Текст книги "Стражи"

Карма

Я шел по Колледж-роуд и думал, что мне не надо было так грубить ей. Когда-то я прочел, как один человек спросил:

Почему так выходит, что не важно, сколько я не видел семью, и какие бы несчастья за это время не произошли, они всегда могут ударить тебя по самому больному месту?

Ответ:

Потому что они сами решали, где будут эти места.

На Фэйр-Грин-стрит у меня закружилась голова, пришлось прислониться к стене. Две женщины обошли меня широким кругом, и одна возмутилась:

– Надо же, еще ведь и одиннадцати нет!

По лицу ручьями тек пот. Кто-то коснулся моего плеча. Мне было так плохо, что я не возражал бы, если бы меня вырубили. Кто-то произнес:

– Ты в плохом виде, друг мой.

Этот знакомый голос. Пэдриг, главный пьяница! Он взял меня за руку.

– Вон там есть скамейка, пойдем подальше от этой толпы, от которой можно сойти с ума. – Он повел меня к скамейке.

Я подумал, что если моя мать как обычно наблюдает за мной, то вряд ли она сильно удивится. Мы сели, и Пэдриг предложил:

– Глотни-ка этого лекарства.

Я посмотрел на коричневую бутылку, и он сказал:

– Разве может что-нибудь быть хуже того, что ты уже принял?

– Правильная мысль.

Я сделал глоток. Жидкость оказалась почти безвкусной. Я думал, он даст мне метиловый спирт. Он понял.

– Ты думал, это метиловый спирт?

Я кивнул.

– Это состав на всякий случай, я узнал его в британской армии.

– Ты служил в армии?

– Не знаю. Когда-нибудь я буду клясться, что до сих пор служу.

Мне уже становилось лучше.

– Смотри-ка, срабатывает, – обрадовался я.

– А ты как думал. Британцы понимают, как облегчить боль. Увы, они не всегда понимают, где это требуется.

Я не слишком понял, что он имел в виду, поэтому промолчал. Он спросил:

– Развязал?

– Еще как.

– Из-за чего?

– Мой друг умер.

– А, прими мои соболезнования.

– Я пропустил его похороны и наверняка разругался с теми немногими друзьями, которые у меня еще остались.

Подошел полицейский, остановился и рявкнул:

– Двигайте отсюда, тут общественное место.

Пэдриг вскочил, прежде чем я успел ответить, и забормотал:

– Да, офицер, мы уходим.

Когда мы двинулись прочь, я сказал Пэдригу:

– Выскочка и говнюк.

Пэдриг слегка улыбнулся и заметил:

– Есть в тебе задиристая жилка.

– Знаю я этих ребят. Сам когда-то был таким же.

– Говнюком?

Я невольно рассмеялся.

– Наверное. Но я действительно служил когда-то в полиции.

Он удивился, остановился и смерил меня взглядом.

– Вот никогда бы не подумал.

– Это было очень давно.

– Но некоторая тоска по тем временам еще ощущается. Может, снова туда вступишь?

– Вряд ли. Теперь туда берут кандидатов со степенью.

– Со степенью чего?

Мы уже дошли до верхнего конца площади. Алкаши, гужевавшиеся у туалетов, окликнули Пэдрига. Я спросил:

– Пока ты не ушел, могу я тебя кое о чем спросить?

– Валяй. Не обещаю, что скажу правду, но постараюсь быть убедительным.

– Ты веришь в карму?

Он приложил палец к губам, молчал целую вечность и наконец произнес:

– Каждому действию всегда есть равное и противоположное противодействие… Да, я верю.

– Тогда я в глубокой жопе.

•••

Творчество – вызов каждому человеческому существу.

Будешь ты творить с благоговением или с пренебрежением.

Гари Закав. «Недра души»

Домой я принес всего шесть банок пива. В магазине, торгующем без лицензии, хотел купить виски, но не тут-то было! Ничего не вышло. Лекарство Пэдрига все еще действовало, так что я улегся спать в более или менее приличном виде.

Проспал до рассвета. Когда проснулся, то обнаружил, что я не попал в первый круг ада. Смог даже обойтись без опохмелки и выпить немного кофе.

Меня трясло как осиновый лист, но к этому я уже привык. Поставил пиво в холодильник, думал, что буду пить его постепенно. Стоял под душем, пока весь не покрылся мурашками, затем немного подровнял отросшую бороду. Взглянул в зеркало, и плюнуть захотелось.

В зеркале отразилась вдрызг помятая рожа.

Позвонил Энн. Сняла трубку после первого же звонка.

– Да.

– Энн, это Джек.

– Да? – Сплошной лед.

– Энн, я не знаю, с чего начать.

– Не утруждайся.

– Что?

– Я так больше не могу. Отправлю тебе чек в уплату за услуги. Мне они больше не понадобятся.

– Энн… пожалуйста.

– Твой друг лежит на кладбище, недалеко от Сары. Это на случай, если ты протрезвеешь когда-нибудь и сможешь туда добраться. Хотя сильно в этом сомневаюсь.

– Может быть…

– Ничего не хочу слушать. И не звони мне больше. – Она положила трубку.

Я влез в костюм и отправился в путь. У собора меня кто-то окликнул. Подбежал Фил Джойс.

– Я получил работу.

– Что?

– На почте. Сослался на тебя.

– Я думал, тебе работа не нужна.

– Ну да, не нужна, но приятно, когда тебя хотят нанять.

– Ну я рад. Когда начинаешь?

– Что начинаю?

– Работать.

Он посмотрел на меня так, будто я рехнулся.

– Да не собираюсь я там работать.

– Вот как?!

– Между прочим, у меня есть для тебя лошадь.

Я был уже почти уверен, что сейчас он выведет из церкви жеребца. Он сказал:

– В полчетвертого на площади. Кличка Рокетмен. Ставь по-крупному.

– Как по-крупному?

– Как в давние времена.

– Ладно… спасибо.

– Спасибо тебе. Я всегда хотел стать почтальоном.

•••

Зашел в «Яву» выпить кофе. Официантка по-английски не говорила, зато лучезарно улыбалась. Что ж, справедливо.

– Двойной экспрессо, – попросил я. Ткнул пальцем в меню.

Пора узнать, как обстоят мои финансовые дела. Вынул бумажник. С радостью почувствовал, что он не пустой. Заглянул. Банкноты… виднеются банкноты. Очень медленно пересчитал. Две сотни. Не успел я возрадоваться, как на меня упала тень.

Огромный мужик, чем-то знакомый, но я никак не мог вспомнить чем, сказал:

– Поговорить можно?

Я положил левую руку на стол.

– Пришел переломать еще раз?

Это был парень из охранной фирмы, который избивал меня тогда, в первый раз. Он выдвинул стул и сказал:

– Я хочу объясниться.

Официантка принесла кофе и взглянула на него, но он отмахнулся.

– Я весь внимание, – заметил я.

Он начал:

– Вы знаете, я охранник. Охрана – дело хлебное, многие ребята этим занимаются. Когда мистер Форд сказал, что вы гоните волну, я еще не знал, какой он на самом деле. Он умер, вы в курсе?

– Слышал.

– Ну, выяснилось, что он извращенец. Положа руку на сердце, мне это всегда было противно. После того… что мы с вами сделали… я выяснил, что вы служили в полиции. Если бы я знал, клянусь, никогда бы такое не сделал.

– Ну и что вам сейчас нужно, прощение?

Он опустил голову.

– Я возродился духом.

– Как мило.

– Нет, правда. Я уволился из полиции и ушел из охранной фирмы. Теперь собираюсь работать на ниве Господа.

Я отпил глоток кофе. Горький, как неуслышанная молитва.

– Говорят, вы все еще занимаетесь этим делом, самоубийством юной девушки.

– Да.

– Я хочу помочь. Искупить свой грех. – Он протянул мне листок бумаги. – Тут мой телефон. У меня все еще сохранились связи, так что если что-нибудь понадобится…

– Господь будет на моей стороне, так?

Он встал.

– Не надеюсь, что вы поймете, но Он нас любит.

– Приятно слышать.

Он протянул руку.

– Без обид, хорошо?

Я руку проигнорировал и сказал:

– Шагай.

Когда он ушел, я взглянул на листок. Там стояло его имя

БРЕНДАН ФЛАД

и номер телефона.

Я хотел было выбросить бумажку, но передумал и сунул в карман.

Зашел в цветочный магазин. Увидел ту же девушку, у которой покупал розы. Она улыбнулась:

– А я вас помню.

– Я тоже.

– Помогло?

– Что?

– Розы, которые вы подарили даме, помогли?

– Хороший вопрос.

– А… жаль. Хотите попытаться еще раз?

– Не совсем.

– А что?

– Мне нужен венок.

Ужас на лице, потом вопрос:

– Она умерла?

– Нет… нет, умер другой, мой друг.

– Мне очень жаль.

Мимо прошел маленький священник.

– Здравствуйте, – сказал он.

Я давненько не видел такого жизнерадостного лица.

Девушка спросила:

– Вы знаете, кто это?

– Маленький священник.

– Он епископ.

– Не может быть!

– И ужасно милый.

Я поразился. В детстве я встречал епископов, которые правили на манер феодальных лордов. То, что высокопоставленного сановника можно встретить на улице, где его почти никто не узнает, такого я не ожидал.

Девушка сказала, что, если я напишу на листке имя и адрес, она проследит, чтобы венок доставили на место.

– Вряд ли вам захочется ходить с ним, – добавила она.

Я немного развеселился, представив, как прихожу с венком в букмекерскую контору, но передумал.

Девушка внимательно рассмотрела меня и сказала:

– Наверное, в молодости вы были очень даже ничего.

•••

Удачный год для роз.

Элвис Костелло

Букмекерская контора Харта располагалась в стороне от Ки-стрит. Три поколения Хартов владели лавочкой. Затем все местные конторы скупили большие английские фирмы. Харт взял деньги и тут же открыл новую лавочку рядом. Город был в восторге. Не часто удается вставить англичанам пистон с финансовой точки зрения.

Я давно знал Тома Харта. Когда я вошел, он сидел в облаке сигаретного дыма, склонившись над таблицами.

– Джек Тейлор! – воскликнул он. – Каким ветром?! Это что, рейд?

– Я уже не служу в полиции.

– Все так говорят…

– Хочу поставить на лошадь.

Он развел руки, как бы обнимая все помещение, и заявил:

– Ты пришел туда, куда надо.

Я назвал ему имя и спросил, какая выдача. Он сверился с распечаткой.

– Тридцать пять к одному.

Я написал заявку и положил на нее всю свою наличность.

Он прочитал, понизил голос и спросил:

– Ты это серьезно?

– Абсолютно.

Два других игрока, изучающих собачьи бега, учуяли перемену в атмосфере и стали напряженно прислушиваться.

Том сказал:

– Джек, я букмекер, но ты свой парень. В этой гонке есть фаворит, он обязательно победит.

– Все равно.

– Я только хочу помочь тебе.

– Так ты возьмешь мои деньги?

Он пожал плечами. Их, видно, этому в специальной школе для букмекеров учили.

– Ладно, увидимся.

– Обязательно.

Я снова проверил заявку и направился к выходу. Один из игроков окликнул меня:

– Джек!

Я остановился, дал ему себя догнать. Он был бледный, будто всю жизнь просидел в бухгалтерской конуре. От него прямо воняло никотином. В глазах хитрость смешалась с робостью. Над таким взглядом надо годы работать. Он был навеселе. Одарил меня улыбкой обреченного и спросил:

– У тебя что-то есть?

– Ну не знаю, можно ли этому верить…

– Будет тебе, Джек, дай мне подсказку.

– Рокетмен.

Он поразился. Как будто его выигрышный билет забраковали.

– Да ладно, я серьезно.

– И я серьезно.

А, да пошел ты!.. Чего еще ждать от легавого?

•••

Рядом с протестантской школой, сразу за католическим собором на площади Виктории, стоит гостиница «Бейли». Учтите, это старая часть Голуэя. Новые гостиницы строят всюду, где есть место, но «Бейли», похоже, удалось избежать этих перемен в благосостоянии. Ее

не продавали

не перестраивали

не переносили.

По правде говоря, ее почти не замечали.

Сегодня редко можно встретить «коммивояжера». Но если вас одолеет страстное желание встретиться с одним из них, идите в «Бейли». Горожане приходят сюда «на обед». Фасад здания из обветренного гранита с небольшой надписью «ТЕЛЬ». Буква «О» осталась в пятидесятых, потерявшись в тумане амбиций Морриса-младшего.

Внезапно мне захотелось зайти. Конторка притулилась в углу. За ней – пожилая женщина с газетой. Я спросил:

– Миссис Бейли?

Она подняла голову, и я увидел, что лет ей примерно восемьдесят. Но глаза живые. Она сказала:

– Привет.

– Я – Джек Тейлор, вы знали моего отца. Она думала, наверное, целую минуту, потом вспомнила.

– Он работал на железной дороге.

– Работал.

– Мне он нравился.

– Мне тоже.

– Зачем вам борода?

– Выпендриваюсь.

– Глупо. Что я могу для вас сделать, молодой Тейлор?

– Мне нужно жилье… надолго.

Она обвела рукой помещение и сказала:

– У нас все просто.

– У меня тоже.

– Гм… есть свободная светлая комната на третьем этаже.

– Я согласен.

– Джанет убирает через день, но иногда забывает.

– Ничего страшного. Позвольте вам заплатить.

Это я так, для понта: все мои деньги остались у букмекера.

Она спросила:

– У вас есть кредитная карточка?

– Нет.

– Это хорошо, потому что мы их не принимаем. Будете платить мне в последнюю пятницу каждого месяца.

– Спасибо. Когда можно перебраться?

– Я попрошу Джанет проветрить комнату и принести вам чайник. После этого – в любое время.

– Очень вам благодарен, миссис Бейли.

– Зовите меня Нора. Это всего лишь комната, но я надеюсь, что вы будете там чувствовать себя как дома.

Я уже чувствовал себя как дома.

•••

НОМЕР 2:

Не принимайте ничего на свой счет.

Не вы причина того, что делают другие.

Это лишь отражает их собственную жизнь и то воспитание, которое они получили в детстве.

Дон Мигель Руис. «Четыре соглашения»

…продолжай мечтать.

Джек Тейлор

В тот вечер я собрал вещи. Много времени это у меня не заняло. Отвлекался на пиво. Говорил себе: «Не спеши, помедленнее, может, удастся завязать».

Как всякая ложь и фантазия, эта мысль помогла мне какое-то время функционировать. Я поставил четыре черные банки в шеренгу у стенки и сказал:

– Вот все, что у меня есть в этом мире.

С моими

сломанными пальцами

перебитым носом

и бородой

для рекламы «Кельтского тигра» я не годился.

Зазвонил телефон. Взял трубку, надеясь, что это Энн.

– Алло.

– Джек, это Кэти Б.

– А…

– Не слышу радости.

– Извини, собираю вещи.

– Бутылки?

– Правда. Завтра переезжаю.

– Ты будешь жить со своей старушкой?

Намекает на возраст. Подумал: «Вдруг она имеет в виду мою мать?»

– Что?

– Она хорошо к тебе относится, Джек. На представлении глаз с тебя не сводила.

– Ты об Энн? Господи, нет… Я переезжаю в гостиницу.

– Ну и город! В какую гостиницу?

– «Бейли».

– Никогда не слышала.

Я обрадовался, значит, гостиница все еще принадлежит старому Голуэю.

– Мой друг Шон умер.

– Старый пердун, хозяин пивнушки?

– Да.

– Мне очень жаль. Думаю, он мне нравился. Слушай, я могу попросить у клуба фургон, помочь тебе переехать.

– Не надо, все в такси влезет.

– Ладно. Ты в следующую пятницу свободен?

– Если меня не поймают.

– Я замуж выхожу.

– Шутишь… за кого?

– За Эверетта, он тоже артист.

– Сделаю вид, что имя для меня что-то значит. Вот это да!.. Прими мои поздравления… Я что хочу сказать… Долго вы встречались?

– «Встречались»! Вспомни, в какой век живешь, Джек. Мы вместе уже… ну… долго.

– Сколько? – спросил я.

– Почти три недели.

– Да, как только ты выдерживаешь такой темп?

– Ты не поведешь меня к венцу? Понимаешь… ты только один старый мужик среди моих знакомых.

– Спасибо… Конечно, я буду рад.

Подошло время скачек.

Я включил телевизор и взял программку. Нервничал ли я? Вытер легкий пот со лба. Ладно… возьму пива. Ну вот, на экране результаты. Сначала ничего не увидел. Черт, может, он вообще не бежит? Ну давайте же…

РОКЕТМЕН… 12/1

Господи!

Выиграл!

Закончил при 12/1, а я получу 35/1. Сплясал джигу, затем сжал кулаки и крикнул:

ДА!

Поцеловал экран и сказал:

– Ты мой хороший!

Быстро подсчитал в уме. Сердце колотилось. Целых семь тыщ. Достал заявку, убедился, что нет никаких ошибок. Нет, все ясно как Божий день.

Раздался стук в дверь.

Я открыл. Линда.

– Да?

– Джек, не хочу надоедать, но ты уже нашел себе жилье?

– Нашел.

– Ну здорово… Хорошее?

– Какая тебе разница?

– Не хочу, чтобы мы расставались поссорившись.

– Ну разумеется. Ты меня выгоняешь, но это не должно повлиять на нашу дружбу.

– Я чувствую себя неловко.

Я громко рассмеялся и сказал:

– Какая трагедия! Ради бога, не истязай себя. – И захлопнул дверь.

В целом, мой последний вечер в этой квартире выдался удачным.

•••

В чрезвычайно важных делах стиль, а не искренность имеет наиважнейшее значение.

Насилие требует холодного и убийственного стиля.

Оскар Уайльд

На следующее утро я пил кофе и вспоминал, не забыл ли чего уложить. Передавали новости. Я слушал вполуха, пока не услышал по местному каналу:

Сегодня утром из воды у пирса Ниммо выловили тело молодой девушки. Прибывшие на пирс гвардейцы безуспешно пытались вернуть ее к жизни. Это десятый подросток, совершивший самоубийство в этом самом месте.

– Это снова он, – сказал я.

Зазвенел телефон. Это была Энн, которая без всяких вступлений спросила:

– Ты слышал новости?

– Да.

– Ты мог бы этому помешать. – И повесила трубку.

Будь у меня бутылка, я в ней утопился бы. Позвонил и вызвал такси. Вынес вещи и стал ждать у канала. Закрыв дверь квартиры, не оглянулся.

Таксист был из Дублина и очень этим гордился.

Я сказал:

– Гостиница «Бейли».

– Где это?

Я рассказал ему, как ехать, и он удивился:

– Как же я никогда ее не замечал?

Я не ответил. Он всю дорогу разглагольствовал по поводу того, что Общество анонимных алкоголиков делает неправильно. Я издавал соответствующие звуки. Подъехав к гостинице, он оглядел ее и заметил:

– Черт, неважно смотрится.

– Это как анонимные алкоголики… смотреть надо изнутри.

Миссис Бейли сидела на своем месте и спросила:

– Портье нужен?

Я покачал головой.

Она добавила:

– Джанет прекрасно убралась в комнате. – Протянула мне связку ключей. – Можете уходить и приходить, когда хотите.

Что еще человеку надо?

Я представлял себе Джанет молодой девушкой. А она была, пожалуй, даже старше миссис Бейли. Ждала меня у дверей и с чувством пожала мне руку, добавив:

– Замечательно, что вы из Голуэя.

Комната оказалась большой, светлой, с огромными окнами. На столе стояла ваза с цветами. Джанет вошла за мной и объяснила:

– Это вроде «добро пожаловать».

Ванная комната тоже просторная, ванна – огромная, множество свежих полотенец. На столике около кровати – кофейник и пачка очень хорошего печенья.

Я сказал:

– Вы так постарались!..

– А, ничего особенного! У нас не было постоянных жильцов с той поры, как мистер Уэйт преставился.

– И долго он здесь жил?

– Двадцать лет.

– Я столько же проживу.

Она широко улыбнулась. От всего сердца. Она из тех женщин, которые никогда не злятся и не грустят. Она выглянула в коридор, как будто кто-то мог подслушать, и сказала:

– У нас по субботам танцы.

– В самом деле?

Она просияла. Напомнила мне монашку, которую угостили шоколадом. Она сказала:

– Но никогда никаких объявлений. «Свингтайм ейсес», вы их знаете?

Я не знал, но сказал:

– А как же! Замечательный оркестр!

– Да, великолепный. Играют фокстроты, танго… Всем нравится. Вы танцуете?

– Видели бы вы мамбу в моем исполнении!

Она прямо-таки взвизгнула от восторга.

Я попросил:

– Оставьте для меня последний танец.

Клянусь, уходя, она даже подпрыгивала. В комнате оказался телефон, телевизор и видеомагнитофон. Все самое основное. Решил не разбирать вещи. Спустился по лестнице и вскоре оказался на улице. Я так хотел выпить, что чувствовал вкус виски на языке.

•••

Букмекерская контора пустовала. Только Харт за конторкой. Не поднимая головы, сказал:

– Ты меня разорил.

– Разве ты не подстраховался?

– Разумеется, подстраховался.

– Сам на него поставил?

– Конечно.

– Тогда чего жалуешься?

– Обидно, что стал слепнуть.

– Так и мы все тоже.

– Чек возьмешь?

– Еще чего.

– Так и думал. Вот. – Он швырнул на конторку пухлый конверт. – Если хочешь, пересчитай.

Я пересчитал.

Когда я уходил, Харт меня окликнул:

– Джек!

– Да.

– Не возвращайся.

•••

Надо же, – сказал Карелла, – ну и денек выдался!

Эд Макбейн. «С чего начинается убийца»

Войдя в пивную «У Грогана», я кожей ощущал отсутствие Шона. Все выглядело иначе, да и в самом деле тут все изменилось. Не было двух вечных часовых. Из кладовки вышел большой толстый мужчина.

Я спросил:

– Где часовые?

– Чего?

– Два старика, которые всегда сидели у бара.

– Я их прогнал. Мешают тут…

– Вы сын Шона?

Он внимательно присмотрелся ко мне, почти враждебно.

– А вы кто?

– Я – друг Шона. Джек Тейлор. – Протянул ему руку, но он сделал вид, что не заметил.

Спросил:

– Вы были на похоронах?

– Я… гм… у меня не получилось.

– Какой же вы тогда друг?!

Что верно, то верно.

Он зашел за стойку, начал там с чем-то возиться.

Я спросил:

– Выпить у вас можно?

– Слушайте, я считаю, что это неподходящее для вас место.

Я остался стоять, и он поинтересовался:

– Что-нибудь еще?

– Теперь я понимаю, почему Шон никогда о тебе не упоминал.

Он ухмыльнулся, а я добавил:

– Наверное, всю жизнь тебя стыдился.

Я вышел, ощущая одновременно и гнев, и печаль. Опасная смесь. Хотелось вернуться и дать самодовольному подонку по морде. Рядом остановились два американца, посмотрели на пивную и спросили:

– Это что, настоящая ирландская пивная?

– Нет, это подделка. Идите в «Караван», вот там – настоящее заведение.

В магазине, где торговали без лицензии, я основательно отоварился. Продавец спросил:

– Вечеринка?

– Вроде того.

Когда я добрался до гостиницы, груз уже оттянул мне руки. Чтобы наказать себя, я поднялся по лестнице пешком. Открыл дверь в комнату, решив: по две секунды на порцию.

Работал телевизор. Я вошел и увидел, что в кресле сидит, забросив ноги на кровать, Саттон. Я чуть не выронил бутылки.

Он сказал:

– Какое же дерьмо они показывают по утрам! – И щелкнул кнопкой.

Я попытался собраться и спросил:

– Как ты сюда попал?

– Джанет впустила. Я ей сказал, что мы братья. Ты знаешь, что у них здесь бывают танцы?

Я обошел кресло, и он увидел пакеты:

– Что там у тебя, приятель?

– Откуда ты узнал, что я здесь?

– Следил за тобой. Хотел убедиться, что ты снова не слетел с катушек.

– Следил за мной! Да кто ты такой, мать твою?!

Он встал, поднял руки, шутливо защищаясь.

– А, ты опять с нами!

– Как будто ты не знал, как будто случайно «забыл» тот джин в моей квартире.

И вдруг я увидел себя со стороны. Несчастный нытик. Как будто Саттон во всем виноват. Кинул ему банку пива.

– Кончай за мной ходить, договорились?

– Будет сделано.

Мы молча выпили. Потом он сказал:

– Я был на похоронах.

– Не то что я…

– Мне нравился старый негодяй. Он был веселым маленьким пердуном.

– Его сын теперь заправляет в пивной.

– Ну да? И какой он?

– Выставил меня оттуда.

Саттон громко расхохотался, а я сказал:

– Большое спасибо.

Бутылка шотландского виски не долго оставалась закрытой.

Саттон сказал:

– Плантер снова это сделал.

– Может, не он? Вдруг это и в самом деле самоубийство?

– Да будет тебе, Джек. Ты сам не веришь тому, что говоришь. После того как мы его прижали, он взял и убил еще одну девушку. Нам назло.

– Мы ничего не можем доказать.

– Значит, ты разрешишь ему улизнуть?

– А что я могу?

– Пристрелить его.

Я посмотрел Саттону в лицо. Не похоже, чтобы он шутил.

•••

На следующее утро я был в скверном состоянии, но соображал, что к чему. Накануне лег в постель днем и, что удивительно, так там и остался. У меня все болело, но пока еще терпеть было можно. Я согнулся над кружкой кофе и что-то бормотал. Раздался стук в дверь. Джанет. Она сказала:

– Ой, простите, я попозже зайду.

– Подождите минут десять, и я выметусь отсюда.

Она осталась стоять в дверях, и я рявкнул:

– Что-нибудь еще?

– Ваш брат. Надеюсь, я правильно сделала?

– Все нормально.

– Он очень милый, обещал подарить мне картину.

– Да, он это может.

– Ладно, не буду вам мешать.

•••

Я посчитал свой выигрыш. Разложил деньги на кровати и любовался ими. Затем достал конверты. В один отложил часть для парня, который назвал мне лошадь. В другой – для Пэдрига, старого пьяницы. Еще один конверт – для Кэти В., подарок на свадьбу. Вот и все.

Пора навестить Шона. Можно было доехать до кладбища на автобусе, но я решил пройтись, проветриться. Это длинная прогулка. От Эйр-сквер к Вудки, затем по Дайк-роуд к мосту. И оттуда уже до кладбища рукой подать. Я помню старые ворота кладбища. Теперь их нет. Фотография этих ворот, которую сделала Энн Кеннеди, висит в пивной «У Кении» и под ней – строчки из Джойса.

Ноги мои болели в унисон с головой. Я не собирался заходить к отцу. По правде говоря, мне было стыдно. Не хотелось появляться у него после того, что я натворил за последние недели.

Быстро нашел могилу Шона. Она была засыпана яркими цветами. Временный крест – как прощальная песнь. Будь на мне кепка, я бы ее снял.

Перекрестился. Некоторые привычки всплывают иногда совершенно неожиданно, сами собой.

– Шон, мне ужасно тебя не хватает. Я тебя не стою. Я снова пью, ты наверняка очень разозлился бы. Прости, мой бедный друг, что я оказался таким неудачником. Теперь даже нет пивной, куда я мог бы пойти. Я часто буду навещать тебя. А твой сын – засранец.

Я заплакал бы, если бы мог. Уходя, взглянул в сторону могилы отца. Около нее на коленях стояла женщина. На одно восхитительное мгновение я подумал, что это Энн. Испытал приступ радости.

Но это была моя мать. Склонив голову, читала молитву. Я кашлянул. Она подняла глаза.

– Джек?!

Я протянул руку, чтобы помочь ей подняться. Отметил, какая она стала хрупкая. Суставы на пальцах распухли от артрита. Конечно, она, как всегда, была в черном. Я сказал:

– Не знал, что ты здесь бываешь.

– Ты очень многого не знаешь, Джек.

– Не сомневаюсь.

Она взглянула на могилу и сказала:

– Давай пойдем куда-нибудь выпьем чаю?

– Гм…

– Я заплачу. Возьмем такси… Можно пойти в кондитерскую. У них дивные плюшки.

Я покачал головой. Она добавила:

– Я принесла букет на могилу Шона. Тебе будет его не хватать.

– Справлюсь.

– Я заказала для него мессу. В церкви святого Августина. Там это стоит всего фунт.

Я чуть не сказал: «Правильно, ищи самую выгодную ставку, дешевая стерва». Но сдержался.

Она продолжала:

– Он любил ту церковь. Каждое утро ходил туда к мессе.

– Слушай, мне… пора.

Может, она и сказала «пока, Джек», но я не услышал. Шел и чувствовал на себе ее взгляд.

Проходя через ворота, подумал: «Теперь здесь оба моих родителя».