Текст книги "Политическая система Российской империи в 1881– 1905 гг.: проблема законотворчества"

Пресса и власть

Традиционно считать, что публичная политика в самодержавной России была невозможна. Она предполагала радикальный поворот в обществе, который, по крайней мере, до 1905 г. был невообразим в стране, где законы принимались волею одного человека. По мнению Ю. Хабермаса, «публичная сфера» – достояние развитого буржуазного общества[907]907
  Хабермас Ю. Структурное изменение публичной сферы. Исследование относительно категории буржуазного общества / пер. с нем. В.В. Иванова; под ред. М.М. Беляева. М., 2016. С. 63–77.


[Закрыть], с парламентом и более или менее свободной печатью[908]908
  Там же. С. 82–97.


[Закрыть]. Там партийная газета становится важным рычагом борьбы за власть и политическое влияние[909]909
  Там же. С. 254–270.


[Закрыть]. До 1906 г. в Российской империи парламентских дискуссий не было. Пресса находилась под бдительным контролем государственной цензуры. И все же, несмотря на эти явные ограничения, пускай незначительное, но пространство у публичной политики в России было[910]910
  По мнению А. Шеффле, высказанном еще в 1875 г., «публичность есть социально-психологическая природная необходимость, которая превыше всякого произвола законодателей». Публика же, по оценке того же Шеффле, «предмет интеллектуальной обработки и резонатор всех направляющих и ведущих умственных сил» (Словарь основных исторических понятий. М., 2014. Т. 1. С. 382). Согласно этому определению, «публичность» – необходимое условие общественной жизни.


[Закрыть].

В России пресса не была четвертой властью. Таковы были правила игры в стране, где политические вопросы публично не обсуждались. За периодической печатью строго следила цензура. По словам К.П. Победоносцева, сказанным на заседании Комитета министров 18 апреля 1883 г., даже думать об облегчении положения газет и журналов – преступление[911]911
  Шестаков И. А. Дневники. С. 103.


[Закрыть]. Из этого, однако, не следует, что периодические издания вовсе не оказывали влияние на власть придержавших.

Их вес не мог измеряться тиражом, который отнюдь не был велик. Круг читателей газеты или журнала – это «общество», но не вся совокупность подданных Российской империи, а лишь ее «образованное меньшинство». По сведениям на 1867–1868 гг., грамотных среди рекрутов было 9-10 % (в Московской губернии – около 20 %)[912]912
  Рашин А.Г. Население России за 100 лет (1811–1913 гг.): Статистические очерки. М., 1956. С. 287.


[Закрыть]. К 1879 г. грамотных в Петербурге было более 55 % (62 % мужчин и 46,4 % женщин)[913]913
  Там же. С. 295.


[Закрыть]. Всего же в стране их было едва ли более 6 %[914]914
  Там же. С. 289.


[Закрыть]. К концу века грамотных в России – более 21 %. Однако не все умевшие читать и писать могли быть однозначно приписаны к «обществу», хотя бы потому что «грамотными» были и выпускники университетов, и едва умевшие подписываться «сельские обыватели». Изучая «общество» в России, вероятно, следует учитывать и другие критерии, помимо наличия элементарного образования: например, род деятельности представителей читающего меньшинства. К 1881 г. В Петербурге 5,2 % населения столицы так или иначе получали доход на государственной службе, еще 5,2 % – принадлежали к свободным профессиям[915]915
  Там же. С. 324.


[Закрыть], в совокупности около 11 %. Их едва ли можно однозначно приписать к «обществу»: неизвестно, все ли они были вовлечены в коммуникативный процесс, в результате которого и формировалась общественная мысль. К обществу можно с уверенностью причислить представителей «свободных профессий», т. е. 3296 человек на всю Россию к 1897 г.[916]916
  Рубакин Н.А. Россия в цифрах. С. 89.


[Закрыть] Эту цифру можно увеличить за счет 15 237 художников, актеров, музыкантов, 16 742 врачей, 4639 инженеров[917]917
  Там же. С. 90.


[Закрыть], 12 174 юристов на частной службе и, наконец, с некоторой долей условности 103 760 человек, состоявших на земской, городской и сословной службе[918]918
  Там же. С. 98.


[Закрыть].

Можно попытаться «демаркировать» общество, отталкиваясь от вероятного круга чтения его представителей. Очевидно, что в первую очередь речь должна идти о «толстых журналах», которые неизменно претендовали на то, чтобы быть глашатаями «общественной мысли»[919]919
  Рейтблат А.И. От Бовы к Бальмонту и другие работы по исторической социологии русской литературы. М., 2009. С. 39–40.


[Закрыть]. Самые популярные органы периодической печати 1830-х – 1840-х гг. имели весьма ограниченный круг читателей. Так, «Библиотека для чтения» издавалась тиражом до 7 тыс. экз., «Отечественные записки» (в 1840 г.) – до 4 тыс., «Современник» (в 1848 г.) – до 3,1 тыс. Тираж наиболее читаемой газеты «Московские ведомости» в это же время колебался от 6 до 9 тыс. экз.[920]920
  Дергачева ЛД. Периодическая печать // Очерки русской культуры XIX века. М., 2001. Т. 3. С. 451.


[Закрыть] Со временем тиражи росли. Так, в 1890-е гг. средний тираж «толстого журнала» колебался между 3 тыс. и 5 тыс. экз., тираж «тонкого журнала» достигал 50 тыс., газеты -25 тыс.[921]921
  Там же. С. 468–469.


[Закрыть] Согласно оценке редакции журнала «Современный мир», один экземпляр «толстого журнала» читали 8 человек, если же он хранился в библиотеке – 30. Соответственно, по расчетам А.И. Рейтблата, круг читателей популярного журнала с тиражом 15 тыс. экз. приближался к 200 тыс. чел.[922]922
  Рейтблат А.И. От Бовы к Бальмонту и другие работы по исторической социологии русской литературы. С. 48.


[Закрыть]

Таким образом, круг читателей постепенно расширялся, но при этом оставался не слишком большим. Влияние того или иного издания на государственную жизнь определялось политическим весом его читателей. Конечно, читатель-император мог перевесить всех остальных.

О влиянии прессы регулярно вспоминали в «высших сферах», ее боялись, рассчитывали установить над ней строгий контроль: например, так было при назначении министром внутренних дел непопулярного графа Д.А. Толстого[923]923
  Шестаков И. А. Дневники. С. 43.


[Закрыть]. Нового министра спрашивали, не собирается ли он мстить своим недругам, способствовавшим его недавней отставке с должности министра народного просвещения. Толстой отвечал отрицательно, при этом замечая: «Но я приструню прессу»[924]924
  Там же. С. 47. Принимая назначение министром внутренних дел, Д.А. Толстой так определил свое «кредо» императору: «Я не признаю мужицкой России, я дворянин, считаю дворянство опорою трона, и думаю, что сами государи могли мерами своими принести пользу России только при помощи дворянства; я признаю никуда не годными земство; считаю необходимым самые строгие мероприятия в отношении прессы» (Половцов А.А. Дневник // ГА РФ. Ф. 583. Оп. 1. Д. 20. Л. 79).


[Закрыть].

Как уже отмечалось, печать в России не была свободна и строго цензурировалась. Следовательно, и влияние ее на правительство могло быть лишь весьма ограниченным. Тем не менее председатель Комитета министров, а в прошлом министр финансов Н.Х. Бунге полагал прессу одним из важнейших источников информации для императора. Ее сила была в том, что она могла играть на разногласиях министров. Главное было заручиться поддержкой Министерства внутренних дел, от которого она в первую очередь зависела. Газета, регулярно оказывавшаяся на столе у императора, могла и не слишком считаться с требованиями цензуры. Такие издания часто становились средствами «подпольной борьбы» между министрами и даже дезинформации самого царя[925]925
  Судьбы России. Проблемы экономического развития страны в XIX – начале XX в. Документы и мемуары государственных деятелей. С. 220. При этом, по словам В.Н. Ламздорфа, Александр III ориентировался на общественное мнение и даже побаивался его (Ламздорф В.Н. Дневник, 1891–1892. М., 1934. С. 61).


[Закрыть].

Рассуждая об этом, Бунге имел в виду конкретное издание – «Московские ведомости» М.Н. Каткова[926]926
  Такая газета была серьезным и для многих выгодным предприятием. С ней, с пользой для себя, сотрудничали представители бюрократического мира. В то же самое время они обеспечивали газете правительственные объявления, что приносило немалый доход (Мещерский В.П. Письма к императору Александру III, 1881–1894. С. 545–546).


[Закрыть]. Д.А. Толстой объяснял, что он мог заставить замолчать любое издание, но не «Московские ведомости»[927]927
  Половцов А.А. Дневник государственного секретаря: В 2 т. М., 2005. Т. 1. С. 235.


[Закрыть]. Эта газета разворачивала целые кампании в прессе с обвинениями в адрес Государственной канцелярии[928]928
  Там же. С. 237. Сам М.Н. Катков считал свою газету «органом государственной деятельности. В ней не просто отражались дела, в ней многие дела делались» (Цит. по: Барковец О.Н., Крылов-Толстикович А.Н. Александр III – царь-миротворец. СПб., 2007. С. 183).


[Закрыть]. У Каткова были свои информаторы в бюрократической среде: Е.М. Феоктистов[929]929
  По сведениям В.П. Мещерского, Е.М. Феоктистов находился на содержании у М.Н. Каткова как столичный корреспондент газеты «Московские ведомости» (Мещерский В.П. Письма к императору Александру III, 1881–1894. С. 541).


[Закрыть], Н.А. Любимов[930]930
  Письма Н.А. Любимова М.Н. Каткову // ОР РГБ. Ф. 120. К. 19. Л. 108–143.


[Закрыть], А.Д. Пазухин[931]931
  Письма А.Д. Пазухина М.Н. Каткову // Там же. Л. 101–106.


[Закрыть]. Порой уникальные сведения проникали на страницы «Московских ведомостей»[932]932
  Письмо Н.А. Любимова М.Н. Каткову 17.11.1882 // ГА РФ. Ф. 1718. Оп. 1. Д. 6. Л. 17.


[Закрыть]. В 1886 г. А.Д. Пазухин специально ездил в Москву, чтобы поделиться с Катковым своими планами относительно предстоявшей реформы местного управления[933]933
  Мещерский В.П. Письма к императору Александру III, 1881–1894. С. 263.


[Закрыть].

В бюрократических сферах было устойчивое и вполне оправданное представление, что М.Н. Островский находится под сильным влиянием Каткова и зачастую воспроизводит идеи его передовиц в «Московских ведомостях»[934]934
  Половцов А.А. Дневник государственного секретаря: В 2 т. М., 2005. Т. 1. С. 350. М.Н. Островский принадлежал к кругу Каткова. Его приятелями, с которыми он любил проводить вечера, были Н.А. Любимов и Е.М. Феоктистов – ближайшие конфиденты издателя «Московских ведомостей» (Скальковский КА. Сатирические очерки и воспоминания. С. 341).


[Закрыть]. Вполне показательно, что, когда в декабре 1886 г. Катков приехал в Петербург, его на станции встречал министр народного просвещения И.Д. Делянов. Сразу же после приезда к нему, к частному лицу, явились М.Н. Островский, Е.М. Феоктистов, И.А. Вышнеградский, А.Д. Пазухин. В беседах с ними Катков заявил, что вскоре свергнет А.А. Абазу, Н.Х. Бунге и Н.К. Гирса[935]935
  Половцов А.А. Дневник государственного секретаря: В 2 т. М., 2005. Т. 1. С. 498.


[Закрыть]. По словам министра юстиции Д.Н. Набокова, Победоносцев, Островский, Толстой и Делянов чрезвычайно боялись Каткова и «тайно» сочувствовали его направлению[936]936
  Милютин ДА. Дневник, 1882–1890. С. 146. Впрочем, эта тайна относилась к числу «секретов Полишинеля». Современный исследователь А.Э. Котов определяет идейное направление М.Н. Каткова как «бюрократический национализм» (Котов А.Э. «Царский путь» Михаила Каткова. Идеология бюрократического национализма в политической публицистике 1860-1890-х годов. СПб., 2016. С. 12).


[Закрыть]. Катков зорко следил за своими товарищами по правительству и не прощал им слабости. Он всячески содействовал назначению министром народного просвещения И.Д. Делянова. 29 января 1882 г., будучи на приеме у императора, М.Н. Катков «пошел напролом, попросил позволения от государя говорить откровенно и, когда позволение было дано, высказал ему начистоту все, все, все. Он, не стесняясь ничего, изобразил что такое [А.П.] Николаи, что это орудие [А.В.] Головнина, губитель нашей молодежи, что будет великая беда, если он возьмется изменить Университетский устав, что это будет новый обман с его стороны, что только Делянов способен на такое дело.». Государь слушал внимательно и во всем соглашался: «Да, действительно. только Делянов это может, только Делянов. Я этим делом займусь, это дело очень важное, я его не упущу»[937]937
  Письмо Е.М. Феоктистова Н.А. Любимову 01.02.1882 // РО ИРЛИ. Ф. 160. Д. 2. Л. 519–520.


[Закрыть].

Когда впоследствии это назначение ставили в упрек Каткову, тот парировал: «За кого же вы меня принимаете?.. Для меня вовсе не тайна, что Иван Давыдович – беспомощный человек, что всякое дело валится у него из рук, но мой глаз будет зорко следить за ним, пока я здесь, он не решится сделать ни одного шага, не посоветовавшись со мной»[938]938
  Феоктистов Е.М. Дневник // РО ИРЛИ. Ф. 318. Оп. 1. Д. 9122. Л. 14. Когда М.Н. Катков бывал в Санкт-Петербурге, он многие часы проводил в кабинете И.Д. Делянова, выводя из себя чиновников министерства. Один из них более двух часов ждал приема, пока Катков наконец не вышел из кабинета в сопровождении министра. Делянов хитро улыбнулся своему сотруднику: «Сейчас, ваше превосходительство, сейчас». Он проводил Каткова до лестницы, а в это время по ней поднимался попечитель Киевского учебного округа С.П. Голубцов. «Ах, вот и он! – воскликнул Делянов. – Ну, уж, батюшка, Михаил Никифорович [Катков], теперь вернитесь: наставьте, научите!» И они уже втроем шли в кабинет. Проходя мимо ожидавшего, Делянов вновь улыбнулся: «Ну, уж теперь, ваше превосходительство, извините!» Каткову же предстояло наставлять и поучать ([Есипович Я.Г.] Записки сенатора Есиповича // Русская старина. 1909. № 8. С. 217–218).
  Такое отношение И.Д. Делянова или Е.М. Феоктистова к М.Н. Каткову вызывало у многих раздражение. Например, князь В.П. Мещерский писал в декабре 1886 г.: «Делянов, стоя на задних лапках пред ним, и [Е.М.] Феоктистов, стоя на коленях перед ним, больно его избаловали, и невзирая на весь свой ум и на всю мощь своего таланта, грустно сознаться, что Катков входит в незавидную роль зазнавшегося слуги у своего барина и забывается.» (Мещерский В.П. Письма к императору Александру III, 18811894. С. 396).


[Закрыть]. Примечательно, что после смерти издателя «Московских ведомостей» И.Д. Делянов с легкостью отказался от некоторых «своих» инициатив[939]939
  Половцов А.А. Дневник государственного секретаря: В 2 т. М., 2005. Т. 2. С. 81–82.


[Закрыть], а в 1890 г. лишь отступал при обсуждении в Государственном совете вопроса о часах преподавания мертвых языков в классических гимназиях (эта проблема имела первостепенную значимость для издателя «Московских ведомостей»)[940]940
  Феоктистов Е.М. Дневник // РО ИРЛИ. Ф. 318. Оп. 1. Д. 9122. Л. 15–16.


[Закрыть].

Политическое влияние Каткова ни у кого не вызывало сомнений. Государственный деятель и публицист сравнивал его с Вольтером, «конечно, принимая в расчет пропорции таланта, различие в распространенности французского языка и в других условиях среды, где приходилось действовать. Как Вольтер, Катков изображал из себя не человека только, но целое направление, целую партию»[941]941
  Скальковский К.А. Наши государственные и общественные деятели. СПб., 1890. С. 134–135. См. также: Твардовская ВА. Царствование Александра III // Русский консерватизм XIX столетия: Идеология и практика. М., 2000. С. 286–287.


[Закрыть]. Даже посол Германии в Петербурге возмущался тем, что в России пресса (и в первую очередь Катков) с очевидностью влияла на внешнеполитический курс[942]942
  Половцов А.А. Дневник государственного секретаря: В 2 т. М., 2005. Т. 1. С. 485.


[Закрыть]. Зная об этом, посол Г.Л. Швейниц поддерживал контакты с могущественным издателем «Московских ведомостей», информировал его о внешнеполитическом курсе собственного правительства[943]943
  Там же. С. 496–497.


[Закрыть]. Сын канцлера Германии, секретарь немецкого посольства в Петербурге Герберт Бисмарк жаловался на то, что сложно иметь дело с российским правительством, учитывая колоссальное влияние Каткова[944]944
  Там же. Т. 2. С. 11.


[Закрыть]. Значение Каткова высоко ставили и в самой России. Незадолго до его смерти А.А. Киреев в ужасе писал: «Смерть Каткова будет для нас такое же несчастье, как для Германии смерть Бисмарка, почти такое же. Государь останется совершенно один против разных Зиновьевых, Шуваловых, Черевиных и т. п.»[945]945
  Киреев А.А. Дневник // ОР РГБ. Ф. 126. К. 11. Л. 5.


[Закрыть].

С помощью «Московских ведомостей» можно было организовывать настоящие кампании, влиявшие на формирование общественного мнения, а главное, на мнение самого императора и его ближайшего окружения. В феврале 1887 г. А.Д. Пазухин просил Каткова опубликовать статью, в которой было бы отмечено значение задуманного преобразования в области организации местного самоуправления, а также вред уступок при его проведении. Это было прежде всего послание «высшим сферам» и, может быть, даже Д.А. Толстому, отчасти готовому к соглашению с оппонентами[946]946
  Письмо А.Д. Пазухина М.Н. Каткову 05.02.1887 // ОР РГБ. Ф. 120. К. 19. Л. 104.


[Закрыть]. Каткова просили приехать в столицу, чтобы поддержать то или иное решение, чтобы оказать давление на слабовольного сановника[947]947
  Письмо Н.А. Любимова М.Н. Каткову 01.05.1884 // Там же. Л. 119 об.


[Закрыть].

Высших чиновников империи могущество Каткова неизменно возмущало. В декабре 1886 г. А.А. Абаза жаловался императору на «Московские ведомости», от которых зависела участь и доброе имя министров. Александр III разводил руками: весьма трудно обуздать прессу. На это Абаза возражал: «Если бы Катков во времена Николая Павловича, на которые в последнее время любят ссылаться, написал ¹/₁₀₀ долю того, что пишет теперь, то давно был бы сослан в Вятку»[948]948
  Шестаков И. А. Дневники. С. 372. Как раз тогда, 17 декабря 1886 г., экономист, сенатор В.П. Безобразов записал в дневнике: «Но всего тягостнее – это роль Каткова. Он опять приехал сюда, чтобы ворочать делами. Очень серьезно высокостоящие люди говорят по поводу всякого слуха и всякого назначения: “этого нельзя, этот человек будет неприятен Каткову” или наоборот и т. д.» ([Безобразов В.П.] Дневник академика В.П. Безобразова // Русская старина. 1912. № 1. С. 66).


[Закрыть]. Министров охватила радость в марте 1887 г., когда Катков решился в своей газете критиковать правительственное сообщение, публично выступив против внешнеполитического курса страны. Это был не только выпад против министра иностранных дел (к чему уже многие привыкли), но и против императора. Александр III возмутился, написав, что сведения, разглашенные в газете, мог сообщить Каткову только изменник[949]949
  Д.Н. Любимов (сын ближайшего сотрудника М.Н. Каткова Н.А. Любимова) в связи с этим вспоминал: «Статья касалась Тройственного союза, в ней были прямые намеки на желательность на возобновления его и заключения союза с Францией. Экземпляр газеты с этой статьей весь испещренный резкими резолюциями Государя был прислан Министру Внутренних Дел (граф Д.А. Толстой). Резолюции были: “Статья в высшей степени не приемлема”, “Всему есть мера”, “Вообще Катков забывается и играет роль какого-то диктатора, забывая, что внешняя политика зависит от меня и что я отвечаю за последствия, а не Катков”, “Приказываю дать Каткову предупреждение”. Предупреждение не было, однако, дано. Государь на следующий день отменил свое приказание, похоже после разговора с Победоносцевым и Толстым» (Любимов Д.Н. Русское смутное время. 1902–1906: Воспоминания // ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 460. Л. 107).


[Закрыть]. Эти царские слова держались под строгим секретом, публично не разглашались. В Москву их повез начальник Главного управления по делам печати Е.М. Феоктистов, чтобы познакомить с ними Каткова. «Так Вы думали, что Феоктистов может вымыть голову Каткову, когда он привык чистить ему сапоги», – язвительно заметил Половцов товарищу министру внутренних дел В.К. Плеве[950]950
  Половцов А.А. Дневник государственного секретаря: В 2 т. М., 2005. Т. 2. С. 44.


[Закрыть]. Казалось бы, должно было последовать предостережение «Московским ведомостям»[951]951
  В сановном мире Санкт-Петербурга на это многие рассчитывали. В этой среде М.Н. Катков чаще всего симпатиями не пользовался. В связи с этим Т.И. Филиппов писал К.Н. Леонтьеву 24 марта 1887 г.: «Анархическая выходка Каткова меня не удивила: мне очень хорошо известно притворство его охранительного исповедания, которое он принял с 1863 г… Он проповедует самодержавие только своим ближним, пока Власть идет с ним по одному пути. Лживая изворотливость, с которой он производил раздельную черту между Правительством и ведомствами, достойна омерзения. Во всем этом деле радоваться можно лишь одному: что истинная природа Каткова обнажилась и что его нравственный кредит утрачен навсегда» [Пророки византизма: Переписка К.Н. Леонтьева и Т.И. Филиппова (1875–1891). СПб., 2012. С. 412].


[Закрыть]. Однако случилось не так. Катков, не теряя времени, отправился в столицу. Он поехал к Победоносцеву, у которого нашел безусловную поддержку. Добился приема у императора. В результате царь буквально словами Победоносцева защищал московского издателя, говоря, «что Катков – искренний человек, что ему 73 года, что его нервы так расстроены, что он не спит ночей»[952]952
  Половцов А.А. Дневник государственного секретаря: В 2 т. М., 2005. Т. 2. С. 4748. В письме императору от 11 марта 1881 г. Победоносцев отстаивал позицию издателя «Московских ведомостей»: «Катков – высокоталантливый журналист, умный, чуткий к истинным русским интересом и к твердым охранительным началам. В качестве журналиста он оказал драгоценные услуги России и правительству в трудные времена. Он стал предметом фанатической ненависти у всех врагов порядка и предметом поклонения, авторитетом у многих русских людей, стремящихся к водворению порядка. Падение “Московских ведомостей” есть великое торжество одной партии (к сожалению, именно партии врагов России и порядка) и великое уныние для другой партии, противоположной» (Письма К.П. Победоносцева к Александру III. Т. 2. С. 141–142).


[Закрыть].

Этот случай только подчеркнул значение Каткова в окружении императора, и таких эпизодов было много. Издатель «Московских ведомостей» был решительным и часто настаивал на своем. 7 мая 1885 г. в Государственном совете обсуждался вопрос об учреждении дисциплинарного присутствия, которое состояло бы из сенаторов кассационных департаментов. Оно должно было получить право увольнять судей за проступки, роняющие честь судебного звания. Проект был внесен министром юстиции Д.Н. Набоковым. Это был весьма сдержанный ответ судебного ведомства на требования консерваторов преобразовать судопроизводство в России, отказаться от Судебных уставов 1864 г., в том числе вводивших принцип несменяемости судей. Каткову эта мера казалась недостаточной. В Государственном совете он говорил устами Островского, который изначально планировал выступить решительно против набоковской инициативы. По мнению министра, император не должен был ограничивать свой выбор членов этого присутствия только сенаторами.

Островский и Набоков были приглашены на предварительное совещание к председателю Государственного совета великому князю Михаилу Николаевичу. Обычно сдержанный Набоков не смог сдержать своего раздражения: «Все это идет из редакции “Московских ведомостей”, бросающих грязью и в судебное ведомство, и в Государственный совет». Островский, в свою очередь, был настолько возбужден, что напал на великого князя: «Вы оскорбляете государя императора, намереваясь ограничить его право выбора в это присутствие». На заседании Общего собрания Государственного совета Островский остудил свой пыл и уже не казался столь решительным. Он предлагал, чтобы дисциплинарное присутствие формировалось из сенаторов всех департаментов (правда, только из сенаторов). Однако и в этом случае он поддержки в Государственном совете не нашел. В его защиту выступил лишь Победоносцев. Почувствовав полное одиночество, Островский пошел на попятную и не стал настаивать на том, чтобы было зафиксировано его (и Победоносцева) особое мнение. Таким образом, точка зрения Набокова прошла в Государственном совете единогласно.

В отличие от своих приятелей по правительству М.Н. Катков не собирался уступать. Ходили слухи, что он срочно выехал в столицу, прибыл в Гатчину, добился приема у императора, которого старался убедить, что нововведения Набокова лишь ухудшают ситуацию. Будто бы император согласился с Катковым и попросил его переговорить с Островским и Победоносцевым, дабы те возбудили разногласие. Иными словами, в данном случае предполагалось нарушить процедуру законотворчества. Узнав об этом, великий князь Владимир Александрович и А.А. Половцов решили посоветовать великому князю Михаилу Николаевичу «1) просить государя назначить Каткова членом Государственного совета с тем, чтобы мнения человека, пользующегося авторитетом в его глазах, высказывались открыто, были опровергаемы другими и вместе с этим опровержением подносились государю; б) в случае несогласия на такое назначение просить у государя обещания прекратить эти закулисные свидания; в) в случае отказа и на это просить увольнения от обязанностей председателя Совета». Михаил Николаевич согласился с этим и все же опасался прямого разговора с царем. На пути в Гатчину великие князья Владимир и Алексей Александровичи убеждали своего дядю высказать все императору, что он в итоге и сделал. Александр III отрицал факт своего общения с Катковым, но вспомнил о недавнем докладе М.Н. Островского, который возмущался тем фактом, что Государственный совет вольно или невольно ставил вопрос об ограничении царской власти. Ведь будто бы дисциплинарное присутствие, задуманное Набоковым, могло без всякой санкции императора отстранять от должности судей, им назначенных[953]953
  Половцов А.А. Дневник государственного секретаря: В 2 т. М., 2005. Т. 1. С. 350352.


[Закрыть]. В скором времени Половцов внес соответствующее разъяснение в журнал Государственного совета: решение дисциплинарного присутствия должно представляться на рассмотрение царя. Тем не менее Островский не унимался. Он собирался приехать на заседание Государственного совета и возбудить разногласие, в сущности, реализуя программу Каткова. Половцову потребовалось немало времени, чтобы переубедить Островского[954]954
  Половцов А.А. Дневник государственного секретаря: В 2 т. М., 2005. Т. 1. С. 353354. По сведениям К.Ф. Головина, М.Н. Каткову дважды предлагали стать членом Государственного совета, но он всякий раз отказывался (Головин К.Ф. Мои воспоминания. Т. 2. С. 129).


[Закрыть].

Вне зависимости от того, встречался ли Катков в те дни с Александром III или нет, его влияние пугало членов августейшей фамилии и представителей высшей бюрократии. Они не исключали того, что московский публицист может сам решительным образом вторгаться в сферу законотворчества и кадровой политики. Так, по мнению современников, его роль была ключевой при назначении членом Государственного совета И.А. Вышнеградского[955]955
  Там же. С. 459.


[Закрыть]. Правда, в данном случае, видимо, не обошлось и без другого знаменитого издателя.

Катков не был единственным журналистом, пользовавшимся влиянием в «высших сферах». В годы последних двух царствований у многих на слуху было имя князя В.П. Мещерского, издателя газеты «Гражданин». Его газета пользовалась немалой финансовой поддержкой правительства[956]956
  Сам В.П. Мещерский в письме С.Ю. Витте интерпретировал ситуацию так: «В 1887 г. умирает Катков. В разговоре с государем я высказал мысль, что со смертью Каткова прекратится последняя газета ежедневная, а так как ежедневная газета есть орудие пропаганды сильнее еженедельного издания, то я полагал бы нужным “Гражданина”превратить в ежедневную газету. Но так как расходов на нее требовалось гораздо более, то государь назначил мне составить смету и доложить ему через И.Н. Дурново. По смете оказалось нужным к 36 тыс. руб. прибавить 62 тыс. Государь поручил Дурново передать смету Вышнеградскому. Последний согласился и начался третий период издания “Гражданина”. Через год оказалось возможным сбавить субсидию на 32 000 руб. И я стал получать 36 тыс. от МВД и 30 тыс. от Министерства] ф[инансов]» [Мещерский В.П. Доклад, адресованный С.Ю. Витте, по поводу Санкт-Петербургской прессы // Bakhmeteff archive (BAR). Witte coll. Box. 1]. См.: Черникова Н.В. Портрет на фоне эпохи: князь Владимир Петрович Мещерский. М., 2017. С. 242–243.


[Закрыть]. Наконец, у князя были серьезные связи в «высших сферах». У него на квартире собирался салон, завсегдатаями которого являлись весьма влиятельные лица: например, И.А. Вышнеградский[957]957
  Половцов А.А. Дневник государственного секретаря: В 2 т. М., 2005. Т. 1. С. 511.


[Закрыть], И.Д. Делянов, товарищ министра внутренних дел (а впоследствии и министр) И.Н. Дурново, государственный контролер Т.И. Филиппов[958]958
  Там же. Т. 2. С. 52.


[Закрыть], который (а не чиновники Государственной канцелярии) как раз сообщал издателю «Гражданина» о подробностях заседаний Государственного совета[959]959
  Там же. С. 99–100. См. также: Карцов А.С. Русский консерватизм второй половины XIX – начала XX века. Князь В.П. Мещерский. СПб., 2004. С. 340–367; Стогов Д.И. Правомонархические салоны Петербурга – Петрограда (конец XIX – начало XX в.). СПб., 2007. С. 47–105.


[Закрыть]. Все эти видные государственные деятели (пускай порой и напрасно) рассчитывали на влияние Мещерского на императора. Во всяком случае они знали, как много себе позволяет в «Гражданине» его издатель, беспощадно критикуя Государственный совет и видных сановников. Попытки же Главного управления по делам печати поставить предел этой «вседозволенности» вызывали неодобрение царя. И сам Мещерский подчеркивал свои особые отношения с государем. В 1886 г. он хвастался Феоктистову, что многие часы беседовал с Александром III, доказывая ему вредность экономического курса Н.Х. Бунге. Тогда же он предложил кандидатуру нового министра финансов – И.А. Вышнеградского. Мещерский не скрывал этого, а, напротив, желал, чтобы как можно больше людей знали о данном факте. Его не отрицал и сам император[960]960
  Половцов А.А. Дневник государственного секретаря: В 2 т. М., 2005. Т. 2. С. 148149; См.: Мещерский В.П. Письма к императору Александру III, 1881–1894. С. 260; Черникова Н.В. Портрет на фоне эпохи: князь Владимир Петрович Мещерский. С. 316317.


[Закрыть]. По словам Е.М. Феоктистова, у него были все основания утверждать, что император внимательно читал «Гражданина»[961]961
  Феоктистов Е.М. Дневник // РО ИРЛИ. Ф. 318. Оп. 1. Д. 9120. Л. 7.


[Закрыть]. Так или иначе Мещерский получал от правительства средства на это издание[962]962
  [Суворин А.С.] Дневник Алексея Сергеевича Суворина. С. 305.


[Закрыть].

На Мещерского и его «Гражданина» регулярно жаловались Александру III Н.Х. Бунге[963]963
  Феоктистов Е.М. Дневник // РО ИРЛИ. Ф. 318. Оп. 1. Д. 9120. Л. 1.


[Закрыть], И.А. Шестаков[964]964
  Шестаков И. А. Дневники. С. 282.


[Закрыть], великий князь Михаил Николаевич[965]965
  Письмо Д.А. Толстого В.К. Плеве 24.02.1886 // ГА РФ. Ф. 586. Оп. 1. Д. 1156. Л. 55.


[Закрыть]. Мещерским был недоволен граф Д.А. Толстой[966]966
  Письмо Д.А. Толстого В.К. Плеве 06.05.1888 // Там же. Л. 114.


[Закрыть]. М.Н. Островский жаловался В.К. Плеве на Мещерского, который пытался влиять на обсуждение законопроекта о мелиоративном кредите в 1892 г.[967]967
  Письмо М.Н. Островского В.К. Плеве 13.03.1892 // ГА РФ. Ф. 586. Оп. 1. Д. 983. Л. 149 об.


[Закрыть]

Об огромном влиянии В.П. Мещерского много говорили в «высших сферах»[968]968
  Барк П.Л. Воспоминания последнего министра финансов Российской империи / вступ. ст. и коммент. С.В. Куликова: В 2 т. М., 2017. Т. 1. С. 155–156.


[Закрыть]. В августе 1892 г. царь принимал Мещерского 1 час 20 минут, что было ясным сигналом для ближайшего окружения императора: издатель «Гражданина» пользуется немалым влиянием[969]969
  Киреев А.А. Дневник // ОР РГБ. Ф. 126. К. 11. Л. 394.


[Закрыть]. Впрочем, сам Александр III это отрицал. Вскоре после назначения министром внутренних дел И.Н. Дурново император говорил новому руководителю ведомства: «Надеюсь, что вы не пойдете по стопам вашего предшественника; неизвестно почему граф Толстой вообразил, кажется, будто государь питает какое-то особое расположение к князю Мещерскому; но ведь это не имеет ни малейшего основания». Об этом же говорил и граф И.И. Воронцов-Дашков. Вполне возможно, полагал Е.М. Феоктистов, что слухи о влиянии Мещерского на императора распускал сам издатель «Гражданина», повышая таким образом свою «политическую капитализацию»[970]970
  Феоктистов Е.М. Дневник // РО ИРЛИ. Ф. 318. Оп. 1. Д. 9122. Л. 9 об. – 10.


[Закрыть]. Впрочем, Феоктистов приводил примеры, доказывавшие обратное. Так, когда к Победоносцеву в 1890 г. обратились с жалобой на то, что на должность земских начальников брали лишь лиц с высшим образованием, он переправил просителей (а именно княгиню Мещерскую) к князю В.П. Мещерскому. В «Гражданине» в скором времени появились соответствующие статьи, на которые не замедлил отреагировать царь, принявший позицию княгини[971]971
  Там же. Л. 11.


[Закрыть].

Так или иначе о большой роли при дворе князя Мещерского продолжали говорить и в новое царствование. В 1903 г. С.Ю. Витте сообщал А.Н. Куропаткину, что император не утверждал мнение Государственного совета об упразднении круговой поруки именно под влиянием Мещерского[972]972
  [Куропаткин А.Я.] Дневник А.Н. Куропаткина // Красный архив. 1923. № 2. С. 31.


[Закрыть]. Впрочем, жалуясь на князя, Витте сам поддерживал с ним тесные отношения, порой даже печатал в его «Гражданине» свои заметки[973]973
  Письма С.Ю. Витте к Д.С. Сипягину // Красный архив. 1926. № 5. С. 36.


[Закрыть]. Пытался использовать влияние Мещерского и государственный контролер Т.И. Филиппов[974]974
  Письмо Т.И. Филиппова В.П. Мещерскому 23.10.1883 // РГАДА. Ф. 1378. Оп. 2. Д. 8. Л. 23; Письмо Т.И. Филиппова В.П. Мещерскому // РГАДА. Ф. 1378. Оп. 2. Д. 10. Л. 10, 18.


[Закрыть]. Мещерский становился неизменным героем политических игр начала XX в. Он был один из инициаторов издания Манифеста 26 февраля 1903 г., в котором провозглашалась программа преобразований[975]975
  [Куропаткин А.Я.] Дневник А.Н. Куропаткина // Красный архив. 1923. № 2. С. 38. См.: Соловьев Ю.Б. К истории происхождения Манифеста 26 февраля 1903 г. // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1979. № 11. С. 196–199.


[Закрыть]. К Мещерскому обратился глава Особого отдела Департамента полиции С.В. Зубатов с жалобой на своего начальника – Плеве[976]976
  Там же. С. 82; [Витте С.Ю.] Из архива С.Ю. Витте. Воспоминания: в 2 т. Т. 2. СПб., 2003. С. 26–27.


[Закрыть]. Следующий министр внутренних дел князь П.Д. Святополк-Мирский ставил в упрек царю сотрудничество с Мещерским. На это император отвечал: «Я знаю, что он развратный человек, но ведь он и у отца бывал»[977]977
  [Святополк-Мирская Е.А.] Дневник Е.А. Святополк-Мирской за 1904–1905 гг. С. 252.


[Закрыть]. И спустя некоторое время, при рассмотрении проекта реформ Святополк-Мирского, император вновь обратился за советом к издателю «Гражданина»[978]978
  Там же. С. 260.


[Закрыть].

По словам весьма близкого к Мещерскому журналиста И.И. Колышко, князь приложил руку к назначениям С.Ю. Витте, Т.И. Филиппова, А.К. Кривошеина, В.К. Плеве, Г.Э. Зенгера, Н.А. Маклакова, П.Л. Барка, А.Н. Хвостова и др.[979]979
  Колышко И.И. Великий распад: Воспоминания. С. 169.


[Закрыть] По мнению И.Н. Дурново, именно с подачи Мещерского членом Государственного совета был назначен А.К. Анастасьев, причем сам Дурново был категорически против этого кадрового решения[980]980
  Феоктистов Е.М. Дневник // РО ИРЛИ. Ф. 318. Оп. 1. Д. 9122. Л. 50.


[Закрыть]. П.С. Ванновский винил Мещерского в своей отставке с должности министра народного просвещения[981]981
  Куропаткин А.Н. Дневник // РГВИА. Ф. 165. Оп. 1. Д. 1871. Л. 73 об.


[Закрыть]. По сведениям К.П. Победоносцева, Мещерский способствовал назначению В.В. фон Валя товарищем министра внутренних дел и командиром Отдельного корпуса жандармов[982]982
  Киреев А.А. Дневник за 1902 г. // ОР РГБ. Ф. 126. К. 13. Л. 171 об.


[Закрыть]. Газета «Гражданин» использовалась для развертывания кампаний, направленных против того или иного государственного деятеля. Так, резкие статьи, «бившие» по Н.Х. Бунге, позволили Д.А. Толстому поставить вопрос перед императором о негодности финансовой политики в России[983]983
  Феоктистов Е.М. Дневник // РО ИРЛИ. Ф. 318. Оп. 1. Д. 9120. Л. 1; См. также: Степанов ВЛ. Н.Х. Бунге. Судьба реформатора. М., 1998. С. 228–234.


[Закрыть]. Вероятно, молва преувеличивала меру влияния Мещерского на государей. И все же в любом случае сильной стороной издателя «Гражданина» было его умение преподнести себя как великого знатока России, способного научить императора ее пониманию.

«Московские ведомости» М.Н. Каткова и «Гражданин» В.П. Мещерского – исключительные случаи прямого влияния периодических изданий на политическую жизнь страны конца XIX – начала XX в. Роль других газет и журналов была существенно скромнее. И все же она была. Большая столичная газета – дорогое удовольствие. По расчетам Д.И. Пихно на 1882 г., она должна была стоить не менее 100 тыс. руб.[984]984
  Письмо Д.И. Пихно Т.И. Филиппову 07.11.1882 // ГА РФ. Ф. 1099. Оп. 1. Д. 2404. Л. 2 об. В 1880 г. Т.И. Филиппов оценивал расходы на издание газеты в 150 тыс. руб. (Леонтьев К.Н. Полн. собр. соч. и писем: В 12 т. Т. 8. Кн. 2. С. 825).


[Закрыть] Правительство не планировало на это тратиться[985]985
  Правда, министр внутренних дел граф Д.А. Толстой задумался о возможности подкупа периодических изданий. На этот «проект» он рассчитывал тратить до 20 тыс. руб. в год. «Зачем вы это делаете, граф? – недоумевал главноуправляющий по делам печати Е.Ф. Феоктистов. – Примите энергические меры против нашей подлой печати, и вы увидите, что часть ее пропадет вовсе, а другая совершенно подожмет хвост. Без всяких подкупов несколькими решительными ударами вы достигните самых лучших результатов». «Нет, это не то, – объяснял министр. – Такими мерами достигну только того, что газеты не будут проповедовать вредных теорий. Это только отрицательная сторона дела, а я имею в виду положительную. Хочу, чтобы газеты хвалили меня». Последние слова особенно поразили Феоктистова: «Клянусь, что это слово в слово его ответ» (Письмо Е.М. Феоктистова Н.М. Каткову // ОР РГБ. Ф. 120. К. 37. Л. 24 об. -25). Феоктистов категорически отказался от осуществления этого замысла своего начальника, убедив его в бессмысленности задуманного (Там же. Л. 25).


[Закрыть]. Общественных сил в Санкт-Петербурге, способных потянуть такое издание, явно было недостаточно. Запрос читающей публики был скорее на либеральные издания. Ведь их тоже читали высокопоставленные чиновники. Например, в конце XIX в. К.П. Победоносцев считал «Русские ведомости» лучшей отечественной газетой[986]986
  По словам А.А. Киреева, «сам Победоносцев сознался [Д.А.] Хомякову, что единственная газета, которую можно читать, – это архилиберальные “Русские ведомости”». Об этом Киреев вспомнил в связи с высказыванием племянника А.И. Новикова, «что все умные, способные люди на нашей, революционной стороне, на стороне правительства – посредственности или даже дрянь». Сановный дядя согласился, что «это действительно верно» (Киреев А.А. Дневник // ОР РГБ. Ф. 126. К. 13. Л. 158).


[Закрыть]. Заметным влиянием пользовалось «Новое время» А.С. Суворина. В 1880-е гг. газета поддерживала финансовую политику Н.Х. Бунге. По сведениям князя В.П. Мещерского, это было связано с тем, что писавший статьи на эту тему К.А. Скальковский рассчитывал, что будет назначен директором Департамента мануфактур и внутренней торговли[987]987
  Как только пошли слухи о скором увольнении Н.Х. Бунге с должности министра финансов, позиция «Нового времени» радикально изменилась (Мещерский В.П. Письма к императору Александру III, 1881–1894. С. 402).


[Закрыть]. Впоследствии Суворин поддерживал связи и с В.К. Плеве, и с С.Ю. Витте[988]988
  Динерштейн Е.А. А.С. Суворин. Человек, сделавший карьеру. М., 1998. С. 72–102.


[Закрыть].

Правительство пыталось задействовать и провинциальную печать, а именно губернские ведомости, превратив их в эффективный инструмент государственной пропаганды. Ради этого проводились совещания с редакторами печатных органов. Однако пользы было немного. Совещавшиеся были слишком непохожи друг на друга. Как вспоминал И.Я. Гурлянд, участвовавший в этих консультациях, местные журналисты «делятся на три группы: одна – дельцы мелкого разбора, которые смешивают объявления с направлением, другая – угрюмые, но бестолковые семинары-либералы, которые искренне убеждены, что редактируемые ими капустные листы – идейные органы печати, третьи – ловкие чиновники, которые в жизни знают одно правило: надо слушаться, чтобы сохранить место. Есть еще один статский советник в мундире (совершенный картофель в мундире), который все время молчит, приятно улыбается.»[989]989
  Письмо И.Я. Гурлянда Б.В. Штюрмеру // ГА РФ. Ф. 1467. Оп. 1. Д. 751. Л. 52.


[Закрыть] При таком раскладе сил правительству достичь видимого успеха было затруднительно: велико было сопротивление чересчур разнородного «материала». Куда эффективнее было договариваться с влиятельными (а следовательно, столичными) изданиями.

С.Ю. Витте тесно взаимодействовал с печатью, работая над своим образом на страницах газет и журналов[990]990
  Ананьич Б.В., Ганелин Р.Ш. Сергей Юльевич Витте и его время. СПб., 2000.
  C. 51–52; Сагинадзе Э.О. Реформатор после реформ. С.Ю. Витте и российское общество. 1906–1915 годы. М., 2017. С. 36–42.


[Закрыть]. У него были близкие контакты с публицистами ведущих изданий (например, журналистом «Нового времени» А.В. Тумановым[991]991
  Письмо С.Ю. Витте А.В. Туманову // РГАЛИ. Ф. 1694. Оп. 1. Д. 135. Л. 6–7.


[Закрыть], редакторами «Киевлянина» Д.И. Пихно, «Киевского слова» А.Я. Антоновичем, «Русского слова»

B. М. Дорошевичем и др.[992]992
  Кауфман А.Е. Черты из жизни графа С.Ю. Витте // Исторический архив. 1915. Т. 140. С. 225. «Ко всякому печатному слову Витте относился очень чутко. Когда он, живя еще на юге, занял уже видное положение, «Новое время» отметило его нерусскую фамилию. С.Ю. разыскал корреспондента газеты В.А. П-ва и просил его протелеграфировать от его имени лично А.С. Суворину, что в его, виттевских, жилах течет кровь русского архипатриота генерала Фадеева» (Там же. С. 227).


[Закрыть]). Частым гостем С.Ю. Витте был издатель газеты «Биржевые ведомости» С.М. Проппер[993]993
  Проппер С.М. Первый день министра: листки из воспоминаний // Сегодня. Рига. 7 окт. 1928. № 272. С. 7.


[Закрыть]. Министр финансов пытался влиять на редакторскую политику издателя «Нового времени» А.С. Суворина[994]994
  Письма С.Ю. Витте А.С. Суворину 18.11.1893 г., 1897 г., // РГАЛИ. Ф. 459. Оп. 1. Д. 719. Л. 15, 16, 59, 60, 61, 62; [Суворин А.С.] Дневник Алексея Сергеевича Суворина. С. 276.


[Закрыть]. Уже в 1893 г. В.К. Плеве говорил Е.М. Феоктистову: «Вы заметили, конечно, что князь Мещерский, Петровский, Грингмут, Суворин – все это друзья Сергея Юльевича. Еще вскоре по приезду своему в Петербург он выражал мне удивление, что правительство у нас не умеет пользоваться прессой. По его мнению, заручившись ею, можно достигнуть чрезвычайно важных результатов, необходима только известная ловкость, чтобы ее эксплуатировать»[995]995
  Феоктистов Е.М. Дневник // РО ИРЛИ. Ф. 318. Оп. 1. Д. 9122. Л. 56.


[Закрыть]. Витте был хорошо знаком и с иностранными журналистами, за что его нещадно критиковал В.К. Плеве во всеподданнейших докладах императору[996]996
  Доклад В.К. Плеве императору 14.12.1903 // ГА РФ. Ф. 543. Оп. 1. Д. 62. Л. 7 об.


[Закрыть].

Сотрудничество высокопоставленных чиновников и журналистов было взаимовыгодным делом. Так, в 1905 г. министры сообщали газетчикам конфиденциальную информацию о работе правительственных совещаний[997]997
  Письмо С.Ю. Витте Николаю II 17.03.1905 // ГА РФ. Ф. Р8091. Оп. 71. Д. 18. Л. 1 об.


[Закрыть]. В то же самое время правительственные объявления, размещенные в периодическом издании, часто были для него главным источником доходов[998]998
  Громова Л.П. Печать периодическая // Три века Санкт-Петербурга: Энциклопедия. Т. 2: Девятнадцатый век. СПб., 2006. Кн. 5. С. 334; Дергачева Л.Д. Периодика // Очерки русской культуры. Конец XIX – нача. л<> XX века. М., 2011. Т. 1. С. 290–291.


[Закрыть]. Между редакцией газеты и министерской канцелярией не было непреодолимой стены. Бюрократы жили в том же кругу идей, что и их критики. Они были столь же подвержены интеллектуальной моде, конъюнктуре, веяниям времени, чем можно было с успехом пользоваться.