Текст книги "Чары кинжала"

– Корбин! – прокричала Джилл. – Твоя Судьба пришла к тебе!

Он услышал ее – она поняла это по тому, как он вскинул голову и повернулся в ее сторону. Несмотря на то, что Джилл была вся покрыта пылью и потом, он, должно быть, понял, что перед ним девушка. Мгновение он оставался неподвижным. Заливаясь смехом, Джилл отражала удары, сыпавшиеся со всех сторон, и двигалась прямо на него. И тут он пришпорил своего коня и поскакал от нее, расталкивая своих людей. Один из них развернулся прямо перед Джилл, прикрывая его отступление.

– Трус! – прокричала Джилл и опять засмеялась.

Размахивая мечом, нанося тяжелые удары, едва успевая отбиваться, она преследовала всадника, вставшего на ее пути. Он помчался галопом, спасаясь бегством, так же как и его лорд. Восход перепрыгнул через очередную убитую лошадь, и они выбрались из толпы. В облаке пыли битва разгоралась по кругу. Здесь и там возникали стычки вокруг какого-нибудь лорда, по всему лугу рассредоточились сражающиеся пары. Те, кто был ранен, скакали куда придется. Черная лошадь быстрой рысью уносила Корбина.

– Ублюдок, – прошептала Джилл. – Восход, догоним его?

Гунтер бросился вперед так, будто сам преследовал жертву. Перепрыгивая через трупы, объезжая сражающихся, они мчались через поле, рискуя сломать себе шею на ухабах. Из-за шума сражения Корбин не мог слышать, как они приближались. Когда Восход сделал последний рывок, что-то помимо воли заставило Корбина оглянуться. Он ударил своего коня и в паническом ужасе черной стрелой понесся дальше.

– Стой! – крикнула Джилл. – Трус!

Восход тянулся как мог и старался удержать темп, но силы его были на исходе: вороной ускакал далеко вперед. Заплакав от злости, Джилл отпустила поводья. «Проклятый трус позорно сбежал с поля боя», – думала она. Вдруг вороной взвился на дыбы и тяжело рухнул на землю – стрела, пронзила его горло. Корбин едва успел отскочить, затем поднялся, озираясь в поисках меча. В приступе торжествующего хохота Джилл соскочила с коня и кинулась к нему. Ей показалось, что она заметила Калондериэля, скачущего ей на помощь. Корбин занял боевую позицию, держа наготове меч и щит. Покрытое пылью и потом, его лицо было мертвенно-бледным. Выкрикнув боевой клич, Джилл сделала обманный выпад. Корбин отбил ее удар мечом.

– Ну как, умею я драться или нет? – смеялась Джилл. – Ты должен умереть, Корбин. Надеюсь, тебе известно пророческое предсказание?

Джилл играючи отразила удар, нанесенный Корбином, и отпрыгнула в сторону. Кровь просочилась через кольчугу на его левой руке. Джилл увернулась и отразила ответный удар. С гримасой ненависти, Корбин раненой рукой бросил щит ей в голову. Джилл присела и скользнула вправо. Она нападала, парировала удары, маневрировала до тех пор, пока Корбин не оказался между ней и своей мертвой лошадью. Засуетившись, Корбин споткнулся, и Джилл нанесла легкий удар по лицу, словно поддразнивая противника. Кровь потекла по его щекам.

– За Родри! – Джилл сделала красивый выпад, произнося это имя, и изо всей силы нанесла удар в грудь, разрубив кольчугу.

Меч вошел глубоко между ребрами. Корбин упал на колени, на губах появилась кровавая пена. В тот же миг он умер у ее ног.

– Хорошо сыграно! – крикнул Калондериэль.

Все еще охваченная эйфорией поединка, Джилл обернулась в его сторону. Он осторожно наблюдал за ней, его кошачьи глаза излучали страх, и он держался на расстоянии от Джилл.

– Джилл, ты узнаешь меня?

– Калондериэль!

Она сделала шаг по направлению к нему и тут увидела призрак Корбина. Бледно-голубоватый, он сохранял очертания обнаженного тела Корбина и его лицо. Он парил над трупом, а взгляд словно был обращен на Джилл. Губы беззвучно шевелились, глаза были полны ужаса. Джилл громко закричала.

– Что случилось? – схватил ее за руку Калондериэль.

– Его призрак! Ты не видишь его?

– Что? Там ничего нет.

Корбин смотрел на нее с болью и упреком. По тому, как гримаса искажала его рот, можно было предположить, что он спрашивал ее о чем-то. Калондериэль взял ее за плечи и попытался увести прочь.

– Нам надо найти Адерина. Пойдем, Джилл.

Она вцепилась в Калондериэля и заплакала в его объятиях.

Бой был окончен. С мечом в руке Родри сновал по полю боя и отдавал приказы. Кто-то спешивался и уводил лошадей за собой, кто-то искал раненых среди оставшихся на земле. Прайдир и Эдар обсуждали итоги боя.

– Вы не видели Джилл? – крикнул им Родри.

– Калондериэль повел ее к лекарям, – сообщил Прайдир. – Корбин мертв, я сам видел.

– О, боги! Она ранена?! – Родри почувствовал, что слезы подступают к горлу. – И я сам подставил ее под меч Корбина! Под удар, который предназначался мне.

– Замолчи! – рассердился Эдар. – У тебя не было другого выбора. А Джилл на своих ногах покинула поле боя.

– Послушай, командующий, – произнес Прайдир. – Пойди взгляни на Корбина и тогда увидишь, что ты не прав. Там чувствуется рука не мальчика, но мужа… А уж тем более не девчонки.

Спешившись около тела Корбина, Родри понял, что Прайдир имел в виду. Клинок Джилл разрубил прочную кольчугу Корбина и пронзил его, как цыпленка.

– Прах и пепел! – прошептал Родри. – Это действительно ее работа?

– Я видел собственными глазами, иначе сам не поверил бы этому, – заметил Прайдир. – Она хохотала, когда шла на врага.

Родри нашел Джилл возле подводы Адерина. Старик осматривал раненых. Джилл сидела на земле, опершись спиной о фургон, и не мигая смотрела перед собой. Она ничего не сказала, когда Родри опустился перед ней на колени.

– Ты ранена?

– Нет, со мной все в порядке, – тихо произнесла Джилл. – Никто не владеет мечом так, чтобы ранить меня.

– Я могу тебе чем-то помочь?

– Не знаю. Я правда не знаю.

Это было все, чего удалось Родри добиться от нее. Еще не отошедший от ночного сражения, Адерин стоял в стороне и наблюдал, как слуги смывали кровь с тыльных ворот крепости. Он подошел к Джилл и взял ее за руку.

– Тебе нужен лекарь?

– Нет. – Джилл вырвала руку и прижала ее к груди. Она заговорила очень быстро: – Я видела его тень. Я имею в виду Корбина. Я убила его, а потом видела тень. Он был весь голубой и смотрел на меня…

Родри почувствовал озноб. Адерин невозмутимо пояснил:

– Это приступ боевой лихорадки. Я слышал, ты разрубила кольчугу Корбина. Разве ты могла бы сделать это сейчас, с холодным рассудком?

– Никогда, – ответила Джилл. – Трудно поверить, что я победила Корбина.

– Боевая лихорадка. Мне, правда, не совсем понятно, что это такое, видимо, какая-то чрезмерная пылкость в крови. Это придало тебе новые силы во время боя, необыкновенные силы. И еще тебе стали видны вещи, которые скрыты от обычных глаз.

– Так тень на самом деле была? – спросила Джилл. – Я думала, что схожу с ума.

– Не волнуйся. – Адерин осторожно подбирал каждое слово. – То, что ты назвала человеческой тенью, на самом деле его настоящая сущность – которая постоянно находится в теле и делает его живым и которая управляет мозгом и сознанием. То, что ты видела, это был сам Корбин, крайне удрученный тем, что он умер.

Джилл как будто собиралась сказать что-то, но внезапно вскочила и побежала, словно испуганная лошадка, огибая фургоны. Родри бросился было вслед, но Адерин схватил его за руку:

– Пусть идет. Ей надо побыть одной.

– Конечно, – сказал Родри. – Я слышал, что ты говорил Джилл, и это привело меня в ужас. Адерин, я сам становлюсь безумным во время боя, но я никогда не видел никакой тени.

– Ты не имеешь такого дара, Родри Майлвад. У Джилл есть склонность к двеомеру, запомни это. Она родом оттуда.

Родри вдруг испугался этого слабого истощенного старика. Он пробормотал что-то вроде извинения и поспешил прочь.

Одетая в кольчугу и утомленная битвой, Джилл не могла убежать далеко. Она миновала обоз фургонов и медленно спустилась к ручью. Она запуталась в длинной траве и, запыхавшись, опустилась на колени. Джилл бросилась на землю вниз лицом и раскинула руки, как будто могла обнять ее, нагретую за день солнцем, как свою мать. Дикий народец прыгал вокруг нее. Серый гном появился и перебирал своими длинными пальцами ее волосы. Наконец Джилл села и с опаской посмотрела на крепость: зеленое знамя было спущено. Возникло жуткое чувство: где-то там бродит тень Корбина, пытаясь проникнуть в свой дом. Ее чуть не вырвало.

– Я никогда больше не буду участвовать в войне, – проговорила она, обращаясь к гному.

В этот момент она поняла, что должна смыть с себя грязь сегодняшнего дня, весь ужас бойни, Она сбросила кольчугу, одежду и бросилась в неглубокий ручей. Серый гном уселся на траву и наблюдал за тем, как она мылась, черпая полными пригоршнями песок со дна ручья.

– Я хочу переодеться в чистую рубашку, – сказала Джилл, – она в моем седельном мешке.

Гном кивнул головой и исчез. Через некоторое время он вернулся, таща за собой рубашку. Она была ненамного чище, но зато не пахла потом и кровью других людей. Джилл оделась и свернула кольчугу. Она чистила свой меч, пока не убедилась в том, что на нем ни осталось ни одной капли крови. Потом просто сидела, ни о чем не думая, провожая этот долгий печальный день.

– Ты уже давно здесь, пора что-нибудь перекусить. – Дженантар наконец обнаружил пропавшую Джилл.

Джилл увидела, что солнце уже садится, и от крепости на лугу лежит темная длинная тень.

– Послушай, Джилл, – сказал Дженантар, – не стоит так убиваться. Корбин заслужил смерть.

– Это не из-за него, – ответила она. – Проклятье, я даже не знаю, что мне делать, я как будто потеряла себя.

Джилл положила кольчугу в фургон, потом пошла вместе с Дженантаром наверх, в крепость, где раненые уже были размещены в казарме Корбина и победители пили мед в его большом зале.

Прогулка по двору вызвала в ней необычное ощущение. Много дней это место было недосягаемым, как луна; а сейчас она была здесь и шла как завоеватель. Большой зал был полон людей. Джилл старалась оставаться незамеченной. Все же полусонные люди узнавали ее и поворачивались, с интересом глядя в ее сторону. Постепенно зал затих, и все смотрели на женщину-воина, победа которой над Корбином была предсказана двеомером. Сидевший во главе стола для знати Родри поднялся в приветствии.

– Сядь на мое место, Джилл, – предложил Родри.

Каждый человек, находившийся в зале, приободрился, когда она проходила мимо.

«Они скорее подумают, что я избранница богов, – подумала Джилл, – чем допустят, что я – обыкновенная женщина, которая просто умеет драться, как мужчина. Они считают меня отмеченной какими-то высшими силами…».

И все-таки честь, которую они оказывали ей, была обеспечена ее реальной победой. Она громко рассмеялась, опьяненная вниманием. Знать поднялась, и все поклонились ей, Родри налил ей бокал меда и поднес, словно паж.

– С бунтовщиками покончено, – торжественно объявил Родри. – Ты заслужила свою славу, серебряный кинжал.

Улыбаясь, Джилл подняла свой кубок за его здоровье.

– Спасибо, господин, за то, что взяли меня на это испытание. Я не посмела бы посмотреть Невину в глаза, если бы не сумела защитить вашу жизнь.

Испуганные и бледные слуги Корбина в страхе прислуживали на торжестве, подавая еду из кладовых павшего лорда. Знать с азартом обсуждала вопрос о том, как распорядится Ловиан землями Корбина и Новека.

Джилл пила мед и не интересовалась подробностями клановых притязаний. Она могла себе позволить думать о Родри, который был сейчас так близко от нее. Время от времени он смотрел на нее вожделеющим взглядом, выдававшим его с головой. Джилл было немножко стыдно за то, что она превратилась в девчонку, у которой на уме одни объятия. Но Джилл понимала, насколько он выше ее по положению. «Он только соблазнит меня, а потом бросит с ребенком», – рассуждала она.

Кроме того, ее отец изобьет ее за такие мысли. Однако что-то подсказывало ей и иное: она была победителем. Она рисковала своей жизнью из-за этого знатного лорда. Лошадь – это прекрасно, но почему, ради всех богов, она не может получить награду, которой просит ее душа? Она повернулась к Родри и улыбнулась ему. Она продолжала улыбаться до тех пор, пока он не сосредоточился исключительно на ней, посвящая ей каждый свой жест и каждый взгляд.

Наконец пир закончился. Джилл попросила лордов извинить ее и покинула зал вместе с Адерином. Она отвела его в палатку эльфов и убедилась в том, что он удобно расположился там, а затем пошла на свое место. Долго она лежала без сна, прислушиваясь, как люди возвращались на отдых. Когда лагерь наконец затих, она встала и выскользнула из палатки, не разбудив Адерина. Около палатки Родри она поколебалась, но лишь одно мгновение, перед тем как откинуть полог и войти. В темноте она услышала, как Родри заворочался, что-то бормоча. Она подошла к нему и села рядом.

– Джилл, – прошептал он, – что ты здесь делаешь?

– А как ты думаешь?

– Ты сошла с ума. Уходи, пока я не погубил нас обоих.

Она коснулась его щеки. Он еще пытался оставаться спокойным.

– Остановись, – прошептал Родри. – Я сделан из плоти и крови, а не из стали, моя девочка.

– И я тоже, Родри. Неужели мы не можем позволить себе только одну эту ночь?

Пока он искал что ответить, она стащила рубашку через голову и бросила ее на пол. Родри повернулся и взял ее за плечи, прижал к себе и поцеловал так жадно, что она перепугалась – просто потому, что он был намного сильнее ее. Его руки скользнули по ее обнаженной спине. Она почувствовала, что стала безвольной и слабой, как детская тряпичная кукла. Но когда он ласкал ее, и она ощутила дрожание его рук, в ней вспыхнуло желание. Она обняла его за шею, и он опустил ее на одеяла, покрывая поцелуями. А далеко отсюда, в крепости Гвербин, проснулся Невин – и улыбнулся, догадываясь о том, что происходит.

– Ах, глупцы! – произнес он в темноте. – Я надеюсь, у них хватит ума хотя бы на то, чтобы скрыть это от Каллина.

ЭЛДИС, 1062

Способен ли кузнец подковать коня без гвоздей? Сошьет ли портной рубаху без ниток? Точно так же и честь удерживает королевство в единстве, заставляя человека подчиняться высшим и быть милостивым к нижестоящим. Без чести королевство распадется на части, и никто не покорится даже самому королю, и не даст краюхи хлеба голодному младенцу. Стало быть, любой человек благородного рождения обязан чтить своего сюзерена, тщательно блюдя этикет и принятые при дворе законы…

Принц Маэлв Геаэсский «О Знати», 802 год

– Итак, Джилл прикончила Корбина, – сказала Ловиан. – Боги! Разве могла я такое предположить?

– А я всегда верил в нее, – произнес Невин. – У нее есть скрытые возможности, о которых даже она не подозревает.

– Загадочное замечание.

– И таким останется. Прошу меня извинить.

Ловиан улыбнулась ему не без досады. Они сидели в небольшом садике позади пристроенных башен крепости Гвербин. Последние красные розы алели на фоне унылых серых стен.

– Твой друг с запада приедет сюда? – спросила Ловиан.

– Нет. Я надеялся, что он приедет, на случай, если Райсу нужны будут показания, что Лослейн – убийца. Но они все – и он, и жители западных земель – хотят побыстрее вернуться в свои края.

– Они очень забавные, эти жители Запада. И странно, что многие люди относятся к ним с предубеждением. Я всегда находила их близкими нам по духу, не настолько, правда, чтобы уехать с ними, но все же в чем-то родственными.

Хотя она говорила об этом как-то рассеянно, у Невина возникло сомнение, уже посещавшее его в прошлом.

– Ловва, – сказал он, – я хочу спросить тебя кое о чем, но боюсь обидеть…

– Спрашивай. Хотя я могу и не ответить.

– Договорились. Тингир – действительно отец Родри?

Ловиан склонила голову набок и лукаво посмотрела на него. Несмотря на то, что в ее волосах уже блестела седина и на лице играли морщинки, Невин, глядя на нее, ясно представил себе, какой красивой она была двадцать лет назад.

– Нет. Родри не его сын, ты прав, – сказала Ловиан. – Даже Медилла и Даниан не знают об этом.

– Я сохраню твою тайну. Обещаю. Тогда где же ты могла встретиться с жителем западных земель?

– Ого, у тебя острый глаз, мой друг. Это случилось прямо здесь, в крепости Гвербин, когда мой брат был тирином. – Ловиан отвернулась, улыбка сползла с ее лица.

– Это было как раз тем летом, когда Тингир завел себе любовницу. Я была еще молодой и смотрела на вещи со всей страстью молодости. Мысль о том, что во времена Рассвета у него был бы целый табун содержанок, была очень плохим утешением, поэтому я обиделась и уехала к брату. Я помню, как сидела вот в этом самом саду и плакала оттого, что моя гордость задета. Затем, как это тогда было принято, прибыли жители западных земель, чтобы заплатить тирину дань лошадьми. Вместе с ними был бард, прекраснее которого я никого не встречала, и особенно красивыми были его глаза. – Она помолчала, и улыбка осветила ее лицо. – Мне нужна была поддержка, и я нашла ее. Ты осуждаешь меня?

– Нет, разумеется. Да и ты, похоже, не испытываешь раскаяния.

– Ты прав, я чувствую скорее удовлетворение, чем стыд. – Ловиан откинула голову назад, совсем как молодая девушка. – И тогда мой бард сумел убедить меня, что не Тингира я любила, а ту власть, которая у меня была, мы провели вместе пару чудных недель. А когда я вернулась домой, то показала этой распутнице Линнед, кто в доме хозяйка! И все же я здорово тревожилась, пока не наступило время родов. Когда Родри приложили к моей груди, первое, на что я посмотрела, – это уши.

– Могу себе представить. – Невин позволил себе улыбнуться. – Ты не собираешься рассказать Родри правду?

– Никогда. И дело не в моей запятнанной репутации а просто в том, что каждый в Элдисе должен верить, что Родри – Майлвад. Иначе он никогда не сможет править в Дан Гвербине. Я сомневаюсь в том, что мой слишком честный сын сможет хранить эту тайну.

– Я тоже. Мальчик действительно очень искренний. Спасибо тебе за то, что рассказала мне правду. Это помогло мне разгадать одну мучившую меня загадку. Адерин что-то говорил о крови эльфов в клане Майлвадов. Но он объяснял это тем, что наследственность может проявиться в каком-нибудь одном поколении. Мне это казалось очень неестественным.

– Согласна, – заметила Ловиан, а затем решительно изменила тему разговора. Стало ясно, что она не хочет больше обсуждать этот вопрос. – Интересно, когда Райс приедет сюда? Нам надо согласовать, как распорядиться землями после этого мятежа. Я полагаю, он уже подготовил несколько язвительных замечаний по поводу победы брата. Ты не представляешь себе, как это тяжело для женщины – иметь двух сыновей, которые ненавидят друг друга. Невин, ты не знаешь, почему Райс так не любит Родри?

– Не знаю. Если бы знал, то постарался бы положить этому конец.

На этот раз Невин не просто отделался от Ловиан загадочным замечанием. Много лет он размышлял об этом – и сделал вывод о том, что ненависть Райса была лишь звеном в запутанной цепи Судьбы, которая связывала Невина и Родри. В какой-то точке Райс и Родри должны будут разрешить этот вопрос – если не в этой жизни, то в следующей, но это будет уже не его заботой.

Сегодня он должен был позаботиться и о других людях. Невин отправился в комнату Каллина. Он нашел серебряного кинжала одетым и не в постели: тот сидел на расписном сундуке у окна. Его левая рука еще не рассталась с повязкой. Каллин был бледным и так похудел, что вокруг его глаз залегли черные круги, но настроение у него было хорошее.

– Как ты думаешь, когда эта проклятая рука заживет? – спросил он.

– Я не знаю. Надо подождать, пока снимем шину, у тебя чистый перелом, и сначала ты был слишком слаб, чтобы двигать рукой, поэтому у меня есть надежда на благоприятный исход.

– Ну, по крайней мере, это не та рука, в которой я держу меч.

– Ты все еще думаешь о Родри?

– Не глупи, травник. – Каллин посмотрел в окно, – Джилл жива – и на этом точка. А мне надо окрепнуть перед дальней дорогой, чтобы заработать себе на пропитание.

Невин почувствовал острую боль сочувствия к своему давнему врагу, вся жизнь которого зависела от того, как он умеет владеть мечом и щитом. Сломанную кость очень трудно восстанавливать, даже для него, Невина, с его опытом и знаниями, потому что никакие повязки и дощечки, даже скрепленные клеем из заячьих шкурок, не могли надежно удержать руку в неподвижности…

– Ну, у тебя впереди, по крайней мере, еще целая зима. Родри обязательно приютит тебя до весны.

– Правду говоришь. Наш молодой лорд оказывает мне слишком большие почести. Ты тоже здесь останешься?

– Да, непременно.

Невину хотелось добавить: «Еще бы, будь я неладен!» Он знал, что будет нужен здесь.

Скоро суровая зима Элдиса запрет здесь всех вместе, а он очень сомневался в том, что Джилл и Родри сумеют скрыть свою любовь. Кроме того, в них все жила память о тех страстях, которые они питали друг к другу жизнь за жизнью, и теперь эти чувства всплыли вновь, они просто возродили их, хотя думали, что породили заново. Даже если Каллин не сможет держать щит, он все равно будет опасен в поединке, тем более что по суровым законам Элдиса отец вправе убить человека, который обесчестил его дочь.

Армия оставалась в крепости Браслин несколько дней – чтобы похоронить убитых и дать раненым отдохнуть перед длинной дорогой домой. Джилл понравилось, что Родри, несмотря ни на что, приказал похоронить Лослейна в отдельной могиле, вместо того чтобы закопать его вместе с другими повстанцами. Но тогда все, что делал Родри, нравилось ей, как будто он был богом, спустившимся с небес погулять среди смертных. Воспоминания о ночи, проведенной в его объятиях, часто посещали ее. Но они не могли утолить ее любовный голод, наоборот, они приводили к худшему – как будто добавляли масла в огонь. Джилл выполняла свое обещание и старалась избегать Родри. Ее пугала сама мысль: что, если узнает отец?

Наконец настало то утро, когда они должны были возвращаться в Дан Гвербин. Оседлав коня, Джилл пошла попрощаться с Адерином и эльфами, которые спешили в свои края, радуясь, что скоро покинут чужие земли.

– Послушай, Джилл, – предложил Калондериэль, – если когда-нибудь тебе надоест Элдис, езжай на запад и найди там нас. Дикий народец покажет тебе дорогу.

– Спасибо, – ответила Джилл. – И правда, я была бы рада увидеть вас всех снова.

– Может быть, когда-нибудь так оно и случится, – улыбнулся Адерин. – Ну а если нет – вспоминай обо мне время от времени, и я буду делать то же самое.

Когда они сели на коней, Джилл почувствовала, что слезы текут по ее щекам. Она никогда еще не встречала людей, которые бы так быстро и так безоглядно понравились ей.

«Когда-нибудь я поеду на запад, – подумала она, – когда-нибудь…»

Все же на сердце у нее затаился холодок: она знала, что это «когда-нибудь» может никогда не наступить. Она подождала на краю лагеря, пока они совсем скроются из вида, и вернулась назад, заняв свое место в колонне, где ее давно ожидал Родри.

В тот день, когда армия-победительница вернулась в Дан Гвербин, Каллин сидел возле окна, из которого ему хорошо были видны двор и ворота. День был ненастным.

Бесконечно моросил дождь. Двор был чистым и блестел, как поверхность металла. Из окна дул холодный ветер, но Каллин не отходил прочь, пока не увидел наконец, как они въехали – люди, завернутые в шерстяные плащи. В голове колонны он увидел Джилл, ехавшую на золотом разукрашенном западном гунтере. Облегченно вздохнув и безотчетно улыбаясь, Каллин оперся о подоконник и наблюдал за тем, как она спешилась, бросив поводья слуге, и опрометью бросилась к башне. Каллин закрыл деревянные ставни, не сомневаясь в том, что она бежала, чтобы увидеться с ним. Через несколько минут она открыла дверь и остановилась в дверном проеме, переводя дыхание.

– Себя не жалеешь! Разве можно так скакать по лестнице.. – вместо приветствия проворчал взволнованный Каллин.

– Ты, кажется, готов меня отшлепать за плохое поведение?! – в тон ему ответила Джилл.

Каллин рассмеялся и протянул к ней свою здоровую руку.

– Я еще слишком слаб для того, чтобы драться. И мне вовсе не хочется этого делать. Я так рад видеть тебя живой…

Она села рядом с ним. Каллин крепко обнял дочь, несмотря на то, что это отдавалось болью в ране. Он поцеловал ее в лоб. Джилл улыбнулась ему лучезарной улыбкой.

– У твоего старого отца болит голова все эти дни, моя дорогая, – сказал Каллин. – Так моя девочка получила вознаграждение за подвиги? Я видел лошадку, на которой ты приехала. Это что, подарок командующего?

– Угадал, – улыбнулась ему Джилл. – И после боя я сидела за ужином во главе стола для знати.

– Теперь послушай меня, моя маленькая чертовка. – Каллин нежно прижал ее к себе, – Я предупреждаю тебя, что если ты еще хоть раз заикнешься о поездке на войну, я поколочу тебя так, что ты не сможешь сидеть на своем роскошном коне.

– Не о чем волноваться, отец. – Ее улыбки как не бывало. – Это, конечно, очень приятно – сидеть вот так рядом с тобой и рассказывать о своей победе, но я не хочу больше воевать!

– Ну и хорошо. Я полагаю, ты все увидела и сделала выводы. Это не для девочек. Но ты, правда, слишком походишь на меня, чтобы выбрать себе другой путь.

Она засмеялась. Каллин наклонился, чтобы поцеловать ее, и увидел Невина. Он стоял в дверях и наблюдал за ними со странным, испуганным выражением лица. Он отпрянул от Джилл. Пристальный взгляд старика позволил ему, как в зеркале, увидеть безобразную действительность, которую он пытался скрыть от себя до сих пор.

– Как поживаешь? – как ни в чем не бывало спросил Невин. – Командующий хочет увидеться с тобой, но я сначала должен убедиться в том, что ты в порядке.

– Я чувствую себя хорошо, – глухо ответил Каллин.

– Правда? – Невин поднял брови. – Ты выглядишь бледным.

– У меня все хорошо, – прорычал Каллин. – Джилл, оставь нас!

– Отец! Какие у вас секреты от меня?

– Я сказал, уйди.

Она поднялась и выскользнула из комнаты, как побитая собака. Каллин знал, что теперь она обидится, и расстроился из-за этого. Он боялся смотреть на Невина.

– Ты сам знаешь, – сказал Невин. – Участвовать в сражении и смотреть на него со стороны – это не одно и то же.

Каллин почувствовал, что стыд охватил его, как будто его окатили холодной водой. Невин не сказал больше ни слова. Каллин прислонился к ставням спиной и почувствовал, что дрожит. «Как только станет лучше, – сказал он себе, – я уеду и оставлю Джилл под присмотром Ловиан. Мне будет горько без девочки, но это – лучший выход». Он знал, что сможет сделать это ради нее, когда придет время. И если ему суждено умереть в следующем сражении где-то далеко от Элдиса, то она даже не узнает о том, что он мертв.

– Каллин, – вдруг окликнул Родри. Тот, вздрогнув, поднял глаза. Он даже не заметил, что лорд здесь. – Как ты себя чувствуешь? Может, мне зайти в другой раз?

– Нет, все хорошо, господин. Будьте моим гостем.

Родри никогда не выглядел более похожим на лорда, чем в это утро. На нем была чистая белая рубашка, украшенная красными львами, и накидка, перекинутая через плечо и прихваченная с одной стороны драгоценной крупной брошью. Его рука лежала на рукоятке меча прекрасной работы. Но Каллин вдруг почувствовал, что думает о нем как о мальчике и что он единственный, кого Калин мог бы полюбить как сына. Ему было жаль расставаться с Родри.

– Ты сможешь простить меня за то, что я взял Джилл на войну? – спросил Родри. – Меня мучили угрызения совести из-за того, что я позволил девушке драться.

– А кто ты такой, чтобы спорить с двеомером? Ты знаешь, мой господин, Джилл всегда мечтала о боевых подвигах. Не удивительно, что она ухватилась за этот случай. Она всегда добивалась того, что хотела…

– Что правда, то правда, – Родри отвел взгляд. – Но ты-то наверняка осуждал меня из-за Джилл? Это не дает мне покоя.

– Послушай, парень. Зачем знатному лорду знать, что думает о нем такой негодяй, как я?

– Какое мне дело до того, чем ты занимался раньше? Я хочу предложить тебе место в моем отряде. Ты будешь моим капитаном. Мои парни почтут за честь служить под твоим началом.

– Спасибо, Родри, но я не могу принять это предложение!

– Почему?

– Я… хм… это просто невозможно.

– Чепуха! Даже Слигин одобрил мою идею. Ты не беспокойся, мои подданные не будут косо смотреть на тебя.

Каллин открыл было рот, но не произнес ни слова. Он решил уехать, но не хотел ничего объяснять Родри.

– Проклятье, Каллин, ты и вправду отказываешься?

– Да, господин.

– Ничего не понимаю. Ну не на колени же нам вставать перед тобой! Послушай, ты прямо побелел! Тебе плохо, мой капитан?

Родри помог ему лечь на кровать. Каллин лежал и не мигая смотрел в потолок. Родри вернул ему честь и достоинство, которых он, казалось, лишился навсегда. Но он всегда будет бояться, что недостоин этого.

«Моя маленькая Джилл! – горевал он. – Как я смогу оставить тебя?»

Он уткнулся лицом в подушку и заплакал – впервые с тех пор, как похоронил ее мать. И в этот раз он плакал так же горько и безутешно.

После того как Каллин выгнал Джилл из комнаты, она, рассерженная, спустилась в большой зал. Но когда она узнала, что к отцу отправился Родри, то порадовалась за себя. Ей не хотелось бы присутствовать при их встрече.

Отряд приводил в порядок лошадей, знать совещалась с тириной в приемной Слигина. В зале никого не было, за исключением служанок, суетившихся возле стогов с мокрыми тряпками. Джилл взяла кружку с элем и подошла к камину, где горел торф. Через несколько минут по лестнице спустился Родри и направился к ней. Ей нравилось наблюдать за тем, как он передвигался с грациозностью молодой пантеры. Он поклонился ей и окинул таким взглядом, что было ясно: он помнил ночь, проведенную вместе.

– Я только что говорил с твоим отцом, – сообщил Родри. – Я назначил его капитаном моего отряда.

– Ты сделал это для того, чтобы удержать меня здесь?

– Нет, мне нужен настоящий командир.

– Тогда я от всей души благодарю тебя, господин.

– Мне больно слышать, что ты называешь меня господином. – Родри опустил глаза и ковырял пол носком сапога. – Но я помню наш уговор – одна ночь, и все.

– Вот и хорошо.

Однако когда они посмотрели друг на друга, Джилл захотелось прижаться к нему и поцеловать, и забыть этот дурацкий уговор.

– Мать хочет предложить тебе место в своей свите, – тихо сказал Родри.

– Может быть, ты предложишь мне место в своем отряде?

– Ты этого хочешь? Пусть так и будет.

– Я не хочу. Я только хотела услышать, что ты ответишь.

– Я сделаю для тебя все, что ты захочешь, если смогу. Джилл, я бы женился на тебе, если бы они мне позволили. Поверь, я не лгу.

– Знаю. И я бы вышла за тебя замуж, если бы могла.

Глаза Родри наполнились слезами.

Он совсем как эльф, подумала Джилл, но почувствовала, что и сама начала плакать. Он раздраженно вытер глаза рукавом рубашки и отвернулся.

– Видят боги, я очень уважаю твоего отца, – сказал Родри. – Ну почему все так нелепо устроено?