Текст книги "Сердце Дракона. Книга 4"

Глава 289

Хаджар стоял на гребне бархана и смотрел на то, как собирается отряд. В благодарность за «возвращение блудного сына и спасение младшего сына», вождь распорядился отправить с Харадом дары Рахаиму – хозяину каравана. Дары, конечно, были весьма условные. Тут больше смысл имел сам жест.

Бедуины редко когда самостоятельно прощались со своим добром. Они были завоевателями и привыкли принимать подарки, а не дарить их.

Впрочем, семь рулонов шелка и жемчужное ожерелье, которое Хаджар держал в руках, не были таким уж серьезным подношением.

– Шаман попросил передать. – Вождь, стоявший рядом с Хаджаром, протянул ему три нитки фенечек. Разноцветные, с деревянными бусами, изрезанными различными иероглифами. – Он сказал, что они защитят тебя в пути от злых духов судьбы. Он пожелал тебе удачи в нахождении твоей цели, но предупредил, что то, чего ты желаешь, может сильно отличаться от того, что тебе надо.

Хаджар благодарно кивнул и убрал подарок шамана в карман. Чтобы вплести их в волосы, ему бы потребовалось распутать тюрбан, а сил на это практически не было.

После праздника прошло два дня, и Хаджар уже мог спокойно перемещаться без костылей. Но внешний здоровый вид сильно разнился с тем, как себя на самом деле ощущал Хаджар.

Свои внутренние запасы энергии мира он смог пополнить едва ли не на четверть. Большинство мышц еще не пришли в тонус, а пальцы с трудом сжимались на рукояти меча. Сейчас прославленный на весь Лидус мечник не смог бы одолеть практикующего стадии Телесных рек, не то что…

Впрочем, подобные тяжелые мысли быстро уходили на второй план перед сладостными воспоминаниями о проведенной после праздника ночи. Пусть и раненый, пусть и почти без сил, но Хаджар смог-таки утолить свой животный голод по женскому телу. Одна из свободных бедуинок, танцевавших у костра, стала ему парой на жаркую, но короткую ночь.

К Хаджару потом заходили рабыни, но всех их он тут же выдворял. При взгляде на металлические ошейники ему становилось трудно дышать. Будто и собственное горло сжимало подобное «украшение».

И все же один вопрос глодал Хаджара до сих пор:

– Почему вы приняли меня в племя?

Вождь не ответил. Ветер раздувал его дорогие одежды, белый кафтан блестел вышивкой в лучах восходящего солнца. Он выглядел величественно, но при этом – по… ученому. Как если бы рядом стоял старый, мудрый человек, а не мужчина в расцвете сил. Хотя кто знает, как считают свой возраст истинные адепты, способные жить тысячелетиями.

– Может, потому, что мне показалось, что принять воистину талантливого мечника в племя – значит когда-нибудь снискать кусочек его будущей славы. Может, потому, что иначе мне пришлось бы сделать этого мечника рабом и обрести врага для всего племени. Одного взгляда на тебя, Хаджар Дархан, достаточно, дабы увидеть бывшего раба.

Хаджар дернулся, но промолчал.

– И то, что уже однажды ты скинул эти цепи… Видят Звезды – что помешает тебе сделать это второй раз. И я не хотел, чтобы на твоем пути оказался кто-то из моих людей.

Ветер поднял песок. Желтый, чистый, он слегка обжигал открытые участки кожи. Может, именно поэтому внешне казалось, что пустынники носят одежды даже больше, чем северяне.

– А может, потому что мне так подсказал мой дух.

– Душа? – переспросил Хаджар, думая, что вождь перепутал слова.

Тот лишь отрицательно покачал головой.

– Душа – это для богов, – сказал он, показывая на сердце. Затем его рука переместилась на живот. – Дух для нас самих. Дух – это то, что делает тебя тобой. Что определяет твой путь сквозь океаны песка и времени. То, что после смерти ты вернешь в Реку Мира, сделав ее полнее и быстрее. Это то, что, окрепнув, сделает тебя Рыцарем.

Рыцарь духа… Хаджар вспомнил, как во время сражения во дворце Лидуса за спиной наместника сформировалась фигура, которая сделала его в несколько раз сильнее.

– Но не каждому дано слышать свой дух, – продолжил вождь. – Многие забывает о нем, оставляя в мыслях лишь душу. Им не стать Рыцарями… Мне не стать Рыцарем… Я уже давно не слушаю шепот песка, который когда-то служил мне путеводной нитью. Я предал свой дух, Хаджар Дархан. И может быть, в тот момент, когда твой дух подтолкнул тебя совершить безрассудный и глупый поступок, он окликнул и моего духа.

Хаджар действительно до сих пор не понимал, зачем он спас мальчишку. В тот импульсивный момент он совершенно не думал головой. Не думал, что может стать рабом или обречь на смерть тысячу людей в караване. Он просто сделал то… что, нет, не должен был, он просто сделал то, что сделал.

– А может, все это чушь, и я просто захотел обрести для племени сильного воина.

– Но я ведь все равно ухожу, – удивился Хаджар. – Наши пути, скорее всего, уже никогда не пересекутся.

Вождь улыбнулся. Он повернулся к Хаджару и приложил пальцы сперва к губам, а потом к сердцу.

– Никогда не говори «никогда», Пустынный Ветер, Дующий с Севера. – Вождь опустил ладонь на затылок Хаджару и притянул его лоб к своему. – Пусть Вечерние Звезды освещают твой путь в ночи, кровь от крови моей. Пусть в момент слабости ты обретешь силу. Пусть жизнь твоя будет свободна.

– А смерть достойна, – ответил Хаджар.

Они пожали друг другу руки, и Хаджар, вскинув на плечо дорожную сумку, отправился к подножию бархана.

Хаджар не оборачивался. Он никогда этого не делал. Лишь испытывал легкое чувство дежавю. Когда-то давно, казалось бы, в другой жизни, его спасли жители деревни в Долине Ручьев. Не столько физически, сколько душевно.

Теперь же он вновь обрел спасение. Не столько физическое, сколько вновь – душевное. Предплечье грела татуировка с его… нет, не новым именем. Почему-то «Дархан» звучало куда роднее, нежели Травес или даже Дюран.

Травес – так звали его учителя. Хозяина Небес.

Дюран – имя его предков, некогда заслуженное ими.

Дархан – его собственное имя. То, что формировало его как нечто уникальное. То, в чем отразились все его силы и слабости.

– Хаджар Дархан, – прошептал Хаджар свое «не новое» имя, будто бы влезая обратно в удобную, разношенную рубаху.

Взвалив сумку на спину лягушке, Хаджар поймал на себе взгляд Ильмены. Та уже сидела в седле пустынного ворона и расчесывала гребнем волосы. Выглядело это столь же эротично, как если бы она танцевала у костра полуобнаженной. Впрочем, спасибо недавней ночи, эти чары теперь уже почти не действовали на отдельно взятого мужчину.

– Красивое ожерелье, Северянин. – Ильмена кивнула на жемчуг, торчавший из кармана кафтана Хаджара.

Тот убрал украшение поглубже.

– Прости, о прекрасная воительница, у меня уже есть дама сердца, которая ждет от меня гостинец.

– Уж не о той ли маленькой демонице ты говоришь, Хаджар? – Эйнен, как и всегда, появился внезапнее первого снега.

– Это богомерзкое увлечение, – скривился Шакх, жадно пожиравший глазами волосы Ильмены, – другого от варвара я и не ожидал. Тебе стоит отрезать свое мужское естество, чтобы не сеять гнилого семени в этом прекрасном мире.

Почему-то на лицах всех четверых маячили улыбки.

Глава 290

– Покажи еще раз! – Сера, идущая рядом с Хаджаром, дергала его за край кафтана. – Ну покажи, Хаджар, покажи, покажи, покажи, покажи!

Возведя очи горе, Хаджар одернул левый рукав и продемонстрировал красную татуировку. Маленькая девочка («демоница», как ее называл Эйнен) с восхищением разглядывала новоприобретенное украшение.

– Это та-а-а-ак здорово! – выдохнула девочка, разрешая спрятать дар шамана.

Правда, Хаджар знал, что это ненадолго. Уже через четверть часа она снова обратится с этой просьбой. По маленькой Сере уже время можно мерить. Каждые четверть часа она требовала показать татуировку. Настойчивости ей в этом было не занимать. Свое «покажи» она могла повторять буквально бесконечно.

– Я тоже такую хочу! – топнула девочка ножкой. Совсем как маленькая Элейн в детстве. А может, она тоже – принцесса?

– Не думаю, что твой папа одобрит.

– А он вообще никогда ничего не одобряет, – насупилась Сера, – он вредный. Ты добрее. Давай ты будешь моим папой?

Хаджар поперхнулся. Детская невинная наивность всегда его поражала. Наивность Серы скорее даже удивляла.

– Тебя сменить? – Эйнен, по обыкновению, появился из ниоткуда.

Уже пятый день они двигались в сторону оазиса Курхадана. Собственно, с недавнего времени путь был не таким уж и сложным. Барханы становились все ниже, песок – все холоднее, а недавно в караване и вовсе случился небольшой праздник.

Разведчики Харада принесли благую весть, что впереди тянется Курхаданская река. На деле «рекой» оказался ручей шириной в полметра. Он вился по своеобразному руслу среди песков. По его краям росла острая, невысокая трава. Стоит ли говорить, что в тот день, когда обнаружили ручей, караван больше уже не двигался.

Устроили привал. Простому народу позволили вдоволь напиться и наполнить бурдюки живительной влагой.

Сейчас же уже даже такой неопытный «пустынник», как Хаджар, мог ощутить, как в воздухе пахнет жизнью. Чем-то сладким, душистым и приятным. Не было той мертвенной сухости и обреченности, как в центре Моря Песков.

Курхадан уже был близок. Бедуины действительно дали каравану пройти сквозь их территории. И пусть ни Харад, ни другие их не встретили на своем пути, но Хаджар был уверен – за караваном следят.

– Я не знаю, сколько у меня займет по времени…

Эйнен поднял руку и покачал головой.

– Делай свои дела, Северянин. Я возьму твои смены.

– Спасибо, – поблагодарил Хаджар.

– «Спасибо» в сети не ловят, Северянин. Когда-нибудь и мне потребуется от тебя такая услуга.

Потрепав Серу за макушку, Хаджар направился к специальной повозке, использовать которую могли только охранники. Например, чтобы вздремнуть после ночной смены или чтобы спрятаться от жаркого солнца в дневную. Небольшие удобства для тех, кто рискует своей жизнью для спасения других.

Сера, потеряв основную цель своих домогательств, довольно быстро переключилась на островитянина. Она прыгала вокруг Эйнена с расспросами и постоянно хвасталась привезенным ей жемчужным ожерельем. Тот воспринимал это с воистину ледяным спокойствием. Порой даже отвечал.

Страшный человек.

Задернув за собой полог, Хаджар развязал тюрбан. Недовольная потерей спального места Азрея тут же соскочила на пол и, немного пошипев, свернулась калачиком рядом с «двуногим».

Погладив недовольного котенка, Хаджар достал из кармана фенечки. Вглядываясь в отражение на клинке, он вплел их в три пряди волос. Две с правой стороны и одну – с левой. Небольшое суеверие шамана бедуинов ему никак не повредит. А если и поможет, то только в радость.

Закончив с этим, он положил перед собой трофей, взятый из схрона Брома. Ядро твари стадии короля. Не такое сильное, как хотелось бы, но на безрыбье и это сойдет.

– Странно, да? – Хаджар улыбнулся спящей Азрее. – Практикующие в империи используют различные дорогущие растения, зелья и снадобья, чтобы помочь себе в развитии. А я уже который раз «жую» ядра монстров. А ведь говорят, что нет ничего болезненнее и опаснее.

Судя по мирному сопению котенка – Азрее было все равно. Как, впрочем, и самому Хаджару. Он просто чувствовал, что для него пришло время идти дальше. Слишком долго он стоял на грани пробуждения своего духа. И теперь, после событий в племени бедуинов, всем своим «я» ощущал, что готов двигаться вперед.

Приняв позу лотоса – не обязательную, но упрощающую процесс концентрации, Хаджар «отпустил» реальность. Раньше одно только это занимало у него несколько часов и требовало уйму мысленных усилий. Сейчас же оказаться внутри Реки Мира было так же просто, как окунуться в простую речку.

Хаджар принялся дышать и «двигать» энергию в соответствии с техникой медитации, доставшейся ему от Травеса. Постепенно он заполнил свое «ядро» под завязку. Энергии уже некуда было поместиться в его теле, и каждый следующий вздох приносил только боль. Жгучую, сильную, как если бы в животе Хаджара зажгли факел.

Но он терпел.

Это только богатеи из империи могут себе позволить принимать успокаивающие ванны из снадобий. Или вливать в глотку эликсиры стоимостью в половину Лидуса.

Хаджар же, стиснув зубы и укрепив волю, терпел. Терпел, когда факел превратился в кислоту, разъедающую плоть. Терпел, когда молнии били по его нервам, буквально ослепляя глаза «изнутри». Постепенно Река Мира начала удаляться и истончаться. На ее место пришла агония. Жуткая смесь боли и… еще большего количества этой же боли.

Если бы кто-то зашел в этот момент в повозку, то увидел бы сидящего на полу мужчину, истекающего кровью. Та текла из его глаз, ушей, носа, рта и попросту из пор на коже. Его тело била легкая судорога, но он и не думал открывать глаза.

Энергия вливалась в его тело ровным потоком. Ее было так много, что это уже начали ощущать идущие мимо практикующие посильнее. Они быстро догадались, что один из их соратников идет на прорыв, и потому решили отойти от повозки. Если практикующего будет ждать провал, то волна высвобожденной, дикой энергии может сильно им навредить.

В какой-то момент Хаджар понял, что начинает тонуть в этой агонии. Что начинает постепенно терять себя и связь с реальностью. И тогда он обратился к своему внутреннему «мечу».

Мысленно вооружившись клинком, его сознание начало прорубать себе путь сквозь заслоны из боли. Все глубже и глубже Хаджар погружался внутрь себя. Он плыл среди вод энергии, которая струилась внутрь центра его естества. Он рассекал боль, не позволяя себе сорваться в забытье. И там, где-то в глубине, среди тьмы и боли он увидел свет.

Легкий туман синего цвета. Бесформенный осколок неба. Незаметный и ускользающий. Именно таким в данный момент выглядел дух Хаджара.

Держа в руках «меч», Хаджар остановил свое погружение. Боль, будто вражеская орда, захлестывала его «замок сознания» с разных сторон. Она буквально осаждала его, но каждый раз натыкалась на опасное лезвие.

Хаджар потянулся к ядру монстра и тут же услышал рев. Пустынный зверь, помесь пса и бегемота, ринулся ему навстречу. Теперь Хаджару приходилось одновременно сражаться с болью и тенью твари.

Каждый порез, оставленный на невероятной туше, вливал в Хаджара новый поток энергии. Только на этот раз она втекала уже не в «него», а в синий туман. Хаджар бился и бился, пока не оставил перед собой ничего, кроме своего «я» и «меча».

Отступила боль, исчезла тень твари.

Осталась только пустота, меч и наполненный энергией, светящийся туман. Хаджар встал напротив него и, немного подумав, сделал шаг.

На миг ему показалось, что он летит…

– Оазис! Впереди оазис Курхадана!

Хаджар открыл глаза и, судорожно хватая ртом воздух, свалился на пол. По ту сторону повозки ликовали люди, увидевшие перед собой образ спасения. Кусочек жизни среди бесконечных волн песка.

Хаджар же глупо улыбался, ощущая, как сделал еще один шаг вперед по пути развития.

Он пробудил свой дух.

Глава 291

Пока снаружи все суетились, Хаджар откинулся головой на тюки и задышал чуть ровнее. Азрея, забавно подергав носиком, тут же прыгнула ему на грудь и, невзирая на стон боли, улеглась теплым комочком.

Дышать сразу стало чуть легче.

Ран на теле Хаджара было достаточно, чтобы немедленно вызывать лекаря, но он этого не сделал. Запустив руку в собственный походный мешок, Хаджар выудил оттуда несколько заранее припасенных склянок. В каждой плескалось по особой, разноцветной микстуре. Зелью, если говорить языком алхимиков и «эликсиру», если переиначить на сленг практикующих.

Залпом осушив содержимое, Хаджар тут же поморщился. Вкус был точно такой же, как у недожаренного дождевого червя. Откуда Хаджар знал, каковы на вкус были черви? В бытность цирковым уродцем поесть удавалось не всегда…

Но, несмотря на гадостный вкус, эликсиры действовали, как и было обещано. С каждым новым вздохом раны на теле Хаджара затягивались. Внутренние органы восстанавливались, а циркуляция энергии приходила в норму.

Конечно, это не были зелья исцеления, которые можно добыть лишь в империи. Простые лечебные настойки, так хорошо сработавшие, потому что раны Хаджару нанес не противник, а он сам. Вернее – его энергия и разум. Такие было вылечить проще всего.

Уже через полчаса Хаджар смог принять сидячее положение и крепко сжать рукоять меча. Будь у него вычислительная мощь нейросети, он бы смог наглядно рассмотреть все преимущества стадии трансформации пробужденного духа (на которую взошел только что), над своей предыдущей. Увы, без подобного устройства Хаджару приходилось опираться только на собственные ощущения.

– Выйдем в открытый мир, малыш? – улыбнулся Хаджар вновь заснувшей Азрее.

Замотав тюрбан потуже, Хаджар убрал в него миниатюрного котенка и, привычно поправив пояс с ножнами, запахнул кафтан и вышел из повозки. Мир вокруг него никак не изменился. Разве что где-то на горизонте добавился почти смутный силуэт приближающегося оазиса.

Впрочем, это мог быть и мираж, коих за месяц пути Хаджар повидал немало. От безобидных очертаний лесов и гор до теней прошлого, сильно ранивших его сердце. Со временем, правда, он научился быстро отличать реальность от игры воображения.

И все же, втянув носом воздух, слегка прикрыв глаза и «прислушавшись» к окружающему миру, Хаджар заметил некоторые изменения. Не в самом мире, разумеется, а в его восприятии.

Все стало чуть более… четким. Чуть более… ярким. Как если бы на и без того насыщенный красками холст добавили еще несколько мазков. И эти несколько «мазков» сильно улучшали общую картину. Делали ее… доступнее.

Хаджар пока не мог подобрать нужных слов для своего нового мироощущения. Но тем не менее понимал, что оно действительно сильно отличается от стадии трансформации смертной оболочки.

– Ничто так не проверяет новые силы, как хороший спарринг, – произнесли за спиной.

На этот раз Хаджару показалось, что за мгновение до первых слогов он смог заметить легкое дуновение. Некое эхо от чужого присутствия. Может, так оно и было, может – нет, но впервые Хаджар смог заметить Эйнена до того, как тот сам себя раскрыл.

– Через пару дней, островитянин, – кивнул Хаджар, – когда я лучше освоюсь.

Эйнен ответил в привычной ему молчаливой манере. Неуловимым движением головы он дал понять, что услышал своего спутника.

Какое-то время они шли в молчании. Хаджар то и дело выпускал свою энергию и «втягивал» ее обратно. Игрался, будто ребенок с тянущейся лентой. Так казалось многим неопытным практикующим.

Тем же, кто, как и сам Хаджар, шагнули за стадию трансформации, все было понятно. Так Хаджар пытался определить границы своих новых возможностей. У него не было времени на спарринг или на хорошую практику с мечом. Так что таким вот нехитрым образом он и тестировал сам себя.

Это длилось недолго – около двух часов. Вскоре же мысли Хаджара были заняты уже совсем иным.

Спустившись с гребня очередного бархана, караван оказался практически на ровной песчаной глади. Недавний ручеек, вдоль которого они шли, вырос в небольшую речку. Она змейкой вилась от оазиса, который Хаджар сперва принял за мираж.

За свою жизнь он повидал много гор. Учитывая недавнее приключение у бедуинов – их количество только росло. Но такое зрелище Хаджар не мог не то что вспомнить, но даже представить.

Ручей впадал в широкое озеро, вокруг которого поднимались пальмы, высокая трава, стояли белокаменные дома с циновками вместо дверей. Суетились люди. Женщины в разноцветных одеяниях ходили с кувшинами и корзинками на головах. Кожа их была намного темнее, чем у пустынников или даже бедуинов.

Дети, смеясь, бегали вдоль воды среди бесконечных зарослей. Кто-то из их более взрослых сородичей залихватски размахивал шестами, отрабатывая удары и стойки.

Где-то вдалеке сверкали золотые купола дворца. Приземистого, низкого, больше похожего на каменный квадрат, на котором поставили золотые шатры. От дворца шла каменная улочка, где стояли многочисленные торговцы, кричащие что-то во все горло.

Вокруг оазиса Курхадана не имелось никакой стены. В город можно было войти с любой стороны. Но, благодаря новому мироощущению, Хаджар буквально нутром чувствовал, что стена была. Только не из камня, а подобна той, что возводила Сера. Порой, если быстро отвести взгляд в сторону, то краем глаза можно было увидеть легкое золотистое мерцание и несколько причудливых иероглифов.

Но ничего из вышеперечисленного не поразило Хаджара до той степени, чтобы в удивлении слегка приоткрыть рот.

В центре озера располагался островок с бурной растительностью. А росла она на подножии скалы. Белой, как первый снег. Огромная скала поднималась все выше и выше к небу, становясь шире и массивнее. Заканчивалась она исполинским плато. Таким большим, что на нем можно было уместить две столицы Лидуса.

Со стороны подобное чудо природы могло показаться каменным зонтиком какого-нибудь гиганта.

Но и это не было самым удивительным.

На самом плато рос… лес. Не из пальм и иных незнакомых Хаджару деревьев, а самый обычный, лиственный, местами хвойный лес. Хаджар видел березы, ели, тополя, ясени и дубы. Все то, о чем его душа порой скучала.

В центре же леса высился гористый холм. Его рассекали четыре полноводных ключа, которые впоследствии превращались в четыре реки, чтобы упасть водопадами в озеро.

– До этого я думал, что ничего удивительнее Мертвых Гор уже не увижу, – озвучил общую мысль Эйнен.

Для многих в караване открывшееся зрелище стало удивительным и шокирующим событием. Но для большинства – лишь отдушиной. Осознанием того факта, что им не придется умирать от голода и жажды среди песка.

– Такого у вас на севере не встретишь, да, варвар? – хмыкнул проезжавший мимо Шакх.

– У нас тоже есть чем похвастаться, – пожал плечами Хаджар.

Вот только в памяти почему-то так и не всплыло ничего такого, что могло бы сравниться по своей красоте и поразительности с Курхаданом.

– Не забывай указания Шакара, – напомнил мальчишка и поехал вперед – продолжать досаждать Ильмене.

После возвращения из племени бедуинов всех охранников собрал Шакар. Сделал он это, чтобы рассказать новеньким и напомнить ветеранам о правилах оазиса.

В город, несмотря на явный щит, войти мог действительно любой. До тех пор пока намерения его оставались мирными, он мог находиться в Курхадане столько, сколько пожелает. Мог пить за любым столом (если были деньги), есть, веселиться, гулять где хочет. Он мог завести здесь семью, купить дом и осесть. Это не возбранялось.

В Курхадане не существовало понятия «чужак».

Но были несколько правил, которые должны соблюдать все. Местный шейх, царь, сулман, тархат – называйте как хотите, считался фигурой едва ли не божественной. Когда тот шел по улице, нужно было немедленно упасть на колени и упереть лоб в землю.

Говорить в присутствии правителя запрещалось.

Помимо прочего, ношение оружия не возбранялось, но никто, кроме стражи оазиса, не имел права его обнажать.

И последний и самый строгий запрет. Ни при каких условиях, ни в коем случае, под угрозой немедленной казни нельзя было подниматься на вершину оазиса.

Что такое «вершина оазиса», Хаджар в тот момент не особо понял. Теперь же слова Шакара стали для него предельно ясными.

– Дарха-а-ан, – прозвучал шепот в ветре.

Хаджар вскинул голову. На мгновение ему показалось, что среди елей он увидел размытый силуэт.