Текст книги "Эльфийский бык – 2"

Софья Никитична развеяла цветок.

А ведь долго держался, и главное, почти без усилий…

– Значит… – произнес Яков Павлович презадумчиво. – Ты ирисы любишь…

Все-таки невозможный мужчина.

– Да, – Софья Никитична поправила очки, измененные стекла которых позволяли скрыть тьму в глазах от посторонних. Конечно, скоро та обляжется, но пока лучше с очками… – Есть в них какая-то невыразимая прелесть.

– Кстати… Софьюшка… тут случилось некоторое… как понимаю… недопонимание…

Князь отчего-то замялся.

И вид у него сделался прям как у Ваньки, который очередную пакость совершил, да не рассчитал силенок, отчего пакость эта вышла наружу и с непредсказуемыми последствиями.

– И я всецело признаю свою вину…

Князь выдохнул.

И предложил:

– Может… по бокалу вина?

– Все настолько плохо? – удивилась Софья Никитична.

– Отнюдь… скорее наоборот… но неожиданно, да… дело в том… – он выдохнул и признал. – Наш брак, похоже, признали законным.

Над гладью воды кружились стрекозы. Весело так. Беззаботно.

– Её императорское величество… понятия не имею, откуда она узнала… и не подумайте, на вас это не накладывает никаких обязательств.

От волнения князь вновь перешел на «вы».

– А на вас? – спросила Софья Никитична, почему-то смутившись.

Вот что за жизнь?

Сбежишь так разок из дому, а тебя сразу и замуж… хотя… почему-то раздражения она не ощущала, как и обиды или чего-то иного, помимо тихой, какой-то странной радости.

– Я не в претензии. Разве что меня лишили удовольствия ухаживать за столь очаровательной дамой… но с другой стороны, никто не запретит мне ухаживать за своей женой?

– Серьезно?

Данька зачерпнула горсть воды и бросила в стрекоз.

– Более чем… возможно, вы захотите и даже потребуете развода…

– И вы согласитесь?

– Недавно я бы дал весьма однозначный ответ… – князь поймал капли воды и подвесил их одну на другую нитью живого перламутра. – Но сейчас… право слово… не люблю обещать невозможное.

Вот и как это понимать?

Невозможный человек.

С другой стороны у него омлет получается. И кофе он готовит преотменнейший…

Глава 15. В которой ведутся разговоры и случаются встречи

«Он был уже слишком стар для юных дев, но еще слишком юн для старых»

Из частной характеристики одного мужчины в самом расцвете сил

Аленка стояла на краю конопляного поля.

– А хорошо пошла, – осторожненько заметил Серега, выбираясь из лесу. – Нет, ну ты просто посмотри, какая красота…

Конопля покачивалась, расправляла листики и тесня друг друга. И поди ж ты, стволы конопли казались плотными, но вот огромные коровы меж ними проходили легко.

На краю поля развалился Яшка, явно успевший побывать на самом поле, и на поле, но другом, с которого принес клочья репейника, намертво впившиеся в шерсть, и на болоте, ибо второй бок, репейником не тронутый, а еще ноги и частично довольную Яшкину морду покрывал толстый слой грязи. Причем данное обстоятельство Яшку ничуть не смущало.

– Ален, а Ален… – Серега сделал еще шажочек. – Так-то, глядишь, и замуж тебя спихнем… вот радость-то будет!

И хихикнул, но осторожненько.

– Знаешь… мне тут Сашка предлагал медведей в карету запрячь. Мол, очень аутентично получится. Да и Свириденко однозначно впечатлится.

– Это он пусть поймает сперва…

– Ну, я бы не была уверена, что не поймает, хотя… я скорее к батюшке подойду. Попрошу для ради такого случай… думаю, впечатлить Свириденко он не откажется. Ты как, Серега, готов хомут примерить?

– Злая ты, Аленка, – братец нисколько не испугался. – Гляди, этак и нынешний жених сбежит. Чего тогда? Ай…

Аленка все же успела ухватить Серегу за ухо.

– Вот… нечестно так! Когда ты там, а потом тут… отпусти.

– Оторву, и будет в округе одноухий медведь.

– Не оторвешь.

– Почему это?

– Потому что ты нас любишь и жалеешь…

– На свою голову, – ухо Аленка все ж отпустила.

– Ален, а Ален… а он тебе нравится?

– Пока не знаю.

– Вроде ничего такой… мелкий только.

– Это просто вы здоровые, а так нормальный.

– Защищаешь, – с чувством глубокого удовлетворения произнес Серега. – Значит, нравится.

– Может, и нравится, только… мы знакомы всего пару дней.

– И что с того? Вон… на руках носил? Носил… – Серега палец загнул. – Поле распахал? Распахал… засеял. Даже коноплю вырастил. И все ради тебя!

Яшка поднял голову и вздохнул, а потом перевернулся на спину и поерзал, пытаясь содрать репей. Вот куда он опять влез-то?

– Глядишь, и полчища врагов повергнет… и за ручку с тобой гулял. Или думаешь, я не видел?

Видел.

И сопровождал, правда, проявив невиданное прежде благоразумие и держась в стороночке. На глаза опять же не попадался, как и те, другие, что в лесу обжились. О них Аленка не спрашивала. Зла не чуяла, и ладно бы…

– Верно, но… может, я ему не глянулась.

– Ага, и поэтому в плуг впрягся, – Серега прихлопнул комара. – Слушай, а объяснять это добро как станете-то?

– Понятия не имею. А плуг… плуг это еще ничего не значит. Вы ж, мужики, все дурноватые. Дай только повод подвиг совершить… хотя бы трудовой.

– А… – Серега крутанулся. – Вон, идет твой трудовой подвиг… слушай, а почему у него рожа такая довольная?

– Тебя увидел. Говорю ж, с утра медведей ищет…

– Э… давайте вы как-нибудь сами… – Серега отступил, чтобы развернуться, скидывая человеческое обличье. Еще мгновенье, и огромная звериная тень растворилась среди прочих.

– Трус несчастный, – буркнула Аленка, поправив кепку. А потом вытянула руку и замахала: – Я тут!

– Знаю, – у Александра успел загореть, а то и обгореть, нос и еще уши. Пока только красные, но к вечеру точно облезут.

– Откуда?

– Почуял. Как-то вот… А Сереге передай, что это не по-мужски перед трудностями отступать. Или это не он был?

– Он. Обычно их мало кто различает. Они хоть и погодки, а выглядят, что близнецы.

– Ну… меня учили запоминать лица, – Сашка повязал на голову бандану. Кажется, в прошлом году с ней Маруся ходила. Точно. Тогда она была более розовой, но к концу лета выгорела, и серебряные дубовые ласточки почти слились с фоном. – Трус несчастный…

Аленка с трудом удержала улыбку.

Нет, замуж… обычаи обычаями, но есть в них нечто донельзя дурноватое, если так-то. Пришел. Поле вспахал, засеял… оно, конечно, в голодный год полезные умения, но хочется чего-то другого.

Чего?

На руках опять же…

– Ты на меня так смотришь, что как-то вот не по себе становится.

– Примеряюсь, – мрачно сказала Аленка.

– К чему?

– К тому, чтоб замуж выйти…

– А… тогда ладно.

Не испугался.

Странно…

– А хорошо получилось, – Сашка запрокинул голову, разглядывая синие дебри. – Красиво даже, если так-то… живописно.

– Красиво, – согласилась Аленка. – Только и впаяют за это тоже красиво.

– Не впаяют… я решил вопрос.

Сказал он это спокойно и даже уверенно. И главное, что именно тогда, когда на дороге появилась машина.

– Вот помяни же ж…

Этот черный приземистый джип Аленке был знаков. Надо бы Марусю кликнуть.

– А это кто? – поинтересовался Сашка.

Джип же, после поездки по проселочной дороге уже не совсем и черный, скорее серовато-пятнистый, притормозил близ конопляного поля.

Интересно, кто донес?

– Участковый наш, – ответила Аленка, раздумывая, не воспоследствовать ли примеру братца. Лес от рядышком, можно сгинуть и сделать вид, что конопля эта – не их, не местная.

Дикая конопля.

Выросла в результате природного катаклизма.

Дядя Никифор даже сделает вид, что поверит… жаль, что только он.

– Познакомишь? – Сашка подвинул бандану выше, и на лбу появилась белая разделительная линия.

– Познакомлю, – Аленка решительно шагнула вперед, и конопля, чуя силу, спешно расступилась, прокладывая дорогу.

А хорошо все-таки пахнет…

Знакомо, главное. И девчонкам тоже, но вот точно понять, что за запах, не выходит.

– Доброго дня, Никифор Анатольевич, – сказала Аленка, выбравшись из зарослей.

Участковый явно был впечатлен.

Он застыл, запрокинув голову, уставившись то ли в небеса, то ли куда пониже, туда, где суетились над конопляными верхушками мелкие птахи. А может, бабочки впечатлили. Так-то бабочек изрядно налетело, прям даже удивительно.

– Д-доброго, – участковый вздрогнул и очнулся. – Это… что такое?!

– Это? – Аленка оглянулась.

– Это редкое эльфийское растение. Можно сказать, эндемик Предвечного леса! – сказал Сашка и руку протянул. – Доброго дня. Я Александр.

Участковый нахмурился, всем видом своим выражая неготовность к столь близкому знакомству. Но руку все-таки пожал, осторожно так. Потом опять к полю повернулся.

– Редкое, стало быть…

– Очень редкое.

– И что за оно?

– Так… конопля… голубая. Эльфийская.

– Конопля.

– Голубая, – с нажимом произнес Александр. – Эльфийская.

– Но все-таки конопля…

– Для технических и кормовых нужд.

– Но…

– Разрешения будут, – Александр посмотрел на участкового с прищуром.

– Сабурова, – участковый провел обеими руками по лысой голове. Была она какой-то круглой и при том завораживающе идеальной формы. Даже уши нисколько не мешали этой идеальности. Разве что выделялись слегка, как выделялись седые до белизны брови. – Ты же понимаешь, куда вам эти разрешения засунут?

– Куда? – поинтересовался Александр, так, для поддержания разговора.

Участковый вздохнул с укором.

– Вот туда и засунут, куда природой оно не предназначено. Нет, я понимаю, что у вас ситуация, но это вот… это вот… – он руку протянул. – Это ни в какие ворота… ну ладно, Таська, у нее в голове ветер… но ты-то вроде серьезною была. Маруся… как… допустила-то?!

– Дядь Никифор, вы не переживайте так. Просто вот… получилось.

– Получилось у них, – буркнул участковый. – Получилось у них… вот… понимаю, что получилось. Дело молодое… хотя обычно другое что получается, чего законным браком прикрыть можно. А у вас? Как фату ни вешай, а этот срам не прикроешь. Ладно, ты мне другое скажи, Алён, почему оно до сих пор тут стоит? Убрали бы потихому… и чтоб мне убрали! К вечеру же! Странно, что никто еще не донес-то…

Стена конопли зашаталась, загудела и стебли потянулись к участковому, явно желая взглянуть на смелого человека поближе.

– Чего она? – тот отступил. – Алён? Твоих рук дело?

– Наших, – поспешил заверить Александр. – Точнее… есть у нас тут один специалист… уникальный. Можно сказать, всецело владеет аутентичной технологией посадки…

– Тут и другие владеют… технологиями посадки… в полной мере. А ну брысь! Ишь ты, будет листья к властям тянуть! – участковый шлепнул по листу. – Стало быть, не уберёте…

– Не получится, дядь Никифор… она ж видите? Она хорошая… так-то ласковая, – Аленка коноплю погладила.

– Она-то, может, и ласковая… но Свириденко – еще тот упырь… в общем, прячьте тогда этого вашего специалиста куда подальше. И сами тоже. Вон, в отпуск… или еще куда… и братьев заодно уж, чтоб глаза не мозолили. Я потяну, сколько можно… там же ж пока комиссию, пока то да сё… закажу экспертизу… но… сама понимаешь… – участковый сунул пальцы под воротничок. А рубашка сизая, застиранная, и сама форма явно не новая. – Буду сильно кобенится, то и уберут. Мне прошлого разу прямо сказали, что на пенсию пора, что засиделся и не понимаю современных политических тенденций. Я бы и пошел, и сыновья вон кличут, чтоб переехал. Но… обещал же за вами приглядывать.

Он махнул рукой.

– Хотя ж толку-то от моего пригляду… а оно теперь… вот и чего ты лезешь-то? – участкового, похоже, сам факт того, что конопля норовит забраться в карман, не особо-то смущал. – Конфетку хочешь? Ишь ты, почуяла… вот скажи, Алён… может, ты её как-нибудь… на от, только отстань. Да не спеши, сейчас разверну… так вот, может, ты её как-нибудь от дороги уберешь-то? В лесок попросишь перейти…

– Не выйдет, – покачала головой Аленка. – Она тут обосновалась. Надолго.

– Тогда… лесок как-нибудь? Чтоб вокруг? Да повыше, погуще… такой, дубовый или еще вот, слыхал, живую изгородь поставить можно, колючую. Очень бы пригодилась.

Он и руки поднял, чтоб конопле удобней было конфетку брать. И тотчас шлепнул по второму листу.

– Попрошайка…

– Не выйдет, дядь Никифор. Силы у меня пока не те.

– Вот… тогда… даже и не знаю, чего делать-то… ну… я-то сказал…

– Разрешения будут, – повторил Александр. – Вот… сегодня привезут.

– Это хорошо… это сойдет на первое время. Так и напишу, что разрешения имеются… что растение это… как ты там сказал?

– Эндемик.

– Он самый… эльфийский. Да… по магическому ведомству… на регистрационный учет поставлю. Попытаюсь тишком, чтоб не засветить бумаги. Но вот… – участковый покосился на Александра, точно пытаясь понять, стоит ли он доверия. И заговорил быстро и шепотом. – Там… Свириденко людишек стягивает. Раньше его банда только в Осляпкино сидела. А теперь вон в Козельцах приехали три автобуса… эта… частная охранная компания. Тоже, что характерно, с разрешениями… сунулся было проверить, так такого получил, что не в свое дело лезу… и в усадьбу народец прибывает. Аленушка, уходили бы вы, пока можете…

– Куда?

– А хоть куда. Чую, готовиться что-то… и такое от… что повод ему только и надобен, чтоб начать. А это вон – это ж не повод… это, считай, приглашение…

– Может, сообщить куда? – поинтересовался Александр.

– Куда? – Никифор провел ладонями по круглой голове, стирая пот. И вытащил из кармана еще одну конфетку. – Меня ж не просто так в участковые ушли. Я уже сообщал… один раз своему начальству. Другой… решился вон через своего, а ему спустили, мол, проверяйте, что у вас там твориться. Третий вовсе в Петербург сунулся, подал, изложил, как умел… так… Дом у матушки моей сгорел. Диво, что сама живая осталась… а главное, Свириденко потом новый поставил. Из доброты и человеколюбия. Он у нас тут вовсе очень добрый и страсть до чего человеколюбивый. Вона, машину выделил…

– Думал, ваша.

– Куда мне такую-то… я ж тут на голом окладе сижу который год. Намекают, стало быть, что не рады… тоже повода ищут, да чтоб по-тихому, – Никифор засунул мятые фантики в карман. – Это управлению нашему подарок от неравнодушного гражданина. А ему, стало быть, в ответ грамоту и благодарность. Алён… ежели чего, то я, конечно, приду, да только… пользы-то от меня немного. Своих я вон еще утречком отправил, как бусы эти увидал…

Конопля успокаивающе погладила человека по плечу.

– Ничего, отобьемся как-нибудь, – Александр выпустил шарик силы, который близлежащие побеги поспешно обняли и уволокли в глубины синего поля. – К нам вот тоже подкрепление прибыть должно…

– Так… ежели чего, вас же после и обвинят… что устроили тут…

– Это, – Александр создал еще один шар, вдвое против прежнего. – Это если останется, кому обвинять…

– Это он шутит, – поспешила заверить Аленка. – А вы, дядь Никифор, не переживайте… мы тут комиссию ждем. Высокую… от самого государя-императора… он и разберется, и с коноплей, и с Свириденко.

– Комиссию?

Слово было простым и понятным, а потому, сколь ни странно, успокоило.

– Будет ли толк от той комиссии… в Осляпкино вон каждый год катаются, что на праздник. И все-то потом довольные друг другом… но если что… кой-какие бумажки у меня есть. Для комиссии…

– А вы зачем вообще приехали-то? – прервала бормотание участкового Аленка.

– Приехал? Ах да… – он хлопнул ладонью по лбу. – Люди тут пропали. Утречком Севрюгин заявление подал. Дескать, отправил специалистов оценить состояние земель, а они взяли и сгинули.

– Тут? – Аленка нахмурилась.

– Тут.

– Какие тут у Севрюгина земли?

– А вот того не знаю… но утверждает, что их оборотни задрали и сожрали.

– Ложь! – возмутилась Аленка.

– Тише, тише… я знаю, что ложь… этакую пакость жрать ни один вменяемый зверь не станет, не говоря уже о человеке. Но вот проверить сигнал обязан. Сигнал от машины тут пропал… на этом вот месте, – он криво усмехнулся. – Теперь же ж везде технологии… Севрюгин за своими людьми приглядывает. Начальство мое за мною… хотя тут, конечно, связи нет.

– Тогда как он определил?

– Ну… говорит, позвонили, сказали… а потом сгинули. А так-то думаю, что он их сюда услал пакость какую утворить. Но чегой-то не так пошло.

– В конопле заблудились, – ответил Александр, уже чувствуя, у кого можно спросить про потерявшихся специалистов. Заодно, глядишь, и результаты оценки земель узнать получится.

– Стало быть, не видели?

– Не видели, – ответила Аленка. И Александр кивнул, подтверждая, что тоже не видел.

– Так и напишу… следов борьбы не обнаружено. Машины тоже… небось, медведи машину жрать бы не стали…

– Не стали бы, конечно. И людей тоже…

– От и ладно, – он развернулся и двинулся к машине. – От и хорошо…

– Погодите, – окликнул участкового Александр. – А звать-то вас как?

– Так Никифор я… Мишуков. А тебе зачем?

– Да… записать. Мне наставник еще когда говорил, что, если с памятью плохо, то записывать надо. Вот я и записываю… слушайте, а вы случайно не знаете, где коня взять можно?

– Коня? – этакого вопроса от Александра явно не ждали. – Так… у меня-то есть, да только… он старый совсем. А вам зачем?

– В гости собираются, – Аленка погладила лист. – Марусю с Таськой пригласили вон… наряды есть, карета тоже. Коня не хватает. Хотя…

Мысль, пришедшая в голову, была дурной, наверное, впервые Аленка ощутила тот прилив нездорового энтузиазма, который прежде был свойственен лишь её братьям.

– Будет вам конь, – сказала она. – Если, конечно, сумеешь с ним сладить. Но смотри, он еще та заразина.

Глава 16. В которой речь идет о сложных жизненных обстоятельствах и охране природы

«И что с того, что я выгляжу, как лось? В душе-то я бабочка…»

Из беседы с психоаналитиком.

Желтый автобусик остановился перед конторой. Полковник Черноморенко встал и, окинувши подопечных недобрым взглядом, сказал:

– А ну тихо мне! Всем сидеть и чтоб… мышь не пробежала!

– Куда? – уточнил Самохин.

– Что куда?

– Куда не пробежала? Туда? Или обратно?

Бестолочь…

– Разжалую, – буркнул Черноморенко, выбираясь из автобусика. И главное, знали же, кто поедет, а выделили… ощущение, что не просто детский, а начальной школы. Оно-то, может, по состоянию души и соответствует, а вот сидеть в этих креслах неудобно.

Кости все трещали.

И главное, племяннички, чтоб их, чувствуя настроение, смолкли.

Ненадолго, но… не к добру оно, когда дети затихают.

Черноморенко осмотрелся.

– Вроде тут, – сказал Богдан, выглянув в окно. – Но тут связи нет, так что я по примерным ориентирам…

Пахло…

Да нормально так пахло.

Слева находился невысокий домик аккуратного вида, обнесенный к тому же палисадничком. В палисадничке цвели цветы. Цветами же и пахло.

И вовсе вдруг стало мирно и спокойно.

Вправду, чего это он распереживался? Будто сам дитя малое… ну задание… ну странное… можно подумать, первая начальственная блажь на памяти Черноморенко. Коровы…

Коровники…

Справятся, как-нибудь.

Для начала разобраться надобно, куда идти. Но тут дверь конторы, над которой висела табличка с надписью «Контора», причем сделанная явно вручную, открылась. И на крылечке появился человек, показавшийся смутно знакомым…

Очень знакомым.

Да быть того не может!

– Петрович? – осторожненько поинтересовался Черномор, ибо вдруг да ошибся. – А мне сказали, что ты… того…

– И этого! – Петрович позволил себя обнять. – Да тише ты, придушишь… стало быть… это ты дядюшка с племянничками, которым срочно надо научиться коров доить?

И прищурился этак, с насмешечкою.

– Я, – признался Черномор с трудом сдерживая улыбку, потому как…

Просто потому.

– Ань! – голос у Петровича ничуть не изменился. Поднялась с крыши стайка голубей. Матвеенко, высунувшийся было из автобуса поспешно вернулся на место. А из конторы вышла женщина. – Знакомься, это моя супруга. Аннушка.

– Казимир, – Черноморенко позволил себе поцеловать протянутую руку, ибо сама мысль о том, чтобы пожать её, казалась сущим святотатством. – Черноморенко…

– Ань, ты там мальчиков прими. Покажи, где у нас что… оформим позже, как понимаю? А мы тут со старым знакомым перекинемся парой слов.

Черноморенко кивнул.

И задумался.

Выглядел Петрович… хорошо, особенно для покойника или на край глубокого инвалида, которым ему бы быть. И на возраст свой… а сколько ему лет-то? Когда Черноморенко только-только в учебку пришел, Петрович уже был старшим инструктором.

А теперь…

– Идем, – сказал Петрович, чуть нахмурившись.

– А… там ребята хорошие, но шебутные. Как бы… не обидели невзначай.

– Аннушку? – Петрович широко усмехнулся. – Поверь, не обидят… сейчас она еще девочек позовет… а мы поговорим… стало быть, не ошибся я. А уж решил, что мерещится на старости лет… все ж годы уж не те… но не думай. Тебя, обалдуя, я и сейчас в бараний рог согну. Вон, харю разъел на казенных харчах.

Шел Петрович неспешно. И выглядел обыкновенным человеком. И… ощущался тоже.

Человеком.

Обыкновенным.

Стало быть, от дара его прежнего ни капли не осталось.

– Что тогда приключилось? – тихо спросил Черноморенко, не уверенный, что ответят.

Он сам в тот год капитана получил.

И медаль.

А к ней – месяц в госпитале, что так-то и не мало, хотя и немного. Да когда вышел, то узнал, что Петрович то ли погиб, то ли был серьезно ранен, а после от ран и скончался.

– Да… в общем, проводили разведку дня. Должны были на том участке газопровод тянуть, вот и смотрели. Рельеф там, наличие препятствий… корабли, старые боеприпасы, неровности с расщелинами и прочая мутотень. Частью шли батискафы, а когда возникали сомнения, то и я с ребятами. Так-то работа спокойная, мирная даже… я ж уже в годах был, подумывал как раз после и на пенсию податься.

Черномор кивнул.

Случалось и ему подобные проекты поддерживать. Ладно, пусть не для газопровода, но то наука с исследованиями, то еще какая-то фигня повышенной секретности, а потому в суть оной вникать не стоит. Главное, что дело понятное.

Плывешь и смотришь.

– На корабль мы наткнулись. Главное, с виду почти целехонький. Красивый. Лежит на боку, просто манит… ну и там, наверху, координаторы дали команду на сближение. Детство в жопе заиграло, сокровищ захотелось.

И это случается.

На морском дне какой только дряни нет. И кораблей всяко-разных хватает.

– Вот… честно скажу, чуялось недоброе… больно красиво тот кораблик лежал. Обычно как? Через сотню лет все зарастает тиной там, ракушками, а этот почти как новый… игрушка прям-таки. Я и доложился…

– Не прислушались?

Петрович хмыкнул и пошарил по карманам.

– Был бы военный, может, и прислушался б. А так нас придали в усиление… в подчинение. И командовал какой-то хрен от науки. Он и решил, что это как его… а… удивительная историческая находка, представляющая огромную культурную ценность. И надо на этот корабль оттарабанить метки, а заодно установить стазис-артефакты, чтоб поднять все это исторически-культурное барахло наверх…

Петрович свистнул, и массивная дверь приотворилась, выпуская огромный рог.

– Я, конечно, пытался возражать. Говорил, что опасно так, без предварительной разведки лезть. И вовсе мы не сокровища искать отправлены. Да только что я, тупой вояка, в культурах понимаю? Приказ отдан. Увольнением пригрозил, жалобами… ладно я, клал я на эти жалобы хер с припёком, но ребятам бы подгадил. Мы и пошли. По прямому приказу. Там глубина еще приличная. И чем ближе, тем понятнее, что дрянь дело… связь сбоить начала. Потом фон… вода-то размывает, но… корабль испанский оказался. Из колоний шел. И золота на нем хватало… а еще людей, из этих… коренных народов, во… в цепях везли. Ну а золото – не слитками, а из храмов, идолами.

Черноморенко выругался.

К такому без спецснаряжения и близко подходить не след.

– Во-во… я тогда еще подумал, что вот не зря предчувствовал. От не зря… и назад повернуть хотел. Команду дал. Решил, хрен с ним с увольнением, были бы живы, работу найдем. Только… не позволило оно.

– Что?

– А я по сей день не знаю, что… что-то, что было в этом корабле. Иное… не нежить, не нечисть… да разве поймешь. Я ж вояка тупой. Главное, что вход – рубль, выход – пять… видел когда-нибудь, как золотые идолы оживают? Леньке, который снаружи был, я сразу сказал уходить. А мы стали пробиваться.

Следом за рогом из-за двери показалась голова. И второй рог.

Ох ты ж… это же ж…

– Мы ж не слабаки… и сработавшиеся… только куда там. Тимура золотая дрянь просто раздавила. Обняла и все. Мы с Алешкой и Васькой щита подняли, на троих… корабль ломать стали, а у него борта, не поверишь, из чистого золота. А на капитанском мостике мертвяк стоит. В кирасе золотой. В шлеме таком… испанском… это я потом уже увидел. А в кирасе – камень синий.

Звучало жутко.

– И лыбится так… а еще давит. Не силой, а мозги, прям в мясо. Алешка кровью захлебнулся. Я Ваське и сказал, чтоб готовился. Собрал силу, сколько было, и по этой твари… ну а его на прорыв. На подъем. Знал, что Ленька рядом будет, не из тех он, что своих бросят… в общем, и сошлись. Сила на силу, голая, как она было… помню, что море вскипело, там, снизу… ну а потом все. Думал, что конец. В себя уже пришел в госпитале.

Зверюга выбиралась осторожненько, то и дело поглядывая по сторонам и с явною опаской.

– Это что за… чудище?

– Менельтор. Бычок наш. С Яшкой после познакомлю, опять куда-то сбег, неслух…

Бычок? Да он с танк размером будет. Если и поменьше, то только чутка.

– А дальше что?

– Дальше… дальше мне сказали, что все. Отплавался я… что выбрался чудом. Выкинуло меня, когда там рвануло, внизу… и ребята подхватили, потянули. Что Алешка… жить живой, да мозги ему напрочь выплавило. А мне больше повезло, только переломало. И подъем опять же экстренный. На корабле ж барокамера одна, стало быть. И Лешку в неё как самого слабого. Ленька вниз ушел. А я не мог. Вот от моря ответочка и прилетела… еще и шторм начался. В общем, не знаю, каким чудом вообще до берега добрались. До госпиталя другим чудом дотянул. А там-то… целители у нас хорошие, да все не боги. Мне и пророчили, что до конца дней лежачим останусь, под себя ходить буду. А еще этот хер сильно умный жалобы строчил, что вроде как мои необдуманные действия привели к невосполнимому ущербу, потерям… ага, как бы не так. Я тоже написал, благо, протоколы шли, и все, что там на корабле, тоже писалось… черные ящики вскрыли и ясно стало, кто там… ну ему выговор впаяли. А больше что? Лицо же ж гражданское… по нашему ведомству тоже разбирательства начались, как вышло так, что гражданское лицо боевыми пловцами командует. Мне орден вручили. И пенсию заслуженную… выпроводили, так сказать. Жена на развод подала. Мол, разлюбила и все такое… а больше у меня никого и ничего. Честно, думал, что зря меня вытаскивали… источник выгорел, дар с ним тоже. Я тогда в конец выложился… позвоночник собирали, как умели, но даже императорские целители руками развели. Мол, всему предел есть.

– Как ты… тут оказался?

– А вот так… дедок один, которого ко мне пригласили, он в Академии целительской преподает, так вот, сказал, что надобно мне в одно место отдохнуть съездить. Что… в общем, если свезет, то и жизнь изменю. Я-то не больно поверил, потому как… лежу пластом, только и могу шевелить, что ушами. И перспектива лежать от так до конца дней своих.

– И тебя…

– А от сюда и привезли. Я еще удивился. На санаторий не похоже, деревня какая-то… здесь даже фельдшерского пункта нет. Казалось издевательством. Только… я потом этому дедку письмо написал. И к нему съездил, показаться… поставили меня на ноги.

– Как?

– Каком кверху, Черноморенко! Была тут одна… целительница, так сказать. Она и мертвых могла бы, пожалуй.

– А…

– Много вопросов, – глянул хмуро Петрович. – Поживешь – сам все увидишь. Если приживёшься.

Рогатая зверюга добралась до ограды и возложила на нее голову, которую Петрович почесал за ухом.

– Хороший мой…

Зверь вздохнул, тяжко-тяжко, печально-печально.

– Я тут как раз-то и прижился… жену нашел… точнее она меня выбрала. Могла бы любого, а она, вон, меня… почему-то. Документы сделали чистые, чтоб вопросов не возникало. Да и в целом, хватает у меня врагов и разного-прошлого… так что сообразили легенду. Образование получил. Профильное. Сельскохозяйственное. Теперь начальствую помаленьку. Коровок вон разводить помогаю и всякое иное, по мелочи. Да погладь ты… быков, что ли, никогда не видел?

– Ну… так-то нет… яков видел. Зубров еще. Когда сыновей в зоопарк водил… а быков так-то и нет.

– Ничего. У нас тут всякой живности хватает… так-то я чего. Если вопросы будут – задавай. Где смогу – отвечу, но ты вроде и прежде дурнем не был…

Пожалуй, это можно было счесть за комплимент.

– Вечерком в гости заглянь. С Аннушкой познакомлю. С дочками… племянниц сам увидишь, их тут… да я сам порой не знаю, сколько их тут. Но до хлопцев донеси, чтоб дурковать не вздумали. Чтоб со всем уважением, если кто из девочек глянется.

Вот только Петровичевых девочек в сельской идиллии не хватало.

Для полноты ощущений и счастья.

– А… сам где?

Все ж задача перед Черноморенко поставлена вполне конкретная. И Петрович, хмыкнув, – при том он не переставал чесать косматое чудище за ухом, – ответил.

– Где-то там… с Аленкой вроде в лес пошли.

С Аленкою?

Имя девичье, а потому на душе прям потеплело. Нет, тем пакостливым статейкам из интернету, как и самому интернету Черноморенко категорически не верил. Но вот… неспокойно было.

Лезли в голову всякие мысли, что, мол, и невеста бросила. И про любовниц не писали… точнее писали про их отсутствие и разные иные намеки. А оно неспроста…

Врали, стало быть.

– Слушай… – Петрович шлепнул быка по носу. – Если я правильно понимаю, вы не с пустыми руками приехали?

– Ну… так-то… официально миссия мирная… помощь там… по сельскому хозяйству… но так-то вроде ребятки прихватили маленько…

Один гранатомет и один пулемет точно есть.

– От и ладно, – обрадовался Петрович. – От и замечательно… я ж пока валялся, то почти все связи и подрастерял, так что своего почти и не осталось. А чего осталось, то устарелое. Но точек пару приметил, на всякий случай. Если пулеметы поставить, то совсем ладно будет.

– Я чего-то не знаю о сельском хозяйстве? – Черноморенко не то, чтобы был против, но как-то…

– Поверь, – Петрович хлопнул его по плечу. – Ты ничего не знаешь о здешнем сельском хозяйстве! Идем, покажу…

И бодрым шагом двинулся куда-то прочь… а главное, если не приглядываться, то легкая хромота почти незаметна. А дерганые слегка движения вовсе можно принять за личную особенность.

– Петрович, – Черноморенко догнал старого знакомого. – Слушай… я понимаю, вылечить тебя вылечили. Но остальное-то как? Ты ж… тебе ж лет под девяносто быть должно! А ты моим ровесником глядишься. Как?

– Воздух, – важно ответил Петрович. – Воздух тут у нас хороший. И вода тоже… молоко опять же. Вот молоко – замечательное… в общем, экология! Сила природы, так сказать… а потому природу такую надо что?

– Беречь?

– И охранять.

– Пулеметами?

– Знаешь, Черномор, вот… жизнь теперь такая, что с пулеметами природу охранять как-то оно сподручнее, что ли. Кстати, надеюсь, ты додумался не только их прихватить. А то ж разочаруюсь. Ты ж помнишь, Черноморенко, до чего я не люблю в людях разочаровываться.