Текст книги "Галобионты"

– Я помню, Хозяин. Но я также помню, что еще тогда предложил вам умертвить его.

– А кто бы охранял женщину?

– Спора нет, он справился со своей задачей, но по-моему, нам с вами от этого будет только хуже.

– Ничего, друг мой, – забормотал профессор, – мы все поправим. Главное, что они здесь. Никогда не поздно подвергнуть их обоих установке психопрограммы. Мы все вернем на круги своя. Все будет хорошо, мой друг.

Геракл с раздражением выслушивал это бормотание. Неясно было, кого пытается успокоить Степанов, помощника или себя самого.

– Хозяин, раньше я не говорил вам этого, так как считал, что не вправе вмешиваться в вашу работу. Н теперь вижу, что мои подозрения подтвердились.

– О чем ты?

– Вы могли бы подвернуть их зомбированию еще в период конечной стадии генезиса. Насколько мне известно, именно так вы поступали со всеми предыдущими сериями, включая мою. Но в этот раз вы по каким-то причинам не сделали этого. Почему?

– Как ты смеешь выговаривать мне, как сопливому мальчишке? Что происходит на этой проклятой Базе? Все словно взбесились. Теперь мне уже и перед тобой нужно отчитываться!

– Я просто хочу уяснить для себя причины, Хозяин, – спокойно ответил Геракл.

– Это тебя не касается! – голос профессора сорвался на фальцет. – Я здесь царь и бог. Я все решаю!

– Вот так сюрприз, – раздался вдруг голос Дзержинца, стоявшего в дверях, – у нашего дорогого Антона Николаевича развилась мания величия.

– Это вы? – при виде полковника ярость Степанова мигом улетучилась.

– А вы ждали кого-то другого?

– Разумеется нет, полковник, – ответил смятенный Степанов, – я ждал вас.

– Что тут у вас происходит? – осведомился Дзержинец. – Ваши крики слышны еще у самого входа.

– А сами вы не видите? Базы больше нет! Я больше не могу работать! Все катится в тартарары.

– Только без истерик, Антон Николаевич, – резко произнес полковник, – держите себя в руках. Няньки в лице Тихомирова у вас больше нет.

– Вам хорошо говорить, полковник, – не унимался Степанов, – вы наведываетесь сюда, когда вам вздумается. А мне приходится вариться в этом котле круглые сутки!

– Что случилось? – Дзержинец посмотрел на Геракла, который с видом мрачной невозмутимости исподлобья наблюдал за происходящим.

– Я не знаю, – произнес Геракл, пожав плечами.

– Вы закончили транспортировку на запасную базу?

– Да, – коротко ответил Геракл.

– Значит, вы уже можете туда переезжать, Антон Николаевич, – резюмировал полковник.

– А вы не желаете поинтересоваться, хочу ли я этого?

– Нет, Антон Николаевич, не желаю. Сейчас не то время, чтобы изъявлять какие бы то ни было желания.

– Это время тянется уже целую вечность…

– Успокойтесь Антон Николаевич, – прервал его Дзержинец, – согласен, мы все переживаем сейчас критический этап. Но могу сказать вам наверняка, что самое трудное уже позади. Еще немного, и все закончится. Постарайтесь не терять присутствия духа.

– Вы хотите, чтобы я сейчас же переехал отсюда?

– Не сейчас, но уже в самое ближайшее время, Антон Николаевич. Я работаю над этим.

– Тогда мне не совсем понятно, почему вы здесь, полковник?

– Мне нужен Геракл, – проговорил Дзержинец, оборачиваясь к помощнику Степанова.

Геракл поднял голову.

– У меня есть для тебя ответственное поручение. Я долго подбирал кандидатуры и пришел к выводу, что ты, как никто другой подходишь для выполнения одного важного задания.

– Что я должен сделать?

– Избавить всех нас от одной персоны, которая, собственно говоря, и повинна во все наших злоключениях.

– Кто это?

– Я расскажу тебе обо всем подробно.

– Полковник, – вступил в разговор Степанов, – мой помощник очень устал – он только что вернулся из длительного и трудного плавания и нуждается в отдыхе.

– Понимаю, профессор, и ничего не имею против. Так или иначе, задание, которое я собираюсь поручить Гераклу, слишком ответственное, чтобы выполнять его без предварительной тщательной подготовки. Прежде всего, я хочу обсудить с вами кое-какие моменты. Предлагаю пройти в ваш кабинет. Насколько мне известно, это единственное помещение на Базе, в котором еще можно удобно устроиться. А ты, Геракл, можешь пока быть свободен.

Степанова покоробило, что полковник позволяет себе распоряжаться галобионтом так, словно Геракл является его собственностью. Трудно было угадать, какие эмоции это вызывает у самого помощника профессора. Коротко кивнув, Геракл вышел из лаборатории.

Степанов и Дзержинец направились в кабинет. Там, действительно, все было почти так же, как и прежде. В последнее время профессор редко заглядывал в свой кабинет.

Он предпочитал находиться в лаборатории. Ему казалось, что в этом опустевшем помещении он ближе всего к достижению главной мечты своей жизни. Войдя в кабинет, Степанов по давней привычке вспомнил о законах гостеприимства.

– Кофе, полковник?

– Не откажусь, Антон Николаевич, если вас это не затруднит.

Не отвечая, Степанов подошел к шкафчику, достал из него электрический чайник, чашки, пакетики с растворимым кофе и пластиковую флягу с дистиллированной водой.

– Привыкаете обходиться без ассистента, Антон Николаевич? – заметил Дзержинец.

– Меня это не затрудняет, полковник, – ответил профессор, силясь сохранять спокойствие, – тем более, что в последнее время у меня не так много дел.

– Это временное явление, Антон Николаевич, – успокоил Дзержинец, – очень скоро ситуация изменится. Но для этого нам с вами придется приложить немало усилий. Кстати, именно это я и собираюсь с вами обсудить.

Степанов вернулся к столу, поставил на него кофейник с чашками и сел напротив полковника.

– Слушаю.

– Как вы считаете, Антон Николаевич, на что способен ваш Геракл?

Степанов ответил сразу, ни секунды не колеблясь:

– Практически на все, полковник.

– Прекрасно, – удовлетворенно произнес Дзержинец, – собственно говоря, я так и думал.

Антон Николаевич не удержался, чтобы не похвастать талантами своего любимца.

– Кроме того, что Геракл обладает обширными познаниями и многими разнообразными навыками, у него огромный потенциал.

К примеру, этот галобионт обучился вождению машины всего за какой-нибудь час или около того.

– Вы не преувеличиваете, Антон Николаевич? – с недоверием осведомился полковник.

– Самое большее – за два или два с половиной часа.

– Великолепно, – Дзержинец отхлебнул из чашки и слегка поморщился: кофевар из профессора был никудышный, – к тому же, – заговорил он, отставляя чашку, – как мне думается, Геракл имеет еще одно немаловажное преимущество перед галобионтами предыдущих серий. Он ведь практически неотличим от обыкновенного человека, не так ли, Антон Николаевич?

– Совершенно верно, – с гордостью подтвердил Степанов, – по внешним признакам он на девяносто девять процентов идентичен обычному мужчине. Единственное наружное отличие – это небольшие жаберные отверстия, расположенные, как вы, наверное, помните, за ушными раковинами. Нужно очень постараться, чтобы их обнаружить.

– Еще нельзя не обратить внимание, что вы наделили вашего питомца внешней привлекательностью. Глядя на него сразу вспоминаешь голливудских звезд. Кстати, – полковник с любопытством посмотрел на Степанова, – чьи клетки вы использовали при его создании?

– Этим занимался Тихомиров, я лишь заказывал ему людей, которые обладали бы теми или иными физическими и интеллектуальными данными. Насколько я помню, прародителем Геракла был один известный хоккеист. Впрочем, если вы хотите знать точно, я могу заглянуть в картотеку.

– В этом нет надобности, Антон Николаевич. При взгляде на Геракла и так ясно, что его, как вы выразились, прародителем, был незаурядный человек. Меня интересует другое. Не уступает ли умственное развитие Геракла его превосходным физическим данным?

– Отнюдь! – Степанов даже улыбнулся. Разговор о Геракле доставлял ему большое удовольствие. – Его интеллектуальный потенциал на несколько порядков выше среднего.

– А как на счет навыков использования оружия? – продолжал расспросы Дзержинец.

– Можете его протестировать, полковник, – хвастливо ответил профессор, – все, что было на Базе, прошло через мощные руки Геракла.

Дзержинец кивнул. Пока все шло именно так, как он ожидал.

– И наконец, последний, но, пожалуй, самый главный вопрос, – проговорил полковник, – насколько гарантирована преданность этого галобионта?

– На сто процентов, – без заминки отрапортовал Степанов.

– Я, конечно, доверяю вам, Антон Николаевич, но мне хотелось бы, чтобы вы еще раз подумали, прежде чем ответить на этот вопрос. Дело, которое я собираюсь ему поручить, очень щекотливое. Если есть даже намек на сомнение, даже тень на намек на сомнение, вы должны сказать мне об этом сейчас. Прошу вас не забывать об ответственности – она очень велика.

– Полковник, вы прямо как на допросе, – Степанов выглядел несколько обескураженным.

– Вы можете поручиться, что на Геракла можно положиться полностью? – Дзержинец сделал ударение на последнем слове.

– Я доверяю ему так же, как самому себе, – ответил профессор после недолгого раздумья.

– Мне на память приходит наш разговор, состоявшийся вскоре после возвращения Геракла с его первого, и кстати, успешно завершенного задания. Вы тогда сказали, что вас беспокоят некоторые изменения в его восприятии жизни. Помнится, это вас довольно сильно тревожило, Антон Николаевич.

– С того момента у меня было более чем достаточно возможностей убедиться в преданности Геракла, – сказал Степанов, – да, он изменился и, судя по всему, будет меняться и дальше. Это абсолютно нормально. Геракл представляет собой слишком одаренную и многогранную натуру, чтобы быть статичным. В нем наличествует тенденция к диалектике. Поэтому я считаю этого галобионта самым удачным своим созданием. Геракл способен приспособиться к любой ситуации, он воспринимает действительность посредством осознавания каждого его явления. Но кроме того, он еще умеет делать выводы, извлекать, так скажем, уроки из своего жизненного опыта.

Степанов все больше увлекался. В его голосе зазвучало нечто, напоминающее отцовскую гордость. До этой минуты Дзержинец и не предполагал, что профессор так сильно привязан к своему помощнику. Однако тут же в его мысли закралось сомнение. А что если, эта глубокая привязанность мешает Степанову видеть Геракла в истинном свете? Но, словно угадав, о чем раздумывает полковник, профессор убежденно продолжал:

– Мое мнение о Геракле ни к коем разе нельзя назвать предвзятым. Поверьте, полковник, я знаю, о чем говорю. Дело в том, что помимо всего прочего, Геракл обладает собственным устоявшимся мировоззрением. Пообщайтесь с ним – и вы сразу поймете, какое мировоззрение я выработал в нем. Геракл свято верит в Закон Целесообразности. Все его действия обоснованы только этим законом. Я его создатель. Я единственный человек в мире, которому этот галобионт беззаветно предан. Но и эта преданность продиктована не чувством признательности, ибо это чувство по своей природе иррационально. Он просто понимает, что служить мне, его Хозяину, целесообразно, – Степанов произнес это слово по слогам. – И он будет мне служить, поскольку это единственный нерушимый закон, который он усвоил. Добавлю, что усвоение этой истины не было привито извне, так сказать, насильственным образом. Геракл постиг ее, опять же, через осознание. Именно по этой причине он никогда не изменит Закону Целесообразности. Это единственный закон, имеющий право на существование в нашей жизни. Испытайте Геракла в серьезном деле и вы сами убедитесь в его надежности.

– Рад это слышать, профессор. Теперь я начинаю понимать причины, по которым Тихомиров решился на предательство. Вы по-настоящему привязаны к Гераклу, гораздо сильнее, чем я мог предположить.

– Не спорю, – согласился Степанов, даже и глазом не моргнувший при упоминании о своем бывшем ассистенте, – и считаю, что моя гордость Гераклом вполне обоснована.

– И последний вопрос, Антон Николаевич, как долго ваш замечательный галобионт будет вкушать заслуженный отдых после транспортировки на север нашего оборудования?

Увлекшийся профессор чуть было не ляпнул Дзержинцу, что Геракл не имел никакого отношения к эвакуации – все проделали остальные галобионты. Но ему удалось вовремя прикусить язык.

– Если это очень необходимо, то я могу позвать его немедленно. У меня есть средства для быстрого восстановления отличной физической формы. Да и сам Геракл обладает колоссальным физическим потенциалом.

– Раз так, Антон Николаевич, то пригласите его ко мне, я хочу обстоятельно побеседовать с ним.

– Хорошо, полковник.

Степанов поднялся и поспешил к двери, но не дойдя до нее, обернулся и спросил:

– Я должен присутствовать при вашем разговоре?

– В этом нет необходимости.

Антон Николаевич кивнул, тщетно стараясь скрыть удовлетворение от этого ответа и исчез за дверью. Настроение Дзержинца заметно улучшилось. У него не было причин сомневаться в оценке Степанова. Если Геракл хотя бы вполовину так хорош, как уверяет профессор, то справиться с заданием галобионту не составит труда. Дзержинец поднялся и прошелся по кабинету, чтобы немного размяться. Его не покидало ощущение, что Степанов, несмотря на его готовность к разговору о Геракле, ведет себя не совсем естественно. Сцена у двери снова разбудила затихнувшее было беспокойство. Степанов все же лукавил. Что-то он затеял. Но что?

За дверью послышалась четкая мерная поступь Геракла.

Дзержинец решил отбросить на время мысли о профессоре. Он вернется к ним после того, как разберется с главной проблемой.

* * *

ГЛАВА 13

Геракл добрался до подмосковного поселка Нахабино спустя двенадцать часов после разговора с полковником. До Москвы они долетели самолетом. В полете Дзержинец давал Гераклу последние наставления.

– Сразу по прибытии, – говорил полковник, – ты получишь военную форму и все документы, необходимые для проникновения на военный объект. Дальше ты будешь действовать самостоятельно, сообразно обстановке. Ты справишься один?

– Думаю, да, – коротко ответил Геракл.

– Я тоже так думаю, – проговорил Дзержинец, сосредоточенно изучая стоящего перед ним навытяжку галобионта.

До последнего момента полковник не переставал сомневаться в правильности выбранного решения. Кандидатура Геракла устраивала его по многим причинам. Прежде всего, Геракл был единственным, на кого Дзержинец мог полностью положиться. Именно поэтому он так долго выяснял у Степанова, на что способен его помощник. Разумеется, полковник мог бы подобрать людей из своей команды. Однако в свете последних событий он не решался доверить такое ответственное и рискованное поручение, ставившее на карту всю его карьеру, никому другому, кроме галобионта. Дзержинцу вообще была свойственна подозрительность. Он всегда очень серьезно подходил к выбору каких бы то ни было кандидатур. В последнее время это черта усугубилась.

Он понимал, что отправляя галобионта прямо в логово врага, рискует, как никогда. Но, взвесив все «за» и «против», все же решил остановиться на Геракле. В пользу этого выбора говорило то, что галобионту удалось отлично справиться с первым заданием. Единственной оплошностью можно было считать то, что в лапы военной разведки попал труп одного из галобионтов. Но в этом была не столько вина Геракла, сколько невезение. Невозможно предугадать всего.

Кроме того, полковнику импонировала в Геракле его фанатичная преданность Степанову. Такой преданности невозможно добиться от обычного человека. Взять хотя бы Тихомирова. Сколько лет ассистент безропотно исполнял роль верного пса, но и он превратился в предателя, как только убедился, что Степанов нашел ему замену. Вне всяких сомнений, в этом отношении на Геракла можно было положиться, как ни на кого другого.

Еще одним аргументом в пользу привлечения к делу галобионта полковник счел тот факт, что никто никогда не видел, как он выглядит. А это очень важно, поскольку Гераклу предстояло проникнуть на территорию военной части. Сразу после разговора с Секретчиком полковник стал выяснять, где может находиться лаборатория, в которой содержится обнаруженный труп галобионта. На поиски ушло довольно много времени и сил, но они увенчались успехом. По всей вероятности, секретная лаборатория находилась в модмосковном поселке Нахабино. По логике вещей, необходимо было вести поиски где-нибудь в районе госпиталя. Более точных сведений у Дзержинца не было.

– Ты должен будешь сам выяснить это, – говорил полковник Гераклу.

– Я справлюсь.

Дзержинцу хотелось верить, что так оно и будет. Больше всего его смущало, что Гераклу необходимо осуществить операцию среди большого скопления людей. В пользу галобионта опять-таки говорило его первое задание. Дзержинец заставил Геракла подробно отчитаться ему о том, как он провел время в мегаполисе. По словам Степанова и самого Геракла, адаптация прошла совершенно безболезненно.

– Конечно, военная часть и большой город – это не одно и то же, – говорил Дзержинец, – но, если ты легко справился там, то и здесь справишься.

– Я справлюсь, – лаконично отвечал Геракл.

Полковнику нравилась немногословность Геракла, его короткие толковые ответы.

– Когда ты выплыл на берег Финского залива, у тебя не было абсолютно никакого опыта общения с людьми. Но, проведя там около суток, ты уже вполне освоился. Добыл себе средства к существованию, обучился вождению автомобиля. Это доказывает, что ты способен адаптироваться в любой обстановке.

Дзержинец не знал, что помимо этого опыта нахождения среди людей, у Геракла имеется еще один: когда тот собственными силами добыл себе билет на самолет, летевший в другое полушарие.

– Мне нужны от тебя только две вещи, – наставлял Геракла полковник, – первое: чтобы от этого трупа и всей лаборатории, где могут храниться какие-нибудь образцы, не осталось и следа; второе и не менее важное: чтобы ты выбрался оттуда целым и невредимым. Без выполнения второго условия задания сойдет на нет и первое. Уничтожив одну улику, сохранившуюся, как я предлагаю, не в самом лучшем виде, военные получат другую – гораздо лучше сохранившуюся.

– Я понимаю, – произнес Геракл, согласно кивнув.

Кроме формы и документов в распоряжение галобионта был предоставлен подробный план военной части. Госпиталь располагался почти в самом центре. Дзержинец понимал, что после своего неосторожного признания Секретчик предпримет все возможное, чтобы оградить лабораторию от возможных нападений. С другой стороны, внимание генерала в большой степени должно было сосредоточиться на Базе в Черном море. Дзержинец предпринял шаги, чтобы спровоцировать такое внимание. По его приказу галобионты всплывали то там, то сям, то и дело оказываясь в поле зрения служб, следящих за Базой. Этот риск оправдывал себя, так как позволял отвлечь людей из военной разведки от собственной лаборатории.

Кроме того, Дзержинец выяснил, кто именно занимался изучением найденного трупа. Это были двое ученых, работавших в Москве и выезжавших в военную часть только в экстренных случаях по особым вызовам. Этих людей Дзержинец взял на себя. Гораздо важнее было избавиться от тела галобионта. Любые утверждения без доказательств – ничто, даже если они высказываются авторитетными учеными. Поэтому Дзержинец не особенно беспокоился по поводу дискеты с информацией.

Обо всем этом полковник поведал Гераклу, памятуя о характеристике, данной ему Степановым.

– Я хочу, чтобы ты осознавал всю ответственность, которая ложится на твои плечи.

– Я все понимаю и справлюсь, – уверенно сказал Геракл.

* * *

До Нахабино он добирался своим ходом. У него не было сомнений, что за каждым его шагом следят люди Дзержинца. Сразу после выполнения задания Геракл должен был вернуться на запасную базу.

– В случае, если что-то пойдет не так, ты должен бежать. На подходе к военной части тебя будут ждать мои люди. Они помогут тебе выбраться из поселка.

Геракл и впрямь считал, что полковник зря так сильно беспокоится по поводу задания. По его мнению, операция не составляла особой сложности. Уверенность, исходившая от всего облика Геракла, помогла ему беспрепятственно проникнуть на территорию части. План части запечатлелся в его памяти настолько четко, что он безо всяких затруднений добрался до госпиталя. Это было трехэтажное здание из серого камня, построенное, очевидно, еще в середине прошлого века.

В дверях стоял молоденький сержант. Увидев подошедшего капитана, он отдал честь и вытянулся в струнку.

– Здравия желаю, товарищ капитан.

Геракл, заученным движением поднял руку к виску.

– Начальник у себя? – коротко осведомился Геракл.

– Так точно, – отрапортовал сержант, искоса оглядывая незнакомого капитана, поразившего его своим высоким ростом и мощным телосложением.

Геракл решительно двинулся к двери. Сержант, забыв об обязанности докладывать о каждом посетителе, пропустил капитана. Войдя внутрь помещения, Геракл в первые несколько мгновений чувствовал себя не так уверенно, как снаружи. В вестибюле было темно и стоял тяжелый запах. В спертом воздухе Гераклу всегда становилось не по себе. К тому же он не знал внутреннего расположения госпиталя. Дзержинец говорил, что по его мнению секретная лаборатория должна находиться в подвальном помещении.

– По крайней мере, я на их месте устроил бы ее там, – сказал он.

Геракл прошелся по вестибюлю. С правой стороны он заметил аркой, на которой висела табличка: «Приемное отделение». Свернув налево, Геракл вышел к коридор, заканчивающийся поворотом на лестницу. Спустившись на один пролет, он оказался перед дверью, на которой висел амбарный замок. Судя по царившему здесь запустению, в подвал ходили не так часто. В вестибюле и на лестнице он не встретил ни души. Это не было случайностью. Дзержинец предупредил Геракла в середине дня в лечебных учреждениях, как правило, устанавливается затишье. По словам полковника, дневное время являлось более предпочтительным для осуществления их операции. Ночью охрана военной части непременно должна была усиливаться.

Вынув отмычки, Геракл в считанные секунды справился с замком. Этим навыкам его обучили еще до первой операции. В подвале было темно, тошнотворно пахло краской, керосином и чем-то еще. Вдоль стен стояли ведра, бачки и другая больничная утварь. Геракл осторожно пробирался, напрягая зрение, чтобы не споткнуться в темноте. Сначала ему показалось, что полковник ошибся, посчитав, что лаборатория должна находиться в подвале. Но галобионт продолжал поиски. В самом дальнем уголке стояли прислоненные к стене доски. Пошарив за ними, Геракл нащупал низенькую дверцу шириной около полуметра. Сердце его тревожно екнуло. За листом фанеры, которым была обита дверь, оказался металл. Теперь все сомнения отпали – это была та самая дверь, которую он искал. На то, чтобы справиться с тремя замками у Геракла ушло около двадцати минут. Время стремительно уходило, в любой момент его могли бы хватиться. Ему итак уже повезло, что сержант, встретивший Геракла на входе в госпиталь, не забил тревогу. Однако он мог сделать это в любую секунду.

Наконец последний замок был отперт. Гераклу пришлось согнуться в три погибели, чтобы проникнуть в помещение. Их с полковником ожидания оправдались: это, действительно, была самая настоящая лаборатория.

«Тут, конечно, должна быть светомаскировка, – подумал Геракл, – значит, можно включить освещение».

Он нашел выключатель и зажег свет. Лаборатория представляла собой небольшое помещение, площадью около двадцати-двадцати пяти квадратных метров. Стены и пол были выложены белой кафельной плиткой. Внимание Геракла сразу привлек вместительный стеклянный резервуар, стоявший на одном из столов. Он сразу понял, что это именно то, что ему нужно. Останки галобионта содержались в прозрачной жидкости.

Резервуар был плотно закрыт стеклянной крышкой. Геракл вынул из внутреннего кармана склянку со специальным раствором, которым снабдил его профессор. Достаточно было вылить этот состав в резервуар с галобионтом, чтобы полностью разрушить молекулярный состав его содержимого. Инициатором этого «бесшумного», по определению полковника, способа был, разумеется Хозяин. Дзержинец долго допытывался у профессора, действительно ли достаточно будет одной склянки с кислотой, чтобы уничтожить все следы галобионта. Степанов не стал убеждать полковника на словах, а просто провел эксперимент, растворив на глазах Дзержинца останки погибших галобионтов, хранившиеся на Базе.

То, что происходило на глазах Геракла и Дзержинца, казалось чудом. В считанные минуты находившееся в стеклянной емкости останки бесследно растворились. Раствор формалина приобрел первоначальную прозрачность.

– Теперь вы можете посмотреть на молекулярный состав, – произнес профессор с торжествующим видом, пододвигая к полковнику микроскоп.

– Вы гарантируете, – осведомился Дзержинец, все еще сомневаясь, – что ни один анализ теперь не подтвердит наличие в емкости какого-либо организма?

Степанов долго и пространно объяснял полковнику сложнейшие химические процессы, происходящие в растворе в результате диффузии. Ему удалось убедить собеседника. Дзержинец остался вполне доволен.

– Но ты должен убедиться, что в лаборатории не останется никаких следов галобионта. Осмотри все. Все же, хотелось бы, чтобы от всей их лаборатории не осталось следа. Так нам будет спокойнее.

– Я сделаю все возможное, – проговорил Геракл.

Открыв резервуар, Геракл отшатнулся от сильного запаха. Вылив содержимое склянки, он. После этого он стал осматривать лабораторию. Ничего подозрительного Геракл не обнаружил. Он собрал все пробирки, слил все, что в них содержалось, в одну большую емкость и добавил туда кислоты из второй склянки.

На угловом столике стоял компьютер. Гераклу пришло в голову, что не плохо было бы извлечь из него жесткий диск. Мало ли какая информация на нем хранится, подумал он. Эта процедура заняла у него с четверть часа. Геракл не забывал все время прислушиваться. Но никаких близких звуков до него не доносилось. Положив винт во внутренний карман форменного кителя, Геракл еще раз осмотрел напоследок лабораторию и, оставшись удовлетворенным результатом проделанной работы, двинулся к выходу. Запер дверь на один из замков и поднялся по лестнице на первый эаж.

Гераклу уже начинало казаться, что и вторая часть операции пройдет так же гладко, как и первая. Но время, потраченное на извлечение жесткого диска из системного блока, сослужило ему дурную службу. Сержант, стоявший на входе, сподобился-таки сообщить начальству о проникновении в госпиталь неизвестного капитана. Когда выяснилось, что никакой капитан не был замечен, начались поиски. Выйдя в коридор, Геракл увидел снующих по нему людей. Его внешность была слишком приметной, чтобы он мог долго оставаться незамеченным.

Оставалось идти напролом. Стремительно шагая вперед, Геракл вышел в вестибюль. Все, находящиеся там люди сразу повернулись к нему.

– Я тут у вас немного заблудился, – произнес Геракл с улыбкой, обращаясь к пропустившему его сержанту.

– Кто вы такой? – спросил лысоголовый толстяк в подполковничьих погонах.

– Вот мои документы, – Геракл протянул руку к нагрудному карману.

Однако лысый подполковник, очевидно предупрежденный о возможном проникновении чужаков на территорию военной части, оказался более проницательным, чем сержант на вахте.

– Стойте, – грозно крикнул он, – и не делайте резких движений.

– Я только хотел предъявить вам мои документы, – Геракл растянул губы в приветливой улыбке.

– Что вам здесь надо?

– Я приехал из Москвы для встречи с начальником госпиталя.

– Кто вас послал?

Геракл понимал, что каждый ответ лишь усугубляет неприятное положение, в которое он попал. В шаге от него стоял тот самый сержант, что пропустил Геракла. Молниеносным движением Геракл притянул парнишку к себе и, не дав никому из присутствующих опомниться, швырнул его в подполковника. Упавший сержант сбил своим телом с ног еще несколько человек. В вестибюле поднялась суматоха. Расшвыряв тех, кто стоял на его пути, Геракл бросился к выходу из здания.

Он несся вперед, выхватив по пути пистолет и держа его наготове. В части поднялась тревога. Геракл беспрепятственно добежал до липовой аллеи, которая, как он знал, вела с бетонному забору, высотой около двух метров. Повсюду раздавались громкие крики. Особенно явственно по части разносился голос подполковника.

– Задержать его! – надрывался он.

Но Геракл продолжал мчаться вперед. Он уже почти настиг бетонного забора. В этот момент стали раздаваться пистолетные выстрелы. Не оборачиваясь, Геракл сделал наугад пару выстрелов. На самом подходе к забору путь ему перегородили двое солдат из караула. В руках у одного их них Геракл заметил автомат. Не дожидаясь, пока он выстрелит, беглец кинулся на солдата и мощным ударом отбросил его к бетонной стене. Наградив второго ударом ноги в живот, Геракл закинул руки на вершину забора, уперся ногами в стену и стал подтягиваться вверх. Он был уже на вершине забора, когда кто-то из преследователей зацепил его автоматной очередью. Обжигающая боль пронзила поясницу. С глухим стоном Геракл рухнул по другую сторону бетонного забора. Ворота в часть, расположенные в нескольких десятках метрах от места его падения, распахнулись, из них начали выбегать люди в военной форме. Преодолевая острую боль, Геракл поднялся на ноги и заковылял в сторону лесополосы. Он знал, что за ней его ожидают люди Дзержинца.

Впервые в жизни Геракл познал настоящую боль. Ему пришлось сжать в кулак всю свою волю, чтобы заставить себя не замедлять шаг. С каждой секундой преследователи были все ближе и ближе. Снова раздались выстрелы. Геракл нырнул в густые заросли. Здесь он почувствовал себя в большей безопасности. Дзержинец говорил ему, что лесополоса тянется на несколько километров в длину и почти сотню метров в ширину.

Гераклу необходимо было сделать себе инъекцию препарата, обеспечивающего быструю свертываемость крови. На это ушло несколько драгоценных секунд, зато после укола он сразу почувствовал себя лучше. Боль уже не была такой пронизывающей, кровь перестала литься в три ручья из трех зияющих на пояснице ран. Крики и шум ломающихся ветвей слышались в угрожающей близости. Геракл пустился в путь. Он бежал теперь почти с той же скоростью, что и до ранения. Ему снова удалось оторваться от преследователей. Вскоре лесополоса начала редеть. Невдалеке уже виднелось открытое пространство. Значит, там его уже ждет машина с людьми из Безопасности. А это, в свою очередь, означало, что все самое страшное позади.

Но в этот миг, повинуясь какому-то непонятному импульсу, Геракл свернул со своего пути и помчался вперед по лесополосе. В его мозгу вдруг, в одночасье, возникла и вспыхнула ярким светом одна мысль, захватившая все его существо. В то же мгновение Геракл осознал, что эта идея зрела в нем уже очень долго, она таилась где-то в глубине его сознания, и вот, всплыла наружу в решающую минуту. Он понимал, что путь через лесополосу, когда его преследует едва ли не полный личный состав воинской части, а сам он ранен и, возможно, серьезно, может быть чреват страшной бедой. Но импульс оказался сильнее доводов разума.