Текст книги "Чары кинжала"

– Адерин остановит его, – без колебаний заявил Родри.

– Это всего лишь надежда, – проговорил уныло Эдар. – Кто знает, что может двеомер, а чего не может.

Никто добровольно не вызвался спросить об этом Адерина.

В гнетущей тишине Военный Совет закончился.

Родри взял чистую рубашку и пошел вниз по ручью, чтобы искупаться. Он шел уверенным шагом при свете звезд, затем сбросил одежду и прыгнул в холодную воду. Купание немного успокоило его. Когда он одевался, то увидел двух жителей западных земель, так же уверено разгуливавших в темноте.

Калондериэль приветствовал его со смехом:

– Ну чистый эльф, скажи, я не прав?

– Проклятье! – рассердился Родри. – Это Джилл вам сказки рассказывает?

– Конечно, – подтвердил Дженантар. – Мы сами просили ее тебя проверить. Я всегда подмечаю все интересное вокруг. Ты удивил меня тогда, парень, и я обратил на тебя внимание Джилл.

Родри внимательно посмотрел на него. При свете звезд мудрено было много увидеть, но и при таком освещении Родри смог обнаружить свое сходство с Дженантаром Хотя оба жителя западных земель отличались хорошо развитой мускулатурой, сложением они напоминали Родри.

– Это тебя волнует? – спросил Дженантар. – То, что в твоих жилах течет кровь эльфов?

– Я совру, если скажу, что нет, – нахмурился Родри. – Но я не хочу обидеть тебя.

– Послушай-ка, – сказал Калондериэль, – я тут вдруг вспомнил, что одна из наших женщин убежала с Майлвадом по имени Патрик.

– Да, это первый Майлвад, ставший верховным лордом Аберуином, – подтвердил Родри. – И это случилось очень давно. Я бы сейчас слушал повнимательнее, как барды рассказывают свои истории и родословные моих предков. Теперь это не будет казаться таким скучным занятием.

Они оба рассмеялись, Калондериэль дружески похлопал Родри по плечу.

– Пойдем к нашему костру, – пригласил Дженантар.

– У нас с собой целый мех меда, и есть, кажется, подходящий повод попробовать его.

– Я готов поспорить, что ты можешь выпить такое количество, от которого другие валялись бы под столом, – сказал Калондериэль.

– Верно, – ответил Родри. – И это тоже наша общая черта.

– Да, а также это одна из лучших черт Эльсион Лакар, – заметил Калондериэль, – если тебе интересно…

Мед эльфов оказался в два раза крепче того, который пьют люди, и чище к тому же, поэтому человек мог выпить его больше. Втроем они уселись вокруг яркого костра и молча передавали мех по кругу. За это время Родри успел заметить, что ему уже нравятся его новообретенные родственники. Всю свою жизнь он чувствовал, что он чем-то не похож на окружающих людей, и теперь наконец узнал причину.

– Вы не знаете, где Джилл? – спросил наконец Родри после длительного молчания.

– В ночном карауле, – тотчас ответил Калондериэль.

– О, проклятье, неужели некому караулить, кроме нее?

– Она сама настояла, – пояснил Дженантар. – Где это видано, чтобы серебряный кинжал слонялся без дела? Так она мне сказала.

– Теперь, конечно, командующий пойдет проверять ночную стражу, чтобы убедиться в том, что никто не заснул во время дежурства, – ехидно заметил Калондериэль.

– Заткнись, – отмахнулся Родри. – Или ты еще раз хочешь подраться на ножах?

– После того как мы выпили столько меда, мы обязательно свалимся в костер, – рассмеялся Калондериэль. – Это шутка, и прошу меня извинить.

Мех с медом снова пошел по кругу.

Как быть с Джилл? – спрашивал сам себя Родри. – Если попытаться овладеть ею – что тогда? Он никогда не сможет жениться на ней. Все дело закончится беременностью, как с Олвен. Он разрушит жизнь еще одной женщины. Только в данном случае эта женщина еще и отважилась рискнуть своей жизнью, будучи у него на службе. Может быть, мед был тому виной, но сейчас он ясно увидел, что слишком хорошо относится к Джилл, чтобы так обойтись с ней. Он должен обращаться с девушкой, как со жрицей Луны – без грязных помыслов; и если он только дотронется до нее, то это будет означать смерть.

Возвращаясь в свою палатку, Родри увидел Джилл, стоящую в карауле. Его желание было таким сильным, что несколько мгновений он не мог вздохнуть. Хотя он всегда презирал песни бардов, в которых настоящие мужчины, умирали от любви к женщине, этой ночью он почти поверил им. Он испугался того, что может произойти, если она скажет ему хотя бы одно доброе слово.

В любой болезни наступает такой момент, когда больной начинает осознавать, что он выздоравливает, или хотя бы начинает верить в то, что он выздоровеет, если не сразу, то несколько позже.

У Каллина наступил этот переломный момент в тот вечер, когда он проснулся и обнаружил, что голова у него совершенно ясная впервые с тех пор, как он был ранен.

Если он не шевелился, то боль в боку не мучила его, как раньше, только болела под шиной сломанная рука. Он с удивлением обратил внимание на ту роскошь, которая окружала его: отдельная комната, кровать, покрытая кружевным покрывалом, резной сундук, на который кто-то положил его меч и кинжал, как будто он был лордом. «Все это из-за того, что я спас жизнь Родри», – с раздражением подумал Каллин. Он тихонько лежал и пытался вспомнить, почему у него вызвала досаду эта мысль. Размышления его были нарушены приходом Невина.

– Снова будешь промывать рану? – нахмурился Каллин.

– Надеюсь, что не понадобится. Я начинаю понимать, почему о тебе идет такая слава. Ты – первый человек, который не кричал, когда я лил мед на открытую рану.

Каллин вздохнул, вспоминая об этом.

– Помнишь, как проклинал меня прошлой ночью? – усмехнулся Невин.

– Да. И хочу извиниться перед тобой. Не твоя вина, что Джилл поехала на эту проклятую войну. Вот видишь, я уже в состоянии держать кубок.

– Очень хорошо. Ты должен начинать двигаться, чтобы набирать силу.

– Что я и делаю. – Яд звучал в его голосе. – Она мне ох как пригодится.

Невин вопросительно поднял брови.

– Я говорил серьезно насчет Родри, – пояснил Каллин. – Дело ведь не просто в плохом настроении.

– А я в этом ни минуты не сомневался. Могу ли я робко заметить, что Джилл еще и пальцем не тронули, а ты уже озабочен мщением? Она вполне способна убить Корбина. Я бы никогда не позволил ей ввязываться в эти дела, если бы сомневался в ней.

Не обращая на него внимания, Каллин пил из кубка воду.

– Когда я снова смогу сражаться?

– Через несколько месяцев. Ты сможешь снова взять щит только после того, как рука полностью срастется.

– Ох, проклятье! А когда я смогу встать с этой роскошной кровати и обслуживать себя сам?

– Гораздо быстрее – хоть завтра. Я разрешу тебе сделать несколько шагов.

– Хорошо. Я уйду отсюда, как только смогу ходить. Мне не нужны его подачки. Ей-богу, я хочу жить в казарме вместе с остальными.

– О боже мой, Герро, ты самый упрямый человек на свете.

– Как ты назвал меня?

Ему было приятно видеть смущение Невина. Даже щеки старика порозовели.

– Извини, — произнес он. – У меня сегодня так много больных, что немудрено запутаться в именах.

– Не волнуйся, это нисколько не оскорбило меня.

Чтобы Каллину стало хоть немного полегче, Невин сообщил ему, что рана очистилась от заразы и не представляет опасности.

Старик отправил пажа за едой и оставался с Каллином, пока тот ужинал.

– Скажи мне вот что, – спрашивал Каллин, – почему именно Джилл должна защищать честь Родри? Почему он взял ее с собой?

– Дело в двеомере, – объяснил Невин. – И в самой Джилл. Однажды она услышала пророчество, сделанное самим дьяволом. И ей захотелось поймать боевую славу за хвост, мой друг. Или за узду. Ты должен подумать об этом, прежде чем сносить с плеч голову Родри.

– Бывают случаи, когда Джилл делает глупости. Боги, и на что я надеялся, когда таскал ее везде за собой? Ну да ладно. Я еще подумаю об этом. Но если ее убьют… – Он оборвал фразу на полуслове.

Невин поднял к небу глаза, как будто просил богов простить Каллину его упрямство, затем сложил свои инструменты и, не сказав больше ни слова, вышел.

Каллин долго не мог заснуть. Он думал о том, что осада, вероятно, будет длительной, и он успеет подправить здоровье, чтобы забрать Джилл до наступления боев.

Он с грустью думал о том, что, несмотря на весь его гнев, ему совсем не хочется убивать Родри. Он поморщился, вспомнив, как Родри вытаскивал его из гущи сражения – его, проклятого серебряного кинжала. Для многих лордов смерть серебряного кинжала была удобным поводом для того, чтобы не заплатить ему за службу, и ничем более.

И все же если Джилл убьют… При этой мысли он заплакал, стыдясь своих слез.

Письмо от Райса было кратким.

«Госпожа, — говорилось в нем, – мне известно, что твой командующий еще продолжает осаду крепости Браслин. Лорд Талис доставил мне доказательства того, что измена лорда Корбина приняла необратимый характер. Я позволю тебе разрешить дело с помощью меча, если ты сочтешь это нужным. Хотелось бы предостеречь тебя: пока Родри будет твоим наследником, даже твоя окончательная победа не успокоит ропота и недовольства».

Ловиан смяла пергамент и готова была бросить его в лицо гонца, хотя сознавала, что молодой всадник совсем не виноват в том, что его хозяин – надменный болван.

– Я вижу, что госпожа чем-то расстроена, – заметил Невин.

Ловиан раздраженно расправила пергамент и передала его старику.

– Можешь идти, – кивнула она гонцу. – Выпей эля с моими людьми. Я скоро подготовлю ответ.

Парень несказанно обрадовался, что может скрыться от ее гнева. Невин прочитал послание и со вздохом вернул его Ловиан:

– Райс не прав, говоря о недовольстве. Родри испытал себя в этой войне и кое-что доказал всем нам.

– Ну конечно. Райс хотел только разозлить меня, продемонстрировав свою спесь. Надо сказать, он делает это довольно успешно.

Они сидели в большом зале, в котором было непривычно тихо. В помещении, способном вместить около двухсот человек, сидело всего около десятка выздоравливающих раненых.

– Ты думаешь, мне надо попросить Райса вмешаться? У меня болит сердце, когда я думаю о том, что другие люди погибнут из-за этого.

– Я вас понимаю. Но если Райсу каким-то образом удастся лишить Родри наследства, тогда начнут роптать его сторонники – все, кто восхищается им. А это может привести к новому восстанию, и тогда погибнет еще больше людей.

– Ты прав. – Ловиан осторожно свернула пергамент и положила его в карман платья. – Мне надо успокоиться. Потом я отправлю ответ Райсу. Я напишу, что его вмешательства не потребуется.

Продолжалась осада крепости Браслина, превратившаяся для осаждающих в рутину – одновременно напряженную и утомительную. Так как Корбин в любой момент мог предпринять вылазку, то все были готовы к бою и держали оружие наготове. Пока же делать было нечего кроме как чистить оружие, которое и так было уже безупречным, да ездить с бесцельным патрулированием, для того чтобы поупражнять лошадей, да бесконечно заключать пари, переходя от одной игры к другой.

Джилл старалась держаться подальше от Родри, но в таком маленьком лагере было невозможно избежать встречи. Иногда она приходила получать паек и замечала его среди телег обоза, или сталкивалась с ним лицом к лицу, когда возвращалась утром в лагерь после ночного дежурства. При встречах он был немногословен и не предпринимал никаких попыток, чтобы удержать ее. Но всегда, когда они смотрели друг на друга, она ощущала, что погружается в синеву его глаз. На седьмой день осады Джилл чувствовала, что начинает сходить с ума от этого бесконечного ожидания сражения. Этой ночью она призналась Адерину, что боится неизвестной опасности…

– Отец говорит, что каждый перед сражением испытывает необъяснимый страх, – сказала она. – Я надеюсь, что смогу взять себя в руки. По крайней мере, если надену эту проклятую кольчугу. Я тренировалась с Амиром сегодня, и она казалась мне уже намного легче.

– Так и должно быть. Страх надо гнать, он плохой советчик.

Джилл почувствовала, как холодная дрожь побежала по ее спине.

– Лослейн – ключ ко всему, – продолжал Адерин. – На Корбина так долго оказывалось давление, что без Лослейна его нервы сдадут: или он будет окружен, или сам предпримет вылазку. Я уже говорил с Калондериэлем и Дженантаром о том, чтобы они помогли мне справиться с Лослейном. Ты присоединишься к нам, когда мы пойдем на охоту за ястребом?

– Обязательно, но как мы его поймаем?

– Главное, чтобы он вылетел из гнезда. Держу пари, что смогу выманить его, я его хорошо знаю. – Адерин медленно поднялся. – Правда, на это нужно время, но я уверен, что в конце концов он придет к нам.

После того как Адерин ушел, Джилл еще долго сидела возле лагерного костра и размышляла. Около полуночи из темноты появился Родри, шагая тихо, как могут ходить только эльфы, и сел рядом с ней. Он был так близко, что сердце Джилл начало бешено колотиться.

– Скажи мне, – заговорщицки произнес Родри, – как ты считаешь, Невин прав, когда говорит, будто моя судьба – это судьба Элдиса?

– Да, Родри, я верю Невину. Ты снова терзаешь себя из-за того, что девушка призвана защищать тебя?

– А у кого от этого не заболит сердце? Это не только вопрос чести. Мне отвратительна мысли о том, что ты можешь быть ранена. Я думаю, что скорее соглашусь на то, чтобы барды опозорили мое имя, чем на то, чтобы ты получила хотя бы царапину в сражении.

– Ваша милость перепили меда?

– О, не будь со мной так язвительна. Ты ведь знаешь, что я люблю тебя. И надеюсь, что ты тоже любишь меня.

Джилл поднялась, подбросила веток в костер и затем стала наблюдать, как дикий народец подпрыгивает над длинными языками пламени. Так прошло довольно много времени. Она услышала, как Родри неслышно встал позади нее.

– Джилл, – прошептал он, – я хочу услышать, что ты любишь меня. Хотя бы один только раз. Я знаю, что не принесу тебе ничего кроме боли. Наверное, ты поступаешь правильно, проявляя ко мне холодность. Джилл ничего не отвечала.

– Пожалуйста! – продолжал Родри. – Все, что я хочу, – это услышать, что ты меня любишь. Произнеси это хотя бы однажды, и я буду счастлив.

Родри обнял ее сзади и крепко прижал к себе. Простое человеческое участие и тепло его прикосновения опьянило Джилл.

– Я люблю тебя, – сказала она. – Я люблю тебя всем сердцем.

Он крепко обнял ее… и пошел прочь. Она не мигая смотрела на огонь. Ей казалось, что если она увидит, как он уходит, то обязательно заплачет.

– У нас есть еще одна последняя надежда, – сказал Новек. – Райс так сильно ненавидит своего младшего брата, что только из-за этого может вмешаться, дабы насолить ему.

– Да, в самом деле, он на это способен, – согласился с ним Корбин.

Лослейн просто пожал плечами, когда они оба посмотрели на него.

Они находились в осаде уже восемь дней – восемь мучительных дней в жаркую, сухую погоду. Восемь дней жизни за каменными стенами – испытание для человека, привыкшего ездить верхом с эльфами. Он хотел отомстить им за свои муки, сказав правду, но у него еще не было конкретного плана побега.

– Мне надо еще поработать над сознанием гвербрета, – лицемерно соврал он. – Но теперешняя ситуация не нравится ему. Он предпочитает не вмешиваться.

– Сколько можно? – произнес Новек. – Нам надо подумать о настроении в армии. Не мог бы ты действовать поживее?

– Двеомер не выносит, когда ему приказывают.

– Ах вот как ты заговорил! Ты действовал довольно резво, когда втянул нас в эту беду.

Лослейн гипнотически уставился на него. Из своей ауры он посылал энергию, нанося удары по Новеку, закручивая ауру лорда. Глаза Новека остекленели.

– Мне не нравится, когда меня оскорбляют, – бросил Лослейн.

– Я понял, – прошептал Новек. – Извини.

Лослейн крутанул ауру еще раз, а затем отпустил лорда на свободу.

– Кроме того, – продолжал Лослейн, – уверяю тебя, что моральное состояние армии меня волнует не меньше, и я смогу поддержать в людях уверенность в нашей окончательной победе.

Лослейн вскочил, поклонился и выбежал из комнаты. Ему необходимо было остаться наедине со своими мыслями. Больше всего ему сейчас хотелось вызвать пожар и сжечь эту вонючую крепость дотла.

Он обязательно сбежит; он сложит в мешок одежду, прихватит несколько монет и улетит – одинокий и свободный. Где-нибудь он найдет другого лорда – где-нибудь на востоке, где Адерин никогда не разыщет его.

«Я полечу за тобой, мальчик, – произнес Адерин, – хоть на край земли».

Лослейн взвизгнул и завертелся волчком. Но коридор был пуст. Только чувствовалось присутствие Адерина, как чувствуется в прогоревшем камине запах дыма.

«Раньше или позже, – продолжал голос Адерина, – я приду за тобой, или ты выйдешь сам. Раньше или позже – мы все равно встретимся с тобой».

Лослейн поспешил в свою комнату и запер за собой дверь. Он не сможет убежать – Адерин не позволит. В глубине души он был уверен в этом.

– Я должен победить его во что бы то ни стало, – тихо произнес Лослейн.

Если Адерин умрет, Лослейн сумеет сделать нечто большее, чем просто отнести послание гвербрету. Он сможет спалить палатку Родри, сгноить его провизию, наслать болезнь на его людей и лошадей, посеять панику в армии Родри и вынудить ее обратиться в бегство. Если только Адерин будет мертв. Если…

Около полудня Лослейн подошел к окну и попытался вызвать бурю. По меньшей мере, он зальет дождем Родри вместе с его проклятой армией, а потом сможет похвастаться этим перед Корбином и Новеком. Он вызвал духов Воздуха и Воды – и вот уже тучи начали сгущаться на горизонте. Волна за волной буря нарастала, ветер начал крепчать. Еще немного усилий, и…

…Неожиданно ветер стих, и тучи стали рассеиваться. Лослейн ругался и проклинал духов, пока наконец не увидел одного из владык стихий, шагающего по небу. Владыка был величественным и отдаленно напоминал эльфа. Серебристый свет окутывал его фигуру словно паутина. Повелитель взмахнул рукой, и духи улетели так стремительно, что Лослейну было не под силу вернуть их назад.

Лослейн бросился на подоконник и заплакал. Он знал, что это Адерин вызвал владыку. Когда-то однажды он вместе с отцом стоял перед величественным посланцем двеомера, и Адерин представил сына как своего преемника. Сейчас он был изгнанником, отщепенцем, и они не удостаивали его даже своим презрением.

Прошло около часа, прежде чем Лослейн почувствовал, что он в состоянии выйти из комнаты и спуститься вниз, чтобы пообедать. По лестнице навстречу ему двигался Адерин.

Лослейн стоял как вкопанный, пока его отец поднимался со ступеньки на ступеньку. Его рука судорожно сжимала перила лестницы. Адерин слегка улыбнулся ему уничтожающей улыбкой. Лослейн понял, что отец может нарушить его купол в любой момент, когда он этого захочет. Затем Видение исчезло.

Лослейн поспешил присоединиться к шумной компании в большом зале. Во время обеда он обдумывал план убийства.

Поздно вечером Джилл и оба эльфа развлекались игрой в кости возле лагерного костра. Подошел Адерин. Он держал в руке две длинные стрелы. Сердце Джилл забилось в волнении.

– Время пришло, – тихо произнес Адерин. – Кому из вас отдать эти стрелы?

– Мне, – откликнулся Дженантар.

– Право мести принадлежит тебе, – сказал Калондериэль, – все правильно. У меня будут стальные стрелы, если понадобится.

Только теперь Джилл поняла, что на этих двух стрелах были серебряные наконечники.

– Джилл, – сказал Адерин. – Когда Дженантар подобьет птицу и она упадет на землю, настанет твой черед покончить с ней. С помощью серебряного кинжала. Только так.

– Хорошо, – согласилась Джилл. – А правду говорят старинные предания, что только серебро может ранить мастера двеомера?

– Сталь может поразить мастера двеомера точно так же, как и любого человека. Стальная стрела достанет и ястреба тоже. Но если его сразит серебро, то в момент смерти тело его приобретет человеческие формы.

Они двигались вместе с Адерином по дороге, освещенной узким серпом луны. Они обогнули две фермы, наглухо закрытые от армии Родри, и вышли на луг, окруженный дубами.

– Спрячьтесь под деревьями, – велел Адерин. – Я должен покинуть вас. Будьте готовы. Он в любую минуту может напасть на меня.

Адерин вскарабкался на самое низкое дерево, сел на ветку и снял одежду. Джилл смутно различала очертания человека среди листвы. Ей показалось, что она видела неясный мерцающий образ филина рядом с Адерином, затем неожиданно свечение голубого цвета обволокло их обоих. Старый мастер двеомера исчез. На его месте был серебристый филин, расправивший крылья для полета. Издав глухой крик, филин оттолкнулся и уверенно полетел в темноту. Джилл затаила дыхание.

– Каждый раз охватывает ужас, – заметил Калондериэль. – Сколько бы раз ни смотрел на это.

Дженантар взял первую серебряную стрелу и натянул тетиву Луна медленно поднималась все выше. Джилл всматривалась в звездное небо над крепостью, но Калондериэль увидел его первым.

– Смотри, – прошипел он.

Дженантар поднял лук и выстрелил. Прошло добрых две минуты, прежде чем Джилл увидела темный силуэт, двигающийся на фоне звездного неба. Это был филин. Неожиданно она увидела другую птицу, которая падала вниз прямо на филина, растопырив когти. Филин и ястреб летели в сторону леса, состязаясь в скорости. Филин прилетел первым. Бормоча что-то несвязное, Джилл стояла в напряжении, с нетерпением ожидая, когда снова увидит филина. Они подлетали все ближе и ближе, и ястреб постепенно нагонял жертву. Дженантар выругался и выстрелил, но стрела не долетела до цели. Ястреб упал вниз и схватил филина. Птицы сцепились в воздухе.

Они боролись как настоящие хищные пернатые: высоко в небе сближались и, сцепившись и когтя друг друга, падали вниз, а затем, кружась, взмывали снова вверх. Джилл снова услышала пронзительные крики филина. Время от времени большее перья падали вниз, отблескивая серебром в лунном свете. Джилл и Дженантар выбежали на луг и стояли прямо под сражающимися в поднебесье птицами. Дженантар не решался выстрелить, потому что боялся ранить филина.

Оба участника драматичного сражения выбились из сил и уже падали вниз, но над самой землей возобновили борьбу. Они пронзительно кричали и долбили друг друга, взмахивая огромными крыльями. Филин заметно устал и двигался все медленнее.

– Адерин, – звала Джилл, – спускайся вниз! Осторожно!

Не обращая никакого внимания на ее крик, ястреб камнем бросился вниз и вцепился в филина. Они спускались все ниже и ниже, и на этот раз филину удалось нанести клювом небольшую рану ястребу. Джилл подскочила на месте, готовая действовать, с лезвием наготове, пересекла луг и бросилась с кинжалом на ястреба. Нанеся удар, она упала в траву на колени. Ястреб пронзительно вскрикнул и заметался в агонии. Джилл чувствовала взмахи крыльев над своей головой. Это вырвавшийся из когтей ястреба филин взлетел – и как раз вовремя, потому что мог пораниться об землю. Джилл поднялась, шатаясь. В воздухе дрожал звук пущенной Дженантаром стрелы.

Пронзенный в самое сердце, ястреб издал последний крик и начал падать. Его очертания изменялись в сверкании голубого света. В последний момент Джилл увидела, как то, что было ястребом, вдруг стало обретать человеческие очертания: оперение и плоть, птица и человек… Филин издал печальный протяжный крик, опустился на траву и тут же исчез. На его месте сидел Адерин с окровавленными рваными ранами на теле. Джилл побежала к нему.

– Надо остановить кровь, – кричала она, не помня себя от волнения.

Адерин отрицательно покачал головой и поднялся, опираясь о плечо Джилл. Вместе с эльфами она проводила обессилевшего Адерина туда, где приземлился Лослейн. Он лежал на спине, его лицо было поцарапано, под ребрами виднелся след от серебряного клинка, грудь его пронзила серебряная стрела. Адерин воздел руки к небесам.

– С этим покончено. Дадим ему теперь уйти в Край Света, там его осудят. Бесславный конец…

Воздух содрогнулся от трех громких ударов – словно гром среди ясного неба. От этого звука у Джилл кровь похолодела в жилах, она вскрикнула от неожиданности. Адерин опустил руки и смотрел на то, что осталось от его ученика. Даже при тусклом свете луны Джилл увидела, что ему стоило больших усилий держать себя в руках. Дженантар обнял старика за плечи, что-то тихо шепча ему на языке эльфов, и повел к деревьям на краю луга.

– Может, отнесем это ничтожество в лагерь? – Калондериэль лениво пнул голову Лослейна. – Наш командующий очень обрадуется.

Когда они подняли тело, Джилл услышала, как Адерин монотонно причитает по покойнику. Это звучало так жалобно, что Джилл была рада удалиться с места трагедии, чтобы ничего не слышать. Было удивительно видеть Адерина оплакивающим своего врага. Джилл недоумевала. Хотя… Старинные предания говорили о том, что совместное занятие двеомером сильно связывает людей.

Когда они вошли в лагерь со своей скорбной ношей, один из караульных узнал Лослейна и возвестил его имя. Прибежали все остальные, радуясь поверженному врагу. Знать и чернь – все вместе столпились вокруг, когда они бросили тело к ногам Родри.

– Так что, выходит, ублюдок истекает кровью, как любой другой человек? – крикнул Родри. – Послушайте, воины, что вы теперь думаете о его проклятом предсказании?

Армия ответила свистом и непристойностями. Родри поднял руки, призывая к тишине.

– Вернуть советника его лорду большая честь для меня, не так ли? – сказал он, ухмыляясь. – Я представляю, что подумает этот старый лис, когда увидит своего прихвостня!

Ликуя, солдаты приветствовали его. Джилл посмотрела вверх, на молчаливую крепость: Корбин и его люди могут услышать шум в их лагере. Холодное прикосновение двеомера подсказывало ей, что завтра состоится сражение. Единственное, что оставалось сделать Корбину и Новеку, чтобы спасти свою честь, – это предпринять вылазку и умереть.

Поздно ночью Невин попытался связаться с Адерином. Он ощутил мысли своего старою ученика – раненого, исполненного страдания и пораженного горем – так осязаемо, что слезы навернулись на глаза. Он прервал связь и оставил Адерина наедине с его бедой. Позже у них будет время поговорить и обсудить детали. Сейчас Невин узнал самое главное – Лослейн мертв. Он отошел от жаровни к окну и открыл ставни.

Далеко внизу лежал окутанный темнотой и тишиной небольшой городок крепости Гвербин. Где-то лениво брехала собака, вспыхнул во дворе фонарь… Спящие в домах люди не должны знать, какая опасность угрожала им и их лордам. Последнюю неделю он связывался с другими мастерами двеомера королевства, живущими в разных его концах. Некоторые из них шли по пути черной магии, но сейчас все они были настороже. Вскоре Невин получит известие о его исчезнувшем враге. Он надеялся на это, потому что был намерен принять против него меры в самое ближайшее время.

– Завтра мы увидим конец этой истории, – заметил он, обращаясь к звездному небу. – О, всемогущие боги, сохраните мою Джилл!

Лагерь готовился к сражению. Обоз переместили дальше на луг. Обласканная яркими солнечными лучами, армия Родри была готова к бою: всадники ждали приказа главнокомандующего у стен крепости Браслин. Родри расположил своих людей достаточно далеко от главных ворот – чтобы Корбин мог вывести из крепости все свои основные силы до начала сражения. Джилл сидела верхом на золотистом гунтере между Слигином и Родри. Сразу позади них был отряд из людей, отобранных для охраны Джилл.

– Запомни порядок движения, – сказал Родри, – ты отступишь назад и пропустишь остальных для того, чтобы окружить Корбина. А потом – он твой.

Джилл улыбнулась ему. Сейчас, когда подошло время действовать, ее страх рассеялся, остался лишь небольшой холодок под ложечкой. Конь под ней нетерпеливо перебирал ногами, готовый к выступлению. Вдруг над крепостью прозвучал сигнал серебряного горна. Джилл надела поверх шапки капюшон кольчуги, сверху еще шлем, приготовила щит и встала в колонну Родри. Когда звук горна долетел до них снова, она извлекла из ножен меч. Раздался скрип открывающихся ворот крепости Браслин. Основная колонна армии Родри во главе с Прайдиром двинулась вперед. Когда из ворот начали показываться всадники неприятеля, выстраиваясь в неровную линию для обороны, колонна стремглав бросилась в атаку. Над полем неслись боевые кличи, рой дротиков поднялся в воздух.

– Занять позицию! – скомандовал Родри своему отряду.

Люди окружили Джилл, держась от нее на расстоянии нескольких ярдов, оставив место для того, чтобы развернуться, когда начнется поединок. Она поднялась в стременах, окинув взглядом поле боя. Люди Корбина и Новека двигались верхом попарно, разгоняя толпу и прокладывая путь. Джилл увидела столпившихся вокруг Новека всадников. Прайдир сражался в центре этого скопища воинов.

– Двигаемся в сторону ворот! – прокричал Слигин.

Корбин выехал из ворот на черной лошади в сопровождении небольшого отряда. Родри дал своим ребятам команду «галопом вперед». Тут он разразился холодным дьявольским хохотом, идущим, казалось, прямо из времен Рассвета. Отряд галопом несся вперед и вклинился прямо в центр сражающейся толпы. Джилл ощутила себя листком, подхваченным ураганом. Когда они заходили флангом, орудуя мечами, то столкнулись лицом к лицу с воинами Корбина.

Впереди Джилл, словно одержимый, неистовствовал Родри, и она увидела, как в солнечном свете блеснул его поднятый кверху окровавленный меч. Он тяжело отбивался от двух всадников, в то время как Слигин пытался прорваться ему на помощь. Всадники работали мечами и проклинали все на свете, лошади вставали на дыбы когда люди предпринимали попытку продвинуться вперед. Хохот Родри сменился звериным рыком, и Джилл инстинктивно поняла, что он в смертельной опасности. Она рискнула подняться на стременах и увидела, что люди Корбина прорвали кольцо, окружавшее Родри, и расчищали проход своему господину. Корбин готовился к решающему броску, чтобы убить Родри, и только Джилл могла ему помешать.

В это мгновение Джилл словно обезумела. Кроваво-красный туман вспыхнул в мозгу, отчаянный вопль вырвался из ее уст, она не могла уже ни о чем думать. Джилл направила свою лошадь прямо к Родри. Она наносила мечом удары и хохотала как безумная. Человек на гнедом коне в изумлении повернулся к ней лицом. Джилл ударила – и удачно: всадник упал рядом с ней. Восход беспрекословно подчинялся, и Джилл ударила снова – в то место, где враг не был защищен щитом. Пока поверженный противник собирался нанести ответный удар, Джилл размахнулась и рубанула мечом по его левой щеке. С криком он заметался под копытами собственной лошади.

Напуганный происходящим, Восход взбрыкнул, и Джилл перелетела через него, прямо под ноги лошади Родри.

Недалеко впереди в толпе промелькнул украшенный серебром щит Корбина. Джилл мельком увидала его лицо – потное и оскаленное. Вот он замахнулся на Слигина. Слигин выронил меч и уцепился за седло, так что следующим ударом Корбин легко мог свалить его с лошади. Джилл вскочила на Восхода и бросилась на помощь, и как раз вовремя. Воспользовавшись замешательством противника, один из людей Слигина схватил его коня за поводья и побежал, спасая своего господина.