Текст книги "Наследство Найтингейлов"

– Превосходный план, – согласился Флэш. – Подлая тварь, пытался обидеть малышку!

– Я помогу, – вызвался Оуэн.

– Хорошо. Кэролайн, немедленно в постель. Клянусь всеми святыми, через шесть часов у нас свадьба, и я очень бы хотел, чтобы моя невеста не храпела во время церемонии… да и после нее, по крайней мере пока мы…

– Норт!

Но Флэш весело ухмыльнулся:

– Капитан всегда старается ввести леди Викторию в краску, и тогда она вопит на него и становится прямо-таки багровой, а иногда и не прочь ударить в живот!

– Слышишь, Норт? Будь поосторожнее да старайся придерживать свой невыносимый язык!

– Ах, Кэролайн, ты…

– Немедленно замолчи!

Флэш, Норт и Оуэн добрых полчаса обыскивали спальню Беннета в полной тишине, если не считать храпа последнего. Наконец Флэшу удалось обнаружить маленькую квадратную шкатулку, на которой стояли вечерние туфли Беннета.

– Йо-хо, интересно, что это тут?

Норт открыл шкатулку.

– Письма. Не меньше полудюжины.

Он вытащил из пачки письмо и расправил тонкий листок.

– Гром и молния, да вы просто не поверите!

И, вне себя от раздражения и разочарования, продолжал сыпать проклятиями, едва удерживаясь, чтобы не затопать ногами. Флэш взял у него письмо и, в свою очередь, прочитав, глубоко вздохнул.

– Что ж, рыбка сорвалась с крючка, не так ли?

– Да. Проклятие, значит, во время убийства он был в Лондоне… если письмо не врет, конечно, а скорее всего именно так оно и есть.

– Жаль, уж очень здорово он походит на преступника, – заметил Флэш. – Я возлагал на него большие надежды. И куда мы отправимся отсюда, милорд?

– Домой, в постель, Флэш. Завтра я женюсь.

Глава 20

Епископ Хортон из Труро обвенчал Фредерика Норта Найтингейла, барона Пенрита, виконта Чилтона, с мисс Кэролайн Эйден Хендерсон Деруэнт-Джонс в десять часов следующего утра в гостиной Маунт-Хок. Церемония продолжалась ровно восемь с половиной минут, из которых последние пять с половиной присутствующие провели с закрытыми глазами. Епископ молился. Он начал с восхваления метафорической свадьбы Адама и Евы, плавно и без запинок перешел к поистине христианской цели настоящего венчания и довольно долго распространялся о будущем потомков Норта и Кэролайн, которые, повзрослев, несомненно, если позволит Господь, отыщут себе таких же благородных супруг и супругов, как и предки. Кэролайн старательно прислушивалась, пока не обнаружила, что окончательно запуталась. О ком идет речь? И каких предков имеет в виду епископ, – тех, которыми когда-нибудь станут она и Норт, или уже давно пребывающих на небесах?

Когда епископ Хортон решил, что исполнил до конца долг христианина и служителя Божьего, он наградил новобрачных лучезарной улыбкой и попросил того из присутствующих, кому известно о препятствиях к этому блистательному союзу, выступить вперед. К общему облегчению никто, включая мистера Ффолкса, не пошевелился. После окончательного благословения епископа Кэролайн немного пришла в себя, по-прежнему, однако, ошеломленно сознавая, как необратимо изменилась ее жизнь за последние три минуты наставлений, пять минут молитв и прославлений бесчисленных поколений, как пребывающих в настоящий момент на земле, так и проживших долгую жизнь в супружеском блаженстве и ныне мирно почивших. После того как епископ закрыл Библию, Норт кивнул ему и поцеловал жену, едва прикоснувшись губами к ее губам. Церемония кончилась очень быстро.

Слуги Маунт-Хок, все до одного мужчины, выстроились у одной стены гостиной, а обитатели Скриледжи-Холл, в основном женщины, если не считать конюха Робина, стояли у другой. Кроме того, собралось много местных жителей, и среди них самые известные и выдающиеся – миссис Фрили, мистер Питри, сестра и брат Триты и Карстерсы. Миссис Фрили, прикрывшись ладонью, не переставая, шепотом критиковала платье Кэролайн, цвет ее пудры, поспешность, с которой молодая пара обвенчалась, худобу невесты. И Норт, и Кэролайн, не говоря уже о гостях, слышали каждое ее слово. Кэролайн по крайней мере была довольна мнением миссис Фрили по поводу ее наряда, сшитого из мягкого атласа цвета слоновой кости, простого и элегантного покроя, подхваченного под грудью лентой чуть более темного оттенка, в тон ленте, вплетенной в каштановые волосы, ярко сиявшие в солнечном свете, заливавшем гостиную. Глубокий вырез украшала льняная шемизетка оттенка слоновой кости. Лицо не было закрыто вуалью, зато голову украшал венок из белых роз. Невеста выглядела ослепительно счастливой – глаза сверкали, как звезды, а щеки разрумянились от волнения.

– Союз любви, – заметила Виктория Карстерс мужу, наблюдая, как Норт, отступив от невесты, принимает поздравления. – Как чудесно!

– Скорее неуемное вожделение, если говорить о Норте, – возразил Рафаэль Карстерс. – Его глаза чернеют, как грозовое небо, при одном взгляде на нее. Сомневаюсь, что бедной девочке удастся заснуть в эту ночь… или в любую другую, по крайней мере весь этот год, да и следующий тоже.

– Его глаза и так почти черные, – покачала головой Виктория, слегка прижав ладонь к животу, где рос их ребенок. – Ты просто ужасно бестолковый и, кроме того, до сих пор мешаешь мне спать, а ведь клялся, что испытываешь ко мне не только мужскую похоть. Дал слово, что будешь меня обожать, и лелеять, и даже построишь пьедестал, на котором я смогу сидеть не менее двух ночей в неделю, так, чтобы ты смог поклоняться, и приносить жертвы, и обожествлять…

– Но это просто тошнотворно, Виктория. Нет, послушай меня! Естественно, я испытывал и испытываю вожделение к тебе. И вполне понимаю, что это такое, как, впрочем, и большинство мужчин. Что же до остального… все это прекрасно, и чудесно, и дарит человеку куда больше счастья и радости, особенно если при этом его жена знает свое место, а ты, конечно, прекрасно сознаешь, где это самое место, – объявил Рафаэль, созерцая Викторию с поистине разбойничьей ухмылкой.

– Настоящий красавец, – заметила она. – Норт Найтингейл, я имею в виду.

– Довольно сносен, но не более. Ничего особенного по сравнению со мной. Ты говорила, что я самый красивый мужчина не только в Корнуолле, но и во всем Девоне.

– Разве? Что-то не припоминаю. Вот Норт – дело другое. Взгляни только на эти белые зубы, широкие плечи, мускулистую грудь! Он такой стройный и сильный…

– Виктория Карстерс, не заставляй меня сделать то, о чем, безусловно, пожалеешь. Этого ты добиваешься?

Виктория одарила мужа улыбкой сирены.

– Именно.

Рафаэль долго не сводил с нее глаз и, наконец выругавшись, отошел, чтобы поздравить новобрачных. Кэролайн разглядывала Норта, не в силах поверить, что он принадлежит ей, только ей, а все лишь потому, что Оуэн заболел и она спустилась в пивной зал дорчестерской гостиницы попросить о помощи и встретила его. Просто страшно подумать, как может какое-то случайное событие изменить жизнь навсегда. Да, но для нее это замечательное, волшебное событие! Наконец-то он ее муж! И всего-то потребовалось восемь с половиной минут!

Она пристально смотрела на его профиль, видела, как он смеялся над какой-то шуткой Рафаэля Карстерса, и страстно желала коснуться его прямого носа, губ, так красиво очерченных, что ей хотелось целовать их, пока он не задохнется. О, что бы она ни отдала, только бы притронуться сейчас кончиком пальца к его языку, ласкать Норта, пока не ощутит его жар, вкус его рта, ни вдохнет знакомый запах. Она внезапно увидела себя на берегу, с бесстыдно задранной юбкой и сорочкой, пока Норт стоял на коленях, лаская ее, гладя, целуя самые потаенные местечки. О небо… неужели он когда-нибудь снова захочет сделать это?

Кэролайн вздрогнула, расплылась в улыбке, словно дурочка, и продолжала рассматривать человека, только что ставшего ее мужем. Квадратный упрямый подбородок, чеканные черты лица. Лучшего ей не нужно. Настоящий мужчина! Во всяком случае, есть с кем поспорить! Достойный оппонент всегда радовал душу Кэролайн.

– Кэролайн!

– Угу…

– Ты где?

– О, Норт, я просто смотрела на тебя и думала, какие великолепные ссоры начнутся между нами! Похожие на сражения! Правда, до этого я мечтала совсем о других вещах, но вряд ли уместно упоминать об этом при всех и в гостиной. Да, готовься к грандиозным битвам!

– Значит, вот как ты представляешь наше будущее? И это доставляет тебе удовольствие?

– Ты сильный и упрямый, это каждый поймет, достаточно только посмотреть на твой подбородок. Не хотела бы я стать женой человека, который бы пресмыкался передо мной. Ты именно тот, кого я хотела бы видеть своим мужем.

– Спасибо, – шепнул Норт и, наклонившись, чуть коснулся губами ее рта. – О черт, – пробормотал он вслух, поспешно отстранившись, – придется ждать по крайней мере до конца обеда. Просто несправедливо. Я женат на тебе по закону, и все-таки нужно ждать. А о чем еще ты думала?

– Могу сказать только, что все происходило на пляже, – хихикнула Кэролайн. – Ну а теперь, если ты будешь исключительно добр ко мне, я притворюсь, что внезапно заболела, весьма убедительно позеленею и вымолю разрешение удалиться в спальню. Ты, естественно, не захочешь покинуть меня в несчастье и выразишь желание ухаживать за мной, кормить бульоном, вытирать мой горячий лоб. Что скажешь?

Глаза Норта ярко блеснули.

– Твоя изобретательность поистине восхищает.

– Зато великолепная идея, верно? – Норт рассмеялся, весело, громко, и Триджигл, обернувшись к приятелям, объявил похоронным тоном:

– Слышали вы это, мистер Полгрейн? Мистер Кум? Он смеется! Мужчины Найтингейлов редко смеются, особенно над замечаниями женщины. – Триджигл тяжело вздохнул: – Насколько я знаю, отец его милости в жизни не смеялся. Отец его милости плюнул бы в лицо тому, кто осмелился бы засмеяться в его присутствии. Он ненавидел подобные вещи. О какой несчастный день!

– И какое пагубное влияние! – добавил Полгрейн, а Кум только вздрогнул, раздраженно потянул за клок редких волос над ухом и вытер платком пот с лысины.

– Может, мы сумеем выдержать ее присутствие на несколько месяцев, но только на это время, не больше. Это уж слишком, джентльмены, слишком!

– Выдержим, – заверил Триджигл. – Постараемся. Только взгляните на этих беременных женщин, выстроившихся в ряд. Просто глаза не выносят подобного зрелища.

– Мистер Оуэн отвезет их в Скриледжи-Холл после обеда, не волнуйтесь, – заверил Полгрейн. – Еще несколько часов – и мы от них избавимся. Придется потерпеть. Ах, Господи, мне пора на кухню, – в очередной раз вздохнул повар. – И хотя меня донельзя раздражает все это, я приготовил пунш с шампанским уж куда лучше того, что подают на свадьбах знатных господ в Лондоне.

– Все равно, мистер Полгрейн, мы к такому не привыкли, – покачал головой Триджигл. – Но что бы там ни было, накормите всех так, чтобы слышать, как они рыгают от сытости. Пусть никто не посмеет сказать, что мужчины Маунт-Хок не способны как следует принять гостей.

– Просто не в силах поверить, что он дейстительно на ней женился, – добавил Кум, пристально вглядываясь в молодую девушку, ставшую виконтессой Чилтон и хозяйкой Маунт-Хок. – Если он так хотел лечь с ней в постель, не было смысла жениться. Вполне достаточно было бы брать ее, пока горячка в крови не остынет.

– Конечно, она леди, все они называют себя леди, но скоро переменится, – заверил Полгрейн, – как все остальные. И вот увидите, она здесь долго не продержится. Неужели не помните? Отец милорда привез сюда жену, но скоро сумел понять, как обстоят дела, и убрать ее отсюда.

– Да, но не забывай, его отец был в то время жив и оставался здесь хозяином. Он бы не позволил ей здесь жить. И, собственно говоря, если бы сын его не ослушался, ноги этой женщины вообще здесь не было. Прямо не знаю, что это нашло на его милость. Он прочел дневники, но считает, что все это вздор.

– Он поймет, – утешил Кум, снова вытирая лысину. – Бедный молодой человек, он поймет! Я помню истории, которые рассказывал мой отец о мужчинах из рода Найтингейлов. Нам еще повезло, они были достаточно предусмотрительны, чтобы дать Маунт-Хок наследников и при этом быть уверенными, что дети родились именно от них, а не от другого мужчины.

– Да, как раз вовремя, – кивнул Полгрейн, – как раз вовремя.

– Мы сумееем продержаться, – вставил Триджигл. – Нам многое нужно сделать, и мы с честью выполним свой долг. Царь небесный, все трое носят детей, даже эта девочка Элис! Какой ужас! Поистине невыносимо!

– Прекрасный каламбур, мистер Триджигл, – похвалил Кум.

Оуэн, застывший и прямой, как столб, неподвижно стоял в темном углу гостиной около отца. Он смертельно боялся, что тот бросится на Норта во время короткой церемонии, но Ффолкс даже не попытался выйти из-за высокого кресла, хотя выглядел донельзя взбешенным. Оуэн видел в глазах отца черную ярость, которую тот много лет срывал на несчастном сыне. Но Ффолкс стоял как вкопанный, даже не сжав руки в кулаки. Странно, но отец выглядел постаревшим, даже как будто усохшим. К ним приближался мистер Броган, и Оуэн решил не допустить никаких сцен при гостях.

– Сэр, – объявил мистер Броган, – я поверенный виконтессы Чилтон, в девичестве мисс Деруэнт-Джонс. Его милость просил меня поговорить с вами откровенно. Начиная с сегодняшнего дня все деньги и владения его супруги переходят к нему.

– Ненадолго, – прошипел мистер Ффолкс. – Нет, ему не жить, проклятому жадному негодяю!

– Отец! – предостерегающе воскликнул Оуэн.

– Замолчи, ты, подлый предатель, никчемный неблагодарный кусок дерьма! Что же касается вас, сэр, я позабочусь о том, чтобы вы заплатили за все, что имели дерзость сотворить со мной. Да вы просто…

Но мистер Броган, не обращая внимания на возмущенную тираду, перебил мистера Ффолкса с хладнокровием, подобающим исключительно епископу Хортону:

– Этот конверт для вас, сэр. В нем содержится подробное описание того, что вы сделали с виконтессой Чилтон, все ваши гнусные планы, все заговоры, которые, благодарение Богу, провалились. Документ заверен лордом Чилтоном, леди Чилтон и вашим сыном Оуэном Ффолксом. Если что-нибудь случится с Нортом Найтингейлом, вас, сэр, немедленно посадят в тюрьму и отправят на виселицу. Не сомневайтесь, вас ждет немедленная и страшная смерть. Так что в ваших интересах, чтобы лорд Чилтон оставался здоровым и невредимым. Но если вдруг даже случится чудо и вас не повесят, все равно вам это ничего не даст – поместье лорда Чилтона переходит не к жене, а к другу, графу Чейзу. Вы меня поняли, сэр?

– Вы несете вздор, да к тому же лживый. Я ее родственник. Поместье не может уплыть от нее в чужие руки. Я подам в суд и выиграю дело.

– Возможно, но виконтесса вовсе не собирается оспаривать завещание, сэр, так что любое предпринятое вами без ее одобрения действие заставит вас выглядеть круглым дураком в глазах общества. Умоляю, сэр, как следует подумать над вашим положением. И предлагаю покинуть Корнуолл и забыть о виконтессе. Все кончено. Вы проиграли.

Мистер Броган кивнул на прощание, повернулся и отошел с брезгливой гримасой на обычно добродушном лице.

– Чертов бездельник, крючкотвор проклятый, – прошипел Ффолкс. – А ты, Оуэн, ты, мой сын, предал меня?

– Нет, сэр, я сделал это прежде всего, чтобы защитить вас. Можете не верить, но это правда. Кроме того, Кэролайн просила меня посоветоваться с вами кое о чем.

– И что же нужно этой злобной сучке?

– Она хочет, чтобы вы вернулись в Ханимид-Мэнор и стали там управляющим. Даже просила вас жить там, если пожелаете. Кэролайн упомянула также… правда, немного улыбаясь при этом, что миссис Тейлстроп считает вас настоящим джентльменом.

– Старая кляча!

– Старая? – ошеломленно промямлил Оуэн. – Кэролайн сказала, что она младше вас, сэр.

– Мужчины старятся гораздо медленнее женщин! И меня еще долго нельзя будет посчитать старым в отличие от миссис Тейлстроп!

– Возможно. Так или иначе у вас есть выбор – отправиться в Ханимид-Мэнор или делать все, что пожелаете. Я, со своей стороны, останусь жить в Скриледжи-Холл. Отныне я управляющий Кэролайн, а вскоре стану и ее партнером.

Мистер Ффолкс, почти не понижая голоса, грязно выругался и, не успокоившись на этом, продолжал обвинять сына:

– Ты не что иное, как глупый, ничтожный мальчишка…

Оуэн неожиданно распрямил плечи и подтянулся, и хотя сделать это было нелегко под градом проклятий, обрушившихся на его голову, молодой человек все же попытался:

– Я переменился, отец. И Кэролайн, и Норт уверены в этом. Я уже почти самостоятельный человек. Другие люди зависят от меня. Беременные леди полагаются на меня. Я делаю что-то полезное, и это мне нравится.

Мистер Ффолкс громко пожелал сыну отправиться в ад, поднял саквояж и, не попрощавшись, покинул Маунт-Хок.

– Он ушел, – сокрушенно пробормотал Оуэн.

– Да, мы видели, – кивнул Норт.

– Не знаю, что с ним будет, Кэролайн.

– Что касается меня, я успокоюсь только, когда ноги его не будет в Корнуолле, – заметила Кэролайн. – Норт велел одному из своих людей проследить, действительно ли он уедет. Кто знает, что взбредет в голову твоему отцу? Ну а сейчас, муженек, думаю, пора приглашать гостей к столу. Полгрейн уверяет, что со своими помощниками приготовил пиршество, способное угодить любому изысканному вкусу и вызвать слезы радости на глазах самых пресыщенных гурманов, которых, правда, здесь, в этой дикой глуши, не много найдется. Поэтому вряд ли я смогу внезапно заболеть или упасть в обморок. Твои фавориты попросту меня пристрелят. Полгрейн уведомил меня, правда, не глядя в глаза, что приложил все усилия ради этого события.

За торжественным завтраком, состоящим из пирога с индейкой и каштанами, фаршированного барашка, свинины с яблоками и шалфеем и восхитительного фруктового пюре из красного изюма со взбитыми сливками, прелестного розового цвета – в честь невесты, как пробормотал мистер Полгрейн, чтобы услышала Кэролайн. Говорливая миссис Фрили продолжала выражать собственное мнение по поводу всего, начиная с аппетита миссис Карстейрс, которого не хватило бы даже на то, чтобы поддержать крохотную пташку, не говоря уже о бедном ребеночке, до очков мистера Брогана, которые, как она выразилась, изумительно шли к его симпатичному лицу, которое, в свою очередь, станет куда красивее, если мистер Броган наконец найдет себе жену. Норт вздохнул и, ухмыльнувшись, посмотрел на жену:

– Ну что тут поделаешь?

Кэролайн вместо ответа осушила бокал с шампанским.

Глава 21

Где же Норт? Кэролайн стояла посреди спальни, машинально разглаживая тонкий батист новой ночной сорочки нежного персикового цвета, отделанной рядами тонких валансьенских кружев по лифу и рукавам, – чрезвычайно соблазнительное воздушное произведение искусства, которое, как была уверена Кэролайн, заставит Норта с чисто мужским интересом взирать на его обладательницу. Что это он там говорил о вожделении? Кроме того, вырез у сорочки был достаточно глубоким, а лента, продетая чуть выше талии, подхватывала груди, придавая им, по мнению Кэролайн, совершенно обворожительный вид.

– Где же Норт, черт побери? – Кэролайн хотела, чтобы он задрожал при одном взгляде на нее, и хотя не имела ни малейшего понятия, к чему приведет эта дрожь, чувствовала, что подобное зрелище доставит ей безмерное удовлетворение. Быть может, она даже согласится придержать сорочку, когда Норт ее поднимет.

Кэролайн тряхнула головой, стараясь отрешиться от весьма странных ощущений, вызванных воспоминаниями о том, что произошло на морском берегу. Решив немного отвлечься, она подошла к маленькому зеркалу и снова принялась расчесывать волосы, пытаясь как можно лучше разгладить непокорные завитки. Наконец она, хмурясь, повернулась к двери. Нет, что-то определенно неладно. Где же Норт? Он сказал, что эта спальня хозяйки дома соединяется со спальней хозяина единственной смежной дверью, с которой она вот уже около часа почти не сводила глаз. Норт казался таким нерешительным, когда говорил об этой комнате, и теперь Кэролайн, кажется, поняла, в чем дело. Убогая жалкая обстановка… уныло-зеленая краска выцвела и осыпается, у лепных херувимов, украшающих потолок, крылья, кажется, вот-вот обвалятся. Из мебели здесь были только узкая кровать с ветхим покрывалом из золотистой парчи, одряхлевшая уже полвека назад, единственный стул с жесткой спинкой без обивки, сильно напоминающий стул для пыток, виденный Кэролайн на картинке в Академии Чадли для молодых леди, и табурет перед туалетным столиком, выглядевший еще древнее кровати. Атмосфера крайне угнетающая, и это отнюдь не прибавляло Кэролайн храбрости. Где же муж, дьявол бы его побрал?

Кэролайн в последний раз взглянула в зеркало, швырнула на столик щетку, подошла к расположенным в ряд на противоположной стене узким окнам в толстых освинцованных рамах и уставилась во мрак. На небе тускло светился тонкий ломтик полумесяца, окруженный россыпью звезд. Ночь была темной, тишину нарушал только шелест листвы росших у самого дома деревьев. Кэролайн уже собиралась отвернуться, как что-то непонятное привлекло ее внимание, и она снова выглянула в окно. И, завопив что было сил, отскочила, запуталась в подоле сорочки и тяжело села на пол. Смежная дверь распахнулась, и в комнату, спотыкаясь, ворвался Норт.

– Что с тобой?! Какого черта здесь случилось?

Сердце Кэролайн стучало так часто, что, казалось, вот-вот разорвется, к горлу вновь подступил истерический вопль, не давая дышать. Слова не шли с языка, дыхание перехватило от ужаса. Кое-как поднявшись, она ухитрилась показать на среднее окно. Норт, подбежав туда, с трудом отодвинул ржавую защелку. Едва сумев открыть раму, он перегнулся через подоконник и долго, не двигаясь, смотрел в ночь. Наконец он медленно выпрямился и повернулся к жене:

– Что ты видела?

Кэролайн трясло от ледяного холода, неожиданно охватившего все ее существо. Зубы стучали.

– Кэролайн, ради Бога, что ты видела?

Норт крепко прижал жену к себе, растирая большими теплыми ладонями ее спину, пытаясь согреть ее и немного успокоить. Несколько минут прошло, прежде чем он снова сказал:

– Ну вот, все хорошо. Я здесь. Скажи, что ты видела?

Кэролайн уткнулась лицом в плечо мужа.

– Я никогда не знал тебя такой. Вышла замуж и превратилась в истеричную дурочку?

– Ах ты негодяй, несчастный…

Норт, усмехнувшись, весело подмигнул.

– Вот и прекрасно. Вижу, ты вновь стала собой. Помнишь, как заставила Элис хорошенько врезать Беннету по ребрам? Считай, я сделал то же самое. Ну а теперь рассказывай.

Кэролайн глубоко, прерывисто вздохнула.

– Ты прав, я вела себя, как идиотка. Это было чудовище, Норт, только непонятно, какое именно. Просто чудовище, и все. Я выглянула в окно, гадая, где тебя носит и почему, спрашивается, ты не пришел сразу же, поскольку всю прошлую неделю каждый раз, оказываясь рядом со мной, ты, кажется, не хотел ничего другого, кроме как целовать и ласкать меня, и тут появилось это чудовище.

Норт чуть крепче прижал ее к себе.

– Никакой похоти, по крайней мере сейчас. Продолжай. Что за чудовище?

Кэролайн всхлипнула, придвинулась еще ближе и прошептала:

– Страшное уродливое лицо, только голова, без тела, огромная, злобная, и возникла передо мной внезапно, ниоткуда. Только это вроде бы и на лицо не похоже… непонятно, что такое. Чем-то даже смахивает на человека, только ужасно изуродованное, а пасть гнусно ухмылялась, и все это кивало и кланялось передо мной.

Он бы сжал ее еще сильнее, если только это было возможно.

– Да, уж это должно было насмерть напугать девственницу, какова, конечно, ты и есть на самом деле.

– Ты мне не веришь?

– Естественно, я верю, что ты девственница.

Кэролайн ущипнула Норта за руку, и тот нежно улыбнулся.

– Ну как, получше стало? Я ничего не смог заметить, Кэролайн, ночь чертовски темная. Может, ты наелась каких-нибудь подозрительных грибов и теперь у тебя началась горячка?

– Никаких грибов, – покачала головой Кэролайн.

– Тогда, значит, во всем виновата миссис Фрили и ее комментарии по поводу всех и вся?

Кэролайн попыталась улыбнуться в ответ, но это ей не совсем удалось.

– Может, это ветка такой странной формы или что-то подобное. Я помню, что услышала шелест листьев, когда сквозь деревья пронесся ветер. Просто это было так неожиданно, возможно, мне привиделось. Только я едва не умерла от страха.

– Не важно, я завтра обязательно обыщу все окрестности, прямо с утра.

– Норт?

– Хм-м, – невнятно отозвался он, откидывая ее голову и осыпая поцелуями шею.

– Где ты был? Что делал? Я думала, ты сходишь по мне с ума, что весь день, весь вечер только о том и мечтал, чтобы задрать мне юбки, даже когда пил бренди в гостиной и миссис Фрили объявила всем, что жених не должен столько пить в день свадьбы и что это приводит к ужасным последствиям.

– По правде говоря, я читал… то есть изучал кое-что в спальне.

– Читал?! – Откинувшись в кольце его рук, Кэролайн вопросительно взглянула на мужа: – Изучал? Что? Как ты посмел? Сегодня наша брачная ночь!

– Книгу… иллюстрированное наставление.

Кэролайн изумленнно замигала.

– Книгу, в которой говорится, что мужчина должен делать с женщиной. Подробный учебник. Конечно, я и до этого все знал в общих чертах, но на этот раз желал точности и детального описания. Хотел получить мудрый совет и объяснения. Не хотел быть неуклюжим простофилей в свою брачную ночь.

Кэролайн, привстав на цыпочки, страстно припала к его губам и продолжала целовать до тех пор, пока Норт не начал отвечать на поцелуи, раздвигая ее губы, обводя языком очертания полного рта. Руки сами собой скользнули ниже, сжали ее ягодицы, приподняли Кэролайн, все сильнее прижимая ее к сильной груди. Наконец Кэролайн, задыхаясь, чуть отстранилась:

– Знаешь, Норт, я вовсе не уверена, что ты делаешь это так, как нужно. Может, стоит вернуться к себе и еще раз повнимательнее изучить эту книгу.

Норт уставился на нее невидящими, затуманенными вожделением глазами, тряхнул головой, чтобы прояснить ее хотя бы немного, и пробормотал:

– Господи, мне бы лучше поучиться держать рот на замке.

– О нет, на самом деле все гораздо легче. Тебе всего лишь нужно ласкать и целовать меня.

– Ну, на это я способен, – согласился Норт и, подхватив ее на руки, почти подбежал к постели.

Помедлив мгновение, глядя на узкий тощий матрас с подозрительно бугристой поверхностью, он повернулся и ринулся в собственную комнату. Пока Норт опускал ее на кровать, в которой легко могло поместиться полдюжины человек, Кэролайн не переставала гадать, что теперь должно произойти, и чувствовала только, как все сильнее краснеет, как оглушительно стучит сердце и влажнеют ладони. Наконец Кэролайн осмелилась скосить глаза на мужа и увидела, что он развязывает пояс халата. Под халатом ничего не было. Он тоже раскраснелся, и глаза словно подернулись пленкой. Кэролайн охнула. Она никогда раньше не видела обнаженного мужчину, если не считать мистера Ффолкса, и зрелище, по правде говоря, было омерзительным. Но Норт… Норт… такого даже представить себе нельзя.

– Норт, ты…

– Что, Кэролайн?

Она не успела ответить, потому что горячее тело придавило ее к кровати, а нетерпеливые руки уже развязывали бант под грудью, стаскивали через голову сорочку.

– Ну вот, – вздохнул Норт, швыряя сорочку на пол поверх халата. – Ах, Кэролайн, – пробормотал он, снова осыпая ее поцелуями.

Он здесь, в ее объятиях, рядом, и все происходит так быстро! Жар его тела, гладкость кожи, упругость мускулов, жесткость курчавых волос на груди и ногах завораживали ее, лишая разума. Кэролайн, смущенная, охваченная чувствами, которые даже не старалась понять, впитывала странные новые ощущения, кружившие голову. Их тела так отличались друг от друга, что она просто перестала воспринимать окружающее. Одно ощущение сменяло другое с ошеломляющей быстротой, и Кэролайн сумела лишь выдохнуть, почти не отрывая губ от его рта:

– Норт, как по-твоему, смог бы ты лечь на спину и не дотрагиваться до меня?

Просьба оказалась настолько неожиданной, что когда наконец дошла до Норта, отрезвляя от лихорадочно-жгучего желания, он, приподнявшись на руках, пристально уставился на Кэролайн и кивнул:

– Хорошо.

Он перекатился на спину, спокойно скрестил руки на груди и закрыл глаза:

– Именно это ты имела в виду? Хочешь, чтобы я для пущего эффекта взял в руки белую лилию?

– О нет, пожалуйста, вытяни руки по бокам.

Норт молча повиновался, наблюдая, как жена присаживается рядом на корточки. Каштановые волосы разметались по плечам, прихотливыми завитками украшая груди.

– Мне кажется, прекраснее женщины на этой земле просто не рождалось, – вздохнул он, поднимая руку, чтобы дотронуться до ее груди, но Кэролайн покачала головой:

– Нет, Норт, пожалуйста, я же просила вытянуть руки.

– Но зачем?

Кэролайн недоумевающе взглянула на мужа и, немного подумав, объяснила:

– Понимаешь, я совсем сбита с толку, и эта разница между нами… так велика, что слишком трудно все сразу вынести. Я почувствовала, что теряюсь и совершенно не владею собой.

– Придется принести эту чертову книгу. Там наверняка должна быть Глава насчет того, как вести себя невесте, когда жених раздевается догола и кидается на нее.

– О нет, останься, прошу! Мне хочется посмотреть на тебя, попытаться разглядеть твое тело, понять, прежде чем… ну, прежде чем ты сделаешь все, что намереваешься сделать со мной.

Норт рассмеялся, хотя мышцы были напряжены до судорог, и сквозь полуопущенные веки попытался наблюдать за изучавшей его женой. Она рассматривала его так старательно, что от Норта потребовалась вся его немалая сила воли, чтобы лежать неподвижно, не вскочить и не швырнуть Кэролайн на спину. Она слегка коснулась кончиками пальцев его груди и, очень медленно распластав ладони на смуглой коже, наклонилась так низко, что груди нависали над самым его ртом, словно спелые плоды. Норт резко выгнулся, пытаясь ощутить прикосновение этих нежных холмиков, и едва не потерял рассудок от острого желания, пронзившего раскаленным стержнем. Потом он не смог понять, как удалось снова лечь и вжаться в перину, помнил только, как со стоном закрыл глаза.

– Ты ужасно милый, Норт, и совсем не такой, как я. Мне очень нравятся твои волосы на груди, такие густые и жесткие, как щетка. И только посмотри, дальше дорожка становится все уже и доходит до живота.

Она провела теплой ладошкой от груди, остановившись только у расширявшегося островка внизу живота.

– А здесь их тоже много, – прошептала она, застывая.

Норт услышал, как Кэролайн громко втянула в себя воздух, и, не в силах удержаться, открыл глаза и взглянул на нее. Она не произносила ни слова, не двигалась, только пристально смотрела на него, слишком долго, по мнению Норта.

– Я вызываю в тебе такое отвращение, Кэролайн? – спросил он. – Я не такой белый, гладкий и мягкий, как ты. Находишь, что все эти волосы, и весь я, и… этот жезл… отвратительны?