Текст книги "После финала"

Глава 52

Пипа

2019

Свадьбы бывают разные. Вторые обычно не похожи на первые. Они как-то тише и осмотрительней.

Но волнений и переживаний все равно не меньше.

У меня замирает сердце, когда мама критически осматривает меня, снимая невидимые пушинки с моего платья и возвращая на место выбившиеся прядки волос.

– Превосходно, – говорит она, прослезившись. – Пипа, ты просто великолепна.

На мне подвенечное платье. Я сомневалась, нужно ли оно вообще, но мама, Джейда и даже Ларс меня уговорили.

– Это на тебя все будут смотреть, – заявил он. – Ты должна купить самое красивое и пышное платье.

Оно не пышное, но очень красивое. Атласная юбка облегает бедра, сужаясь к коленям и расширяясь книзу, образуя подобие шлейфа. Лиф открытый и без бретелек, но старинное кружево прикрывает мои плечи и руки, собираясь сзади на талии и свободно струясь вниз. Даже Джейда, убеждавшая меня остановить выбор на платье от Вивьен Вествуд, в конце концов сдалась.

– Это то, что нужно! – воскликнула она, сложив ладони и прижав большие пальцы к губам.

Я посмотрела за спину, чтобы увидеть этикетку.

– Но оно же чудовищно дорогое.

– Но ведь замуж выходишь только…

Джейда осеклась, и я с кривой усмешкой закончила предложение за нее:

– Дважды.

Я посмотрела на себя в зеркало. Золотистое кружево оживляло мое лицо и без косметики. Это действительно было «то, что нужно».

– Мама красивая, – лепечет Грейс, протягивая ко мне руки, и я поднимаю ее и кружу.

– Грейс тоже красивая.

На ней белое платье, расшитое лютиками, с сетчатой нижней юбкой, которую она успела продемонстрировать всем в зале регистрации и на автостоянке. Я вспоминаю Дилана в полтора года, когда он был одержим балетными пачками и целыми днями не снимал розовую. Я стискиваю Грейс, пока она не начинает вырываться, и целую ее в носик. Ей сейчас три, чуть больше, чем было Дилану, когда он умер. Мы никогда их не сравниваем. Грейс – ярко выраженная индивидуальность, вовсе не похожая на старшего брата, и она уверенно и энергично прокладывает в этом мире собственный путь.

– Не запачкай мамино платье.

Мама отводит от моей юбки туфельки Грейс – белые с желтыми ленточками.

– Ничего страшного.

Прижав ее к бедру, я вспоминаю, как тряслась над своим первым свадебным платьем и как мама принесла в церковь утюг, чтобы в последний момент погладить в ризнице измявшиеся части платья. Дверь комнаты открывается, и на пороге появляется мой отец.

– Готова?

Я вдруг начинаю ужасно нервничать. Поцеловав меня, мама идет к своему месту, а Джейда в простом платье-рубашке, которое она сочла самым подходящим для подружки невесты, бросив последний взгляд в зеркало, забирает у меня Грейс.

– Пойдем, принцесса, поможем маме выйти замуж.

Вручив Грейс букетик желтых цветов, она хватает свой, и они встают у двери в зал. Я беру под руку отца.

– Никогда бы не подумал, что мне придется делать это снова, – говорит он.

– Но ты же не считаешь, что я совершаю ошибку?

Я пытаюсь прочитать на его лице, что он думает на самом деле. В прошлый раз он отвел меня в сторону, пока гости рассаживались по местам, взяв в руки листочки с церковными гимнами, и сказал, что, если я передумаю – «даже если мы уже пойдем по проходу или ты будешь стоять у алтаря», – достаточно будет одного моего слова. И наплевать, что подумают гости.

– Тебе не понравился Макс? – спросила я его несколько лет спустя.

– Конечно, понравился. Но ты мне дороже.

Сейчас мне кажется, что именно так отец и считает, и я размышляю, что буду делать, если он скажет мне это снова. Но отец, улыбнувшись, прижимает мою руку к себе.

– Никто из нас не знает, что нас ждет, милая. Мы можем лишь выбирать путь, по которому пойти.

– Я люблю его, – просто говорю я, и отец кивает.

– Тогда все в порядке.

Значит, начинаем с нуля.

Но центром внимания сразу же становится Грейс, когда ее громкий вопль накрывает зал, словно океанская волна. Все немедленно встают, чтобы посмотреть, как моя девочка медленно идет по проходу в сопровождении Джейды, которая, задрав подбородок, вышагивает, словно модель по подиуму. Я не вижу ее лица, но знаю, что оно серьезно и сосредоточено, о чем говорят строго сдвинутые брови.

Мое же собственное лицо не выражает ничего особенного, и только слегка порозовевшие щеки и растерянная улыбка выдают мое волнение. Отец идет неторопливо, а мне так и хочется побежать, чтобы поскорее выйти замуж и обрести свою вторую половину, без которой я не могу стать единым целым. Я замечаю Тома и Алистера, а с ними их семилетнюю дочь Дарси. Из глубины зала на меня смотрит Ларс. Мое сердце замирает. Он опускает голову в старомодном джентльменском поклоне, как бы выражая восхищение мной и моим платьем. «На тебя все будут смотреть».

Грейс, увидев Макса, вырывается от Джейды и, роняя из своего букета лепестки, бежит и врезается в него, требуя поднять ее на руки. Зал ахает, и по нему прокатывается смех. Отец целует меня в щеку и, прошептав: «Я горжусь тобой, милая», оставляет меня.

Регистратор просит всех занять свои места. Джейда садится рядом с Ларсом, а я подхожу к Максу, у которого на шее, как обезьянка, висит Грейс. И когда начинается церемония, весь зал исчезает, и остаемся только мы с Максом и Грейс и регистратор, возвращающий нам семью.

До суда

 
Ведь был и другой предо мною путь,
Но я решил направо свернуть,
И это решило все остальное.
 

Роберт Фрост

(Перевод Г. Кружкова)

Глава 53

Лейла

Лейла гадает, есть ли у судьи семья. Навестили ли его в выходные дети, играл ли достопочтенный Меррит со своими внуками, думал ли о предстоящей неделе и решении, которое он должен принять? Пойдет ли он сегодня вечером домой, будет ли ужинать со своей женой, обсуждая соседей, сбор мусора или поход в театр? Или он будет сидеть за закрытой дверью своего кабинета, надеясь, что принял верное решение? Лейла уверена, что это дело он не забудет до конца своих дней, как, впрочем, и она.

Достопочтенный Меррит выслушал все свидетельские показания, и сейчас ему предстоит подумать о будущем, как это делают сама Лейла и Макс с Пипой. Какая жизнь ждет Дилана, если он пройдет курс лечения в Америке? А что ждет его при паллиативном лечении? Что для него лучше? Что гуманнее? Что правильнее? Судья будет задавать себе вопросы, пытаясь найти ответы в свидетельских показаниях.

И вот он принял решение.

У Лейлы кружится голова, словно она бежала на короткую дистанцию и резко остановилась за финишной чертой. Ее тело неподвижно, но пульс продолжает бешено биться, а в крови в поисках выхода все еще бродит адреналин.

Оглядывая зал суда, она видит не людей, а их эмоции. Ожидание. Страх. Горе. Сожаление. Решимость. Пипа с Максом, взявшись за руки, смотрят прямо перед собой. Лейла в первый раз видит людей, которые бы так подходили друг другу. Так жаль, что им пришлось пройти через все это, но, возможно, это сделает их сильнее. Они ведь нужны друг другу, какое бы решение ни вынес судья.

– Я бы хотел поблагодарить врачей и многочисленных экспертов, дававших свидетельские показания в последние три дня.

Судья Меррит говорит медленно, четко произнося каждое слово.

– Вы проводили лечение Дилана достойно и с состраданием, заслуживающим всяческой похвалы. Еще в большей степени я благодарю родителей Дилана, Макса и Филиппу Адамс, которые вели себя в этой чрезвычайно трудной ситуации с мужеством и достоинством, всей душой болея за своего сына и безоглядно отстаивая его интересы.

Родители Дилана буквально высохли от горя. Лейла пытается представить, что чувствуют эти люди, выставляя свой личный ад на всеобщее обозрение, но у нее ничего не получается. В ней закипает гнев против медика Джима, столь безжалостно предавшего Адамсов.

– Мне чрезвычайно трудно вынести решение, но его характер предельно ясен. Я должен принять его в интересах Дилана, с учетом всех человеческих и медицинских факторов.

Лейла знает, как тяжело приходится родителям, когда их дети проходят интенсивную терапию. Еще тяжелее сознавать, что они могут не выжить. И совсем уж невыносимо, когда тебе предстоит распорядиться их жизнью.

– Суть этого печального дела состоит не в том, чтобы решить, продлит ли протонная терапия жизнь Дилана, – продолжает судья. – Главное здесь – качество этой жизни и что считать жизнью вообще.

Как же тяжело переживать все это на публике! Проходить мимо газетных киосков, завешанных твоими фотографиями, бесконечно слышать по радио свою фамилию. Читать газеты, где расписывают то, что мучает тебя по ночам.

К горлу Лейлы подкатывает тошнота.

– Мое решение основано не на собственных представлениях, а на том, что я считаю оптимальным для данного ребенка в данных обстоятельствах. Оно принято на основе законов, которые определяют нашу жизнь и защищают нас.

Лейла встает и быстро идет к выходу, хотя ей хочется бежать отсюда со всех ног. Ее шаги гулко раздаются в тишине зала, словно в пустоте, когда упавшая булавка может звенеть, как металлический прут. Судья Меррит не прерывает свою речь, никак не среагировав на ее бегство. Дверь зала бесшумно закрывается, и Лейла выходит в вестибюль.

Там жизнь идет своим путем. Люди снуют между залами, где проходят заседания суда. Толпятся адвокаты, свидетели, истцы и ответчики. И еще журналисты. На улице ее ждут Хабиба и Вильма. Жизнь продолжается.

Но для Пипы и Макса Адамсов – и для Дилана – жизнь уже не будет прежней. И Лейла внезапно понимает, что не стоит быть рядом с ними в этот критический момент, превращая в развлечение трагический перелом чужой судьбы. Она не может запретить газетам писать о них, а телевидению устраивать шоу. Не имеет возможности призвать миллионы людей в твиттере не вторгаться в чужую личную жизнь со своими комментариями. Не может прогнать толпу, окружившую суд. Но может зажать собственные уши, чтобы, щадя чужие чувства, оставить Пипе и Максу крошечный островок уединения.

И Лейла ждет за дверями суда, думая о мальчике с темными мягкими локонами, о его пустой детской и родителях, которые любят друг друга, но своего сына любят сильнее.

Через несколько минут двери зала откроются и начнется новая глава в жизни Дилана. Что бы там ни решил судья, для Макса с Пипой все изменится безвозвратно, и до конца своих дней они будут сомневаться в правильности своего выбора. Но, стоя на распутье, вы видите не конец пути, а лишь начало дорог. Все, что вы можете сделать, это выбрать одну из них и двинуться по ней, надеясь, что кто-нибудь пойдет с вами.

У Лейлы за спиной возникает шум. Обернувшись, она видит, что дверь зала открыта, а Пипа и Макс все дальше отодвигаются друг от друга.

Все кончено. И все только начинается.