Текст книги "Сердце Дракона. Книга 4"

Глава 307

Сидя на песке, Хаджар смотрел на то, как над Курхаданом взрывались купола разноцветных фейерверков. На второй день после отражения атаки разбойников оазис праздновал свою победу.

Даже отсюда, на расстоянии в несколько километров, чувствовался запах вина и цветов. Их лепестками устилали дороги перед шествующими по ним воинам. Раненых жители, скрепив щиты ремнями, носили на руках. Они чествовали своих героев.

Девушки дарили им поцелуи, матери с гордостью роняли слезы счастья. Дети веселились, бегая рядом с всадниками, одаривая их миниатюрными букетами цветов.

Музыканты играли самые веселые и радужные песни. Гигантские костры разгоняли ночной холод и мрак.

Порой музыка и праздник замирали. Люди с глазами, светящимися восхищением и уважением, падали ниц перед своим шейхом. Тот стоял на подиуме, покоящемся на плечах крепких носильщиков. За ним шествовали девушки и юноши изумительной красоты. Почти обнаженные, в прозрачных шелках, они выглядели нимфами, сопровождающими св…

– И долго ты будешь подглядывать? – прозвучал голос у подножия бархана.

Хаджар тихонько выругался и сложил подзорную трубу. Бросив прощальный взгляд на удивительную скалу-оазис, он соскользнул по бархану. В последнее время у него это получалось все лучше и лучше, чего не скажешь про Эйнена. Тот по старинке предпочитал спускаться пешком.

Островитянин, кутаясь в плотный плед, сидел около костра. Запасливый Эйнен перед побегом из Курхадана успел набить сумки сухим «хворостом». Поскольку дерево здесь ценилось больше, чем золото, то использовали кости пустынных зверей, выдержанных в специальном растворе.

Дым от костра получался необычно белый и лишенный всяческого запаха.

– И не смотри на меня так, Северянин. – Эйнен сидел с закрытыми глазами, но Хаджара это уже давно не смущало. – Ты прекрасно знаешь, что мы не можем оставить караван.

– Если бы не контракт…

– Если бы не контракт, – перебил Эйнен, – то мы с тобой заблудились бы в этом море быстрее, чем…

Теперь настал черед перебивать Хаджару. Он, кровожадно ухмыльнувшись, достал из-за пазухи небольшой сверток. Веки Эйнена слегка дрогнули, а затем в свете костра заблестели его нечеловеческие, фиолетовые глаза.

– Это то, о чем я думаю?

Хаджар кивнул.

– Забрал с тела одного из Небесных солдат, участвовавших в битве, – сказал Хаджар.

В памяти сами собой появились воспоминания о том, как один из мощных ударов Рыцаря духа отправил противника в полет, закончившийся едва ли не около Хаджара. Не воспользоваться такой удачей не мог ни один добропорядочный путешественник.

– Это называется мародерством, Северянин.

– Это называется мозгами. – Хаджар постучал пальцем по виску и спрятал карту обратно. – Здесь указан путь едва ли не до самой империи. Через оазисы и пустынные города.

Эйнен дернулся и воровато оглянулся. Его костяшки побелели от того, насколько крепко руки сжимали посох-копье.

– Никому ее не показывай, – прошептал Эйнен. – нас могут убить просто за возможность посмотреть на эту карту, не то что…

Островитянин не договорил и устало отмахнулся.

– Не знаю, на удачу или на беду меня свела с тобой воля Великой Черепахи, Северянин, – вздохнул Эйнен и расслабился. – Все равно, у нас с тобой контракт.

Хаджар кивнул и резко погрустнел.

Контракты наемников имели почти такое же свойство, как клятва, принесенная Реке Мира. Нет, за их нарушение не светило сгореть от внутреннего огня, но получить выжженный на лбу узор – легко. А по этому узору в тебе сразу опознают нарушителя данного слова.

Что может быть хуже для практикующего или адепта, когда любой сразу может узнать, что в твоих словах нет силы? А там уже неважно, какая у тебя стадия, сколько денег, что за клан, секта или школа тебя поддерживают. Если тебе нельзя поверить на слово – ты никто.

Так что вот уже второй день Эйнен и Хаджар, разбив небольшой лагерь в паре километров от Курхадана, ждали караван. Увы, Рахаим, видимо, не торопился покидать шейха Умара, решая с ним какие-то важные дела. Остальные же наверняка веселились на празднике.

Хаджар чихнул и потуже запахнул полы пледа. Ночи в Море Песка были порой холоднее зимних вечеров Лидуса. Разве что снег здесь не шел. По которому, если честно, Хаджар уже иногда скучал.

– Ты хотел узнать про зов крови, Северянин, – вдруг произнес Эйнен.

Он ворошил небольшой спицей «хворост», разламывая ею перегоревшие «кости».

– Хотел, – кивнул Хаджар, – но не думал, что ты расскажешь. Про истинный путь…

– Истинный путь не тема для обсуждения у костра, – вновь перебил островитянин. – Я уже говорил, что не обладаю нужными знаниями для объяснения этого пути. Пара моих неверных слов может привести к заблуждениям не только тебя, но и меня самого. И, видит Великого Черепаха, второе меня пугает намного больше первого.

Резонно. Если попытка разъяснить неучу «истинный путь» могла навредить самому объясняющему, то неудивительно, почему Хаджар все еще ни демона о нем не знал. В данном случае, кем бы ни был собеседник Хаджара, риск не оправдывал цели.

– Что же до зова крови, – Эйнен широко открыл глаза, давая пламени свободно ласкать фиолетовую радужку, – то это знание доступно немногим. Лишь тем, в чьих жилах течет не только человеческая кровь.

Хаджар склонил голову набок. После таких откровений многое становилось на свои места. Хотя бы ответ на вопрос, почему Эйнен решил сойтись именно с Хаджаром, а не с кем-то другим из охраны каравана.

– И когда ты понял? – буднично спросил Хаджар, а в это время его рука незаметно переместилась на пояс. Поближе к мечу.

– Сразу, – ответил Эйнен, и с легким скрежетом из навершия его посоха выскользнуло острое металлическое жало.

Трещал костер, дул холодный, жесткий ветер. Он поднимал небольшие смерчи из песка, кружа их вокруг двух фигур, сидящих по разные стороны страстно трещащего костра. Голубые глаза вглядывались в фиолетовые и наоборот.

Порой по песку ползли неглубокие порезы, словно кто-то полоснул землю острым клинком. Иногда в нем образовывались небольшие впадинки, как если бы их оставили ударом копья.

И вдруг все стихло. Хаджар и Эйнен одновременно успокоили энергии и убрали руки с оружия.

– Не знаю почему, – тихо прошептал островитянин, – но я чувствую, Северянин, что ты мне не враг.

Хаджар в ответ только кивнул. Он ощущал то же самое.

– Отвечая на твой вопрос, – продолжил Эйнен, – то почти сразу. Ты, видимо, никогда прежде не встречал людей, обладающих Наследием.

– Наследие?

– Да, так называется оставшаяся от далеких предков нечеловеческая кровь. Я не буду спрашивать о твоей семье, потому что уверен, что у королевской четы Лидуса есть свои собственные тайны.

Хаджар вновь напрягся, но быстро пришел в себя. Наверняка ушлый Эйнен подслушал пару, тройку… десятков разговоров и уже давно знал, кем в прошлом являлся его спутник.

– В моей же семье Наследие не прерывалось. И отец, и братья, и сестры – все они им обладали. Так что я с детства приучился с ходу отличать простых людей от наследников.

– И в чем проявляется различие?

Хаджар интересовался не просто так. Он не горел желанием, чтобы каждый встречный в империи смог узнать о нем что-то лишнее.

– Для каждого по-своему, – пожал плечами Эйнен. – В моем случае – запах. У тебя странный запах, Северянин. Смесь крови, железа и ветра. До этого я не знал, что ветер может пахнуть…

– Просто никогда не ночевал рядом с навозной кучей, – усмехнулся Хаджар, вспоминая свой быт уродца-циркача.

Эйнен только слегка дернул уголками губ, но в его случае это означало истерический смех.

– А что за Наследие у тебя? – спросил Хаджар.

В ту же секунду улыбка сошла с лица Эйнена.

– Варвар, – с легкой ноткой грубости в тоне произнес Эйнен, – иногда я забываю, насколько дики ваши королевства. За такой вопрос на островах или в империи могут вызвать на поединок. Для каждого Наследие является одним из самых больших секретов.

Хаджар кивнул, соглашаясь со словами островитянина. Действительно – зачем рассказывать каждому встречному и поперечному о том, что за кровь бежит по твоим жилам.

– Но, учитывая все обстоятельства, – внезапно продолжил Эйнен, – в моем случае, это кровь жемчужной форели.

Хаджар еле сдержался, чтобы не фыркнуть. Жемчужная, всех демонов, форель. Почему для рыбы, которая взмахом хвоста может потопить весь Балиум, выбрали именно такое дурацкое название…

Эйнен в ожидании уставился на Хаджара.

Потянулись долгие секунды ожидания, в течение которых следовало принять непростое решение.

Глава 308

Хаджар еще раз взглянул в фиолетовые глаза. Сама собой перед глазами появилась картина падающего на колени тела, пронзенного клинком. Первый и единственный друг Хаджара погиб от собственного меча…

– Дракон, – звуки срывались с губ Хаджара, будто звон набатного колокола. Он прекрасно понимал, что теперь пути обратно уже не было. Он вновь шел по этому миру не один. Было ли это к добру или нет – покажет время. – В моем случае это дракон.

К удивлению Хаджара, реакция Эйнена вновь была непредсказуема. Тот попросту кивнул и спросил:

– Какой?

Так что от разговора куда больше удивился сам Хаджар, нежели, как он предполагал ранее, островитянин.

– В смысле – какой?

Эйнен склонил голову набок, а затем устало вздохнул.

– Только не говори мне, Северянин, что ты не знаешь, как отличить драконов.

– Знаю, – в тоне Хаджара зазвучала едва ли не мальчишеская обида, – и я не говорю о земляных драконах, болотных, песчаных и так далее, а о Хозяевах Небес.

Эйнен вздохнул глубже и устало покачал головой.

– Я о них же, – сказал он, поправляя «хворост» в костре. – Существует бесчисленное множество видов Хозяев Небес, Хаджар. Легенды говорят, что где-то очень далеко, среди гор запада стоит целый город драконов. Запретное царство для всех, кроме Хозяев. И вот там их обитает столько, что если бы каждый принял свой истинный облик, они бы закрыли небо на многие лиги вокруг.

Хаджар пару раз хлопнул ресницами. Теперь пришел его черед устало вздыхать. Что значит для местных легенд фраза «очень далеко»? Это значит, что за несколько десятков жизней простого смертного туда невозможно добраться.

Обычно к таким сказкам прикрепляют истории о лодках, которые могут плыть по небу. Или о летающих зверях, служащих истинным адептам так же, как лошади простым практикующим.

Порой упоминают техники полета. А как недавно выяснил Хаджар, россказни о том, что Небесные солдаты могут летать и повелевать по своему усмотрению стихиями – действительно, простые россказни.

В них существовала толика истины, но прошедшая через призму понимания реальности простым практикующим.

– Ладно, – отмахнулся Эйнен. – Для понимания зова крови это не так уж важно.

– Если честно, я думал, ты удивишься.

– Чему? – Островитянин действительно удивился… сказанным только что словам.

– Что в моем случае это кровь дракона.

Островитянин пожал плечами и разломал очередную «кость». Костер фыркнул, исторгая облачко белого дыма.

– Если бы это был дракон племени Синего Неба, тогда бы я, наверное, удивился. А так, скорее всего, в тебе кровь племени Зеленых Лугов. А их семени, как мне кажется, раскидано вдоволь. Как, примерно, и моей жемчужной форели.

Хаджару вновь потребовались все его силы, чтобы не засмеяться. В конце концов, названия зачастую не отражали всего могущества существа. Взять ту же самую форель. Если верить легендам, то после нескольких миллионов лет жизни такая рыба достигала в длину размеров, сопоставимых с половиной королевства Лидус.

Отсюда, кстати, очень просто представить, насколько огромны были моря, в которых родился и вырос Эйнен.

– Что же до зова крови, то здесь все просто, – продолжал рассказ островитянин, попутно копаясь в костре своей спицей. – Представь, насколько могущественным должен быть зверь, чтобы не просто обернуться человеком, но и посеять свое семя… ну или принять его. Хотя рожденные от самки-зверя всегда обладают более могущественным Наследием.

– Пожалуй, в этом можно найти немного логики.

– Да, – кивнул Эйнен. – Мать-природа всегда справедлива. И даже капля их крови, оброненная сотни поколений назад, несет в себе частичку не только их могущества, но и их сути. А как бы хорошо зверь не прикидывался человеком, но он всегда в глубине своей души, в глубине своей сути остается зверем.

Хаджар, слушая рассказ Эйнена, постепенно погружался в собственные воспоминания. С самого детства он был весьма вспыльчивым мальчишкой, о чем ему постоянно говорили отец, дядя и генерал Атикус. Кто-то его ругал за это, другие советовали сдерживать характер. И лишь мать тепло улыбалась, одним касанием волос способная успокоить нрав сына.

Несмотря на всю горячность, Хаджар никогда не терял голову от гнева или ярости. Но в последней битве он с головой нырнул в кровавый омут, едва в нем не захлебнувшись. Если бы не помощь лысого «монаха» с островов, то он точно потерял бы себя в той круговерти смертей.

Был ли это он сам или сердце, бьющееся в груди?

– Зов крови – это как обоюдоострый нож. Один конец ты направляешь на врага, а второй прижимаешь к собственному горлу. Если не удержишь, погибнешь. Превратишься в подобие своего далекого предка. Зверя, лишенного разума, живущего только инстинктами и желаниями.

– Но ты говоришь, что его можно направить и на врага?

Эйнен кивнул. Он отложил спицу и, вновь открыв глаза, посмотрел на Хаджара.

– Сперва я недоумевал, почему ты не используешь зов. Мы успели побывать в самых разных смертельно опасных ситуациях, и ни разу ты не позвал свою кровь. Поэтому я не особо тебе доверял. Думал, ты хочешь использовать зов как козырную карту. Но впоследствии стал подозревать, что попросту не знаешь, что держишь в своих руках еще один меч. А последняя битва все расставила по своим местам. Я понял, что ты банально не умеешь этого делать.

Хаджар молча вглядывался в бескрайние просторы ночного неба. Было ли это связано с тем, что теперь его звали Хаджар Дархан, а на лбу качались амулеты бедуинского шамана, или с чем-то другим, но теперь холодный звездный свет больше не вызывал отторжения.

Интересно, Травес, сидя в своей пещере, скучал по этому свету? А еще интереснее, отчего его учитель так неохотно делился знаниями с тем, ради кого поделился жизнью? Пусть и его жалким подобием.

Он никогда и ничего не рассказывал о зове.

– И как же мне, как ты говоришь, позвать свою кровь?

– Я ждал этого вопроса, Северянин. – Эйнен достал из-за пазухи небольшой мешочек, разукрашенный сверкающим в свете костра бисером. – Это смесь, которая погрузит тебя в глубокий сон, Хаджар. Настолько глубокий, что даже свет Реки Мира станет для тебя тусклее самой дальней звезды. В таком сне, по легендам, некоторые могущественные адепты, далеко оставившие позади стадию Рыцаря, могут находиться веками. Для них он сродни медитации, но для нас – просто сон.

Эйнен протянул мешочек. Хаджар осторожно принял его, пока не рискуя распутывать сложный узел на тесемках.

– И что же я увижу в этом сне?

– Своего предка. – Фиолетовые глаза опасно сверкнули, отражая оранжевый блеск пламени костра. – Ты увидишь дракона, чья кровь течет в твоих жилах. Увидишь его на пике могущества. Во всем его блеске и великолепии, а потом…

Эйнен выдержал едва ли не театральную паузу и с силой вонзил спицу в костер.

– …ты сразишься с ним. Сразишься со своим внутренним зверем. Подчинишь его своей воле. Сделаешь ручным псом. Только так ты сможешь использовать зов.

Хаджар взвесил в руках мешочек. Почему-то ему показалось, что тот весит куда как больше той смеси, что в него убрали.

– А что будет в случае, если я проиграю?

Эйнен что-то нажал на посохе, а затем смазал появившееся лезвие смесью из другого мешочка. Острие он направил строго в горло Хаджару.

– Это яд рыбы капкана. Одна его капля может отравить целый город. Здесь их пять. Если я пойму, что зверь в тебе побеждает, то немедленно прекращу твои страдания.

Хаджар медленно переводил взгляд с мешочка на отравленное острие и обратно.

Секунду спустя он уже вытряхивал содержимое себе в рот.

Мгновение.

Тьма.

Глава 309

Хаджар падал в глубину тьмы. Настоящей тьмы. Неподдельной. О такой мать не расскажет своему ребенку, а мужчины не будут угрюмо обсуждать, когда лечат душу алкоголем. Эта тьма была живой. Она шевелилась. Она ласкала. Она манила теплым беспамятством и обещанием безмятежного… ничто.

В этой тьме не было даже памяти о свете. Мрак по сравнению с ней выглядел нашкодившим ребенком. Ночь – стеснительной девкой, мнущейся перед тем, как решиться на отчаянный шаг.

В этой тьме не прятались монстры. Монстры прятались от этой тьмы.

В ней не было ничего.

Даже тьмы.

Хаджар исчезал в ней. Пропадал. И только осознание того факта, что он падает внутрь себя, не давало Хаджару раствориться. Это знание, словно крепкий канат, обхватило его сердце. И сквозь него Хаджар увидел далекий свет Реки Мира.

Как и предупреждал Эйнен, она выглядела самой тусклой звездой на самом темном небосклоне. Но даже так эта маленькая точка была для Хаджара целым миром. Он знал, что стоит ему потянуть за нее, стоит позвать свет, и тьма вокруг, как бы сильна она ни была в своем ничто, исчезнет и придет свет.

Но Хаджар не торопился этого делать. Он хорошо был знаком с тьмой. Она была его верной подругой на протяжении года одиночества. И первое, что сделал Хаджар, произнес:

– Хаджар Дархан. – И эхо разнеслось по королевству ничего.

В этом эхе Хаджар услышал свое сердцебиение. Как и тогда – в казематах Примуса. Только его собственный голос и воля помогли ему выжить. Помогли не сдаться.

Так же, как помогут и сейчас.

Воля Хаджара выглядела в этой тьме клинком. Исполинским, огромным, таким, что в реальности она могла бы поцарапать небо и напугать богов. Хаджар видел перед собой вовсе не бездонную тьму, от которой многие бы поседели, а иные мигом исчезли бы разумом и душой.

Хаджар видел лишь дверь, ведущую к силе. И он потянулся к ней. Его ладони светились черным светом, ибо даже черный в этом мраке выглядел как золото дневного луча.

Руки Хаджара комкали тьму, рвали ее на клочья, а затем он упал на вершину горного пика.

Резкий переход от тьмы к обилию красок заставил на миг зажмуриться. Когда Хаджар открыл глаза, то смог оглядеться. Он стоял на острых камнях и смотрел на бесконечный белый покров. Сперва спутав его с родным снегом, Хаджар быстро осознал, что это облака. Гребни кучевых волнами перекатывались среди лазури. Вдалеке, окрашенные багровыми и золотыми тонами, они выглядели пушистым одеялом, укрывшим целый мир.

Ветер обдувал волосы Хаджара, стянутые простым кожаным ремешком в крепкий хвост. Развевались его простые, заплатанные одежды. На поясе – красной крестьянской веревке – висел меч. Потрепанные лапти, обмотанные тряпками, заменяли ему сапоги. Но в таком виде Хаджар ощущал себя лучше, чем многие короли в своих шелках и золоте.

Кроме меча, ветра и горизонта в этой жизни Хаджару больше ничего не требовалось.

Внезапно небо и тишину разорвал рев, от которого даже воля Хаджара на мгновение дрогнула. Такого не было… никогда в жизни. Тут же взяв себя в руки, Хаджар резко обнажил клинок. Горный Ветер с намного более слабым, но все же тоже ревом вылетел из ножен.

Ветер взвился стремительным вихрем. Синяя энергия со спрятанными внутрь искорками черной, крутилась вокруг ног Хаджара. Взгляд его синих глаз был устремлен к быстро увеличивающейся черной точке на фоне закатного солнца.

Точка все росла и росла, пока не сравнялась по размерам с чем-то невообразимым. То, что для кого-то могло показаться горным хребтом, на самом деле являлось костяными гребнями на спине. То, что выглядело кронами деревьев – переливающиеся зеленым и синим стальные чешуйки.

Пики заснеженных гор – когти. Клыки – словно построение тысяч шеренг копейщиков. А янтарные глаза с черными зрачками-веретенами – будто два порезанных великанами солнца.

Хаджар выглядел на фоне дракона даже не как букашка, даже не как микроб и не как пылинка. Его вообще попросту не существовало рядом с исполином. Хаджар был уверен, что если бы это была реальность, то простого присутствия рядом с подобным существом хватило бы, чтобы разрушить не только тело, но и душу.

Душу не только практикующего, но и такого адепта, как шейх Курхадана – Умар. У того не было бы ни шанса.

– Учитель! – закричал Хаджар, накрытый тенью исполина.

Травес, чьи рога выглядели огромными реками, пролетал сверху, не замечая маленького человека. Самое удивительное, тогда – почти восемь лет назад, в пещере под водой он выглядел намного меньше размером.

– Он тебя не услышит, – прозвучал знакомый голос.

Хаджар повернулся. Рядом с ним стоял мужчина непередаваемой красоты и стати. Длинные черные волосы струились до самой земли. Изумрудные шелка плыли по ветру. И если бы не пара рогов и янтарные глаза, ничто не выдало бы в нем нечеловека.

– Учитель Травес. – Хаджар опустился на колени и коснулся лбом камней.

Этому существу он был обязан всем, что имел. Каждый его шаг, каждый его вздох за последние восемь лет – все это благодаря дракону, пожертвовавшему ради него всем.

– С каждой нашей встречей ты становишься все больше похож на Хозяина Небес. – Губы Травеса слегка дрогнули. Взмахом руки он позволил Хаджару подняться с колен. – Не знаю, радует ли это меня или огорчает.

– Почему?

Вдвоем они стояли на пике горы и смотрели, как в небе танцует великий дракон. В глазах Хаджара плескались разумный страх, восхищение и преклонение. Травес же… Он смотрел с ностальгией и грустью по ушедшим дням. Так порой Атикус смотрел на границу Белого Леса. Так же – и Примус на старый камень, стоящий у границы озера в саду дворца.

– Подольше оставайся человеком, мой ученик. Я отдал свое сердце человеку с волей дракона…

Хаджару показалось, что Травес сейчас поделился с ним какой-то глубокой мудростью, но пока не мог осознать, какой именно. Иногда ему было очень сложно общаться с существом, прожившим целые эпохи.

Если взгляд Хаджара на мир изменился после перехода к ступени пробуждения духа, то как же тогда изменился взгляд существа, стоящего на такой стадии силы? Может быть, он видел и ощущал реальность совсем иначе.

Настолько, что Хаджар даже не мог себе представить.

– Ты пришел за зовом? – спросил Травес. Впрочем, в голосе его не было особой заинтересованности ответом, который он и так знал.

– Да, – кивнул Хаджар.

Порыв ветра принес золотые листья. Видимо, это место находилось где-то недалеко от пика с деревом Вечной Осени.

– Я никогда не хотел, чтобы ты пользовался зовом, – тихо произнес Травес. – Я никогда не хотел, чтобы ты полагался на техники. Но, видимо, глупо требовать от птенца, чтобы он гордо парил среди высоких облаков. Но пообещай мне, ученик, что однажды ты откажешься от всех костылей и пойдешь сам. Только так ты сможешь проложить свой собственный путь среди небесных дорог. А только свой путь, который ты прогрызаешь сквозь боль и смерть – только он и есть правильный.

Хаджар опять не понял, что имел в виду его учитель. Казалось бы, простые слова складывались в столь же простые предложения, но смысла в них содержалось больше, чем во всех книгах Южного Ветра. А их у него хранилось несколько сотен стеллажей.

– Ты знаешь, что будет, если проиграешь?

– Да, – снова кивнул Хаджар.

Травес посмотрел на ученика и отвернулся. Он кинул последний взгляд в сторону своего прошлого и повернулся к самому себе спиной. Теперь он смотрел на далекую золотую полоску, которой отсюда выглядел шлейф таинственного древа.

– В этот день я был на пике своей силы. Именно поэтому мое сердце привело тебя сюда. Никогда я не был так свиреп и могуч, как в этот день. Никогда я не был так свободен. Никогда мой ветер не был так спокоен…

Травес опустился на камень. Он сидел на простом валуне, но выглядело это так, что даже император на своем троне из чистого, белого небесного камня удавился бы от зависти.

– Ты пока еще слишком слаб, чтобы узнать, в какую цену тебе обойдется мое сердце. Но достаточно силен, чтобы я начал рассказывать тебе историю. Историю того, как переплелись наши судьбы.

Хаджар, убрав меч в ножны, сел рядом.