Текст книги "Чары кинжала"

– С Касой случилось что-нибудь? – спросил Гверан. – Она стала очень обидчивой последнее время.

– Она думает о парне, – ответила Лисса.

– Неужели? О ком же?

Лисса многозначительно посмотрела на Адерина, чьи маленькие ушки уже приготовились слушать, и заговорила о другом.

Сразу же после завтрака Гверан отправился побродить по лугам. Он брел бесцельно по степи, не выбирая направления и смутно представляя себе, где находится, и сочинял песню. Он будет произносить отрывки вслух, подбирая слова, заменяя одно другим, работая над каждой строчкой до тех пор, пока она не станет безупречной. Строфа за строфой, он запомнит ее наизусть, цепочкой соединяя в памяти образы и созвучия. Он никогда не запишет ее. Если бард научится читать или хотя бы выучит названия букв, Агвен покинет его. А без нее он никогда больше не сможет сочинять песни.

Гверан вернулся в крепость на закате, когда его разум наконец совсем успокоился. Слуги и воины разбрелись по всему двору, выйдя подышать чуть остывшим сумеречным воздухом. Они тихо разговаривали между собой, отдыхая после долгого жаркого дня. Пересекая двор, Гверан увидел Касу, сидящую на краю кормушки для лошадей и хихикающую с одним из молодых бойцов. Вспомнив намек Лиссы о том, что ее мысли заняты мужчиной, Гверан остановился, чтобы посмотреть на парня. Светловолосый, с голубыми глазами и высокими скулами южанина – в общем, внешне во всех отношениях он выглядел неплохо. Казалось, что Каса без ума от него, парень же слушал ее щебетание молча и угрюмо, и это было удивительно, потому что Каса была красивой девочкой с густыми светлыми волосами и нежными девическими формами.

Хотя Гверан предпочитал не вмешиваться в эти дела, жена была обеспокоена, и вот по какой причине: молодые ребята имели привычку сначала погулять со служанкой, а потом отказаться жениться на ней, когда та была уже беременна. Гверан обошел двор, пока не обнаружил наконец капитана отряда. Дорин праздно сидел на маленькой скамеечке и наблюдал за тем, как угасали сумерки. Гверан сел рядом с ним.

– Что это за новый всадник появился в отряде? – спросил Гверан. – Южанин, от которого Каса потеряла голову.

Дорин понимающе ухмыльнулся.

– Его зовут Таник. Он приехал сюда совсем недавно, и его милость принял парня в отряд. Он хорошо владеет мечом, а это единственное, что принимается в расчет.

– Единственное? – Гверан поднял брови.

– Ну, по правде, он странный парень, – согласился Дорин, – держится особняком и совершенно спокоен, когда сражается. Все в ужасе от того, как хладнокровно он убивает – безо всякой жалости. Когда мы делали набег на стада лорда Кениса, Танно сохранял хладнокровие. Просто жуть берет, когда человек убивает даже без боевого клича.

Упоминание о коровьем набеге напомнило Гверану, что он должен сочинить о нем песню. Баллады о набегах он любил меньше всего, но эта песнь была важной – ибо речь шла о вновь вспыхнувшей кровной вражде между кланами Белого Волка и Вепря – соседа с севера.

– Я не уверен, что этот Танно готов жениться, как положено, – сказал Гверан.

– Ах, проклятье, попробуй сам удержать Касу от него подальше, если сможешь, – сказал Дорин ухмыляясь. – Он летает в одиночку, этот Таник. Один из парней прозвал его Ястребом – в шутку, но это прижилось. Я думал, парень будет недоволен, но Танно только улыбнулся и сказал, что Ястреб ему подходит.

– Да, но не забывай, что мать Касы из хорошего рода, и она оставила дочь на мое попечение. Если хочешь оказать барду услугу, поговори с этим Ястребом, хорошо? Скажи ему, пусть гоняется за другой полевой мышкой.

– Кто откажется оказать барду услугу? Я с ним поговорю.

Обсудив этот неприятный вопрос, Гверан отправился назад в башню. Его мысли опять вернулись к коровьему набегу. Он легко сможет состряпать балладу из привычных хвалебных строк, надергав их из других песен. Надо только заменить имена, решил он сам для себя; ни один из этих пьяных увальней все равно не отличит одну песню от другой.

Рано утром, пока было еще прохладно, Таник вытащил во двор седло, тряпку, мыло и разложил все это около колодца. Он принес ведро воды, затем сел чистить снаряжение. Другие всадники проделывали это в специальном помещении, он предпочитал быть один – там, где было тихо. Он всегда помнил, что был здесь новичком и с трудом вживался в отряд. Дорин прогуливался по двору и подошел к нему как раз тогда, когда тот взялся за мыло. Наклонившись над Таником, капитан произнес:

– Хочу поговорить с тобой, парень.

– Конечно, капитан. Что-нибудь случилось?

– Нет, и не должно бы случиться. Что ты скажешь о маленькой служанке барда? Нашему Гверану не нравится, что ты крутишься вокруг нее.

– Это она крутится возле меня, капитан. Мне от этой глупой сучки ничего не нужно.

Дорин задумался. Таник хоть и говорил правду, но считал, что ему не доверяют, просто потому что он чужак.

– Ты меня удивляешь, – сказал Дорин. – Я боялся, что ты уже завалил ее на солому. Она-то явно не прочь.

– Ну уж, нет. Меня она раздражает своей болтовней.

– Мужчина всегда найдет способ, как заставить женщину замолчать.

– Конечно. Вот сам и займись ею, если хочешь.

Пожав плечами, Дорин встал, положил руки на бедра и стал рассматривать седло.

– Вот и славно, – подытожил Дорин. – Значит, у тебя не будет неприятностей с бардом.

– Никаких. Даю слово.

Довольный, Дорин направился к казарме. Таник продолжал чистить седло. Неприятности с бардом… Ах, эта проклятая трещотка! Да теперь бы он просто из принципа завалил ее на солому, однако Таник еще раньше выбрал для себя куда более опасную цель. Он действовал медленно, поджидая удобного случая, постоянно держа под наблюдением жену барда. Обычно в это время Лисса со своими детьми спускалась посмотреть на лошадей.

Терпение Таника было вознаграждено. Вот и она… Со своими мальчиками Лисса зашла на конюшню. Таник сидел на корточках и исподволь рассматривал ее. Было что-то такое в Лиссе, в мягком покачивании бедер при ходьбе, в том, как она улыбалась, вскидывая голову, в ее глазах, – такое, что обещало многое в постели, в отличие от того, что можно ожидать от испуганной молоденькой девчонки. Смотреть на нее было более чем приятно, это доставляло Танику огромное удовольствие. И он удивлялся, как ей не скучно с мужем, который намного старше ее. «Неприятности, ха! – подумал Таник. – Мы еще посмотрим, кто кого».

Днем Таник выбрал себе место для наблюдения за Лиссой – в то время, когда она обедала вместе с мужем. Лорд Мароик, его семья, камергер и бард ели за столом для знати, стоявшим рядом с камином. Таник занял место за одним из столов для воинов, откуда ему было хорошо видно Лиссу. Во время еды она больше заботилась о детях, чем о муже, который, казалось, витал где-то в облаках, рассеянно откусывая хлеб и глядя в пространство. Это подтолкнуло Таника к тому, чтобы попытаться найти возможность поговорить с Лиссой наедине. Один из всадников толкнул его локтем в бок:

– Что все это значит? Ты так смотришь на нее, словно выслеживаешь олениху в чужом лесу, мой друг.

– А какая в том опасность, если у оленя нет рогов?

– Оленю они и не нужны, если есть лесник, охраняющий дичь от браконьеров. Лорд Мароик выгонит тебя, если ты плюнешь барду в пиво.

– Неужели? – Таник повернулся, мрачно глядя на него. – А ты что, побежишь к капитану с докладом?

Парень мотнул отрицательно головой, и Таник занялся едой. Не стоит торопиться. Если он хотел Лиссу, ему надо бороться за то, чтобы получить ее, но тогда он использует для борьбы все средства, которые сочтет нужными. «Ничего в этой проклятой жизни не давалось мне легко, – подумал он. – Ничего не изменится и сейчас».

Жаркий летний день клонился к вечеру, когда Невин въехал в деревню Блайсбир, принадлежавшую лорду Мароику. Она была очень маленькой: кучка домов и закопченная кузница. Не было даже таверны. Поэтому ему пришлось искать, где бы он мог остановиться. Невин приехал сюда для того, чтобы попытаться победить засуху. Но для этого требовалось довольно много времени. Можно было, конечно, остановиться в лесу, но это для него было тяжеловато. После пятидесяти лет, проведенных в дороге в качестве странствующего лекаря, он постарел, кости ломило, он быстро уставал, и, главное, ему надоело постоянное одиночество. Около деревенского колодца стояли с ведрами в руках три женщины, болтая между собой. Когда Невин проходил мимо них, ведя за собой мерина и мула, они приветственно улыбались ему, приветствовали его, глядя на гостя с нескрываемым любопытством. Узнав, что он лекарь, женщины стали еще приветливее.

– Рады вас видеть, – улыбнулась одна из них. – Надолго к нам, господин хороший?

– Еще не решил, – ответил Невин. – Хочу обследовать здесь лес и луга – есть ли там целебные травы. Вы не подскажите, у кого я мог бы остановиться? Я заплачу, конечно.

Все трое замолчали, потом вслух перебрали все дворы и наконец пришли к выводу, что комнаты свободной нет.

– Погодите-ка, – вспомнила одна из них, – у Банны есть небольшой сарай за домом.

– Да она и слышать не хочет о бедняках! – заметила другая.

– Ну, тогда у кого еще есть сараи? – раздумывала вслух первая.

На нет и суда нет, и Невин направился к ферме вдовы Банны, которая жила вместе с сыном. Невину пришлось вернуться по дороге, ведущей в крепость лорда Мароика, и проехать еще около мили. Ферма была окружена невысокой земляной стеной, ворота открыты. Невин с опаской завел лошадь и мула во двор и осмотрелся. Посреди грязного двора стоял каменный круглый дом, рядом – коровник, курятник для цыплят и прочих птиц, а с другой стороны – ветхий деревянный сарай в тени тополя. Когда Невин громко поздоровался, из коровника выглянул светловолосый мужчина, держа в руке грабли.

– День добрый. Ковил – это вы? – спросил Невин. – Мне в деревне сказали, что вы и ваша матушка можете приютить меня на время. Я странствующий травник, как видите, в некотором роде лекарь.

– Понятно, – сказал парень, глядя мимо. Он уперся о грабли и посмотрел на мула, потом на лошадь, потом на Невина и наконец кивнул. – Может быть. Это как матушка скажет.

– А могу я с ней поговорить? – спросил Невин. Ковил долго смотрел на него, не говоря ни слова.

– Чуть позже. Она ушла в лес за ягодами, – произнес он задумчиво. Затем повернулся и скрылся в коровнике.

Невин опустился на землю возле стены и стал ждать, наблюдая за мухами, назойливо кружившимися над коровами. Только он подумал о том, что лучше было бы остановиться в лесу, как увидел, что во двор вошла полная женщина; из-под вдовьей черной косынки ее свисали пряди седых волос. За ней шла красивая русая девочка, слишком хорошо одетая для того, чтобы жить на ферме, и худенький мальчик с такими огромными глазами, каких Невин никогда не встречал раньше. У всех в руках были корзинки. Рот мальчика был выпачкан ярко-красным. Невин поклонился вдове и рассказал ей все с самого начала.

– Вы травник, господин? – переспросила Банна. – И мой бестолковый сын оставил вас здесь, на улице, вместо того чтобы, как полагается, предложить вам пива? Входите, пожалуйста, входите, гостем будете.

В доме было немного прохладнее, но мух и запахов было не меньше, чем на улице. Пол в большой полукруглой комнате был устлан соломой. Здесь стояли мешки с овсом, кое-какая требующая ремонта мебель и утварь для фермы. Лес начинал казаться все более привлекательным вариантом. Банна и ее спутники поставили корзинки на шаткий стол. Мальчик хотел взять ягод из корзины, но девушка схватила его за руку:

– Хватит, Адерин. Живот заболит, а нам скоро возвращаться.

– Мне хочется еще поговорить с травником, – уперся Адерин.

– Как-нибудь в другой раз, – твердо сказала девушка.

– Другого раза не будет, – настаивал Адерин. Невин хотел как-нибудь успокоить мальчишку, но, взглянув на девушку, не смог вымолвить ни слова. Эти глаза были знакомы ему, он не мог оторвать взгляда от молодой особы. Исолла, точно!

– Хорошо, – согласился Адерин. – Сударь, вы еще не собираетесь покидать нас?

– Не знаю, что и сказать. – Невин начал приходить в себя. – Я здесь пока только для того, чтобы спросить у Банны, смогу ли я остановиться в ее сарае.

– Я думаю, мы что-нибудь придумаем, – сказала Банна. – Небольшая плата, конечно, не помешает. Послушай, Аддо, Каса возьмет тебя с собой в следующий раз, и тогда ты сможешь поговорить с травником.

Показывая Невину сарай, Банна с удовольствием рассказала ему о Касе, своей младшей дочери. Она получила хорошее место служанки жены барда в крепости лорда Мароика. Банна также внесла ясность, сообщив, что Адерин – сын барда и его жены. Она повторила это несколько раз, чтобы Невин не подумал, что у ее дочери ребенок без мужа.

Сарай был маленьким, с земляным полом, крошечным очагом и одним узким окном, которое было прикрыто воловьей кожей за неимением настоящих ставень. Невин решил остановиться здесь. Пока он разгружал мула и лошадь, Банна вымела мусор из сарая и покрыла пол свежей соломой. Вежливо выпроводив Банну, Невин устроил себе постель в углу у стены и развесил пучки трав напротив. Затем сложил свои седельные мешки и поставил котелок на огонь. Он сел на пол посреди сарая и осмотрел свой новый дом.

«Итак, Исолла здесь, – думал он. – О, вернее, Каса, я не должен делать такой ошибки». Это было первой весточкой за последние пятьдесят лет, что он может встретиться с душой, некогда обитавшей в теле Бранвен из клана Ястреба. Со времени своей юности Невин постоянно надеялся на ее перерождение, скитаясь по всему королевству. Если бы она вернулась сразу же, то ей, в ее новом теле, было бы пятнадцать, а ему только тридцать шесть – это был довольно молодой возраст, и он мог бы еще жениться на ней. Но владыки Судьбы, с их обычным презрением к людской суете, поступили иначе. Он не мог ее отыскать. Хотя с возрастом он все чаще утомлялся, но не чувствовал никаких признаков болезни, никаких знаков приближения смерти. Будучи на высоте мастерства двеомера, он должен был бы провидеть к этому времени дату своей смерти, чтобы строить свои планы ухода из жизни, но он ее не знал. Владыки Судьбы восприняли его клятву слишком буквально. Ему не позволят обрести покой до тех пор, пока не он найдет ее и не искупит все прегрешения.

– И Исолла была участницей той трагедии, – заметил вслух Невин. – Возможно ли, что владыки Судьбы сведут нас снова вместе?

Никого в сарае больше не было, Невин произнес это, обращаясь к очагу, но не услышал ничего в ответ и истолковал это как знак сомнение. Придется немало потрудиться, пока он будет пытаться победить засуху. Он сможет объяснить свое присутствие тем, что он лекарь, и под этим предлогом посетить крепость лорда Мароика. Кроме того, у него появилась еще одна возможность проникнуть в крепость – сын барда Адерин.

Он пришел навестить Невина на следующий же день. Невин был очень удивлен, поначалу приняв интерес мальчика просто за детский каприз.

– Вы не будете против, если я посмотрю ваши травы и вещи? – спросил Адерин. – Я вам не помешаю? Папа говорит, что я всегда мешаю.

– Нет, совсем нет, – успокоил его Невин. – Может быть, ты как раз сумеешь помочь мне. Ты не знаешь, здесь есть вокруг разрушенные или покинутые фермы? Некоторые травы растут только на земле, бывшей под паром. Вот они-то меня и интересуют.

– Да, есть такая ферма. Лорд Вепрь говорит, что она принадлежит ему, а наш лорд считает, что ферма его, и поэтому они дерутся из-за нее. Фермер испугался и уехал оттуда, и сейчас там никто не живет.

– Боги! Вот вам и благородные воины.

– Вы не любите всадников, и сражения, и все такое?

– Нет, не люблю. Но я думаю, что тебе это нравится, мальчики обычно это любят.

– А я нет. – Адерин сморщил нос. – Я никогда не стану всадником, когда вырасту. Не хочу воровать коров. И мне безразлично, что и кто об этом будет говорить.

Удивленный, Невин незаметно наблюдал за мальчиком. Адерин бродил по сараю и смотрел на все широко открытыми глазами.

– Ну хорошо, – сказал Невин, – ты можешь показать мне, где эта ферма? И заодно поможешь собирать травы. Только надо сказать твоей маме, куда мы пойдем.

– Да, могу. В крепости все равно делать нечего. Давайте пойдем отпросимся у мамы.

Невин взял мешок, несколько чистых кусков материи, чтобы заворачивать траву, и серебряную лопатку. Вместе с Адерином, без умолку болтавшим всю дорогу, они незаметно дошли до крепости. Как только они показались в воротах, прибежала Каса и схватила Адерина за руку:

– Ты где был? Я беспокоюсь, с ног сбилась, тебя ищу.

– Я только навестил травника, – ответил Адерин. – Где мама? Мне надо спросить у нее, можно ли пойти погулять.

– Она ушла навестить госпожу Кабриллу, а твой папа в большом зале, – сказала Каса, глядя на Невина. – Я могу доложить госпоже о том, что вы приехали в нашу деревню, сударь? Я уверена, что она захочет посмотреть ваши травы.

– Буду очень благодарен за это, – поклонился ей Невин. – Скажите ей, что у меня есть не только лекарства, но еще притирания, полоскания для волос и прочие женские радости.

Глаза Касы заблестели от любопытства, а Адерин схватил Невина за рубаху и потащил в большой зал. Бард Гверан сидел за столом и потягивал эль. Это был статный тридцатилетний мужчина со светлыми волосами и длинными усами. Увидев сына с почтенным чужеземцем, Гверан встал и пошел им навстречу. За столь малый промежуток времени Невин был поражен второй раз – перед ним стоял Блайн! Кто же тогда его жена? О, боги! Неужто Бранвен вышла замуж за другого, не дождавшись его? У Невина тяжелое чувство, что владыки Судьбы посмеялись над ним.

Гверан с улыбкой выслушал сына, обращавшегося к нему с просьбой.

– Хорошо, – сказал он наконец. – Вы точно не возражаете, сударь?

– Ничуть. У вас замечательный сын, любезный бард, и очень смышленый. Я с удовольствием раскрываю свои секреты для всех, кто интересуется травами.

Их прогулка была удачной. Собрав желтый щавель, девичий перетрум и просвирняк на заброшенных полях, Невин отвел Адерина в крепость, а сам вернулся в свой сарай.

Он привел растения в порядок, отрезал лишнее, аккуратно разложил листья и стебли на чистые тряпочки, чтобы они подсохли.

Пока он работал руками, голова не бездельничала. Его мысли вертелись вокруг последней новости: Блайн и Исолла здесь, вместе. Он никогда не предполагал, что увидит снова других участников этой трагедии. Он искал только Бранвен.

Время, которое отпустила ему судьба, оказалось тяжелым грузом, и это удивляло и тревожило его. «Столько жизней было сметено вместе с ее жизнью, – думал Невин, – и все из-за меня и Герранта». Он решил завтра же отнести свои товары в крепость и познакомиться с женой этого барда. А сейчас хватит об этом. Он должен сделать другую работу.

На закате Невин вышел со двора фермы и спустился на берег реки. Он нашел раскидистый ясень и устроился под его кроной, чтобы полюбоваться рекой. Медленно неся свои воды, тускло отсвечивающие в лучах заходящего солнца, река, казалось, была слабой даже в своих внутренних слоях.

Используя второе зрение, Невин мог видеть, как скрытая сила стихии бушевала в потоке. Она распространялась, наполняя собой мир, который люди называют реальным, а также другие миры, или состояния бытия, или даже силы, если их так можно назвать. Знающие двеомер ведают об их существовании, изучают эти силы, обладают зрением, позволяющим их видеть, и знают о том, что они так же реальны, как мир, который принимает большинство людей. Человеческий мозг – это ворота между силами стихий, и они скрыты надежно, и нужны многие годы учебы и упорного труда, прежде чем эти ворота откроются, годы, которые нетерпеливые глупцы не захотят потратить на постижение этих тайн.

Одна из этих стихий – эфир – служит корнем, основой для остальных, источником живых сил и паутиной, опутывающей каждую живую душу. Внутри или снаружи этих пространств находится сила, которую мастера двеомера называют Диким Краем, именно там и обитают элементали, которые несведущие люди именуют диким народцем…

Чтобы понять, что же тревожит реку, Невин решил открыть врата в Дикий Край. Он замедлял свое дыхание до тех пор, пока не почувствовал, как легкие наполняются огнем.

Воздух пылал внутри и снаружи легких, перед ним была вода с последними отблесками отражающегося в ней солнца. Его мозг был пятой субстанцией, согласованной с четырьмя остальными. Медленно, осторожно он строил в своем сознании образ бледно-голубой пятиконечной звезды, пока тот наконец не обрел отдельное существование..

Он передвинул возникший в сознании образ на речной берег, и казалось, будто тот застыл там светясь. Внутри этого очерченного знака он видел голубое туманное пространство, освещенное холодным солнцем. Дикий народец пришел к нему, промчавшись через ворота вихрем призрачных видений. Невин ощутил трепет нахлынувшей энергии, когда они проносились мимо него. Элементали Воздуха кляли Огонь и Воду, а дети Земли метались в отчаянии.

– Уймитесь, – окликнул их Невин. – Мне надо поговорить с вашим повелителем. Я ничего не могу сделать в одиночку.

Они полетели, обгоняя друг друга, назад, в свои земли. Хотя Невину хотелось последовать за ними, он все же решил, что будет лучше, если они первыми донесут его обращение до своих властелинов. Не спеша он позволил пятиугольнику рассеяться, вобрав голубой свет обратно, затем трижды хлопнул ладонью о землю, что означало, что работа окончена. Он почувствовал в себе прилив силы, ощутив вокруг холодную ночную прохладу.

«Я попробую снова завтра ночью, – подумал Невин. – Раньше или позже их повелители примут мою помощь».

Человек создан для того, чтобы повелевать диким народцем, а не поклоняться ему, тем не менее они заслуживают уважения и вежливого обращения. Но если он хочет уберечь жителей Блайсбира от засухи, ему надо действовать очень быстро. Если эта засуха слишком затянется, будет поздно спасать урожай.

Рано утром, когда воздух еще дышал прохладой, Невин явился в крепость, чтобы показать свои товары госпоже Кабрилле.

Она приняла его в женском зале. Вся прислуга собралась посмотреть, что этот странствующий травник может предложить женщинам.

Раскладывая пучки трав, ароматические шарики и косметические притирания на столе, Невин украдкой изучал каждую женщину.

Он уже почти потерял надежду, когда в зал через боковую дверь вошла молодая особа и присоединилась к толпившимся у стола. Ее иссиня-черные волосы выглядывали из-под косынки. Никакие изменения в лице и цвете волос не могли бы сбить Невина с толку: перед ним стояла Бранвен.

– Это наша Лисса, – представила госпожа Кабрилла, – жена барда.

«Почему я был так глуп, – недоумевал Невин, – полагая, что судьба перепишет эту страницу без помарок». Он поклонился Лиссе и пробормотал какой-то комплимент, на что та ответила улыбкой. Когда их глаза встретились, он понял, что она узнала его: внезапная вспышка радости в темно-голубых глазах, затем замешательство, потому что ей, конечно, было удивительно, почему она так рада видеть этого старика. Эта вспышка радости была яркой, и Невин воспрянул духом. Он был согласен вынести самые трудные испытания Судьбы.

Жрецы приносили лошадь в жертву богам в дубовой роще на окраине деревни. В назначенный день перед заходом солнца жители деревни и домочадцы лорда выстроились у деревенского колодца, образовав нестройную процессию. Лорд Мароик торжественно опустился на колени перед Обином, верховным жрецом, и передал ему поводья роскошного белого жеребца. Молодые жрецы украсили поводья ветками омелы, затем Обин повел лошадь по кругу.

Когда началось песнопение, она вскинула голову и заржала, предчувствуя свою судьбу. Обин вел коня под тихие медленные звуки песнопений. Лорд Мароик поднялся с колен и двинулся за ним, затем последовали остальные. Процессия вошла в рощу, пронизанную долгими лучами солнечного света, и подошла к алтарю, находящемуся в центре. Как и в храме, этот алтарь был вырезан из грубо обработанного камня. Дрова для костра лежали наготове, перед алтарем.

Пока Обин подводил коня, молодые жрецы прошли вперед и, высекая искры кремнем о сталь, зажгли костер. Обин смотрел на костер прищурив глаза: если огонь разгорится плохо – день неблагоприятный, и жертвоприношение будет отменено. Если пламя вспыхнет ярко и сильно, тогда толпа опустится на колени.

Гверан отошел назад, к краю колодца. Так как с ним был Адерин, он хотел быть подальше в тот момент, когда конь будет встречать свою судьбу. Когда песнопение заунывно возобновилось, Адерин повернулся и посмотрел на толпу. Мужчины с одной стороны, женщины и дети – с другой… Все, кто жил в округе, были здесь, чтобы просить богов спасти урожай. Взглянув на женщин, Гверан увидел, что Лисса и Каса отвернулись. Акерн уснул у матери на руках. Когда пламя вспыхнуло, песнопение набрало силу и зазвучало во весь голос.

– Папа, – прошептал Адерин. – Это ведь бессмысленное убийство. Такая хорошая лошадь.

– Тише, сынок. Во время ритуала не разговаривают.

– Но ничего не случится до полнолуния.

Когда Гверан пригрозил, что отшлепает его, Адерин умолк. Молодой жрец принял поводья несчастного коня. Обин подошел к алтарю, поднял руки высоко над головой и стал просить богов о милости. Его голос нарастал и набирал темп, все выше и выше, пока он наконец не захлебнулся в великих рыданиях мольбы. Молодой жрец подул в медный рожок, издавая древний вопль, неизменный со времен Рассвета. Затем все смолкло. Обин достал бронзовый серп из-за ремня и приблизился к лошади, в ужасе вскинувшей голову. Когда медный рожок отзвучал, лошадь метнулась назад, но бронзовый серп ярко блеснул в свете костра. Лошадь пронзительно заржала, пошатнулась, истекая кровью, и опустилась на колени.

Адерин громко заплакал, Гверан взял его на руки и уткнул лицо ребенка в свою рубаху. Он сам отвел глаза, когда жрецы начали свежевать лошадь длинными бронзовыми ножами. Со времен своей учебы Гверан знал, что во времена Рассвета в жертву приносили человека и что, принося в жертву эту лошадь, люди просили богов о милости. Но от того, что он знал это, ему не стало легче смотреть на работу жрецов, руки которых были по локоть в крови.

Напоследок Обин отрезал кусок мяса и завернул его в толстый пласт жира с лошадиного бедра. Под монотонные нескончаемые звуки песнопения он положил это подношение богам в огонь. Жир зашипел, пламя вспыхнуло, дым окутал костер.

– Великий Бел! – прокричал Обин. – Смилуйся!

– Смилуйся! – выдохнула толпа.

Молодой жрец затрубил в рожок. Все закончилось, и Гверан теперь мог увести плачущего ребенка. Адерин громко рыдал, Гверан высоко поднял его, поручив внимательно посмотреть вокруг, чтобы разыскать в толпе Лиссу. Вместо этого Адерин увидел Невина, который остановился возле дерева и с глубокой печалью наблюдал за пламенем, пылающим перед алтарем.

– Ну, ну, успокойся, Аддо, – сказал ему Невин. – Теперь уже все. Жаль, конечно, бедное животное, но оно уже отмучилось.

– Не надо было… – всхлипнул Адерин. – Это не даст ничего хорошего.

– Я тоже так думаю, – сказал Невин. – Но что сделано, то сделано. Ты лучше не говори так, люди могут услышать. Они должны думать, что это поможет.

Постепенно Адерин успокоился и вытер слезы рукавом. Гверан поцеловал его и крепко обнял, продолжая держать сына на руках.

– Ну что, бард? Ты думаешь, это принесет дождь? – поинтересовался Невин.

– Может, принесет, а может, нет, – ответил Гверан. – Но в любом случае боги будут довольны.

– Что верно, то верно, – подтвердил Невин. Старик ушел, оставив Гверана в замешательстве и более чем встревоженным. Когда толпа рассеялась, Гверан наконец увидел Лиссу, которая спешила, пробираясь к ним навстречу.

Позади шла Каса с одним из воинов, который нес на руках уснувшего Акерна. Гверан рассердился, узнав Таника, ведь он просил капитана держать этого парня подальше от Касы. Размышляя об этом, он вспомнил, что много раз видел Таника за последнее время. Тот вечно крутился вокруг, когда служанка с Лиссой были во дворе, или намеренно подкарауливал, когда они с Лиссой выходили из крепости.

На следующее же утро Гверан подозвал Дорина, когда тот во время завтрака появился в большом зале. Он отвел капитана в сторону, где никто не мог слышать, и снова выразил ему свое недовольство. Дорин удивился:

– Ну, каков мерзавец! Я говорил с ним, Гверан, и он пообещал мне, что не сунет больше свое свиное рыло к малышке Касе.

– Ну хорошо, я сам поговорю с ним позже, – пообещал Гверан.

Только днем он смог наконец освободиться, чтобы пойти разыскать Таника, но вместе с парнем он нашел и Касу. Таник чистил свою лошадь во дворе, а Каса стояла с ним рядом. Она рассказывала ему какую-то запутанную историю о своей старшей сестре. Таник слушал рассеянно, иногда кивая головой. Когда Гверан подошел к ним, Каса торопливо сделала реверанс.

– По-моему, твоя госпожа хочет тебя видеть, – сказал Гверан.

Улыбнувшись Танику, Каса побежала в башню. Таник поднял глаза, держа в руке скребницу.

– Вот спасибо, – сказал Таник. – Проклятье, когда наконец эта девчонка перестанет болтать?

– Во всяком случае, – рассердился Гверан, – не похоже, что тебя это раздражает. Мне кажется, ты не упускаешь случая пообщаться с ней.

Таник посмотрел на него с едва заметным презрением.

– Это мое дело. А что вам до этого?

– Я предупреждаю тебя: если Каса забеременеет, я буду говорить об этом с лордом Мароиком. И мне плевать, если ты будешь клясться, что не ты один был с ней, все равно тебе придется жениться.

Таник так сильно сжал рукой скребницу, что дерево едва не треснуло. Пока дело не кончилось оскорблениями, Гверан повернулся и пошел прочь. Если бы дошло до драки, Таник, конечно, изрубил бы его на куски.

Таник это тоже знал. И хотя Гверан привык, что всадники относились к нему с пренебрежением, это всегда было ему неприятно.

Когда Гверан рассказал Лиссе, о своей стычке, она казалась довольной и заметила, что будет рада, если человек, который ей не по душе, прекратит надоедать Касе.

В течение нескольких дней Гверан продолжал наблюдать за Таником.

Поначалу казалось, что Таник услышал предупреждение, но через несколько дней Гверан увидел парня во дворе в компании со всем своим семейством. Гверан спустился по лестнице и подбежал к ним. Таник тут же поклонился женщинам и вернулся в казарму.

– Послушай, Каса, сколько можно повторять, что он тебе не пара, можешь ты уразуметь это своей хорошенькой головкой?

Каса захныкала, достала из кармана носовой платок и стала вытирать слезы. Лисса мягко дотронулась до ее руки.

– Гверан прав. Давай поднимемся в комнату и хорошенько поговорим.

– Я хочу погулять с папой, – сказал Адерин. – Можно, папа?

– Пойдем, – Гверан взял его за руку. – Мы лучше погуляем, а женщины поболтают.