Текст книги "Чары кинжала"

– Ну, рассказывай, – начала Ловиан.

– Я все отдал ей.

– Бедняжка плакала?

– По правде говоря, мне кажется, бедняжка была рада тому, что избавится от меня.

– Ты очень красив, Роддо. Но, боюсь, любить тебя непросто.

Родри с ужасом чувствовал, что он покраснел.

– Акушерка сказала мне, что у твоей Олвен срок три месяца, – продолжала Ловиан. – Ребенок должен родиться к празднику Солнца. Так как это первенец, я думаю, она немного переходит.

– Я в этих делах ничего не понимаю.

– В женских делах? – Ловиан подняла брови. – Тебе пора бы уже понять, что на этих «женских вопросах» покоится могущество каждого клана в королевстве. Если бы твой дядя имел внебрачного сына, я не была бы сейчас тирином. Ты должен думать об этом.

Родри опустился на стул и старался не смотреть на Ловиан. Вздохнув, она села рядом.

– Настоящая беда в том, что ты никогда не сможешь научиться быть правителем, – продолжала Ловиан. – Никто даже не предполагал, что у тебя появится шанс унаследовать что-нибудь, поэтому твой отец дал тебе отличную воинскую подготовку и на этом остановился. Тебе надо как можно быстрее жениться. Твоя жена должна быть исключительно порядочной женщиной. – Ловиан колебалась, бросив на него проницательный взгляд. – Я надеюсь, ты не женишься на простолюдинке или на девушке, которая будет старше тебя.

– Нет, конечно, – ответил Родри.

– А теперь постарайся быть благоразумным. Что это за суета во дворе?

Через несколько минут до Родри действительно донесся какой-то шум. Благодаря богов за вмешательство в их разговор, он подошел к окну. Слуги суетились вокруг отряда всадников. Родри увидел изображение дракона на их щитах и сине-серебристо-зеленую накидку у их командира.

– Ах, дерьмо! – воскликнул Родри. – Это Райс.

– Будь добр, попридержи свой язык, когда говоришь о своем брате. Я тебя очень прошу.

Спустившись в большой зал, они увидели Райса, стоявшего возле камина для знати. Накидка Аберуина лежала на стуле, что означало, что он приехал не как официальное лицо. Райс был почти такого же роста, как Родри, но, в отличие от стройного Родри, выглядел коренастым. У него были иссиня-черные волосы и васильковые глаза Майлвадов. Но его лицо было скорее грубым, чем красивым: квадратный подбородок, слишком полные губы, глаза – слишком маленькие для широких скул. Райс поклонился с улыбкой в ответ на приветствие матери. Поклон Родри он проигнорировал.

– Добрый день, ваша милость, – сказала Ловиан. – Что привело вас ко мне?

– Я хотел бы поговорить об этом с вами наедине.

– Хорошо. Давай поднимемся наверх.

Когда Родри пошел за ними вслед, Райс обернулся к нему:

– Проследи, пожалуйста, чтобы о моих людях хорошо позаботились.

Так как это было распоряжением гвербрета, Родри стиснул зубы и отправился выполнять приказ.

«Ублюдок, – думал он. – Я все равно должен поехать на эту войну, о которой ты нынче секретничаешь с матушкой».

Заставленная мебелью приемная выглядела еще меньше, когда в ней находился Райс. Отказавшись присесть, он ходил взад и вперед, останавливаясь у окна, чтобы посмотреть во двор. Ловиан использовала паузу, чтобы собраться с мыслями. Им предстоял разговор, который мог нарушить то слабое равновесие сил, которого они с таким трудом добились между собой. Поскольку, как гвербрет, Райс стоял рангом выше, Ловиан по закону была обязана следовать его приказам; но Ловиан была его матерью, и он привык следовать ее указаниям и оказывать ей всяческую поддержку. Последний год был для них очень тяжелым в установлении этого нелегкого равновесия.

– До меня доходят слухи о мятеже! – заговорил наконец Райс.

– Как, они достигли уже Аберуина?

– Конечно, – ответил Райс и вспомнил старинную поговорку: «Раньше или позже, но все доходит до слуха аберуинского гвербрета».

– А ты слышал, что Слигин верит этим слухам?

– Слигин – здравомыслящий человек. У него есть доказательства? Бумаги, письма, или просто он что-нибудь случайно слышал?

– Я могу послать за ним, если ваша милость желает с ним говорить.

– Ты желаешь официально подать мне жалобу? Едва это получится, если тебе нечем ее подкрепить, кроме домыслов Слигина.

– Конечно. Тем более, если ваша милость решит заранее, что это просто пустые сплетни.

– Послушай, матушка! Корбин был одним из самых преданных людей твоего брата. Он обещал свою поддержку, когда ты унаследовала клан, не так ли? Почему тогда он должен отбросить все это и объявить, что поддерживает мятежников?

Слухи о мастере двеомера только вызвали насмешку Райса – и ничего более. Он неверно истолковал нерешительность Ловиан.

– Конечно, – сказал наконец Райс, – если на самом деле проблема не в Родри.

– А при чем тут Родри?

– Он слишком неопытен. И я не слышал никаких слухов до тех пор, пока ты не сделала его своим наследником. Лично я не думаю, что он способен править, – сказал Райс. – Он хорош с мечом. Но быть вожаком в бою намного легче, чем выносить приговоры своим подданным. Если ты лишишь его права наследия, то я думаю, что все эти проклятые разговоры о мятеже прекратятся.

– Я не собираюсь этого делать, – ответила Ловиан.

– Неужели? Ну, если Слигин предъявит реальные доказательства, то, конечно, я признаю, что у тебя есть права на твой титул и земли.

– Мои нижайшие благодарности, ваша милость!

Райс поморщился с саркастической улыбкой:

– Но если лорды бросят мне в лицо упреки в адрес Родри, то это может стать предметом для переговоров.

Ловиан подняла к нему лицо. Хотя Райс был намного выше ее, он все равно попятился.

– Нет такого закона в стране, – сказала она твердо, – который заставит меня лишить Родри наследства.

– Конечно, нет. Я просто думал, что ваша милость разберется во всем, и сделает это по собственной воле.

– Моя милость также имеет право апеллировать к верховному королю.

Райс побагровел от гнева. Это было его самым болезненным для него – знать, что, хотя он правил «как король» в Западном Элдисе, но был настоящий король в Дэверри, который стоял выше, чем он.

– Очень хорошо, матушка! – проговорил Райс. – Тогда, если Родри получит твои земли, пусть сам их и отстаивает.

– Ого! Так ты присоединяешься к повстанцам?

Райс отвернулся и демонстративно смотрел в окно.

Ловиан по-матерински опустила руку на его плечо: – Райс, дорогой, почему ты так ненавидишь Родри?

– Это не так, – прорычал он. Его лицо стало еще краснее, чем прежде. – Я только думаю, что он не годится для того, чтобы править.

– Я с тобой не согласна, – заметила Ловиан. Райс молча пожал плечами. – Очень хорошо, ваша милость, – вздохнула Ловиан, – нет никакой пользы в обсуждении этого дела до тех пор, пока оно не станет официальным предметом рассмотрения – для закона, либо для меча.

– Очевидно, ты права. – Райс посмотрел на нее, взяв себя в руки. – Как только мятежники начнут открыто действовать, ты можешь послать ко мне за помощью. Мой отряд прибудет в твое распоряжение для защиты законности.

Все же он сделал невозможной любую просьбу о поддержке, если Ловиан не лишит его брата наследства.

В тот же день, пока Райс со своими людьми пил и гулял в парадном зале, Ловиан написала тайное послание к Слигину, приглашая его завтра приехать к ней. Ей нужен был его совет. Когда она вернулась в зал, Родри сидел слева от брата и рассуждал об охотничьих собаках, поскольку эта тема была самой безопасной. Ловиан села с правой стороны от гвербрета и держалась настороже, не давая их распрям всплыть на поверхность.

– Ну-ка рассказывай, брат, – говорил Райс. – Я слышал от твоих людей, что ты охотился на разную дичь, даже на серую олениху. Она была дочкой мыловара? Что ж, по крайней мере, она была чистенькой…

Райс засмеялся своей шутке – глаза Родри остекленели.

– Я мог бы и соврать и сказать, что я ее не соблазнял, но не стану, – проговорил Родри. – А скажи мне, брат, что, твоя жена еще не беременна?

Райс напрягся, стиснув кружку до боли в пальцах.

– Родри! – воскликнула Ловиан.

– А что, мама, мой вопрос неуместен? – Родри посмотрел на брата с кривой ухмылкой. – Раз уж мы все равно заговорили о детях, и обо всем прочем.

Дрожащей рукой Райс выплеснул пиво из своей кружки в лицо Родри. Выкрикивая оскорбления и самые грязные проклятия, какие только им были известны, братья вскочили на ноги. Они толкали друг друга, пока Ловиан не вмешалась. Она бросилась между ними и, несмотря на то что Райс был ее сюзереном, ударила его по лицу.

– Прекратите! – пронзительно закричала она. – Какой великолепный пример вы подаете своим людям, ругаясь как челядинцы! Господа, немедленно вспомните о своем положении.

Они оба смущенно покраснели. Родри вытер лицо рукавом и уставился в пол. Райс со вздохом пришел в себя и убрал руки.

– Извини меня, – сказал Райс.

– И ты прости меня, – Родри пожал протянутую руку. Но рукопожатие было очень кратким. Родри выбежал из зала. Райс и Ловиан снова сели, ожидая, когда слуги наполнят кружку гвербрета и удалятся.

– Матушка, я приношу тебе свои извинения. Мне всегда доставляет большое удовольствие твое гостеприимство, но, видит бог, этот проклятый щенок довел меня до бешенства.

– Да, его поведение было, конечно, из ряда вон выходящим…

Райс изучал поверхность стола, тер грубое дерево большим пальцем. Наконец он поднял глаза и едва заметно улыбнулся:

– Ну что? Скажешь, мне пора потребовать развода:

– Я знаю, что ты любишь ее. И я не желаю такой горькой судьбы ни одной женщине. С другой стороны, твои советники опять начнут давить на тебя.

– Да. Но я приехал в Каннобайн по другому поводу – просить у тебя совета. Я знаю, что Аберуину нужны наследники, и мне горько думать об том, что Донилла будет жить как приживалка у брата.

Глубоко вздохнув, Ловиан размышляла о том, что Райс был женат уже десять лет; ему было сейчас двадцать восемь, а его жене – двадцать шесть. Если бы Донилла могла забеременеть, конечно, это уже давно случилось бы.

– Если ты оставишь жену, – сказала Ловиан, – я обеспечу ее. По крайней мере, я могу взять ее в свою свиту. Но я могу сделать и кое-что сверх того.

– Спасибо. Правда, матушка, я благодарю тебя. – Он резко встал. – Ты меня извинишь? Мне надо немного побыть на воздухе.

Однако Ловиан знала, что он хотел скрыть слезы. Долго еще она сидела за столом в одиночестве и размышляла об этих «женских вопросах», которые были краеугольным камнем любого королевства.

Назавтра Райс и его люди рано покинули владения Ловиан, к ее большому облегчению. Упорные разговоры сына о мятеже озадачили ее.

Это было, в конце концов, преимуществом гвербрета – вмешиваться в события до того, как дело дойдет до открытой войны, чтобы либо укрепить свою власть, либо предотвратить действия мятежников. Позже, разговаривая с Родри и Слигином у себя в кабинете, она нашла ответ на вопрос, который так волновал ее.

– Он слишком резок. Никогда не думал, что его милость может быть таким неблагоразумным, – заметил Слигин.

– Неужели? – усмехнулся Родри. – Всю жизнь Райс вдалбливал в мою голову одно и то же: что он получит звание гвербрета, а я не получу ничего, кроме его милостыни. А потом дядя Гварик погиб на войне – и вот, глядите-ка! Я получаю клан в конце концов. Конечно, этот ублюдок никак не может успокоиться.

– Послушай! – рассердился Слигин. – Не смей так называть своего брата! И не оскорбляй свою мать!

– Извини меня, матушка! Тогда позволь мне именовать почтенного гвербрета жалким недоумком – и сойдемся на этом.

– Родри! – воскликнули одновременно Ловиан и Слигин.

– В конце-то концов! – Родри вскочил на ноги. – Вы что, рассчитываете, что я буду уважать человека, который хочет моей смерти?

Ловиан похолодела.

– Разве ты не видишь этого? – Родри дрожал от гнева. – Он собирается ехать на войну только в надежде увидеть, как меня убьют. Я держу пари, что Корбин и Новек тоже хотят посмотреть на это. Они убьют меня, а потом попросят мира. А Райс будет таким благородным, что позволит им возместить убытки его бедной матери. Потом, когда ты умрешь, бунтовщики получат то, чего они добивались, а он будет иметь то, что хочет он – мои земли. – Родри наклонился над ее стулом: – Да, матушка! Разве я не прав?

– Прикуси язык! – Слигин встал и оттащил его от матери. – Если ты и прав, ты не должен бросать это в лицо твоей госпоже.

Родри подошел к окну и смотрел на улицу, облокотившись на подоконник. Ловиан чувствовала себя так, словно Райс и Родри схватили ее за руки и рвут на части. Слигин с тревогой наблюдал за ней.

– Ваша милость, – окликнул он ее наконец. – Мы сохраним вашего младшенького живым. Он умеет владеть мечом, и у него есть много преданных людей, желающих ему добра.

Ловиан молча кивнула.

– Госпожа, – мягко сказал Слигин. – Нам лучше оставить вас.

Казалось, будто они ушли из комнаты навсегда, прикрыв за собой дверь.

– О, боги! – прошептала Ловиан. – Я никогда не думала, что он так сильно ненавидит Родри. – Она закрыла лицо ладонями и заплакала.

К большому удовольствию Джилл, Дрегису потребовалось еще несколько дней, чтобы завершить торговлю с жителями западных земель, которые все делали не спеша. По одному, как мужчины, так и женщины, приводили они лошадей, садились на траву и не торопясь торговались с купцом.

После того как сделка состоялась, проходил час или два – и появлялась следующая лошадь. Так как большинство жителей западных земель не знали дэверрийского наречия, переводчиком Дрегису служил человек по имени Дженантар. Джилл сама вызвалась помогать Дрегису и привела этим в ярость своего отца. Вечером второго дня, когда в торговле наступил перерыв, приехал Каллин и настоял на том, чтобы Джилл прогулялась с ним вниз к реке.

– Ради всех богов, я не желаю, чтобы ты проводила так много времени с Дрегисом, – увещевал он ее. – Похоже, тебя слишком интересуют эти западные дикари…

– Папа, мне непонятно, что ты имеешь против. Они се не такие примитивные. Посмотри на их одежду и украшения, и на мост, который они построили через реку. Где-то у них, наверное, есть фермы и города.

– Вот как? И что, ты хочешь поехать с этим Дженантаром, чтобы посмотреть на все это.

– Отец, ты рехнулся. У него есть жена и ребенок. И он не сказал мне ни одного обидного слова.

– Проклятье! В мире полно мужчин, у которых есть жены и которые только и думают о том, как им заполучить еще и хорошенькую девчонку впридачу.

– Отец! Я даже не знаю, что тебе ответить, если ты так свирепо настроен.

Каллин остановился и окинул взглядом бескрайние зеленые луга, руки его опустились, он выглядел уставшим. Джилл тронула его за плечо.

– Папа, ну что с тобой?

– Моя дорогая, я и сам толком не знаю. Все эти годы я думал, что там дальше девственная природа. И теперь я обнаруживаю здесь этот странный народец, который кишмя кишит… – Он в недоумении пожал плечами. – И можешь считать меня чокнутым, проклятье, но от них так и несет двеомером и колдовством!

Джилл не была бы более удивлена, если бы дрессированный медведь на рыночной площади начал петь песни, – ее по-военному бесстрастный отец говорил о двеомере?

– Ну так что? – рассердился Каллин. – Я знаю, что это звучит глупо, но тем не менее…

– Тем не менее, я думаю, что ты прав, отец.

Он мгновение смотрел на нее, а затем кивнул, явно ожидая, что она еще скажет по этому поводу. Джилл почувствовала, как холодная дрожь пробежала по спине, потому что он разглядел в ней что-то такое, что она отчаянно старалась скрыть. Серый гном неожиданно появился совсем близко, как будто дразня ее. Он оскалился, а затем снова исчез.

– Папа! Я никогда не оставлю тебя. Если ты подумал, что я смогу это сделать, то ты действительно сошел с ума.

Каллин немного смягчился, нежно улыбнулся ей.

– Ну и хорошо, моя дорогая. Извини меня. Если тебе хочется, можешь смотреть, как наш купец бойко торгует. Мы все равно скоро уедем отсюда.

Джилл сразу воспользовалась его предложением и вернулась назад, чтобы наблюдать за торговлей. Когда она села рядом с Дженантаром, он вопросительно поднял бровь:

– Твой отец думает, что я неподходящая компания для тебя?

Джилл молча пожала плечами. Он начал говорить что-то еще, но вдруг с проклятьями вскочил на ноги. Двое жителей западных земель сцепились с перепуганным Дрегисом, который держал в руке последний оставшийся у него для продажи меч. Они спорили о том, кому он достанется.

– Хватит! – сказал Дрегис. – Я не продам его ни одному из вас.

Два человека с бешенством смотрели друг на друга. Их прекрасные лица исказились от гнева.

– Джилл! – прошипел Дженантар. – Иди приведи Адерина. Быстро!

Не раздумывая, Джилл побежала в лагерь жителей западных земель. У входа в лагерь она вдруг остановилась, ошарашенная яркими красками, визгом детей и собак, непривычным языком, звучащим вокруг. Через несколько минут жители западных земель окружили ее. Зарычала собака, и девушка быстро попятилась.

– Адерин, – сказала она. – Дженантар велел мне найти Адерина.

Люди молча смотрели на нее.

– Пожалуйста, – снова начала Джилл, – помогите отыскать Адерина.

Они смотрели друг на друга. Их кошачьи глаза ничего не выражали. Все, даже женщины, носили длинные ножи на ремнях.

– Дженантар направил меня сюда, – повторила Джилл. Один человек посмотрел в ее сторону, но не произнес ни слова. Джилл хотела уже повернуться и убежать, но они стояли вокруг нее – и за спиной тоже. Затем она услышала голос Адерина. Он говорил на их языке.

Толпа расступилась, давая ему возможность пройти.

– Дженантар просил привести вас, – обратилась к нему Джилл. – Двое ваших парней подрались…

Адерин выругался в сердцах. Люди, которые всего мгновение назад, казалось, не понимали ни одного сказанного ею слова, вдруг сразу все заговорили об этой новости. Адерин схватил Джилл за руку и побежал с ней через луг, неожиданно проворно для старика. Она оглянулась и увидела, что толпа следовала за ними.

Дженантар встал между двумя парнями, которые хотели купить меч. Дрегис топтался рядом в нерешительности, держа меч дрожащими руками. Как только появился Адерин, все трое начали кричать изо всех сил.

Джилл поспешила к Дрегису.

– Иногда они весьма походят на нас, – произнес он дрожащим голосом. – Я рад, что пришел старик, и надеюсь, он призовет их к порядку.

Казалось, однако, что усилия, которые прикладывал Адерин, были тщетными. Все время, пока он терпеливо уговаривал их, эти двое холодно смотрели друг на друга, скрестив руки на груди, а их кошачьи глаза злобно щурились. Встряхнув головой, Дженантар решил оставить эту неприятную работу старику и присоединился к Джилл. Толпа вокруг них росла. Она состояла как из жителей западных земель, так и из погонщиков мулов. Появился и дикий народец, несмотря на то, что вокруг были посторонние. Они ухмылялись и скалились, обнажая свои остроконечные зубы.

– Они давно ненавидят друг друга, – заметил Дженантар. – Вряд ли удастся их примирить.

Он оказался прав, Адерин рубанул воздух рукой и вернулся в толпу жителей западных земель. Двое мужчин не торопясь сдернули туники, бросили их на землю, а затем выхватили ножи, которые были длиной не меньше фута и небрежно размахивали ими. Лезвия сверкали на солнце, Джилл почувствовала тошноту. Удивительно, как это она согласилась смотреть, как люди убивают друг друга прямо у нее на глазах. В мертвой тишине противники приплясывали друг против друга. Их странные глаза превратились в щелочки, губы были плотно сжаты. Это совсем не было похоже на обычную схватку между двумя дэверрийскими мужчинами, которая сопровождалась боевыми кличами. Здесь был молчаливый поединок животных: маневр – отступление, натиск – отступление, пот льет ручьем, и голые спины блестят, как лаковые… Они все кружили и кружили, по очереди атакуя друг друга. Осторожное сближение, затем стремительная потасовка. И вот один уже упал на спину. Его рука была процарапана от локтя до плеча. Дрегис выругался. Наблюдающая за схваткой толпа затопала ногами. Адерин подбежал, чтобы развести бойцов, и те сразу отступили.

– Это только до первой крови? – спросила Джилл с облегчением.

– Да, – ответил Дженантар. – Извини, я забыл тебя предупредить.

Держа в руке окровавленный нож, победитель подошел к Дрегису. Тот молча протянул ему меч. Побежденный стоял в одиночестве с поникшей головой. Кровь капала на землю с его руки, пока Адерин не схватил его и насильно не потащил прочь.

– На сегодня кончено, – заметил Дженантар. – Для следующего раза они найдут новый предлог. Однажды первая кровь прольется из чьего-нибудь горла.

Джилл взглянула на человека, которого считала своим Другом, и снова почувствовала себя чужестранкой. Его затуманенные узкие глаза смотрели пристальным немигающим взглядом. «Они действительно похожи на дикий народец, – подумала она. – Отец был прав, считая, что они опасны». Этой ночью она услышала музыку, доносящуюся из лагеря жителей западных земель и впервые порадовалась тому, что сидит около костра с такими же людьми, как она сама.

К вечеру третьего дня в табуне Дрегиса уже насчитывалось двенадцать западных гунтеров, включая чистокровного золотого, которого он особенно хотел получить – и как раз вовремя, потому что Дженантар внезапно объявил, что они больше не желают торговать. Дрегис не стал ничего доказывать, просто сказал своим людям, что завтра они тронутся в обратный путь.

– Я поеду с вами, – сообщил Дженантар Джилл. – Адерин берет с собой еще трех человек из наших для охраны.

– Он правильно делает. Я встречала этого Лослейна. Не доверю ему даже медной монеты, не то что своей жизни. Ну, а если вы выскажете ваши претензии тирину, его схватят и выдадут вам.

– Ваши что? – переспросил Дженантар.

– Недовольство или жалобы. Это когда кто-то чувствует несправедливость и просит тирина или гвербрета рассудить дело. Жрецы Солнца приходят тоже, потому что они знают все законы.

– Ну и хорошо. Не сомневаюсь, что Адерин сделает все как надо.

На рассвете следующего дня караван приготовился для длительного перехода в Элдис. Было холодное серое утро. Мулы ревели и упирались, когда зевающие погонщики грузили оставшиеся от продажи товары и провизию, которую Дрегис получил от жителей западных земель. Джилл помогала собрать свободных лошадей. Адерин прискакал со своей охраной: Дженантаром и еще двумя мужчинами, которых он представил как Калондериэля и Албарала. Дженантар вел коня, который тащил нагруженные носилки.

– Поедете во главе колонны вместе со мной и Джилл, – сказал Дрегис старику. – А ваши люди пусть двигаются в конце каравана с Каллином – как охрана, если вы не возражаете.

– Ты – главный в караване, – сказал, улыбаясь, Адерин. – Будем делать так, как ты прикажешь.

Караван возвращался в Каннобайн другим путем. В первый день Дрегис вел его прямо на юг по бесконечной степи. Однажды они увидели вдали крошечные фигурки всадников на лошадях, а также коней без всадников. Они проследовали на запад, словно корабль, плывущий по зеленому океану. Джилл не переставала удивляться тому, что так может быть: когда без конца переезжаешь из ниоткуда в никуда, всегда свободный, словно ястреб в поднебесье. Она жила такой жизнью, но знала совершенно точно, что когда-то ее скитаниям придет конец. Иногда она выбивалась из колонны и поджидала Каллина, а затем некоторое время держалась рядом с ним. Она замечала седые пряди в его волосах и морщины вокруг глаз. Наступит день – и какой-нибудь юнец с мечом решит его судьбу. Мысль об этом вызывала в ней такую панику, что временами перехватывало дыхание.

На второй день караван повернул на восток. Иногда они вплотную подходили к стоявшим, казалось, непроходимой стеной лесным великанам, но Дрегис хорошо знал маршрут и вел их от одного широкого луга к другому. Однажды их путь пролегал между лесной порослью из молодых березок и ольховых деревьев с одной стороны и вспаханным полем – с другой. Сложенная из камней стена огораживала длинное поле и пастбище. На пастбище Джилл увидела полуразрушенные каменные стены и белых коров, свободно разгуливавших по лугу. Они одичали и были так же пугливы, как олени.

Джилл поинтересовалась у Адерина, ехавшего впереди нее, не это ли фермы жителей западных земель.

– Нет, это фермы жителей Элдиса, – отвечал Адерин. – Когда-то давно лорды Элдиса попытались захватить эти земли. Они продвинулись далеко на запад, но не смогли Удержать своих владений.

– Это было бедой для жителей западных земель?

– Да. Горем, и еще раз горем. Их земли простирались намного дальше на восток, и им пришлось уступить их.

– Я никогда не слышала об этом.

– Это было очень давно, и люди Элдиса забыли об этом. Правда, об этом намеренно не упоминалось. Тебя не удивляют названия наших рек? Это ведь не дэверрийские слова, правда, девочка?

– Конечно. Делондериель звучит почти так же, как Калондериэль.

– Совершенно верно. И Элдис, когда сюда впервые пришли люди из Дэверри, тоже назывался по-другому. – Адерин задумался на мгновение. – Бог знает, когда это было… около восьмисот лет назад, если мне не изменяет память. Я очень давно изучал этот вопрос.

Вскоре Дрегис указал место, где они должны остановиться на ночлег. Под сенью каменной стены, когда-то огораживающей то, что было полем и орешниковыми зарослями на берегу ручья, они стреножили лошадей, разгрузили мулов и начали разбивать лагерь. После обеда Дрегис держал совет, как ехать дальше.

– Этот ручей южнее впадает в реку, – говорил он. – Мы пойдем вдоль него до побережья, а затем повернем на восток, дальше – вдоль морского берега до Каннобайна. Я думаю, нам понадобится на этот переход два дня, если продержится сухая погода.

Внезапная холодная дрожь пробежала по спине Джилл, как будто кто-то дотронулся до нее холодной ладонью. Она была уверена в том, что их ожидает большая беда – например, ураган. Она постаралась отвлечься от этого неприятного ощущения. Поздней ночью, когда она пыталась заснуть, возле нее появился серый гном. Он также был озабочен: дергал ее за рубашку, показывая рукой на восток. Его рот открывался в беззвучном плаче. Наконец Джилл поднялась и пошла вслед за ним к краю спящего лагеря. Гном подпрыгивал вверх, продолжая указывать на восток.

– Я ничего не вижу, – недоумевала Джилл.

Гном стиснул руками голову, как будто почувствовал сильную головную боль, а потом быстро исчез. Джилл вернулась на свое место. Ночь была совершенно спокойной, если не считать обычного топота лошадей и мулов. Вдруг она услышала крик совы и подняла вверх голову. На фоне звезд промелькнула тень летящей птицы.

Джилл задремала, и ей приснился тревожный сон. Как будто огромная сова пролетела высоко над головой, и крик ее был предостережением о приближавшейся опасности. Только на рассвете Джилл проснулась, вздрогнув от толчка. Серый гном дергал ее за волосы.

– Сейчас, – сказала Джилл. – Дай мне надеть сапоги, а потом пойдем, покажешь мне еще раз.

Гном отвел ее вниз к ручью – туда, где среди зарослей орешника возвышался старый дуб. Гном прыгал вокруг нее и показывал на дерево. Джилл посмотрела вверх и увидела Адерина, сидящего на ветке. Он смущенно улыбнулся ей и, совсем как молодой, быстро спустился с дерева вниз.

– Я должен был убедиться, – пояснил Адерин, и Джилл увидела, что он сильно обеспокоен. – Мы в смертельной опасности, дитя. Беги, побыстрей разбуди своего отца.

Вдвоем они поспешили назад к просыпающемуся лагерю. Люди вставали, зевая и поеживаясь. Лошади и мулы паслись на лугу. Джилл нашла Каллина, когда он натягивал сапоги.

– Папа, пойдем со мной, – заторопила Джилл. – Адерин говорит – приближается опасность.

Каллин вскочил и схватил меч, лежавший на земле. Он на бегу застегивал ремень. Они нашли Адерина, когда тот в чем-то убеждал совсем расстроенного Дрегиса.

– Ты ведь давно знаешь меня, – горячился Адерин, – пожалуйста, друг, ты должен поверить мне сейчас.

– Кому же мне верить? – сказал Дрегис. – Но откуда, прах и пепел, ты знаешь? Я никогда здесь не встречал никаких разбойников. А ты говоришь, что целый отряд ждет нас в засаде. Есть в этом какой-нибудь здравый смысл?

– Ты должен мне верить. Я знаю. Необходимо что-то придумать, или нас всех перережут по дороге.

При взгляде на лицо Дрегиса становилось ясно, что он думает, будто старик совсем сошел с ума. Адерин наклонился к нему и пристально посмотрел прямо в глаза. Сомнения Дрегиса тут же исчезли.

– Согласен. Я сделаю все, что ты говоришь.

У Джилл задрожали руки. Воздействие Адерина на Дрегиса было явно колдовским. Она это знала. Когда Адерин посмотрел на нее, она опустила голову и не решилась на него взглянуть. Он тихо засмеялся, жестом поблагодарив ее за молчание.

– Каллин, – окликнул он, – ты веришь мне?

– Я-то верю, – ответил тот. – Но мне непонятно, как вы оба могли увидеть разбойников? Что, магический кристалл?

Теперь испугался Адерин. Каллин устало улыбнулся.

– А сколько их там?

– Около тридцати человек. И, кажется, они хорошо вооружены… прямо как отряд лорда.

Дрегис стал мертвенно-бледным. Испуганные погонщики мулов столпились и шепотом передавали друг другу это известие.

– Будем искать убежище. – Каллин выглядел скучающим и ленивым, как будто просил пива в таверне. – У погонщиков есть дубины, но они не смогут воспользоваться ими, если будут сражаться против всадников. Надо найти лес или скалы – что-нибудь, – что заставит их спешиться.

Адерин сомневался в том, что это поможет.

– Знаете что, – вмешалась Джилл. – Если тут жили лорды, то у них наверняка должны быть и крепости. Могут здесь найтись уцелевшие крепости?

– Ну конечно, – проговорил Адерин. – Простите меня, я совсем не разбираюсь в военных делах. Есть одна – около пяти миль к юго-западу. Стены были еще целы, когда я проезжал по этой дороге в последний раз.

– Ну и чудесно! – воскликнул Каллин. – Мы сможем продержаться там, пока Джилл съездит в Каннобайн и вернется назад с людьми тирина.

– Что? – возмутилась Джилл. – Ты не можешь отослать меня отсюда.

Каллин ударил ее по лицу.

– Ты должна выполнять приказы, – жестко сказал Каллин. – Исхудавший мул проедет этот путь за два дня, а всадник с твоим весом, щадя лошадь, – за день. Ты поедешь к тирину и попросишь помощи. Ты слышишь меня?

– Слышу, – Джилл смотрела на него хмуро. – Но послушай и ты меня: ты должен оставаться в живых, пока я не вернусь с подкреплением.

По холодной судороге, перекосившей его рот, Джилл поняла, что он сомневался в том, что будет жив. Вдруг ей померещилось, что она превратилась в воду и унеслась прочь, исчезнув, как это делает дикий народец. Каллин схватил ее за плечи и начал трясти.

– Ты поедешь, ради жизни каждого человека из этого каравана, – говорил он. – Ты поняла меня?

– Да. Я возьму двух гунтеров. Это лучшие лошади из тех, что у нас есть.

Дженантар оседлал одного коня, на другого надел поводья и держал их, пока Джилл устраивалась в седле. Когда она наклонилась, чтобы взять у него поводья, их взгляды встретились.