Текст книги "Ветер с моря"

Но, если он придет домой, все будут спрашивать, почему, зачем. Если предположение окажется верным, она хотела бы все рассказать Роберту сама и в свое время. Только Гвенни будет знать об этом. Можно послать ее к доктору и попросить назначить ей время, чтобы зайти к нему завтра. Тогда, если она ошибается, Мэриан и Роберт ничего не узнают. Лучше заняться этим прямо сейчас. Она позвонила горничной и сказала ей о своем решении. Глаза Гвенни заблестели.

– О, мисс Изабелла, вы ведь всегда так этого хотели. И уж как его светлость будет рад!

– Да, если это подтвердиться, – сказала Изабелла. – Но пока никому ни слова, Гвенни, ни слугам, никому. Иди к доктору Мерридрю и спроси, не могу ли я прийти к нему завтра в удобное для него время.

– Я схожу, не волнуйтесь, леди. И никому не скажу ни словечка. Раскаленными щипцами ничего из меня не вытащат.

Доктор Мерридрю сказал:

– Я бы с удовольствием сам нанес визит, леди Изабелла. Вам не нужно было приходить сюда.

– Я знаю, но мне не хотелось, чтобы в доме кто-то задавал вопросы.

Доктор кивнул. Нелегко молодой женщине жить в одном доме с властной сестрой мужа.

– Вы здоровая молодая женщина, – сказал он ей с доброй улыбкой. – Нет причин для беспокойства. Я уверен, что ваш муж будет в восторге.

– Я знаю, что мой свекор будет в восторге, – грустно сказала Изабелла. – Каждое письмо из Шотландии содержит один и тот же вопрос.

Доктор улыбнулся.

– Без сомнения, граф мечтает о внуке. Ведь леди Мэриан не замужем. – Он проводил Изабеллу до ожидавшей ее кареты. – Немедленно вызывайте меня, если плохо себя почувствуете.

– Вызову, и спасибо вам.

Гвенни поджидала ее. Она с любопытством посмотрела на хозяйку, и та утвердительно кивнула.

– Но молчи, Гвенни, пока я не сказала мужу.

– Вы можете быть в этом уверены, – сказала Гвенни, гордая и счастливая, оттого что мисс Изабелла поделилась с ней секретом, о котором не имеют понятия ни эта чопорная леди Мэриан, ни высокомерные слуги.

Глава 18

Пришел октябрь, но погода еще стояла по-летнему теплая. Дни были солнечными, и хотя ночи становились все прохладнее, ни заморозков, ни резких ветров, ломающих в садах цветы, еще и в помине не было. Листья на деревьях продолжали пламенеть золотом и пурпуром.

Сабрина-Хаус был готов, и Изабелла очень гордилась этим.

– Давай проведем там несколько дней, – сказала она Роберту однажды утром. – Я хочу тебе все показать. В последний раз ты приезжал со мной, когда дом еще был готов только наполовину.

– Почему бы и нет, – снисходительно ответил Роберт. – Вряд ли это пагубно отразится на военных действиях, если я возьму несколько дней отдыха. – Он улыбнулся жене. – В конце этой недели, договорились? Пусть Ян отвезет тебя в карете, а я приеду на следующий день.

Мэриан сказала:

– Смотрите, как бы не было дождя. Позаботьтесь, чтобы не подхватить простуду. Я никогда не доверяла рекам. Одно удовольствие: сырые туманы да грязь, прилипающая к подошвам ботинок.

– Ничего подобного, – возмутилась Изабелла. – Дом совершенно сухой и очень удобный. Вы должны приехать и пожить там некоторое время.

– Там видно будет. Но не раньше следующего лета.

Изабелла все предусмотрела. Они с Мораг убедились, что еды у них достаточно, и прекрасной. Можно будет погулять по саду с Робертом и пройтись по живописным деревенским местам. Они будут разговаривать и смеяться. Роберт будет принадлежать только ей, и она скажет ему радостную весть о малыше, а предчувствие несчастья, что еще таилось в ее душе, уйдет окончательно. Изабелла села в кресло с Рори на коленях, радуясь, что тут нет Мэриан с ее вечно недовольным видом, всегда готовой высказывать критические замечания, и стала ждать, когда же она сможет показать Роберту, как она преобразила красивый дом, дом, который он подарил ей.

На следующий день рано утром Люсьен де Вож ехал по этой же дороге. Накануне он затеял спор: следовало ли ехать верхом или взять сверкающий новый экипаж, покупка которого пагубно сказалась на его денежных ресурсах.

Шевалье выразил недовольство его экстравагантностью и легко отмел в сторону его аргументы.

– Если хочешь узнать, что думает аристократия Британии, над чем работает или какие у нее планы, то нужно встречаться с ней на ее территории, – говорил Люсьен в защиту своего плана.

– И к чему это приведет тебя? Абсолютно ни к чему, – упрямился старик. – Время уходит, позволь мне напомнить тебе: те, на кого мы работаем, теряют терпение.

– Знаю, знаю, но я должен работать сам, а не получать указания от тех, чья нога не ступала даже на этот непонятный остров с его чертовски упрямыми и тупыми жителями.

Люсьен страдал от горького разочарования. Он считал Изабеллу чрезвычайно обворожительной. Вначале между ними существовало притяжение, но завоевание представлялось неожиданно трудным. Он боялся обмануться в своих надеждах. Его мужская гордость была задета. Что притягивало ее в этом скучном рассудительном интеллектуале Роберте Эрмитейдже, если она так упорно хранила верность ему? Другие женщины легко попадали под влияние Люсьена, уступая его обаянию и напористой сексуальности. И не только легкомысленные женщины, но и некоторые дамы из общества, разочаровавшиеся в своих мужьях, провели с ним не один час в сильнейшем возбуждении в домах свиданий, страшась разоблачения, но трепеща от экстаза, который звал их к новым наслаждениям. Но не Изабелла. Она могла вскружить ему голову, а потом повернуться спиной и при встрече обращаться с ним небрежно и безразлично, как с простым знакомым. От такого пренебрежения он скрежетал зубами.

Люсьен все разузнал о Сабрина-Хаус. Лучше места для rendez-vous[21]21
  Rendez-vous (франц.) – свидание.


[Закрыть], которое он замыслил, и быть не могло. Люсьен знал, что Изабелла находилась там, а мужа задержали в Министерстве, как донесли ему его шпионы. Итак, путь был свободен. Этим прохладным октябрьским утром он ехал верхом, полный упоительного, приятно возбуждающего ожидания. Это не имело ничего общего с заданием французских хозяев, о котором Рауль де Сен-Джордж так часто напоминал.

– А вы, – парировал в таких случаях Люсьен, – со своими нытиками шпионами, добывающими лишь обрывки информации, топчетесь на месте. У меня более широкий кругозор, – с этими словами Люсьен и оставил квартиру шевалье. Хотя, конечно, он понимал, что шевалье прав. Но было и что-то личное, невыносимо раздражавшее его и требовавшее удовлетворения.

Изабелла провела утро в хлопотах, расхаживая по дому, радуясь результатам своего труда. Она немного постояла в просторной комнате на втором этаже, глядя на сады и реку. В этой комнате она решила устроить детскую для ребенка и няни, когда придет время.

Она съела легкий завтрак и посоветовалась с Мораг насчет ужина. Решили приготовить свежего лосося, утку на вертеле, а также фазана. Потом будут поданы свежие сливочные сыры с фермы и фрукты. Роберт ел мало, но был очень разборчивым, и Изабелла постаралась не забыть, чтобы его любимое вино принесли из погреба, а сухое «Шабли» остудили в ведерке со льдом. Теперь, в середине дня, она лежала на софе в гостиной, Рори вытянулся на полу, после утомительного утра, проведенного в попытках приструнить здешнюю кошку, считавшую себя хозяйкой: была одержана лишь небольшая сомнительная победа, о чем свидетельствовала глубокая царапина на его носу. Изабелла дремала, когда в дверь постучала Мораг и вошла с обеспокоенным видом.

– Там вас спрашивает какой-то джентльмен, леди.

– Джентльмен? – Изабелла не могла себе представить, кто из ее друзей знал, что она находится здесь. – Кто это, Мораг?

– Это иностранный джентльмен, и он говорит…

Прежде чем она успела вымолвить слово, на пороге появился Люсьен и твердой рукой отстранил женщину. Выглядел он чрезвычайно привлекательно и добродушно.

– Нет необходимости объявлять обо мне, старушка, леди меня хорошо знает.

Изабелла встала, оцепенев от ужаса.

– Почему вы приехали, Люсьен? Откуда вы узнали, где я нахожусь?

– Так-то вы встречаете старого друга? – Люсьен прошел в комнату, с живым интересом оглядываясь кругом. – Очень мило, должен сказать. Я слышал о вашей вилле на берегу реки, но это же – дворец. Не напоминает ли он вам о Совиньи? Там, кажется, тоже есть река.

– Что вы знаете о Совиньи?

Мораг, нахмурившись, переводила взгляд с одного на другого.

– Я позову Ангуса, леди?

Если он не уедет сам, так и придется поступить. Он застал Изабеллу врасплох, и она не могла собраться с мыслями.

– Все в порядке, Мораг. Я поговорю с этим джентльменом.

Как только дверь закрылась за старой служанкой, Люсьен шутливо сказал:

– Она ваш сторож? Интересно, приставил Роберт стражу к своей жене или нет?

Изабелла не стала обращать внимание на его остроту.

– Не знаю, зачем вы приехали сюда, но вы здесь нежелательны, Люсьен. Я здесь одна. Это совершенно неприлично. Я была бы вам благодарна, если бы вы сейчас же ушли.

– О, дорогая, вдруг мы стали очень comme il faut[22]22
  Comme il faut (франц.) – добропорядочный.


[Закрыть], вам не кажется? Не глупите, Изабелла. Мне интересно. Разве вы не покажете мне ваш прелестный дом? Вы знаете, о нем столько разговоров. Любовное гнездышко. Но кажется, только для мужа. Как жаль! Может быть, пора изменить это положение?

Ей была знакома его манера поддразнивать. Когда-то это представлялось восхитительным, теперь же она подумала, что оказалась в ситуации, которой не могла управлять.

– Я не расположена проводить время в вашем обществе, – холодно сказала Изабелла, – развлекать незваного гостя. Я удалюсь, закроюсь в своей комнате, пока вы не уйдете из дома.

– О нет, вы этого не сделаете, я не позволю. – Он схватил Изабеллу за руки, когда она направилась к двери, и прижал ее спину к себе. – Я долго этого ждал, и теперь вы не избежите…

– Чего мне избегать? Вы говорите чепуху, – сказала Изабелла, – и вы это знаете. Вы пришли сюда без приглашения, и я прошу вас уйти. Любому джентльмену этого было бы достаточно.

– Но ведь я не джентльмен, а обольстительный француз-распутник, – сказал Люсьен. – Я не собираюсь уходить, по крайней мере, сейчас. Давайте, Изабелла, сядем и насладимся обществом друг друга. Поболтаем, как болтали в те милые дни на Ромнейских болотах. Это я тогда потерпел кораблекрушение… вы помните? Потерпевший кораблекрушение, чью жизнь вы спасли.

Он подошел к ней, взял за руки и притянул к себе, но Изабелла вырвалась и оттолкнула Люсьена.

– Все кончено. С этим давно покончено.

– Неужели? – насмешливо спросил он.

– Вы и сами это понимаете. Так вы уйдете, Люсьен, или я должна позвать слуг и выставить вас отсюда?

Он рассмеялся и сказал с неприятной усмешкой, от которой у Изабеллы по телу пробежала дрожь.

– Кто меня выставит? Служанка или старик, скрюченный от ревматизма? Не будьте занудой, Изабелла. Вам так легко от меня не избавиться.

Это было верно. Ян вернулся в Лондон, и кроме старого Ангуса, мужчин в доме не было. Как ей избавиться от человека, который упорно отказывается оставить ее дом? Роберт скоро приедет. Поймет ли он, что этого гостя не приглашали? Конечно, поймет, но все равно это было неприятно из-за насмешливых, мучительных намеков Люсьена. Зачем он пришел сюда? Что у него на уме? Изабелла могла лишь догадываться, и это приводило ее в ужас. Глупо, конечно, но она чувствовала себя такой беспомощной. Была ли это ее собственная вина? Играла с огнем? Но ведь она ясно дала понять… не мог же он подумать, что она хочет… Люсьен стоял между нею и дверью с этой своей, доводящей до бешенства, улыбочкой. Если бы она смогла метнуться к двери, ведущей в сад, то обежала бы вокруг дома и спаслась на кухне. Не успела эта мысль промелькнуть у нее в голове, как она уже оказалась возле двери, пытаясь справиться с замком, но задвижка была новой, слишком тугой, и в следующее мгновение Люсьен уже стоял рядом, положив сильные руки ей на плечи.

– О нет, моя дорогая, на этот раз вы от меня не убежите.

Изабелла стала бороться с ним, а он пытался оттащить ее от двери. Рори, маленький и храбрый, примчался ей на помощь и вцепился зубами в элегантно обутую ногу, и, получив пинок, отлетел, жалобно скуля, в другой конец комнаты.

Изабелла поняла, что совершила ошибку, сопротивляясь ему: от этого он только больше распалялся. Люсьен полунес, полутащил ее по комнате. Изабелла закричала, но слуги были далеко, и сквозь толстые стены ничего не было слышно. Люсьен грубо бросил ее на софу и опустился рядом. Столько месяцев он мечтал об этом моменте, и вот теперь Изабелла была здесь, и он собирался насладится ею. Будет знать, как мучить и дразнить Люсьена де Вожа.

Изабелла сопротивлялась изо всех сил, но, несмотря на хрупкое с виду телосложение, он был гораздо сильнее, чем она. Люсьен придавил ее всем своим телом, и одна рука уже рванула тонкий шелк платья у ворота. Его пальцы сомкнулись на ее груди. Изабелла закричала от боли и страха, глядя в его горячие карие глаза, но потом его рот закрыл ее губы с сокрушительной силой. Он вдавил ее спину в изогнутый конец софы, и ужас охватил Изабеллу. Это не должно случиться с нею, не должно. В отчаянной попытке сбросить Люсьена, она, собрав последние силы, попыталась оттолкнуть его коленом, но он еще больше навалился на нее. Руки Люсьена ощупывали ее, Изабелла открыла рот, чтобы снова закричать, но крик застыл у нее в горле, так как холодный язвительный голос прорвался до ее сознания сквозь страх и отчаяние.

– Могу я спросить, что здесь происходит?

Это не могло быть правдой, и все же это случилось. Роберт стоял в дверях, все еще держа хлыст в руке. Постороннему наблюдателю это показалось бы любовными объятиями расположившейся на софе парочки. Изабелла со страхом подумала, что Роберт, наверное, так и решил. Но в тот момент она испытывала лишь несказанное облегчение.

– Слава Богу, ты здесь, слава Богу! – все, что она могла вымолвить, пока Люсьен медленно поднимался.

Роберт, казалось, не обратил на жену внимания.

– Какого черта вы здесь делаете, месье де Вож?

Он еще владел своим голосом, но Изабелла, которая хорошо знала мужа, поняла, какая большая ярость бушует в нем сейчас.

– Думаю, и так понятно, – сказал Люсьен, вновь обретая свое остроумие и нахальство, – и это было весьма приятно. Как жаль, что вы приехали так быстро, лорд. Еще бы несколько минут, и все было бы кончено.

Его наглость ему дорого стоила. Роберт поднял хлыст и дважды ударил молодого человека по лицу с такой силой, что тот чуть не упал в камин.

– Вон отсюда, – сказал Роберт, – убирайся, пока я не прибил тебя.

Люсьен пришел в себя. Кровь текла по его щеке.

– Ты дурак, слепой дурак, – прошептал он. – Ты что, не знаешь свою собственную жену? Расскажи ему, Изабелла, расскажи про лачугу на болотах, расскажи обо всех возможностях, что нам представлялись прошлым летом… – Роберт угрожающе двинулся к нему, но Люсьен продолжал, злобно повышая голос: – Ты бы хотел уничтожить меня, не правда ли? Как ты уничтожил того, другого, однажды ночью, и теперь не можешь забыть. И девочка, погибшая страшной смертью, крича в агонии, а ты, с твоей неуклюжестью, не смог ее спасти… все это тебе доставляет неприятные моменты, а?

Роберт пристально смотрел на Люсьена. Как он мог узнать? Как еще он мог узнать, если бы Изабелла не сказала ему? Внезапно Робертом овладела слепая ярость, красный туман поплыл перед его глазами. Он позволил этому чувству овладеть собой и так яростно ударил Люсьена в подбородок, что молодой человек пролетел через всю комнату и упал на колени. Он попытался встать на ноги, все его обаяние исчезло, лицо казалось мертвенно-бледной маской с гримасой злобы и уязвленной гордости.

– Видит Бог, я убью тебя за это, – проговорил Люсьен разбитыми губами. – Клянусь, убью.

– Не сомневаюсь, что попытаешься, – сказал Роберт с неожиданно ледяным спокойствием. – Когда и как тебе угодно. Чем скорее, тем лучше. А теперь – иди, убирайся!

Изабелла забилась в уголок софы. Она нашла здесь шаль, которую днем набрасывала на плечи, и прикрыла разорванное платье.

Рори, несчастный и дрожащий, приполз к ее ногам, все еще поскуливая.

Дверь захлопнулась за Люсьеном, и она умоляюще посмотрела на Роберта.

– Я не приглашала его сюда, Роберт, ты должен мне поверить. Он приехал и не хотел уходить… а потом… а потом… – Слова повисли в воздухе. С каменным лицом Роберт смотрел на Изабеллу. Она, все еще надеясь на понимание, продолжала, путаясь в словах: – Я не знаю, как он узнал о… о том, что случилось с тобой той ночью… не знаю… – рыдание перехватило ей горло.

Роберт смотрел на жену сверху вниз в смятении чувств, где переплелись любовь, гнев и отчаяние. Его любовь к этой девушке была всепоглощающей. Он никогда не позволял себе сомневаться. Все сплетни, намеки, ядовитое анонимное письмо, которое он отбросил, расценив его, всего лишь, как проявление злобной ревности. Он был уверен, что когда-нибудь она сама расскажет ему все, и они посмеются вместе. В последние недели он считал себя невообразимо счастливым человеком, удивительно довольным жизнью, и теперь это – последнее предательство – самый мучительный и болезненный момент в его жизни, о котором она узнала, заставив рассказать его, ослабевшего от жара и боли. И она все выболтала этому лживому изменнику французу – как они наверное, веселились, находя чрезвычайно забавным, что взрослого, зрелого человека может мучить какой-то эпизод его прошлого.

Он безмерно любил ее и доверял ей, все еще любил… Но она предала его, не только как человека, но и в его тайной работе, которую он скрывал от всех. До чего же надо дойти, чтобы рассказать такую историю и испытывать при этом удовольствие? Он не мог больше оставаться здесь и выслушивать ложь и оправдания.

– Я возвращаюсь в Лондон, – резко сказал Роберт. – Тебе лучше вернуться завтра. Я пришлю Яна с каретой для тебя.

– Но, Роберт, пожалуйста, пожалуйста, ты должен выслушать меня.

– Не сейчас, может быть, потом.

– Что ты собираешься делать?

Он пожал плечами.

– То, что я должен сделать. Твой любовник, конечно, пришлет мне вызов.

– Он не мой любовник, – яростно возразила она.

– Он, кажется, думает иначе, – сухо ответил Роберт.

– Но ты не должен. Он убьет тебя.

– Я сделаю все, чтобы убить его первым.

И вдруг Роберт вспомнил садик, пахнущий травами, и самого себя, говорящего бабушке: «Если у нее появится любовник, я наверное, убью его». И вот этот отвратительный момент настал.

Через час он уехал, отказавшись от еды, хотя Мораг убеждала выпить хотя бы бокал вина. Прощаясь, он наклонился в седле и отрывисто сказал:

– Позаботьтесь о ней. Она очень расстроена. А потом умчался, прежде чем служанка успела что-нибудь спросить.

Ужин, приготовленный с такой заботой, был съеден слугами. Уже поздно вечером Мораг принесла поднос с едой в комнату Изабеллы. Та равнодушно посмотрела на него.

– Это очень мило с вашей стороны, но я, и правда, не хочу есть.

– Вы должны немного поесть, леди, особенно сейчас. – Изабелла ничего не говорила ей, но пожилая женщина догадалась о ее состоянии. – Я знаю мистера Роберта, – мягко продолжала она. – Его гнев не надолго.

– Хотела бы я, чтобы это было так.

Мораг не знала и половины того, что произошло. Чтобы доставить ей удовольствие, Изабелла попробовала немного поесть, но с первым же проглоченным куском подступила тошнота, и она оттолкнула поднос. Изабелла лежала на широкой кровати, вспоминая ту ночь, когда они были так счастливы здесь, когда она зачала ребенка, и ей хотелось рыдать от безысходности.

Почему Роберт отказался выслушать ее? Почему он обращался с нею так жестоко, так несправедливо? И лишь, успокаиваясь, постепенно она начала понимать, как сильно это должно было его ранить. Когда он мог поверить, что она способна выболтать моменты их близости Люсьену и еще… Она вдруг села… как мог Люсьен узнать так много? Здесь что-то таилось, и пока она не выяснит, в чем дело, пока не сможет убедить Роберта, что не она рассказала Люсьену ту историю, Роберт никогда не простит ее.

Мысли Изабеллы метались от одного факта к другому, пытаясь найти причины. Она чувствовала свое бессилие, понимала лишь, что оба они окутаны какой-то темной тайной.

Ночь тянулась мучительно медленно. Снова и снова Изабелла начинала дремать и сразу же просыпалась, вспомнив о мрачной действительности, простиравшейся впереди. Она встала рано и, спустившись вниз, вышла в сад. Было холодно, пронизывающий ветер срывал листья с деревьев и сдувал последние лепестки роз, а белый туман клубился у берега. Дом, который она так полюбила и обставляла с такой радостью и надеждой на будущее, стал ей ненавистен. Изабелла была рада, когда к полудню появился Ян в карете. Он, как всегда, был немногословен и себе на уме и не выразил никакого удивления по поводу изменившихся планов. Мораг попрощалась и порывисто обняла Изабеллу.

– Не беспокойтесь, леди. Скоро вы вернетесь к нам, я уверена в этом. И мистер Роберт тоже вернется с вами.

– Может быть.

Изабелла поцеловала щеку старой няни, Ян помог ей подняться в карету и подал Рори, больного и несчастного, и они отъехали.

Когда Изабелла вернулась в тот вечер домой, там царила зловещая тишина. Все слуги, вплоть до молоденькой посудомойки, чувствовали, что между хозяином и хозяйкой что-то произошло, пообсуждали это громким шепотом. Роберт поздно вернулся накануне, лошадь была в мыле, как будто он быстро скакал, и сразу же закрылся в своем кабинете. Он даже не вышел к ужину, только попросил, чтобы ему принесли поднос и добавили бутылку бренди. Леди Мэриан сидела в гостиной одна, сердито нахмурившись, и хотя она стучалась потом в его дверь, очевидно, не получила объяснений. Позднее в этот же вечер Эдуарда послали с запиской на квартиру Дэвида Фрэзера на Пикадилли, и Эдуард рассказывал на кухне, что мистера Фрэзера не было дома, и пришлось оставить записку его слуге.

А теперь вот вернулась молодая хозяйка, одна, непохожая на саму себя, прошла прямо в свою комнату с Рори под мышкой, сказав Гвенни мимоходом, что ничего не хочет есть. Слуги засыпали девушку вопросами, но та упорно молчала, хотя Изабелла ей ничего не объясняла, а только попросила взять Рори вниз и накормить его. Все это было очень странно и тревожно.

Когда Гвенни вышла, Изабелла сняла шляпу, дрожа от усталости и нервного напряжения. Так как никто не ожидал ее возвращения, огонь в спальне не разводили. Она стояла у окна, когда увидела, что подъехал кэб, из него легко выпрыгнул Дэвид и взбежал по ступенькам. Дэвид, очевидно, должен был стать секундантом Роберта, если дуэль состоится.

Дуэли были довольно частым явлением, особенно среди молодых армейских офицеров, нередко из-за какой-нибудь банальности, абсурдного понятия о чести и, большей частью, особых последствий не имели. Звучали выстрелы, честь была удовлетворена, и иногда дуэлянты шли вместе завтракать. Но Роберт не был задирой.

Он всегда презирал такую глупость, и с замиранием сердца Изабелла поняла, что теперь все будет иначе. То, что произошло между ним и Люсьеном, можно было смыть только кровью, и во всем была виновата только она. Ей следовало остановить дуэль, но как? Даже если она заставит Роберта понять, что он совершает ужасную ошибку, гордость никогда не позволила бы ему извиниться, а Люсьен все еще жаждал удовлетворения.

Вошла горничная, чтобы зажечь огонь в камине, а Гвенни принесла назад Рори и поднос с тонко нарезанным куриным мясом, хлебом, маслом и чаем. Изабелла жадно выпила чай, но ничего не смогла есть и грустно думала, что могут обсуждать сейчас Дэвид и Роберт.

– Шевалье де Сен-Джордж нанес мне визит сегодня утром, – говорил Дэвид. – Он мне сказал только, что его протеже, его герой племянник, был страшно оскорблен тобой и требует, чтобы ты за это поплатился. Если бы я не получил твою записку, то рассмеялся бы ему в лицо. Что, скажи на милость, произошло?

– Я застал Люсьена де Вожа с моей женой, – in flagrante delicto[23]23
  In flagrante delicto (лат.) – на месте преступления.


[Закрыть] – кажется, так это называется.

– Я не верю, – сказал Дэвид. – Я бы поставил свою жизнь на честность Изабеллы. Она любит тебя, Роберт, я в этом уверен.

– Я тоже так думал, но есть и другое… – Он встал и подошел к окну, вглядываясь в темноту невидящими глазами. – Он швырнул мне в лицо самые потаенные подробности, которые только она могла сообщить ему. К сожалению, выдержка мне отказала, и я ударил его.

– Да ты должен был выбросить его пинком из своего дома! – воскликнул Дэвид. – Роберт, ты не ошибаешься? Ты уверен, что не совершаешь какой-нибудь ужасной ошибки?

– Я хотел бы ошибиться, видит Бог, – ответил тот печально. Потом снова повернулся к другу. – О чем вы договорились?

– Как у оскорбленной стороны, у них преимущество в выборе условий. Через три дня на Уимблдонском выгоне в семь тридцать утра. Уже будет достаточно светло.

– Очень хорошо.

– Он выдвинул еще одно требование, которое я отказался принимать, пока не переговорю с тобой.

– Что за требование?

– Он просит право первого выстрела.

– Раз просит, пусть получит.

– Но, Роберт, это же безумие. Если он попадет, в тебя, то может вывести тебя из игры, прежде чем ты сможешь ответить.

– Это уж как повезет в игре, не так ли? Я ведь тоже могу попасть, – спокойно ответил Роберт.

– Почему ты так легкомысленно к этому относишься? Это так на тебя не похоже. Не понимаю.

– Не понимаешь? – Роберт посмотрел на него, потом пошел к своему столу. – Я женился на ней, Дэвид, зная, что она не любит меня. Для нее это был способ вырваться из несчастной, убогой жизни, и она была трогательно благодарна мне. Я могу подождать, сказал я сам себе. Я не желал слушать сплетни, безгранично доверял ей, а в эти последние месяцы после возвращения из Парижа я думал, что победил. Я верил, будто она… дорожит мною так же, как я дорожу ею. Но я ошибался, безнадежно ошибался. Она предала меня самым жестоким образом, не только меня лично, но и дело, которым я занимаюсь. Думаю, я принял бы почти все, но не это. Поэтому меня не очень заботит, чем все кончится. Лишь бы стереть самодовольную ухмылку с лица этого проклятого француза. Делай все, что полагается, Дэвид. Я верю тебе.

– Это самое худшее, что ты мог бы попросить меня сделать. Но я займусь этим, даже если должен буду потом сам пристрелить этого негодяя!

Дэвид уехал, когда уже стемнело. Изабелла услышала, как открылась входная дверь, раздался тихий голос Хоука на крыльце, увидела, как темная фигура сбежала вниз по ступенькам. Теперь-то уж, конечно, Роберт зайдет к ней. Не может же он совсем не обращать на нее внимания. Она еще была его женой. Она имеет право знать, что происходит. Изабелла присела у огня, все так же дрожа, ей казалось, что никогда не сможет согреться. Прошел час, потом другой, но он не появлялся. Вдруг Изабелла почувствовала, что больше не сможет выносить это отчуждение ни минуты больше. Она закуталась в шаль и, выйдя из своей комнаты, подошла и постучала в дверь его кабинета. Ответа не было, но она вошла. Роберт сидел в рубашке без сюртука, обхватив голову руками.

– Это ты, Хоук? – устало спросил он. – Можешь идти спать, сегодня мне ничего больше не понадобится.

Потом поднял голову и увидел жену. Он медленно встал.

– Что ты здесь делаешь, Изабелла? Я думал, ты уже в постели.

– Ты считаешь, я могу заснуть? Я знаю, здесь был Дэвид. Что происходит?

– Мы встречаемся на дуэли через три дня, вот и все. Тебе не стоит беспокоиться. Если я умру, что вполне вероятно, ты будешь хорошо обеспечена.

– Как ты можешь говорить мне это? – с горечью сказала Изабелла. – Как будто только это имеет значение. Ты думаешь, я не беспокоюсь? Как ты ошибаешься, Роберт, ужасно, ужасно ошибаешься. Люсьен никогда не был моим любовником, никогда, никогда, никогда!

Роберт долго смотрел на нее, потом отвернулся к угасающему огню в камине, поворошил сапогом угли, пока огонь не запылал снова.

– Почему ты не рассказала мне о той первой встрече с ним на берегу? Почему держала это в тайне? Я всегда знал, что между вами что-то было, Но не спрашивал. Ждал, что ты сама расскажешь мне.

– Не знаю, – грустно ответила Изабелла. – Не знаю. Это казалось такой глупостью, таким ребячеством. Мне было стыдно.

– А не потому ли, что это так много значило для тебя? И когда вы снова встретились в прошлом году, оказалось, что ты всегда об этом мечтала? Бог знает, сколько предупреждений я получил, но я полностью доверял тебе. А ты разрушила это доверие.

– Нет, нет, все было не так, клянусь. Сначала на меня как будто действовали какие-то чары – я не могу объяснить это – я спасла ему жизнь, и, казалось, что-то нас связало, – и только в Париже, когда тебя ранили, и я подумала, что могу потерять тебя… Будто пелена упала с глаз… – Она помолчала, хотела рассказать ему о ребенке, но опасалась, как он воспримет это, а пока она колебалась, Роберт продолжил с еще большей горечью.

– И все, что объединило нас в Париже, ты выложила ему. Все самое сокровенное.

Вот что мучило его, даже больше, чем все остальное, вот что он отказывался принять.

– Я не говорила Роберт. Клянусь, я никогда не говорила ничего о том, что произошло тогда. Ты должен поверить мне. Никогда я не говорила ни Люсьену, ни кому бы то ни было об этой стороне твоей жизни.

– Откуда же он узнал? Из воздуха? – устало спросил он.

– Я не знаю. Откуда мне знать? Люсьен мог услышать это от кого-нибудь еще, от кого-то во Франции.

– Только один человек знал, что случилось в ту ночь, и он мертв.

– О Боже мой, почему это случилось с нами именно сейчас? – у нее перехватило дыхание, и Роберт повернулся, чтобы взглянуть на Изабеллу, и заметил, какой измученной она выглядела, какими огромными казались ее глаза на бледном лице.

– Ты выглядишь усталой, – сказал он уже мягче. – Ложись спать, постарайся отдохнуть. – Он вздохнул. – Может быть, со временем мы сможем найти какой-то компромисс.

На следующий день весь лондонский свет был взбудоражен. Такие вещи в секрете держать было невозможно. Находились такие, что говорили: «Я всегда знал, что эта женитьба кончится катастрофой». А другие завидовали Люсьену, который, очевидно, добился своего от этой кокетливой молодой женщины. Роберту симпатизировали, особенно те женщины, которые осудили Изабеллу за распутство, а были и те, что презирали ее за то, что Изабелла так глупо позволила застать себя. Но жизнь продолжалась, хотя Изабелле и казалось, будто она опускается в преисподнюю. Ей пришлось выдержать упреки Мэриан. Та не знала всех подробностей, только то, что ее брат будет рисковать жизнью ради молодой женщины, которая не ценит его доброту и великодушие. Обманутый муж – всегда служит объектом для шуток, и это приводило Мэриан в бешенство.

Гордость Изабеллы, наконец, пришла ей на выручку. Она не опустила головы, продолжала выезжать верхом, наталкиваясь на один-два ледяных взгляда, и, что еще хуже, – на наглую фамильярность скандально известных людей. Потом она вернулась к своим обычным делам. В то утро "она обсудила с кухаркой меню на день, вымыла Рори, все еще страдавшего от ужасного пинка. Поехала на Бонд-стрит за кое-какими покупками и выяснила, что тетя Августа проводила время, распространяя ядовитые слухи от одного чайного столика к другому.