Текст книги "Эльфийский бык – 2"

А вот чипсы неплохие оказались.

С грибами.

Хотя Леший больше любил с зеленью и луком.

– В целом как?

Ругать Залесских смысла не было.

– Да… странно… нехорошо. Этот не один был. Таких вот, в кожанках, хватает… главное, городишко небольшой. Полиции не видел, а вот этих, в кожанках, насчитал три дюжины, и это только на рынке. Зачем?

Хороший вопрос.

– А самое интересное, что люди такие вот… как мухи сонные… иначе не скажешь. И всем будто плевать на все. Только когда эти, в кожанках, подходят, они оживают. И боятся. Сильно.

Залесский-младший почесал щеку.

– Что делать будем, шеф?

– Ждать, – Леший прихлопнул очередного комара. – И жрать чипсы… и за лесом приглядывать, чтоб всякие не шарились, за полем… а там… там будет видно.

Он оскалился.

Поскольку тех, в кожанках, конечно, много… глядишь, и хватит душу отвести.

– Моё где? – Леший осмотрел добро, принесенное Залесским. Так как-то оно… не особо. – А то Данька заглянуть обещала… и корова опять же.

Он задумался, можно ли угощать коров шоколадом.

Потом потряс головой, решив, что лучше угостит шоколадом Даньку с Весняной, а заодно осторожно поинтересуется, не хочет ли Весняна отдохнуть где-нибудь на берегу моря, недельки там две или три, пока в этом гребаном городишке порядок не наведут.

И детям на море полезно.

Ворон говорил.

Маруся глядела на ожившего Петровича. Она давненько его таким довольным не видела. Он суетился, буквально сияя от счастья… и будто бы больше казался, выше и в целом проскальзывало в нем что-то незнакомое.

– Хорошие ребята, – тетушка Анна смотрела на эту суету с умилением. – Девочки порадуются…

– Девочки? – здоровый парень, тащивший мимо огромный ящик, едва ли не больше его размером, запнулся и переспросил. – А тут девочки есть?

– Есть, – Анна прищурилась. – Племянницы мои… смотри, не обижай.

– Да вы что…

– А если которая по сердцу придется, то буду только рада… и не думайте, у меня девчата хорошие. Умные, красивые, хозяйственные… и не бесприданницы какие. За каждой корову дам.

– Теть Ань…

Кажется, парня перспектива получить в приданое корову не обрадовала. Он едва ящик не уронил. Правда, тотчас спохватился:

– Если она хоть вполовину как вы, то я и на стадо согласный!

– Самохвалов! – рев рыжего заставил парня обернуться. – Ты куда потащил… сюда давай! И чтоб я вас…

– Идем, дорогая, – тетушка Анна подхватила Марусю под руку. – Не надо мешать мужчинам…

– А куда мы их…

– А вот на сеновале. Или палатки поставят… сперва. Вечером девочки глянут… если повезет, то кого и приберут к себе.

– Теть Ань, но… это ж… их них доярки, как из меня эльфийская принцесса!

Сказала и осеклась, потому что принцесса там или нет, но что-то в эльфийском волшебном наряде было такого… эльфийского и волшебного. Причем этого волшебства хватило, чтобы сама Маруся стала себе же нравиться.

– Надо верить в людей, дорогая, – тетушка тоже казалась довольной.

– Вот откуда они появились?

– Тебе что сказали?

– Родственники Сашки… да какие они родственники! Посмотри, один белый, другой рыжий… те вовсе по лицам азиаты… мулат вон даже есть.

– Ой, дорогая, не тебе с твоей родословной придираться… может, они по состоянию души родственники. И вообще чего ты боишься?

– Даже не знаю, – Маруся скрестила руки на груди. – У нас тут появилось три десятка бойцов с непонятными намерениями. Коров доить они собираются, как же… это больше на рейдерский захват похоже!

– Не веришь?

– Кому? Им? Или Сашке, который император… и я по ходу начинаю думать, что он и вправду император. Или по крайней мере кто-то из очень родовитых, кто может свистнуть и позвать свою гвардию. Но обычно за такие призывы платить приходится. И не выйдет ли нам эта помощь дороже, чем война со Свириденко? Не окажется ли в результате, что…

Тетушка Анна провела пальцами по щеке.

– Ты рано повзрослела.

– Пришлось.

– И боишься.

– Боюсь… я… мне все время кажется, что я не справлюсь. Я и не справляюсь! Пытаюсь, пытаюсь, а оно никак… теперь вроде бы получше стало… сыр этот… мне уже пришел ответ, что если производство удастся восстановить, то купят все… но опять же, мы тогда не выполним обязательства по контракту. И вечер этот… не хочется туда ехать. Категорически не хочется! Но понимаю, что надо… и что мне делать?

– Успокоиться, – глаза у тетушки Анны стали темными, черными, что омут болотный. – И выдохнуть… и спроси себя, ты чуешь беду? От них вот? От этих мальчиков…

Маруся оглянулась.

Мальчики явно было постарше её, да и в целом…

– Нет, – ответила она, прислушавшись к себе. – Ни от них, ни от Бера с Иваном… Сашка непонятный… хотя… кто-то из высоких развлекается. Только он развлечется и к себе уедет. А нам вот тут… оставаться. И… ты же знаешь.

– Знаю.

– Если и я неправильно выберу, то… может, оно и ослабело… может, достанется только окрестным землям и то… но… я не о том. Я сама не хочу умирать. Или как мама вот…

– Ты сильнее.

– Ну да, только не радует. Вот что мне делать?

– Собираться, – решительно сказала тетушка Анна. – Про мальчиков не думай. Мы разберемся, что да как… документы вот оформим. Расселим… девочек отряжу помогать первое время. А там… там, чувствую, пригодятся еще.

– Вот а что у них в ящиках-то? – запоздало спохватилась Маруся.

– В ящиках? Какая разница… игрушки.

– Они ж большие!

– Так и ящики немаленькие. Какие мальчики, дорогая, такие и игрушки… идем… я тебе темной воды принесла, чтоб лицо умыть. Вот увидишь, загар разом сойдет… и волосы надо прополоскать. Аленушка травы оставила?

– Оставила… – Маруся позволила себя увести.

Игры или нет, но та дамочка, из проверяющих, очень удивится… да и Свириденко тоже. Почему-то это радовало…

– …а потом молоком возьмем, чтоб сияла кожа…

Нет, но что там в ящиках-то… и главное, форма такая, странная, длинная очень. И тяжелые, вон, двое тащат. А Петрович руками машет, что-то выговаривая.

Ладно, Маруся потом заглянет.

Одним глазком.

Не из любопытства, но потому что она должна же иметь понимание, что у нее тут хранят. А то вдруг снова коноплю…

Глава 19. О прекрасном или почти

«Умеешь посылать, умей и сам ходить»

Наблюдение, сделанное неким завсегдатаем маленького бара после долгого знакомства с иными посетителями.

Особняк Свириденко расположился на вершине холма, причем Ведагор чувствовал, что холм этот возник не сам собою, а вследствие некоторых усилий магов земли. Потому и форму имел правильную, и угол подъема такой, чтоб не вызывать затруднений.

Дорога шла прямо и была гладка и ровна.

Слева и справа вдоль нее выстроились магмодифицированные деревья с пурпурно-алою листвой. Смотрелось симпатично, правда, попалась пара черных, будто обугленных…

– Останови, – велел Ведагор, и водитель послушно остановил машину, что не осталось незамеченным. Сопровождали. Вот прям от гостиницы и столь любезно, что даже на хрен послать не за что. Но хоть от удовольствия ехать в одной машине Ведагор отбился, сославшись на важные семейные дела, которые требуют сосредоточенности. Но сейчас ехавший впереди внедорожник остановился и довольно резко. И из него вывалился нелепый человечек в белом костюме из эльфийского шелка и ярко-алой рубашке с желтым галстуком.

– Что-то случилось? – он шел быстро, срываясь на бег, и остановился рядом с Ведагором.

– Деревья заболели, – сказал Ведагор.

Деревья он чувствовал все же плохо. А вот холм им ставили с нарушением технологии. Не уплотнили грунт, как следует, потому внутри холма остались пустоты и полости. Да и под собственной тяжестью холм стал оползать, пусть пока и незаметно, но еще лет двадцать и земля осядет.

Впрочем, это Ведагора не касалось.

Он дотронулся до гладкой коры и поморщился, до того неприятным показалось это прикосновение. Будто… гниль какая?

Чернота?

– Увы, увы… – Севрюгин взмахнул руками. – Больные… все никак порядка нет…

Ведогор перешел к соседнему клену.

Этот тоже был болен, но пока болезнь коснулась лишь некоторых листьев, будто припорошив края их угольной черной пылью.

– А ведь из хорошего питомника везли. Обещали качество. И что в итоге?

Деревья пересадили не так давно. Корни их успели развернуться, зацепиться за почву, укрепиться в ней. А теперь отмирали.

Что-то тут неладно…

– Бывает, – миролюбиво ответил Ведагор, отирая пальцы платком. На коже горел след от невидимой силы, черной и мерзкой, вызывавшей острое желание собрать всю силу, какая есть, и ударить…

Но Ведагор вернулся в машину.

Задумался…

Что бы здесь ни происходило, это Волотову не нравилось категорически. Оставалось понять, настолько ли, чтобы вмешаться, или следует ограничиться докладом… и если так, то кому докладывать?

Особняк был роскошным.

Два крыла.

Колоннада.

И ощущение некоторой чрезмерности всего, что этих вот беломраморных колонн, устремившихся ввысь, что лепнины и украшений, плотно обживших стены здания.

Витражей, вовсе выделявшихся яркостью своей средь общей сдержанной белизны.

Каменные химеры.

Красная дорожка…

И хозяин, не спешащий навстречу. Он замер на верхней ступени в позе величественной, но напрочь неестественной. Надо же…

– Рад, что вы нашли время откликнуться, – Свириденко все же протянул руку первым и пожать попытался крепко. А вот Ведагору пришлось сделать над собой усилие, чтобы выдержать это пожатие. Тьма, поразившая клены, в Свириденко давно обжилась. И теперь ощущалась даже сквозь шёлк перчаток.

– Рад, что меня пригласили… – нейтрально отозвался Ведагор. – У вас чудесный дом…

– О да… мой отец постарался произвести впечатление… он был весьма… как бы это выразиться… самолюбив? Пожалуй… Наш род не может похвастать древностью, вы это знаете… и отца весьма задевал данный факт. Вот он и пытался выразить свои ощущения и надежды в камне.

Камень был мертвым.

Многие полагают, что камень изначально мертв, но это лишь для тех, кто не способен его слышать. Ведагор вот слышал. И матушка… и могли бы рассказать многое, ведь у камней тоже есть память. И сила в них, землею дарованная, тяжелая, неподъемного свойства.

А этот камень был мертв.

Обессилен. Будто вытянули из него все-то до капли. Он еще стоял, держался, но Ведагор кожей ощущал, сколь ненадежны эти стены, и колонны… что хватит малости, чтобы белый мрамор осыпался песком.

– Мне же осталось хранить то, что есть. Я и храню, хотя, конечно, есть искушение переделать… в современном стиле.

– Память нужна, – нейтрально ответил Ведагор.

– Это да… отец тоже говорил, что нужно помнить… обо всем нужно помнить, особенно об обидах.

– И об обидах.

Странный разговор.

И неприятный дом. Даже не в мертвом камне дело. А вот то ощущение чрезмерности внутри становится слишком явным. Огромный пустой холл. Статуя обнаженной девы на постаменте. Сложная каменная мозаика пола. Потолок с лепниной и росписью, причем донельзя знакомой росписью…

– Отцу хотелось впечатлять гостей, – сказал Свириденко, заметив интерес. – Вот он и решил воссоздать то, что считал прекрасным.

Сикстинская капелла и вправду была прекрасна.

И не только росписями.

Камень её помнил и прикосновения рук мастера, и его силу, сохраненную им и преумноженную светом собиравшихся на службы людей. Он и оживлял саму капеллу.

А дом… дом убивал всех, кто в нем.

Неужели сами этого не ощущают?

– Если вам интересно, я проведу экскурсию… к слову, у меня отличные коллекции.

– Чего?

– Живописи. И столового фарфора. Оружия опять же. Отец любил оружие… я тоже. Охотничье большей частью… а вы коллекционируете что-то?

– Камни, – сказал Волотов. – Я коллекционирую камни.

– Драгоценные?

– Некоторые – да… – сложно объяснить тому, кто не слышит и не понимает, что важен не внешний блеск и сияние камня, но запертая в нем сила.

А она бывает очень даже разной.

Анфилада.

И снова колонны. Лепнина. Картины и оружие. Сабли, шашки, палаши… парадный доспех и какие-то стяги, но с гербами Свириденко.

– Обед? До приема есть еще время… вам покажут ваши покои.

– Надолго не задержусь.

Братца выловит, уши надерет и можно домой… или не домой.

Будет видно.

– Понимаю, дела… я сам тоже предпочитаю жить в столице. И бизнес требует постоянного внимания. Ни на минуту не упустить. Наташенька, прикажи накрывать в малой столовой. Извините, большая даже для меня чрезмерно пафосна. Мой отец был очень честолюбивым человеком и мечтал, что род Свириденко станет великим и могучим…

– Кто о таком не мечтает?

– Именно… и здесь, в родовом имении… – Свириденко произнес это престранным тоном. – Особо ощущаются его надежды. Но увы… моя матушка не смогла дать ему детей… а я до сих пор вот не женился.

– Не нашли достойной?

– Как сказать… это старая история. Но последствия ощущаю по сей день, да…

Череда дверей.

И снова ощущение пустоты, будто этот огромный дом – одна большая декорация, и та не особо правдоподобная.

– Но надеюсь, что сумею исправить все… очень надеюсь… женщины порой так упрямы… бестолковы… даже когда пытаешься им помочь.

Ментальным подавителем?

Столовая была малой только по названию. Огромное помещение, пустое и гулкое. Тот же мертвый камень, лепнина и позолота. Разве что легкие окна в пол несколько выбивались. И солнце, пробиваясь сквозь них, заставляло морщиться молодую женщину в алом платье.

– Моя дочь, Офелия – представил её Свириденко. – И единственная наследница…

Женщина одарила Ведагора очаровательной улыбкой. И сама она была красива.

Пожалуй.

Фарфорово-белая кожа. Темные волосы. Тонкие черты лица. Брови вразлет и огромные ярко-синие глаза.

Изящные пальцы.

И то же ощущение тьмы, но Ведагор заставляет себя поцеловать эту руку. И говорит что-то донельзя любезное.

– Красивое имя… необычное, как вы, – Ведагор позволяет себе убрать руку. И Офелия смеется, поясняя:

– Дед придумал… ему очень хотелось, чтобы хотя бы внуки стали настоящими аристократами. Вот и выдумал…

На шее Офелии сияют рубины. И немалой стоимости.

Браслет тоже неплох, как и шпильки, украшенные рубиновыми звездочками. Впрочем, в ней нет той избыточности, что царит вокруг. И пожалуй, её дед мог бы порадоваться.

У внучки получилось выглядеть аристократично.

– С моим супругом вы, кажется, знакомы, – бархатным голосом произнесла Офелия, подавая руки Севрюгину, который в этой столовой выглядел лишним элементом. – Он снова опоздал…

И легкая тень недовольства.

Но Егор Васильевич ощутимо вздрогнул.

– Не сердись, дорогая, – произнес Свириденко. – Он был занят…

– Да, да… я спешил, но… дела, дорогая… дела… вы как тут?

– Неплохо, – заверил Ведагор, делая вид, что не замечает внимательного и какого-то жадного взгляда Офелии. Все-таки поторопился он с аристократизмом.

Явно.

– И замечательно. Думаю, у нас понравится… а потом…

– Потом, – жестко осадил Свириденко. – Обед не терпит суеты… я осознал это, каюсь, не сразу…

А вот кормили неплохо, хотя Ведагор несколько отвык от этих представлений с вереницами лакеев, серебряными блюдами, тушками поросят и горами из жареных перепелов.

И квартетом музыкантов, что, скрывшись за ширмой, играл классическую музыку.

– Я так рада, что отец наконец решил открыть двери дома, пригласить гостей… – говорила большей частью Офелия, играя роль хозяйки дома. Супруг ей отвечал редко и односложно, привычно со всем соглашась. Иногда и Свириденко вступал в беседу.

И все это действо тянулось.

Тянулось…

Ведагор даже терпение начал терять. И выдохнул с облегчением, когда Свириденко отложил столовые приборы.

– Кофе? Сигары?

– Не курю.

– Тогда кофе. Дорогая…

– Конечно, папа, я проверю все… вечера – это такие хлопоты… особенно, когда гостей много. Нет, большей частью все приедут уже позже, но есть особые гости. И надо проверить, чтобы все было готово к их появлению…

– Скрипачка? – уточнил Ведагор, поднимаясь.

– Кто? Ах да… скрипачка… и еще удивительный, поразительный просто человек… энергопрактик, хиромант и кармический терапевт… духовный гуру!

– Не думаю, что это так уж интересно… – обрезал дочь Свириденко. – Офелия порой увлекается разным… и как по мне, вся эта энергопрактика еще то шарлатанство, но чего не сделаешь ради любимой дочери. Единственной дочери… Егорушка, будь добр, помоги Фелечке…

– Папа!

– Она терпеть не может, когда её так называют… но прошу, идемте. Меня тоже весьма нервируют эти церемонии. Но Офелии нравится играть в хозяйку дома. Ей здесь скучновато. Я предлагал ей уехать в Москву там или в Петербург, но она отказалась… куда ей без мужа. Хотя такой муж… к слову… вы ведь женаты?

– Женат, – сказал Ведагор.

– Видел страницу вашей супруги… очень милая дама… волонтер, верно? Приюты для животных, это так… мило… но она ведь не так и родовита.

– Нет.

– Волотовы в этом плане весьма… демократичны. Или это современные веяния?

– Это здравый смысл, – Ведагор огляделся. Кабинет, в отличие от остального дома, был выдержан в современном минималистичном стиле. И работал весьма неплохой дизайнер. – Мы выбираем по сердцу и душе, а не по титулу.

– Любопытный подход… а связи там… состояние?

– У Волотовых хватает связей и состояния. Так зачем вы меня приглашали? – прозвучало несколько жестко. С другой стороны эти игры вокруг изрядно поднадоели. – Мне сказали, у вас есть деловое предложение.

– Есть, – Свириденко указал на кресло. – Присаживайтесь. Кофе? Чай? Коньяк? Что-то другое?

– А вы…

– Я воздержусь. Увы, целители запретили… у меня вот свой… настой, – Свириденко вытащил из ящика стола бутыль и крохотную, с наперсток, рюмку.

А больным не выглядит.

Нет, если не прикасаться, то вполне себе обыкновенный человек. Средних лет. Средней внешности. Черты даже приятные, разве что подбородок вяловат. И залысины появились, но не сказать, чтобы портили светлый образ Свириденко.

– Болеете?

– Увы… все мы смертны, все мы… скажите, как вам моя дочь?

– Она красива, – сдержанно ответил Ведагор. – И замужем.

– Ай, такое замужество… юношеская глупость. Первая любовь и все такое… теперь оба остыли, не живут – мучаются. И развод оформим очень быстро.

– Я развод оформлять не собираюсь.

– Не о вас речь, что вы… – Свириденко аккуратно отмерил пять капель, добавил воды из графина и, размешав, опрокинул рюмку залпом. – Видите ли… есть вероятность, что я проживу не так долго, как хотелось бы… лет пять или десять. Если повезет, конечно, больше, но я реалист…

– Вы сами можете жениться…

– К сожалению… здесь имеются обстоятельства… некогда мой отец заключил договор с соседями. Он должен был взять в жены их дочь, но девочка сбежала с каким-то проходимцем. Тот её бросил и в положении… и как понимаете, речи о браке быть не могло. Отец женился на матери. Ему нужны были наследники. Она родила меня. Потом заболела и умерла… он встречался с другими женщинами. Надеялся получить еще одного сына, но увы… и под конец жизни отец уверился, что все эти неудачи – есть результат нарушения того, старого, договора о помолвке. Сперва мне это казалось глупостью… все же молодость склонна недооценивать проблемы…

Кофе подала горничная. Тихая. Красивая. Бледная до синевы. И с подавителем на шее.

– Однако так уж вышло, что и моя личная жизнь не складывалась. Катастрофически, я бы сказал, не складывалась… и я обратился к специалисту, который и подтвердил догадки отца. Договор скорее всего был не просто заключен. Отец и родители той девушки использовали ведьмовской обряд…

– Вашего отца не стало, как я понимаю?

– Не стало. Но есть я. И обязательства, которые перешли ко мне со всем наследством. Две мои женщины оказались бесплодны. Третья сумела родить Офелию, но сама умерла. И судя по всему, потомство у меня может быть только от Вельяминовых.

– А они… – Ведагор попытался вспомнить, что именно он слышал о Вельяминовых. Слышал ведь что-то, в памяти есть отклик, но что именно…

Кажется, были у Волотовых какие-то дела общие…

Давно.

Очень давно… хотя с кем у Волотовых общих дел не было-то?

– Там от рода осталась одна обиженная на весь мир особа, которая не отличается высокой моралью, и две пустоголовых девицы, решивших, что сами проживут. Я предлагал им замужество… всем трем… даже Василисе…

– И все трое отказались?

Надо же, до чего разумные женщины. Связывать жизнь с тем, кто уже мертв, по меньшей мере неразумно. А скорее всего и опасно.

– Мне сказали, что Офелия… будет тоже испытывать трудности… но их можно преодолеть, если она вступит в брак с кем-то достаточно сильным… древняя кровь на многое способна.

– Боюсь…

– Не спешите отказываться, – перебил Свириденко. – Понимаю, что с моей стороны это, мягко говоря, неожиданно. И может показаться даже наглостью, но у меня есть, что предложить.

Кофе тоже был неплох.

Ведагор молча поднял чашку.

– Я, конечно, все же попытаюсь устроить свой брак… у меня найдутся аргументы… хотя, видит Бог, я пытался действовать мягко… уговаривал… и в целом… но ничего… дело не в этом. Офелия… Офелия в любом случае получит половину всего моего состояния, движимого и недвижимого… дома, счета, предприятия. У меня хватает успешных предприятий.

Как и у Волотовых.

– Я не прошу вас оставить жену… помилуйте, я и думать о подобном не смел бы… но у вас ведь есть братья.

– Помолвлены. Слово дано.

– Да, да… слово Волотовых… крепче камня. Наслышан. Но двоюродные братья? Род велик…

Не настолько, чтобы появилась нужда торговать Волотовыми.

– Неужели не найдется никого, кто согласиться взять в жены молодую и красивую женщину? Состоятельную. Умную… и сменить имя.

– Сменить?

– В случае, если у меня не появится иного наследника. Я не рассчитываю получить ответ вот так сразу… подумайте. Посоветуйтесь с вашей матушкой…

– Это весь вопрос?

– Нет, – Свириденко открыл ящик стола и вытащил склянку из черного стекла. – Вот, возьмите.

– Что это?

– Разработка моего исследовательского центра. Видите ли, болезнь на многое открывает глаза. И заставляет искать выход… вкладываться в науку куда легче, когда от этой науки зависит твоя жизнь. И мою удалось если не спасти, то прилично продлить… это зелье… особое…

Флакон был крохотным.

– Считайте, это подарок… опробуйте. У него интересный побочный эффект. Оно не только поддерживает жизнь, способствует восстановлению организма, но и влияет на уровень силы. По капле в день в течение недели…

Спрашивать, из чего это зелье сделано, Ведагор не стал. Но флакон взял, убрав в нагрудный карман. И заинтересованность изобразить получилось. Почти даже без усилий.

Потому что о таких зельях он слышал.

Разное.

И большей частью недоброе…

– И вы предлагаете…

– Совместное производство.

– А сами?

– Говорю же, мне немного осталось. Волотовы известны своей порядочностью. Вы не попытаетесь воспользоваться моей слабостью и избавиться от лишнего партнера. Не будете выживать меня из дела. Не подсунете взявшиеся из воздуха долговые расписки Офелии, заставляя её отказаться от наследства. Вы присмотрите за ней, даже если с браком ничего не выйдет. Скажу больше, изначально я на брак и не рассчитывал. Это… своего рода импровизация, но подумайте и назовите свои условия. Я готов буду принять все… или почти все.

Свириденко смахнул капли пота, проступившие на лбу.

– Тоже… эффект… я знаю, что выгляжу здоровым, но это лишь вид… так вот… о чем я… Волотовы глубоко порядочны по отношению к тем, с кем ведут дела…

Какая занятная оговорка.

– А еще у вас весьма обширные родовые земли и хорошие отношения с властью. Она не лезет в ваши дела. Вы храните верность.

– Можно сказать и так, – Ведагор отметил внезапную бледность Свириденко, и тонкие нити сосудов, проступивших сквозь кожу.

– Вот… производство… можно будет разместить там… никто в здравом уме не полезет к Волотовым. А вы… ваш род поднимется на небывалые прежде высоты! Представьте, что лишь в ваших руках будет секрет эликсира… если не бессмертия, то долгой жизни. Жизни без старческих болезней, без мучений, без…

Он закашлялся и вытер губы, чтобы продолжить.

– …он позволяет решить множество проблем… пересадка органов от любого человека к любому…

– Волшебная панацея? – уточнил Волотов.

– Да… «Панацея». Я так и назвал его… это действительно панацея. Опухоли мозга. Лейкозы… у одаренных – проблемы с даром… то же выгорание. Эликсир помогает стабилизировать каналы. И поверьте, у нас есть все данные… клинические испытания проводились…

– Неофициально, как понимаю?

– Увы… вы должны знать, что сфера медицины весьма… ангажирована… и новичкам там не рады. Мне хотелось избежать проволочек… да и внимания лишнего. У нас весьма легко запрещают те или иные исследования, отговариваясь какими-нибудь глупостями вроде морали… но поверьте, все согласия на участие в испытаниях имеются!

В этом Ведагор не сомневался. Вопрос, можно ли считать согласие, полученное от человека с ментальным подавителем, добровольным?

– И что нужно для производства? – спросил он, вытащив флакон. Тьмы в нем не чувствовалось, хотя… стекло непростое, с добавлением серебра и чего-то еще. Странно, что Ведагор определить не может, чего именно.

Открыть?

Свириденко ждет. Но… Ведагору не десять лет, чтобы вот так, без подготовки, открывать странного вида флаконы. И он убрал подарок в карман.

– Люди, – соизволил ответить Свириденко. – Как и для любого производства, для этого нужны люди… просто немного больше, чем обычно.

И ответ показался донельзя двусмысленным.