Текст книги "Разведись со мной"

Глава 28

На утро моя растерянность, которую я с успехом демонстрировала накануне, оборачивается неистовым гневом. Не зря ведь говорят, что утро вечера мудренее. Вечером я была подавленной и униженной идиоткой. А утром я та, что не позволит себе больше никогда и ни при каких обстоятельствах ни малейшего откровения.

– Как отсюда уехать? – спрашиваю, застав Власа за завтраком на кухне.

– И тебе доброе утро.

– Как уехать отсюда, я спрашиваю?

Он разворачивается на крутящемся стуле и вальяжно опускает локоть на стол.

– На вертолете, Саванна, – отвечает с терпеливым вздохом. – Он прилетит в пять вечера.

– Сейчас, – смотрю на него требовательно. – Вертолет прилетит сейчас и ты это устроишь.

– Он прилетит в пять.

– Он прилетит сейчас. Я не намерена терпеть тебя до пяти вечера.

– Сильный аргумент. Раз так, то вертолет будет здесь максимум через тридцать минут.

Придурок. И как бы я не обзывала его в своей голове, как бы ненавидела, как бы не сожалела о не раз проявленной слабости, мне досадно вот так прощаться с ним. Но иначе он не заслужил. И улыбки моей больше не увидит, мерзавец!

Решаю подождать вертолет в кабинете с высоченными полками, на которых теснятся книги. Старые, новые, серии и коллекции – здесь можно остаться на несколько лет и жить в тишине, наслаждаясь прекрасными историями.

– Через двадцать минут будет здесь, – сообщает Влас, когда я возвращаю на полку книгу одного из любимых современных авторов. Глянув на него из-за плеча, молча тянусь к другой. Надеюсь, он не ждет от меня благодарности. – Я так полагаю, эта наша последняя встреча и мне больше не представится возможность лично извиниться перед тобой.

Сердце сжимается. И правда последняя. Он снова уедет заграницу, его представитель получит за него экземпляр свидетельства о расторжении брака со мной и всё. На этом наша нелепая во всех смыслах история окончательно завершится.

И скорее бы!

– Я прошу у тебя прощения за проявленную мной грубость в разных ситуациях и обстоятельствах. Ты была права, Леону не пятнадцать лет и мне ничто не давало права так говорить с ним. И я искренне сожалею о том, что наговорил тебе вчера. Поверь, думал я о другом, когда позволял языку нести чушь. Я ни о чем не жалею. Всё, что происходит с человеком – опыт. И ты стала моим. Надеюсь, что это взаимно. Хотя бы чуть-чуть.

Лед во мне тает слишком стремительно. Напоминаю себе, что прошлое наше прощание было так же сопряжено сентиментальностью, тронувшей меня до глубины души. А потом последовала новая череда неприятных событий, а нежный и чуткий Влас превратился в призрак.

– Кстати, это твое. – Обернувшись, смотрю, как Влас достает из заднего кармана зимних штанов сложенный пополам самодельный конверт. – Возьми. Ты его вытянула.

– И с чего ты вдруг передумал?

– Представил, как тебе будет приятно прочесть это письмо и исполнить желание одного маленького человека. Тебе очень идет улыбка.

Зачем он так со мной? Вчера язвил без зазрения совести, а сегодня нежность включает?

– Это у тебя развлечение такое? – спрашиваю, не сводя с него глаз. Я зла на себя, что не могу молча забрать этот конверт и просто уйти отсюда. Нет, мне отчаянно необходимо понять, почему он так поступает со мной! – Любишь унижать людей, а потом прощения просить, изображая из себя провинившегося котенка?

– Видимо так, – отвечает, бросив короткий взгляд в сторону. – Возьми конверт. Он твой.

Ладно. Пусть так. К черту! Лучше на улице подожду, чем в этом дурдоме. Выхватываю конверт из его руки и стремительными шагами выхожу в прихожую. Злость вспенивает кровь под кожей, я так разочарована в себе, что хочется выдрать собственные волосы. То, что я испытываю сейчас, ломает меня. В буквальном смысле переламывает косточки и начинает с ребер, чтобы ненароком проткнуть мое сердце.

– Не торопись, – преследует меня его голос. – Вертолет только-только взлетел.

– Я на улице подожду.

– В этом пальто ты замерзнешь.

– Я сама разберусь, понял?! – поворачиваюсь, в полной готовности вцепиться в него зубами. – Сама! И я не верю ни единому твоему слову! Сожалеешь ты, извиняешься, комплименты говоришь – не верю! Ты прав, каждый человек в нашей жизни – опыт. Но ты не он. Ты лишь напоминание того, что нужно доверять только себе и всегда держать язык за зубами. – Надеваю пальто, хватаю свою сумочку с деревянного столика, но прежде, чем уйти, говорю то, что, как мне кажется, навсегда и бесповоротно поставит точку всему, что с нами происходит: – Пообещай мне, что больше я не услышу твой голос. Не увижу твое лицо. И если мы когда-нибудь случайно встретимся, то оба пройдем мимо, сделав вид, что не знаем друг друга. Обещай мне, Влас.

– Без проблем.

Вот так просто. И хорошо. Отрезвляет. Сунув конверт в карман пальто, выхожу на улицу, крепко сжимая челюсти. Но стоит только двери за спиной громко захлопнуться, как подбородок мой вздрагивает. Это всё. Теперь точно всё.

Глава 29

Обильный снегопад, ставший головной болью для жителей мегаполиса и коммунальных служб, отказывается останавливаться. Уже который раз Кристина выходит на улицу и большой деревянной лопатой сгребает сугробы в сторону, потому что они закрывают собой витрину. Радует, что новогодняя погода, какой бы проблемной она не казалась многим, не уменьшает поток гостей и покупателей. Даже наоборот, мне кажется. Они задерживаются здесь дольше, чем обычно, расхаживая по залу с чашечкой кофе и выбирая свечи в свои дома или в качестве подарка близким.

В любимой работе я снова нахожу утишение. Покупателей и корпоративных клиентов так много, что приходится почти разрывать себя на части, чтобы всё успеть. Но меня это не напрягает. Пусть лучше так, чем маяться от безделья и рассуждать о том, как нелепо сложились последние часы, проведенные с Власом. О нем я не вспоминаю. Стараюсь, по крайней мере. Три недели назад, когда я вернулась домой с огромной дырой в душе, на дурацком канале с многомиллионной аудиторией появилась очередная и, как оказалось, последняя публикация, связывающая меня с Хартманном. Кто-то исподтишка (как и всегда, собственно!) запечатлел нас вместе в аэропорту Сочи. Как мы выходили из здания и садились в одну машину. А по словам некоего источника, «приближенного к паре» между нами гармония и исключительное взаимопонимание. Вопрос о реальности нашего брака так и остается открытым, поскольку подтверждений пока ни с какой стороны не последовало. Намеренно или нет, но Влас Хартманн перестал мелькать в ленте новостей с той регулярностью, что была ещё три недели назад. А если не пишут о нем, значит нет причин затрагивать и меня. Оказалось, что без него моя личность теряет для общественности всякий интерес. Пару раз, конечно, в галлерею наведывались репортеры, но мои девочки дали ясно понять, что в общении с ними я не заинтересована и буду очень благодарна, если они оставят меня в покое. Правда, почему-то многие корпоративные клиенты стали всё чаще приглашать лично меня на всякого рода мероприятия, устраиваемые в честь предстоящих праздников и важных событий в жизни их организации. Не сомневаюсь, что это связано с Хартманном, с которым я то ли в браке, то ли между нами просто теплые и близкие отношения, а познакомиться лично с таким человеком, как он, настоящая удача.

– Господи боже, у нас аврал! – залетает в мастерскую Милана и поднимает коробку со свечами из зимней коллекции. – На витрине уже нет ничего! Ого! Ты уже упаковала подарки?! Как ты так быстро это делаешь?

– Мастерство, – говорю с наигранным величием и аккуратно складываю коробки в яркой подарочной упаковке в тележку. – Занимайся витриной, я сама отдам всё покупателям.

Мне нравится видеть их довольные лица. Я выкатываю тележку и называю имена, а покупатели подходят по очереди и радуются увиденному, представляют, как вручат эти подарки близким, как их счастливые улыбки станут самой искренней благодарностью… То же самое делал Влас в детском доме и воспоминание об этом заставляет меня испытать болезненную тоску.

– Саванна, огромное вам спасибо! Моя мама будет в восторге! – сбивает мои мысли одна из постоянных покупательниц. – Она обожает свечи! Они стоят в каждом уголке её дома!

– Приятно слышать. Не сомневаюсь, что она будет в восторге от подарка.

– Я решила заняться этим сейчас, поскольку чем ближе к праздникам, тем больше вероятность остаться ни с чем. Да и людей будет больше. Хотя, – оглядывается она на полный покупателями зал, – куда уж больше! Счастливого Нового года!

– И вам, – улыбаюсь. Милана в этот момент осторожно сгружает очередную партию коробок с приклеенными на них стикерами: имя покупательницы и пожелания по расцветке упаковочной пленки и ленты. – Десять минут и будет готово.

– Ты метеор! – благодарит меня и спешит обратно к кассе.

Так и проходят последние несколько дней наступившего декабря. Интенсивная работа без перерыва на обед, обмен добрыми и теплыми пожеланиями с довольными покупателями, изготовление очередной партии свечей и саше и уборка зала перед закрытием. Находясь в такой суматохе, привычной для многих простых смертных, мне даже не верится, что не так давно я проводила время с мужчиной из другого мира, где люди летают на вертолетах, отдыхают в роскошных зимних домиках и наслаждаются каждой минутой своей жизни. Другим кажется, что она лишена забот, но они есть у всех. От статуса и количества денег это не зависит.

– …Саванна?

Поднимаю глаза на Милану. Она глядит на меня с беспокойством и мне приходится изобразить улыбку.

– Ты здесь? Я тебя уже полчаса зову, а ты в одну точку уставила и словно окаменела.

– Я просто решала сложную задачку, связанную с подарками.

– И для кого же эти подарки? – улыбается, прильнув к островку.

– Для самых дорогих и любимых. Всё не расспрашивай! Это секрет! Что ты хотела?

– Ну, вообще-то уже поздно и нам всем пора ехать по домам. Мы убрали зал и забили товаром полки и стеллажи. Так что завтра утром можно приехать и спокойно всем вместе выпить по чашечке кофе.

– Отлично. Вы большие молодцы.

– Ты ведь завтра приедешь к девяти? Если позже – ничего, мы тебя подождем! Сбегаю в кондитерскую и куплю праздничный чизкейк! – хлопает она в ладоши.

– До Нового года ещё три недели, – изображаю задумчивость. – И что у нас завтра за праздник, который подразумевает чизкейк? Кстати, черничный или классический?

– Черничный, – смеется Милана. – Ты его первым назвала, значит, черничный! Праздник твой, значит и выбор за тобой!

– «Мой» праздник? – улыбаюсь, не понимая, о чем речь.

– А чей же! Кристина даже в календаре отметила! Завтра ты получишь долгожданное свидетельство о расторжении брака! – с восторгом объявляет Милана, хлопает в ладоши, танцует. – Ты станешь официально свободной девушкой! Ты так ждала этот день, так что завтра будет черничный чизкейк! Ура-а-а-а!

Бог мой. А я и забыла. Как это могло случиться, если желание развестись не так давно донимало меня каждый божий день? Я просто… Просто забыла об этом. Черт возьми, я забыла о собственном разводе!

– Ты смеешься! – говорит Милана. – Радости полные штаны, я вижу!

– Ага, – прикрываю рот рукой. – Полные.

Черт знает чего, но уж точно не желаемой радости.

* * *

С наступлением зимы хозяин кофейни демонтировал открытую веранду и теперь приходится любоваться замерзшим озером из окна, завешанного сеткой сверкающей белыми огоньками гирлянды. Вместо того, чтобы отправиться в ЗАГС и забрать документ, подтверждающий развод с Власом Хартманном, я пришла в любимую кофейню выпить горячее какао и встретиться с Дианой, которая тоже вынуждена оставаться на работе допоздна. Но не только она теперь похищает её личное время. Моя подруга по уши втрескалась в Леона и, думаю, этим всё сказано.

– Ну, что за бешеное время! – плюхается она на деревянный стул и ставит свою огромную сумку на пол. – До Нового года ещё несколько недель, а на дорогах уже нескончаемые пробки! Я с трудом добралась сюда, хотя на часах половина девятого утра. Люди с ума посходили. Ох, прости, милая! – тянется ко мне над столом, чтобы обменяться дружескими поцелуями. – Я так рада тебя видеть. Ты что это, похудела что ли?

– Нет, но вот ты явно за последние недели сбросила пару кило.

– Серьезно? Так заметно? – воодушевляется моя подруга.

– Очень. Лицо вытянулось. Кстати, какао я заказала! Скоро должны принести.

– Саванна, и правда, ты похудела, – продолжает меня изучать. – Ты не приболела случаем?

– Типун тебе. У меня работы невпроворот. Просто не успеваю толком пообедать. А когда домой приезжаю, уже поздно. Съем бутерброд и достаточно.

– Бутерброд! За питанием нужно следить, это важно. Говорю тебе, как человек, который когда-то разжирел, как свинья, потому что то голодом себя морил, то бесконтрольно заедал свою боль. Эй, ты чего? – наклоняется к столу и протягивает мне руки. Напоминание о душевных терзаниях единственного близкого мне человека, режет ножом по горлу. Чувство вины вдруг стало тяжелее обычного. – Слушай, смотреть на тебя не могу в таком состоянии. Тебе необходимо нанять ещё одного человека, чтобы хоть немного вас разгрузить. Серьезно, вас всего трое на целую галлерею! А в предпраздничный период вообще ещё одной троицей обзаводиться.

– Всё в порядке, – улыбаюсь, но Диана слишком хорошо меня знает и демонстрирует скептическую физиономию. – Время сумасшедшее ты права. Начнутся праздники и можно будет выдохнуть.

– Ага. А потом День Святого Валентина, двадцать третье февраля, восьмое марта, а между всем этим чьи-то дни рождения, годовщины, юбилеи, и ты снова рвешь себя на части.

– Мне нравится. Некогда ерундой страдать. – Официант ставит перед нами огромные кружки с какао, а я спрашиваю: – Расскажи лучше, как у тебя дела? Работая на Меланию ты совсем пропала с радаров. Или причина в другом?

– Может и в другом, – отвечает с хитринкой в глазах. – У меня есть новость. Она грандиозная. Точнее, колоссальная! Вообще-то, я хотела сообщить тебе ещё на прошлой неделе, но так замоталась что… Короче говоря, Леон предложил мне жить вместе.

– …Ого.

– Да, понимаю, это кажется полным бредом! – хохочет Диана. – По факту мы знакомы всего ничего, но кажется, будто всю жизнь! Ну, хорошо, может и не всю, но уж точно много-много лет.

– Значит, – почему-то комок застревает в моем горле, – у вас всё так серьезно?

– Я не знаю, как это случилось. Правда. Но он потрясающий парень и мне так легко с ним. А самое чудесное то, что мы поддерживаем друг друга! Я пытаюсь избавиться от лишнего веса, а он твердо стоять на собственных ногах. И мы вдохновляемся друг другом, дышим, питаемся, понимаешь?

«Внутри у тебя нет ничего! У тебя ни разу-то парня и не было. Ты даже не знаешь, что значит элементарная влюбленность!»

– Представляешь, на днях Леон попросил Артема увезти из дома инвалидное кресло! – сообщает с гордостью. – Да оно ему и не нужно было всё это время! Он крепкий, сильный и у него всё отлично получается. Я смотрю на него и мне хочется работать. Упорно работать над собой, ради себя, ради него, Саванна! – смеется она, пребывая в шоке от самой себя. – Я никогда раньше не жила с парнем. Это так волнительно! Передать не могу.

– Так вы уже… съехались?

– Всю эту неделю я перевозила свои вещи. Ты бы знала, в каком восторге моя мама. Как будто замуж выдала, ей-богу. Сегодня я уже буду жить в доме своего парня… Господи-господи! Так непривычно звучит!

– …Надо же.

– Ты расстроена?

– Нет! Что ты, нет, конечно! Просто это очень неожиданно. Я поняла, что ты втрескалась в Леона, но не думала, что настолько, чтобы жить с ним.

– Понимаю. И мне очень совестно перед тобой. Ты моя самая близкая подруга, а я не позвонила тебе и не рассказала обо всем сразу.

– Перестань, – беру её за руку. – Мы ведь больше не девочки на шее своих родителей и у нас теперь такие же трудовые будни и заботы, как и у всех. Я рада за тебя, – говорю искренне. – Очень рада. Если ты счастлива, то и я тоже.

– Он такой внимательный и заботливый, – делится Диана. – Сказал, что купит в дом всё, что мне будет необходимо. Только представь, я теперь не городская жительница! – смеется. – В жизни бы не подумала, что смогу бросить город и жить с парнем в частном доме, но это так классно! Мы пока мои вещи распаковывали и всё раскладывали, я почувствовала себя частью новой семьи, представляешь? Нашей маленькой. Разумеется, свои мысли я оставила при себе.

Я молчу и улыбаюсь. Мне нравится слушать её щебетание. Давно не видела Диану такой счастливой.

– Саванна, есть кое-что, – вдруг переходит она на осторожный тон, – что меня тревожит.

– Что именно?

– Ты. И Влас. Ну, вы же вроде как случайные женатики…

– Кто-кто? – поднимаю бровь.

– Случайные женатики. Мы с Леоном вас так называем, – отвечает сконфуженно. – Любя, конечно же!

– Я понимаю, что ты имеешь в виду. То, что у моей лучшей подруги отношения с его братом, ни на что не влияет и не повлияет. И мы с ним больше не женатики, так что мы, как были друг другу чужими людьми, так и остались.

– Ты в этом уверена? – спрашивает осторожно.

– То есть?

– Ну, я про то, что с тобой явно что-то не так с тех пор, как ты вернулась с поездки по случаю «годовщины вашей свадьбы». Вы притворились настоящими супругами, даже супружеский долг исполнили, – смеется она, не зная всей правды, – а потом просто… расстались?

– Ди, это была игра. Всего лишь игра, в которую я ввязалась только лишь потому, что мерзкая публикация обо мне испоганила настроение. Она меня отвлекла.

– Я понимаю, просто ты как-то изменилась что ли… Ну, да ладно! Не будем ворошить прошлое. Ты сказала, что вы больше не женатики, значит у тебя на руках есть свидетельство? Отличная новость, за которую мы обязательно выпьем, провожая этот год!

– Я его ещё не получила, – говорю и тут же отпиваю какао.

– Но ты сказала, что…

– Да-да, – сохраняю непринужденный вид, хотя это и не легко. – Руки просто не дошли. Точнее, ноги, – усмехаюсь. – Я из галлереи уезжаю около двенадцати ночи, приезжаю в семь-восемь. Документ уже готов, просто нужно найти время и забрать его.

– А вдруг развод не состоялся?

– Мне бы уже сообщили, поверь. Вообще-то, я бы и сегодня могла заехать, но предпочла провести это время с тобой. А потом снова в галлерею.

– Бедняжка. Мне так жаль тебя, Саванна. Ты работаешь, как волк!

– На себя посмотри! У тебя вообще теперь две работы! – смеюсь. – Радует, что вторая намного приятнее первой.

– Я очень волнуюсь! – признается и я вроде бы её понимаю. Для меня это вообще что-то за гранью возможного – иметь общий быт с мужчиной. Одно дело вместе уехать отдохнуть куда-нибудь на пару дней и совсем другое жить на протяжении нескольких месяцев. Или лет. – Мне с Леоном очень легко и уютно, но не хочется разочаровать его какой-нибудь глупой мелочью. А ещё, знаешь, с ним я совсем не чувствую себя толстой.

– Диана!

– Что? – улыбается она. – Давай называть вещи своими именами. Я толстая!

– Ну, давай! – изображаю недовольство. – Скажи это ещё разок и увидишь, какой я бываю жесткой!

– Всё! Всё! Молчу! – смеется она. – Я лишь хотела сказать, что он видит меня иначе. Говорит, что я нравлюсь ему любой и если для меня важно сбросить вес, значит так тому и быть. Он очень поддерживает меня, Саванна.

– Рада слышать. Леон нравится мне всё больше.

– К слову о нас – полненьких очаровашках! – посмеивается она и достает из своей сумки мобильник.

– Молодец. Так-то лучше, – киваю одобрительно. – Что там у тебя?

– Сейчас я покажу тебе кое-что очень любопытное. Думаю, ты удивишься, – говорит, проделывая какие-то манипуляции в телефоне. – Лично я была в шоке. Тебе когда-нибудь приходилось делать вид, что ты не удивлена? Нисколечко. То есть, ты как бы такая: «Что? И этим вы хотели меня шокировать? Пф, что за ерунда»! Было?

– Ну, может быть. А о чем речь, собственно?

– Речь о твоем уже бывшем муже.

– Только не о нем, Ди! – прошу с деланной усталостью. – Проехали его и всё то, что с ним связано, прошу.

– Я поняла, поняла! Но это последнее, обещаю. Ты правда будешь в шоке.

– Так и быть, – вздыхаю терпеливо. – Если ты не отстанешь, то валяй. Что он уже сделал? С кем переспал? С како-нибудь голливудской красоткой?

– Я тебе уже говорила, что всю эту неделю я перевозила вещи в дом Леона, а потом мы с ним их раскладывали.

– Ага.

– Мой парень… О, господи, с ума сойти, что я так говорю! – тихонько верещит Диана. – Это так круто звучит!

– Ди-и-и!

– Да-да, так вот, ему пришлось освободить для меня несколько полок и я случайно заметила старенький такой фотоальбом. Мне кажется, что такие уже давно не выпускают. Обложка потрескалась, некоторые карманы для фото порвались. Леон понял, что мне интересно и рассказал мне о каждом снимке. Это было очень трогательно. Он и до этого рассказывал про жизнь в детском доме, но тут ещё эти фотографии… В какой-то момент я не сдержалась и заплакала.

– Понимаю. – В памяти тут же всплывает наша поездка в детский дом. Визг детишек, полные радости и надежд глаза… – Кхм. Так и что? Ты видела на них Власа?

– Э-э-э, да. Он и в детстве был красавчиком, я тебе скажу. Но заинтересовал меня другой снимок. Этот, – говорит и протягивает телефон. – Что ты видишь?

Диана держит фотографию 10х15. Справа внизу её палец и синий ноготь миндалевидной формы. На снимке шестеро молодых парней за деревянным круглым столом. Узнаю улыбку Леона. Остальные мне не знакомы. На столе карты, бутылки пива, какая-то закуска, а позади ещё стол с тремя компьютерами. Справа серый диван, слева плазма на стене.

– Скромный домашний мальчишник?

– Это команда, которую собрал Влас. Леон здесь уже после неудачной операции… – объясняет Диана с грустью в глазах. – Ты присмотрись, узнаешь Власа?

Один светловолосый, другой рыжий, третий с коротким хвостиком на макушке и худой, как щепка. Четвертый, кажется, с трудом умещается на двух стульях, пятый кучерявый и смуглый, а шестой Леон.

– Разношерстная компания, – говорю, глянув на Диану. – Но его здесь нет.

– О, нет! – смеется она. – Он здесь есть. Не заметить его просто невозможно, – хохочет, обнимая двумя руками кружку. – Приблизь их лица и посмотри повнимательнее.

– Только не говори, что он – молодой Леонтьев! – подшучиваю, хотя терпение мое на исходе. – Этот? – тычу пальцем на кучерявого. – Или рыжий? Или тот, что покрупнее? – говорю наугад. – Ты меня за дуру держишь? Хартманна на этом фото нет.

– Есть, – вздымает она правую бровь. – Тот, что покрупнее.

Снова смотрю на снимок. Приближаю круглое лицо с огромным и почти лежащем на груди подбородком. Маленькие темные глаза светятся, как пуговки, губы сложились в тонкую линию. Густые черные волосы торчат в разные стороны, падают на уши.

– Это Влас, – говорит Диана. – Представляешь мой шок? Леон сказал, что его так разнесло за год с лишним. Когда они работали над проектом и безвылазно сидели в квартире, Влас перестал поддерживать форму, потому что горел лишь одним желанием – скорее создать продукт, который позволит ему заработать много денег и…

– Я его видела, – перебиваю, бормоча себе под нос. – Я его где-то видела, точно тебе говорю.

– Власа-толстячка? – улыбается Диана. – И где же ты могла его видеть, учитывая, что в те времена ты бы даже со мной не общалась, будь я такой, как сейчас.

– Точно тебе говорю, я… я где-то видела его. – Эта увесистая туша на фото совсем не похожа на Власа, которого я знаю. – Я не верю, что это он, но вот его я уже встречала!

– Согласись, люди в теле очень похожи друг на друга. По телеку столько передач про то, как…

– У него шрам! – перебиваю снова.

– Что?

– Шрам! У Власа внизу живота тянется длинный и тонкий шрам. Как нить…

– Да, такое случается, когда человеку делают абдоминопластику. Это такая операция, когда…

– Не может быть!

– Что?

– Он не может быть настолько…

– Давай, говори! – веселится Диана. – Скажи это слово, давай!

– Ладно, конкретно в этом случае, и с учетом того, сколько нервных клеток я потеряла, Влас не мог быть настолько ТОЛСТЫМ. Ты видела его сейчас? Да у него же кубик на кубике, задница, как камень, мышцы на руках, как канаты, а кожа обтягивает их так туго… – Замолкаю, вспоминая тот длинный шрам. Смотрю на фото… Да это же просто тюлень раздутый, а не человек! – Охренеть можно. Просто охренеть.

– Вот-вот! Директор детского дома, с которым у твоего отца были хорошие отношения, очень переживал за него. Леон говорит, что они с Власом даже пару раз ругались из-за его никудышного образа жизни. Но Влас был упрям, он не тратил времени зря и всего себя посвящал проекту, который, в конечном итоге, и сделал его богатым. Леона прооперировали в Германии, там же он прошел первый курс реабилитации. На это требовались большие деньги.

– Теперь понятно, – ставлю локти на стол и прячу лицо в ладонях. – Этот директор детского дома женил на мне Власа, потому что наверняка был уверен, что на такого огромного мужика не посмотрит ни одна уважающая себя девушка. Боже, только взгляни! Он же… Какой же огромный!

– До двухсот килограммов десяточки не дотянул!

– Поднимите мою челюсть, – бормочу, находясь в полнейшем шоке. – Но как ему удалось избавиться от лишнего веса?! Я имею в виду… Диана, у него идеальное тело! Идеальное!

– Ну, сначала Влас занялся Леоном. Как только у него начался курс реабилитации, Влас, наконец, подумал о себе. Он нанял очень известного и дорогостоящего тренера, следил за питанием, ночевал в спортивном зале и активно работал над собой. А потом просто убрал лишнюю кожу, которая до колен свисала, и теперь просто ведет активный образ жизни. Но разжирел он так на газировке, чипсах и фастфуде.

– С ума сойти.

– Это точно. Зная, как сложно избавиться от лишнего веса, я преклоняюсь перед ним. Будь там хоть тренер-волшебник, всё равно всё зависит от упорства человека. А судя по тому, какой Влас сейчас, его у него не занимать.

– Верно, – опускаю взгляд на фото.

Сложно поверить, что это Влас Хартманн. Раздутый, в складках, отекший… Это совсем не он. Однако же, я почти уверена, что уже видела это лицо. Да, оно похоже на тысячи других, ведь полные люди действительно обладают схожей внешностью, но этот… В нем определенно есть какое-то отличие.

– Скажи ведь, лапочка, да?

– Ага, – возвращаю телефон. – И эта лапочка был тем ещё Казановой.

– По словам Леона, у его брата было море поклонниц. Но, когда Влас начал работать над проектом и набирать вес, он исчез из поля зрения влюбленных в него женщин. Он говорит, что внешне Влас может и разбух, но он всё равно держал форму своего ума. Люди воспринимали его всерьез, он умел убеждать и внушать доверие. Я вот, например, со своими складками, лишилась твердости духа. Мне кажется, что никто меня всерьез не воспринимает, что я кажусь недалекой и иметь со мной какие-то дела – себе же хуже делать. А Влас, будучи в настолько огромном теле, сумел заручиться поддержкой…

– Я его видела, – резко опускаю руки. Диана смотрит на меня с усталостью. – Я видела его! Так же, как и тебя сейчас!

– Допустим, – проговаривает она медленно, явно не понимая меня. – Возможно где-нибудь на улице вы и проходили мимо друг друга. Что с того?

– Нет! Мы не просто проходили мимо, мы как будто… Я не могу сформулировать, в голове мешанина! Погоди минуту.

– Послушай, Влас был крупным мальчиком, когда ты была очень плохой девочкой. Вы просто не могли даже контактировать друг с другом, поскольку ты обладала крайне жестким характером. Да тебя же наизнанку могло вывернуть от вида толстяка! Так что, не забивай голову и просто представь, как я воодушевилась, когда узнала историю о том, как Влас…

– Черт.

– Что с тобой сегодня? Если бы у меня было диагностировано какое-нибудь психическое заболевание, я бы сейчас устроила истерику, потому что ты в который раз не даешь мне закончить…

– Я его видела.

– Ради всего святого, Саванна!

– Я говорила с ним! – смотрю на нее, вытаращив глаза. – Господи, мы встречались в прошлом! Диана, я вспомнила!

– …Не могу понять, ты радуешься или ты в ужасе?

«Это что так страшно для тебя – быть той, что вызывает чувства у мужчины? Или дело во мне и просто я тебе не подхожу по каким-то параметрам?»

– …Твою мать.

– Саванна?

«Если бы мы встретились с тобой раньше, что бы я увидел?»

– …Он помнит меня.

– То есть?

«Я тебе уже говорил, что понятия не имел о твоем существовании!»

– Лжец. Какой же он лжец! – смотрю на Диану. – Я ведь спрашивала его, встречались ли мы раньше, но он сказал нет, и я поверила ему!

– …Саванна, о чем ты?

– Помнишь мое двадцатилетие?

– Вечеринка в клубе, конечно! Пока мы с Жанной «восхищались» бриллиантовым кольцом на безымянном пальце Лии, ты кувыркалась с Максом, – смеется Диана, а мне делает так тошно, что даже любимое какао застревает горечью в горле.

– Да… Так и есть. В общем, когда я выходила из этой комнаты, появился он.

– Влас?

– Тот человек, который на фото в твоем телефоне! Мне сложно увидеть в нем Власа!

– Ладно и… что дальше?

– Я налетела на него. Не помню, с чего всё началось, но я была… Короче говоря, сейчас я бы ни за что себе такого не позволила.

Диана хмурит бровки и смотрит на меня предостерегающе.

– Что ты сделала?

– Я унизила его, – отвечаю, прикусив изгиб указательного пальца. – Гадости из меня лились фонтаном, а потом я приказала двум вышибалам вышвырнуть его из клуба.

– Но за что?

– Откуда мне знать? – не сдерживаю эмоций. – Я была глупа, как пробка! У меня не было мозгов, я получала удовольствие от того, что могла вот так, щелкнув пальцами, прилюдно унизить человека! Кажется, я говорила ему, что он… жирный.

– Оу-у-у.

– Толстый.

– Ну, даешь.

– Мерзкий и гадкий, что я никогда к нему и кончиком пальца не прикоснусь…

«Если я тебе не муж и ты вообще никогда бы меня не выбрала, не взглянула, даже кончиком пальца не прикоснулась бы…»

– Он не забыл об этом, – опускаю голову. – Он помнит меня и всё то, что я говорила ему.

– Ну, ты не можешь знать этого наверняка.

– Диана, я называла его уродом! Мерзким чудовищем, гадостью, а потом просто приказала выставить вон!

– …Оу. Ну… может, Влас не злопамятный? В конце концов, много лет прошло, да и вы как-то сдружились. Господи боже мой, Саванна, вы провели время вместе и между вами вспыхнула страсть.

– Ничего не вспыхивало, – фыркаю с раздражением, которое в большей степени относится ко мне самой. Тот позорный для меня момент семилетней давности просто выпал из памяти, а теперь всё так громко и живо в ушах и перед глазами, что страшно представить, что думал обо мне Влас, когда я впервые представилась ему. – Мы просто немного развлеклись и всё.

– «И всё»? – заглядывает в мои глаза подруга. – Ты в этом уверена?

– Диана, я чувствую себя омерзительно сейчас, – произношу, не в силах избавиться от омерзительных воспоминаний. – Меня ведь всё это время не покидало ощущение, что он знает больше, чем я. И вот выясняется, что мое предчувствие меня не подвело.