Текст книги "Преодоление. Арзамас-16: как это было. Историко-аналитическое исследование"

Глава 7. Выбор сделан!

В государственных высших инстанциях явно склонялись к выбору Саровского завода в качестве базы для создания ядерного центра. Однако прошло какое-то время, пока приняли окончательное решение. Видимо, полученная Горемыкиным информация о состоянии завода, имевшего неустойчивую энергетику, плохую транспортную связь и бедный жилищный фонд, не вдохновляла. Ясно было, потребуются колоссальные средства для превращения этого глухого места в атомный объект. С другой стороны, для руководства ПГУ привлекательным выглядело местонахождение завода, вокруг которого сравнительно легко было создать закрытую зону. Трудно было решить, что «перетягивает». И Б.Л. Ванников занял выжидательную позицию, решив продолжить «разведку». Более месяца шли поиски более подходящего в Московской и соседних областях. Но они так к ничему и не привели. О результатах, вернее об их отсутствии доложили Б.Л. Ванникову. Подумав, он предложил: «Поезжайте, посмотрите завод № 550 еще раз».

В группу обследования на этот раз вошли Ю.Б. Харитон, П.М. Зернов, И.И. Никитин, (представитель Ленинградского проектного института ГСПИ-11), ставшего в последствии головной организации в проектировании атомного центра. При знакомстве с П.М. Зерновым Ю.Б. Харитон припомнил, что, будучи в мае 1945 году в Германии, колеся по ее дорогам в поисках урана, он часто встречал колышки с табличками, на которых четким ровным почерком было выведено «Хозяйства Зернова». В разговоре выяснилось, что это тот самый Зернов. Заочная встречи с 45-го получила свое неожиданное продолжение почти через годздесь, в центре России.

Стремясь обеспечить полную секретность с самого начала, группа обследования не сразу поехала в Сарова. Вначале, для отвода глаз, посетили Ташинский (Первомайский) тормозной завод и только потом прибыли в поселок Сарова. Чтобы попасть сюда, надо было ехать по узкоколейки на дрезине. Предстояло пересечь большой лесной массив. Было это в самом начале апреля 1946 года. Дорога шла по заснеженному лесу, стоявшему высокой стеной по обеим ее сторонам. Лиственный лес был черен, его оживляли лишь часто встречавшиеся березняки. Однако преобладал хвойный лес из ели и сосны, их зелень скрашивала пейзаж ранней весны. По пути встречались железнодорожные разъезды с двумя-тремя домишками. Потом была узловая станция с небольшим поселком, откуда отходила ветка узкоколейки к заводу № 550 и рабочему поселку вокруг него. Проехав 75 км, дрезина остановилась на конечной станции. Слева от нее находился завод, а справа – его поселок. Перед полпредами новой ядерной эпохи предстал монастырь, его величественные, но неухоженные строения, непролазные дороги и постройки, не отличавшиеся ни архитектурным разнообразием, ни величиной. Рабочий поселок и многие производственные цехи располагались в бывших монастырских помещениях, было до 150 домов частного владения. Картина выглядела довольно унылой, послевоенная российская провинция не блистала достатком.

Но люди были такие же, как почти везде в России. Обходясь малым, честно и самоотверженно делали свое дело, самозабвенно любили эти места, знали их историю, увлеченно рассказывали о ней. Этим особенно отличался главный инженер завода № 550 Николай Александрович Петров. Гостей не особенно интересовало краеведение. Осмотрев монастырскую застройку и рабочий поселок, население которого составляло около 10 тысяч человек, главное внимание уделили осмотру самого производства, состоянию его мощностей. Побывали они в не работавших снарядном и термическом цехах, походили по действовавшим – прессостроительному, инструментальному и деревообрабатывающему. Ну, а окружающий лес и оторванность от «большой земли» были видны и без пояснений.

Пробыв в Сарове 1 и 2 апреля, группа московских гостей поблагодарила за гостеприимство и уехала, не объяснив причину приезда. Только один из гостей, уже поставив ногу на ступеньку дрезины, обернулся и произнес, обращаясь Иван Ивановичу Свертилову, директору завода: «Ну вот, считайте, что вы отмучились». Никто из оставшихся «мучеников» ничего не понял, но разъяснений ждать оставалось совсем недолго.

Об этой без преувеличения исторической поездке Ю.Б. Харитон вспоминает: «Это место нам понравилось, мы поняли, что оно для нас подходит». И все! Никому и в голову не пришло поразмыслит, а подходят ли новые прихожане самому этому месту. Но решение фактически уже состоялась.

Сегодня некоторые задаются вопросом, почему именно здесь? Прошлое можно объяснить по-разному, в том числе домысливая, догадываясь, предполагая. Но есть определенная совокупность фактов, которые требуют обязательного отражения. К этим фактам относится и то, что для людей, выбиравших место под ядерный центр первостепенное значение имели сугубо прагматические соображения. Вопросам же отношения к религии, памятникам культуры, связанным с православием, серьезного значения не придавалось. Таков был дух эпохи. Поэтому измышления о чьей-то злой воле, предопределившей месторасположение ядерного объекта в одной из святынь русского православия, на наш взгляд, скорее затемняет, чем проясняют понимание тогдашних обстоятельств. В рамках каждой исторической эпохи существуют свои реальности. И таковой реальностью ныне является Саров-Арзамас-16. С одной стороны, всеми признанный исторический центр православной религии, сыгравший большую роль в сохранении самобытности русских и России, и с другой – первый атомный город России, где закладывались основы отечественного военно-оборонного могущества, позволившего сохранить независимость страны.

В жизни, как правило, все происходит буднично просто. Так было и в данном случае. 13 апреля 1946 года комиссия, образованная Спецкомитетом при ПГУ в составе Б.Л. Ванникова, И.В. Курчатова, А.П. Завенягина, П.М. Зернова и Ю.Б. Харитона приняла решение о строительстве КБ-11 на базе завода № 550 и определила первоочередные задачи по развертыванию работ.

На основании этого решения в недрах ПГУ был подготовлен проект постановления Совета Министров СССР, который предписывал возложить проведение всех строительных работ на Главпромстрой МВД СССР. Это была головная строительная организация ведомства Л.П. Берии. Основные сооружения предполагалось возвести в две очереди. Для реализации поставленной задачи была создана специальная организация в рамках Главпромстроя – Стройуправление № 880 МВД СССР.

Учитывая важность и срочность строительства КБ-11, Ванников, Завенягин и Первухин приняли решение о начале строительства до выхода постановления Совета Министров СССР. Руководство Стройуправления № 880 было укомплектовано из числа работников Главного управления Главпромстроя, а его начальником был назначен подполковник Александр Сергеевич Пономарев.

19 апреля Б.Л. Ванников, будучи ещё в ранге министра сельскохозяйственного машиностроения, подписал приказ № 090 о передаче завода № 550 с оборудованием, кадрами, зданиями по состоянию на 1 апреля 1946 года Стройуправлению № 880 МВД СССР с целью проведения реконструкции и осуществления нового строительства.

Принятые решения, тем более подобного характера, в то время выполнялись исключительно оперативно. 25 апреля в пасхальное воскресенье на станции Шатки в перевалочной конторе завода № 550 появилась большая группа работника МВД, направлявшихся на завод в Сарова. По узкоколейке они были доставлены в посёлок. Среди них был и начальник Стройуправления № 880 подполковник А.С. Пономарев, его заместитель по контингенту (читай заключенным) подполковник И.С. Голов, а также работники МВД, возглавлявшие различные функциональные службы управления – транспорт, связь, снабжения и тому подобное.

В этот же день руководство завода было поставлено в известность о приказе начальника ПГУ Б.Л. Ванникова относительно передачи не только всех основных средств производства и ценностей, но и всех работников завода № 550 в подчинение Стройуправлению № 880. Работающих было 850 человек, производственные площади цехов составляли примерно 10 тысяч квадратных метров. «На следующий день, – пишет в своих воспоминаниях Н.А. Петров, – после вручения приказа и образования соответствующих комиссий по приему-передаче Пономарев попросил меня сопроводить его в отделении Госбанка. В Госбанке не знакомый никому подполковник вручил документ на открытие банковского счета на небывалую для банка сумму в несколько десятков миллионов рублей, что вызвало большое изумление сотрудников банка…»

Некоторое время после передачи завода новому владельцу работа здесь продолжалась: надо было изготовить новое строительное оборудование и инструменты. Затем завод был остановлен на коренную реконструкцию.

Самым «узким местом» для будущей стройки была дорога. Чтобы обеспечить бесперебойную перевозку быстро нарастающего объемом стройматериалов и оборудования, было решено передать узкоколейную дорогу (она принадлежала Первомайскому тормозному заводу) Стройуправлению № 880. При той централизации управления, которой отличалась Система, это было сделать несложно. Тем более, что министр машиностроения В.А. Малышев входил в состав Спецкомитета ПГУ. Интересно отметить, что дорога была отторгнута не навечно. Подписанный Малышевым и Завенягиным приказ от 6 мая 1946 года передал её со всеми сооружениями и обслуживающим персоналом в распоряжении СУ № 880 на период до 1 августа 1947 года. Сами «экспроприаторы» обязались привести дорогу в рабочее состояние, оснастить новым подвижным составом, а также беспрепятственно обеспечивать грузовые и пассажирские перевозки первомайцев. И это поездная связь между саровчанами и первомайцами действует до сих пор. Все блага (новые вагоны, более удобное расписание и т. д.), которых добивается ядерный центр для своих пассажиров, распространяются и на тех, кто едет в Первомайск, да и поезд так и называется – «Первомайский». Кстати, автор этой книги, будучи вторым секретарем ГК КПСС г. Арзамас-16, был непосредственно причастен к организации и первому отправлению состава с таким названием, которое состоялось 7 ноября 1987 года, в день 70-летия Великой Октябрьской социалистической революции. В тот день, на небольшой площадке перед вокзалом, на которой собрались горожане и пассажиры отправляющегося в Москву состава, второй секретарь ГК КПСС И.И. Никитчук выступил с напутственным словом.

Несколько модернизированная узкоколейки была единственным средством железнодорожного сообщения объекта с «большой землей» вплоть до 1950 года, в начале которого Совмин СССР принял решение о проектировании и строительстве новой железнодорожной ветки. Она была построена за годс небольшим со всеми необходимыми сопутствующими сооружениями. Протяженность составила 70,6 километра. Таким образом, только через пять лет после начала строительства КБ-11 была налажена вполне современная железнодорожная доставка грузов на объект, в том числе и специальных.

Быстрое развертывание строительства КБ-11 при крайне ограниченных возможностях, которыми тогда располагали, требовало сосредоточения распоряжением всеми материальными ценностями в одних или немногих руках. Этими «руками» на первом этапе строительства было СУ-880. Оно получило в свое подчинение не только завод № 550, но и Первомайский леспромхоз с лесозаводами и промкомбинатом. Через месяц этих активных организационных перестроек СУ-880 Главпромстрой МВД СССР имело на своем балансе основные фонды стоимостью в 32 с небольшим миллиона рублей. Так был создан первоначальный капитал для возведения объекта.

Само Стройуправление являлась одновременно и заказчиком, и подрядчиком, поскольку будущая заинтересованная организация КБ-11 только создавалась и не могла сразу выполнять функции титулодержателя. Предполагалось, что в дальнейшем само КБ-11 будет осуществлять полный контроль за приемкой всего, что строилось. Но, как говорится, самое постоянное – это временное. Не так-то просто оказалось обретающей силы организации «отнять» те полномочия, которыми располагал Главпромстрой на начальном этапе строительства. И уже в 1948 году разгорелись «баталии» между КБ-11 и руководством Главпромстроя по поводу передачи титульного списка стройки отделу капитального строительства объекта. Причины для этого были. В частности, неудовлетворенность темпами и качеством строительных работ. Но об этом позже.

В конце весны 1946 года самым насущным был вопрос о перечне объектов строительства, которые должны были быть отнесены к первой очереди КБ-11. С целью подготовки предложений в начале мая в Сарова приехали Ю.Б. Харитон и И.И. Никитин. Ими были определены первые объекты строительства и общая последовательность решения конечной задачи. Материалы, подготовленные по итогам этой поездки, были направлены в правительство. Они послужили основой для того решения, которое обозначало вторую важную веху в создании ядерного центра страны. В соответствии с постановлением Спецкомитета от 18 мая 1946 года за № 21 ПГУ представило проект постановления Совета Министров СССР «О плане развертывания работ КБ-11 при Лаборатории № 2 Академии наук СССР». 25 мая проект был представлен Б.Л. Ванниковым в Совет Министров СССР, получил подпись И.В. Сталина, и 21 июня 1946 года Совет Министров СССР принял постановление № 1286-525 о строительстве научно-исследовательской базы для реализации атомного проекта – КБ-11.

Постановлением были определены очень жесткие сроки решения поставленной задачи: первая очередь объекта должна была войти в строй 1 октября 1946 года, вторая – 1 мая 1947 года. Реальный объем капитальных вложений предусматривался в сумме 30 миллионов рублей.

Через 5 дней, один за другим, вышли два приказа. Первый по ПГУ, подписанный Б.Л. Ванниковым (№ 0205/04), второй – по Главпромстрою (№ 2-2443) за подписью А.Н. Комаровского. Каждый из руководителей конкретизировал постановление Совмина в части объемов работ и сроков их выполнения по своему ведомству.

Контроль за осуществлением первого этапа (проектные работы) возлагался на начальника Главпромстроя директора ГСПИ-11. Из ресурсов ПГУ (это были спецресурсы, на их создание работала фактически вся страна) для строительства КБ-11 выделялась все необходимое. В случае нехватки чего-либо предусматривалось «подключение» мобилизационных резервов страны. Детализация приказов поражает. В них расписаны до мелочей буквально все нужды объекта: от автотранспорта, технологического, энергетического и иного оборудования до мебели, ковровых дорожек, клея, бумаги, канцелярских принадлежностей; от кабельной продукции, стальной арматуры, то тканей, будильников, ниток, обуви, спецодежды и продуктов, необходимых для трехразового питания работников объекта. Анализ документов переписки объекта с Центром в 1946-1947 годах убеждает, что, несмотря на некоторую имевшуюся в Сарова начальную базу для строительства и последующего функционирования КБ-11, она была крайне незначительной. Начинали практически с нуля.

Содержание приказов Б.Л. Ванникова свидетельствуют также о том, что правительственными органами создавались особые условия материально-технического и финансового обеспечения стройки с целью создания ядерного центра в кратчайшие сроки. Так, отменялись лимиты на расходование горючего (и это – при острейшем его дефицит по всей стране), разрешалось выполнять все строительно-монтажные работы без утверждения проектов и смет с освобождением КБ-11 от регистрации штатов в финансовых органах (и это – при строжайшем режиме полной подотчетности и всепроникающего аппаратного контроля того времени), давались санкции на оплату труда по фактическим затратам, что являлось явным отступлением от общепринятого в стране порядка, а также на финансирование строительства через Госбанк по фактической стоимости (тоже поразительное для того времени нововведение). Руководству КБ-11 давалось право расходовать на премирование работников до 1,5-2% от фактической стоимость работ при условии их своевременного и качественного выполнения. Оклады работникам, направленных на объект, устанавливались с надбавкой в 75-100 %. Было утверждено 50 персональных оклада в пределах до 3000 рублей. Обеспечивалась льготное, продовольственное и промтоварное снабжение, разумеется, по меркам того послевоенного времени. Те, кто уезжал в Сарова, имели право забронировать свою жилплощадь в любом городе страны. На 600 человек, занятых на особо тяжелых работах, были выделены специальные лимиты дополнительного питания, в том числе 250 особых пайков усиленного питания для детей.

Разрушенная и обездоленная войной страна создавала режим наибольшего благоприятствования для людей, призванных обеспечить ей ядерный щит. Но этот режим нельзя представить себе доподлинно, если пользоваться даже мерками сегодняшнего времени. Вот какой эпизод из жизни работников объекта, относящийся к началу 1947 года, вспоминает А.И. Кораблев, один из строителей ядерного центра: «Тяжело было начинать. И с жильем тяжело, и разруха послевоенная давала себя знать… в первое время в столовой на столах косточки от компота горками лежали. Сладкого люди не видели во время войны, а тут – компот. По нескольку стаканов брали и как дети наслаждались компотом, обсасывали каждую косточку. Вроде бы мелочь, на первый взгляд, а характеризует обстановку, в которой работали, жили».

Интересен и такой факт. В числе первоочередных мер по созданию благоприятных условий для работы сотрудников объекта были приняты специальные решения о создании первой библиотеки. Формировался не просто производственный, но и научно-исследовательский коллектив, для которого принцип «не хлебом единым» был одним из основных. ПГУ выделило 5000 долларов на приобретение иностранных книг и журналов для библиотеки № 11 (так она проходила по первым документам). Эта, еще не существовавшая библиотека, была оперативно введена во все списки на получение литературы от специальной до художественной.

Сразу же был создан для нее начальный задел. Из госфонда было выделено 5000 книг.

В связи с трудностями железнодорожного сообщения решили на первых порах ставку сделать на воздушное сообщение. В распоряжение КБ-11 было выделено 3 самолета (СИ-47 и два ПО-2), из которых два было закреплено за Горьким, один – за Москвой. Самолет давали, как вспоминает А.Ф. Ковылов (он стал начальником специального аэродромов в 1947 году и являлся им почти до самой своей смерти) по первому же требованию: «Хоть два проси – дадут!» Перед 7 ноября 1946 года аэродром приняли в эксплуатацию, и с тех пор началось регулярное сообщение по воздушному мосту с Москвой. Каждый день совершалась по 2-3 рейса. Привозили станки, оборудование, даже пианино в багажник самолета запихивали. Разумеется, постепенно поток грузов уменьшился и режим работы аэродрома свелся к ежедневному полету в Москву и обратно.

Наряду с решениями, касавшимися организационных, строительных, бытовых сторон строительства и жизнь объекта, соответствующими документами определялись и задачи в области научно-исследовательской и производственной деятельности. Первый вариант плана этих работ, как показало дальнейшее развитие событий, был нереальным. В соответствии с ним перед КБ-11 была поставлена задача создать атомную бомбу в двух вариантах – урановую, с использованием пушечного сближения активных материалов (уран-235) и плутониевую со сферическим обжатием деталей из плутония-239. По завершении разработки намечалось проведение Государственных испытаний их зарядов на специальном полигоне. Наземный взрыв заряда плутониевой бомбы предполагался провести до 1 января 1948 годах, урановой – до 1 июня 1948 года.

Должны были также быть проведенными государственные испытания с бомбометанием с самолета образцов атомного оружия в виде авиационной бомбы. Также с двумя вариантами заряда. Намечалось, что испытаниям атомных авиационных бомб будут предшествовать их летные испытания без ядерных зарядов путем бомбометания с самолета по 5 штук, относившихся к каждому варианту. Первые 5 штук для плутониевой бомбы предполагалось представить к 1 марта 1948 года, а 5 штук для урановой – к 1 января 1949 года.

Таким был предварительный план работы КБ-11. Намеченные в нем сроки свидетельств о том, что на начальном этапе работы над атомным проектом ни руководители, ни сами исполнители не осознавали всю сложность создания научно-экспериментальной и производственной базы для производства ядерного оружия. Однако, понимание этого пришло довольно быстро. А пока бригада проектировщиков из ГСПИ-11, руководимая главным инженером проекта В.И Речкиным и его заместителем И.И. Никитиным бились над подготовкой всей документации по единому проектному заданию двух очередей строительства ядерного центра. По предварительным прикидкам, Центру необходимо на все про все отпустить 60 миллионов рублей. Готовый проект показал, что эта цифра была явно заниженной и требуется в два с лишним раза больше средств (по ценам 1945 года). И как бы ни хотелось руководству в Москве обеспечить «улицу с односторонним движением» для реализации атомного проекта с наименьшими затратами (приходилось поневоле считаться с возможностями разоренной войной страны), с началом реального строительства встали перед дилеммой: или пересматривать объёмы финансирования, или сокращать объёмы строительных работ. Все понимали, что как первое, так и второе – плохо, но приходилось выбирать.

При первом рассмотрение проектного задания Б.Л. Ванников и руководители Госплана высказали соображения относительно уменьшение затрат за счет сокращения масштабов строительных работ. Базировались они на выводах, сделанных в результате работы специальной комиссии. В нее входили представители трёх заинтересованных сторон: Центра (Н.А. Борисов, А.Н. Комаровский, А.С. Пономарев), КБ-11 (П.М. Зернов, Ю.Б. Харитон), проектировщиков (В.И. Речкин, И.И. Никитин). 23-25 января 1947 года комиссия инспектировала ход строительства объекта. Нашли возможным сократить стоимость строительства до 88 млн. рублей. Но единодушия между сторонниками в этом вопросе не было. Центр урезал, проектировщики заняли пассивную оборону, руководство КБ-11 высказало свое категорическое несогласие с намечавшимися сокращениями расходов и, соответственно, объемов строительства. Предложили свой вариант, который предполагал сохранение в проектном задании двух лабораторных корпусов, расширение ТЭЦ, ввод жилья объемом 12 тысяч квадратных метров. Все это удорожало строительство на 3,5 миллиона рублей. И цифра эта вроде бы небольшая, а сыр-бор разгорелся.

Окончательное решение принималось в Москве на совещании у А.П. Завенягина. В нем участвовали Борисов, Первухин, Курчатов, Зернов, Харитон, Речкин и другие. Ни одна из сторон «чистой» победы в этом споре не одержала. 14 февраля 1947 года Завенягиным было утверждено проектное задание на строительство КБ-11, исходившим из суммы почти 88 миллионов. Но сама эта сумма была перераспределена согласно тем предложениям, которые высказывались Зерновым и Харитоном.

Вся эта эпопея с утверждением финансирования объекта на начальном этапе его становления выглядит, может быть, и не очень занимательно для современного читателя. Но она довольно познавательна с точки зрения понимания условий реализации отечественного атомного проекта. Страна отдавала очень многое для этой цели. Однако это многое было несравнимо малым в сопоставлении с возможностями, например, благополучных Соединенных Штатов.

По постановлению Совета Министров СССР в первую очередь строительства, объекты которого предполагалось сдать к 1 октября 1946 года, входил опытный завод, создаваемый на базе реконструированных зданий завода № 550. Этих зданий, низких с деревянными перекрытиями, было всего семь. Территория самого завода была неблагоустроенна, во время дождей, особенно осенью, она становилась практически непроходимой. Вокруг цехов не было ни одного дерева, разве что торчали кое-где пни и видны были кусты бузины. Таков был задел для будущего уникального производства со сложнейшими технологиями.

Номенклатура цехов, планируемого опытного завода, была определена по базовому, машиностроительному профилю с учетом индивидуального специфического характера будущего производства при количестве основного станочного оборудования в 100 единиц.

Первоначальное число лабораторий определялось, исходя из минимума потребностей. Их предполагалось разместить в правом крыле П-образного корпуса. Для первой лаборатории намечалось строительство литейно-прессового и сборочного цехов, испытательной башни и площадки, а также ряда специфически ориентированных вспомогательных зданий. Для второй лаборатории планировалось возвести казематы и другие небольшие необходимые сооружения.

В дальнейшем пришлось пойти на определенные группировки планируемых к строительству объектов. Всего было мало. Из этого и исходили, сокращая потребности до минимума возможного. Реконструкции подлежал также ряд монастырских построек, где поневоле пришлось размещать административные службы, гостиницы и даже некоторые конструкторские отделы.

Взрывоопасные работы предстояло проводить на специальных площадках. Их размещение проектировалось в лесном массиве Мордовского заповедника. Сегодня любопытно посмотреть, как решался вопрос с отведением этих земель. Упоминавшееся уже постановление Совета Министров СССР о строительстве КБ-11 было продублировано соответствующий конкретизацией приказами Ванникова и Комаровского. Все эти документы исходили из разрешения занять под намечавшееся строительства до 100 квадратных километров в зоне Мордовского заповедника и 10 квадратных километров в Горьковской области. Земля была государственная (выкупать ни у кого не надо было!), управление жестко централизованное и поэтому проблем с земельным вопросом в ту пору не возникло. Все было решено административным путем. Председатель Совета Министров РСФСР М.И. Родионов должен был просто по согласованию с Главпромстроем МВД СССР произвести установление границ отчуждения земель в пользу объекта в десятидневный срок. Раз должен был, значит, сделал. В подобных вопросах в то время невыполнение решений, мягко говоря, не поощрялось.

13 июля 1946 года М.И. Родионов подписал два распоряжения. Первое из них (№ 82) обязывала Главное управление по заповедникам РСФСР передать Стройуправлению № 880 МВД СССР соответствующие площади Мордовского заповедника (100 кв. км). Второе распоряжение (№ 83) обязывало Горьковский облисполком осуществить передачу СУ-880 земельного участка немного южнее деревни Балыково (4 кв. км).

Так было положено начало территориальному оформлению объекта. В дальнейшем периметр, отведенных объекту земель, несколько раз сдвигался и земли приращивались. Так летом 1952 года специально созданная для решения подобного вопроса комиссия осмотрела ту часть Мордовского заповедника, которая вновь подлежала отчуждению. К объекту было прирезано площадь 28 кв. км, что удлинило периметр зоны на 18 км.

По мере «обрисовки» объекта самым насущным вопросам становился вопрос об охране обозначенной территории. Характер и цели предстоящей научно-производственной деятельности подлежали полному засекречиванию. 17 февраля 1947 года постановлением Совета Министров СССР (№ 297-130), подписанным И.В. Сталиным, КБ-11 было отнесено к особо секретным режимным предприятием с превращением его территории в закрытую зону. Обеспечить это было не так просто.

К моменту выхода упомянутого постановления внутри периметра зоны располагались семь населенных пунктов, сам рабочий поселок Сарова, близлежащие хутора и кордоны, где жили около 9,5 тысяч «аборигенов» этих мест. К району зоны с разных направлений подходила 17 проселочных дорог, грунтовых и одна узкоколейка. Лесной массив, окружавший посёлок, не везде имел даже просеки.

Границы объекта существовали поначалу только на карте, разведка местности была проведена очень приблизительно. Не могло не учитываться и то обстоятельство, что, несмотря на разрушенность монастыря и потерю им своего прямого назначения, эти места традиционно считались в округе святыми. Паломничество жителей окрестных мест сюда, особенно по православным праздникам, продолжалось, люди шли к святым источникам, к местам отшельничества Серафима Саровского, ища забвения от тягот и лишений повседневной жизни.

А предстояло оградить огромную территорию в форме шестиугольника с общим периметром зоны 56,4 километра. Следовало принимать во внимание и то, что по мере развертывания строительства и сдачи в эксплуатацию новых производственных объектов, периметр зоны будет постепенно расширяться.

Режим охраны территории зоны должен был вступить в действие 1 мая 1947 года. Его обеспечение возлагалось на 365-й полк МВД СССР под командованием подполковника С.Е. Гончарова. Полк состоял из 3 батальонов и ничем особым не отличался от аналогичных воинских подразделений системы внутренних дел. Задачи же требовалось решить специфические – создание полностью закрытой от внешнего мира строго секретной зоны, включавшей как производство, так и жилую территорию. Ясно, что кордон, призванный отрезать объект от «большой земли», в одночасье создан быть не мог. Сооружения ограждения предполагаемой зоны отсутствовали, а ответственность за охрану нарождавшегося объекта была огромной. И командование 365-го полка, осознавая серьезность проблемы, попыталось уклониться от возложенной на него задачи.

В Совет Министров СССР от руководителя объекта генерал-майора П.М. Зернова пошла информация о невыполнении постановления, подписанного И.В. Сталина. Это был небывалый по тем временам прецедент. Но исчерпан, он был очень быстро. Командир полка Гончаров не только получил новое распоряжение командования войск МВД о немедленном взятии зоны объекта под охрану с лагерным несением службы, но и «заработал» на свою голову специальную комиссию. 6 июня 1947 года члены комиссии, куда входили начальник войск МВД СССР по охране особо важных объектов промышленности и железных дорог генерал-лейтенант Сироткин, заместитель начальника отдела «К» МГБ СССР полковник Свердлов, начальник КБ-11 генерал-майор Зернов, заместитель уполномоченного Совета Министров СССР по КБ-11 Рукавицын и, наконец, сам подполковник Гончаров, подписали акт о взятии периметра зоны ядерного объекта под охрану.

С лета 1947 года развернулись форсированные работы по рубке в лесном массиве просек шириной 25 м. В помощь для осуществления этой трудоемкой работы был привлечен саперный батальон под командованием полковника Спицына. Параллельно началось сооружение ограждения периметра, сторожевых вышек, контрольно-пропускных пунктов (КПП). Были возведены четыре КПП. Проход через них на объект был таким образом «легализован», а все остальные, ранее существовавшие и подходившие к территории зоны дороги, были наглухо перекрыты. Частокол запретительных уведомление типа «Проход закрыт», «Стой! Закрытая зона», «Тупик» возник везде, где можно было пройти на территорию поселка Сарова.