Текст книги "Сердце Дракона. Книга 4"

Глава 283

– Как я уже говорил тебе, мой ученик… – Голос Травеса звучал подобно шелесту высокой травы. Порой он даже сливался с окружающими звуками, становясь едва ли не потусторонним. – …мои знания пути меча весьма ограничены. Но тем не менее в сравнении с твоими они окажутся недосягаемым горизонтом.

Хаджар не собирался спорить с данным утверждением. Более того – оно нисколько не пошатнуло его самоуверенности и не задело гордости. Одного взгляда на простую ветку в руках принявшего человеческий облик дракона хватало, чтобы осознать разницу в их силе.

Если бы они действительно стояли лицом к лицу с живым Травесом, то лишь простого желания дракона хватило бы, чтобы остановить сердце Хаджара. Это существо находилось не просто на ином уровне силы, а буквально в другом измерении.

– Когда ты используешь «крепчающий ветер»… – Травес взмахнул палкой-мечом, и Хаджара едва не подняло в воздух. Тот ревущий поток режущего ветра, который вызвал дракон, совсем не был похож на «крепчающий ветер» самого Хаджара. – …то концентрируешь энергию в разных точках пространства, чтобы создать напряжение в воздушных потоках и подчинить их своей воле.

Поток ветра, вызванный Травесом, буквально растер стоящий впереди пятиметровый валун. Как если бы через терку пропустили небольшого муравья. Даже каменной крошки не осталось от препятствия. Только пыль едва заметно кружилась в лучах солнца.

– Спокойный ветер, – произнес дракон, и время словно застыло. Хаджар не мог даже пошевелиться, не то чтобы взмахнуть клинком в сторону Травеса. – Эта стойка создает давление вокруг тебя. Ветер становится плотным, будто гранитная скала. Невидимая, но мощная защита.

Давление исчезло, и Хаджар с жадностью втянул ноздрями поток свежего воздуха. Он никогда и подумать не мог, что «спокойный ветер» способен на подобное. Максимум его собственных способностей заключался в призыве кружащего вокруг торнадо. Иногда получалось создать кратковременную стену из ветра, но чтобы так…

Только теперь Хаджар начал осознавать, почему техника «Меча легкого бриза» предназначалась вплоть до ступени Рыцаря духа. Хаджар, до этого считавший, что полностью овладел первыми тремя стойками, теперь понимал, что видел перед собой лишь начало пути.

Как и всегда – он стоял лишь в начале, сделав первые неумелые шаги по длинной и трудной стезе. Но и это нисколько не пошатнуло его уверенности. Какая бы извилистая и непроходимая тропа перед ним не лежала, он пройдет ее с гордо поднятой головой и мечом в руках.

– Стойка «Весеннего ветра», – продолжал Травес. Очередной взмах палки-клинка – и сердце Хаджара пропустило удар. Одним движением Травес не просто создал иллюзию рассеченного пространства. Нет, на краткий миг в воздухе действительно появилась черная полоса. Пусть на долю мгновения. Столь краткий миг, что простой смертный ничего бы и разглядеть не успел. Но все же – Травес действительно разрезал само пространство. – Энергия мира, которую ты пропускаешь через клинок, вступает в реакцию с энергией ветра. Они начинают свой танец, и твоя энергия впитывает в себя ветер и возвращается в клинок, делая удар намного сильнее и быстрее.

Хаджар достал меч из ножен и вгляделся в отражение в его лезвии. Будет ли он способен повторить такие удары хотя бы в ближайшие десять лет… Может, и нет. Но теперь он хотя бы знал, куда ему стремиться. И даже если бы не обещание раскрыть секрет четвертой стойки, то Хаджар был бы благодарен и такому уроку.

Травес не просто раздвинул границы его представления о пути меча. Нет, он всего тремя ударами заставил Хаджара воспринимать Небесных солдат не более чем такими же начинающими, как и он сам.

Кто все они были на фоне дракона? Маленькие человечки, слепо бредущие в темноте. Да даже наместник, Рыцарь духа, что смог бы он сделать перед лицом Травеса? Разве что попытаться сбежать, и то не факт что у него получилось бы.

– Но следующая стойка, – Травес опустил палку к земле, – она потребует от тебя не только владения мечом, но и понимания сути вещей. Я осознал силу падающего листа, после того как созерцал дерево Вечной Осени на протяжении ста сорока лет. У тебя такого времени нет, так что открой свой разум, мой ученик, дабы я мог провести тебя сквозь тень своей памяти.

Хаджар не заметил, не ощутил и не понял, каким образом Травес переместился вплотную к нему. Вот человек-дракон стоял в десятке метров в стороне, а вот он уже рядом.

Это не было похоже на технику Ильмены. Не было сродни техникам Эйнена. Это было нечто иное, что, опять же, показывало, как мало известно Хаджару об этом огромном мире.

Травес положил ладонь ему на лоб и закрыл глаза.

– Дыши спокойно, мой ученик. Отпусти свой дух на волю через свое дыхание. Дай ему столь вожделенной им свободы. Оторви свои мысли от земли, неба и времени. Позволь им войти в Реку Мира и остаться там. Прикоснуться к началу и концу.

Хаджар не понимал большей части слов Травеса. Все, что он мог делать – ровно дышать, стараясь успокоить разум и сердце. Вдох за выдохом, у него постепенно получалось это сделать. И уже в этом, иллюзорном мире, он ощущал, как погружается куда-то далеко и глубоко.

Он не падал и не летел. Просто плыл среди мириад осколков далеких и покрытых серыми тенями картин. Он старался задерживать внимание на этих отрывках памяти Травеса, но каждый раз, стоило ему попытаться запечатлеть в собственной памяти эти картины, поток становился сильнее. Он уносил Хаджара все дальше и все глубже.

Осколков становилось все меньше. Паутина на них все толще. А потом из тьмы вынырнул осколок столь яркий, что Хаджару пришлось на мгновение «зажмуриться». Когда же снова смог «видеть», то осознал себя сидящим на камне на вершине огромной скалы. И когда человек, прошедший через горы Балиума и Лидуса говорит «огромной», это значит, что до ближайших облаков пришлось бы падать по меньшей мере минуты три.

Хаджар… вернее – Травес, сидел в позе лотоса и смотрел на пик соседней скалы. На нем росло небольшое, кривое деревце. Оно было сухим и старым. Таким же, как и горы вокруг. И каждую секунду с этого дерева срывались листья, чтобы улететь в потоке никогда не замирающего ветра.

Это чудо создавало иллюзию бесконечного оранжевого шлейфа, тянущегося от дерева вплоть до самого горизонта. Эдакий золотой мост, соединяющий солнце и скалы.

Травес (Хаджар) смотрел на это дерево и думал о своем. О том, как давно он уже бороздил просторы бескрайнего мира, пытаясь отыскать в нем нечто, что его манило и звало. Пытался унять этот бесконечный зуд внутри груди, где пылало сердце Хозяина Небес.

Он предавался воспоминаниям, суть которых была сокрыта от Хаджара. И пока Травес думал о своем, Хаджар и сам погрузился в омут памяти. Он смотрел на эти листья и видел в них тени минувших дней.

Наверное, в какой-то степени он и сам был как это дерево. Подставлял лицо встречному ветру будущего, позволяя тому унести старое назад – в прошлое. Но существовало ли в действительности это самое «прошлое» или «будущее»?

Хаджар видел перед собой длинный шлейф листьев. Среди них на ветру танцевали те, что лишь мгновение назад сорвались с ветки, позволяя вырасти на их месте новым. Но были и те, что уже больше века кружили среди пустынной лазури. Но то, что они так давно сорвались с дерева, делало ли это их чужими, иными для самого дерева?

Разве не помнило оно каждый лист? Разве не заботливо оно напитывало его соками, с таким трудом добытыми из скалы, пронизанной его могучими корнями? И какая разница, сколько времени прошло с момента, как сорвался лист? Для дерева этого времени не существует. Для него, как бы далеко этот лист ни находился – он всегда будет здесь, всегда будет рядом.

Воспоминания не имеют ни времени, ни пространства. Отпуская их, ты вовсе ничего не теряешь. Ты лишь даешь возможность вырасти новым… чтобы впоследствии отпустить и их.

Совсем как дерево…

Хаджар открыл глаза.

Они с Травесом стояли друг напротив друга среди высокой травы. Дул спокойный ветер.

– Чтобы ни происходило в твоей жизни, мой ученик, – Хаджар не знал, говорит ли с ним ветер и трава, или это шепот дракона, – главное – не забывай дышать. Просто дыши.

Хаджар кивнул.

– А теперь посмотрим, чему ты смог научиться.

Травес взмахнул рукой, и перед ними из земли выросла длинная вереница каменных столбов.

Глава 284

Хаджар обнажил меч. Знания о стойке «Падающего листа» появились в его голове сами собой. Он знал, как именно ему нужно использовать накопленную в теле энергию мира. Куда ее направить, как соединить с энергией ветра. Но, как и сказал Травес, если бы не это воспоминание и не последующее за ним понимание, то Хаджар никогда не смог бы применить эту стойку.

– Я соединил мои мысли с твоими, мой ученик, – объяснял человек-дракон. – Я позволил тебе плыть на грани вдохновения, которое я копил в течение полутора веков. То, что в результате получилось, кажется тебе глубинным знанием, но это лишь взгляд на идущие по озерной глади круги от брошенного внутрь камня. Не возгордись, мой ученик, ибо перед тобой лежит длинный путь. И ты пока еще не достоин, чтобы узнать мою цену за данное тебе сердце. А теперь покажи мне, Хаджар, покажи то, почему я выбрал тебя. Докажи, что я не просто так отдал свое подобие жизни ради тебя.

Хаджар взял меч и посмотрел на грань лезвия. В ней он видел свое отражение. За эти годы его лицо почти не изменилось. Разве что появилось несколько шрамов на правой скуле. Почти незаметных, если не приглядываться. А еще изменились глаза. Они выглядели как-то… иначе. Более живыми, но в то же время такими же неподвижными, как та самая озерная гладь.

Меч отражал суть Хаджара лучше, чем любое зеркало.

Он всегда был рядом с ним. С самого детства. Единственное, на что мог положиться и рассчитывать Хаджар – его меч. Но какая для него была разница, где находился его меч – в руке или сердце.

И вообще – действительно лежал ли этот меч у него в руках. Ведь на самом деле Хаджар в данный момент сидел среди бескрайних песков пустыни. Все же, что происходило в его сознании, было не более чем воображением. Магией и воображением.

Хаджар посмотрел на стоявшие перед ним столбы. Если он не отделяет от себя отринутые воспоминания, если дерево, с которого ветер срывает листья, на самом деле их не отбрасывает, то, может, и нанесенный мечом удар точно так же – всегда остается на его режущей кромке. И каждая жизнь, оборванная оружием, точно так же остается на этой кромке.

Ничто в этом мире не отделимо. И любое действие есть продолжение предыдущего.

Как если бы мир танцевал вокруг тебя, пытаясь забрать с собой в бесконечный пляс, а ты постоянно пытался бы вырвать руку и остаться на месте.

Как если бы Вселенная была бы рекой, омывающей истину действительной реальности.

Хаджар посмотрел на стоящий перед ним ряд каменных столбов. Они стояли друг от друга на расстоянии в десять шагов. Всего их было около двадцати. Ни один, даже легендарный герой, не мог на уровне владеющего мечом превзойти границу в сто шагов.

Хаджар, еще не достигнувший такой ступени мастерства, уже сейчас мог поразить цель на расстоянии в шестьдесят три шага. Но чтобы дотянуться до отметки в две сотни…

Внезапно он вспомнил шлейф из листьев. Как бы далеко не был лист – дерево может до него дотянуться своей памятью.

Хаджар поднял меч. Вокруг него закипел вихрь силы, внутри которого танцевал призрачный дракон. В глазах Травеса зажглось предвкушение с примесью гордости. Видят небо и земля, в этом человеке от дракона было больше, чем в иных Хозяевах Небес. Синие глаза поражали крепкостью воли и духа.

Даже если бы в данный момент перед этим маленьким и слабым, похожим на муравья человеком, сошли боги – они бы не остановили его меча. Травес никогда не рассказывал своему ученику истинной причины, почему именно ему он отдал сердце.

И пожалуй, никогда и не расскажет.

Но если бы у Хаджара не было такой крепкой воли, способной согнуть небо и землю, то драконье сердце попросту раздавило бы его. Убило быстрее, чем выпущенная из лука стрела.

Сам факт того, что простой человек столько лет прожил с сердцем дракона, уже делал его достойным. Вот только знать этого тому не стоило. Как говорил еще учитель самого Травеса, «лучше лишних десять раз отругать ученика, чем лишний раз его похвалить».

Хаджар же видел перед собой призрачный «падающий лист». Тот, спускаясь на гребнях волн ветра, опустился на седьмой столб. В тот миг, когда иллюзия коснулась камня, Хаджар сделал резкий прямой выпад.

За его спиной буквально взорвался поток ветра. Он предстал туманным серпом, пролетевшим над травой. Легко он прошел через первые три столба, слегка замедлился на четвертом, рассек пятый, прокатился по шестому и оставил маленький порез на седьмом.

– Ты все еще пытаешься нанести удар, мой ученик, – покачал головой Травес. – Но сколько раз за это время ты уже обдумал этот удар? Сколько раз нанес его в своем воображении по цели? Твой разум и дух уже сотни раз сделали лучший из ударов, на какой способно твое тело. Все, что тебе осталось – позволить себе вспомнить этот удар.

Хаджар вновь не особо понял, что ему сказали. Эти слова, такие простые, содержали в себе знания и мистерии, до которых он еще пока не дорос. И все же он попытался позволить своему «телу» вспомнить те удары, что он за мгновение «отрепетировал» в недрах разума.

Если лист уже лег на седьмой каменный столб, то зачем пытаться нанести удар. Ведь он уже был сделан. Разум Хаджара уже знал, что и как надо сделать. Осталось только соединить его с телом.

Вихрь энергии вокруг Хаджара унялся. Это не было испытание силы, это было испытание духа. В сражении принимают участие не только мышцы и тело, и Хаджару уже стоило бы это понять.

Травес взмахнул рукой, развеивая предыдущие мишени и создавая новые.

На этот раз вызванный стойкой «Падающего листа» туманный серп был еще более незримым и эфемерным. Он легко миновал первые четыре преграды, задержался на пятой, но так и не дошел до шестой…

– Слишком резкие движения, ученик. Успокой сердце. Отпусти себя так же, как отпускает падающий лист. Забудь о времени и пространстве. Смотри не на то, что разделяет тебя и твою цель, а на то, что объединяет.

И вновь слова, суть которых укрывалась от Хаджара.

Следующие часы, дни, а может, и недели слились в единую череду бесконечных попыток сделать правильный удар. Каждый раз, получая наставления от Травеса, Хаджар слегка улучшал свою технику. Пусть он и не понимал всей полноты их смысла, но тем не менее мог ухватиться за грань мистерии.

Наконец, когда туманный серп стал практически полностью невидимым, Хаджар смог одним легким взмахом рассечь девять столбов.

Уставший, едва держащийся на «ногах», он рухнул в траву.

– Неплохо, да, учитель? – с одышкой спросил Хаджар.

Вместо ответа Травес лишь взмахнул палкой. Сперва Хаджар не понял, что произошло. А затем с легким скрежетом на несколько частей развалился двадцатый столб. И может быть, в этом не было ничего удивительного, если бы не предыдущие девятнадцать.

На них так и не появилось ни единой царапины.

– Ты еще далек от «неплохо», мой ученик.

Хаджар не успел выругаться.

Он осознал себя сидящим около потухшего костра. На востоке поднималось солнце, окрашивая небо в золотые и багровые цвета. В тюрбане мирно посапывала миниатюрная Азрея, позади начинали просыпаться Мертвые Горы. Люди спешили занять лучшие места вокруг местной «арены», чтобы запечатлеть сражение их лучшего воина и чужака.

Хаджар поднялся и размял затекшие конечности. Почему-то, несмотря на ветер и песчаную пыль, после этой ночи ему стало еще чуть легче дышать.

– Северянин? – прозвучал знакомый голос.

Из тени вынырнул Эйнен. Он какое-то время разглядывал Хаджара так, будто впервые видел.

– Что? – не выдержал Хаджар.

– Ты изменился, Северянин. Вернее – что-то в тебе изменилось.

Вместо ответа Хаджар лишь пожал плечами.

– Да, ты прав – это неважно, – кивнул Эйнен. – Я пришел, чтобы предупредить тебя. Бедуины выставят истинного адепта.

– Небесный солдат, да, – протянул Хаджар. – Давно не скрещивал с ними клинков.

Оставив слегка ошарашенного островитянина за спиной, Хаджар поправил меч на поясе и пошел в сторону ждущей его битвы.

Глава 285

Вдвоем Хаджар и Эйнен отправились к арене бедуинов. Ристалище, специально обнесенное высоким частоколом (из белых костей разных тварей), уже было окружено толпами бедуинов. Они сидели на вырезанных из «скал» длинных полукруглых рядах амфитеатров. Кто-то взгромоздился на сами горы. Отцы поднимали детей на свои плечи, а матери указывали дочерям на стоявшего в центре песчаного круга бойца.

Народ приветствовал своего лучшего воина. Ну или одного из лучших. Тот принимал почести с каменным лицом. Его ноги и предплечья были закрыты составными легкими железными доспехами. На груди никакой защиты не имелось. Кроме разве что широких кожаных ремней, скреплявших наплечники и массивный пояс.

В руках он держал некое подобие метательного оружия. На каждом – по трем широким изогнутым лезвиям с зазубринами не короче сорока сантиметров.

Помимо этого со «шлема» (если так можно было назвать подобие тюрбана с металлической «крышкой») свисал стальной наконечник. Он лежал на песке, а на ветру слегка качалась цепь, за которую он и крепился.

Адепт бедуинов постоянно подпрыгивал на левой ноге, а правой бил по песку. Разминался. По одним этим движениям и оружию Хаджар понял, что в ближнем бою ему ничего не светит. Не потому, что противник слишком в нем силен – напротив. Скорее он будет держаться на расстоянии и пытаться измотать врага. Быстрый и колкий, совсем как пустынная змея или скорпион.

– Удачи, Хаджар. – Эйнен похлопал Хаджара по плечу и отошел к остальным разведчикам каравана.

Все они, за исключением Харада, стояли на самой границе частокола. Хаджару даже на миг показалось, что он заметил в глазах Шакха волнение. Хотя вряд ли мальчишка переживал за своего «соперника в любовных делах». Скорее за судьбу тысячи людей, которые могут умереть от жажды, если Хаджар проиграет этот бой.

Глава же разведки занял почетное место рядом с вождем бедуинов. Тот сидел под балдахином в импровизированной ложе. Раскинувшись на подушках, он вкушал какие-то желтые ягоды и постоянно подгонял девушек-рабынь с опахалами.

Когда Хаджар вступил на песок арены, частокол за ним тут же захлопнули. Вождь, смерив иноземца оценивающим взглядом, кивнул и поднялся. Его шелковые одеяния струились по ветру и блестели вышивкой из жемчуга и изумрудов.

Что-то произнеся на непонятном наречии, он повернулся к Хараду и кивнул. Теперь поднялся уже глава разведчиков.

– Вождь напоминает тебе условия, Северянин, – переводил Харад. – Если ты проиграешь, то станешь рабом племени, а караван не получит права пройти сквозь эти земли.

– Ага, – протянул Хаджар себе под нос, – ответственности совсем не ощущается.

– Ты принимаешь эти условия?

Вместо ответа Хаджар повернулся к вождю. Он коснулся двумя пальцами губ, затем лба и поклонился. Вождь ответил легким кивком головы, а затем резко взмахнул рукой. В тот же миг несколько могучих, гороподобных мужчин начали мерно бить в столь же огромные барабаны.

От вибрации слегка дрожали гребни песчаных барашков.

Люди встали со своих мест, чтобы лучше видеть происходящее.

Небесный солдат, стоило только прозвучать первым ударам, тут же слегка дернул запястьями. То, что недавно выглядело как два снаряда с тремя воткнутыми в кольцо длинными лезвиями, тут же предстало в образе дисков. Он настолько быстро их раскручивал, что даже Хаджар не мог разглядеть вращения «лопастей». Тем, кто находился ниже по ступени развития, наверняка вообще казалось, что оружие бедуина исчезло.

Хаджар не успел даже положить ладони на рукоять клинка, как снаряды сорвались с пальцев адепта. Со свистом, похожим на плач пустынного койота, они рассекли пространство. Они летели вовсе не по прямой, а двигались какими-то странными волнообразными зигзагами.

Хаджар попросту не мог уследить за каждым из них. От первого он увернулся только благодаря инстинктам.

Оттолкнувшись ногами от земли, Хаджар рыбкой прыгнул в сторону, пропуская снаряд под собой. Лезвия пропели буквально в трех сантиметрах от его носа. И тут же Хаджар упал на песок, когда по всему левому боку как осокой провели.

Толпа встретила первую кровь криками и улюлюканьем. Барабаны забили быстрее. Их ритм буквально сливался с ритмом бешено бьющегося сердца.

Адепт не стал даже сходить с места. Он вскинул руки, и оружие, описав дугу, вернулось к нему обратно. Он широко улыбнулся и повернулся к зрителям. Что-то им прокричав и указав на Хаджара, он весьма недвусмысленно провел лезвием рядом со своим горлом. Когда народ взорвался очередным улюлюканьем, противник Хаджара просвистел. Совсем как койот.

– Койот, – сплюнул кровью Хаджар. – Значит, так тебя звать и буду.

Поднявшись на ноги, Хаджар сдернул с себя ошметки разорванного кафтана. Он скинул сандалии, зарываясь пальцами глубоко в песок. Толпа слегка утихла. Люди разглядывали торс и руки чужеземца. Его кожу опалило солнце, но было видно – он не из местных. Особенно по сеточке розовых шрамов, которые у пустынников со временем становились бурыми или коралловыми.

Койот, заметив, что толпа замерла, повернулся обратно к противнику. У того с правого бока текла струйка крови, но не это привлекло внимание людей. Скорее – количество этих самых шрамов. Вся верхняя половина тела Хаджара была ими буквально усеяна.

Раны, оставленные чьими-то мечами, копьями, стрелами, молотами и клыками. Следы от ударов кнутами. Ожоги. Тело Хаджара выглядело так, будто его родили во время битвы и с младенчества оставили выживать среди бесконечной схватки.

– Мой черед. – Глаза Хаджара вспыхнули ярким огнем. В их глубине проснулся и заревел дракон. Ветер за его спиной закружился, срывая в пляс песчаную пыль. – Крепчающий ветер!

Взмах клинка – и вместо привычного торнадо в полет сорвался плотный поток ветра с запечатанными в нем призрачными клинками. Ночь, проведенная с тенью Травеса, действительно сильно изменила Хаджара. Она открыла ему новые горизонты и дала ориентиры, к которым он и собирался двигаться в дальнейшем.

Улыбка сошла с лица Койота. Вновь закрутив оружие, он выставил его перед собой. Поток режущего ветра, который вызывал здоровую толику опаски у всех здравомыслящих зрителей, оказался буквально рассечен на мириады лоскутов. Они посыпались на песок утренним туманом, вот только Хаджара на месте уже не было.

Многие не успели ничего заметить, кто-то разглядел тень пяти воронов, и лишь сам Койот увидел стремительный рывок мечника. Закладывая широкий полукруг, Хаджар обогнул противника и, оттолкнувшись, размазался тенью в рывке.

Его меч со свистом опускался прямо на затылок противника. Сражаясь с любителями дальнего боя, первым делом стоит сократить дистанцию – этому Хаджара никто не учил. Разве что сотни битв насмерть, которые он прошел за годы войны.

Для зрителей это выглядело так, как если бы Хаджар растворился в вороньем крике, а затем появился из перьев черной птицы прямо за спиной Койота. От удара его меча по песку разошлись круги.

Раздался металлический звон, и Хаджар еле успел отпрыгнуть в сторону. Его меч встретило лезвие-жало. До этого спокойно лежащее на песке, оно ожило, будучи окутанным странной, серой энергией.

– Неплохо, чужеземец, – на чистом пустынном языке произнес адепт. Разминая плечи и руки, он начал обходить противника по кругу. – Когда меня попросили биться с простым практикующим, я просто посмеялся. Но теперь вижу – Вечерние Звезды мне благоволят. Свой путь среди песка я орошу кровью юного гения.

С этими словами Адепт попросту исчез среди песков.

– Берегись, Северянин! – раздался крик Шакха, но было поздно.

С хрипом Хаджар рухнул на песок, когда ему в спину вонзилось холодное жало. Затем по ребрам пришелся удар такой силы, что Хаджара подкинуло в воздух, пронесло не меньше четырех метров и буквально впечатало в частокол.

Проклятый Койот владел техникой, похожей на технику Шакха.