Текст книги "История почти всего. Практическое пособие поедателей времени"

В марте-мае 1917 года, в составе Временного правительства (практически, после роспуска 4-й Думы, сформированного именно Павлом Николаевичем), Милюков занимает столь чаемый им пост. Гильотины на площадях он не устанавливает, но по неизвестным нам причинам отдает российским посольствам распоряжение о содействии возвращению в Россию революционеров-иммигрантов. Одним из них является и известный ныне всему миру В. И. Ленин.

Как известно, в октябре-ноябре, даже после захвата Зимнего Дворца революционными матросами, под давлением эсеров, как бы по инерции, и под контролем большевика М. С. Урицкого, продолжается подготовка к созыву «Учредилки».

На всеросийских выборах в данное Учредительное Собрание, 12 (25) ноября 1917 г. кадеты получают 4,7% голосов избирателей, то-есть, двух миллионов человек – преимущественно буржуазии и интеллигенции. К слову, РСДРП (б) Ленина обретает 24%, РСДРП (м) Ю. Мартова (Цедербаума) 2,6%, эсэров В. Чернова – 40,4%. Но, большевики, обладающие реальной властью над достаточно многочисленным Петроградским гарнизоном (Петроградский Совет рабочих и крестьянских депутатов), все эти результаты просто-напросто аннулируют.

Деятельность П. М., непременно желающего войны и заветных Проливов «ястреба», монархиста, наносящего удары самой монархии, внесла глубокий раскол в правительство, и немало способствовала его ниспровержению. После Октябрьского переворота, точнее, разгона Учредительного собрания, в мае 1918 года, перебравшийся в несколько более спокойный Киев, Павел Николаевич ведет уже переговоры с германским командованием; которое рассматривает теперь как потенциального союзника в борьбе с большевиками…

Главный кадет, скорее всего, не предатель своей Родины, но яркий пример типичного российского государственного деятеля, с некоторой поры руководствующегося лишь собственными, оторванными уже от реальной жизни, мысленными образами и схемами.

Эсеры. Основная идея – мирный переход к демократическому социализму. Идеальный государственный аппарат являет собой совет представительств организованных производителей (профсоюзы), потребителей (кооперативные союзы), и также отдельных, инициативных и сознательных граждан. Метод – развитие социализма в деревне, на основе сельских общин, крестьянских братств (которым и должна быть роздана государственная земля), а также и политический террор. Глава – Виктор Чернов. Девиз: «В борьбе обретешь ты право свое».

Боевая организация эсеров отделена от собственно партии, и занимается убийствами государственных чиновников. В лучшие для нее годы она достигает численности едва ли ста человек, но действие ее боевиков на Россию впечатляет. После созыва первой Думы (1905) ведутся пылкие дискуссии о прекращении террора в, как-никак, конституционной теперь стране. В конце концов, к 1911 году боевая организация эсеров самораспускается. Это не означает, конечно, того, что многие, желающие перемен молодые люди, называя себя «эсерами» перестают производить покушения и далее.

К 1917 году партия приходит к своему кратковременному, но весьма бурному расцвету. Эсер А. Керенский – премьер-министр, В. Чернов – министр земледелия, Н. Авксентьев – министр внутренних дел, и т. п. Численность членов – миллион. Тираж партийной газеты «Воля Народа» достигает 300 тысяч экземпляров.

Пожалуй, можно утверждать, что с военными у эсеров, чьи боевики убили когда-то 33 генерал-губернатора, 7 просто генералов и адмиралов, сколько-то еще представителей правоохранительных органов, отношения складываются не так уж хорошо. И это обстоятельство предопределяет неприятные для всех них последствия.

После роспуска, проработавшего всего день Учредительного собрания (на то, в отсутствие надлежащей охраны понадобилась лишь небольшая группа вооруженных матросов) эсеры образуют, обосновывающееся в Омске, коалиционное Всероссийское Временное Правительство. Его в свою очередь разгоняет, затем частично расстреливает (или уж позволяет сделать это своим офицерам), приверженец единоличной власти, ставленник Антанты, уже было возглавивший ее Месопотамский флот, адмирал А. Колчак. Сам диктатор держится до 1920 года. В его правление производятся массовые расправы над рабочими и крестьянами, не желающими отдавать полученную землю вновь невесть откуда явившимся «барам». В конце концов полтысячная личная охрана адмирала разбегается. Колчак выдается чехословацкими военными эсерам, затем от них переходит «красным», в обмен на беспрепятственное возвращение экс-пленных на родину, и, по постановлению Иркутского военно-революционного комитета, расстреливается.

В. Чернов благополучно эмигрирует в Эстонию, далее Чехословакию, Францию, и обосновывается в Нью-Йорке. Здесь наш социалист-революционер занимается научной работой, пишет мемуары – до самого своего последнего на Земле 1952-го года.

Криминальное сообщество. Основная идея «вора в законе» рождается в период правления Алексея Михайловича, реформ Никона и преследования «раскольников». Гонимые признают государство «антихристианским», отказываются от всякого с ним сотрудничества. Участие в переписи, военная служба, приобретение каких-либо документов, включая свидетельства о заключении брака, рождении детей, находятся под запретом. Единственным способом как-то поддерживать свое земное существование, остается воровство. Промышляющий тем человек называет себя «вором, в законе Божием».

Позже определение сокращается до «вора в законе».

«Законники» разрабатывают собственный, схожий с монастырским, устав. Идея «вора в законе» проникает в Грузию – христианскую страну, изначально никак не связаную с темой церковного раскола. Пункт о принципиальной аполитичности здесь не действует.

В этой моральной атмосфере рождается, взрослеет (принимает участие в кровавых «эксах») Иосиф Сталин, а также и многие его соратники, также некогда руководители национальных ОПГ. Значительная часть ЦК, силового блока Советской Республики, имеет грузинское происхождение (около 25%). Организация, строгая иерархия, стремление к власти оказываются важнее дебатов прекраснодушных, мечтающих о чем-то неопределенно-хорошем, интеллигентов Центральной России. Некоторое время (при некотором посредстве этнических русских) эта сила борется с ничуть не менее организованной группой – еврейской (43% всего госаппарата). Часть последней уничтожается физически (Троцкий, Зиновьев, Бухарин, Каменев, Ягода, и т.п.), кто-то «уходит» как бы сам (весьма сильная фигура – «демон Революции» погибший при весьма темных обстоятельствах, вероятно от, дополнившего «испанку» яда Я. Свердлов, М. Урицкий, скончавшийся от туберкулеза «меньшевик» Ю. Мартов), кого-то удается подчинить своей воле (Каганович, Литвинов, Абакумов, Мехлис, и т.п.) хотя, последнего из них, Сталин, кажется, побаивается до самого конца.

В значительной степени, изображенная здесь картина борьбы национальных групп той или иной степени организованности – спекуляция автора. Досталось всем без разбора. И среди тех, и других, имелись люди, действительно желающие человечеству всяческого добра. И, более всего пострадали те, кто желал лишь обособиться, вдали от какой-либо политики и новых веяний – мечтающие, молящиеся, чтобы «все, всегда оставалось как прежде», преступно обособившиеся русские крестьяне.

Крестьяне. Общие настроения – «Вовлечение страны в ненужную войну, призыв на фронт единственного работника в семье, реквизиция рабочего скота, подозрительное поведение предательницы – царицы немки». Разумеется, кормильца земли Русской никто «наверху» не слышит. Единственная возможность как то привлечь внимание к собственному мнению – не отдавать государству выращенный хлеб. И, это, до поры вполне выполняется.

Государственный аппарат не считает нужным тратить силы на пропаганду в пределах «деревни». Как результат, армия остается без хлеба, а царь и его «святейшее» семейство, условно, – без голов.

Во времена П. Столыпина крестьянская община уже практически разбита. Новый класс – «кулаки» не руководствуются какими-либо моральными нормами, презирают лишенное земли «быдло», жестоко эксплуатируют наемных работников, и видят теперь высшей ценностью лишь ближайшую экономическую выгоду. Да, этих работящих людей нам можно жалеть, но в те времена, судя по отзывам современников, особой любви к сельским капиталистам в деревенском «мире» не замечалось. Любовь – величайшая сила, и, также, укрытие. «Кулаки» от столь сильной защиты отрекаются. Как следствие, так или иначе, значительная их часть – в новой, огромной Вандее – Центральной России, на Украине, Кубани, Казахстане, в Сибири, погибает.

…В конце февраля 1917 года, по разным причинам, столица лишается подвоза хлеба, начинается всеобщая забастовка, через пять дней к ней присоединяются солдаты Петроградского гарнизона. Столица, так же, как и многие другие крупные города страны, по сути является огромным лазаретом и перевалочной базой для отправляемых на фронт войск. Всего здесь сконцентрированы около 160 тысяч, весьма не довольных своим положением, втиснутых в рассчитанные на 20 тысяч мест казармы, военных. В руки населения попадают 40 тысяч винтовок и 30 тысяч револьверов. В Москве также происходит нечто подобное. Голодающие берут штурмом магазины. На разгон бедняков власти бросают казаков. Еще не веря в серьезность происходящего, Николай отменяет заседания, имеющей авторитет, Государственной Думы, но та продолжает работу в режиме «частных совещаний». Монарх отправляет командующему гарнизона телеграммы «…пресечь беспорядки завтра же», но как это, собственно, сделать, не указывает. На объяснения председателя Госдумы, что «…в столице анархия… на улицах происходит беспорядочная стрельба.…Всякое промедление смерти подобно…» не реагирует, заявляя приближенному: «Опять толстяк Родзянко мне написал разный вздор, на который я не буду даже отвечать».

Тот же «толстяк» уговаривает младшего брата царя, Михаила, принять временное командование в Петербурге, но тот, под разными предлогами отнекивается. Не дождавшись в этот момент ответа, члены Совета министров расходятся по домам.

Власть переходит к Временному комитету Государственной Думы, затем Временному правительству, во главе с князем В. Львовым, и уже известным нам М. Родзянко.

Призванные с фронта для подавления восстания части братаются с мятежниками.

Это и есть, столь обнадежившая поначалу гражданское общество, Февральская революция.

В этой ситуации Николай Второй не находит ничего лучшего, чем покинуть Ставку в Могилеве (где у него есть многие преданные ему вооруженные люди) и отправиться в Царское Село, к любимой семье. Начальнику Генштаба кажется, что он сумел уговорить монарха остаться, однако тот резко меняет свое решение, бросается в автомобиль и уезжает к вокзалу. Отъезд столько поспешен, что в царский поезд едва успевают заскочить офицеры Императорского Конвоя; казаки, их лошади, имущество, остаются в Могилеве.

Отряд генерала Иванова (Конвой и приданые части), в обстановке хаоса следует за монархом другим путем, прибывает в Царское Село несколько раньше. Родзянко уверяет командира, что революционное движение находится под контролем Думы, предлагает лишних движений не совершать.

В Пскове с Николаем Первым встречается один из членов Временного Правительства, генерал Рузский. Он долго, напористо, хотя, конечно, «без рук», уговаривает императора согласиться на формирование «ответственного министерства», означающего переход к Конституционной монархии. В конце концов, потенциальный конституционный монарх соглашается, и, утомленный переговорами, засыпает.

Между тем, офицеры и министры решают, что достигнутые договоренности – это уже слишком мало. В два часа следующего дня в вагон царя входят три генерала с ворохом телеграмм от командующих. Общий смысл – требование отречения Николая в пользу наследника, цесаревича Алексея. Депеши с выражениями преданности действующему царю, проявляющих сомнения военачальников, не демонстрируются.

Император соглашается. И, этот вариант, отчего-то не подразумевает переход к Конституционной монархии.

Далее, 15 марта 1917 года в Псков прибывают уполномоченные представители Госудумы. Выслушав их, Николай совершенно неожиданно заявляет, что принимает решение отречься еще и за сына. Это необходимо для того, чтобы не быть с Алексеем в разлуке, ведь по условию договора царь должен уехать из России в Англию вместе с семьей, через Мурманск, и затем уже, когда-то, жить в Ливадийском дворце. Николай Первый предлагает, и даже, по еще остающемуся праву, приказывает, младшему брату стать монархом вместо него. В тот же день, мятущийся Романов составляет следующий документ – отречение в пользу сына, требует отправить новые телеграммы, но, бывшего уже перестают воспринимать всерьез. Этот поезд, точно, ушел.

Но, 18 марта, под впечатлением рассказов о настроениях в массах, так и не получив от депутатов гарантий о сохранении своей драгоценной жизни, отрекается от престола и брат Михаил. Если быть точным, он предлагает утвердить его на посту когда-нибудь потом, еще не созванным Учредительным собранием. Михаил удаляется в Гатчинское поместье, затем (уже под конвоем от большевистского правительства) в Пермь. Забегая вперед, можно сказать, что, в 1818 году пятеро рабочих, без согласования с кем-либо, похитят и расстреляют Михаила, а также его личного секретаря и друга Джонсона, англичанина. Эта акция явится сигналом к уничтожению других членов царской семьи. …В сущности, один или два мартовских дня в России правит последний царь, Михаил Второй, тезка первого русского монарха.

Православная Церковь воспринимает ликвидацию монархии спокойно. Введенный еще Петром Первым Святейший Синод прикрепил церковь к госаппарату, и то, несмотря на довольно щедрое финансирование из казны, истыми христианами никак не могло восприниматься положительно. Символическое царское кресло выносится «в архив». Должность обер-прокурора, т.е., «смотрителя» Св. Синода упраздняется. Распространяется призыв «довериться Временному правительству». На Первом Поместном Соборе 21 июня 1917 г., восстанавливается русское патриаршество. Главой Православной Церкви становится митрополит Московский, ныне патриарх, Тихон (Беллавин). В 1923 году большевики практически уже приговаривают его к «в.м.н.» – «высшей мере наказания», за активное неприятие Советской власти, и все такое прочее. Спасает, год уже содержащегося на Лубянке, формально (по решению «ручного» Второго Собора) лишенного сана священника, «ультиматум Керзона» – нота британского министра иностранных дел Джорджа Керзона, где, помимо требований освобождения английских траулеров, прекращения антибританской деятельности в странах Востока, содержится условие отмены религиозных преследований в СССР.

Отказ Михаила от престола производит на общество ошеломляющее действие. Теоретизирование и «завтраки» народ не приемлет. Монархия, в его понимании, самоустраняется, в самый критический для эпохи момент. С этой поры у Революции преград уже нет.

1

2

1. Михаил Романов, последний русский (Гольштейн-Готторпская династия, дом Романовых) император.

2. Мясников Гавриил. Непосредственный убийца последнего императора. В 1918 году – председатель Исполкома Совета рабочих депутатов. В конце двадцатых годов, после трений с Советской властью, бежит из ссылки в Германию, затем Францию. Работает на мебельном заводе. Пишет книгу «Философия убийства» (вся социальная справедливость сводится к убийствам и экспроприации). В 1945 году возвращается, по своему желанию, на Родину, через 9 месяцев идет в расход.

20 марта 1917 года на заседании Временного правительства решается вопрос об аресте царя, его супруги и содержанию их под охраной в Царском Селе (затем, по указанию Керенского – в Тобольске). Этот пункт в договоре об отречении прописан не был, но, опустивший руки, экс-монарх его не опротестовывает. Николай прощается с войсками, завещая «сражаться до победного конца». Многие солдаты и офицеры ожидают, что Николай переменит решение об отречении, но, понимаете ли, слово императора крепко.

1

2

1. Знаменитая «Керенка», 20 рублей (поступали в обращение с неразрезанными листами, по 20 дензнаков) Имели обращение до 1.10.1922 г.

2. Казначейский знак Временного правительства и Думы, 250 рублей («Думка»), со свастикой в центре – конечно же, еще не являющейся символом фашизма. Двуглавый орел уже без царских регалий.

Англичане колеблются: принимать или нет царскую семью. Пока Николай Романов находится под следствием, ответ утвердительный. Когда царя освобождают от обвинений, военный атташе Нокс заявляет нечто вроде того, что: «Англия, нисколько не заинтересована в судьбе русской императорской семьи…». Действительно, она больше озабочена иностранными активами государя. Впрочем, все документы об этих переговорах Великобритания постаралась скрыть.

Тем временем генералы, желая подавить волнения в Петербурге и Москве, приводят в движение войска. Глава назначенного до созыва «Учредилки» Временного правительства, импозантный масон Александр Керенский, подозревая, что высшие офицеры собираются ущемить его личную власть, объявляет их вне закона. Происходит заминка, серьезные силы нейтрализуют друг друга, и вакуум власти заполняет партия РКП (б).

Уже при большевиках, в апреле 1918 года, Романовы этапируются из Тобольска в Екатеринбург. Советская власть еще так слаба, раздроблена, что Москва и Урал почти входят в силовое противостояние. Большевики ВЦИК намереваются вывезти царскую семью, императора, в Первопрестольную, когда все немного успокоится, уральский же Комитет склонен решить вопрос здесь же, навсегда. На каждой станции народ желает расправиться с монархом лично. В Екатеринбурге личный (промосковский, лояльный) конвой Николая Александровича разоружается, и даже попадает в тюрьму. По некоторым данным, командир отряда, некий Яковлев – белогвардейский агент, или же германский шпион, действительно намеревался вывезти царя в Японию.

В Екатеринбурге Николай воссоединяется с привезенной другим путем семьей. Часть свиты царской фамилии «ставят к стенке».

В ночь с 16 на 17 июля царскую семью и Николая (Первого) казнят. Четыре человека свиты, со слов руководителя расстрельной команды, изъявляют разделить их судьбу. Просьба удовлетворяется. Выживают: местный мальчик – поваренок, товарищ Алексея (его отсылают домой) и находящийся в больнице камердинер.

От этого времени маховик Красного Террора начинает набирать полные обороты. Да, личность Николая Второго вызывает многие вопросы, но этот человек, определенно, связан незримыми, и, тем не менее, вполне реальными метафизическими нитями со всем российским народом. Ритуальное убийство правителя, хотя бы и бывшего, со всеми его потенциальными наследниками, будто порождает скважину, связывающий земной план бытия с областями ада, и его путанными мыслеформами.

До того, за 8 месяцев с начала Революции, счет расстрелянных «политических» по всей стране исчислялся «всего лишь» несколькими сотнями. Страшное ускорение колеса происходит 5 сентября того же года, спустя 5 дней после покушения на В. Ленина, и гибели главы Петроградского ЧК М. Урицкого. С подачи Я. Свердлова выходит «Постановление о красном терроре», согласно которому подлежат изоляции в концентрационных лагерях, или же расстрелу «…все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам…». Порядок причисления к таким лицам совершенно произволен. В число подлежащих уничтожению попадают и простые рабочие: не согласные работать принудительно, «просто за так», заклейменные печатью «тунеядец», и только потому признанные недостойными жить.

Учение Карла Маркса можно выразить всего в трех словах: «Получать прибыль – нехорошо». Примеров действительно правильной жизни у коммунистов нет. Мыслители Европы и Америки в свое время пишут всевозможные утопии (Т. Кампанелла, Т. Мор, и пр.), обкатывают эти идеи в действительных общинах работников (фаланстеры Ф. Фурье, «Новая Гармония» Р. Оуэна). Из этого извлекаются некоторые полезные умозаключения, полагается, например, начало системе профессиональных союзов. В России же ничего подобного, пусть даже в самой малой степени, именно, проверенного в деле, до самого Октябрьского переворота, нет. Деревенская община, «Мир»? Это, конечно, интересно. Но, к сожалению, определенно, сельский «Мир» целиком и полностью замкнут в себе, не предполагает развития, включения в собственный состав представителей интеллигенции, нобилитета, и даже городских рабочих.

Ответов на вопрос «Как сделать хорошо?» не приводит и известнейший в мире апатрид. Какова участь людей, не желающих расставаться со своим высоким положением, системой взглядов и «избыточным» имуществом? Примерный вид реально действующей схемы примирения частей общества? …Кажется, первые полгода своего существования новая власть, и немалая, поддерживающая ее часть народа мучительно ищет ответ на вопрос «Что делать»? Из известной триады «Свобода, равенство, братство» выбирается просто «Равенство». Как же нам уравнять красивых и не-красивых, богатых и неимущих, любимых и просто уважаемых? Самый простой ответ прячется в глубинах подсознания. Смерть. Вот, что действительно, надежно уравнивает царя и простого рабочего. Данная мыслеформа, уже не сдерживаемая никакими прежними запретами, прорывается в мир, и производит многие соответствующие действия.

Газеты Советской власти упоминают о расстреле Николая Романова вскользь, но о судьбе супруги, детей и приближенных молчат, или вбрасывают отрывочную информацию о том, что они «укрываются в надежном месте».