Текст книги "Сияние потухших звезд"

Пару раз он попробовал приподняться, чтобы, по крайней мере, оценить свое состояние. Ведь очевидно было, что он оказался в хорошей больнице. В такой, где в считанные дни поставят на ноги бедолагу, от которого осталось полголовы. А он провалялся уже бог знает сколько и до сих пор не может пошевелиться! Что с ним случилось, в конце концов? Он помнил только вспышку и мог лишь предположить, что случился взрыв…

Женщина с вертящимся глазом трижды появлялась в палате, зачем-то при нем просматривала данные о здоровье, хотя могла спокойно сделать это из своего кабинета и, не сказав ни слова, с хмурым взглядом уходила. Цин пытался заговорить с ней пару раз, но, не получив ответа, решил, что ему остается только ждать.

В какой-то из дней к нему вновь ввалилась вся компания – и женщина, и омоложенный старик, и еще несколько докторов, и толпа охраны. Женщина открыла большой монитор над своим миниэхо и вдруг сказала:

– Вставайте!

Цин вздрогнул, как будто его треснуло молнией, и внезапно обнаружил, что может шевелиться. Словно его включили, как какого-нибудь робота. Даже миниэхо на ногте подало признаки жизни.

Цин сел, чувствуя болезненную тяжесть в голове и судороги по всему телу, и посмотрел на себя. Ноги были покрыты серой присыпкой, а кое-где сквозь кожу блестел металл. Он попытался пошевелить ими, ничего не почувствовал, однако ноги двинулись.

– Где я? – спросил Цин.

– Вставайте, – повторила женщина, – и следуйте за нами.

– Не ответите, значит, – пробормотал Цин и спустился, или, скорее, стек на пол.

И едва не рухнул. Охранники подхватили его под руки и, не давая вывернуться, потащили сквозь серые однообразные коридоры. Впрочем, вскоре те изменились, стали белыми с желтоватыми полосами, и Цин смутно припомнил, что где-то уже видел и подобные орнаменты, и оформление в целом.

Его втащили в большой круглый кабинет с шерстяными коврами и сложной узорчатой люстрой, затянувшей паутиной весь потолок. Охранники отступили, и Цин обнаружил, что может стоять на своих ногах, – если конечно это были его ноги, – по крайней мере держась за спинку закрученного трубчатого кресла.

У громадного полукруглого экрана-окна, занимавшего большую часть стены, стоял весьма молодой мужчина не больше тридцати лет, гладко выбритый и без единого видимого импланта. Волосы были уложены чрезмерно аккуратно, губы немного напомажены и растянуты в неестественной улыбке, не сходившей, вероятно, и во сне. На нем был невыразительный серый костюм под стать интерьеру, и глаза его никогда не меняли прищура. Второй стоял в стороне между затейливым столом сложных форм и совсем уж бесформенным диваном. Этот был явно старше, лет под пятьдесят, с едва заметной синтетической бородкой и тоненькими усиками, чуть менее зализанной прической и тоже чистый, без имплантов – а это признак людей высокого положения.

– Мое имя Калун Суржин, – сказал тот, что помоложе.

На Цина произвели удручающее впечатление подобострастная улыбка до ушей и уставший, надменный взгляд.

– Я уполномоченный представитель корпорации Эл Тун в сектор четыре на границе Чжи Со и Империи Тамалияна. Подразделение Моделирования. Это, – он кивком указал на второго, – мой первый заместитель, князь Сергей Белоградский. Вас нашел наш спасательный корабль, точнее ваше тело, привязанное к борту полуразвалившегося звездолета. Доктора сумели, по возможности, конечно, восстановить наиболее важные части вашего организма и мне сообщили, что вы способны вести беседу. Назовите свое имя, пожалуйста.

Цин огляделся – кроме эти двух в комнате больше никого не осталось, даже охрана исчезла.

– Шанхат Ран, – произнес Цин какую-то абракадабру и нагло уставился на Суржина.

Впрочем, взгляд тотчас отвел. Практически бесцветные, но при этом явно натуральные глаза этого человека вызывали мурашки. Он казался ненастоящим, киборгом, но при этом киборгом не являлся. Богачи стараются избегать искусственных имплантов насколько это возможно.

– Вы гражданин Чжи Со?

– Нет, Иш Хнит. Я прилетел на планету вместе с другими паломниками.

– Иссилицит?

– Да.

– Что ж, храни Иссилия вечность и время, – без выражения произнес Суржин и посмотрел на Цина так, будто ждал от него ответа.

Вероятно, эта фраза имела какое-то религиозное значение и, очевидно, продолжение. Однако, что там дальше?

– Иссилии больше нет, – выкрутился Цин.

– Вы были на планете, когда она аннигилировала?

– Да, впрочем, не уверен, что произошедшее можно назвать аннигиляцией.

– Вот как, у нас не так много сведений. Расскажите нам, пожалуйста, что случилось? Что вы видели?

Кажется, местоимение «вы» по отношение к Цину давалось Суржину с трудом и из его уст звучало с едва скрываемой брезгливостью.

В нескольких предложениях Цин поведал о произошедшем на планете, о паломниках, о том, как мир изменился и стал рушиться, практически не сказав о своих переживаниях, видениях, и уж тем более умолчав о предыстории своего появления на месте трагедии. Выходило все просто – планета Иссилия и ее звезда подверглись воздействию некоего космического излучения и погибли.

Суржин молчал почти минуту, глядя куда-то в стену позади Цина, а лицо его при этом не выражало ни задумчивости, ни удивления. Его помощник (или коллега) Белоградский уселся на диван, или скорее улегся, и стал равнодушно поглаживать ладонью его поверхность.

– Мне и нескольким паломникам удалось бежать с планеты перед самой ее гибелью, но корабль, кажется, был сильно поврежден, – добавил Цин в попытке прервать паузу. – Кстати, что с остальными? Они живы?

– Да, выжившие доставлены в жилые комплексы станции, – с безразличием сказал Белоградский, не отрываясь от своего занятия.

Индифферентность этих двоих по отношению к людскому несчастью на Иссилии не то что не скрывалась, а как будто и подчеркивалась всеми этими жестами и выражениями. Нищие бродяги с Иш Хнит обитателям этой роскошной комнаты, вероятно, казались существами одного порядка с запертыми в клетке обезьянками. Впрочем, очевидно, даже ниже, ведь обезьянки могут показаться милыми, в отличие от изъеденного язвами согбенного работяги, который с трудом представляет себе, что такое ванна.

– А как ваше самочувствие? Наши доктора известны своими умениями, – вдруг очнулся Суржин.

– Думаю все хорошо, правда ног пока почти не чувствую.

– Вероятно, это временно. В таком случае давайте перейдем к решению другого вопроса, «господин» Сюнзи.

Цин едва не подскочил. Несмотря на распаляющуюся где-то внутри злость и крепнущую уверенность в себе, он вдруг перепугался, и лицо его выдало. Суржин сделал вид, что ничего не заметил, а Белоградский улыбнулся лишь кончиками губ, но этого не заметил, в свою очередь, Цин.

– Давайте поговорим о происшествии на планете Гамма Тора и гибели звездолета Сигмунда КТ12-С, – Суржин уставился на Цина.

– К чему был этот цирк, в таком случае? – вдруг спросил тот, чувствуя необходимость вернуть себе твердость духа и пытаясь вызовом заглушить подступавшую истерику.

– Мы не хотим, чтобы вы считали нас своими врагами, «господин» Цин, – невозмутимо ответил Суржин. – Нас интересует правда, и мы не спешим делать выводы о следствиях, не узнав их причины. Порой даже самые бурно осуждаемые обществом поступки могут быть оправданы высокими целями и важными и значительными последствиями, которые станут заметны спустя долгое-долгое время.

– Вы считаете, что может быть оправдание террору? Убийству мирных невинных жителей? Детей?

– Все мы виновны, господин Сюнзи, уж вам ли, убийце, этого не знать?

– Я не убийца, – Цин уставился на Суржина исподлобья.

– Вот как, это неожиданный поворот, – наконец-то взгляд Суржина чуть изменился, он на мгновение задумчиво прищурился, но тотчас принял прежний вид, так что Цин решил, что ему показалось. – Что вы имеете в виду? Уж не считаете ли вы, что цели или методы снимают с вас вину?

– А так может быть?

– Может.

– Да ладно?

– Вы хорошо знаете историю Тамалияны, «господин» Сюнзи? – спросил Белоградский.

Этот тоже сказал «господин» так, будто отплевывался.

– В течение целого столетия планета Мариола была оплотом множества пиратских группировок, совершавших набеги на все соседние государства. Каждую неделю с ее поверхности взлетали бандитские экспедиции, возвращавшиеся с рабами и награбленным. Когда великий князь Василий Тризский захватил Мариолу, он приказал уничтожить все ее население для того, чтобы прекратить набеги, при том что пираты составляли лишь не такую и значительную его часть. С тех пор пиратские рейды прекратились. Виноват ли великий князь в гибели населения Мариолы или оно само выбрало свою судьбу, став на сторону зла?

– Я не слишком хорошо разбираюсь в истории и политике, – сказал Цин, который на самом деле вообще мало в чем разбирался хорошо, – однако, насколько я все же помню из школьного курса, Мариола в течении долгого времени подвергалась санкциям и экономической эксплуатации со стороны Тамалияны и некоторых местных корпораций, что в результате полностью уничтожило экономику планеты, ее промышленность, сельское хозяйство и торговлю, и оставило людям не так и много способов заработать себе на пропитание. Таким образом получается, что изначальной причиной возникновения пиратства послужили действия самой Тамалияны. Кроме того, когда планета все же стала частью империи – не значило ли это, что набеги должны прекратиться? Ведь, как я могу судить, пираты Мариолы благополучно скрылись и теперь обитают на территории фронтира, откуда продолжают свои рейды, а на планете оставались только те, кто не пожелал заниматься преступной деятельностью и после того, как их вынуждала к этому своими действиями Тамалияна. Выходит, великий князь убил людей без какого-либо основания и причины (если, разумеется, не считать за уважительную причину презрительное отношение к «низшим» народам), так что я, честно говоря, несколько затрудняюсь сказать – кто именно в этой истории стоял на стороне зла.

– Вы говорите о деталях, – отмахнулся Белоградский, – а я пытаюсь донести до вас идею.

– Вот оно что, – насупился Цин.

– Возможно, я подскажу другой пример, – сказал Суржин. – На шестой год правления императора Василия Девяносто Четвертого, – прозванного в народе «Плохоньким», – повсеместно возникали бунты и революционные движения. Дошло до того, что на столицу двинулись колонны протестующих, пока еще безоружных, если не считать оружием опасные лозунги, подрывающие основы государственного устройства и вызывающие сомнения в священном праве аристократии на власть. Вместе с ними выступили и основные главари мятежа, объединившиеся из разных деструктивных ячеек. Графу Перову Четвертому, назначенному командовать императорской гвардией, был отдан приказ остановить колонны и задержать. Огонь не открывать – отдал лично император. Граф ослушался, скомандовал окружить бунтовщиков и уничтожить всех до единого. По официальным данным погибло три тысячи человек, а согласно международным документам около трехсот тысяч. Сколько на самом деле – до сих пор неизвестно, ведь преимущественно толпу составляли люди всего лишь низших каст, самое-самое общественное дно, повылезавшее из своих пещер целыми семьями, с детьми, конечно. В Тамалияне, к сожалению, законы пока очень слабо контролируют подобные социальные слои, возможно, следовало бы перенять в их отношении некоторые из тех, что касаются крупного рогатого скота. В любом случае, в качестве наказания за ослушание граф Перов Четвертый не был допущен к ужину с Его Величеством в тот день, а на следующий ему вручили орден за высшие заслуги. Граф остановил распространение разрушительного вируса революции и сумел предупредить крах всей империи, поэтому едва ли справедливо судить этого человека за какое-то там преступление, не оценивая причин и, самое главное, последствий его поступков.

– Не уверен, что многие согласятся с вашими умозаключениями. Людям, которых Тамалияна спустила до уровня скота и лишила малейшей возможности на пристойную жизнь ее развал вряд ли покажется страшной бедой. Как и, к примеру, гражданскому населению Мариолы. Ведь для того, кто от рождения был законодательно лишен права на человеческую жизнь вполне очевидным желанием будет это право получить, даже если его придется вырывать с помощью оружия. Там, где существует неравенство, обделенные всегда будут желать его устранить.

– Вы судите с позиции низших каст, «господин»… Сюнзи. Но не они являются движущей силой государства и всего нашего мира.

– Наш мир не вечен. Он только миг в истории.

Суржин внезапно улыбнулся, и зловещая улыбка эта, едва-едва заметная на его губах, пропала спустя всего мгновение, как прищур глаз ранее.

– В любом случае, – сказал Цин, – я не взрывал того звездолета. Меня действительно наняли чтобы сделать это, но я не сделал.

Суржин и Белоградский переглянулись и ничего не ответили. На мгновение они стали похожи на перегруженных роботов, сраженных критических глюком.

– Возможно, так и есть, – наконец после паузы сказал Белоградский. – Судя по отчету разведки Эл Тун, вероятность того, что это взрыв информационная атака – более восьмидесяти процентов.

– Это несколько запутывает положение, – добавил Суржин. – У вас есть предположение, кто мог заказать теракт?

– Понятия не имею, – ответил Цин.

– Наши говорят… – начал было Белоградский, но вдруг замолчал, после того, как на него резко уставился Суржин. – Впрочем, если размышлять логически?

– Не знаю, кто угодно. Корпорации, террористы, революционеры, пираты, мафия. У всех есть свои деловые интересы, а обычные люди – средства для их реализации.

– Вы когда-нибудь слышали об инциденте Бере Со?

– Отдаленно.

– Адения уничтожила звездолет Чжи Со для того, чтобы обвинить в этом Тамалияну. Чжи Со в свою очередь наложила на Тамалияну санкции, практически полностью остановив торговый оборот, из-за чего обе империи значительно просели в экономическом плане.

– Для меня все это имеет мало смысла. Если бы я и знал кто конкретно источник моих неприятностей – я все равно не смог бы ничего с этим поделать.

Наконец Суржин чуть отошел в сторону, кресло отъехало от стола, принимая своего хозяина.

В комнату вошли двое охранников.

– Отведите, пожалуйста, «господина» Сюнзи в фойе, – сказал Суржин и взглянул на Цина. – Нам надо посовещаться.

Его провели в широкий зал, одна из полукруглых стен которого оказалась прозрачной. Цин впервые видел на космическом корабле настоящее окно – как правило его заменяли экраном, позади которого на самом деле была толстенная стена.

Цин спустился по короткой лестнице и подошел к окну. Космос за ним казался особенно темным. Будто в бесконечной черноте осталось всего несколько крошечных звезд, а все остальные давно канули в небытие. Впрочем, где-то далеко внизу пространство разрезала едва заметная полоса, словно разделяющая его на две страницы.

В комнате что-то тихо гудело и то и дело слышались шаги – иногда из коридоров мимо проходили какие-то люди в монотонных комбинезонах и исчезали в других коридорах, не глядя по сторонам.

Цин пытался оценить свое положение и решить, что делать дальше, но ничего не приходило в голову. Все на этом корабле выглядело отстраненно благосклонным и в какой-то степени сочувственным. Это настораживало, и больше, это казалось опасным. Никогда в жизни он не видел, чтобы люди высших каст вот так запросто беседовали с человеком среднего класса как с равным. Чтобы называли его господином, хоть и с нескрываемым сарказмом, хоть и сквозь зубы. Чтобы спорили с ним по поводу своей идеологии и тихо сносили несогласие и колкости. Чтобы помогали и ничего не требовали взамен. Чтобы обращались как с человеком, не скрывая в кармане нож. Разве такое вообще возможно? Разве возможно, чтобы люди могли сосуществовать без ненависти, без конкуренции? Так не бывает. Уж не в таком-то мире точно. Тот, кто не считает окружающих врагами – не способен и отобрать у них жизненно ему необходимое. Такой человек поставит себя в положение нищих с Иш Хнит, у которых ничего нет и никогда не будет.

Ведь топливо для двигателя нынешнего мира – ценности, которые одни люди отбирают у других. И если двигатель остановится – разрушится весь уклад, рухнет вся система. У тех, кто хочет получить от этой системы максимум только одна цель – прибыль, а способ ее достижения – присваивание богатств, принадлежащих другим. Поэтому совершенно немыслимо предположить, чтобы гигантская суперкорпорация, такая как Эл Тун, могла сделать нечто бескорыстно, за просто так, пусть по ее меркам это благодеяние стоит ничтожно. Копейка имеет разную ценность для разных людей. Если для бедняка копейка – это часть суммы, необходимой для покупки хлеба, то для гигантской корпорации – доля в бюджете. А любое расходование бюджета возможно только с одной целью – получить прибыль. Иначе бы и смысла не было.

Что же может быть нужно Эл Тун от Цина? Вариантов масса на самом деле. Но ни один из пришедших в голову не понравился самому Цину. Ему по силам оказать им услугу? Но какую? И что ему за это будет? Наивностью будет надеяться на благодарность после того, как он сыграет прописанную ему корпорацией роль. Принципа забирай все – не давай взамен ничего никто не отменял. И выжить в этом мире можно только взяв его на вооружение от начала и до конца.

Цин подошел к терминалу у окна и принялся изучать схему корабля, на котором оказался. Это здоровенная «плавучая», как их называют, станция, суперкорабль размером с луну, еще и способный перемещаться между звездными системами. Такие суда всегда сопровождает внушительный боевой флот. На такой громадине легко затеряться, но с нее практически невозможно сбежать.

Цин снова посмотрел в окно и понял, что замеченная им полоса в космосе вовсе не одна. Если присмотреться, можно различить их почти десяток – слабых и чуть заметных. Все они лучами расходились в стороны, как от солнца на детском рисунке.

На ступеньках позади появился Суржин.

– Возможно, нам есть что вам предложить, – сказал он.

Цин обернулся и напрягся. Человек Эл Тун стоял посреди лестницы и смотрел на Цина сверху вниз. Его фигура отражалась в блестящем интерьере, и отражение это делало ее всеобъемлющей.

– Эл Тун готова оказать вам защиту. Более того, Эл Тун поможет вам избежать административного штрафа по статье о корпоративный терроризм и, что несомненно важнее, обеспечит неприкосновенность со стороны ваших врагов.

– Как? – спросил Цин.

– Для это вам придется выполнить ряд наших указаний.

– Каких?

– Детали все еще прорабатываются, но я могу в общих чертах обрисовать вам план. Эл Тун предоставит вам информационную площадку для заявления, где вы выступите с обвинительной речью против тех, кто заказал вам совершить акт корпоративного терроризма. Разумеется, вы вольны сообщить, что отказались это сделать, а мы в свою очередь обеспечим информационную поддержку и предоставим необходимые доказательства того, что теракт не был совершен.

Цин помолчал несколько секунд. План выглядел не так и плохо, но…

– И кого я должен будут обвинить?

– Сан Рико Райз.

– Почему Сан Рико Райз? – спросил Цин. – Выходит, вы знаете, что за атакой стояли именно они?

– Нет, однако убедить публику в том, что Мадзэн готовила атаку на собственный звездолет будет гораздо сложнее. А другие корпорации едва ли способны совершить настолько сложное и дерзкое преступление.

Ну да, – подумал Цин, – и слишком ничтожна будет выгода от их обличения.

– И тем не менее – ведь это же ложь. У меня нет никаких доказательств вины Сан Рико Райз. В любом суде я стану обвиняемым еще и за клевету.

– Мы обеспечим вас доказательствами.

– У вас есть доказательства?!

– В этом мире создаются звезды и галактики. Что в сравнении с ними какие-то доказательства?

– То есть, речь идет о фальсификате?

– А это слово имеет смысл? Подделкой может оказаться любая информация, даже та, что прошла проверку на подлинность. Все что вы видите и слышите кем-то создано так, чтобы вы слышали и видели именно это.

– А наемники? – Цин прищурился и невольно огляделся. – Вы можете гарантировать мне безопасность? Едва ли Сан Рико Райз оставит в покое того, кто нанес их репутации значительный ущерб. Тем более, если выяснится, что этот кто-то клеветник и фантазер.

– Мы способны пресечь любые угрозы.

– Любые? – Цин усмехнулся. – Надеюсь у вас в штате есть казенный экзорцист, потому что чуть ли не с самого начала за мной по пятам следует самый что ни на есть призрак. Уж не знаю кто ему платит зарплату, но от него не отобьешься и в клетку не посадишь.

– Призрак? – Суржин удивился. – В каком смысле?

Цин рассказал о преследующем его невидимом существе. Суржин улыбнулся.

– Это не призрак, «господин» Сюнзи, – сказал он. – Однако распространяться на эту тему я не имею права, информация секретная. Могу сказать только, что это энергетический искусственный интеллект. Не более чем оружие. Нет ничего такого, с чем не под силу было бы справиться Эл Тун.

Цин вздрогнул. На миниэхо пришло сообщение. Стараясь не моргать и не отвлекаться, он вывел его на роговицу глаза.

«Не беспокойтесь. Мы вытащим вас отсюда. Мадзэн».

22

Завершив финальную настройку второго комплекса системы жизнеобеспечения, Дика подобрал инструменты, аккуратно уложил все по отделам и пошел по коридору в сторону мостика. Температурные программы барахлили, но он сомневался, что их еще можно полностью отремонтировать, поэтому приходилось мириться с холодом внутри корабля. Кое-где стены покрыл иней.

Дика планировал в уме дальнейшие действия. Нужно проверить энергогенераторы левого борта, может быть, отключить часть палуб, если мощностей не будет хватать, протестировать точность сигналов недавно замененных чипов. Работы много, тем более на одного человека. И еще тем более что по должности этот человек такую работу выполнять и не должен. Но Дика не жаловался, он любил делать все на свете и любая профессия вызывала у него живой интерес.

Он уже успел выстроить целую схему на метр полотна, как вдруг все рухнуло. Внезапно он осознал, что идет уже минут десять, хотя путь не должен занимать и двух минут. Он шел и шел, и ничего не менялось, коридор все длился, все подворачивал немного в сторону, скрывая то, что поджидает впереди. Пятнадцать минут. Это не временная петля, не повторение. Он точно знал, что не проходит раз за разом в одном и том же месте. Он точно знал, что всего раз прошел двери в грузовой отсек, туалет, буфет. Он знал, видел своими глазами, что расстояния не увеличились. Все осталось как прежде, пространство не изменилось. И не изменилось время, потому что его здесь вообще нет. Но он все шел и шел и только через полчаса (он считал в уме) увидел впереди дверь на мостик.

В то же самое время Метци, контролирующий системы корабля в точке их схождения у себя в отсеке, заметил, что разбор энергосистемы и отключение некоторых модулей для переподключения других, который занял у него несколько часов, на самом деле пролетел так быстро, что не успела остыть чашка кофе на столе – из нее валил пар такой силы, будто горячую воду влили буквально только что. Метци сидел и смотрел на чашку и в голове вертелось одно только слово: «Сатана». Хотя Метци никогда не испытывал теплых чувств ни к какой из религий.

Старший помощник Кихан, наблюдавший за окружающим корабль миром через бортовые камеры, каждое мгновение ловил себя на мысли что то, что он переживает сейчас уже случалось. Каким-то образом он видел крошечное облачко, похожее силуэтом на краба, но, глядя в монитор, не видел его там. Проходило несколько минут и облачко появлялось словно бы из ниоткуда, как будто предвиденное мысленным взором. Кихан попытался предположить, что время в какой-то момент двинулось вспять, или рывками – делая прыжок вперед и затем резко назад. Но время не могло двигаться ни в какую из сторон там, где его нет.

С кораблем, с его пространством творилось странное и необъяснимое, но еще более удивительные вещи происходили снаружи.

Серый кисель, сквозь который плыл «Танидзам», волнами раздвигая пространство, менял цвет. Очень медленно, со скоростью практически незаметной глазу он немного посинел, затем порозовел до кораллового оттенка, и вернулся к серому. Дымные, клубящиеся облака тоже обращались то в красный, то в желтый. Некоторые из них тихо исчезали и появлялись новые в другом месте. Кое-где вспыхивали яркие молнии, рисовались таинственные силуэты, двигавшиеся то параллельно кораблю, то наперерез. Фигуры эти практически не шевелили членами, но напоминали скорее уже не облака, а живых существ – с когтями, крыльями, клыками. Они плыли сквозь тугое пространство как неподвижные статуи, оставляя за собой фигурный шлейф. Кое-где такой след тянулся через все видимое пространство, не затягиваясь обратно. Словно бы давным-давно кто-то прошел здесь, оставив по себе память.

Хотя корабль, судя по приборам, по крайней мере, шел стабильным курсом и сохранял горизонтальное положение, мир вокруг едва заметно вращался, как вода вокруг центра водоворота.

Вскоре до мостика добрался Дика и долго и сбивчиво пытался описать свое приключение в коридоре.

– На мой взгляд, самое жуткое в этом парадоксе со временем то, что я перестал ощущать себя живым, – сказал Кихан. – Такое чувство, что жизнь вне времени и во всем времени одновременно это полное тождество смерти, которая тоже характеризуется абсолютным отсутствием времени. Когда умираешь – перестает существовать и время. А для нас оно исчезло при жизни. Так можно ли назвать нас живыми?

– Возможно, мы просто вышли за границы цикла, – сказал Волков. – Или зависли где-то между, в нашей любимой серединке.

– Но и где же выход из этой «серединки»? – как будто самого себя спросил Каратикардха.

– Кто знает? – ответил Волков. – Возможно, наше пребывание здесь и есть выход, как бы парадоксально это ни звучало. Во многом наше выживание зависит от состояния корабля и того, насколько долго он сможет протянуть. Впрочем, слово «долго» в нашем положении несколько лишено смысла.

– Ну, если говорить об этом, – сказал Дика, – то корабль находится в состоянии стабильно тяжелом. У меня нет ощущения, что он вот-вот распадется на части, как было до того, как мы вошли… в это… вот сюда. Как будто время зафиксировало его во всех проявлениях и в состоянии покоя в том числе. Разумеется, постоянно что-то выходит из строя, что-то ломается, но происходит это словно по заранее заданному графику, где всему отведена своя очередь. Поэтому на месте стоит не только временной циферблат, но и датчик запаса кислорода.

– Не уверен, что это для нас так уж важно в настоящий момент, – проворчал капитан.

– Почему? – удивился Дика. – Это же…

– А вы проверьте, муассон, вы разве дышите?

Дика замолчал и пораженно уставился на свою неподвижную грудь.

В какой-то момент корабль подошел к темному бурлящему облаку и постепенно замедлился, а потом и остановился вовсе. Окружающее его пространство всколыхнулось и стало сжиматься.

Облако медленно менялось, то расплывалось, то сужалось, как будто бы дышало – издалека этих процессов заметно не было. Оно неспешно меняло цвет, но всегда оставалось густым и тусклым.

Волков выпустил в пространство исследовательский дрон, тот резко скользнул к облаку и, вспучив его взрывом, исчез внутри. Поток данных, поступавших с него на корабль, тотчас прервался. Волков повернулся к капитану и только руками развел – результат был ожидаем.

– Ничего?

– Я успел взять пробу вещества с края облака, – сказал Волков. – Правда это скорее не вещество, а что-то больше похожее на исходящий от него пар, поэтому судить о материале внутри весьма преждевременно. И вот посмотрите сюда.

На одном из мониторов в центре появилось изображение клубящегося серо-синего вещества. Оно вдруг резко стало смещаться, изменяться с бешенной скоростью, как будто пространство вокруг задрожало, зашевелилось.

– Что происходит? – спросил Каратикардха.

– Увеличение. Сейчас мы уже почти на уровне элементарных частиц. Должны бы видеть атомы.

На экране было все то же самое серо-синее вещество, только иначе распределенное по экрану.

– Теперь максимум.

Ничего не изменилось.

– Возможно, частицы вещества в этом пространстве за пределами возможностей нашего микроскопа. В любом случае, компьютер не смог предоставить вообще никаких данных ни по составу, ни по плотности, ни по состоянию. То есть непонятно даже что перед нами – газ, к примеру, или жидкость.

В левой части экрана появился очень тусклый, приглушенный свет, и вскоре к облаку, занимавшему большую часть обзора, подплыло нечто, по форме напоминавшее правильную пятиугольную звезду. Кончики его немного извивались, как щупальца, а тело вращалось в сторону, противоположную той, куда закручивался весь остальной мир. Не замедляясь объект влетел в облако, взволновав его поверхность, и исчез внутри, оставив за собой глубокий след в пространстве. Внутри облака что-то вспыхнуло, как будто треснуло молнией. И все вернулось к прежнему виду.

Волков хотел было переключить экран на более крупный обзор, попытался дотронуться до кнопки на мониторе, но рука почему-то резко ушла вниз, будто попыталась пройти сквозь приборы. Волков в изумлении уставился на свою ладонь и вздрогнул – на ней не осталось ни одного пальца. Он обвел всех взглядом, призывающим к вниманию, но когда снова посмотрел на свою руку, она была цела, как и прежде. Волков в полном недоумении стал щупать пальцы, колоть их ногтями.

– Не могу дышать, – прохрипел вдруг Салук, и все уставились на него.

Первый пилот сидел в своем кресле согнувшись над приборами, а из носа его и рта текли струйки крови. Он попытался повернуться к остальным, к капитану, но не смог и едва вообще не вывалился на пол. Ухватившись в последний момент за ручку кресла, он внезапно замер, выпрямился, стер кровь с лица рукавом скафандра и ошарашенно уставился куда-то в точку позади Волкова.

– Чидам, вы как? – спросил капитан, пораженно смотревший на первого пилота.

– Теперь все хорошо, – хрипло ответил тот. – Прошло внезапно. Как и началось. Ничего не понимаю. Или нет… Кажется, понимаю, но не знаю.

Каратикардха и Кихан долго сидели в буфете и молчали. Во главе стола уселась печальная Яланиюма, пила что-то алкогольное и, к удивлению остальных, не пьянела. Ниями исчезла в своей каюте и не показывалась – ей было совсем плохо. Только невыносимость одиночества заставила ее вернуться обратно на мостик, где в полной тишине Волков без устали работал с компьютером, осматривал пространство, фиксировал, изучал данные.

Вскоре капитан вернулся с чувством неутоленного голода и, плюхнувшись в кресло, устало уставился на экран.

– Смотрите, – сказал Волков.