Текст книги "Закалка клинка"

Лордан сел на каменной скамье, служившей ему кроватью.

– Да кто вы, черт побери?

– Капитан Дория, караульный. Простите, сэр, вы идете или нет?

Лордан, прищурившись, изучал собеседника и молчал.

– Хорошо, капитан, – произнес он наконец. – Попридержите язык, пока я одеваюсь. Какова бы ни была опасность, я не доставлю врагу удовольствия лицезреть меня без штанов.

Под выжидающими взорами обывателей командующего не покидало ощущение, что он опоздал на какую-то важную церемонию, которая не могла начаться без его присутствия: на собственную свадьбу, к примеру, или похороны. Он ясно осознал, что давно не брился, волосы пребывают в плачевном состоянии, а одежда не менялась уже неделю, что, нужно заметить, было чистейшей правдой. Взбираясь на дозорную башню, Лордану вдруг перестало хватать воздуха, и бок пронзила острая боль.

– Итак, – выдохнул он, невольно облокачиваясь на требушет, – что происходит?

Оказалось, что здесь собрались уже все члены Совета:

Префект, офицеры высшего командования, которых фехтовальщик никогда раньше не видел; присутствовали даже Патриарх и главный управляющий Классов фехтования.

«И так всегда, – невольно отметил он про себя, – генералы всегда все узнают последними».

Лордану освободили пространство на стене. Оглядев равнину, он заметил серые колышущиеся тени, которые сначала принял за туман, наползающий с реки. Но для тумана был не сезон, кроме того, ему уже доводилось раньше видеть шатры кочевников.

– Ну-ну, – негромко заметил командующий. – Интересно, как они здесь оказались?

Начальник караула шепотом поведал ему, что произошло.

– Возможно, – кивнул Лордан. – Отличная работа. Молодцы ребята, я впечатлен.

– Мы полагаем, что это единственный путь, каким они могли попасть сюда, – промямлил капитан, – подразумевая, что…

– Согласен, – оборвал Лордан. – Кстати, кто-нибудь объяснит мне, почему мы говорим шепотом?

На самом деле такое поведение казалось вполне естественным: не производить никакого шума, чтобы ни в коем случае не разбудить их.

– В народе говорят, что здесь не обошлось без магии, – бросил префект, покосившись на Патриарха. – Естественно, мы пытаемся положить конец слухам, они удручающе сказываются на настроении в городе. – Он замолчал, угрюмо оглядывая равнину. – Я хочу получить внятное объяснение, каким образом врагу позволили подойти так близко.

– Кто-нибудь пытался выяснить, что им нужно? – поинтересовался Бардас, проигнорировав последнюю реплику префекта.

– По-моему, и так ясно. Вряд ли они явились сюда торговать коврами.

– Не исключено, – невозмутимо ответил Лордан.

– Во всяком случае, мы могли бы пойти познакомиться с юным вождем, о котором так много говорят последнее время. Мне, например, интересно, что он собой представляет.

Командующий замолчал, задумчиво поглаживая отросшую щетину.

– Возвращаясь к теме: кто-нибудь видел хоть одного из них? У меня сложилось впечатление, что в лагере еще спят. – Лордан обвел взглядом присутствующих. – Где Гарантес? Я хочу его видеть.

Главный механик выступил из толпы.

– Главный механик, – обратился к нему Лордан, – как вы считаете, на каком расстоянии отсюда расположены вражеские шатры?

– Шестьсот ярдов, вздохнул тот, – может быть, чуть ближе. Вне досягаемости наших орудий, если я угадал ваши мысли.

– Понятно, – кивнул Бардас. – Жаль. В любом случае мы можем пожелать друг другу доброго утра, – обронил он, подзывая к себе начальника караула. – Соберите новый требушет, побыстрее, если можно. И пошлите кого за булыжником фунтов двадцать пять весом и большой ивовой корзиной с пристегивающейся крышкой.

Лордан не собирался ставить научные эксперименты, выбирая какую-то конкретную цель, – по счастью, лагерь представлял собой достаточно обширную мишень. Камень вылетел из корзины, требовавшейся лишь для того, чтобы снаряд не выпал из ложки, и, поднявшись на невероятную высоту, врезался в пустую повозку на западной стороне лагеря.

Произведенный эффект оказался вполне удовлетворительным. Из ближайших шатров выбежали люди и засуетились вокруг разбитой повозки. К сожалению, со стены нельзя было увидеть выражение их лиц, но то, как они застыли, прежде чем разбежаться в разные стороны, красноречиво говорило само за себя. Они-то были уверены, что находятся в полной безопасности, а оказалось, что самоуверенный расчет кочевников не оправдался. Прошло довольно много времени, прежде чем варвары осознали, что камень был довольно маленьким и других вслед за ним не последовало. В конце концов вокруг повозки вновь собралась толпа.

«Теперь, надо полагать, они разбудят вождя, – с удовлетворением отметил Лордан. – Возможно, нам повезет выяснить, в каком шатре он живет. Не понимаю, почему этот наглец должен наслаждаться утренним сном, когда я по его милости уже давно на ногах».

– Темрай, – сквозь сон услыхал вождь, – они начали стрельбу.

Варвар тут же проснулся, приподнял голову и открыл глаза. Похоже, это уже был не сон. У входа в шатер стоял незнакомый юноша.

– Что значит начали стрельбу? – непонимающе спросил он, и кто позволил мне уснуть? Нужно сделать столько…

– Они начали метать камни в лагерь, – перепугано оборвал его юноша. – С той башни, что над воротами за мостом, я видел своими собственными глазами.

В следующую секунду Темрай вскочил с циновки.

– Это невозможно, – воскликнул он. – Мы вне досягаемости, у них нет таких мощных орудий, я могу поклясться.

Юноша повернулся, указывая дорогу. К тому времени, когда они пришли на место происшествия, лагерь напоминал растревоженный муравейник. С появлением Темрая, однако, суета прекратилась и наступила зловещая тишина.

«О боги, они винят меня, – осознал он, ускоряя шаг. Но это невозможно. Никакое орудие не способно бросить двухсотпудовое ядро на расстояние в шестьсот ярдов. Это мог бы быть требушет, но ни один материал не выдержит такой противовес, не говоря уже о невероятной нагрузке на рамы. Кроме того, он должен быть размером с гору, а где вы найдете деревья такой высоты?»

– Сюда! – повторил юноша.

Темрай присмотрелся. Из земли, рядом с останками повозки, торчал небольшой валун. Некоторое время вождь неподвижно изучал его, недоумевая, что между ними может быть общего. Затем его осенило, что произошло на самом деле.

– Это все? – с явным облегчением спросил он, встретив в ответ изумленные взгляды. – Да вы только взгляните на него, это же булыжник по сравнению с настоящим метательным ядром. Худшее, что они могут сделать с такими снарядами, это перестрелять нас по одному, а учитывая, что на заряд одной машины требуется минут двадцать, уйдет вечность, прежде чем они смогут нанести нам значительный ущерб.

Сотни глаз продолжали смотреть на вождя. Никто не проронил ни звука, однако в воздухе явственно слышалось: «Да, конечно, но что, если следующий камень попадет в меня?»

Темрай подошел ближе, поднял булыжник и снова опустил. Его мысли постоянно возвращались к небрежно брошенному «значительный ущерб», что на военном языке означало тысячи убитых, а не десятки или сотни. А ведь еще совсем недавно, когда при переходе реки течением смыло больную старуху, клан счел это национальной катастрофой.

– Ну хорошо, – сказал он, – давайте к делу.

Ответный удар прилетел в виде стрелы, которая, взмыв над стеной и распугав несколько стоящих там караульных, по самое оперение зарылась в кучу конского навоза. Ее выпустил лучник, проскакав зигзагом под грозно торчащими ложками катапульт, наведенных на дамбу, и развернувшись, умчался в направлении лагеря. Никто не стрелял в него, не выкрикивал ругательств – башни города оставались бесстрастны и равнодушны к происходящему, как равнодушны деревья в лесу к прыжкам беспокойных белок.

– Что это было? – спросил кто-то, нарушив тишину.

– Бравада, – отозвался кто-то, брезгливо доставая вымазанную в навозе стрелу и протягивая ее чиновнику из городского архива.

– Отнесите ее в музей, – с отвращением произнес он. Глядишь, станет исторической ценностью, если отмыть ее от конского дерьма.

– Первый раунд за нами, – кивнул Лордан. – Теперь, когда мы привлекли их внимание, предлагаю попробовать поговорить с ними.

Пока члены Совета переругивались, пытаясь договориться, кто войдет в состав парламентеров, на равнине началось движение. На реке показалась вереница плотов, которые держались настолько близко к берегу, насколько это было вообще возможно. На них грудами лежал лес, в котором легко узнавались детали осадных машин. Когда это известие дошло до Лордана, он оставил пререкающихся дипломатов и бросился к винтовой лестнице ближайшей башни.

– Отлично, – бросил командующий, – у нас есть, чем ответить им. Пошлите кого-нибудь в гавань с приказом немедленно подготовить три одномачтовика. Мы потопим плоты на месте, точнее, перевернем парочку и перегородим русло. Посмотрим, что наши друзья будут делать, когда им придется пять миль тащить эти деревяшки на собственных спинах.

Не успел Бардас договорить, как кто-то дернул его за рукав и ткнул пальцем в направлении реки. Один из плотов пристал к правому берегу чуть выше плотины у моста. Лордан бессильно наблюдал, как плотовщики деловито выгрузили конец толстой тяжелой цепи и один кочевник принялся пропиливать мощный дуб, растущий у кромки воды.

– Проклятие, – пробормотал командующий, – они снова обошли меня. Теперь они перегородят реку, и мы не сможем добраться до плотов. – Передайте, что приказ отменяется, – бросил он. – Этот народ оказался умнее, чем мы думали.

Парламентеры выехали на мост – десять членов Совета под охраной тридцати тяжеловооруженных всадников. Впереди, вознеся белый штандарт, скакал капитан гвардии.

– Надеюсь, им известно, что означает белый флаг, – нервозно ворчал один из генералов.

– Откуда я знаю, – раздраженно огрызнулся префект. – Спросите Лордана, он лучше знаком с нравами этого племени.

Тот притворился, что не услышал последней реплики. «Пусть поволнуются, – решил генерал-губернатор, – может, это заставит их помолчать во время переговоров».

Не то чтобы он рассчитывал достигнуть положительного результата; вряд ли варвары тащили сюда технику, чтобы поторговаться и убраться восвояси. Лордан хотел глянуть на их вождя и на этих своих наблюдениях построить оборону города. Потому что для успеха друзей нужно держать близко, а врагов еще ближе.

Приближение посольства взбудоражило лагерь. Юный варвар – не тот, что разбудил вождя утром, – влетел на пристань, где Темрай наблюдал за ходом разгрузки.

– Всадники, – запыхавшись объявил он, тем самым привлекая внимание всех присутствующих. – Сорок человек скачут в нашу сторону.

– Что ж, – нарушил тишину дядя Анкай, – либо они исчерпали свои ресурсы, либо хотят поговорить. Ты не заметил белого флага?

– Не знаю, – неуверенно ответил мальчик, – кажется, у них есть какой-то штандарт, но я не разглядел, какого цвета.

– Белый флаг означает, что они хотят поговорить, – объяснил Темрай. – Это одно из наивных перимадейских поверий: кусок старой белой рубахи, привязанный к шесту, защищает тебя от стрел.

– Ты собираешься разговаривать с ними? – усмехнулся дядя Анкай. – По правде сказать, не вижу в этом большого смысла.

Темрай, который до этого, сидя на коленях, чертил в грязи какую-то схему, поднялся на ноги и вытер руки о штаны

– Напротив, дядя Ан, на такую удачу я даже не рассчитывал. У нас появился отличный шанс взглянуть на тех, против кого мы воюем, и я не хочу его упускать.

– Ты хочешь сказать, что начальники приехали к нам сами? – удивленно приподнял бровь один из механиков. – Так почему нам не уничтожить их прямо сейчас, еще до сражения.

– Тогда мы опять будем вынуждены вести бой против генералов, о которых ничего не знаем, – покачал головой вождь. – Нет, мы примем предложение противника и попытаемся выяснить ход их мыслей. Не забывайте смотреть во все глаза и держите рот на замке.

Встреча двух делегаций произошла неподалеку от лагеря. Чтобы не позволить противнику превзойти себя ни в единой мелочи, Темрай взял с собой пятнадцать советников, отряд из пятидесяти воинов и три белых флага, наспех изготовленных из захваченных в набеге простыней. В последний момент вождь ткнул в бок своего кузена Касадая и прошептал:

– Будешь мной, понял?

– Что?

– Притворись, что ты – это я. Не хочу, чтобы они знали, кто я.

– Твоя воля, – пожал плечами Касадай. – Что мне отвечать на их вопросы?

– Что хочешь. Спасибо, Кас, – добавил он, отъезжая чуть в сторону, так чтобы Касадай оказался во главе отряда, снял с головы шапку из меха выдры, вывернул ее наизнанку и натянул глубоко на глаза.

Когда расстояние между двумя отрядами сократилось до нескольких футов, Лордан пришпорил коня и, отпустив поводья, скрестил руки на груди.

– Ну, – выкрикнул он в полный голос, – кто из вас, грязные обезьяны, здесь самый главный?

Мгновением позже от группы варваров отделился Касадай и выехал вперед.

– Я Темрай Тайми Мар, – откашлявшись, величественно объявил он, – сын Сасурая. Чего вы хотите?

– Ты не он, – презрительно бросил Лордан. – Ты слишком стар, всем известно, что ваш новый вождь – сопляк, едва научившийся ездить верхом. Думаю, это ты, да-да, ты, с крысой на голове вместо шапки. Давай-ка выезжай сюда, поговорим, как мужчина с мужчиной.

После долгого томительного выжидания Темрай все же направил свою лошадь вперед.

– Ну, я Темрай, – сказал он. – Кто ты?

Лордан задумчиво рассматривал варвара сквозь прищур.

– Я знаю тебя. Я не помню имен, но лиц не забываю никогда. Ты тот самый недотепа из арсенала, который раздавил мою вывеску.

Глаза варвара оставались холодными, как зимняя сталь.

– Ты прав, – кивнул он. – Я тоже помню тебя. Приятно видеть, что ты допился до генерала.

– Ты остроумен, – широко улыбнулся Лордан, – я это запомню. Но довольно болтовни. Мы беспрепятственно позволим вам убраться на все четыре стороны при выполнении двух условий: во-первых, вы сожжете все свои орудия здесь, на наших глазах, а во-вторых, ты вернешь мне то, что должен за испорченную вывеску. Согласен?

В течение разговора фехтовальщик пытался поймать взгляд собеседника, но это оказалось сделать не так-то просто. И лишь когда он занял привычную позицию, как перед поединком глядя на противника вдоль лезвия меча (на сей раз воображаемого), их взгляды встретились.

Глаза юноши оставались мучительно спокойны и бесстрастны, как острие клинка проклятой девчонки в Классах той памятной ночью.

– Я тоже не забываю лица, – в конце концов вымолвил Темрай. – И поскольку ты счел ниже своего достоинства назвать свое имя, я удовольствуюсь тем, что запомню твое лицо.

– Вероятно, это следует понимать как то, что наше предложение отклоняется, – зевнул Лордан. – Жаль, много твоих людей погибнет напрасно. Не то чтобы я сильно переживал по этому поводу, но ведь погибнет и часть моих. Я бы предпочел предотвратить бессмысленное кровопролитие. Что ж, пусть это останется на твоей совести.

– Не возражаю, – ответил варвар.

– Последний вопрос, – сказал Лордан, – раз уж мы встретились – возможно, в последний раз, – объясни, почему ты хочешь уничтожить нас?

Прежде чем дать ответ, Темрай долго, пристально смотрел на собеседника.

– Это личное, – произнес он наконец.

– Что? Личное? Ты обрекаешь свой народ на верную смерть из-за того, что имеешь на нас зуб?

– Ну, в общем, да, – кивнул вождь. – Спасибо, что напомнил мне, а то я уже было начал сам задавать себе этот вопрос.

– Хорошо, пусть будет так, – заключил Лордан, разворачивая лошадь. – Не забудь, ты должен мне за вывеску.

– Не беспокойся, я позабочусь, чтобы ты получил сполна.

Как только отряд отъехал достаточно далеко от лагеря варваров, префект дал волю своему гневу.

– Идиот! Что за дурацкие игры ты там затеял? Если, по-твоему, настоящая дипломатия…

– Это был гамбит, – спокойно прервал его Лордан, – агрессивное начало, как дебют в Городской защите. Я выяснил все, что хотел.

– Очень рад за вас, – успокаиваясь, произнес префект. – Не соблаговолите ли поделиться этой бесценной информацией с присутствующими? Потому что будь я проклят, если в этой болтовне была хоть капля смысла. Кстати, что за бред вы несли там по поводу какой-то вывески?

– Все верно, – устало вздохнул командующий. – Похоже, не видать мне теперь пяти квотеров, как своих ушей. Хотите знать, что мне удалось выяснить? Что ж, я расскажу вам. Во-первых, предателя, который продает наши военные секреты врагу, на самом деле не существует. Месяцев шесть назад этот парнишка работал оружейником в Арсенале и, видимо, не сидел без дела. Так что мы, в сущности, сами научили его тому, что он умеет. Во-вторых, – продолжал Лордан, – мальчишка очень умен и, кроме того, сильно повзрослел за это время – вероятно, быть вождем клана нелегко. В любом случае человека, который способен запомнить все особенности построения боевых орудий, а потом обучить этому племя варваров, испокон веков кочевавших по равнинам, нельзя не принимать всерьез.

– Согласен, закусив губу, – бросил префект.

– Хорошо. Теперь третье: эта история послужит нам всем хорошим уроком. Двенадцать лет назад Максен напал на караван вождя – в то время, когда главой племени был отец этого паренька, некий Сасурай; мы вырезали тогда почти все правящее семейство. По правде сказать, долгое время считалось, что в живых не осталось ни одного прямого родственника вождя – Максен намеренно проводил такую политику, чтобы по смерти Сасурая вызвать междоусобную войну за трон, – но, очевидно, наш мальчик уцелел, поскольку называет себя сыном покойного вождя, у него есть личные причины ненавидеть нас. – Лордан задумчиво пощелкал языком. – Насколько я понял, он не шутил: если парнишка действительно сын Сасурая, мы, получается, уничтожили всю его родню за исключением отца. У него просто нет другого выбора: он делает то, что делал бы каждый на его месте, и племя знает об этом, что означает, что они не уберутся прочь, если им не удастся взять город с первой попытки. – Командующий удрученно покачал головой. – Я предполагал, что все это как-то связано с Максеном, но мне и в голову не приходило, что ситуация так серьезна.

– Что-нибудь еще? – поинтересовался префект.

– Да, на нашего мальчика не действуют угрозы, и он никогда не теряет самообладания. Об этом необходимо помнить. Насколько я могу судить, с Темраем явились все высокопоставленные лица клана, и ни один из них, заметьте, не осмелился возразить ему. Из этого следует, что они беспрекословно подчиняются его распоряжениям. Мы, конечно, могли бы попробовать разработать план, как восстановить людей против вождя, но, по правде сказать, на успех я не рассчитываю.

Как только ворота города за посольством захлопнулись, Лордан вызвал Гарантеса и приказал разрушить плотину напротив моста. Вскоре четыре катапульты, установленные на восточном бастионе, выпустили свои смертоносные снаряды, и в считанные секунды плотина превратилась в груду искореженных бревен и строительных обломков. Зрелище впечатляло, и Лордан надеялся, что Темрай наблюдает за происходящим. С другой стороны, от мысли, что разрушение города началось согласно его приказу, командующему становилось не по себе. В глубине души Бардас боялся, что это прямое указание на то, что неизбежно должно произойти.

– Это самое бессмысленное, самое малодушное решение, которое можно было принять! – бушевал префект. Сломав плотину, мы потеряли возможность проводить военные вылазки на равнину, вынуждены сидеть за проклятыми стенами и бессильно наблюдать, как враг монтирует свои орудия! Это преступление!

– Ну, сидя за стенами, мы не можем видеть этого, – невозмутимо заметила его дочь, так что оставшиеся члены семьи едва сдержали смех.

– Не дерзи, – ответил отец, – ты отлично знаешь, что я имел в виду. – Он отломил горбушку хлеба, выковырял из нее мякиш, скатал в комок и отправил в рот. – Не удивлюсь, если кто-то на этом сделал деньги, – добавил он голосом провинциального трагика.

– Но я думала…

Оборвав себя на полуслове, жена вернулась к вышиванию.

– Что?

– Да ничего особенного, я, вероятно, что-то не поняла.

– Говори, позволь мне судить об этом.

– Видишь ли, – сказала она, вдевая нитку в иглу, – мне казалось, что ты первый настаивал на этом решении, считая его весьма благоразумным. Насколько я поняла, после того, как наши – не помню точное слово – исследовательские и разведывательные войска потерпели столь позорное поражение, мы больше не предполагали совершать вылазок на равнину, а сидеть за стенами и ждать, когда варвары сами придут сюда. Так, кажется, ты говорил. Лехан, дорогой, ты не помнишь, что говорил папочка? – Добавила женщина, обращаясь к сыну.

Лехан, которому едва исполнилось семь лет, важно кивнул.

– Да, это звучало примерно так.

– Я говорил совсем о другом, – нахмурился генерал – Одно дело устроить очередное кровопролитие и совсем другое – совершать короткие набеги, когда они устанавливают свои проклятые машины. Глупо лишать себя такого шанса!

– Но ты же говорил, что их техника все равно не будет работать, – возразил Лехан. – Ты говорил, что племя невежественных варваров не…

– Не в этом дело! Мы могли бы напасть на них, пока они заняты разгрузкой плотов и не имеют возможности обороняться. А этот идиот!..

– Но должны же они что-то предпринимать, – говорил Архидьякон, выходя из трапезной Академии. – Вы близки с Патриархом, Геннадий, вы должны настоять на решительных действиях. Пришло время, чтобы к мнению Ордена прислушались.

– Вы так считаете? – удивленно приподнял бровь Архимандрит. – Но почему? Орден объединяет философов и ученых, посвятивших свою жизнь изучению глубоких метафизических процессов. Почему вы думаете, что у нас должно быть особое мнение насчет ведения войны?

– Должен заметить, – высокомерно начал Ставрасий, – что вы, как фактический глава Ордена, пока Алексий занят своими новыми обязанностями, весьма мало заботитесь о нашем положении в обществе, точнее, об исполнении нашего долга. В такие времена на нас лежит ответственность охранять город и давать мудрые советы правителям. Мы должны действовать активнее…

– Возможно, – прервал его Геннадий и многозначительно улыбнулся. – Вы предлагаете использовать магию против врага? Простите, мне кажется, это не метод.

– Вы отлично знаете, что магия здесь совершенно ни при чем! – воскликнул Архидьякон.

– Но вы же сами предлагали: наложить на них проклятие, сжечь молниями, превратить в лягушек и наслать стаю голодных цапель. Непременно известите меня, когда узнаете как это делается.

– Вы начинаете говорить, как Алексий, – неодобрительно отметил Ставрасий. – При всем моем уважении к Патриарху я всегда находил, что в его мыслях присутствует некоторое легкомыслие, что плохо соотносится с должностью, которую он занимает.

– Вы имеете в виду, что у него есть чувство юмора? Наверно, вы правы, но, как мне кажется, это неизбежно: когда на вас ложится ответственность за Орден, нельзя ко всему относиться серьезно, иначе можно сойти с ума. Пройдет время, и ваши взгляды изменятся: я и сам когда-то думал точно так же.

Слова достигли цели: Ставрасий обиженно удалился, и Геннадий получил возможность вернуться к повседневным делам. Перед ним открывалась радужная перспектива провести грядущую ночь в административной работе и, кроме того, закончить очередной научный труд. Архимандрит живо припомнил, как жаловался Алексий на эту нудную работу и свою собственную неприязнь к нему, человеку, который занимает высокую должность и сетует по поводу обязанностей, которые она налагает. С тех пор, казалось, прошла целая вечность.

Геннадий вошел в келью, плотно закрыл за собой дверь и зажег лампу. Тусклый желтый свет бросал по углам тяжелые тени, фитиль коптил, и глаза слезились от дыма. Как хорошо было бы сейчас лечь в кровать и забыться сном, но тогда вся работа останется на утро. Архимандрит вздохнул, сел за стол и погрузился в чтение.

«Протокол совещания межфакультетского комитета по вопросам замещения вакансий и финансирования» – гласила надпись на пергаменте.

Он бегло просмотрел страницу и, не обнаружив в разделе «Отсутствующие» своего имени, принялся расшифровывать текст протокола. Вскоре ему стало ясно, что в документе не содержится ничего, касающегося самого Геннадия или интересующих его людей. Мир сильно изменился с тех пор, когда он последний раз заседал на такого рода совещаниях.

Со времени появления варваров прошло три дня. Три дня по обе стороны стены воздух звенел от визга лебедок, пил, стука молотков, ругани; по обе стороны стены люди таскали доски, вбивали гвозди, клеили детали, тесали камни и беспрестанно орали друг на друга, пока кто-то третий пытался решить неожиданно возникшую, никем не предвиденную проблему. Между тем пространство между лагерем осаждающих и стеной оставалось неизменным, и лишь бродячие собаки да птицы осмеливались ступить на эту землю в поисках пропитания.

Последний раз Геннадий виделся с Алексием утром первого дня; с тех пор Совет Безопасности заседал непрерывно, хотя совершенно безрезультатно. Время от времени мысли Геннадия возвращались к злополучному походу в кабак и человеку, которого Алексий назвал Горгасом Лорданом. Оглядываясь назад, Архимандрит все больше убеждался, что виной всему было чрезмерное количество дурного вина, в тот вечер выпитого Патриархом; идея о том, что некий человек, пусть даже брат генерал-губернатора, мог по своей воле заставить прийти в таверну двух ученых, почти магов, просто для того, чтобы взглянуть на них, казалась Геннадию слишком нереальной, чтобы относиться к ней серьезно.

«О чем беспокоиться? Даже если на самом деле все случилось так, как утверждает Алексий, что с того? Хотя Патриарх убежден, что появление Горгаса Лордана было дурным знаком как для нас самих, так и для всей Перимадеи. Теперь мне эта мысль не дает покоя. Что скрывается за всем этим?»

Чтобы отвлечься от тяжелых мыслей, Геннадий встал и принялся разводить огонь в камине. В последние дни он с удивлением обнаружил, что этот процесс доставляет ему удовольствие; Архимандрит опустился на колени и начал священнодействовать, придавая особое внимание тому, чтобы дрова лежали надлежащим образом. Когда огонь разгорелся, ученый сел в мягкое удобное кресло для посетителей, положил ноги на широкую скамеечку кедрового дерева и взял лист пергамента с протоколом совещания. Его глаза смотрели в текст, но мысли витали очень далеко. Вскоре веки отяжелели, Геннадий погрузился в сон…

…и обнаружил, что сидит перед другим огнем, нестерпимо горячим и ярким. Жар обжигал кожу, Архимандрит чувствовал себя так, словно очутился в самом пекле. Присмотревшись, он узнал Арсенал – однажды, еще студентом второго курса, ему довелось побывать здесь. Теперь здание сгорело дотла, а снаружи у наковальни с горном стоял мужчина. В одной руке он держал щипцы с сияющей алой полоской металла, в другой – небольшой молот. Это был… Горгас Лордан?

Лысый человек обернулся и учтиво склонил голову.

– Приветствую, – произнес он, – не ожидал встретить вас здесь. Будьте любезны, окажите мне маленькую услугу.

– Конечно, – ответил Геннадий, – чем могу быть полезен?

– Раздуйте мехи, пока я готовлю плавень для припоя. Это не займет много времени.

– Что я должен делать?

– Просто качайте эти рычаги вверх и вниз. Да, совершенно верно, у вас отлично получается.

– Хорошо, – сказал Геннадий, опуская и вновь поднимая тяжелые рычаги. – Кстати, откуда мне стали известны все эти специальные термины? Я же не имею ни малейшего представления о кузнечном деле.

– Знания никогда не бывают лишними, – не оборачиваясь, отозвался Горгас.

Он высыпал немного белого порошка на кусок сланца, плюнул и размещал палочкой образовавшуюся массу.

– Это очень ценный материал, – произнес кузнец, – требует крайне бережного обращения. С серебряным припоем можно использовать только этот плавень.

– Ах, – выдохнул Геннадий, утирая рукавом пот, – мне казалось, мы не владеем секретом серебряного припоя.

– Совершенно верно, – энергично кивнул Горгас, – но его знают кочевники. Отличная штука! Продолжайте качать, пока я занят главным.

– Мой друг Алексий подозревает, что за всеми нашими несчастьями стоите вы, – сказал Архимандрит, не переставая работать рычагами. – Как вы сами считаете?

– Не исключено, – ответил Горгас. – Почему бы вам не спросить у моего брата и не мучить себя догадками и домыслами?

– Наверно, вы правы, – согласился Геннадий, – хотя могли бы и сами сказать.

– Я бы с радостью помог вам, – улыбнулся кузнец, – но я всего лишь сон, плод вашего воображения. Если вам неизвестен ответ, откуда его знать мне?

– О нет, не пытайтесь обмануть меня, – возразил Архимандрит, – иначе откуда бы мне знать все эти хитрости про серебряный припой, про то, что сталь должна быть раскалена до вишневого оттенка, и тому подобные вещи? Уверен, что вы можете ответить на мой вопрос.

– Я вижу, вы многому научились в обществе нашего уважаемого Патриарха. Или же, – Горгас поднял голову и усмехнулся; в свете пламени его лицо было устрашающе красным, – я дурачу вас. Ну, вы достаточно умны, чтобы догадаться.

– Почему весь город в огне? – спросил Геннадий. Мужчина склонился над раскаленной полоской металла, тщательно распределяя припой по всей длине.

– Об этом вам лучше спросить мою сестру, – ответил он. – Она всегда была самой умной в семье.

– Но я не знаком с ней, – воскликнул Геннадий и, вздрогнув, проснулся, от чего стопка пергамента, лежавшая у него на коленях, с тихим шелестом соскользнула на пол.

Кто-то настойчиво стучал в дверь. Архимандрит вздохнул, подобрал документы, пребывавшие теперь в полном беспорядке, и сказал:

– Войдите.

В двери появилось круглое девичье лицо, кажется, Геннадий не видел его раньше.

– Здесь какие-то люди хотят видеть вас, – объяснила девушка. – Они называют себя вашими друзьями. Чужестранцы, – добавила она многозначительно.

– Да? Хм… проводи их ко мне. Эти чужестранцы себя представили, или их имена слишком сложны, чтобы ты могла повторить их?

– Ох, я не спросила. – И девичье лицо вновь исчезло.

Архимандрит протер глаза, прогоняя остатки сна, и задумался, что бы могло значить столь многозначительно произнесенное «чужестранцы». В конце концов он решил, что это либо вражеские лазутчики, явившиеся поторговаться насчет передачи ключей от города, либо могущественные волшебники, прибывшие, чтобы помочь ему составить заклинание, благодаря которому даже память о варварских племенах скоро станет забвением. Либо и те, и другие.

Геннадий с сожалением думал о втором – столь привлекательном! – предположении, когда дверь распахнулась вновь и на пороге возникли две фигуры, в которых он узнал островитян.

– Я сразу хочу сказать, – откашливаясь, объявил Венарт, – что это была полностью ее идея.