Текст книги "Незримый фронт Отечества. 1917–2017. Книга 1"

Из сообщения Генерального штаба РККА:

«17 августа 1942 года в районе Краснодара к нам перешли линию фронта связники Кобер Александр Павлович и Хоменко Виктор Кириллович. Из донесения связников стало известно, что в Николаеве и области успешно ведется диверсионно-разведывательная работа. Связные Кобер и Хоменко, после краткосрочной подготовки в Москве, вместе с радисткой Брыткиной Лидией Ивановной высажены парашютным десантом северо-западнее Николаева». Через несколько дней рацию передали В. А. Лягину»2020
  Лисов Г. П. Право на бессмертие. Л.: Лениздат, 1982. С. 75.


[Закрыть].

Так, во всяком случае, утверждал Г. П. Лисов. Вероятнее всего, рация попала в руки руководителю нелегальной группы военной разведки РККА. Таким образом, связь резидента «КЭНа» с Центром, к сожалению, не была восстановлена. Чуть позже юные патриоты были схвачены сотрудниками гестапо. После издевательств и пыток они, не выдав ни одного патриота, были повешены в центре города Николаева. Уместно будет напомнить, что на счету юных подпольщиков была диверсия, совершенная в ресторане, где юноши работали в качестве официантов. В результате взрыва восемь немецких офицеров погибло. Естественно, что такая операция разрабатывалась лично советским резидентом и проводилась под его контролем. За проявленное мужество посмертно юных подпольщиков наградили орденами Отечественной войны 1-й степени. Им был установлен бронзовый памятник в Пионерском парке города Николаева.

С декабря 1941 по апрель 1943 года диверсионно-разведывательная группа резидента «КЭНа» (оперативный псевдоним В. А. Лягина) осуществила в оккупированном Николаеве десять крупных диверсий. Группой было издано и распространено 16 тысяч листовок, сводок. Фактически резидент В. А. Лягин-Корнев стал идейным вдохновителем и организатором подпольной работы в городе Николаеве и области, объединив вокруг себя 25 партизанских отрядов и подпольных групп.

Наиболее успешной стала диверсия на немецком военном аэродроме за Ингульским мостом (ныне парк Победы). Операцию готовил и осуществлял А. П. Сидорчук. Он лично, используя плотик, перевозил в ночное время взрывчатку через реку Ингул. Представьте, что для осуществления такой масштабной диверсии, нужно было сконцентрировать 200 килограмм тротила. Взрывчатку на аэродром для проведения диверсии также доставляли П. П. Луценко, Н. В. Улезко, А. В. Соколов и местная немка А. Келем. Брак с немкой для А. П. Сидорчука был идеальным прикрытием в его подрывной работе.

Вскоре А. Келем удалось устроиться официанткой в офицерскую столовую 4-й немецкой воздушной армии и она стала активным информатором группы В. А. Корнева.

4-я немецкая воздушная армия, в связи с подготовкой наступления гитлеровских войск на Кавказе, готовилась к передислокации. Резидент получил задание Центра сорвать планы фашистов.

Вот какие подробности можно узнать об этой диверсии из монографии Г. П. Лисова:

«Подготовка к диверсионному акту на аэродроме началась в феврале 1942 года. В конце февраля А. П. Сидорчук с помощью своей жены А. Келем устраивается на работу слесарем-кочегаром в котельную ангаров и служебных помещений аэродрома».

Выполняя указания резидента, А. Келем вступала в разговоры с немецкими офицерами и получала нужную информацию для определения места закладки взрывчатки. Часть недостающей взрывчатки А. Келем проносила на дне корзинки. Это были толовые шашки и мины. Охрана аэродрома привыкла к тому, что обаятельная и пунктуальная немка ежедневно носит обеды своему мужу. 10 марта 1942 года в утренние часы на аэродроме прозвучали взрывы. Пожар полыхал двое суток. В воздух взлетели 2 ангара, авиамастерские, более 27 самолетов – бомбардировщиков морского базирования, бомбивших Севастополь. Кроме этого, было уничтожено 25 авиамоторов, бензохранилище. А. П. Сидорчук справился с поставленной задачей резидента, обеспечив себе алиби – во время взрыва он якобы находился на излечении в больнице. На самом деле, он под покровом ночи проник на территорию аэродрома, заложил детонаторы с часовым механизмом и также скрытно исчез, вновь оказавшись на больничной койке.

А. В. Сидорчук проник на аэродром ночью через проходную. На посту стоял завербованный Г. А. Келем, с согласия В. А. Лягина, немецкий солдат-антифашист из Польши Геннадий Кречет, который после диверсии попал под подозрение гестапо, но не выдал исполнителя диверсии. Он погиб в Бухенвальде.

В архиве Алексея Викторовича Есипова имеется редкая фотография, сделанная немцем, находившимся в Николаеве в составе одной из частей вермахта. На ней ясно видны последствия взрыва – клубы дыма, вздымающиеся в небо и немецкие солдаты, потрясенные действиями партизан.

5 ноября 1942 года, во время выполнения боевого задания в морском порту, погиб подрывник группы А. П. Сидорчук. Работая на Николаевской нефтебазе, он взялся взорвать склады с горючим, причем планировал приурочить эту диверсию к 25-й годовщине Октябрьской революции. В ночь на 5 ноября, с наступлением темноты, он добрался до бензохранилища и, забросав его бутылками с зажигательной смесью, побежал к складским помещениям. До цели оставалось всего несколько метров, когда А. П. Сидорчук неожиданно споткнулся. От толчка у него в руках взорвалась самодельная мина. Фашисты нашли А. П. Сидорчука изувеченным, но еще живым, и немедленно отправили его в свой госпиталь.

Через двое суток подрывник скончался, причем немцы так и не раскрыли тайны его гибели.

Хотел бы еще раз подчеркнуть, что все нити диверсионно-разведывательной организации в Николаеве вели к одному человеку – резиденту советской разведки капитану НКВД В. А. Лягину. С одной стороны, он был блестящим организатором нелегальной работы, а с другой – мудрым наставником молодых чекистов, инженером высокого класса.

Однако, несмотря на повышенные меры безопасности, предпринятые В. А. Лягиным, после серьезного урона нанесенного нацистам произошел провал всей группы.

И все же, при каких обстоятельствах произошла ошибка резидента нелегальной диверсионно-разведывательной группы, какие обстоятельства способствовали этому? Как говорили ветераны разведки, «ахиллесовой пятой» в любой нелегальной работе является вопрос связи. Именно поэтому следует напомнить о контрразведывательном режиме, какой был создан немцами на оккупированной территории. Город Николаев, как и другие оккупированные территории, покрывала агентурная сеть, созданная спецслужбами Германии. В данном случае, активно действовало гестапо (тайная полиция), СД (служба безопасности), контрразведка Абвера, спецкомендатуры, радиоконтрразведка, тайная полевая полиция.

Агентура, созданная из числа предателей, давших согласие по принуждению или добровольно на работу с немцами, была недремлющим оком безопасности нацистского режима. Как уже было сказано выше, передатчик был уничтожен в начале весны 1942 года. В. А. Лягин предпринимал активные попытки и восстановил связь в августе того же года.

Однако специалисты из СД расшифровали часть текстов нашего резидента, из которых было понятно, что в городе Николаеве активно работает нелегальная резидентура, которую, судя по текстам шифровок, возглавлял майор «Хент» или «Кент». На первом этапе у службы безопасности была даже версия, что в Николаеве, судя по оперативному псевдониму, активно действует английский резидент. Позже, на основе полученных данных, в первую очередь радиоперехвата, они подготовили и распространили ориентировку о розыске резидента майора «Хента» или «Кента».

Эта информация впервые была получена советскими органами следствия во время допроса подозреваемой Марии Любченко. Приведем выдержку из протокола допроса М. Любченко:

«На одной из явок с официальным сотрудником “СД” Гансом Роллингом мне было заявлено о том, что в городе Николаеве проживает на нелегальном положении оставленный со специальным заданием для ведения подпольной работы против немцев некий майор “Хент или Кент”. Тогда же было пояснено Роллингом, что этот майор ранее проживал в Ленинграде. Судя по названным внешним приметам этого майора, я сделала вывод, что с ним имеет сходство знакомый мне инженер Корнев, и с этого момента, т. е. примерно с ноября 1942 года приступила к активной разработке последнего».

Опять-таки возвращаемся к вопросу о провалах нелегалов на каналах связи. То есть первичную информацию о существовании в Николаеве опытного советского резидента служба безопасности нацистов получила в результате радиоперехвата и частичной расшифровки его сообщений Центру и только позднее последовали трагические события, о которых подробнее коснемся ниже.

Итак, после многочисленных диверсий, осуществленных группой В. А. Лягина, контрразведывательный режим нацистов только ужесточился. Нацистам, а тем более службе безопасности, было понятно – у них под носом эффективно действует хорошо законспирированная нелегальная резидентура советской разведки.

Во время одной из облав на территории гаража городской пожарной полиции со своего рабочего места «исчез» связной В. А. Лягина Гриша Гавриленко, который носил, не смотря на категорические запреты резидента, при себе автоматический пистолет. Возможно, увидев людей в форме эсэсовцев, он предпочел скрыться. Все-таки не будем судить поступок Г. Гавриленко, а обратимся к фактам разворачивавшейся трагедии. Нужно было срочно легализовать его отсутствие на рабочем месте. В противном случае, за нарушение трудовой дисциплины Г. Гавриленко немцы могли выслать в Германию. В. А. Лягин принял решение достать медицинскую справку, и с этой просьбой обратился к врачу местной больницы Марии Любченко, немолодой женщине (ей исполнилось в 1943 году 54 года), которая была оставлена в городском подполье по линии областной партийной организации, но фактически саботировала задание партии. Как было сказано выше, ранее резидент был знаком с М. Любченко через свою жену М. Дуккарт. Он знал, что она не раз выручала фиктивными справками рабочих с «Южной верфи», но лично к ней не обращался. По воспоминаниям Э. И. Дуккарт, В. А. Лягин не доверял М. Любченко, но вынужден был к ней обратится, ради сохранения основного связного. Однако не знал резидент, что М. Любченко с июля 1942 года являлась агентом СД и ловко водила «за нос» подпольщиков, нанося своим предательством кровавые потери. К началу 1943 года М. Любченко стала опытным и активным агентом-провокатором, ее неоднократно внедряли в группы подпольщиков. В общей сложности агент-провокатор Любченко выдала органам безопасности Германии 32 патриота-подпольщика. Из их числа 21 человек был расстрелян, в том числе В. Лягин и Г. Гавриленко, троих повесили, остальных отправили в лагеря смерти.

На следующий день, после встречи и договоренности между М. Любченко и В. А. Лягиным-Корневым, Гриша Гавриленко вошел в кабинет врача больницы № 2, после чего «капкан» захлопнулся. Гришу Гавриленко взяли с поличным: с трофейным пистолетом и липовой справкой. Но самое главное – сотрудники СД знали, что он пришел от очень авторитетного инженера, которому покровительствует сам адмирал фон Боддекер, и у них уже появилось много вопросов о второй негласной жизни инженера Корнева. Через какое-то время на территории «Южной верви» Виктор Корнев был арестован.

На первом этапе следователь СД, несмотря на то что располагал косвенными уликами о причастности В. Лягина-Корнева к подпольной деятельности, вел себя достаточно корректно. В. А. Лягин был спокоен и даже обещал обратиться лично к фюреру об ущемлении прав мужа чистокровной немки.

В этой, казалось бы, кране трагичной и безвыходной ситуации разведчик не терял самообладание, работал над собой, продолжал расширять свой кругозор и совершенствовать свой немецкий. Он с трогательным вниманием относился к своей любимой женщине – Магде Дуккарт. Вероятно, будет уместно привести короткую и единственную записку, переданную разведчиком своим близким:

«Дорогая Магдочка!

Следователь настолько любезен, что разрешил мне получить из дому пару книг по немецкому языку.

Золотко, моя родная!

Пришли мне какой-нибудь учебник – Ака (неразборчиво), или Павловского и какой-либо словарь. Целую, твой Витя.

Целую крепко Мути» (Стиль и пунктуация сохранены. – С. Р.).

Возможно, последние фразы условность, известная только разведчику и его супруге, а, может быть, в записке отражено простое человеческое чувство.

Параллельно оперативные подразделения служб контрразведки выявляли связи подозреваемых. Так, например, выводили на «прогулку» в город Гришу Гавриленко под контролем сотрудников наружного наблюдения гестапо, полагая, что кто-нибудь из подпольщиков случайно его встретит. Начались аресты тех, с кем контактировал Гриша Гавриленко ранее. Была арестована З. К. Дзюрилова и еще несколько человек. Однако старший следователь СД Роллинг так и не получил прямых доказательств причастности В. Лягина-Корнева и Г. Гавриленко к работе нелегальной резидентуры. Видя, что они столкнулись с опытными людьми, фашисты применили к обеим чудовищные пытки для получения информации. Пытки осуществляли подручные нацистов – бывшие офицеры «белой гвардии».

Следует констатировать, что на каком-то этапе допросов с применением пыток садистам удалось сломить Г. Гавриленко, и он дал показания, а на очной ставке с В. А. Лягиным-Корневым указал на него как на советского резидента. В ответ В. А. Лягин-Корнев ударил его по лицу и назвал провокатором, по-прежнему отрицая свою причастность к подполью, но в дальнейшем простил ему этот шаг. Старший следователь СД Роллинг организовал также очную ставку В. А. Лягину-Корневу с М. Любченко, на которой она подтвердила свою информацию, и указала на В. А. Лягина как на разыскиваемого резидента советской разведки «Хента или Кента».

Вот что рассказала З. К. Дзюрилова членам специальной комиссии, расследовавшей обстоятельства гибели группы В. А. Лягина:

«Когда я увидела Гришу в следующий раз, ужаснулась: это уже был не человек. Лицо зеленое, фиолетовое, желтое. Вся грудь черная. А вместо рук торчат бесформенные кости. Они ему все суставы размозжили. Мясо на ногах спекшееся – электроплиткой палили».

Приведем воспоминания подпольщицы А. Келем:

«Они Гришу фактически убили на третий день пыток. В камеру приволокли бездыханный труп и швырнули его на цементный пол. Мороз доходил до двадцати градусов, и от холода эта бесформенная масса начинала оживать, корчится как горящая бумага. Кровавая щель на месте рта растворялась, и слышался хрип. Грише не давали совсем умереть. Обливали водой, и все начиналось сначала».

З. К. Дзюрилова дополнила: «Мы плакали, видя, нечеловеческие мучения Гриши, и мы простили его. Все простили. И Виктор Александрович тоже».

Позже В. А. Лягин передаст на волю свое последнее слово о случившемся: «Скажите нашим, что Гавриленко не предатель. Предатель – Мария Любченко».

За личное участие и исполнение ряда диверсий, нанесших тяжелый ущерб врагу, Григорий Тарасович Гавриленко посмертно награжден медалью «За отвагу».

Судьба же предательницы была логичной: в конце войны она была арестована органами советской контрразведки, и вскоре военный трибунал приговорил ее к высшей мере наказания – расстрелу.

Находясь в заключении, В. А. Лягин вел себя стойко и мужественно Как вспоминал подпольщик И. Г. Пульканов, сидевший в одной камере с В. А. Лягиным (из докладной записки НКВД о результатах проверки работы резидентуры «КЭНа»): «Виктор Александрович возвращался с допросов окровавленный, еле держась на ногах. Его жестоко избивали нагайками, запускали иголки под ногти, ставили на горячую плиту. Ему выкручивали руки, кололи шилом в бедра, вырывали щипцами волосы на голове. Тело от шеи до пяток покрылось коркой запекшейся крови, кожа во многих местах полопалась…».

Мучения были настолько невыносимы, что разведчик решил покончить жизнь самоубийством. Ночью он перерезал себе вену на левой руке кусочком лезвия безопасной бритвы, который прятал в козырьке фуражки. В бессознательном состоянии В. А. Лягина вынесли из камеры и перевели в тюремную больницу. Через 8 дней его вернули обратно в камеру.

Вот как описывает в своих воспоминаниях Э. И. Дуккарт одно из немногих свиданий с Виктором Александровичем: «Мы с Магдой с плачем бросились к Виктору – так он был истерзан. Виктор стал успокаивать нас и все повторял: “Простите меня. Что я обманул вас. Ведь я не служил фашистам. А воевал с ними”. На прощание Виктор сказал Магде: “Найди мою дочь Татку после войны и научи ее играть на рояле как ты”».

Гестапо настоятельно рекомендовало Магде Дуккарт о необходимости прекратить всякую связь с В. А. Корневым, но она заявила, что считает своей обязанностью приносить мужу в тюрьму передачи. После такого заявления гестапо выдало санкцию городскому управлению на лишение М. И. Дуккарт всех прав немки. За домом Дуккартов на ул. Черноморской, 5 было установлено плотное наблюдение. В их дом подселяли немцев, с целью контроля за обстановкой в семье Дуккарт.

В марте 1943 года В. А. Лягин и остальные подследственные из его резидентуры были переведены в тюрьму, где их под охраной выводили на земляные работы на берег реки Ингул.

Из бывших выпускников Ленинградской спецшколы НКВД в городе оставались только А. Н. Наумов (в подполье – Александр Николаев, или Саша Черный) и А. В. Соколов. Они делали все возможное, чтобы освободить боевых товарищей. Оставшийся на свободе А. Н. Наумов при помощи участников «Николаевского центра» готовил В. А. Лягину и членам его группы побег. Но в связи с тем, что все арестованные подпольщики одновременно бежать не могли (в частности, заболел Н. В. Улезко), разведчик от побега отказался, мотивируя свое решение тем, что не хочет подвергать новым репрессиям остающихся товарищей.

Во время работ на берегу Ингула В. А. Лягин имел возможность общаться с женами арестованных членов своей группы – с 3. Николаиди, Е. Свидровой и А.-Г. Келем, которые приносили им еду. 3. Николаиди, посещая арестованных, неоднократно делала перевязку В. А. Лягину, и устроила ему свидание с А. Николаевым (Саша Черный), который явился в форме полицейского и договорился о побеге на 17 апреля 1943 года. Чуть позже А. Николаев сумел передать В. А. Лягину два револьвера, для использования их во время побега. Револьверы были спрятаны в том месте, где работали заключенные. К назначенному времени все было подготовлено – явочные квартиры, одежда и машины для того, чтобы выехать из города. Бежать должны были после обеда. Однако перед обедом сбежал какой-то уголовник, работавший вместе с подпольщиками. Все заключенные были немедленно возвращены в тюрьму. Больше на работу из группы В. А. Лягина никого не выпускали.

По показаниям свидетелей, В. А. Лягин и Г. Т. Гавриленко были расстреляны 17 июля 1943 года.

Итог деятельности нелегальной резидентуры В. А. Лягина-Корнева, оперативный псевдоним «КЭН», отражен в официальном отчете НКВД, который готовился в связи с представлением В. А. Лягина к званию Героя Советского Союза в 1944 году, после освобождения Николаева от фашистов. Полный текст документа включен в приложение книги. Документ под названием «Докладная записка о результатах проверки работы резидентуры “КЭНа”» начинается вступительным словом:

Согласно Вашему распоряжению 26 марта с. г. я выбыл из Москвы с опергруппой в гор. Николаев для установления результатов работы и розыска участников резидентуры “КЭНа”, руководимой подполковником госбезопасности тов. ЛЯГИНЫМ Виктором Александровичем (по специальному званию капитан, приравненное с 1944 года к званию подполковника Советской Армии. – С. Р.).

В результате соответствующей работы установлено:

Подполковник госбезопасности тов. ЛЯГИН Виктор Александрович прибыл в гор. Николаев из Москвы в конце июля 1941 года с задачей создать разведывательно-диверсионную резидентуру, осесть там, на случай оккупации гор. Николаева немецкой армией, и проводить разведывательную и подрывную работу против немцев.

В августу 1941 года тов. ЛЯГИНЫМ В. А. была создана резидентура в состав которой вошли сотрудники, прибывшие из Ленинграда в распоряжение УНКГБ по Николаевской области (8 сотрудников, два содержателя явочной квартиры, радист).

Резидентура «КЭНа» в гор. Николаеве просуществовала с августа 1941 года по 13 февраля 1943 года и за этот период ее участниками под руководством ЛЯГИНА Виктора Александровича была проделана большая работа. Произведенной проверкой, показаниями свидетелей и некоторых лиц, принимавших участие в осуществлении диверсий, установлено следующее:

1. В декабре 1941 года уничтожен путем поджога немецкий военный гараж и склад с автопокрышками, находившийся в парке Петровского». В результате сгорело до 30 автомашин, 100 комплектов автопокрышек и погибло до 40 немецких солдат. Исполнители: ГАВРИЛЕНКО Г. Т., КОВАЛЕНКО И. и член «Контрольного Комитета Николаевского центра» БОНДАРЕНКО Владимир.

2. В том же месяце уничтожен путем поджога склад с обмундированием, находившийся в помещении обувной фабрики. Исполнители: НИКОЛАЕВ А. и члены «Контрольного Комитета» ВОРОБЬЕВ Борис и БОНДАРЕНКО Владимир.

3. В том же месяце уничтожен путем поджога склад, где сгорело 4000 штук автопокрышек разных систем. Исполнители: ГАВРИЛЕНКО Г. Т., НИКОЛАЕВ А., КОВАЛЕНКО И.

4. 9 марта 1942 года в районе м. Солянов поджога и взрыва уничтожены постройки немецкого военного аэродрома, склад с горючим, 27 боевых самолетов разных марок, много авиамоторов, 2 ангара и до 35 тонн горшего. Исполнители: СИДОРЧУК А. П. и местный немец, работавший на аэродроме, КРЕЧЕТ Геннадий (10/3-1942 года арестован гестапо, а в августе 1942 года отправлен в Германию).

5. В августе 1942 года в районе Широкая балка на немецком военном аэродроме уничтожено 2 боевых самолета и 4 тонны горючего. Исполнители: СИДОРЧУК А. П., СОКОЛОВ А. В.

6. В 1942 году (месяц не установлен) на заводе им. Андре Марти потоплен мощный речной подъемный кран. Исполнитель ЛЯГИН Виктор Александрович.

7. В том же году в паровозном депо ст. Николаев было выведено на длительное время 3 паровоза (расклепаны). Исполнитель КОВАЛЕНКО Г. Т.

8. В течение 1942 года на разных перегонах Николаевской железной дороги (ст. Знаменка, ст. Явкино) пущено под откос три эшелона с военными грузами и организовано столкновение поездов. Исполнители: СОКОЛОВ А. В., КОВАЛЕНКО Г. Т.

9. В конце 1942 года на заводе Андре Марти, с румынского военно-морского катера похищена рация. Исполнитель ЛЯГИН В. А.

Помимо перечисленных диверсий, по данным А. В. Есипова (показания М. Дук-карт и подпольщика Е. С. Елеонского) группа резидента В. А. Лягина во время послеремонтных испытаний транспортного судна «Лола» подорвала его. Исполнитель В. А. Лягин.

Таким образом, участниками резидентуры был нанесен немцам убыток в 45 млн. марок.

Кроме того, за период с 1941 года го апрель 1943 года отпечатано и распространено до 16.000 штук различных советских листовок и прокламаций.

Изложенное подтверждается показаниями свидетелей: ЛУЦЕНКО П., ПОЛОХОВОИ Е., КЕЛЕМ Г., ДЗЮРИЛОВОИ 3., НИКОЛАИДИ 3., КРИВОШЕИНА В. и членов «Контрольного Комитета» ВОРОБЬЕВА Б., БОНДАРЕНКО В.

В третьей части дан анализ провала резидентуры и сделан вывод: «что арест руководителя и заместителя Николаева Александра произошел ввиду предательства: Любченко Марии Семеновны (сбежала с немцами), Кравченко Тамары (сбежала с немцами), Кравченко Людмилы (проживает в городе Николаеве).

Как мы видим, в списке предателей Григория Гавриленко нет.

В четвертой части документа (заключение) дана оценка деятельности нелегальной резидентуре «КЭНа», и каждому сотруднику нелегальной группы. Следует отметить, что отсутствует информация в отношении семьи Дуккартов. Во время указанной проверки Дуккарты проживали на территории Германии. В документе ясно видно, что отсутствуют последние страницы. Можно предположить, что в них содержится информация, которая по-прежнему является засекреченной. Также отсутствует подпись руководителя. Со слов А. В. Есипова, приведенную часть документа в свое время переписал от руки писатель Г. П. Лисов и передал ему копию.

В постановлении бюро Николаевского обкома КП(б) Украины о деятельности подпольной патриотической организации «Николаевский центр» от 17 апреля 1943 года читаем:

«Проверкой установлено, что с августа 1941 г. по март 1943 г. в г. Николаеве существовала подпольная организация, именовавшаяся “Николаевским центром”, которая объединяла несколько подпольно-диверсионных групп, действовавших в Николаевской области в период немецкой оккупации. Одним из организаторов и руководителей “Николаевского центра” был присланный из Москвы накануне оккупации г. Николаева Лягин Виктор Александрович, который под фамилией Корнев остался в тылу противника с группой оперативных работников, отобранных им для подпольно-диверсионной работы. Проверкой установлено, что в “Николаевский центр” в разное время входило свыше 25 подпольно-диверсионных групп, в деятельности которых принимало участие несколько сот советских патриотов. Убыток от наиболее крупных диверсий, совершенных подпольными группами “Николаевского центра”, исчисляется самими немцами в сумме около 50 миллионов рублей. Обком КП(б) Украины постановляет: отчет подпольной организации “Николаевский центр” и списки участников утвердить».

В августе 1944 года Таня Лягина получила открытку. На ней изображена диверсионно-разведывательная группа, бойцы которой приняли свой последний бой. На обороте текст, который приводим полностью:

Танюше Лягиной!

Твой папа пал смертью храбрых в борьбе за нашу Родину. Он, как и показанные здесь герои-чекисты и многие, многие советские люди своей кровью подготовили наши победы над проклятыми фашистскими варварами.

Твой папа был благородным воином, горячо любившим свою Родину, партию, тов. Сталина, тебя.

Гордись им и постоянно помни о нем.

Товарищ твоего папы. П. Судоплатов 8 августа 1944 года.

Подлинник открытки и содержание текста выставлены на стенде Государственного музея политической истории: «Гороховая-2», и были любезно предоставлены автору данного очерка сотрудниками музея. (П. А. Судоплатов, с июля 1941 года начальник Особой группы при наркоме внутренних дел СССР, с января 1942 года начальник 4-го управления НКВД СССР, руководитель резидента В. А. Лягина. – С. Р.).

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 5 ноября 1944 года В. А. Лягину было посмертно присвоено Звание Героя Советского Союза.

К сожалению, судьба семьи Дуккарт сложилась трагически. Перед арестом В. А. Лягин, предчувствуя провал после обращения за помощью к Любченко, приказал Дуккартам ждать освобождения Николаева, не участвовать в подпольной работе и обратиться от его имени к наркому НКВД. Дуккарты не выдали В. А. Лягина. Но они попали под пресс недоверия советских органов безопасности, прошли через унижения, физические лишения. В ноябре 1943 года, накануне своего отступления из Николаева, гитлеровцы осуществили эвакуацию местных немцев. М. И. Дуккарт подробно пишет о своем отъезде в Германию: «Фашисты предприняли эвакуацию местных немцев за три месяца до своего отступления из Николаева. Мы не имели возможности скрыться. К тому же за нашим выездом, по заданию гестапо, специально следила Г. А. Клопова (агент Гестапо. – С. Р.), которая не выпускала нас из поля зрения до самой Германии».

В Германию Дуккарты попали в декабре 1943 года, жили сначала в городе Райбольсгрюнне, а затем в поселке Фогельсгрин.

С первых дней освобожденные американскими войсками Э. И. и М. И. Дук-карты пытались попасть в советскую зону оккупации. Неподалеку от Фогель-сгрина, в городе Хемнице, стояли советские войска, и Магда Дуккарт поехала туда. Позже, на допросах в Бутырской тюрьме в 1946 году, она рассказывала об этом эпизоде:

«4 июня 1945 года я обратилась в особый отдел в Хемнице с просьбой отправить меня и мою мать вне транспорта. Мне объяснили, что поскольку мы проживали в американской зоне оккупации Германии, они не могут отправить нас своим транспортом и что на это потребуется специальное разрешение из Дрездена».

Во время посещения комендатуры в советской зоне оккупации Дуккарты передали ценности, которые были выделены НКВД нелегальной резидентуре В. А. Лягина на оперативные расходы. Несмотря на их требование, обращенное к сотруднику комендатуры, дать подтверждающие документы об этом факте, женщины ничего не получили.

2 июля 1945 года М. И. Дуккарт была арестована отделом контрразведки СМЕРШ и вывезена в тюрьму города Райхенбах, где находилась 3 недели. В сентябре 1945 года Дуккарты были репатриированы из Майсена в Советский Союз. От Майсена до Томска М. И. и Э. И. Дуккарты ехали два месяца в товарных вагонах. Прибыли в Томск в конце октября 1945 года. С вокзала на грузовиках репатриантов привезли в рабочий поселок завода «Шарикоподшипник». Магда работала на заводе, а позднее заводское руководство перевело ее на работу в клуб.

Из Томска она написала несколько писем наркому внутренних дел В. Н. Меркулову. Магдалина Ивановна считала, что нужно выяснить в органах госбезопасности, почему ее не вызывают для уточнения обстоятельств деятельности группы разведчика В. А. Корнева.

Свое письмо народному комиссару внутренних дел В. Н. Меркулову от 4 июля 1945 года М. И. Дуккарт начинала словами: «По поручению орденоносного майора НКВД СССР товарища Виктора Александровича Корнева я разрешаю себе обратиться к Вам с этим письмом». Дальше М. И. Дуккарт сообщала краткие данные о службе В. А. Лягина до войны. В письмах она называла Виктора Александровича только Корневым и подписала письмо «Магда Дуккарт-Корнева».

О себе она пишет: «Моя официальная деятельность во время оккупации заключалась в следующем: вначале нам было очень важно установить связь с Судостроительным заводом им. А. Марти, куда я поступила по указанию В. А. Корнева на службу в качестве переводчицы к адмиралу фон Бодеккеру. Впоследствии при моем содействии тов. Корнев был лично познакомлен с адмиралом».

Об аресте В. А. Лягина и его связного Г. Т. Гавриленко Магдалина Ивановна сообщает в письме: «Утром 5 февраля 1943 года товарищ Корнев и Николаенко (Г. Т. Гавриленко) были арестованы гестаповцами по предательству доктора М. С. Любченко».

Ответа из Москвы на свое письмо Магда Дуккарт не получила. После окончания следствия матери и дочери было предъявлено обвинение в измене Родине, их также «упрекнули» в растрате государственных ценностей. Однако Дуккарты своей вины не признали. Сначала мать и дочь выслали на поселение в Томск, а уже потом арестовали, причем Магду, ввиду ее душевной болезни, отправили в Казанскую психиатрическую больницу, где она в 1952 году и скончалась. Эмилия Иосифовна пережила свою дочь на 27 лет, но дождалась реабилитации.