Текст книги "Сияние потухших звезд"

И ведь который уже раз! Сколько лет жизни потрачено и опять все в пустую. И так ничего и не сделано вновь. И ничего уже не осталось. Ни трудов, ни семьи, которая видела отца так мало, настолько мало, что перестала видеть в нем отца. Жена и дочь, которые никогда не поймут его, мужчину, и того, что ему нужно. Волков считал, что женщинам, связанным с потомством кровью, телом, вынашивающим его месяцами, рождающим его на свет гораздо проще – жизненная цель дается им самой природой. А вот мужчине, не имеющему таких связей со своим будущем, нужно искать ее самому, создавать память о себе своими руками, добиваться, пробивать стены и, скорее всего, разбиваться о них. Особенно, когда твоя стена – гигантская звездная империя, или, что еще хуже, транснациональная корпорация этой империей управляющая.

Что дальше? Что вообще может быть дальше? Очередной проект, еще пять-десять лет жизни, возможно, последних, и снова все только ради того, чтобы какие-то богачи стали еще богаче. Зачем это нужно, собственно, ему, Волкову? Зачем ставить себе в жизни целью обогащение, да к тому же каких-то никчемных, мерзких людей?

Вчера, после долгого нервного разговора, начальник станции Кланц, человек, больше похожий на подключенную к хозяйской сети машину, не имеющий и не желающий иметь собственного мнения, долго и недоуменно орал на Волкова.

– Ты работник! – кричал он и делал движения руками, будто хочет встать из-за стола, но не вставал. – Наемный работник! И все! Ничего больше! Что тебе сказали – то и делаешь, не нравится – увольняйся, тебя не держат!

– Ладно, – зло хрипел Волков, – уйду и формулы заберу с собой.

– А какое ты право имеешь на эти формулы? – процедил Кланц, состроив мерзкую физиономию и склонив голову.

– Я их создал! Я вырастил хлорамидам! Я его разработал, я его собрал, и я выделил из него мидацелы!

– Да неужели? Все ты? Только ты, один? А кто тебе сказал это сделать? Сделал бы ты, если бы не сказали? Кто тебе денег дал? Кто тебе людей дал – пятнадцать человек!? Сделал бы ты все сам, без денег?

Когда Кланц говорил слово деньги – глаза его блестели, увлажнялись, слово он это произносил с возбуждением и нежностью, и хотел бы оставить только для себя и очень ревновал, когда нужно было делиться им с другими.

– Все у тебя одни деньги, – с досадой прошептал Волков, не зная, что ответить.

Ведь и правда, чем он маялся до того, как к нему заглянули люди из Эл Тун? Он бы и дальше преподавал элементарные науки первокурсникам второсортного института экзобиологии, составлял научные статьи, которые разносили бы в пух и прах более именитые коллеги. Может быть и правда, вся его работа…

Но есть ли в желании создать хлорамидам со стороны корпорации своя воля? Или это просто необходимость, часть процесса? Что будет, если корпорация остановится, перестанет разрабатывать новые проекты, перестанет присваивать себе труд ученых и инженеров, исследователей и создателей? Что становится со звездами, которые прекращают вырабатывать энергию?

С другой стороны, а могло ли быть иначе, в конце концов? Мог ли Волков самостоятельно заниматься научной деятельностью без чужой помощи? Где бы он брал средства, людей? Можно ли выговаривать человеку за то, что он воспользовался возможностью тогда, когда другой возможности просто нет и быть не может? Нельзя брать с чужого огорода, но что делать, если весь мир – чужой огород?

– Деньги, мой дорогой Энкердецени – всего лишь способ оценки человека и вложенного им труда. Сколько вложил, такая и сумма.

– То-то твои хозяева, подключенные с утра до ночи к системам жизнеобеспечения, получают в миллион раз больше тебя. Мало работаешь, муассон.

– Я получаю больше тебя, Энкердецени, – зло процедил Кланц.

– Ясен пень, ты ведь, как и вся корпорация в целом, присваиваешь мою работу себе.

Эта сцена случилась вчера и длилась еще по меньшей мере час. Сегодня утром Волков втайне скопировал на автономную карту памяти все материалы по хлорамидам и спрятал ее в ручном импланте, при этом с трудом отдавая себе отчет – зачем это нужно. Конечно, он мог бы вывалить всю информацию в сеть. Но в таком случае, во-первых, преследованию подвергнется не только он сам, но и его семья. Что это будет – очередь в голову, несчастный случай или бомба в унитазе не так и важно, учитывая конечную сущность результата. А во-вторых, это попросту не имеет смысла. Вырастить хлорамидам можно только здесь, на Сита b, с ее перенасыщенной микроорганизмами атмосферой, в условиях ее климата и гравитации. А планета принадлежит Эл Тун, если не по праву юридическому (ведь это далекий фронтир, где запрещено иметь собственность гражданам империй), то по праву сильного уж точно.

Перед шлемом возник экран с физиономией Кланца.

– Зайдите ко мне, – раздраженно сказал он, пытаясь разглядеть лицо Волкова под забралом. – Поступили распоряжения из главного офиса.

Волков не ответил. Убрал экран, последний раз провел ладонью, хоть и в скафандре, по пухлому маленькому бутону, но тот выскользнул от порыва ветра.

В кабинете Кланца неприятно пахло застойным воздухом – на станции заканчивались воздушные фильтры, завтра должен как раз прийти грузовоз с припасами, за два дня до корабля фармацевтов.

– Я уволен? – поинтересовался Волков с порога.

– К сожалению, нет, вы повышены, – сквозь зубы процедил Кланц, глядя в стол, над которым плавало несколько экранов. – Вас отправят на орбитальную станцую в системе Бета Пера, где выдадут распоряжение о новом назначении.

– Самая дальняя станция отсюда, какой разумный выбор, – скривил губы Волков.

– Возможно, пока вы будете до нее добираться, вы сможете более трезво оценить свое положение, как в жизни, так и в обществе.

– Пф, надо же, пышно-то как. За мной пришлют?

– Добираться вы вольны своим ходом, как того пожелаете, однако компания готова предоставить вам каюту на корабле Эл Тун Фарм, который прибудет на днях. Впрочем, он отправляется только до границы Адении. Дальнейший путь вам придется преодолевать за собственный счет.

– Весьма мелочный способ указать мне на мое место, вам так не кажется?

– Не я его утвердил.

– Но вы придумали?

Кланц промолчал.

– В таком случае – я отказываюсь от такого любезного разрешения и доберусь своим ходом от начала и до конца.

– Это как же? У нас здесь такси не ходят.

– Завтра прибудет корабль снабжения, где освободится немало места – они выгрузят вам центнер туалетной бумаги. Мне комната – вам наслаждение.

Кланц скривил физиономию и покачал головой.

– Приятного полета в ящике для туалетной бумаги.

– Спасибо. Кстати говоря, муассон, что вы придумали насчет моего назначения? Буду выводить лекарство от смерти, которое засекретят и уничтожат?

– Нет, нет, куда вам… Хотя многого и не знаю, – Кланц потер нос, – но, насколько мне известно, компания начинает дополнительные разработки неких сверхтоксичных веществ. Быть может, вас назначат руководителем комплекса по созданию нового бактериологического оружия, – Кланц улыбнулся. – Вы же так хотели сделать что-то большое и заметное для всех, для бедняков в том числе. Орудия убийств людей на касты не делят, радуйтесь.

Перепалка могла тянуться еще многие тысячелетия, но после этой фразы в кабинет вошла помощница и секретарша Кланца и стала в дверях, давая понять, что все – хватит. До драки не дошло здесь, на поверхности, зато наверху, далеко на орбите Сита b, где в пространстве мчался спутник-станция, среди ученых-астрофизиков самых разных специальностей в ход пошли кулаки, правда по цели не попал ни один. Почти десяток ученых, не слишком именитых и скорее даже безвестных, спорили и ругались матом, махали руками, кто-то и вовсе пустил по воздуху пепельницу, а один, самый вредный, на минуту выключил искусственную гравитацию, из-за чего под потолком случилась настоящая свалка. Расшиблись лбы, помялись юбки.

Еще несколько дней назад исследовательская станция Сита b 416 одной из первых обнаружила крайне необычное излучение, внезапно возникшее в стороне от государственных границ и зоны нейтралитета – фронтира, то есть формально там, куда еще не добирался ни один из кораблей. Внезапный выброс неопознанного вещества (или, что вероятнее, энергии) пришел со стороны Тау Звездного Скитальца в созвездии Топаз и мгновенно привлек к себе внимание тысячи телескопов разной направленности со всех концов света. Сита b 416, парящая в космосе близко к внешним границам фронтира, увидела все на несколько мгновений раньше остальных (что фактически означало значительное превышение светом своей скорости) – лишь на несколько мгновений, а не на тысячи лет, как того следовало ожидать. В черной космической пустоте с невозможной скоростью набух красочный кипящий пузырь. По его неровной и постоянно расширяющейся поверхности растекались кляксы самых разных цветов – аметистовые, лазурные, розовые, ярко-оранжевые. Конечно, тотчас стало ясно, что наблюдается выброс некоей энергии (или все же вещества), но какой именно – определить не удалось. И попытки понять, как это можно осуществить, в конце концов и довели заброшенных на границу человеческого мира людей до потасовки с кулаками и витиеватыми оскорблениями.

Шум стоял во всех обсерваториях мира, научных институтах и станциях, среди сообществ любителей астрофизики и в группах искателей братьев по разуму в сети, но только здесь, на Сита b балаган этот имел важный практический смысл. Ученые станции оказались на передовой впервые в своей жизни и получили важный шанс для развития своей карьеры, поэтому каждый изгалялся в сочинении методов исследования цветастой аномалии: от достаточно будничных работ со всеми наличными телескопами, до безнадежно романтической идеи запустить всю станцию в полет к системе Звездного Скитальца. Проблема осложнялась одним – финансами. Эл Тун, которой станция принадлежала, как и любая корпорация крайне щепетильно следила за своей бухгалтерией и с большим недоверием относилась к любому проекту, который не сулил выгоду по меньшей мере в среднесрочной перспективе. Выгоды от аномалии пока только обсуждались. Поэтому буквально целые сутки после баталии научных сотрудников заведующий станции Кеплюс пытался выдрать из руководства корпорации средства хоть на какой-нибудь проект. Сперва речь шла о запуске звездолета с ближайшей возможной станции (на Сита b 416 подходящего не нашлось), затем об аренде проходящего мимо, например, прибывающего грузовоза «Танидзам», потом о пуске хотя бы трех зондов в сторону аномалии. Сошлись в конце концов всего на одном аппарате, который должен будет выпустить «Танидзам», сделав серьезный крюк через бета-пространство в сторону Звездного Скитальца.

На следующий день межзвездный грузовоз пристыковался к станции и капитан его, полный задумчивый мужчина с усталой улыбкой по имени Каратикардха, тотчас отправился в кабинет Кеплюса, где долго пытался понять, что, собственно, от него хотят. Примерно в это же время, а на самом деле чуть раньше, на станцию поднялся Энкердецени Волков с двумя не слишком большими чемоданами. Ему пришлось обратиться к старшему помощнику капитана – тот, человек длинный, издевательски вежливый, и, без сомнения, страстный любитель интеллектуального хамства, слушал Волкова с иронической усмешкой, особенно тогда, когда речь зашла о перепалках с начальником и о том, что «вот ему где уже такая жизнь».

– Будь я на вашем месте, – заметил Яраджен Кихан, старший помощник на «Танидзам», – сидел бы смирно, получал зарплату и поплевывал на все, когда никто не видит.

– Кажется, я все сделал наоборот, – проворчал Волков.

Кихан провел его на «Танидзам». Это был сильно вытянутый корабль в форме трубы с заостренным, стреловидным носом и чуть раздутыми боками, внутри которого почему-то всегда морозило и казалось, что серые узкие стены сжимаются пока вы идете по коридору. Чуть в стороне от стыковочного шлюза на маленькой скамейке лежала женщина, кажется, без сознания. Запястье одной руки она положила на красный лоб и тяжко вздыхала, большая грудь ходила туда-суда под потной майкой.

– Это наш счетовод-бухгалтер, – познакомил Кихан Волкова со спящим телом. – Не слишком удивляйтесь, обнаружив ее в таком состоянии где бы то ни было. Иногда она забирается поспать даже в чужие ванные.

– Это же опасно и здесь, в конце концов, холодно, – забеспокоился Волков о женщине.

Он стоял от нее в нескольких метрах, но все равно чуял сильнейший запах спирта.

– Ну можете передвинуть, если хотите, – пожал плечами Кихан. – Если не против, чтобы вас немного покусали, конечно.

– Можно же отнести человека в его, то есть ее, каюту, хотя бы.

– Поверьте, уже через несколько минут она будет лежать где-нибудь под столом на другом конце корабля. Женщины – загадка не только для мужчин и здравого смысла, но и для самого создателя. Законы мира, которые с таким усердием пытаются разгадать наши ученые наниматели, не в силах справиться и с одной женщиной. Тем более с той, что немного навеселе.

Слева в широкий проем был виден громадный зал, до потолка заполненный контейнерами и висевшими над ними роботами-погрузчиками. В углу за пультом управления стоял крупный мужчина с огромными мускулами и ненатуральной челюстью, а в стороне от него, перед экраном учета груза – молодая женщина лет двадцати пяти с красивыми, редкими ныне настоящими черными волосами.

– Вот эти вот двое слева, – сказал Кихан, кивнув в направлении мужчины и женщины, – Брок и Ниями. Наши грузчик и связистка, которой временно приходится выполнять обязанности счетовода, ввиду некоторой недееспособности последнего. Парочка тех редких людей, у которых вы при всем желании не найдете ни одного таланта.

– Я все слышу, – уже сзади послышался приятный женский голос.

Кихан не ответил. Вместе с Волковым они поднялись на следующий ярус и подошли к небольшой пассажирской комнате, похожей на погнутую трубу. Внутри стояла кровать, а остальные предметы мебели были вмонтированы прямо в стены. Всю дальнюю из них занимал монитор, имитирующий окно в космос. Однако, насколько Волков мог представить расположение отсеков, комната ни одной из стен не могла касаться края обшивки и находилась где-то в глубине корабля.

– Скажите, – поинтересовался Волков, думая куда бы пристроить свои вещи, – сколько займет перелет?

– До ближайшей станции стандартное расчетное время четыре месяца. Однако на вашем месте я бы приготовился потерпеть, кажется, нам нужно будет сделать еще приличный крюк за чем-то там.

Кихан оставил Волкова распаковывать вещи, а сам поднялся на мостик. Через два часа туда же наконец добрался и капитан, потный и заметно осунувшийся.

– Кихан, – с порога позвал он, – что с разгрузкой?

– Уже почти, – отозвался сидевший в капитанском кресле старший помощник и даже не обернулся.

Капитан прошел к мониторам и посмотрел на кривую курса, который как раз высчитывал второй пилот Яким ниб Харос, мужчина лет тридцати, но выглядящий едва ли не на шестнадцать. Впрочем, и едва ли как мужчина.

– Где Салук? – спросил капитан.

Салук – первый пилот «Танидзам».

– В своей каюте, – ответил Харос, тоже не глядя на капитана.

– Спит?

– Одним глазом спит, а вторым смотрит на пачку анэгерицина и шашку гашиша, – бесстрастно произнес Кихан.

– Отдыхает, – добавил Харос.

– Таким образом… – сказал капитан, но сбился и задумался. – Кихан, ступайте-ка во второй грузовой и проследите за погрузкой аппарата, который к нам тащат со станции. Установите на позицию для пускового отсека.

– Значит, летим дальше? Далеко?

– Да, на пределе топлива. Говорят, три месяца, пойду высчитывать траекторию на один.

– Да здравствует капитан Каратикардха! – Кихан взмахнул руками, но ни один мускул на его лице не дрогнул.

Капитан вышел, а через несколько часов «Танидзам» отделился от орбитальной космической станции и начал неспешно набирать скорость в направлении расширяющейся аномалии.

4

Дождь как раз прекратился, когда беспилотное такси подъехало к обочине и остановилось. Из-под козырька высокого, по меркам Гаммы Тора, здания финансовой компании вышел человек и быстро зашагал по лужам в сторону машины. Дверь сзади открылась будто бы специально для него, однако – нет. Из салона выполз человек с загнанным взглядом и принялся оглядываться по сторонам, выставив одну ногу на тротуар. Финансист остановился так резко, что Цин вздрогнул, уставился на него, поспешил выбраться совсем и уйти прочь.

Он оказался у подножья корпоративных кварталов, где с каждой новой улицей дома росли ввысь, богатства множились, а свет и цвета становились сдержанней, проще. Буквально в ряд выстроились банки, офисы крупных компаний (дочерних какой-нибудь из суперкорпораций), рестораны для элиты и несколько шикарных и весьма безвкусно отделанных храмов, куда заглядывали самые шишки из шишек в сопровождении средств массовой информации. Чуть дальше, несколько в стороне от основных управленческих кварталов далеко-далеко уходили пустые бутики с абсурдно дорогой одеждой, украшениями и товарами самых претенциозных брендов. Дорога выложена была простой плиткой строгих геометрических форм, машины проезжали редко, люди проходили – и того реже.

Шагая мимо окон торгового центра Цин обратил внимание на информационные панели. Одна из них демонстрировала здоровенную цветастую кляксу, бурлящую и как бы пенящуюся прямо посреди космоса. Титр гласил: «Загадка космической аномалии». Другую полностью занимали быстро сменяющиеся графики: «Рецессия экономики Тамалияна продолжается». Следующие две рассказывали о политическом скандале между конфедерацией Адения и республикой Чжи Со, вызванном обоюдными запретами на ряд товаров и поддержкой со стороны Адении беспорядков в автономной системе Раг Зин Тоси. Еще один экран демонстрировал кадры тех самых беспорядков.

Цин попытался поглубже спрятать лицо в воротник куртки и на новости глянул лишь краем глаза. В мозг же не попало вообще ничего. Он пытался думать, но от усталости в голове как будто шар надули, который выталкивал все мысли прочь. И особенно главную – «что делать?»

Вероятно, преследователи ненадолго сбились со следа, но уже очень скоро выйдут на него снова. Причем, не обязательно те же самые преследователи. Что же делать?

Навстречу попалась целая орава подвыпивших конторских служащих. Двое из них горлопанило на всю улицу о чем-то, что они видели вдвоем вчера в каком-то ночном заведении. Цин опустил голову еще ниже и прошел совсем впритык к шероховатой стене. Он свернул на первом же повороте и оказался возле простоватого кафе с маленькими столиками и высокими стульями, за которыми нужно было стоять, подпирая зад. Несколько человек внутри буднично, со скучными лицами набивали желудок кто чем, и Цин только теперь вспомнил, что не ел уже достаточно давно. На другой планете в другой звездной системе. Разболевшийся желудок усох и скукожился.

Но чтобы оплатить еду в кафе (очевидно неоправданно дорогую, как и все на этих улицах) – нужен миниэхо. А Цин оставил свой в такси.

Мимо проехала машина, захрустела грязью и бросила несколько капель с маленькой лужи. Цин поспешно ушел вглубь улицы, и тут ему на глаза попался торговый автомат. Он стоял одинокий, важный, большой, в стороне от тротуара, так что его легко можно было и пропустить.

Цин подошел поближе. Торговый автомат продавал много всякой всячины первого потребления – от салфеток и туалетной бумаги, до носков и ботинок. И, конечно, среди товаров был миниэхо. Цин заказал один, оплатил со своего банковского счета и вдруг спохватился – перевод мгновенно отследят. Да уже наверняка прямо сейчас отследили!

Миниэхо вывалился из автомата ему на руку. Цин защелкнул аппарат на ногте, попробовал вызвать какой-нибудь экран – над ладонью снова появились новости, на этот раз о переговорах каких-то двух министров. У одного из них кожа была выкрашена в модный темный зеленый цвет.

Цин спрятал экран и поспешил в кафе. Заказал с собой крупную обеденную упаковку и, уже выходя, спросил скучающего у стены официанта:

– Не подскажете где-нибудь рынок техники здесь, на районе? Подержанной, может быть?

– В этом районе такого точно нет, – удивительно добродушно ответил официант.

По своему опыту Цин знал, что такие люди из низов, оказывающиеся в пространстве и среде высших слоев, часто бывают нетерпимы к людям своего уровня гораздо больше собственных хозяев.

– Ну как же, – откликнулся один из посетителей, мужчина в очень длинном пальто из непонятного пушистого материала, – рынок на двести двенадцатой. Это в пятнадцати минутах ходьбы, если пешком.

Цин кивнул и выскочил на улицу. Проложил путь до двести двенадцатой улицы в навигаторе и принялся по пути поедать содержимое обеденной упаковки.

Дорога спускалась вниз и оказалось, что корпоративный район стоит на холме, что делает его визуально только выше. Правда высота эта терялась в ночи и морозном тумане.

Рынок шумел, и шумел так отчаянно, что, не дойдя до него еще минут пяти, – Цин уже слышал. Огромное количество ларьков и лавочек – так много, что стоя в центре не видно были ни одного из краев всей конструкции – было словно бы утоплено в гигантской яме прямо посреди города. Спуститься в котлован можно было по лестницам, часть из которых – ржавые и болтающиеся от ветра – казалось, вот-вот выбросят вас вниз, а со стороны корпоративных кварталов к рынку сползали нитки лифтов. Хотя сложно было и вообразить, чтобы кому-то из небожителей пришла в голову мысль спуститься во тьму и грязь дешевых товаров.

Рынок гудел в темноте, освещаемый плавающими над ним экранами, рекламными вывесками и световыми дронами, шевелился и жил как один гигантский, мерзкий организм с вывернутыми наружу склизкими внутренностями. Лотки, лавочки, бутики сложенные то из камня, то из металла, то вообще, кажется, из какой-то липкой глины, – все было понатыкано вразнобой тут и там, где-то еще вроде бы и корявыми, нестройными рядами, а где-то совсем хаотично, наползая друг на друга, сталкиваясь, образуя опасный лабиринт, где легко можно сбывать контрафакт, подделки, ворованное или просто слепленное на коленке, где свободно работают личности самых темных профессий и где, вероятно, не так сложно затеряться самому грязному из притонов. При этом полицейские патрули, заметные издалека благодаря фонарям и сопровождению из боевых дронов, старались держаться тех рядов, которые имели хоть какой-то порядок в построении.

Уже спускаясь по скрипучей металлической лестнице, Цин столкнулся плечом с мрачным человеком. Тот резко обернулся, и свет выхватил из темноты его злобное лицо, покрытое шрамами и волдырями. Человек сделал достаточно ясный жест большим пальцем через горло, издал шипящий звук и пошел дальше. Внизу от таких персонажей было не протолкнуться. Чтобы двигаться вперед среди шумной, хаотичной толпы приходилось вилять пьяными зигзагами, ежесекундно рискуя с кем-нибудь столкнуться, кого-нибудь сбить с ног. В голову лупила смесь запахов жженой электроники, чего-то кисло-капустного, людского пота и дождя. С плавающих над головой здоровенных экранов неслась ритмичная, примитивная музыка, на каких-то пели и плясали красивые девушки или парни, похожие на некрасивых девушек. Кое-где музыка гремела так сильно, что сложно было расслышать продавцов – в таких зонах люди толпились вокруг торговых автоматов или торговцев-роботов, оснащенных мониторами.

Два пухлых лысых карлика со вскрытыми черепами, внутри которых виднелись ряды печатных плат, проскочили сквозь толпу и остановились возле ларька старинных приборов. Мимо Цина пролетела целая семья дронов разных размеров, один из них то и дело взлетал повыше и подзывал остальных. Отчаянно отмахиваясь от дронов, прошел мужчина с яркими фиолетовыми глазами и в тяжелом мокром балахоне. Девушка в плотной кожаной одежде и с сердитым лицом стукнулась Цину в спину, когда он вынужденно сбросил скорость, выругалась и побежала дальше. Еще несколько человек прошли мимо него так, будто хотели пробить насквозь.

Световой луч одного из музыкальных экранов скользнул по кромке ямы, и Цин заметил остановившиеся далеко наверху обрыва бронеавтомобили, сперва один, а чуть в стороне другой – точно такие же, что преследовали его от аэропорта. Мало того, в стороне от них стояли несколько человек в черной одежде. Они разглядывали рынок сверху, со стороны. Цин поспешил отвернуться, но тут его взгляд зацепился за нечто странное. У двухэтажных лотков справа воздух колебался так резко, что кое-где сквозь него, кажется, проскакивали электрические разряды. Словно маленькое темное наэлектризованное облако двигалось среди торговых рядов и там, где оно проплывало сквозь людей и дома вздрагивал свет лампочек, трещали вывески, кое-где совсем потемнело. Воздух вокруг этого облака рвался и бросался в стороны языками пламени, но никто, как показалось Цину, не обращал на этот феномен никакого внимания.

Цин поспешил скрыться в толпе, прошлепал по грязи и остановился возле лавки, продающей миниэхо устаревших моделей. На прилавке, под ним и в списках на двух парящих экранах были тысячи приборов самых разных лет, кроме современных. Огромные модели еще столетней давности – размером больше ногтя. Миниатюрные, но слабые и мало функциональные, популярные лет тридцать назад. Толстые модели, выпирающие на целых полсантиметра в высоту. И, конечно, похожие на современные, но с резкими углами, правильных геометрических форм. Мода на такие прошла еще лет пятнадцать назад, и современные миниэхо в большинстве своем делали расплывчатыми и мягкими, чтобы они, прицепившись к ногтю, стали на нем совершенно неразличимыми. Предыдущее же поколение считало эти приборы видом украшения.

Цин приобрел модель в форме ромба и попросил перекинуть на нее значительную сумму, почти все, что у него осталось – пять тысяч единиц.

– Еще чего-нибудь? – спросил одноглазый продавец в липкой, похожей на кусок слизи шапке. – Кроверы? Санты Бультеры? У нас есть хороший выбор цветочных лякусов. Есть двойной анальный парусный штильверт.

Цин отрицательно мотнул головой и, запихнув покупку в карман, отошел от лотка. Навстречу плыла толстая дама в огромной шляпе, с которой стекали струями ленты цветных камней, похожих на драгоценные – женщину поддерживал в воздухе в десяти сантиметрах над землей аэроскелет. Цин попытался отыскать взглядом черные броневики на краю обрыва, но заметил только один. Где же второй? Но, что еще важнее, – никого рядом с первым. Цин отошел в сторону и выбрался на узкий перекресток, откуда лучше видны были окрестности. По лестнице, которая сходила на рынок неподалеку от бронеавтомобиля, спускались двое в черном. Спускались быстро, почти бежали, первый живо двигал губами, тараторил, скорее всего через радиосвязь другой группе. Они не смотрели в сторону Цина, но наверняка уже получили сигнал с купленного в автомате миниэха – отследить его было делом времени.

Ускорив шаг, Цин заспешил по лабиринту путанных рядов в поисках выхода, но почти сразу понял, что зря. Он запутался и потерялся. В какой-то момент Цин заметил, что края котлована совсем потерялись в темноте – а значит, вместо того, чтобы идти к выходу, он двигался к центру. Цин стал ориентироваться по указывающим знакам, мелькавшим тут и там, и скользящим над головой осветительным дронам. Через несколько минут он вновь вышел на перекресток и оказался примерно там же, где был и десять минут назад. Потерял время и только помог своим преследователям – они то шли по сигналу. Правда, конечно, не по прямой.

Он попытался пройти резко в сторону края ямы, но толпа вокруг стала мельчать и расступаться, и вскоре Цин увидел несколько человек в полицейской форме, а рядом с ними одного из тех, кто спускался с лестницы от бронеавтомобиля. По крайней мере, так показалось Цину – это был крупный, крепко сбитый мужчина в черном плаще, и он явно вел полицейских за собой.

Цин мигом свернул в сторону, перескочил через маленькую лестницу и оказался возле кривого и грязного здания общественного туалета. Стены его были покрыты чем-то вязким и издавали кошмарную вонь, внутри мерцал тусклый свет. Цин вошел в мужское отделение, заперся в кабинку и снял с ногтя купленный совсем недавно в автомате миниэхо, положил его на трубу электробачка, достал из штанов устаревший, ромбообразный. Он с болью защелкивался на ногте и оттягивал его своим весом. Цин вышел из кабинки и выглянул в окно – несколько полицейских шли вдоль лотков поблизости от туалетов, человек в черном стоял чуть в стороне и оглядывался, пристально щурясь. Когда его взгляд остановился на туалете, Цин поспешил отойти от окна.

Он нервно обернулся и увидел панель управления – грязную и покрытую какой-то мерзостью, как и все тут. Цин брезгливо погрузил в нее штекер из запястья и принялся искать раздел визионизации, хотя сильно сомневался, что в этой развалине он есть.

Так и оказалось. Здание туалета вообще не имело никаких сетевых функций. Скорее всего это сделали намеренно, чтобы не провоцировать любителей сальных шуток. Цин выдернул шнур и стал искать через сеть миниэха. Можно подключиться к танцующим над рынком дронам, которые проецируют экраны с музыкой и рекламой. Не бог весть какие эффекты из них можно извлечь, однако на поиск других вариантов времени не оставалось.

Один из полицейских, вероятно начальник, двинулся в сторону туалета, остальные рассредоточились и выстроились веером вокруг, чтобы прикрыть своего товарища, или, по крайней мере, не нарваться на ту же пулю, что и он. Человек в черном отошел в сторону и направился вдоль стены туалета. По пути он извлек из-под плаща фотонный пулемет.

Полицейский прошел мимо входа в женскую половину (оттуда как раз вышла дама в короткой юбке и с ароматической сигаретой, она презрительно смерила стража закона взглядом и, сдержав плевок, пошла прочь), обошел перегородку и остановился в нерешительности. Двери в мужское отделение не было. Вместо нее – сплошная, оплёванная, вымазанная все тем же вязким чем-то стена. Полицейский обернулся к своим товарищам и развел руками.

Человек в черном дошел до угла, обернулся и задумался. Стена возвышалась сплошным блоком, хотя ему казалось, что, подходя, он видел в ней окна. Теперь же ни одного не осталось.

Цин пододвинулся к одному из них с внутренней стороны и выглянул наружу – дроны в небе визионистскими лучами прятали окна и двери от взгляда снаружи. Но едва ли этот эффект мог подарить хоть минуту для бегства. Справа на углу стоял задумчивый человек в черном с пулеметом, позади – входная дверь, за которой уже толпились полицейские.

– Эй, уважаемый, – позвал один из них человека с пулеметом и тот сошел со своего поста, – тут какая-то хрень, двери-то нету.