Текст книги "Сияние потухших звезд"

Его вывели на вонючую шумную улицу и впихнули на заднее сиденье броневика. Цин сперва не обратил внимание, но когда прошло несколько минут, а в машину так и не влезли все конвоиры, он заметил, что улица переполнена народом. Бесконечная толпа, начинавшаяся глубоко позади, где-то за дальним поворотом, и заканчивающаяся едва ли не на горизонте, текла по дороге неспешным, грязным потоком. Люди пели, танцевали, стреляли петарды, воздевали руки к небу и громко, показательно молились в экстазе религиозном и в беспамятстве толпы. Над головами несли пестрые фигуры фантастических животных на жердочках, трехцветные, почти одинаковые флаги, множество транспарантов с какими-то надписями, смысла которых Цин не мог понять – язык Иш Хнит иероглифический и в своей логике не похож ни на один другой. Сверху над крышами домов летали дроны, большие голоэкраны и новостные ленты. Кто-то разбрызгивал на толпу, стены, окна и конвойные машины фиолетовую, сияющую воду. Несколько человек швырялись крашеным песком, да так яростно, что порой его облака застилали обзор, затмевали мир яркими цветами, которых он был лишен по своей природе. В этом празднике, словно бы, перемешалось все и сразу. Не хватало только оргий, но еще не вечер.

Лысый человек в темной маске стоял у передней двери машины и что-то кричал в толпу, вероятно, требовал освободить дорогу. Один из конвоиров пытался грубо отпихнуть людей в сторону, но те не поддавались, да и отпихивать, собственно говоря, было некуда. Другой пристроился на сиденье рядом с Цином и высматривал что-то впереди. И тут внезапно на лобовое стекло брызнула красная кровавая клякса.

Цин вздрогнул. Сперва показалось, что все по-прежнему – люди шумят, танцуют, поют… А на капот упал человек в маске и с металлическим черепом. Вернее, человек, который был в маске. Половина его головы была оторвана и мозги рывками вываливались на капот машины. Кровь хлестала на лобовое стекло.

Боец, стоявший снаружи и безуспешно пытавшийся растолкать толпу, вскинул винтовку и сделал несколько выстрелов куда-то вперед, кажется по крыше. Цин не видел куда конкретно врезались пули, – они разорвали часть здания и выбросили в воздух тучу крошки. Что-то закричал сидевший в машине конвоир. Из здания выбежали еще бойцы. Тот, что успел выстрелить, вдруг улетел прочь, далеко назад, сбив с ног сразу десяток человек из толпы. Боковое стекло, где он только что стоял, покраснело кровью до непрозрачности.

Толпа завопила и побежала, и только теперь Цин увидел несколько фигур на крышах. Машина вздрогнула раз, другой, по окровавленному стеклу пошли разводы – но выстрелы не смогли его пробить. Засвистели винтовки и автоматы с противоположной стороны, стреляли возле броневика. И среди крови и выстрелов толпа превратилась в хаос. Образовывая дикие завихрения, люди мчались кто куда, налетали друг на друга, сбивали с ног, рвали одежды. На головы с жердей падали фигуры мифических животных, разлетались в клочья разорванные выстрелами транспаранты и висевшее тут и там сухое белье. В воздух взметнулись облака расцвеченного песка, сквозь которые проносились энергетические потоки выстрелов, взвихряя его, разбрасывая, образуя совсем уж диковинные узоры.

Еще несколько бойцов Сан Рико Райз свалились на землю у машины, другие поспешили укрыться за углом в темный коридор рядом и отстреливались оттуда. Кто-то палил из окна второго этажа, а потом на крышу бронеавтомобиля что-то глухо шлепнулось.

На мгновение обстрел прекратился, и Цин уже вообразил было, что его захватчики победили. Но победа оказалась не более чем передышкой. Вероятно, оценив тщетность расстрела хорошо бронированных машин из легкого оружия, в ход пошло тяжелое. Сквозь пространство с бешенной скоростью промелькнула закрученная спиралью световая дуга, прошибла насквозь первый броневик колонны и вонзилась в мотор второго, в котором сидел Цин. Обе машины вспыхнули. Еще один такой выстрел может стать последним.

Цин обернулся в поисках выхода и заметил две вещи, поразившие его с одинаковой силой. Первой была разъяренная физиономия сидевшего рядом с ним бойца – тот зачем-то сорвал маску и тянулся к пистолету. А в следующую очередь Цин обратил внимание на клубящуюся тучу в людском потоке, которая разбрасывала в сторону частички парившего повсюду песка. Призрак. Он пер невидимым танком сквозь толпу, расшвыривая людей в стороны так, как это делает газонокосилка с цветами. Кто-то закрутился в воздухе с такой силой, что завис на балконе второго этажа.

Цин не стал размышлять. Он выхватил из крошечного кармашка внизу штанов пистолет Кристалл и чуть ли не всунул в нос раскрасневшемуся бойцу. Тот стукнулся затылком в стекло, а рука замерла на рукоятке пистолета. Цин не понимал каким образом так могло получится, что оружие у него до сих пор никто не отобрал. Ни проверяющие на станции, во время прохождения таможни (правда ее процедуры на Иш Хнит до крайности упрощены), ни молодчики Сан Рико Райз, так и не удосужившиеся ни разу его обыскать.

Умные мысли имеют свойство приходить тогда, когда уже поздно и глупость сделана. И только вот теперь Цин внезапно сообразил, что если сидящий перед ним боец решится-таки выхватить свой пистолет, решится устроить драку в салоне машины – он, Цин, окажется в роли битого. Что может он противопоставить тренированному опытному вояке в честном бою?

Однако вояк умные мысли посещают крайне редко, если посещают вообще, поэтому почувствовав в носу дуло, боец Сан Рико Райз открыл дверь позади себя и с красной злой физиономией уставился на Цина. Как-то так получается в жизни, что необдуманные поступки подчас заводят гораздо дальше хорошо спланированных, главное – не потерять от случайного успеха голову.

– Выходи, – сказал Цин, но в открытую дверь тут же врезались несколько тел разом и вывернули ее в обратную сторону.

За бортом бушевала стихия, и боец явно опасался покидать судно. Цин надавил пистолетом ему на лицо и подтолкнул к выходу. Солдат как-то выругался, сделал неловкое движение к выходу и тут же исчез в захлестнувшей его людской массе. Цин глянул в окно туда, где в последний раз видел призрака. Среди облаков пыли, парящих останков транспарантов и воздушных завихрений от выстрелов ничего нельзя было разобрать. Поэтому Цин выскочил из машины и, пробиваясь сквозь людской поток, как сквозь твердеющее тесто, помчался куда-то в неопределенном направлении.

Едва он оказался на улице, как второй выстрел тяжелой пушки врезал по углу дома, откуда отстреливались бойцы Сан Рико Райз. Что-то звонко рвануло и во все стороны метнулись миллионы осколков и облако мелкой крошки. Второй этаж над тем, куда попал энергетический снаряд, треснул, накренился под острым углом, но не рухнул. Из соседнего окна с непрерывным свистом зашумел пулемет.

Расталкивая ревущий людской поток чуть ли не собственной физиономией, Цин пригнулся, нырнул в омут с головой, да так низко, что носом стал тыкаться в зады. Проталкиваясь незнамо куда, он внезапно напоролся на дверь, толкнул ее и, когда она поддалась, завалился внутрь.

Сперва показалось, что рухнул в темноту. Только проползя несколько метров до ближайшей стены, он сообразил, что внутри на самом деле вполне светло.

У одного из внутренних окон сжав ладони в кулаки у груди стояли две женщины, у входа толкались несколько мужчин и что-то неразборчивое кричали на улицу, пытались кого-то втянуть внутрь. По коридору, в который ввалился Цин, пробежали двое, потом еще несколько человек и каждый так и норовил наступить упавшему на ноги.

Цин приподнялся с помощью стены и двинулся было куда-то вглубь здания, но тотчас оказался напротив широкого окна, из которого видна была не только волнующаяся толпа, но и непрекращающаяся стрельба. А где-то там, расшвыривая все вокруг прет сквозь людей и вообще все на свете призрак. Цин пригнулся так, чтобы рассмотреть снаружи его было как можно сложнее, но тотчас где-то рядом свистнули выстрелы, хлопнуло и посыпались обломки. Не слишком то и сильные выстрелы пробили тонкие, гнущиеся от ветра пластмассовые стенки насквозь. Цин не стал дожидаться продолжения и побежал.

А коридор казался бесконечным. Он загибался, петлял, заворачивал, поднимался и опадал и все равно уходил в темную даль так далеко, что конца его и видно не было. Слева мелькали дверные проемы в крохотные комнатушки, душные и темные, где ютились целые семьи. Кое-где Цину удалось разглядеть кровати, столы и даже шкафы, но в большинстве случаев комнаты были просто завалены одеялами и тряпками, на которых люди спали, ели и жили. Окна были с противоположной стороны стены и свет из них, не слишком яркий, освещал лишь пороги человеческих жилищ. Остальное оставалось в потемках и люди копошились в них как морские обитатели в глубинах океанов.

На пути Цина то и дело кто-то вставал – старики с сигаретами, женщины с тяжелыми корзинами и мисками, дети с игрушками. Кто-то бегал, смотрел на улицу. Где-то толпились зеваки. Снаружи летел песок, пыль, ревели массы и свистели выстрелы, но внутри никто не прятался и не убегал. Людям было интересно, что за шапито творится снаружи.

Цин расслышал крики позади, в коридоре. Он обернулся на бегу и едва не врезался в маленькую девочку, которая сидела посреди прохода и что-то рисовала на полу. Несколько человек сзади дернулись, метнулись в сторону, один отскочил от окна и стукнулся о стену, другой, наоборот, чудом не вывалился наружу. Тусклый свет заморгал, заволновался воздух. Он бежит за ним по пятам.

Цин помчался со всех ног, как по раскаленным углям. Взметнулся по раздолбанной лестнице на второй этаж, поскользнулся и заметил в окнах летящий параллельно коридору боевой дрон. Тот развернул сдвоенную пушку и открыл огонь по зданию – весь мир взорвался осколками стен и стекол. В последнее мгновение Цин перецепился через валявшегося поперек дороги полуголого наркомана и чуть ли не носом въехал в пол, залитый мочой, вытекавшей из соседней квартиры. Свистящие, почти бесцветные выстрелы разбивали все кругом, обращая в пыль и ничто. Цин пополз, вскочил на карачки, затем не выдержал и побежал, рухнул обратно на первый этаж по скошенной лестнице в кучу кисловато-мерзкого мусора, выбрался кое-как и внезапно понял, что вывалился из того коридора, который казался бесконечным. Цин стоял посреди достаточно широкой, по меркам Иш Хнит, улицы, заваленной останками празднества. Людей осталась мало – многие прятались по домам, любопытные торчали из окон и дверей, несколько человек валялись раненными. Дрон выскочил из-за угла. Цин в три прыжка пересек улицу и завалился в первый попавшийся проем, не заметив, что тот начинается лестницей вниз. Цин споткнулся и покатился. Покувыркавшись до самого низа, он как ни в чем ни бывало вскочил на ноги и погнал по широкому, одноцветному залу подземки.

Мимо прошелестел поезд метро и остановился почти в один миг. Не замедляя шага, Цин ввалился внутрь ближайшего вагона и вскрикнул от боли – только теперь он почувствовал последствия падения с лестницы. Болело все, вообще все, но особенно страдали колени и локти, настолько сильно, что в первое мгновение Цин уже было решил, что встать больше не выйдет. Кое-как он оперся о стекло закрывшегося вагона и приподнялся на ноги.

Несмотря на то, что вагон был наполовину полон, никто не обратил внимания на странного пассажира. К одной из штанин прилип кусок мокрого, липкого пакета. Пальцы на руках страшно воняли. Поезд тронулся, и хотя показалось, будто он мгновенно рванул прямо с места, внутри скорость совсем не ощущалась. Цин отодрал пакет и ухватился было за перекладину, чтоб перевести дух. Но не тут-то было.

В дальнем конце длиннющего вагона вскрикнули. Кого-то толкнули, кто-то упал, другой ударился о стекло. Кто-то стал ругаться и возмущаться. Среди машущих руками и шатающихся Цин увидел кипящее, почти прозрачное облачко, вокруг которого задергался, замерцал, как припадочный, свет. Призрак шел через толпу, расшвыривая все на своем пути. Один мужчина взлетел так высоко, что стукнулся о потолок и свалился на толпу уже где-то позади.

– Вы чего?! Что здесь?! – послышалось на родном Цину языке среди массы ишхнитской речи.

Цин хотел побежать, но скорее заковылял вдоль вагона. А позади началась паника и острой, стреляющей шипами электрической волной понеслась по всему поезду. Ничего не понимающие люди бросались кто куда – некоторые бежали, другие падали на пол, третьи жались к окнам. В хаосе Цин получил несколько нокаутирующих тычков какими-то частями человеческих конечностей, но в ответ только распалился, плюнул на свои страдания и побежал по-настоящему, грубо распихивая всех, кто попадался на пути – им, в конце концов, ничего не угрожает. А следом надвигалась волна гаснущих и дрожащих лампочек.

Поезд резко вылетел из подземного туннеля под яркое полуденное солнце, внизу серели крыши трущоб, а вдали переливались пирамиды. Цин добрался наконец до следующего вагона – здесь пока еще не было той всепоглощающей паники, как в предыдущем, и народ в большинстве своем настороженно и недоуменно наблюдал сквозь крошечные окошки, что за цирк происходит позади. Цину пришлось замедлиться, зато продираться сквозь толпу было проще – никто не пихал, не бил по ногам, не колол локтями и уже тем более не целился подручными средствами в пах.

Однако, едва он добрался до середины вагона, как позади грохнуло и завопило. Дверь в вагон распахнулась сама собой, замельтешил свет – причем сразу везде. Толпа зевак вдруг полетела в разные стороны. Кто-то завертелся пропеллером, кто-то свалился мордой на сиденье, кто-то под него, кто-то поехал по полу пузом, другой на спине, кто-то взлетел под потолок и завис на полках для тяжелого багажа, а кто-то с шумом и хрустом бросился на стекла. Одного парня толкнуло так сильно, что он пробил стекло головой, забрызгал все кровью и выскользнул как слизень обратно внутрь.

Если бы только с призраками можно было как-то бороться! Но единственным известным Цину средством борьбы с нечистью был побег.

Едва он подобрался к двери в следующий вагон, как весь поезд резко пошел вниз, снова в туннель. Пол наклонился и в обычной ситуации никто бы этого толком и не заметил. Но не во время свалки, когда люди валяются по всему вагону, как брошенные грязные башмаки. Словно их толкнули метлой в совок – пассажиры полетели вниз под уклон, в сторону Цина. А тот успел только схватиться за ручку двери, как сверху приехали, придавили, прижали. Еще чуть-чуть и им выдавят стекло и выжмут наружу, туда, куда он так стремится.

Цин не мог пошевелить и пальцем – растопыренную ладонь прижало к ручке двери. Он попытался обернуться, но все что мог – покоситься краем глаза и увидеть жмущуюся к щеке небритую физиономию. Вокруг стонали, причитали, вспоминали всех святых, чужих матерей и детородные органы. Цин дернулся раз, другой, но все бесполезно.

В какой-то момент – а прошли всего мгновения – поезд выровнялся в туннеле и внезапно остановился. Толпа опала, схлынула, как волна, убегающая обратно в море и оставляющая после себя только подранные водоросли. Только теперь вместо водорослей на полу остались люди. Дверь рядом с Цином открылась, и он, вырвав свои ноги из переплетения ног чужих, подскочил и вылетел на перрон.

Чуть не грохнувшись тотчас на пол и распугав толпившихся в ожидании прибытия поезда, Цин вскочил и заковылял к лестнице – широченному эскалатору. Позади заохали то ли от увиденного бардака в вагоне, то ли от кое-чего похуже. В широком вытянутом зале вздрогнул свет – сразу везде. Он погас, появился, погас снова и мелко-мелко замерцал, как будто сперва грохнули по большому барабану пару раз, а потом затрещали дробью по малому.

Не добегая до эскалатора Цин увидел краем глаза поезд на противоположной ветке. Двери открыты. Он сделал еще пару уверенных шагов к лестнице и внезапно прыгнул в сторону, влетел в закрывающиеся двери, как мяч в корзину, и развалился на полу.

Поезд тронулся и помчался прочь от станции. Цин встал под насмешливые взгляды пассажиров и стал озираться по сторонам. Какой-то мужчина с усами весело жестикулировал, спрашивая, мол, хорошо тяпнул? Впрочем, Цину было не до него. Он искал глазами зацепку – щелкнувший свет, разброд в толпе, темные пятна, да хоть что-нибудь странное.

Не найдя ничего толкового с первого раз, он пригнул голову, пробрался сквозь столпотворение и прислонился спиной к угловой стенке. С такой позиции виден был весь вагон. И снова ничего. Тогда он заглянул в окно в соседний вагон. Ничего.

Цин тяжело вздохнул и вновь почувствовал дикую боль во всем теле. Кажется, от него воняло, но среди запахов разношерстной толпы вонь эта терялась, смешивалась с другими, не более приятными ароматами.

Поезд остановился как всегда внезапно и достаточно скоро. К удивлению Цина, на выход отправились сразу все пассажиры. Вероятно, конечная.

Цин выбрался наружу и поспешил затерять в толпе. Он поднялся по невысокому эскалатору и вышел на огромную площадь, забитую людьми как переполненный коробок спичками. Как будто ничего и не случилось всего минут десять-пятнадцать назад – здесь продолжался праздник. Пели, танцевали, сыпались конфетти с дронов, летали экраны с записью торжественных концертов и все звуки разом сливались в страшнейшую какофонию, которая, тем не менее, спустя мгновения начинала расслаиваться в ушах, и вот вы уже слышали все звуки в отдельности. И с того экрана, где певец, внешне полностью лишенный имплантов, скакал по сцене с голографическим шарфом, и с того, где какие-то дамы рассказывали о подарках для кого-то. Можно было различить слова песни группы народных музыкантов где-то среди толпы, и анекдоты, и веселые выкрики. Все было толпой и все же жило отдельной, своей только жизнью.

Чуть вдали стояли в ряд несколько громадных старых желто-серых звездолетов, очень потертых, исцарапанных, немного помятых, короче говоря, видавших виды. Насколько мог припомнить Цин, ориентируясь по силуэтам, звездолеты эти когда-то были грузовыми, но сейчас, очевидно, переделаны в пассажирские. Иначе трудно объяснить почему вся эта необъятная толпа медленно вливалась внутрь гигантских звездных машин. То ли это были гости, приехавшие на праздник, и теперь отправлявшиеся обратно, то ли наоборот… Цин прислушался к разговорам и скоро понял, что оказался в толпе паломников, собирающихся далеко за пределы зоны влияния Адении к какому-то неизвестному ему то ли храму, то ли памятнику. Вообще, понять религию Иш Хнит мог только тот, кто родился, вырос, прожил всю жизнь на Иш Хнит и к тому же получил хорошее образование. Всем этим людям, обитателям трущоб – последнее явно не было доступно, поэтому к понимающим их тоже едва ли можно было отнести. В конце концов большинство религиозных приверженцев всех верований мира с очевидным трудом понимают чему и почему они поклоняются, упрощая сложное и извращая неподходящее под свои вкусы. Тем более это относится к тем, кто не закончил ни одного класса ни одной школы и чьи знания о жизни ограничиваются одной гнилой улицей, где за первым углом притон, а за другим грязное белье сушится над неубранным третий день мертвецом. Образование для низших слоев населения на Иш Хнит, да и в большинстве других стран, было отменено ввиду того, что люди сложных профессий практически не требовалось тем, кто только потребляет, но не производит и не изучает. Умные нужны прогрессу, чтобы делать жизнь лучше, а рынку плевать на жизнь, его интересуют лишь деньги, пускай и получены они за счет уничтожения людских судеб. Тем более не выгодно содержать ораву интеллектуалов правительству эксплуататоров, государству, присосавшемуся к народу, как вампир к жертве, ведь рано или поздно эти умники сообразят-таки кто их действительный враг, и кто именно отнял шанс на достойную жизнь у них самих и их детей. Ну и, в конце концов, правительство дураков просто не сможет удержать в своих руках власть над народом, который умнее его. Поэтому низшие слои уже и не знали, что это слово значит – образование. Его место заняло другое. Религия.

Цин двинулся вместе с толпой, постоянно поглядывая в небеса. Он с ужасом ждал, что с минуты на минуту к этой толпе, неподвижной в своей плотности, вылетит боевой дрон или броневик с пулеметом на борту. Найдут его, Цина, конечно, не сразу, но найдут наверняка.

Он опустил голову и спустя некоторое время добрался до входа в звездолет. Работник, стоявший у широкого трапа, проверял билеты пассажиров, причем у кого как – кто-то показывал карточку, кто-то фотографию, кто-то цифровую подпись через миниэхо.

У Цина было достаточно времени. Он включил свой миниэхо, скопировал виденное с помощью визионистских программ и немного подкорректировал. Когда подошла его очередь, он показал изображение с экрана стюарду и тот, почти не глядя, махнул рукой – проходи, мне некогда, ты у меня уже миллионный по счету.

14

Цин провел на корабле достаточно времени, чтобы в общих чертах понять в какой компании оказался. Люди эти называли себя иссилицитами и в своей вере поклонялись ни много ни мало целой планете, так и называвшейся Иссилия, болтавшейся вокруг своей крошечной звездочки где-то далеко на задворках Чжи Со. Согласно религиозным представлениям этой самой крупной из сект Иш Хнит планета Иссилия была первой из созданий великого и всемогущего божества (которому, впрочем, никто особой чести не отдавал), которое по ее образу слепило чуть попозже и все остальные, да и мироздание в целом. По мнению иссилицитов, традиционно для религии ничем не подкрепленному, их божественная планета находилась прямо в центре космоса, а Вселенная, вся-вся Вселенная, вращалась вокруг нее.

Как и в большинстве религий, у иссилицитов со временем возникло множество запутанных и нередко сомнительных запретов и норм, никак особенно не спровоцированных их собственной религией и выдуманных, кажется, просто чтоб были. Впрочем, возможно более ученый человек и смог бы найти истоки этих традиций, но в сердце Цина закралось серьезное сомнение, что среди последователей религии иссилицитов есть хоть один мало-мальски образованный человек. Так, они запрещали свободной женщине поворачиваться задом к женатому мужчине, если они находятся в помещении. Запрещалось пить в среду до десяти утра алкогольные напитки крепче пятидесяти градусов. Мусор из дома следует выкидывать после молитвы. А ребенку нельзя рождаться на свет, если облака закрывают Иссилию от обзора с Иш Хнит. Бог его знает какое наказание предполагалось за нарушение табу…

У большинства небольших сект часто можно проследить родословную и узнать кто именно нафантазировал все нафантазированное. Крестьяне ли, которым не хватает образованности для понимания мира, власть имущие, которым надо держать в узде тех, на кого их власть распространяется, психопатичные интеллигенты, желающие потешить свое эго, на худой конец таким образом, если оказывается, что на другие таланты их обделила природа. В большинстве случаев к этим конкретным людям даже восходят божественные признаки. Они становятся либо собственно богами, либо пророками, либо еще кем-то там. В случае с иссилицитами все достаточно сложно. Планета сама вокруг себя религии не придумает (вопреки мнению своих последователей), а никаких пророков сочинить основатели тоже не сообразили. Поэтому в обсуждении с последователями божественной планеты проблем религии Цин регулярно натыкался на шокирующие нестыковки и противоречия.

Впрочем, общались с ним не так и много. Как и многие религиозные фанатики, иссилициты крайне недоверчиво относились ко всем иноверцам. Лишь один седой и сильно усатый мужчина, любивший пить и в среду по утрам, часто заводил с Цином пространные разговоры обо всем, а когда дело заходило в тупик с улыбкой восклицал:

– Та бог его знает, спроси у кого поумнее!

Главное верить – говорили они, а сомнения – признак зла в душе. Фанатики не хотели задумываться о том, что сомнения неизбежный признак хоть какого-то ума, и любую образованность причисляли к дьявольским проискам. Правда каков именно у иссилицитов дьявол Цин так и не разобрался.

Грузовое прошлое корабля сильно сказывалось на пассажирском нынешнем. Все эти тысячи человек запихнули в два громадных помещения – друг у дружки под боком. Спали где придется, на полу, на мешках, на выемках для крепежа и даже в старых, недействующих вентиляционных трубах. Здесь же ели то, что взяли с собой и делились с неимущими. В залах стоял постоянный монотонный галдеж – дни и ночи походили друг на друга. Разве что туалеты отгородили пластиковыми хилыми стенками, до и то лишь тремя – сделать дверь никто не удосужился. И все равно по полу то и дело растекались субстанции очень подозрительного происхождения. В постоянной духоте, резкой вони и шуме пришлось лететь несколько настолько утомительных дней, что некоторые не выдержали, пятеро или шестеро слегло с тяжелыми болезнями, а двое умерли.

Цин почти не понимал языка Иш Хнитцев, точнее не понимал совсем, но многие использовали в беседах стандартную международную речь. Поэтому большую часть времени Цин разглядывал разбросанные тут и там по кораблю информационные панели. Окружающий громадный мир кипел и склизко шевелился, как всегда.

Одна из корпораций Адении подала в суд на Тамалияну за то, что те прикарманили их собственность в аннексированной звездной системе Каравидэ. В системе Раг Зин Тоси, присвоенной с некоторых пор Чжи Со, продолжаются общественные беспорядки. На кадрах оттуда люди в масках захватывают больницы и школы и швыряют гранаты. Тысячи погибших с обеих сторон. Чжи Со обвиняет конфедерацию Адения во вмешательстве во внутренние дела и угрожает, правда, непонятно чем. Конфедерация Адения в свою очередь арестовала шестнадцать хакеров Тамалияны, путешествовавших по свободным землям фронтира, и двоих уже казнили. Тамалияна выразила разочарование поведением соседей в связи с этим и пообещала «что-нибудь предпринять». Со стороны фронтира участились нападения пиратов разных группировок, особенно зверствуют Черные Вороны, уничтожающие конвои и захватившие несколько военных судов. Чжи Со отправили к фронтиру экспедиционный отряд на поиски базы Черных Воронов, но пока, кажется, безрезультатно. А Тамалияна в очередной раз потерпела поражение в гагритцболе, уже шестидесятое подряд – установив, тем самым, новый рекорд. Сквозь систему Минк Яо, автономную республику в составе Чжи Со, промчался луч неизвестной науке энергии, выброшенный из аномалии в созвездии Топаз. Ученые строят догадки, а тем временем еще несколько подобных излучений замечены в ближайших секторах галактики. И, наконец, хит последних дней – визуальная опера «Любовь богачей», собравшая в одном месте половину звезд Тамалияны и Чжи Со, провалилась на всех площадках и с явным преимуществом получила звание худшей оперы уходящего десятилетия.

Когда караван наконец добрался до Иссилии, его тотчас взяла на прицел целая флотилия боевых судов Чжи Со. Оказалось, что вокруг крошечной планеты развернулся немалый милитаристский комплекс с несколькими гигантскими заводами, крейсерами, тучей мелких эсминцев, кораблей еще меньше и главной военной достопримечательностью Чжи Со – строящимся суперлинкором с порядковым номером ЧСБ-1. Этот корабль был настолько огромен, что мог бы поспорить размерами с искусственным спутником Иссилии Равом, который и сам-то был лишь в три раза меньше родной планеты. Вообще, как правило Иссилию называли двойной системой и звание главной в паре планета сохраняла лишь благодаря тому, что по массе превосходила соседа в сотни раз – тот оказался пустым и внутри состоял из газов.

Скелет линкора, как и крупнейшие из доков, можно было видеть с поверхности Иссилии – их смягченные, будто рисованные пастелью контуры, сглаживались атмосферой и на фоне громадного Рава смотрелись удивительными барочными узорами.

Почти двое суток пришлось проходить то, что тут называли таможней. На самом деле проверяли в основном экипаж, сканировали корабли внешне и просто тормозили их прохождение к планете ради соблюдения престижа – нельзя дать летать всем, кому не лень среди крупнейших военных строек республики. На пассажиров взглянули всего раз – несколько человек вошли в открытые двери, впустив внутрь застоявшийся, но все же чуть более свежий воздух, зажали носы от кошмарной вони, оглядели толпу и поспешили убраться прочь, в дезинфицирующие ванны.

Завершив все формальности, корабли прошли сквозь несколько исполинских пропускных колец и, скрипя и тарахтя, опустились на планету. Едва толпы людей потекли на площадь космопорта, как вернулись танцы, песни и веселье, в воздух поднялись дроны. Все безграничное пространство космпорта, терявшееся границами за горизонтом, заставлено было судами самых разных размеров из самых разных звездных систем, хотя, очевидно, для совершения паломничества летели в основном мигранты с Иш Хнит.

Толпа высыпала на площадь и потекла по городским улицам, самым удивительным городским улицам, которые доводилось видеть Цину. А все потому, что похожи они были скорее не на улицы, а на запутанные внутренности какого-то колоссального завода – металлические стены, колбы, цистерны, конвейеры, бесконечное количество автоматов и роботов, и никаких других людей, кроме паломников с Иш Хнит. На Иссилии совсем не было человеческого населения, вся планета, на восемьдесят процентов покрытая заводами, управлялась от начала и до конца роботами. Мало того, спутник Рав, занимавший чуть ли не четверть неба в любое время суток, тоже накрывала сеть роботизированных построек, видных с поверхности тяжелого соседа. Роботы давно и беспощадно вытесняли население Чжи Со. Конечно, людской труд оценивался дешевле роботизированного, но далеко не это стало причиной, почему только в одной стране он резко сдал свои позиции. Неконтролируемая экономика не способна работать ради чистого блага, и производство продукции имеет смысл лишь в том случае, если это приносит прибыль. А прибыли возможны исключительно тогда, когда созданную продукцию покупают. Но кому покупать ваши трусы с ребрышками и ароматом ванили, если никто нигде не работает и не получает зарплаты? И незначительный перекос в сторону роботизации рабочей силы как правило приводил к падению экономики и гибели государств. Не так было с Чжи Со. Эта страна создавала на своих бесчисленных планетах большую часть всего того, что вообще производило человечество. Все крупнейшие корпорации перетаскивали свои строительные мощности сюда, потому что правительство Чжи Со намеренно создавало для этого условия. И таким образом экономика «империи роботов», как часто называли Чжи Со, направлена была на экспорт. Здесь производили все и продавали везде. Так решилась проблема с неплатежеспособностью собственного населения. Правда тотчас возникла другая – вымирание этого самого населения. Говорят, на каждого жителя Чжи Со приходится в шесть раз меньше пищи, чем на жителя бедных окраин Адении. Впрочем, элита купалась в заграничной роскоши, а остальные… кого заботят остальные? Ведь они должны заботиться о себе сами? А если не могут – пускай умирают! По крайней мере так говорят те, кого сейчас называют мудрецами.