Текст книги "После финала"

Глава 49

Макс

2018

Глен сидит на полу и осторожно водит кистью по плинтусу, высунув от усердия кончик языка, точно так же, как Блэр, когда она красит утром ресницы. Он работает со мной уже шесть месяцев. Начав, как помощник, приходящий раз в неделю, он со временем стал учеником, за обучение которого я получаю плату. Эта Джессика Миллер знает свое дело.

К концу дня Глен в последний раз сложит свои кисти – комбинезон я оставляю ему, – и завтра его место займет Микаэла. Как и у Глена, у нее синдром Дауна, но мелкая моторика рук у нее хорошая, и работать ей интересно. Остается только узнать, смогут ли мои клиенты оценить ее исполнение песен из мюзиклов в той же степени, как и я.

Остановившись рядом с домом Блэр, я стаскиваю с себя комбинезон и оставляю его в фургоне. Мои руки покрыты брызгами краски, которые каждый вечер исчезают в душе, чтобы назавтра появиться вновь. Мне нравится это осязаемое доказательство моей работы, мне оно кажется гораздо весомее, чем распечатанный отчет или стенограмма переговоров.

Я звоню в дверь. Вообще-то у меня есть ключ, но, когда дети дома, я им не пользуюсь. Блэр украсила квартиру, и на двери висит праздничный венок с крошечными серебряными колокольчиками, подвешенными на красных ленточках. Они звенят, когда Логан открывает дверь.

Он протягивает мне руку для рукопожатия, опустив ее на уровень бедра, но быстро отдергивает ее, прежде чем я успеваю до нее дотянуться.

– Не успел! – смеется он. – А в «Королевскую битву» мы сыграем?

– Конечно. А где мама?

– Готовит.

В холл выходит Блэр в фартуке. Целуя ее, я чувствую неуместное шевеление в джинсах. Вероятно, она тоже чувствует это, потому что улыбается и сообщает, что душ свободен и я могу им воспользоваться.

– Лучше прими холодный, – тихо добавляет она.

Я смеюсь.

– О чем смех? – спрашивает Логан.

– Так, ни о чем. «Королевская битва» или «Спасение мира»? – интересуюсь я, следуя за Логаном в гостиную.

– Нам нужен телевизор, – объявляет он сестре, которая, схватив пульт, прижимает его к груди.

– Привет, Брианна, – весело говорю я, но она словно не замечает моего присутствия.

– Я его смотрю.

– Ты его целый день смотришь, теперь моя очередь. Макс, скажи ей.

Я поднимаю руки, словно сдаюсь.

– Это не мой дом, здесь у вас свои правила, приятель. Поиграем в другой раз.

Пнув диван, Логан уходит на кухню, чтобы пожаловаться матери на сестру. Я сажусь на диван. Брианна сосредоточенно смотрит в телевизор.

– Как дела в школе?

Молчание.

– Интересная передача?

На экране девушка в мини-юбке стоит на столе в школьной столовой, выкрикивая что-то неуважительное.

– Выглядит неплохо, – вру я.

Громко вздохнув, она берет пульт и переключает канал.

– Ладно, хватит. – Похоже, терпение у меня кончается. Встав, я выключаю телевизор. – Мы идем гулять.

– Желаю приятно провести время, – бросает Брианна, явно подразумевая обратное.

– Нет. Ты и я. Мы идем покупать вафли и разговаривать на нейтральной территории. Потому что я не хочу, чтобы твоя мама расстраивалась.

Брианна сдается. Хоть ей и не нравится, что я встречаюсь с ее матерью, она все же хорошая дочь.

– Ладно, – соглашается она, поднимаясь с дивана. – Но только есть я ничего не буду.

– Дорогая, – окликаю я Блэр, заглядывая на кухню. – Мы с Брианной идем есть вафли. Скоро вернемся.

– Ты… – начинает Блэр, но тут же осекается. – Хорошо! Просто здорово!

Мы идем в «Бутчер энд Бургер», где Брианна под напором кулинарных соблазнов забывает о своей угрозе. Пробормотав «спасибо», она окончательно сдается при виде тарелки с ароматной горой вафель, которую я ей покупаю. Мы садимся на высокие хромированные стулья, и я пытаюсь сообразить, как достучаться до этого колючего подростка. Но она меня опережает:

– Мне не нужен еще один папаша. У меня уже есть отец.

Эта фраза меня не удивляет. Я насмотрелся достаточно фильмов о подростковых комплексах и рад, что она наконец заявила об этом в открытую.

– Я тебя понимаю.

Отправив в рот ложку заварного крема, я жду, пока он там растает.

– Дело в том, Брианна, что я люблю общаться с тобой и Логаном. И не только потому, что вы классные ребята, но и… потому, что моего собственного сына больше нет на свете.

Глаза Брианны чуть расширяются. О Дилане она знает, но я никогда не говорил о нем в присутствии детей. Я вообще стараюсь о нем не говорить, потому что, раз начав, я уже не могу остановиться.

– Он любил гулять. Даже в холод и дождь. Когда он начал ходить, то не пропускал ни одной лужи, чтобы в нее не залезть, и мы на всякий случай брали с собой сменную одежду. – Я улыбаюсь этому воспоминанию. – И даже после того, как он заболел, и мы возили его в инвалидном кресле, он все равно обожал бывать на улице и во время дождя откидывал голову и открывал рот.

Брианна смотрит на вафли, щедро сдобренные мороженым и горячим шоколадом.

– Мою сестру мама тоже возила в инвалидном кресле.

– Я знаю.

Осторожно, Макс. Не испорти все дело.

– У нас с твоей мамой много общего.

Я ем заварной крем, стараясь не показать своего волнения. Брианна долго молчит, а я прокручиваю в голове все возможные варианты нашего разговора, отметая их один за другим. Я хочу сказать ей, что ее мама спасла меня. Что она снова заставила меня улыбнуться, что без нее я никогда не буду счастлив. Без нее я, возможно, по-прежнему прятался бы под розовым одеялом. Мне хочется сказать ей, что только Блэр может рассмешить меня, как это раньше делала Пипа. Но ведь Брианна еще ребенок. Поэтому я молча ем свой крем, а она поглощает мороженое, и каждый из нас погружен в собственные мысли.

– Мы занимались английским, – сообщает Брианна после пятиминутного молчания, нарушаемого лишь звяканьем наших ложек. – В школе, – добавляет она, подняв на меня глаза.

– Здорово.

– А Мария Перес подвернула ногу на физкультуре, и ее увезли на неотложке.

– А вот это уже не здорово.

– Никто не любит Марию Перес, – пожимает плечами Брианна.

Глава 50

Пипа

2017

Скамейка стоит на холме напротив парка, куда мы с Максом приводили Дилана. Мы как раз играли там, когда пришли плохие новости из больницы. Мы с Диланом сидели в песочнице, у меня зазвонил телефон, и я, зажав одно ухо, отошла чуть в сторону от резвящихся детей.

«Мы получили результаты анализа крови Дилана. С вами хочет поговорить консультирующий врач. Когда вы сможете приехать? Нет, завтра поздно. Вам лучше приехать сегодня».

Скамейка сделана из тикового дерева. У нее изогнутая спинка и гладкие подлокотники. На ней – серебряная табличка, которую я начищаю рукавом всякий раз, когда прихожу сюда.

«Дилан Адамс 05.05.10–16.04.13»

Мы развеяли прах Дилана вместе с горстью семян луговых трав. Теперь вокруг скамейки растут дикие цветы, наполняя воздух ароматом, на который слетаются пчелы. А лютик и примула расцветили землю пятнышками солнечного света.

– Мама!

Грейс год и два месяца, и каждый день приносит ей новые открытия.

– Я вижу! Молодец!

Сегодняшнее заключается в том, что, если отвернуться от мамы и, наклонившись, посмотреть между ног, мама окажется вверх ногами. А если наклониться еще больше, то сделаешь кувырок и окажешься сидящей на земле. Грейс проделывает это раз за разом, пока у нее не начинает кружиться голова.

Я смотрю вниз на детскую площадку, где какая-то женщина пытается справиться с несколькими маленькими детьми. В то время как один из них стоит у ворот, второй бежит к качелям, а третий делает попытку сбежать. Четвертый стаскивает пальто, только что надетое на него матерью. Мне это напоминает отару овец, не слишком успешно охраняемую овчаркой, и я невольно улыбаюсь. Со стороны стоянки появляется мужчина. Миновав площадку, он начинает взбираться на холм.

– Грейси, твой папа идет.

Не завершив очередной кувырок, девочка падает на четвереньки и только потом, чуть пошатываясь, встает.

– Папа!

Грейс бежит к нему вниз по дорожке, и я напрягаюсь, ожидая неминуемого падения, содранных коленок и громкого рева.

Но Макс, предвидя это, бежит ей навстречу и успевает подхватить дочь на руки, по-медвежьи обняв ее, прежде чем опустить на землю. Они поднимаются на холм, держась за руки, и я слышу, как Грейс что-то лепечет ему на своем собственном языке.

– Привет, – говорит Макс, целуя меня в щеку.

Развод требует обоюдных усилий, и я очень рада, что мы с Максом не только общаемся, но и остались друзьями. Лучшими друзьями, потому что я не хочу знать подробностей его отношений с Блэр, а он, как мне кажется, не стремится узнавать что-либо о наших с Ларсом. После рождения Грейс они несколько раз встречались, соблюдая взаимную вежливость, но до совместных походов в паб дело вряд ли дойдет, что вполне естественно. Макс по-прежнему живет в Великобритании, но много времени проводит в Чикаго. Мы с Блэр общаемся в фейсбуке, что очень современно и цивилизованно и означает, что я больше не позволяю себе фотографироваться со спутанными, словно у куклы Грейс, волосами и без косметики на лице.

– Проголодались?

Я открываю корзинку, которую притащила на вершину холма, и расстилаю коврик для пикников.

– Грейс, ты не поможешь мне выложить продукты?

Она вынимает батон, хумус, оливки, паштет и сыр, пробуя все подряд, прежде чем найти для всего этого место на коврике.

Встав на колени рядом с Грейс, Макс открывает рюкзак и достает из него три пластиковые кружки, маленькую бутылку шампанского и коробку яблочного сока. Кружки он ставит на скамейку, чтобы легче было разливать напитки.

В его квартире, расположенной в получасе езды от нашего дома, есть розовая детская для Грейс, полная ее одежды и игрушек. Один раз в две недели, когда я ухожу на работу, Макс остается в нашей бывшей гостиной. Он продолжает работать в английском офисе своей компании, потому что Честер в конце концов согласился на просьбу Макса проводить больше времени в Великобритании. Иногда, приходя домой, я обнаруживаю, что Макс приготовил ужин и мы едим его вместе. Как ни странно, теперь мы ладим гораздо лучше. Я часто думаю, что мы развелись очень вовремя, словно кто-то открыл крышку кастрюли, не дав убежать вскипевшему содержимому.

– С днем рождения, Дилан, – тихо произносит Макс, чокаясь со мной своей кружкой.

– С днем рождения, Дилан.

На глаза наворачиваются слезы. Смахнув их, я с улыбкой смотрю на нашу чудесную дочь, которая, сжав в руке горсть оливок, другой поднимает кружку с соком.

– Грейси!

Она «чокается» с нами, ударяя своей кружкой в наши.

Макс качает головой.

– Сегодня день рождения твоего братика Дилана, а не твой. Его седьмой день рождения.

Взглянув на меня, он меняет тон:

– Ему исполнилось семь лет.

– Я знаю.

Мы едим наш провиант, потом Грейс начинает капризничать, и я отсылаю их с Максом на детскую площадку. Убрав оставшуюся еду, вылив недопитый Грейс сок и подобрав мусор, я сажусь на скамейку Дилана. Над примулой порхает бабочка.

– Я стащила твой велосипед с чердака, чтобы на нем каталась Грейси. Ты помнишь свой трехколесник? У него еще сзади была ручка, чтобы мы могли его толкать, когда твои ножки уставали. Грейс он очень нравится. Я сказала ей, что он был твоим. Ты знаешь, я все время рассказываю ей о тебе. Она пока не понимает, но со временем все поймет.

Я смотрю на детскую площадку, где Грейс сидит на качелях. Макс тихонько раскачивает их, придерживая дочку за плечо. Я представляю, как она лепечет: «Еще, папа, еще!»

– Как жаль… – начинаю я, проводя большим пальцем по краю скамейки. – Как жаль, что все так случилось.

Я вспоминаю, как доктор Лейла Халили сказала мне тогда в кафе: «Я могла ошибаться… но могла и оказаться права».

– Может, нам надо было отвезти тебя в Америку? А вдруг бы лечение помогло? И я сейчас дарила бы тебе новый велосипед, а не…

Я обрываю себя. Не для этого мы обустроили это место. Я хочу, чтобы эта скамейка была светлым местом, куда мы с Максом – и Грейс, когда вырастет, – приходили бы вместе или поодиночке и вспоминали время, проведенное с нашим чудесным мальчиком. Мне хочется, чтобы на эту скамейку садились уставшие люди и любовались цветами, которые появились здесь в память о Дилане. А заметив серебряную табличку с датами, они бы вспоминали, что жизнь коротка, и вечером чуть крепче обнимали бы собственных детей. Ведь я отдала бы все, чтобы еще хоть раз обнять своего мальчика.

На детской площадке Грейс успела подружиться с мальчиком чуть меньше ее самой. Его мать стоит рядом и разговаривает по телефону. Дети копаются в щепках коры, собирая ее в кучи, а потом бегают вокруг них, пока не упадут. Мы с Максом, прислонившись к ограждению площадки, наблюдаем за ними.

– Столько всяких игрушек и игрового оборудования, а ей нравится копаться в мусоре, – с тайной гордостью произносит Макс.

А потом неожиданно сообщает:

– Честер хочет, чтобы я возглавил американский филиал. Это своего рода повышение. Меньше перелетов, больше стратегии.

Какое-то время я молчу.

– И что ты ответил?

– Естественно, нет. Ведь здесь у меня Грейс.

Но этот ответ прозвучал как-то слишком поспешно и категорично. Если он так уверен, зачем ставить в известность меня?

– А что думает Блэр?

Макс ковыряет носком ботинка кору.

– Я стараюсь проводить с ней как можно больше времени, но она считает, что жить порознь тяжело. Это…

Макс ищет слова, которые, объяснив мне ситуацию, не сделают его предателем.

– Это вносит напряжение в наши отношения.

– Ты хочешь получить эту работу? Если оставить в стороне ее местоположение?

– Да, черт побери. Это отличный вариант. Я устал от постоянных разъездов. Мне надоело сидеть на чемоданах. Хочу просыпаться в одном и том же месте, играть в футбол…

Я смотрю на Грейс. Когда Макс улетает или сидит в своей квартире, она общается с ним по скайпу. Так в чем разница, если он будет жить в Чикаго?

– Ты должен согласиться.

– Нет, это будет нечестно.

– Ты же там родился, Макс. Там живет твоя мать. Ты же переехал в Англию из-за меня, но…

Мы же развелись.

– Мы с Грейс будем тебя навещать – я же могу летать бесплатно.

Я касаюсь его руки, и он поднимает на меня глаза.

– Не стоит отказываться только из-за нас. У тебя должна быть собственная жизнь.

– А как же ты? Как у тебя с Ларсом?

Мне, как всегда, странно слышать его имя из уст Макса.

– У нас все хорошо. Мы уже запланировали отпуск. Поедем в Озерный край и будем жить там в кемпинге.

– Мы ведь с тобой туда так и не собрались, правда?

В голосе Макса слышится горечь, и я чувствую себя последней стервой. Не надо было говорить, куда мы едем, не стоило напоминать ему о неисполненном обещании. Я пытаюсь исправить ситуацию:

– Он хочет, чтобы мы поженились, но я этого не хочу.

Но это не совсем так. Ларс уже несколько раз заговаривал о женитьбе, но никогда не давил на меня, а я никогда не говорила окончательного «нет». Сейчас я просто хочу показать Максу, что и у меня не все так просто.

– Почему?

Я пожимаю плечами. Если я не могу сказать ничего определенного Ларсу, то уж Максу тем более.

– У тебя тоже должна быть собственная жизнь, – с кривой усмешкой говорит Макс.

– Один-ноль, – смеюсь я. – Мы с тобой словно образцовая разведенная парочка с рекламного плаката.

Но Макс не поддерживает шутку. Отвернувшись, он смотрит на Грейс, увлеченно играющую со своим новым другом, и я знаю, что мысленно он представляет, что это наш сын. Наш Дилан. Потому что о том же самом думаю я.

– Жаль, что все так случилось.

– Врачи делали то, что считали правильным.

Макс поворачивается ко мне.

– Я не о Дилане. О нас с тобой.

Он снова отворачивается.

– Я бы хотел, чтобы у нас все было по-другому.

Глава 51

Макс

2019

Блэр дремлет в своем кресле, накрывшись свитером, как одеялом. Ее голова покоится рядом с моей, длинные ресницы почти лежат на щеках. Десять дней во Флориде не прошли даром – она загорела, и ей это очень идет.

– Перестань на меня смотреть, – говорит она, не открывая глаз.

Я целую кончик ее носа, и она улыбается. Через проход от нас сидят Брианна и Логан. Каждый из них смотрит свой фильм: «Проект “Рози” и «Хоббс и Шоу» соответственно. В отличие от своей матери они не обладают шестым чувством и не замечают, что я наблюдаю за ними. На Логане кепка с Черной Пантерой, которую мы купили ему в Диснейленде, надвинутая на глаза так низко, что я удивляюсь, как он вообще может что-то видеть. Брианна десять дней не снимала с головы блестящего ободка Алисы в комплекте с ушами Минни Маус и только в аэропорту стащила его с головы и сунула в чемодан. Она в том опасном возрасте, который называется переходным, и никогда не знаешь, чего от нее ожидать.

В аэропорту дети переругиваются между собой: огорчение в связи с концом каникул усугубляется задержкой багажа. Когда транспортер наконец приходит в движение, на ленте появляется сумка Логана и наш с Блэр большой чемодан. Но розовый рюкзак с надписью «Брианна Арнольд» все никак не показывается.

– Он вызвал подозрение у службы безопасности.

– Заткнись.

– Они его досматривают.

– Заткнись!

– Сейчас они, вероятно, перетряхивают твое нижнее белье.

Логан прикладывает воображаемый бюстгальтер к своей костлявой груди и говорит голосом воображаемого охранника:

– Джентльмены, здесь слишком мало места для взрывчатых веществ – можно пропустить.

– Мама!

Брианна сбивает с Логана кепку.

– Ой! Мама!

– Прекратите немедленно, вы оба! Ведете себя хуже мелюзги.

– Закажем ужин на дом? – спрашиваю я Блэр. – Домашние хлопоты отложим до завтра.

Блэр благодарно кивает, и тут на ленте появляется розовый рюкзачок Брианны.

Мы двигаемся к парковке, когда я замечаю Пипу с ее экипажем. Они идут строем, похожие на бескрылых тропических бабочек – десять стюардесс в красной форме и два пилота с золотыми нашивками на рукавах. За собой они везут чемоданы на колесиках, и я вспоминаю, как вытаскивал чемодан Пипы из багажника ее машины, нес наверх и клал на кровать.

– Я вас догоню, – говорю я Блэр, передавая ей ключи от машины. – Просто я хочу…

Но она тоже их увидела.

– Иди, – улыбается она. – Я сама довезу чемодан.

Пипа разговаривает с высокой чернокожей девушкой модельной внешности. Похоже, они обсуждают вчерашний вечер. Бар, в котором они были, ужин, который им там подавали. Магазины, достопримечательности, общение.

– Пипа!

Она тотчас же оборачивается, и на ее лице появляется улыбка, словно она ожидала меня увидеть.

– Одну минуточку, – говорит она своим коллегам.

Крепко обняв меня, она спрашивает:

– Куда ты летал?

– В Диснейленд.

– С Блэр и ее детьми? Вам понравилось?

– Очень. Рад тебя видеть. Я хотел… хотел поговорить с тобой.

В глазах Пипы мелькает беспокойство – отголосок тех времен, когда все наши новости были плохими, – и я спешу ей сообщить:

– Я собираюсь жениться на Блэр.

Пипа чуть приоткрывает рот, но ничего не говорит. Я ищу на ее лице выражение озабоченности, неодобрения, сожаления или чего-то в этом роде.

– Ты считаешь, мы слишком торопим события?

– Нет, я думаю, это прекрасно. Я так рада за тебя, Макс, и желаю тебе счастья.

– Мы бы хотели пригласить тебя на свадьбу, если, конечно, ты не сочтешь это неуместным.

– Я обязательно приеду.

Ее глаза сияют. За ее спиной в ста ярдах от нас красно-синий строй застыл без движения. Они ждут ее. Пипа ловит мой взгляд. Чуть в стороне от остальных стоит импозантный пилот.

– Это Ларс?

Она кивает, чуть порозовев. Так обычно вспыхивают, когда слышат имя любимого человека.

– Я могу…

– Познакомить нас?

Когда вы много лет заканчивали фразы друг за друга, от этой привычки довольно трудно избавиться.

– Не возражаю.

Ларс высокий, светловолосый и с голубыми глазами. Он старше меня, хотя какое мне до этого дело. Рукопожатие у него крепкое, но не агрессивное. Метить территорию ему явно незачем.

– Пипа все время говорит о вас, – с места в карьер начинает он. – Я рад, что наконец вас увидел.

– Я тоже.

Они отлично смотрятся вместе, хотя для бывшего мужа это довольно странное признание. Хорошая пара. Видно, что счастливы. Это как раз то, чего я искренне желаю Пипе.

Я смотрю, как они возвращаются к остальным, органично вливаясь в их ряды. Девушка с модельной внешностью оглядывается на меня – «Так это твой бывший муж?», – и я с улыбкой направляюсь к автостоянке.

Как-то странно влюбляться во второй раз. Я бы все отдал, чтобы вернуть то последнее лето перед больницей, когда мы еще не знали, что Дилан болен, перед нами не стоял этот страшный выбор и мы с Пипой еще не стали отдаляться друг от друга.

И все же, если бы мы по-прежнему были вместе, я бы не узнал счастья с Блэр. Не просыпался бы каждое утро с надеждой в сердце, не видел бы рядом на подушке копну кудрявых волос. Не занимался бы любимым делом в родном городе и не имел бы учеников, которые заставили меня по-другому взглянуть на мир.

Я не могу прожить две жизни. У меня есть только одна. Вот эта.