Текст книги "Эльфийский бык – 2"

Глава 23. В которой рассказывается, как непросто совмещать две работы

Только слабый мужик поспешно ищет оправдания своим поступкам. Сильный и умный готовит их заранее!

Совет князя Н., данный своему внуку на серебряной свадьбе самого князя.

Александр спрыгнул с козел и потянулся.

– Ты это… – к нему уже спешил лакей в сине-серебряной ливрее. – Убирай!

– Что?

Александр наклонился, пытаясь увидеть то, что следовало бы убрать. Конь тоже повернулся, насколько можно и заржал обиженно. Как бы он животное воспитанное и в общественных местах не гадит.

Наверное.

– Убирай свою… свою… – тип махнул рукой, не сумев подобрать нужных слов.

– Карету, – подсказал Александр миролюбиво. – Уберу. Куда? Конюшни есть?

– К-какие конюшни?

– Обыкновенные. Для коней. Есть? Вот… а приличный с виду дом!

– Туда… отгони куда туда… – ему махнули рукой. – И привяжи, смотри, чтоб газон не попортил…

Сразу вот и желание возникло этот самый газон попортить. Причем явно не только у Александра.

– Погоди, – сказал он Туману на ухо. – Не спеши. Мы им не только газон… мы им все тут попортим. Но со временем. Наставник учил, что всякую диверсию надлежит готовить тщательно, дабы нанести условному противнику максимальный ущерб…

Конь кивнул.

И неспешным шагом двинулся в указанном направлении. Карета тоже покатилась, впрочем, далеко укатиться не позволили.

– Мальчик! Эй, мальчик… в костюмчике! Да, ты…

Александр осмотрел себя и мысленно согласился. Он определенно не девочка и костюмчик имеется. Ничего такой костюмчик. Может, не настолько роскошный, как у Волотова, ну так и роль у Его императорского Величества в кои веки не главная.

– Подойди, будь любезен, – велела дама в шелках и изумрудах. Причем и того, и другого на даме было изрядно, и средь этого роскошества дама в урожденной худобе своей несколько терялась. – Мальчик, чья эта карета?

– Вельяминовых.

– Вельяминовы… Вельяминовы… – дама нахмурилась и обернулась к спутнику. – Это кто вообще?

– Да так… – отмахнулся тот. – Уже почти и никто… в понедельник инициирую иск.

– К Вельяминовым? – уточнил Александр на всякий случай. – И в чем суть, если позволите?

Мужчина, который выделялся на фоне дамы статью и ростом, нахмурился, явно собираясь пресечь излишнее любопытство, но дама пропела:

– Душенька, да скажи ты мальчику… он переживает… миленький какой. И главное, выглядите так знакомо… мы прежде не встречались?

– Дорогая, сама подумай, где ты могла его встретить? Конюха…

– Кучера, – поправил Александр.

– Прошу прощения. Кучера. У нас приличные знакомства…

– Может, он не всегда кучер… – возразила дама. – Может, это у него хобби такое…

– Да-да… хобби… в свободное время каретой правит, а так-то – империей… – хмыкнул мужчина, но уже не зло. – Извините, молодой человек. Моя супруга порой бывает… оригинальна. А что до Вельяминовых, то я лишь представитель истца. Иск сугубо гражданский, о невыполнении взятых обязательств. Штрафные санкции, недополученная прибыль, материальный и моральный ущерб. Ничего интересного. Но увы, в нынешнем состоянии Вельяминовых этот иск приведет к банкротству.

И поморщился, словно бы обстоятельство это его не радовало.

– Душенька, ты вечно какие-то ужасы рассказываешь!

– Это не ужасы, дорогая. Это жизнь… и мне, конечно, жаль, но… полагаю, девушкам сделают предложение. И если они проявят толику разумности…

– А банкротство – это когда всё?

– Всё.

– Совсем-совсем?

– Совсем-совсем, – вздохнул мужчина.

– И они должны будут продать имущество?

– Да.

– И лошадку с каретой?!

– Дорогая!

– Душенька, если они все равно должны будут продать лошадку с каретой, то пусть продадут её нам!

Туман упреждающе оскалился.

– И мальчика тоже!

– Боюсь, дорогая, люди у нас не продаются с года, если память не изменяет, тысяча восемьсот шестьдесят первого…

– Это просто ты жадничаешь! Мальчик… как тебя зовут?

– Сашка, – Александр с трудом сдержал улыбку.

– Сашенька… так вот… Душенька – он знает, что говорит. Он у нас здесь лучший адвокат. И ты скоро останешься без работы. Иди ко мне. Работать. Будешь катать меня на лошадке… в карете… девочки обзавидуются! – она даже в ладоши хлопнула как-то совсем по-детски. – Душенька, скажи, что ты хорошо заплатишь?

– Дорогая, пока рано еще о чем-то говорить… и даже банкротство – процесс долгий… и аукционы будут назначаться.

– Ой, будто ты не знаешь, как у Свириденко аукционы проходят, – отмахнулась дама. – Так что, Сашенька, пойдете?

– Я бы, конечно, с радостью… но вам же кучер будет нужен на постоянной основе, верно? А я на постоянной никак не могу.

– Почему?

– Так… если кучером на полную занятость идти, то на империю времени не останется! – ответил Александр. И мужчина расхохотался, громко, во весь голос…

Ну да.

Смешно получилось.

Туману тоже понравилось.

– Что ж, повеселили старика… – Александру протянули визитку. – К сожалению, Вельяминовым я помочь не могу, связан, так сказать, обязательствами…

И на лице мелькнула тень.

– …но если будут другие вопросы, то проконсультирую. Даже бесплатно.

– С чего вдруг?

Чтоб адвокаты и бесплатно работали?

– Из глубоко патриотических чувств… кучеры-императоры внушают уважение.

И ушли.

– Странная парочка, – заметил Александр, уводя Тумана дальше. И тот ыгыкнул на ухо, соглашаясь. А потом вздохнул. – Нет, вряд ли они тут надолго… Бер или Иван свяжутся, если что… маячки поставили. И в целом… распрячь, извини, не могу. Не из вредности, просто опасаюсь, что назад этот паззл не соберу.

Визитку он, покрутив в руках, сунул в окошко кареты. Все же исторические костюмы были, конечно, роскошны и впечатление производили, но карманов несколько не хватало.

Тумана и карету Александр не стал уводить далеко, свернул на боковую дорожку, убрав с главной аллеи, да и остановился в густой тени дуба. Дуб был старым, тень давал хорошую, особенно по ночному времени, а потому ни конь, ни карета, ни сам Александр в глаза не бросались.

Он потянулся.

И забравшись на козлы подумал, что теперь идея поиграть в кучера не кажется такой уж забавной… заняться-то чем?

Пару минут Александр посидел на козлах.

Перебрался в карету, где сидеть было мягче. Достал телефон… матушке позвонил, чем только настроение себе испортил, ибо Её императорское Величество в выражениях не стеснялись и высказали все, что думали о его, Александра, безответственности.

И о том, что он о семье не думает.

И вовсе ни о чем не думает.

И должен немедля вернуться или хотя бы сказать, где находится. А еще отменить глупый указ, из-за которого страдают хорошие люди, выбрать жену, осчастливить империю наследниками и все это желательно до полуночи.

Включая наследников, желательно, троих.

– Матушку я люблю, – сказал Александр коню, который к разговору определенно прислушивался. – Но порой она перебарщивает… я ведь взрослый уже.

Туман кивнул.

– И вообще император.

Конь еще раз кивнул.

– Самодержец и все такое… слушай, чем заняться-то?

Туман потянулся к траве, показывая, что у него занятия имеется… Александр вздохнул и осмотрелся. Слева было темно. Справа тоже. Впереди сиял огнями пафосный дворец, стыдливо прикрытый аллеями клёнов. В ветвях их мелкими созвездиями запутались китайские фонарики.

Со стороны дома доносилась музыка…

Прогуляться, что ли?

– Блин… получается, что я типа Золушок? На бал через окошко смотреть, – сказал Александр, пытаясь отговорить себя же от глупости. И если бы не скука, даже получилось бы.

Конь тихонько заржал.

– И тебя бросать нельзя…

Туман фыркнул… и распался туманом.

– Эй! – Александр крутанулся. – Вернись на место!

Конь вернулся.

Причем в сбрую, которая рухнула на землю, а теперь вот поднялась. И главное, вид сделал, что ничего-то этакого не произошло.

– А изначально ты так мог?

Мог.

Скалится… издевался просто над ними, убогими.

– Ясно… тебя оставить можно…

Туман закивал и заржал, и топнул ногой да так, что земля загудела.

– Погулять погуляешь… понял. Карету… надеюсь, не уволокут. Хотя… да, точно… – Александр отступил и коню махнул. – Я её под щит уберу.

Туман снова стал туманом… вот интересная способность. И куда пойдет? Хотя…

– Главное, никого не затопчи! И не утопи! И не сожри, даже если хочется… вообще людей жрать нельзя! Это негуманно, да и люди сейчас пошли малосъедобные… холестерин, сахар в крови и магмодифицированные продукты. Так что веди себя прилично! – крикнул в темноту Александр. Потом поставил щит, закрепил его на всякий случай – не хватало, чтоб карету утащили – и сунув руки в карманы, отправился к дому.

Золушок он или нет, но что-то подсказывало, что там всяко интересней будет.

– Папа, – Офелия надула губки. – Папа, он на меня даже не смотрит… а когда смотрит, то нехорошо!

Свириденко поморщился. Дочь он любил, но порой она совершенно теряла чувство уместности. И теперь вот мало того, что в разговор влезла, так еще и с претензиями.

– Не переживай, все будет хорошо.

Офелия надула губки.

И иным деловитым тоном произнесла.

– Воду он пить отказался, даже ту, что в бутылках. Шампанское и вино тоже. Он тебе не доверяет.

– Странно было бы, если бы он мне доверял, – Свириденко кивнул и протянул руку, здороваясь с главой районной администрации. – Деточка, он наследник древнего рода. А они не страдают от излишней доверчивость…

– А если не получится?

– Получится. Уже получилось… просто времени нужно немного больше, чтобы он понял…

Волотов о чём-то беседовал с пожилою дамой… кто это вообще такая? Впрочем, какая разница.

– Нам вообще повезло, что он приехал… постарайся не сильно действовать ему на нервы. Пусть немного освоится, обвыкнется…

– А если уедет?

– Только если с нами, дорогая… – Свириденко нежно погладил дочь по руке. – Не переживай… папа обо всём позаботится. А теперь, будь добра, делай то, что должно… вон, с гостями поздоровайся. И Дымовы пришли… не морщись. Я понимаю, что с этой идиоткой сложно, но…

Офелия кивнула, изобразила улыбку и расцеловалась с Дымовой.

– Чудесно выглядите, – пропела она. – Рада, что вам стало настолько лучше…

– Это все Душечка! – Дымова обернулась и с обожанием посмотрела на своего мужа. А тот ответил таким же взглядом. И коснулся, успокаивая. – Он нашел какое-то лекарство… заграничное, очень дорогое…

Дымова произнесла это шёпотом.

А вот супруг её подавил вздох.

Дорогое.

За все приходится платить. И за такие вот привязанности… хотя, конечно, странная пара… он умен и ловок, и мог бы в столице карьеру сделать. Но нет, ей столичный воздух вреден, вот и торчит в захолустье. А главное, что сама-то Дымова не особо умна, не сказать, чтобы красива.

Но…

Любят.

И хорошо. Для Игната Потаповича во всяком случае. Потому что Дымов прекрасно знает, в чьих руках жизнь его жены. И пока знает, то и будет стараться, служить верой и правдой…

– Ах, милочка, у вас так интересно! Но вы представляете? Мы карету увидели! Настоящую! С конем! И мальчиком… милый такой мальчик… шутил еще очень смешно. Душеньке понравилось… говорит, что Вельяминовых…

– Офелия, дорогая… – начал было Дымов.

И Офелия, к счастью поняв намек правильно, подхватила щебечущую Дымову под руку:

– Вам все же не стоит переутомляться… идемте, я покажу вам комнату, где можно слегка отдохнуть. У нас сегодня такие интересные гости… вы любите скрипку? А потом будет выступление самого Бакхвана-Шару… слышали о нем?

– Это что за… – Дымов проводил супругу взглядом.

– Духовный гуру, – отмахнулся Свириденко. – Офелии задумка. Какой-то нумеролог, таролог… что-то донельзя модное. Вы что-то хотели сказать?

– Не то, чтобы сказать… скорее предупредить, – Дымов взял бокал с шампанским. – Я, возможно, не маг, но… интуиция подсказывает, что с вашим делом возможны сложности.

– В чём?

– Пока не знаю… документы все готовы, не подумайте. Я знаю свою работу.

– Поэтому я с вами и работаю.

Пока.

Дымов будет нужен не так долго.

– И раз всё готово, то волноваться не о чем. Судья будет на нашей стороне…

– Не вслух, – Дымов произнес с легким укором.

И вправду, не вслух. Все и так ясно… и вообще иск этот – скорее так, развлечения ради. И судей в области не так и много, и со всеми-то почти Свириденко в отношениях прекрасных, что и дает право рассчитывать… на понимание.

Разве что Холодов к нему относится с прохладцей. Но старик ко всем таков. И главное, связи у него серьезные, а потому и подвинуть не вышло. Но его к иску не допустят, потому что помимо судей у Свириденко есть и иные полезные знакомства…

– Я не сомневаюсь в ваших способностях, – ответил Свириденко. – И в целом надеюсь уладить наши с Вельяминовыми разногласия еще до начала процесса. Он и нужен-то скорее как дополнительный аргумент…

Взгляд у Дымова задумчивый.

Нехороший такой взгляд.

И видится в нем сомнение. Ничего. Посомневается и сделает, как должно. А если нет, то… долго и счастливо со своею супругой он пожил. Смерть же в один день устроить не так и сложно…

– По другому моему вопросу что? – поинтересовался Свириденко.

– Есть кое-что… нужный вам человек действительно покинул страну, – Дымов окончательно успокоился. А затем вытащил из кармана тонкую пластину. – Здесь… что удалось выяснить.

– И много?

– Имя. Местопребывание…

Этого хватит.

Волк мог многое о себе думать, но Свириденко никому и никогда не прощал предательства. Впрочем… Волком он займется позже.

Сперва разгребет проблемы, который этот поганец создал своим побегом. И ведь ладно бы сам, но он и счета опустошил, к которым имел доступ… благо, хоть не ко всем, но аванс за новую партию расходников прибрал. И где, спрашивается, эти расходники?

То-то же… нет, Волк очень удивится.

Позже.

– Благодарю, – ответил Свириденко, очаровательно улыбнувшись. – А теперь прошу… надеюсь, вы любите скрипку.

Глава 24. О высокой культуре и своеобразии эльфийских принцесс

«Это я просто выгляжу как лось, но в душе-то я бабочка»

О проблемах самоидентификации

Музыка завораживала.

Нет, Свириденко, конечно, скотина редкостная, но толк в представлениях он знал.

Огромный зал.

Бархатные диванчики.

И сцена.

Полумрак, в котором Маруся выдыхает, потому что… просто потому что возвращается способность дышать, а еще этот полумрак укрывает её от взглядов. А смотрели многие… с удивлением, восторгом и даже с завистью. С недоумением, как вышло так…

Каком кверху.

Иван осторожно коснулся ладони и в глаза заглянул. В его собственных читался вопрос.

– Все хорошо, – одними губами ответила Маруся.

А места им выделили в самом центре, как уважаемым гостям, по левую руку от Свириденко. По правую уселся огромный мужчина в черном деловом костюме, который время от времени поглядывал то на Бера, то на Таську, и взгляд его был полон задумчивости. И потому мужчина не замечал, как на него самого смотрит Офелия. И уж тем более – Свириденко. Впрочем, тот в отличие от дочки был весьма сдержан, что во взглядах, что в словах.

И теперь вот сел.

Спина прямая.

Взгляд устремлен на сцену. И кажется, что он, Свириденко, тоже всецело увлечен тем, что на сцене происходит… нет, он вышел, произнес пару слов, как водится. Что, мол, бесконечно рад видеть своих добрых друзей…

…начальника областной налоговой инспекции.

И главу департамента охраны труда.

Полковника Жемайдо, который полицией ведает. Директора местного отделения всеимперского банка. И прочих, прочих…

– Все хорошо, – ответил Иван. – Не волнуйся.

Это не волнение.

Это понимание.

Ей не справиться со всеми. Более того, когда первый… шок? Восторг? Удивление? Всё разом, вызванное их приходом, прошло, Вельяминовых перестали замечать. Что Марусю, что Таську, которая смотрела на эту толпу свысока, а толпа… толпа делала вид, что не существует самих Вельяминовых.

Поприветствовать?

Хотя бы из вежливости… нет, никакой вежливости, никаких приветствий. Пустота. Только вот взгляды завистливые остались, но и те в спину.

А потом заиграла скрипка.

О любви?

О боли?

О том, как ноет сердце и расползаются по нему незримые трещины. И становится понятно, о чем её, Марусю, предупреждали. Она пыталась внять предупреждениям, но кое-то выше её сил. А может, просто потому, что она, Маруся, слабая? Выродился род. Случается такое. И как ни барахтайся, но только отсрочишь неизбежное. И дыхание вновь перехватывает. А скрипка рыдает-рыдает.

И ком подбирается к горлу.

А потом рассыпается, потому что…

Плевать.

На тех, кто отворачивается, словно опасаясь даже смотреть в сторону Вельяминовых. И на тех, кто шепчется за спиной. И уж точно на тех, кто готов в эту спину ударить, только ждут подходящего момента. Маруся не слабая. И она выстоит.

И за себя.

И за Таську. И за маму Василису… и за другую, о которой Маруся старалась не думать, потому что слишком больно. Тяжело…

Скрипка сбилась. А потом заиграла, но что-то другое, нервное и злое, словно вызов бросила. А Маруся поймала взгляд хрупкой девочки, для которой и скрипка казалась несуразно огромной и выдохнула. В этом взгляде было столько силы, что стало стыдно за нытье свое вечное и мысли трусливые.

И спина сама собой вытянулась. Плечи распрямились, а пальцы коснулись крохотных цветков, которые расползлись по платью.

Те, в толпе, что смотрят искоса… какое Марусе вообще до них дело? Просто люди. Посторонние. А что много, так и Маруся не одна. У неё вон Таська есть.

Петрович. Тетушка Анна… Сабуровы, которые не бросят. Аленка… Иван и Бер. Сашка со всеми его странностями. И те, приехавшие пловцы… у них физии такие, что поневоле пыл охладят. А значит… значит, как-нибудь.

С божьею помощью ли.

С человеческой.

Справится.

И музыка, словно откликаясь на Марусины мысли, стала мягче. Она теперь лилась широкою рекой, успокаивая и убаюкивая, а потом в ней появились игривые ноты, будто… обещания?

Чего?

Нет уж. Не надо Марусе ничего обещать. Во всяком случае, пока она с проблемами не разберется. Хотя бы частично… и вообще обещаниям она не верит.

А вот Ивану…

Или нет?

Или…

Еще рано о чем-то говорить. Это просто стресс сказывается. И музыка. Вот Маруся прежде не знала, что настолько к музыке восприимчива.

А девочка, улыбнувшись ей, оборвала мелодию, поклонилась и ушла… и в сумраке зала еще несколько мгновений стояла тишина, в которой Марусе чудилась надежда – вдруг да вернется.

Доиграет.

Но вот кто-то вяло хлопнул.

И хлопок поддержали. Аплодисменты были громкими, но почему-то казались неуместными.

– Редкое мастерство, – шепотом сказал Иван. – И с толикой ментального воздействия.

– Что?! – почему-то стало обидно, будто её, Марусю, обманули. Снова.

– Не на тебя. Скорее уж девушка остро ощущала настроение, на него и реагировала. И поэтому музыка так воздействовала, – пояснил Иван. – Аэна редко выступает частным образом. Бабушка пыталась договориться как-то. Даже дядю подключила, хотя она к нему редко обращается.

– Почему?

– Чтобы не беспокоить. Он спасатель. Работа ответственная… а тут хотела… очень ей понравился концерт. Мне тоже… хотя был более классическим, массовым. Но договориться не вышло.

– А у Свириденко получилось…

– Именно. И это странно…

Аплодисменты стихли. И Таська, сидевшая рядом, тихо произнесла:

– А помнишь, мы в театр как-то поехать собирались…

– Помню, – отозвалась Маруся. – Правда, не помню, на какое представление…

Главное, что собирались.

Всерьез.

И тогда все-то казалось не таким безысходным, что ли. Была мама Вася и кое-какие деньги, не огромные, но на билеты в Императорский хватило бы, конечно, если не ложу арендовать. И еще осталось бы на наряды, потому что в Императорский театр в джинсах не пускают.

Они даже сайт листали.

Обсуждали.

А потом…

– Вот, – Таська поглядела на Свириденко. – Считай, и съездили… спасибо что ли сказать?

– А ты оперу любишь или балет? – поинтересовался Бер.

– Без понятия.

– Тогда… я посмотрю что-нибудь не нудное?

– Это приглашение?

– Вроде того…

– Только… – Таська улыбнулась. – Давай не на карете?

– А что? Плохая?

– Замечательная… но дня четыре дороги в ней я не выдержу. Это если мы в четыре вложимся… в одну сторону.

– Дорогие гости… – голос Свириденко развеял остатки очарования. Все же благодарить его Маруся не станет. – Я просто счастлив…

Что-то он дальше еще говорил, такое от, случаю подходящее. Слова влетали в одно ухо и вылетали в другое.

– А ты что любишь? – шепотом спросил Иван. – Оперу или балет?

– Пряники… – Маруся ляпнула и устыдилась. – Извини, я как-то… ни там, ни там не бывала. Дикая, считай. Неокультуренная.

– Повезло.

– Почему?

– Потому что меня бабушка старательно окультуривала. Ни одной премьеры не пропустили. Ну, пока не подрос и не научился избегать влияния культуры на слабый эльфийский разум.

– Ага. Сбегал он, – подсказал Бер. – Хотя понять можно… мы как-то пошли… на балет. В общем, все танцуют, но ничего не понятно.

– В опере то же самое, только все поют.

– И ничего не понятно? – Таська погладила косу, украшенную расшитыми лентами.

– Видишь, суть высокого искусства ты уловила… там, говорили, новая постановка это… как его… впечатляет и поражает своей смелостью.

– Это значит, что будет ещё менее понятно, чем обычно, – пояснил Иван. – А если пишут, что в духе лучших традиций или около того, то в целом угадать, кто хороший, а кто плохой – получится.

– Знаете… – Таська перевела взгляд с одного на другого. – А казались такими воспитанными… цивилизованными…

– Не верьте, девушка, – раздался гулкий голос. – Все это притворство. Большинство мужчин до конца дней своих остаются в глубине души дикими. Ведагор. Волотов.

И руку протянул, которую Таська пожала. И Маруся пожала. А Бер почему-то насупился и запыхтел возмущенно.

– Что ты тут делаешь? – поинтересовался он у Ведагора.

– Потом поговорим. Там, где тушенку оставлял… и я тебя не знаю. Ты не знаешь меня.

Бер нахмурился еще больше и кивнул.

– А вы, девушка, не замужем? – взгляд Ведагора… вот тяжелый, но не сказать, чтобы мертвый. Напротив такой… как у Сабурова.

Оценивающий. И лёгкая насмешка в нём тоже видится.

– Нет. А что?

– Да так… на перспективу…

И отошел прежде, чем к разговору присоединился Свириденко.

– Любопытные молодые люди… – донеслось до Маруси снисходительное. – И костюмы у них интересные. В духе эпохи…

– Молодежь, – отозвался Свириденко и человек, его не знающий, сказал бы, что произнес он это с легкой насмешкой и симпатией. – Им только дай повод общество эпатировать … порой совсем теряют границы…

– Это кто? – шёпотом спросила Таська.

– Братец, – Бер провожал пару взглядом. – Старшенький… что он тут делает, не понятно. Но раз приехал, то явно что-то не так.

– А тушенка?

– Тушенка? – взгляд Бера сделался мечтательным. – О… тушенка лишь бы где не растет.

Он хотел добавить что-то еще, но заметил приближающуюся Офелию. Та сморщила носик и поинтересовалась:

– А вы тут решили остаться?

Только теперь Маруся заметила, что зал опустел.

– Конечно, я бы и не против… но папенька расстроится. Он сюрприз приготовил… – и рученьки сцепила. Хищный взгляд её ненадолго задержался на Таське. – А ты стала еще толще… все же с твоими формами жрать надо поменьше.

– Ну, – Таську подобным было не пронять. – У меня формы хотя бы имеются…

– А из тебя эльфийская принцесса, как… эльфы бы со смеху подохли, если бы увидели.

– Вы ошибаетесь, – Иван взял Марусю под руку.

И главное, произнес это так, что у Маруси по спине холодок побежал.

И не только у неё.

– К вашему сведению, Первородные никогда не позволят себе смеяться над гостем, даже если этот гость им в высшей степени неприятен, – у Ивана даже голос сделался иным, отстраненным и равнодушным. – А что касается эльфийской принцессы, то как таковых принцесс у них нет, но в силу ряда юридических нюансов в данный момент госпожу Вельяминову можно отнести к членам главной ветви императорского дома…

Рот у Офелии открылся.

И закрылся.

– Посему, весьма надеюсь, что впредь вы, во избежание политических осложнений, воздержитесь от необдуманных высказываний… или действий.

На щеках Офелии полыхнул румянец. Яркий такой. Даже сквозь макияж пробило.

– К-конечно, – произнесла она с легкой запинкой. – Прошу прощения… вы меня неправильно поняли… но батюшка весьма надеется, что вы и дальше разделите… вечер… он сюрприз приготовил… и ждем лишь вас.

Иван посмотрел на неё с высоты собственного роста. И выражение лица у него было таким… таким… эльфийским, хотя сама Маруся вживую эльфов и не видела, но если б смотрели они, то вот так.

Безразлично.

С чувством полного своего превосходства над окружающими и полным осознанием собственного величия. Офелию вон проняло…

– Мы скоро, – Иван величественно кивнул. – Идите.

И Офелия, самое интересное, развернулась и ушла.

– Вань, – жалобно произнес Бер. – Ты это… прекращай…

– Что?

– Давить величием эльфийского империализма на умы жалких смертных.

– А… извините. Не люблю, когда хамят.

– Никто не любит, – согласилась Таська, глядя на Ивана с немалым интересом. И заметив его, Бер нахмурился и к себе Таську подвинул. Поближе. – Офелия уж точно не забудет. А что ты имел в виду?

– Да… так… ерунда, – Иван смутился. – Дело в том… что формально… с точки зрения эльфов… мы прилюдно выразили согласие вступить в брак. То есть заключили помолвку. Если перевести на человеческие обычаи.

– Эм…

– Наверное, надо было раньше сказать, да? – жалобно спросил Иван. – Я собирался, а потом как-то оно… то одно, то другое… и к слову не пришлось. Вот… и тебя это ни к чему не обязывает. Честно. Даже в Предвечном лесу намерения не всегда воплощаются… это скорее даже знак того, что ты рассматриваешь кого-то в качестве постоянного партнера… но можно и передумать… и никто не осудит.

– Марусь, – Таська хлопнула по спине. – Лицо сделай попроще, а то оно не очень ситуации соответствует. Ощущение такое, что тебя пучит.

– Меня не пучит! Я… я тут едва замуж не вышла!

– Так не вышла же, – возразила Таська. – Чего кипишить-то?

Действительно.

– Извини, пожалуйста… но я теперь думаю, возможно, это и к лучшему? С Предвечным лесом ссориться не рискнут… я бабушке фото отправлю… сделаем… чтоб свидетели были. И этого будет достаточно.

– Бабушке?

– Эльфийской, – вместо Ваньки ответил Бер. – У него есть эльфийская бабушка… из императорского дома… фото отправь. Пусть за внука порадуется… только Сашке скажи, предупреди, а то как бы ему эта радость боком не вышла.

– Не выйдет, – отмахнулся Иван. – Это частное дело… но может, Свириденко приспокоится.

– Плохо ты Свириденко знаешь, – Таська дернула Бера за руку. – Ну что, ваши высочества… идемте что ли на сюрприз смотреть? Люди же ж старались.