Текст книги "Сердце Дракона. Книга 4"

Глава 328

Сабля закончила свой танец, и потоки энергии вернулись к Туркуту. Они закружили огромным вихрем, пока не застыли сверкающим золотым столбом.

Вытягиваясь едва ли не на десяток метров, он постепенно принимал форму исполинской сабли. А та, в свою очередь, подчинялась своей меньшей сестре, сжатой в руках офицера армии Солнцеликого.

– Всех демонов мне… – договорить «родное» ругательство Хаджар не успел.

Огромная сабля, созданная техникой, повторяя движения реальной, начала свое неумолимое движение к голове Хаджара. Рубящий удар, созданный такой силой и размерами, поднимал настоящий ураган.

Взметая клубы песка, он заставлял их искрить и переливаться в свете техники, чем оправдывал неожиданно точное, пусть и вычурное название.

Хаджар прекрасно понимал, что ни увернуться, ни заблокировать эту атаку у него нет ни единого шанса. Оставалось только одно – выложиться на полную в контратаке.

За прошедшие месяцы его понимание сути духа меча шагнуло вперед дальше, чем за годы, проведенные в Лидусе. К знанию добавился и таинственный «черный меч» в недрах его души. И пусть Хаджар пока не особо понимал, как им пользоваться, да и энергии осталось лишь четверть от запаса – он и не думал сдаваться.

Встав в излюбленную свободную стойку, когда ветер приятно обдувал кожу и трепал полы одежд, а жало меча смотрело в песок, Хаджар устремил свой взор вовсе не к гигантской сабле, а к противнику.

Спокойно поднимался меч Горного Ветра. Столь же спокойно закружился вихрь синей энергии с черными искрами внутри. Хаджар, вздохнув, вгляделся в кровавый разрез на груди Туркута.

И внезапно, как бы банально это ни было (если верить балладам), его осенило. Раньше он воспринимал меч лишь как оружие. Даже когда стал единым с ним и с миром, для него меч оставался способом одолеть противника. Убить. Победить. Пройти. Преодолеть. Превозмочь. И никогда – ничего более.

Но сейчас, в эти полгода, кто был единственным, кто никогда не подводил и всегда поддерживал? Кто был готов пойти на любой шаг по первому зову? Кто никогда не предавал и не подводил? Кто был способен стремительно вливаться в любой поединок, а затем становиться зеркалом, ножом для нарезки хлеба, линейкой, подпоркой и даже костылем?

Меч, в отличие от сабли, никогда не предназначался исключительно для сражений. Это способ выжить. Это верный товарищ. Последний друг. Даже когда все отвернутся от тебя. Единственное, самое надежное, преступное и неподкупное убежище.

Хаджар, замерев, посмотрел на меч в своих руках. Или будет вернее сказать, он посмотрел на продолжение себя, которое он держал в мозолистых ладонях.

Меч – это не полоска стали. Ведь все, что бы он ни взял в руки, будет мечом. Ибо меч – это он…

В этот самый миг битва застыла. Каждый ощутил, как его кожу лизнула полоска холодной стали. Будто бы сотни ударов клинка рассекли облако песка, заставляя его развалиться на мириады песчинок и осесть на гребни барханов.

Вихрь силы вокруг Хаджара исчез. Он влился в его руки, влился в его меч, влился в него самого.

Многие, кто понимал, что происходит, искали глазами убежища, но понимали, что никак не успеют скрыться от взора мечника, сжимавшего клинок. Ведь по легендам, на расстоянии в пятьдесят шагов нет ничего, что укрылось бы от удара владеющего клинком.

А именно он – владеющий, стоял перед ними. Израненный, с татуировками на руке, груди и спине. Ощущение «меча», казалось, исходило из самой его сути. И в недрах синих глаз разъяренный дракон теперь танцевал именно вокруг него – меча.

Но мысли Хаджара летели дальше. Он не замечал ни остановившейся битвы, ни испуга в глазах Туркута. Он лишь смотрел в свое отражение на рукояти меча.

Если меч – это он сам, а сам он – меч, то какая разница, кто именно сорвется с осенней ветки? Какая разница, кто именно из них станет осенним листом? Ведь они сражались вместе. Ведь он сражался один. Хаджар Дархан. Меч.

– Осенний лист, – произнес Хаджар и исчез.

Когда же он появился, то, качаясь, едва не упал. Вонзив клинок в песок, он устоял на подгибающихся ногах.

Позади него стоял так ничего и не успевший разглядеть Туркут. Его тайная техника, огромная сабля, созданная из света, потрескалась и разлетелась потоком искр.

Было видно, как офицер армии Солнцеликого хочет что-то произнести, но не может. Он потянулся куда-то только к ему ведомым далям, а затем упал. Отсеченная голова, на лице которой застыла маска ужаса и неверия, покатилась под откос. Фонтан крови брызнул к лазурному небу, а затем оросил и без того багровый песок.

Мгновение вокруг висела тяжелая тишина, а затем ее разбил дикий крик:

– Он ослаб! Убить!

И десяток солдат, а вовсе не разбойников, как теперь было понятно, рванули к Хаджару. Каждый из них находился на стадии трансформации пробужденного духа. Свежие, почти не участвовавшие в битве, они уже начали подготавливать свои лучшие убийственные техники, но…

Глаза Хаджара сверкнули. Вокруг него по песку расползлись глубокие порезы, а меч размазался в полете. В один слитный взмах слился десяток стремительных рубящих и секущих ударов.

Десять призрачных драконов, плывущих по бритвенно-острым потокам ветра, пронеслись по воздуху. Столько же окровавленных тел, разрубленных и рассеченных, упали на песок.

Караванщики встретили это победным кличем, а нападающие едва ли не синхронно развернулись к самому опасному по их мнению противнику. Хаджар, оборванный и израненный, стоял среди груды тел.

По щиколотку в крови, с не двигающимися руками и ногами, он, тем не менее, выглядел свирепее и опаснее самого дикого хищника.

Он бы взревел и поднял клинок, будь у него силы. Но их не было.

– Не так быстро, – прошелестел сухой старческий голос.

Рядом возник Рахаим. По одному его жесту в небо взвились сотни белых жгутов. Солдаты, пронзенные ими, один за другим начали падать на землю. С улюлюканьем, заменявшим им боевой клич, на обездвиженных и лишенных силы нападающих набросились воины Харада.

Шакар и Шакх не отставали. Десятками они выкашивали разбойников, не способных оказать сопротивление.

Эйнен, каждый удар которого оборачивался теневыми обезьянами, останавливал тех, до кого жуткая техника Рахаима не дотянулась.

Старик, не обращая внимания на происходящее, повернулся к Хаджару. В его глазах впервые читались теплота и даже некоторая забота.

– Ты хорошо постарался, Северянин, теперь все зак…

С громким хрустом грудь Рахаима пронзили два кинжала. Кинжала, не узнать которые было невозможно.

– А я уж думала, ты и не высунешься, старик.

Рахаим, глаза которого стекленели, обернулся, чтобы увидеть Ильмену. Вот только лицо последней стремительно изменялось. Кости пузырились кипящей водой, кожа темнела, глаза меняли разрез и цвет. Вскоре вместо Ильмены на песке стояла совсем другая девушка. И если «первая любовь» Шакха была похожа на дикую, но кошку, то это была самая настоящая пантера.

Незнакомка сорвала с уха серьгу, и тут же Хаджару стало труднее дышать. По нему ударила бесконтрольная сила Рыцаря духа.

– Ты, – только и произнес Рахаим, перед тем как упасть на песок.

Инстинктивно он попытался ухватиться и повалил за собой Хаджара.

– Как это мило, – произнес совсем незнакомый голос. – Укрытый варваром старик… Стоит рассказать отцу – он посмеется.

– Дядя Хаджар! – раздался тихий плач.

Хаджар с трудом поднял глаза и увидел, как незнакомка крепко держит за руку залитую слезами маленькую Серу. Та тянула руки, но у Хаджара не было сил, даже чтобы прошептать: «Не трогай ее!»

– О, неужели ты привязался к этому куску древней магии? – Губы незнакомки искривила мерзкая ухмылка. – Что же – тем хуже для тебя. А теперь – прощай.

Она достала из кармана нефритовую печать и, разломив ее, кинула на песок. В ту же секунду по ушам ударил низкий, вибрирующий гул. Многие не поняли, что это было, но только не Хаджар. Он уже слышал подобный… Из глотки Травеса.

Это был крик дракона, а незнакомка использовала артефакт-приманку.

– Вам будет чем заняться, мои дорогие. – Она послала воздушный поцелуй, вскочила на круп пустынного ворона и, пришпорив, скрылась за краем укрепления.

Все это происходило за спинами Харада и остальных. В пылу битвы они слишком поздно заметили, что пропала техника белых жгутов. Шакар уже бросился к Рахаиму, но опоздал.

Сперва показалось, что день сменился ночью. Потом послышался гром, на деле оказавшийся хлопком исполинских крыльев. Ночь же была «простой» тенью. Тенью огромного дракона, летящего на зов приманки.

– Верни ее, – хрипел Рахаим, – верни… Серу… Она… ключ… к… библиотеке…

Дрожащие сухие руки втиснули Хаджару две склянки. С ядом и антидотом.

– Отдай ей… эликсир богов… – продолжил Рахаим. – Только… так… она сможет… стать… человеком.

– Что? – непонимающе переспросил Хаджар, но жизнь покинула Рахаима, и с его уст сорвался последний вздох.

А в это время затряслась земля, когда на нее обрушилась исполинская гора. В реальности дракон выглядел намного страшнее, чем тот, с которым сражался в своих снах Хаджар.

Выругавшись, Хаджар потянулся к мешочку с телом феи. Может, он об этом и пожалеет, но если верить легендам…

Закрыв глаза скорее от омерзения, нежели от необходимости, Хаджар проглотил тушку посланницы богов.

О последствиях он не думал. Единственная мысль, бившаяся в сознании очнувшегося в глубинах прошлого Безумного Генерала:

– Только не снова! На этот раз она будет жить!

Столб воистину черной, будто вырванной из недр мрака энергии взвился к небу.

Глава 329

За окном светила полная луна.

Он любил на нее смотреть. Еще в те времена, когда лежал на жесткой больничной койке, он любил смотреть на этот диск белого, холодного света.

Она всегда была с ним солидарна. Безмолвная, безразличная к его жизни. Честная в этом, как никто другой. Не проявляла ложного сочувствия или не жалела, потому что «должна» или «должен». Она просто светила. Иногда так ярко, что приходилось жмуриться. Он не любил звать медсестру, чтобы та помогла закрыть жалюзи.

Чаще – тускло, почти невидно. Луну скрывал тяжелый городской смог. Он столбами поднимался от заводов и магистралей, чтобы слиться с облаками, делая из белых гранитно-серые.

Пусть он и хотел жить, но никогда не боялся смерти. Зачастую ему вообще казалось, что он живет в гробу – настолько тяжелым было небо. И кроме луны, ночью на нем не зажигалось ни одной звезды.

Так было там…

Теперь же маленький Хаджар лежал в теплой, мягкой кровати. Он пытался пошевелить рукой, но не получалось. Просто тело двухмесячного ребенка не было предназначено для сложных, осознанных команд.

[Ошибка в выполнении команды! Недостаточная скорость передачи данных в нервной системе! Ошибки номер…]

Совсем недавно Хаджар перенастроил язык нейросети на лидусский. Сам для себя он говорил, что это исключительно чтобы побыстрее выучить язык. Но в глубине души знал, что врал.

На самом деле все было из-за нее.

Нет-нет, не из-за Луны, а существа куда более прекрасного и любимого.

Поднявшись с кровати, находившейся в другом конце огромного зала-покоев, к небольшой кроватке подошла красивая молодая женщина. Черные волосы, стянутые в тугую косу, лежали на атласном плече, прикрытом полупрозрачным шелком.

Ярко светились зеленые глаза. Наполненные искренней, безусловной любовью и заботой. Перед тем как взять младенца на руки, она согрела их в теплом ветре, поднимающемся от раздуваемой печи.

– Dlahi Hadjar, – прошептала девушка.

Он уже знал, что это значило «милый Хаджар». Имя Хаджар ему нравилось. Собственно, другого у него и не было – только то, что написали на карточке в детском доме, куда его выбросила судьба. Его он никогда не считал своим.

Он так хотел ее обнять. Зарыться лицом в такие домашние волосы. Хотел прижаться щекой к щеке. Хотел уберечь ее от всего на свете. Но на ее руках он засыпал быстрее, чем от самых сильных транквилизаторов.

На ее руках он ощущал покой. И защищенность. Как если бы весь мир вокруг рушился, но пока она его держала – все будет хорошо. Все беды и горе уйдут, пока она будет здесь – гладить его по волосам.

Это была его мать… Нет – мама. Королева Элизабет.

– Ты опять не спишь, мой маленький ученый. – Она баюкала его, а речь переводила нейросеть. Против воли он улыбался и тянулся к ее лицу, а она слегка щекотала пальцами миниатюрные пухлые ручки. – Мы ведь и дальше будем говорить папе, что ты станешь ученым?

Она улыбалась и ходила с ним по комнате. Отец уехал на войну. Хаджар не должен был знать этого, но знал. Слишком велики были возможности взрослого разума и вычислительного модуля.

– Он не признается, но волнуется за тебя даже больше. Ведь кому, как не мужчине, знать, какая участь ждет его взрослого сына… Так что давай и дальше будем говорить, что ты станешь ученым, хорошо?

Элизабет смотрела в ясные, синие глаза. Они смеялись и светились счастьем. Она любила своего сына. Как, пожалуй, и любая мать.

– Рассказать тебе историю, мой маленький ученый? Какую ты хочешь? – Она щекотала его щеки и терлась носом о лоб. А Хаджар чувствовал, как тает его сердце. Он сам не знал, почему хотел заплакать. – Хочешь, расскажу о птице, которая хотела стать человеком, а став им, тосковала по небу? Или про дворец, который умел разговаривать и оттого был несчастен – никому не хотелось слушать его истории, только любоваться им? Или о мече, который не знал равного себе щита и потому был одинок? Или о богах, которые скучали от своей бесконечной жизни и потому завидовали смертным? Нет, вижу, ты опять хочешь послушать о Черном Генерале, мой маленький ученый.

Хаджару всегда нравилось слушать истории его мамы. Все, что он знал об этом большом и удивительном мире – основывалось только на ее рассказах. Своими глазами он мог видеть разве что кусочек парка из окна покоев королевы.

– Тогда слушай. Эта история началась так давно, что никто уже не помнит когда. Было это во времена, когда боги еще ходили по нашей земле, а людей не было вовсе. И тогда одна из богинь, прекрасная Мелора, повелительница всех ветров, увидела перед собой одинокое дерево. Сухое, гнилое и старое. Оно стояло особняком от всех прочих. Но ни один ветер не обдувал это дерево. Южный обходил его стороной, северный боялся, западный избегал, а восточный сторонился.

Она баюкала сына, а историю рассказывала слегка нараспев. Наверное, так делала каждая мать. Элизабет не знала – ее родители погибли уже очень давно. Из памяти успели стереться лица. Только лишь запахи и ощущения, вот и все, что осталось у нее.

– Мелора смотрела на это дерево так долго, что луна трижды успела родиться и умереть. Остальные боги пировали и веселились, не замечая это дерево. Казалось, весь мир и даже река отвернулись от него. Но дерево привлекло богиню вовсе не своим одиночеством. Не тем, как уродливо и страшно оно выглядело на фоне изумительной красоты изумрудного леса и бескрайнего луга зеленой травы. Нет, вовсе не этим.

Они подошли к окну. Свет луны ласкал ее лицо, заставляя кожу светиться серебром. Мама Хаджара была так красива…

– Несмотря ни на что, никакие невзгоды и одиночество не могли сломить духа этого дерева. Оно неуклонно тянулось к небу, будто собираясь воевать с ним и с целым миром. «Дергер, – выкрикнула Мелора. – Смотри, – сказала она, – это дерево могло бы стать в твоем войске сильнейшим из генералов!» Да-да, именно так она и сказала, мой маленький ученый.

Элизабет продолжала свой рассказ.

Хаджар засыпал, слушая ее голос и песню о Черном Генерале.

Дергер в ответ лишь презрительно фыркнул. Он поднялся, взял свой палаш и, подойдя к дереву, размахнулся. От его взмаха затрещало небо, посыпались молнии, а ветра от страха закружили в бесконечных торнадо.

Он ударил по черному дереву.

От удара затрещала земля. Горы обернулись вулканами, и со всего изумрудного леса слетела листва. Озеро на бескрайнем лугу выплеснулось и разлилось целым океаном, чтобы потом испариться мириадами кучевых облаков.

Огненный дождь пролился на землю, которая ходила метровыми волнами. И посреди этого хаоса, созданного обычным, ленивым ударом бога войны, стояло черное дерево.

Палаш глубоко вошел в его ствол, но не смог разрубить.

Дергер зарычал от гнева. Лишь с третьего раза у него получилось освободить клинок. Замахнувшись еще раз, он не смог нанести удара. Впереди встала Мелора. Закрыв собой выжившее дерево, она смотрела на Яшмового Императора.

Тот, сидевший на троне среди тысячи нимф, делал вид, что предается всеобщему веселью, хотя сам внимательно следил за происходящим.

Элизабет набрала в грудь побольше воздуха. Хаджар застыл в предвкушении. Этот момент был его любимым.

– Мой повелитель! – закричала Мелора. – Дергер использовал свой шанс. Позволь теперь мне!

И император кивнул. Тогда Мелора повернулась к северному ветру. Она взяла его холод и стойкость. Сплетя из них синий пояс, она укрыла им ветви черного дерева.

Затем, пошептавшись с южным, попросила у него тепло и игривость. Желтые сапоги легли у корней дерева. Весело кружился вокруг нее весенний. Он дал любовь и ласку. Она выковала из них меч такой острый, что им можно было резать время.

Последним стал западный. Надменный и гордый. С ним она возилась дольше всего. Убрав его в печь, а затем положив на гончарный круг, не с первой попытки она смогла вылепить амулет, в который заключила стремление идти. Куда? За горизонт, конечно же. Туда, где встречаются все ветра.

Уложив все в правильном порядке, она обратилась к Реке Мира. Зачерпнув щедрую горсть, окропила ей черную древесину. И – о чудо! – постепенно корни становились ногами, ветви – руками, ствол – мощной грудью, а листья – черными, будто смоль, волосами.

– Ну уж нет! – зарычал Дергер. – Хватит с тебя любовников, Мелора. Раз генерал, так генерал!

Бог войны взглядом спросил позволения у императора. Тот вновь кивнул. И под отчаянный вопль Мелоры Дергер провел лезвием по земле. Вспоров ее, будто портной легкую ткань, он взял в ладони черную, густую грязь.

Ею он вымазал синий шарф, алый меч, желтые сапоги и уже потянулся к серому амулету, как вдруг зашелестели кроны вернувшегося к жизни изумрудного леса. Волнами заходила разом поднявшаяся трава. Теплое дыхание оставшегося неизвестным создания остановило руку Дергера, но было уже поздно.

Закованный в черную броню, спрятанный в черном плаще и опирающийся на черный меч, перед богом войны на одно колено припал мужчина, чьи глаза были чернее безлунного неба.

Мелора посмотрела на него и отвернулась, будучи не в силах сдержать слез горечи и разочарования. Он мог бы стать ее лучшим любовником. Стойким и несгибаемым, а стал…

– Поднимись, Черный Генерал, – прогремел громоподобный бас Дергера, – теперь ты будешь служить мне и только мне.

– Да, мой повелитель, – будто северный ветер, пролетел голос закутанного в черное.

– Так начиналась история Черного Генерала, мой маленький ученый. А теперь засыпай, – говорила Элзибет, – и пока ты спишь, я буду оберегать тебя от духов и их сладких слов. Никогда не верь тем, кто не был рожден, мой маленький ученый, они не умеют умирать.

– Мама… – прошептал Хаджар, но из горла вырвался вовсе не детский плач, а голос взрослого мужчины.

Картина из детства исчезла.

Глава 330

Хаджар сперва подумал, что стоит на берегу моря, укутанного золотым рассветным небом. Его сложно было винить в этом – мысли путались. Казалось, что лишь недавно он бился в Море Песка с офицером армии Солнцеликого Санкеша. Кажется, главу каравана Рахаима предательски убила в спину Ильмена… Или это была не Ильмена… Или ему и вовсе все приснилось…

Мысли путались…

В голове будто застыл плотный утренний туман.

Хаджару сложно было воспринимать такие понятия как сейчас, тогда или потом.

Все смешалось…

Вдохнув полной грудью, он закашлялся. Воздух оказался спертым, тяжелым, с привкусом соли и земли.

Потирая переносицу и глаза, качаясь и стараясь удержаться на ногах, Хаджар шел куда-то вперед. Хоть это он пока еще мог осознать – вперед и назад. Вверх и вниз для него уже находились за гранью понимания.

Постепенно осколки разума сливались воедино. Лениво и неспешно, тяжело и степенно, сознание возвращалось к Хаджару. Вздрогнув, он увидел, что то, что недавно воспринималось как белый песок, на самом деле оказалось… сотнями тысяч, миллионами, мириадами белых черепов.

Именно по ним шел Хаджар. Море же, омывавшее их, было белыми кучевыми облаками. В последний момент Хаджар успел остановить шаг. Правая нога зависла над пропастью, уходящей на многие километры вниз.

Он стоял на вершине горы. Горы из черепов.

Солнце находилось в зените и никак не могло окрашивать небо золотым рассветом. На самом деле, будто художник кистью, кто-то измазал облака в крови и слезах.

Что-то капнуло на лоб. С оторопью Хаджар вытер влагу, а затем, посмотрев на пальцы, отшатнулся и едва не упал. На его коже алела чужая кровь, внутри которой билась в истерике чья-то душа.

Хаджар захотел было закричать, но не мог открыть рта. С помесью отвращения и нотки страха он вытер руку об один из многочисленных черепов вокруг. В этот самый момент, стоило только крови коснуться костей, за спиной повеяло необычайно мощной энергией.

Энергией такой силы, что ее одной хватило бы, чтобы разрушить оазис Курхадана до основания. Простого присутствия существа с такой властью было достаточно для немедленной смерти Игнес.

Медленно, осторожно Хаджар повернулся в сторону источника титанической мощи. Не сразу к нему пришло осознание того, что если бы он находился в реальности, то такая сила даже пылинки бы от него не оставила.

На небольшом возвышении, сложенном из все тех же черепов, стояла одинокая фигура. В руках черный меч. Вопреки всем законам мироздания, кровь, капавшая с него, падала вовсе не вниз, а наверх. Видимо, от шока сознание Хаджара «встало на место», так что он уже мог лучше ориентироваться.

Во всяком случае, достаточно, чтобы во всех подробностях разглядеть мужчину.

Изорванные черные сапоги, заплатанные черные штаны. Наручи того же цвета. На обнаженном торсе ни единого живого места. Все тело укрыто вереницей жутких шрамов. От клыков. От мечей. От копий. От когтей. От огня. От стрел.

Тысячи черных татуировок пытались скрыть тысячи шрамов, но не особо справлялись с задачей.

Длинные волосы цвета безлунной ночи закрывали лицо и слегка развевались на ветру.

Мужчина склонил голову и что-то шептал себе под нос. Внезапно он вскинул подбородок, и Хаджар вздрогнул. На него смотрели глаза, который даже в самом смелом воображении не могли принадлежать человеку.

Два черных провала, заполненных черным туманом.

– Тебе рано быть здесь, – прогремел голос.

Он, казалось, исходил из всех уголков странного мира.

– Кто ты? – прохрипел Хаджар, вновь обретший власть над собственным голосом.

Мужчина уже собирался ответить, как до Хаджара сквозь пелену донесся знакомый голос:

– Сев…р…нин!

Кажется, они бились с драконом… С драконом?!

* * *

Когда Рахаим упал на землю, Эйнен был связан боем сразу с несколькими практикующими, стоящими на грани становления истинными адептами. Один с секирой, другой с боевым топором, они идеально дополняли друг друга, создавая симбиоз атак, достойных Небесных солдат средних стадий.

Эйнену приходилось тяжело. Он уже собирался использовать зов, но небо и земля содрогнулись.

Огромная тень накрыла караван, а когда она опустилась на песок, сердца многих пропустили удар. Это был песчаный дракон. Хозяин Неба во плоти. Размером с целый город, он расправил четыре белых крыла и взревел.

Наверное, среди зверей он находился не на самой высокой стадии развития, иначе приманка бы на него не подействовала. А так его разум мало чем отличался от «простого звериного». Ведомый инстинктом охоты, он вонзил когти-колонны в землю.

Мощные песчаные цунами разошлись в разные стороны. Люди кричали в попытках защититься от порыва. У кого-то получалось. Иных песок перетирал так же легко, как ступка с галькой перетирают водоросли.

Дракон цвета белого песка слегка опустил огромную голову. Шерсть на загривке плыла по воздуху, иногда принимая очертания бритвенно-острых лезвий. Собственно, именно ими – лезвиями – выглядели его рога.

Мощные пластины закрывали грудь и брюхо. Длинный хвост, увенчанный жалом, длиной с ручей извивался позади. Одним лишь только когтем дракон мог раздавить все укрепление каравана.

Настолько огромный, что закрывал собой небо, он искал взглядом раненого дракона, чей крик издала приманка. Если он сожрет его ядро, то станет сильнее.

– Великая Черепаха, – взмолился Эйнен, стягивая с головы убор с символом его рода, – да будет твой суд справедлив, а предки мои милостивы, ибо иду я ко дн…

В момент, когда Эйнен уже был готов отправиться к дому праотцев, в небо взвился столб черной энергии. Такой плотной и сильной, что будь он направлен на дракона – мог бы его ранить.

А так, пробив собой песчаный купол, созданный ревом дракона, черный столб врезался в небо, недавно синее. По нему начали расползаться жуткие черные полосы.

Дракон расправил крылья, пригнул шею к земле и низко зарычал. Его волосы вздыбились сотнями исполинских копий и пик. Эйнен не мог поверить своим глазам.

Монстр размером с горный хребет постепенно пятился назад. Он словно… словно… боялся этого черного столба!

Постепенно столб истончался, уплотнялся, пока на небе не появилась точка. Прищурившись, Эйнен смог разглядеть в ней силуэт. Сотканный из того же тумана, что плащ на плечах Хаджара, среди черных трещин стоял мужчина, закованный в жуткую броню.

Дракон расправил крылья и взмыл в небо, поднимая целую волну песка. Она понеслась прямо в сторону лежащего на песке Хаджара. Безвольный и бессильный, он бы стал для нее легкой добычей.

– Северянин! – закричал Эйнен и бросился в свою тень.

Он должен был успеть добраться до Хаджара! Обязан! У Эйнена было не так много друзей, чтобы легко смотреть, как умирает один из них. А за эти полгода он мог с уверенность сказать – неотесанный варвар с севера стал ему другом.

* * *

– Северянин! – уже намного отчетливее расслышал Хаджар.

Мужчина вновь спрятал глаза. Что-то сильное потянуло Хаджара в противоположную сторону. Его подняло в воздух и понесло к небу. Он смотрел на то, как стремительно отдаляется чудовищная гора черепов и фигура, стоящая на ее вершине. И только сейчас Хаджар заметил цепь, тянущуюся от сердца воина вглубь груды черепов.

До этого она словно была скрыта от взора.

– Тебе еще рано сюда… – донеслось глухое эхо.

Когда Хаджар открыл глаза, то увидел перед собой протянутую руку Эйнена. Островитянин что-то кричал, а в небе происходило невозможное. Огромный дракон, распахнув пасть, выдыхал раскаленный песок на одинокую черную фигуру. А та, буднично взмахнув мечом, рассекала этот поток чудовищным черным серпом, внутри которого плясали синие молнии.

Эхо от удара искривляло… само пространство. Это выглядело настолько сюрреалистично, что Хаджар не мог подобрать нужных слов.

Инстинктивно Хаджар схватился за протянутую руку, и его второй раз в жизни утащило в мир теней Эйнена. А в этот самый момент их накрыла волна песка, по которой пришелся искривляющий пространство отголосок небесного сражения.

Та круговерть, в которую попали после этого Хаджар и Эйнен, больше всего походила на сломанный калейдоскоп. Сознание не было способно ухватиться хоть за какое-то рациональное зерно. Исчез счет времени.

Лишь боль стала тем якорем, который помог двум путешественникам прийти в себя.

Они лежали лицом в песке, спины приятно обдувал северный ветер, а от солнца закрывала тень.

Тень?

Первым выругался Эйнен.

– Не может быть, – произнес он, – это же простые легенды…

Хаджар с трудом, не сразу, но смог поднять голову и разлепить тяжелые веки. Если бы не рассказы Серы, он бы никогда не узнал открывшийся ему вид.

– Подземный город… – выдохнул Хаджар.