Текст книги "Разведись со мной"

Глава 26

Я не могу остановиться, мне нравится абсолютно всё. Мой сосок у него во рту, его член во мне и я лихо двигаю бедрами, глядя на деревянные балки над головой. Когда я облизываю его пальцы и умоляю не останавливаться, он хочет меня сильнее. С каждым новым разом мы становится всё более раскованными и смелыми в своих желаниях. Он с ухмылкой называет меня «женушкой», а потом опускает на бильярдный стол и имеет так, словно выбивает дух. Его жесткость расплющивает меня, я подчиняюсь каждому слову и действию, получаю болезненное удовольствие и знаю, что за каждым обжигающим шлепком или крепкой хваткой последует нежность.

Не перестаю удивляться тому, какой он – этот Влас Хартманн. Дерзкий и самоуверенный, но с огромным сердцем и чистой душой… А ещё искусный любовник, в руках которого хочется умирать бесконечное количество раз.

После утреннего душа, возвращаюсь в постель обнаженной. Влас по-прежнему на балконе говорит по телефону. На нем черный халат, но зная, какое тело скрывается под ним, я уже трепещу в предвкушении. Переворачиваюсь на живот, прикрыв ягодицы краем одеяла. Ночь, что мы провели вместе, навсегда останется в моей памяти. Мое личное порно с моим непосредственным участием, которое я буду пересматривать миллионы раз…

Стеклянная дверца отъезжает в сторону, и в комнату проникает холодный утренний воздух. Поднимаюсь на локтях и бросаю взгляд через плечо.

– Я тебя заждалась.

Влас любуется мной. Мне нравится этот взгляд, под ним я, словно единственная в этом мире. Желанная.

– Это лучшее, что можно услышать из уст сексуальной девушки утром, – говорит низким голосом и сбрасывает халат. Влас взбирается на меня, кусает мою шею и сбрасывает в сторону одеяло. – Ты уже мокрая… И правда заждалась.

– А ты сомневался?

– Ничуть.

Мучительно медленно Влас проникает в меня, подаюсь ягодицами навстречу. Он постепенно заполняет меня собой, похищает это ощущение и снова возвращает… Немыслимая пытка.

– Ты сладкая, как конфетка, – нежно шепчет мне на ухо, а потом резко поднимается на руках и вынуждает меня встать на колени. Грубое проникновение, мощный толчок – да, это то, чего мне так не хватало. – Трахать свою жену по утрам – это заманчиво. Как тебе – быть в браке? – притягивает меня за волосы. – Нравится? Просыпаться вместе, а потом заниматься сексом?

– Это единственное, что мне нравится.

Влас усмехается, оставляет горячий шлепок на моей ягодицы и толкает меня на кровать. Ловко переворачиваюсь, только успеваю раздвинуть ноги, как он уже проникает в меня резким толчком.

– Я бы трахал тебя сутками на пролет. Везде, где бы только ты не пожелала.

– Значит, ты мой волшебник? – облизываю губы. Влас нападает на мой рот, всасывает язык, вынуждая издать протяжный стон.

– Да, Саванна, – ускоряет он темп, – я твой волшебник. Скажи, что ты хочешь, и я сделаю.

– Масло, – шепчу, протянув руку к прикроватной тумбе. – Облей меня им.

Схватив бутылку с массажным маслом, которое я обнаружила в ванной комнате, Влас нетерпеливо откручивает крышку и, не щадя простыни, выливает на мою грудь, живот, руки всё его содержимое. Размазываю скользкую субстанцию на себе, потом опускаю руки на упругие мужские ягодицы и глажу их нежными прикосновениями.

– Сделай так, чтобы это скользкое масло было везде, – шепчу ему на ухо. – В каждой складочке. В каждом отверстии моего тела, где бы ты хотел оказаться.

Дерзкая и понимающая улыбка расползается на мужских губах. В течение нескольких минут скользкие ладони проходятся по всему моему телу, от шеи до кончиков пальцев на ногах. Перевернувшись на живот, вынуждаю Власа задержаться… Он стоит передо мной на коленях, мой рот пылко ласкает его член.

– Глубже, – шепчет с сексуальным рычанием.

Подарив ему наивный взгляд, от которого его возбуждение лишь усиливается, погружаю член так глубоко, что на глазах наворачиваются слезы. Слышать одобрительные стоны – мед для моих ушей. Делаю это ещё и ещё, пока Влас, не останавливает меня, опасаясь скорейшего завершения.

– А теперь расслабься, – шепчет Влас и ложится рядом со мной. Нежно ведя пальцы по линии позвоночника, он обводит мои ягодицы и останавливает ладонь между двумя половинками. – Не думай ни о чем и просто наслаждайся.

– Я делаю это на протяжении нескольких часов, – шепчу в ответ и плавно закрываю глаза, медленно двигая бедрами. – С тобой я забываю о ходе времени.

– А я вообще обо всем.

* * *

Издаю протяжный стон, наслаждаясь вкусом поджаристого тоста с авокадо, помидором и зеленью. Горячий кофе приятно стекает по горлу, горький шоколад придает энергии. Откровенное наблюдение Власа нахожу очень даже смешным.

– Ты всегда так ешь?

– Как?

– Всё вместе, – смеется он.

– Не суди строго. Я потратила огромное количество энергии и мне необходимо восстановиться.

Мы завтракаем на кухне за длинным и узким деревянным столом, больше похожим на барную стойку. Но здесь это считается обеденным столом.

– Если бы все жены были такими, как ты, разводов было бы меньше.

– Думаешь, всё держится на сексе?

– Нет. Но я думаю, что постель в браке – это клей. Чем качественнее он, тем проще соединить две половинки одного целого в нужные моменты. Разногласия и ссоры случаются у всех. Этого не избежать. Так что, клей высшего качества – необходимость. Ты так не считаешь?

– Я никогда не думала об этом в таком ключе, – отвечаю честно. – Любопытное сравнение. По-твоему, люди, не сумевшие сохранить брак, просто не умеют качественно заниматься сексом?

– Это значит, что они друг другу не подходят. Человека можно уважать, ценить, любить, но если тебе не хочется его, или хочется, но как-то вяленько, значит он просто не твой.

– А если его очень хочется, – улыбаюсь ему, – тогда что? Он создан исключительно для тебя?

– Не исключительно, – усмехается Влас, – но с ним могло бы что-то получиться.

– Что, например?

– Тот же брак.

– А как же «в браке люди становятся бракованными»?

– Оригинал бракованным стать не может, – умничает. – Меня, например, очень возбуждает сама мысль, что сегодня утром я отчаянно трахал свою жену. Как и всю прошлую ночь.

– Значит, – облизываю губы, – мы с тобой – оригинальные, да?

– Вполне возможно, – ухмыляется он, следя за моими губами.

– И как же это точно определить? – скрываю смех.

Влас задумывается. Или делает вид.

– Может, когда у нас обоих появится искреннее желание не разводиться и остаться в этом браке?

Улыбка замирает на моих губах. Взгляд Власа останавливается на кружке с кофе.

– Ты со всеми своими любовниками была такой смелой? – спрашивает, резко сменив тему.

– Я любила заниматься сексом и удовлетворять свои потребности. Думаю, как и любой здоровый в этом плане человек. Ты и сам называл это «здоровым сексуальным интересом».

– Да, но, – усмехается Влас, – ты говорила, что предпочитала спать с женатыми мужчинами. И с парнями своих подруг.

– Был у меня такой фетиш, – киваю. – Я этим не горжусь.

– А у тебя самой когда-нибудь был парень? Твой любимый, – добавляет с саркастической улыбкой.

– У меня были чужие.

– Ну, да.

– Анальный секс я пробовала лишь однажды, – отвечаю на его немой вопрос. – И это случилось сегодня утром.

Самое время непристойную шутку отвесить, но Влас лишь задумчиво смотрит на кружку в своих руках.

– Мне всегда казалось, что для девушек это не столько неприемлемо, сколько энергозатратно. От подготовки и достижения состояния полного расслабления до наивысшей степени доверия партнеру, – говорит и поднимает на меня глаза, в которых я вижу знакомый огонек… Точно так же он посмотрел на меня, когда я поблагодарила его за внедорожник, на который он сменил спортивную тачку, потому что в ней меня жутко укачивало. Беспокоящийся.

– Ты сам сказал, что мы наверстаем эти семь лет, – говорю с улыбкой, за которой прячется чувство очень теплое и глубокое. – Если я доверилась тебе, значит, всё получается.

Это игра. Мы придерживаемся главного её правила: изображать из себя супругов. Я напоминаю себе об этом всякий раз, когда мысленно попадаю в собственные капканы, где мне нравится… по-настоящему нравится чувствовать себя женой Власа Хартманна. Женой, которую он хочет. Женой, на которую смотрит с откровенным вожделением и не видит ничего вокруг. Только её.

– Я заметила у тебя длинный шрам внизу живота, – меняю тему. – Откуда он?

– Так, – коротко усмехается Влас и опускает глаза в свою пустую тарелку, – было дело. Не хочешь после завтрака прокатиться на сноуборде? До старикашек, что сидят в обнимку и смотрят старый фильм по телеку, нам ещё далеко.

– Я не умею кататься на сноуборде. Но о твоих выдающихся навыках уже наслышана, так что, если у тебя есть желание научить меня – с радостью.

Смотрим друг на друга, молчим. Одно чувство сменяет другое и так десять тысяч раз, пока в итоге смущение не вспыхивает на моих щеках.

– Неужели у тебя нет работы? – спрашиваю, резко опустив глаза на… на… кружку с кофе. Поднимаю, делаю пару глотков. Нелепость какая. Я в жизни так не нервничала в компании мужчины. Может, это потому, что во мне не осталось ничего, о чем он бы не знал? Мое прошлое, настоящее, мое тело… – Важных дел каких-нибудь. Ты же… вроде как серьезный человек.

Бред, который может нести только семнадцатилетняя девица, не знающая, как поддержать разговор.

– То есть, я хочу сказать, что ты, Влас Хартманн, очень отличаешься от других.

– Ты имеешь ввиду от образа миллиардера, который частенько мелькает в книгах и фильмах? – Изображаю взглядом «типа того». – Я просто человек, Саванна. Как и все.

– Эти «все» не приезжают в детские дома и не вручают подарки каждому ребенку в руки. А ещё эти «все» не имеют отношений с девушками из другого мира.

– А у нас «отношения»? – усмехается он.

– Ты понял, о чем я. Мы здесь, потому что изображаем из себя мужа и жену, ведь не ты, не я не планируем ими становиться в будущем. Так, невинная игра, подразумевающая восхитительный секс. И эти «все», кстати, не станут рисковать своей репутацией, чтобы помочь какой-то девчонке обелить свою. Даже, если из-за одного из них она и пострадала. Так и кто же ты такой, Влас Хартманн? С какой планеты упал на эту грешную землю?

– Черт его знает, – улыбается, подперев подбородок рукой. – Я такой, какой есть. И появился с того же места, что и все.

– Почему ты так строг с Леоном?

– Я вовсе не строг с ним.

– Уверен? – не скрываю улыбки. – Мне показалось, что ты считаешь его ребенком, у которого пока ещё не сложилось собственное мнение относительно некоторых вещей. Я ведь твоя жена, забыл? – расправляю плечи. – Как называют брата мужа?

– Деверь.

– Точно! Слышала такое слово, но никогда не думала, что именно оно означает, – смеюсь. – Так вот, меня немного напрягает твое отношение к моему деверю. Почему ты так строг с ним?

– Это вовсе не так, Саванна.

– А как же «немедленно возвращайся в свою комнату»! «Мы с тобой потом поговорим»! Дело во мне, или ты в принципе превращаешься в Халка, когда кто-то посторонний находится рядом с твоим братом?

– Дело точно не в тебе. И я не превращаюсь в Халка, Саванна. Я просто очень дорожу им и стараюсь делать всё, чтобы он был счастлив и здоров. А для этого, порой, нужно быть чуточку строже, чем хотелось бы.

– Ну, в твоих добрых намерениях никто не сомневается. Однако же на его месте, я бы чувствовала себя… одинокой. И мне бы точно не хотелось, чтобы мой близкий человек видел во мне лишь того, кто нуждается в помощи. Вы часто проводите время вместе? Выезжаете куда-нибудь вдвоем?

– Путешествуем, – кивает, – когда мне удается уговорить его. У Леона бывают периоды, когда он не хочет выходить вообще никуда. Говорит, что сделает это только, когда сможет передвигаться без костылей, чтобы жалостливые взгляды не видеть.

– Стыдиться?

– Ага, – отвечает Влас, и я вижу, как напрягаются его челюсти. – Бывало, что он выезжал с водителем в город. Даже в офис приезжал, но потом снова замыкался и ни о каком выходе в мир думать не смел. Что он калека, что эти паршивые взгляды выносить невозможно. Стоит ему только угодить в это состояние и гребаная коляска снова становится жизненно необходима. Я очень хочу, чтобы у него была нормальная жизнь, обыкновенная. Но пока в его голове происходят эти качели от «выйду, сделаю, начну» до «спрячусь, запрусь, подожду» – я не могу оставить его без присмотра и контроля. Сейчас у него есть свой дом и ему, как я вижу, нравится самому обстраивать его, проводить дружеские посиделки с бесконтрольным употреблением алкоголя.

– Да, брось! Это случилось всего один раз.

– Саванна, он накачался не только спиртным, но и фальшивой уверенностью, что может всё. А в его случае, это ходьба без посторонней помощи. За то, как ему это «удалось» в ту ночь, я должен был его похвалить? – Я молчу. – О нем никто не знает, потому что ты сама видишь, как люди обожают создавать сплетни. А он в этом плане ещё слабенький. Если для меня собаки лают, а караван идет, то для Леона караван стоит на месте в окружении лающих псов.

– Извини, – произношу шепотом. – Мне не следовало вмешиваться тогда и говорить об этом сейчас. Ты, как никто другой, знаешь, как будет лучше и что необходимо делать.

– Но в том-то и дело, – отвечает Влас, спустя продолжительное молчание. – Я всё больше осознаю, что уже совсем не знаю, что делать. Как помочь ему преодолеть барьер из собственных страхов и чужого мнения, чтобы сделать этот первый шаг к новой жизни, которую невозможно вести, оставаясь в тени, – с грустью улыбается он и смотрит в мои глаза. Кажется, будто его пальцы осторожно поглаживают мое сердце. – Поехали кататься? Пока не начался снегопад.

– Поехали, – отвечаю с улыбкой. Сердце останавливается… Стучит, как сумасшедшее и снова замирает. – Только съем ещё один тост.

– Ешь, деточка. Ешь.

Глава 27

Обильный снегопад и правда начался, но уже ближе к вечеру. Смотрю на пушистые белые хлопья из-под опьяненных желанием глаз, прижимаясь грудью с холодному стеклу. Болезненный шлепок заставляет вскрикнуть, а спустя мгновение, броситься в горячее озеро сокрушительного оргазма. Кончив громко и стремительно, Влас разворачивает меня, прижимает к стеклу и дарит губам чувственный и глубокий поцелуй. Таких сегодня было много. Несчетное количество и с каждым новым я всё больше путаюсь в своих мыслях.

– Ты когда-нибудь устраивала себе секс-уикенд?

– Было дело, – отвечаю с улыбкой и облизываю губы. Они пахнуть им. Вся я витала в себя его чарующий запах. – А у тебя, муженек? Хотя, зачем я спрашиваю. Твоих девиц и на пальцах десяти рук не сосчитать.

– Ревнуешь?

– Чтобы ревновать, нужно как минимум что-то чувствовать. А я, кроме желания трахаться с тобой, не чувствую ничего.

– Разве? – поднимает он бровь и наклоняется ко мне так близко, что горячий шепот целует мои губы. – Скажи, разве может женщина отдаваться мужчине без остатка, если ничего к нему не чувствует? Разве она доверит ему всю себя, если ею движет лишь похоть?

– У меня ведь получается.

Глупое хвастовство. Лживое. Неуместное. Пока мои мысли лихорадочно рассыпаются в голове на миллион крошечных кусочков, мягкие губы накрывают мои, язык медленно, как густые сливки, втекает в мой рот. Чувственный и горячий поцелуй забирает силы, присутствие источающего страсть мужчины опьяняет, внушает счастье и чувство полноценности, отягощаемое незнакомым страхом в один момент лишиться его…

– Что ты делаешь? – спрашиваю с трудом. – Не целуй меня так… Пожалуйста…

Но Влас снова делает это, обнимает меня за талию и притягивает к себе, доставая языком до самого горла. Я словно чувствую, как искрятся током все мои нервные окончания, как душа стремится навстречу сладкой, но такой пугающей неизвестности.

Мне всё так же нравится быть в лживом статусе его жены.

Только жена может спать с ним в одной постели.

Только жена может прикасаться к нему.

Только ей принадлежит его сердце, и она с радостью повыдирает все волосы тем, кто посмеет посягнуть на…

– Остановись! – упираюсь руками о его обнаженную грудь. Влас чуть отстраняется, облизав покрасневшие губы. – Что ты делаешь?

– А разве не видно? – усмехается он.

Но не так, как раньше. Как пару минут назад. Нет. Как будто сейчас ему крайне необходимо скрыть грусть. Или разочарование. Или бог знает что ещё, но… он точно не просто целует меня.

Теперь в его взгляде наглость. Обдав меня им, как холодной водой, Влас разворачивается и ныряет в бассейн. Проплывает под темно-синей водой до противоположного конца, а я, схватив белое махровое полотенце, обворачиваю им тело. Беру ещё одно и иду к нему. Правда, кажется впервые так неуверенно.

– Спасибо, – говорит, когда протягиваю ему полотенце. Протерев мокрое лицо, он кладет его на самый край и поднимает на меня глаза. С вызовом или усталостью? В какую секунду, черт возьми, я перестала его понимать? – Что тебя так испугало?

– Меня? – пытаюсь улыбнуться. – Разве это я прыгнула в бассейн и сбежала от вопроса?

– Вопрос был глупым, потому что ответ более, чем очевиден.

– Тогда я глупая и не понимаю его. Объясни?

Поднимает бровь, мол, серьезно?

– Я тебя целовал, Саванна. А до этого имел, как и все твои бывшие любовники.

Когда атмосфера теряет сексуальность, подобное звучит отвратительно. Даже грубо.

– Ты целовал меня иначе, Влас.

– И как же?

– Как будто… хотел мне что-то доказать. Или продемонстрировать. Или убедить – не знаю! И так на протяжении всего дня!

– «Убедить»? – усмехается он и поджимает губы. – По-моему, ты сама прекрасно с этим справляешься.

– Что ты имеешь в виду?

– Что ты с успехом убеждаешь себя в том, чего на самом деле нет. Доказывать тебе что-то, демонстрировать, даже носом ткнуть в неоспоримое доказательство чего-то – бесполезно. Бессмысленно.

– Тебя что, задели мои слова?

– Саванна, мне всегда приятно слышать, когда красивая девушка говорит, что хочет трахаться со мной. Не думаю, что найдется мужчина, которому это придется не по вкусу.

– Я не так сказала.

– Разве о таком можно сказать другими словами?

– Я сказала, что ты не вызываешь никакого другого желания, кроме того, чтобы… – Я замолкаю, он сощуривает глаза, но улыбается с такой едкостью, словно вот-вот и больно ужалит. – Влас, я думала мы хотим одного и того же.

– А разве что-то изменилось? – спрашивает, не поменявшись в лице. – Тебе перестали нравится мои поцелуи, я понять не могу?

– Нет, не перестали, но они изменились! – смотрю на него упрямо.

– Интересно, – усмехается он. – И каким же образом? Рот всё тот же, язык тоже.

– Ты понимаешь, о чем я говорю! – начинаю терять терпение. – Ты намеренно целуешь меня слишком… близко.

– А я и не знал, что можно целовать далеко!

– Ты целуешь меня так, словно что-то чувствуешь, Влас! – говорю громко. – Ко мне чувствуешь, понимаешь? Слепой страстью здесь даже не пахнет!

Схватив полотенце, Влас выходит из бассейна по широким ступеням, которых в темной воде почти не видно. Его мокрое и рельефное тело постепенно предстает во всей своей красе, а в моей голове тихонько пульсирует лишь одна мысль: им могу любоваться не только я. Впрочем, это не мысль, а скорее маленькая частица от очень большой. Нет, огромной! И она совершенно новая гостья в моей паршивой голове.

– И как же пахнет эта твоя «слепая страсть»? – спрашивает меня, обернув полотенце вокруг бедер.

Упругая кожа обтягивает ярко-выраженные кубики стального пресса, косые мышцы живота уходят вниз и прячутся под махровой тканью, составляя компанию длинному почти во всю длину пояса шраму. За несколько секунд я испытываю столько эмоций, что становится страшно, ведь их причиной является один человек. Один. Конкретный! Мне жаль, что ему пришлось пережить так много боли и одиночества. И я хочу его обнять. Но зачем это мне? Зачем ему?

– Ну, и? – отрезвляет его голос. – Или это секрет?

– Черный перец, ладан, ветивер и пачули, – проговариваю быстро.

– Допустим, – возвращается он в свое привычное состояние весельчака, – а чем же тогда пахнет теперь?

– Розовый пион, лилия, марокканская роза и чистый хлопок.

– Это что-то на романтичном? – усмехается снова, проведя ладонью по мокрым волосам. Теперь они торчат в разные стороны ёжиком.

– Не знаю, – смотрю на него. – Ты мне скажи.

– А разве это мне что-то не понравилось в банальном поцелуе?

– Он не банальный и ты это знаешь. Ты целовал меня, словно…

– А ты отвечала! – перебивает, словно не хочет, чтобы я договорила. Делает шаг навстречу. Мои глаза лихорадочно бегают по его лицу с безуспешных попытках отыскать правду. – Я тебя целовал, а ты с той же «слепой страстью», пахнущей каким-нибудь чертовым перцем, отвечала! Дальше что? Ты собираешься по полочкам раскладывать каждый наш половой акт? Разбирать его, как конструктор, на детали и делать обзор на 360 градусов?

– Не паясничай!

– Тогда объясни мне, чем ты занимаешься сейчас, Саванна? Тебе не понравился поцелуй – хорошо, я понял!

– Сколько раз повторять, я не говорила, что он мне не понравился! – выхожу из себя.

– Тогда почему прервала его? – спрашивает, не дав мне объясниться. – Если он тебе понравился, почему сказала мне «стоп»?

– Потому что мне показалось, что ты что-то чувствуешь ко мне, – отвечаю честно. – И я сказала «стоп», поскольку я в этом незаинтересованна. То есть, я не хочу вселять в тебя пустые надежды и… если что-то есть, то не нужно продолжать.

Что за бред я несу, когда мое собственное сердце готово вот-вот выпрыгнуть из груди? И почему? Страшно. Да, наверное, потому что страшно. Потому что пропасть между нами увеличивается с огромной скоростью и от этого мне больно. Где болит? Как это определяется? Желудок? Печень? Где, черт возьми, так мучительно ноет?!

– А даже, если бы и так, – говорит Влас после продолжительного молчания, – это что так страшно для тебя – быть той, что вызывает чувства у мужчины? Или дело во мне и просто я тебе не подхожу по каким-то параметрам?

– Ты не при чем. Я просто в этом не нуждаюсь!

– «Не нуждаешься», – хмыкает Влас, глянув в сторону. – Тебя разве это к чему-то обязывает?

– Влас, – обращаюсь к нему полушепотом, – ты что-то чувствуешь ко мне?

Черные глаза не отпускают мой взгляд слишком долго, чтобы я не начала паниковать. Все мои чувства сейчас будто помещены в облако, и оно парит между нами, как воздушный шар.

– Кроме желания трахаться с тобой, я не чувствую ничего, – наконец, отвечает он моими словами. – Но и оно уже потеряло всякий смысл. Довольна ответом?

– Была бы, будь это правдой.

– Саванна, не преувеличивай степень своей значимости в моей жизни. Ты такое же мимолетное увлечение, как и все другие до тебя и после. Знаешь, что я вижу? Всё ту же застенчивую девушку, но она живет настолько глубоко и далеко от тебя, что даже ты сама о ней забываешь. А может ты просто не знаешь, как с ней дружить и язык общий найти, потому что поверхностное любить и удовлетворять намного проще. Да и ты попросту иначе не умеешь.

– Вот как. – Смешок злой, но болезненный. Меня словно кнутом по спине со всей дури треснули. – А знаешь, что вижу я? Что ни семь лет, ни двадцать, ни тридцать и даже не сотни не способны изменить ущербное сознание мужчин. Что подлость – ваше второе я, а предательство – любимый десерт. Обидно, что женщины доверяют вам. Кто-то считает вас друзьями, кто-то своей второй половинкой, а кто-то самым дорогим, что у них есть. Готовы жизнь за вас отдать, свою молодость, будущее. Дуры. Вы же бессовестные. Всегда были и будете. Так что, при всех своих положительных качествах, некоторые из которых и впрямь уникальны, Влас Хартманн остается таким же, как и все: обидевшись, будет вести себя, как «настоящий мужик» – упрекать, оценивать и критиковать.

– Я тебя не упрекаю, не оцениваю и не критикую.

– Правда что ли? – смеюсь. – А минуту назад не ты ли сказал, что кроме удовлетворения поверхностного, коим является мое тело, я ничего больше делать не умею? Не ты? Проблема женщин в том, что они слишком разговорчивы. Любят поболтать, пооткровенничать. А потом удивляются, почему мужчины так с ними жестоки. Нелепость какая, но и я со своим богатым опытом и знаниями умудрилась угодить в то же дерьмо!

– У тебя нет никаких знаний! И то, что я скажу сейчас, не является критикой и камнем в твой огород, – ожесточается его голос. – Весь твой опыт основывается на физической близости с мужчиной. Да, ты непревзойденная любовница, Саванна. Ты умеешь получать удовольствие, доставлять его и отдаваться мужчине! Но внутри у тебя нет ничего! Ты хотя бы к одному из своих многочисленных партнеров хоть что-то чувствовала? Помимо физической тяги? Трепет? Волнение? Нет! Потому что ты изначально выбирала не тех мужчин, они все изменяли своим женам с тобой и в твоей голове укоренилась мысль, что все такие! Поголовно! Даже восемнадцатилетний девственник и то таким будет, верно?

– В чем смысл этого разговора?

– В том, что ты просто боишься, – говорит сквозь зубы. – Ты сказала мне «стоп» не потому, что почувствовала с моей стороны опасность. Она исходит от тебя самой, а ты, в следствие не знания, неопытности, просто не знаешь, как себя вести, как поступить, и потому просто перекладываешь на меня то, в чем сама полный ноль.

– Ты что, думаешь я испытываю что-то к тебе? – спрашиваю со смешком.

– Ну, что ты, – язвит он с улыбкой, – я ведь только желание трахаться вызываю. Да и как вообще к такому, как я, можно чувствовать что-то больше, чем похоть?

– Именно, – сжимаю кулаки. – И дело вовсе не в тебе, повторяю ещё раз!

– В тебе? – надвигается на меня. – Хочешь признаться в том, что ты бесчувственная кукла?

– Да как ты смеешь так называть меня?

– А как ещё? – поджимает плечами. – У тебя ни разу-то парня и не было. Ты даже не знаешь, что значит элементарная влюбленность!

– Я к психологу не записывалась, так что попридержи свой язык!

– Оно и видно. Тебе следовало бы обратиться к специалисту за психологической поддержкой намного раньше, а не изображать из себя мученицу, которая занималась самоочищением целых семь лет!

– Тебя, очевидно, понесло куда-то не туда, Влас.

– А как ты хотела? Супружеская жизнь она такая. Сначала безумный секс, а потом распил мозга и выяснение отношений.

– Какая к черту супружеская жизнь?! Мы с тобой не муж и жена! Я не выбирала тебя, я бы не вышла за тебя, я бы вообще…

– Не взглянула в мою сторону? – перебивает.

– Именно! Мы из разных миров, ты бы даже не заметил меня, не окажись мы в этой проклятой ситуации!

– За возможность побывать в этой «проклятой ситуации» поблагодари своего отца. Я уверен, он сделал это из лучших побуждений. Жаль, конечно, что его надежды не оправдались и ты осталась всё той же наивной девицей. И, кстати, – говорит как бы напоследок, – твоя идиотская терапия не дала никаких результатов. Если я тебе не муж и ты вообще никогда бы меня не выбрала, не взглянула, даже кончиком пальца не прикоснулась бы, значит эти два дня ты спишь с чужим мужем. Потому что я, деточка, пока ещё женат. Видишь, – разводит он руки в стороны, – ничего не меняется.

Что-то такое знакомое проносится в моем сознании. Далекое, словно старый сон.

– Хочешь, пойдем вместе в сауну и перемоем косточки моей жене?

Не сказав больше ни слова, поднимаюсь в одну из спален и закрываюсь на замок.