Текст книги "Ветер с моря"

– Там у дверей вас спрашивает какой-то парень, сэр, – нерешительно обратился он к Джеймсу.

– Что за парень? Какого дьявола ему надо?

Он потянулся к вину и наполнил свой бокал.

– Это конюх из «Белого Оленя» в Хите, сэр. Он говорит, у него для вас есть сообщение.

– Он что, не мог передать его через тебя?

– Утверждает, что ему приказано сказать вам лично.

– Черт бы побрал его, наглеца! – Джеймс залпом выпил вино и поднялся.

Изабелла и Ги переглянулись и вышли вслед за ним.

Дождь прекратился, тучи разошлись, и в воздухе чувствовалась свежесть. У входной двери, спешившись, стоял конюх.

– Ну, парень, что там за сообщение?

– Его передал иностранный джентльмен, сэр. Он приказал мне почистить лошадку, задать ей корму и отвести в Хай-Уиллоуз, а я должен был сказать вам особо, что он очень благодарен за одолжение и надеется, что не доставил вам слишком много беспокойства.

– Чертовски мило с его стороны, должен признать, – ехидно заметил Джеймс. – И куда же этот иностранный джентльмен направился?

– Не могу сказать, сэр. Он вошел в гостиницу, чтобы поговорить с хозяином, а я, как он просил, почистил лошадь, насыпал ей овса и вот привел обратно.

Он стоял, нетерпеливо ожидая, пока, наконец, Джеймс не сунул ему монету.

– Спасибо, сэр, премного благодарен. Ну, тогда я пошел. – Парнишка снова взобрался в седло и потрусил вдоль аллеи на старой кляче. Джеймс поймал взгляд Изабеллы, выругался про себя и крикнул Джейсону, чтобы тот отвел лошадь в конюшню.

– В чем дело? – спросил Ги. – Что ты натворила, Изабелла? У Джеймса был такой вид, словно он готов был убить тебя.

– Ничего.

– Ты кого-то встретила на берегу?

– Почему ты так решил?

– Кое-что слышал от одного парня. Я сказал ему, чтобы он пошел проветрить мозги. Но кто-то же там был?

– Да, это так. Один молодой француз, такой же изгнанник как и мы. Я случайно повстречалась с ним, когда гуляла по берегу, – неохотно ответила Изабелла.

– Лучше быть поосторожнее. Я не доверяю Джеймсу. Он может сочинить какую-нибудь историю, если решит, что от этого ему будет польза.

Этого-то она и боялась. Но в тот вечер разговоров о происшествии на берегу не было. В последующие дни Джеймс пил со своими друзьями или слонялся по дому, ко всем придираясь, пока не приехал сэр Джошуа с тетей Августой и Венецией. И тогда совсем неожиданно гроза разразилась над головой Изабеллы.

Это случилось после ужина в первый же вечер. Обе девушки смиренно проследовали за Августой в гостиную, оставив мужчин пить вино. Ги, которому не нравились ни сэр Джошуа, ни Джеймс, поспешно извинился и исчез.

Сэр Джошуа наполнил стой стакан и подвинул графин сыну.

– Ты снова залез в мой стол, Джеймс? – сурово спросил он.

– Нет, это не я, – ответил Джеймс с нескрываемым негодованием. – Я бы сказал тебе, отец. Не хватало еще по карманам шарить. О чем ты говоришь?

– Мистер Форест принес полученную недавно арендную плату и оставил в ящике моего стола. Кошель там, но часть денег исчезла.

– И ты сразу же подумал обо мне, – сказал Джеймс. – Мне это обидно, мягко говоря. Ведь есть еще слуги, Ги и Изабелла тоже могли добраться до них.

– Изабелла? Чушь! Зачем ей деньги?

– Ну, вероятно, чтобы отдать своему любовнику, – выпалил Джеймс.

Сэр Джошуа некоторое время молча смотрел на него.

– Что, черт возьми, ты хочешь этим сказать?

– Это было в тот день, когда я сюда приехал. – Джеймс помедлил, потом все выложил: что видел вечером, что было потом, и, рассказывая, сумел самым неприглядным образом представить события. Сэр Джошуа внимательно выслушал сына.

– Ты ведь раньше не обращал внимания на эту девушку, не так ли? – сказал он наконец. – Все это правда, Джеймс, или ты сочинил?

– Это так же верно, как и то, что я сижу здесь, отец. Мне лично все равно. Но ты начал обвинять меня в том, чего я не делал, что ж, тогда я решил, что ты должен быть в курсе.

– Да, конечно. – Сэр Джошуа чувствовал, как в нем закипает ярость, смешанная со странным чувством разочарования. Он сурово произнес:

– Когда пойдешь в гостиную, скажи Изабелле, что я хотел бы с ней поговорить. Я буду у себя в кабинете.

– Сегодня вечером? Сейчас?

– Ну да, сейчас. Иди и делай, что я сказал.

– Ты не станешь… – Джеймс остановился, вдруг устыдившись. Впрочем, его слова могли бы и не возыметь действия, ведь он слишком хорошо знал трудный характер отца.

– Иди же, – хрипло сказал сэр Джошуа, – чего ты ждешь?

– Хорошо. Я ей скажу, – подтвердил Джеймс и быстро вышел.

Его сестра Венеция сидела в гостиной за пианино, разучивая одну из привезенных легких пьес. Изабелла, пытаясь читать при вечернем свете, склонилась над книгой. Джеймс встал у нее за спиной и заглянул через плечо.

– Боже милостивый, стихи. Как ты можешь читать эту чепуху?

– Мне нравится. – Она закрыла книгу и поднялась. – Пойду скажу слугам, что можно подавать чай.

– Оставь это. Отец хочет видеть тебя. Он в своем кабинете.

– Сейчас? Зачем? Ты не знаешь?

– Спроси что-нибудь полегче и нечего смотреть на меня, как на преступника. Я ничего не сказал, но советую тебе быть поосторожнее. У него неважное настроение.

Она бросила на него быстрый подозрительный взгляд и вышла, гадая, что ее ждет.

Джеймс смотрел ей вслед. Это было все равно, что послать ягненка на бойню. Потом он подумал, что опасаться нечего. Она сможет обвести отца вокруг пальца, как это всегда удается женщинам. Взять хотя бы Венецию, в конце концов, она всегда поступает по-своему.

Когда Изабелла постучала в дверь и вошла, дядя стоял у окна.

– Джеймс сказал, что вы хотите поговорить со мной.

– Да, проходи, проходи, – раздраженно проговорил он, – и закрой дверь.

Сэр Джошуа прошел за свой рабочий стол и теперь наблюдал, как спокойно она держится. Простое платье из тонкого льна с рисунком в цветочек выглядело безвкусным на Венеции, но Изабелле удалось так переделать его, что оно стало изысканным. «Эти платья по новой моде, что сейчас носят женщины, слишком многое открывают, черт побери», – раздраженно подумал он. Его смущало то, что Изабелла была так похожа на свою мать. Когда-то давно Кларисса так же смотрела на него своим невинным взглядом, и он на своем опыте убедился, что за этим взглядом скрывались непреклонная воля и стойкость, которую ему не удалось сломить. Сэр Джошуа резко спросил:

– Если тебе были нужны деньги, почему ты не пришла ко мне или к тете, вместо того, чтобы воспользоваться деньгами из моего ящика?

– Вы обвиняете меня в воровстве? Я никогда не вхожу в эту комнату, даже чтобы вытереть пыль. Миссис Бедфорд делает это сама. И зачем мне деньги?

– Может быть, чтобы отдать своему любовнику.

– Любовнику? Какому любовнику? Я вас не понимаю, дядя, – вполне спокойно ответила она, хотя внутри у нее все дрожало.

– Не разыгрывай из себя невинность, – грубо сказал он. – Джеймс рассказал мне о том, что видел и слышал, и что этот твой распутник француз имел наглость украсть его лошадь.

– Это была шутка, – парировала девушка. – Он не крал ее, а одолжил на время и прислал назад в тот же вечер с благодарностью.

– А что еще он одолжил, этот твой француз, бойкий на язык, что еще он украл, а? Отвечай мне. – В нем закипал гнев. – Часто ты валялась с ним там, на берегу, позоря мое имя, становясь притчей во языцех для всей округи? Ты вела себя как публичная девка.

– Я не знаю, что Джеймс рассказал вам, – вспылила Изабелла, – но все это ложь. Я не сделала ничего плохого. Это верно, что я встречалась с ним пару раз и разговаривала, потому что он изгнанник, как я, как Ги, и было приятно снова поговорить на своем родном языке и послушать, что он рассказывал о стране, которая все еще остается моей. Что в этом плохого?

– Если так, то почему бы не пригласить его сюда? Зачем разговаривать с ним украдкой? Что скрывал этот твой бродяга?

– Он ничего не скрывал, и когда это кто-либо из моих друзей приглашался в ваш дом?

– Ты забыла, что мы воюем с Францией? Откуда явился тот человек? Как его имя? Зачем он приехал сюда?

Вопросы обрушились на нее один за другим, и девушке потребовалось усилие, чтобы ответить твердо и гордо:

– Он не удосужился рассказать мне, а я не спрашивала. Мы говорили о других вещах.

– Не лги мне, Изабелла. – Он вышел из-за стола и схватил ее за плечи. – Клянусь, я узнаю правду, даже если мне придется выбить ее из тебя.

Девушка испугалась, взглянув дяде в лицо, но продолжала стоять на своем.

– Он не был моим любовником, – упрямо говорила она, – а его имя и цель приезда в Англию никого не касаются. Мне нечего сказать.

– Это мы еще посмотрим.

Волна гнева затопила его сознание. Не Изабелла стояла перед ним, а его сестра Кларисса, – торжествующая, с пылающими щеками, бросающая вызов брату, рядом с которым была всю свою жизнь, который любил ее с такой ревнивой страстью, что это нередко пугало ее. Кларисса ускользнула от него, сбежала с любовником французом, и он вырвал ее из своего сердца. Но дочь ее не должна ускользнуть. Хлыст для верховой езды лежал на кресле. Сэр Джошуа схватил его и больно сжал плечо девушки.

– Как его зовут? Скажи мне его имя. Рассказывай, чем вы занимались?

– Я вам сказала: ничего не было, ничего.

– Проклятье! Бессовестная лгунья! Ревность и ярость замутили его разум. Он швырнул девушку на угол стола. Сильной рукой разорвал платье и тонкую нижнюю рубашку. Обрушившийся хлыст вгрызся в обнаженную плоть.

Изабелла вздрогнула, до крови закусила губу, но не проронила ни слова.

Ее вызывающее поведение пробудило в сэре Джошуа всепоглощающую бешеную ярость. Он снова и снова опускал хлыст, но она так и не закричала, не запросила пощады. Он находился в плену нахлынувших чувств до тех пор, пока на одном из красных шрамов не показалась тонкая струйка крови. Тогда только сэр Джошуа, казалось, осознал, что он делает. И резко остановился, ужаснувшись содеянному. Он вдруг отшвырнул от себя хлыст и повернулся к ней спиной.

– Убирайся, – сдавленным голосом проговорил он. – Убирайся с глаз моих. Иди!

Изабелла не могла пошевелиться: от боли и потрясения кружилась голова, она была на грани обморока. Девушка уцепилась за спинку стула, закрыла глаза, собираясь с силами, чтобы идти. Потом медленно стянула на груди остатки платья и, с трудом передвигаясь, вышла из комнаты.

Внизу Венеция напевала печальную мелодию, а Изабелла карабкалась вверх по лестнице, и от каждого движения по телу разливались волны жгучей боли. К счастью, ей никто не встретился по пути к спальне. Изабелла упала ничком на кровать.

Он хотел унизить ее, заставить просить пощады, признаться в чем-то, чего она не совершала, но потерпел неудачу. Изабелла ничего ему не сказала, и Люсьен был в безопасности. По крайней мере, она могла утешаться этим. А что еще может предпринять дядя? Сейчас Изабелла была не в состоянии об этом думать, потому что боль и горе были слишком сильны, и, помимо ее воли, на глаза навернулись слезы.

Шел уже одиннадцатый час, когда Гвенни, отправляясь спать, услышала приглушенные стоны и в нерешительности остановилась. Она постучала и, не получив ответа, открыла дверь и вошла. В комнате было темно, но она разглядела лежащую на кровати Изабеллу. Неся перед собой свечу, Гвенни подошла к ней и тут же вскрикнула, увидев исполосованную спину девушки.

– О, мисс Изабелла, что с вами случилось? Кто же такое сотворил с вами?

– Неважно кто, Гвенни, – Изабелла с трудом приподнялась. – Ты можешь помочь мне?

– Может, позвать миссис Бедфорд? Надо послать Джейсона за доктором.

– Нет-нет, дело не настолько плохо. Помоги мне, пожалуйста, Гвенни. Там, в одном из ящиков комода есть мази и бальзамы. Мисс Холланд дала их мне для Ги еще в те времена, когда он так часто дрался в школе. Найди их, пожалуйста, и смажь меня. Это поможет заживлению рубцов.

– Я сделаю все, как надо, – прошептала расстроенная Гвенни. Она выросла в семье, где было восемь детей, и они никогда не могли позволить себе дорогостоящее лечение у врача, разве что в крайнем случае. Гвенни знала, как лечить порезы, ушибы и рубцы от плети. Она осторожно наложила мазь на следы ударов, потом накрыла их куском мягкой ткани и помогла Изабелле надеть ночную рубашку.

– Кто это сделал, мисс? – прошептала она. – Хозяин?

Бесполезно было отрицать. Изабелла кивнула.

– Дядя очень рассердился на меня и потерял самообладание.

– Ему должно быть стыдно, – сердито сказала Гвенни. – Он никогда и пальцем не тронул ни мистера Джеймса, ни мисс Венецию, что бы они ни сделали.

– Ну что ж, – вздохнула Изабелла. – Пожалуйста, Гвенни, никому не говори об этом. Я… я не хочу, чтобы все узнали. Это так… так унизительно. Я побуду в своей комнате несколько дней. Скажи им, что я больна – простуда и жар – и лучше всем держаться от меня подальше, на всякий случай, вдруг это заразно. Сделаешь это для меня, Гвенни?

– Можете мне доверять, мисс, – твердо заявила Гвенни, – но дела ваши плохи. Если бы только я могла одолжить хозяину хоть чуточку своего ума!

Мысль о том, как маленькая Гвенни могла бы перевоспитывать чудовищного сэра Джошуа, заставила Изабеллу слабо улыбнуться. Было странно, что не случилось самого ужасного: никто не догадался, что произошло в тот вечер. Сэр Джошуа никому ничего не сказал и резко оборвал Джеймса, когда тот попробовал задать вопрос.

– Я не хочу больше слышать об этом, – заявил он, – и буду тебе благодарен, если ты не дашь повода слугам для пересудов.

Как выяснилось, недостача денег произошла из-за ошибки в расчетах мистера Фореста, и на следующий же день он пришел с извинениями.

Изабеллу оставили в покое. Один раз заходила тетя Августа. Справившись о здоровье, она тотчас же удалилась. Заглядывала миссис Бедфорд, чтобы любезно спросить, не нужно ли чего. И Ги просовывал голову в дверь, интересуясь, как она себя чувствует.

– Гвенни говорит, ты больна. Что я могу для тебя сделать, Белла?

– Я всего лишь немного простудилась. Погода резко изменилась, и я промокла насквозь в тот день, когда была гроза.

– Побереги себя и полежи в постели. Весь дом перевернут вверх дном. Кажется, намечается приезд гостей.

Следовательно, тетя Августа была недовольна тем, что не сможет распоряжаться Изабеллой по своему усмотрению. Венеция подтвердила это, забежав однажды к Изабелле.

– Гвенни сказала маме, что у тебя простуда и жар.

– Да, это так. Ты лучше не подходи близко.

– Да ну, я не боюсь. Ты не выглядишь очень больной.

– Я уже чувствую себя гораздо лучше. – Изабелла сидела в постели. Гвенни подложила ей за спину самую мягкую подушку. Боль проходила, но каждое движение еще причиняло страдание. – Думаю, завтра я смогу встать.

– Так было бы лучше, – равнодушно сказала Венеция. – Мама собирается устроить один из своих вечерних приемов. – Она плюхнулась на постель и взвизгнула, когда Бет высунула из-под кровати голову. – Ты бы выгнала отсюда собаку, а то мама ее обнаружит, будет ужасный скандал.

– Не обнаружит, если ты не скажешь, – быстро ответила Изабелла.

– О, не беспокойся, я не скажу ни слова. Она была пустой, избалованной и эгоистичной, но не злой. Хотя у девушек и было много общего, они по-настоящему так и не подружились. Иногда Изабелла жалела об этом.

Она спросила, стараясь быть любезной:

– А кто гости? Есть кто-нибудь особенный?

– Может быть, – Венеция с заговорщицким видом наклонилась к сестре, сгорая от желания рассказать о том, что ей стало известно: – Его зовут Роберт Эрмитейдж, виконт Килгоур. Он не слишком красив, но такой утонченный. Ты знаешь, что я имею в виду. Рядом с ним другие молодые люди кажутся неоперившимися глупыми птенцами. Его отец граф Гленмурский, и у него есть замок в Шотландии.

«Итак, Венеция собирается в один прекрасный день стать графиней», – сказала про себя Изабелла. – Он сделал тебе предложение?

– Нет еще, но мама думает, что вполне может сделать, – простодушно заметила она. – Он был на одном из наших музыкальных вечеров и говорил всякие приятные вещи о моем пении. Потом мы с ним встретились в опере. В антракте он зашел в нашу ложу со своей сестрой Мэриан. Она старше его, не замужем, и поэтому в Лондоне живет у него. Ему лет тридцать, как мне кажется. Но мужчины в возрасте гораздо интереснее, чем юнцы, ведь правда? – задумчиво продолжала Венеция, словно пытаясь убедить саму себя.

– Мне не терпится увидеть этот твой идеал мужчины, – суховато сказала Изабелла.

Венеция встала и подошла к зеркалу, придирчиво рассматривая свое лицо. Она была очень хорошенькой девушкой с золотистыми белокурыми волосами и типично английским розовым цветом лица.

– Понимаешь, Изабелла, в следующем месяце мне будет двадцать один год, а я еще даже не обручена. Разве это не ужасно? Ты знаешь, что я могла бы обручиться и не один раз. За прошлый год мне сделали два предложения, но оба жениха были всего лишь младшими сыновьями, а папа считает, что это не совсем то, что нужно.

– А тебе нравился хоть один из них?

– Да, – призналась Венеция, накручивая локон на палец. – Он лейтенант морского флота, находился дома в отпуске по болезни. Очарователен и очень внимательный. Он не мог танцевать из-за больной ноги, и обычно мы сидели и разговаривали, и… Ах, что теперь об этом думать? Какая ты счастливая, Изабелла, ты можешь выйти замуж за кого угодно, даже за крестьянского парня, и никто и не подумает возражать, напоминать тебе о долге перед семьей.

– Могла бы, – задумчиво сказала Изабелла. – Возможно когда-нибудь… – и она подумала о Люсьене, таком красивом и обаятельном. Кто из поклонников Венеции мог бы с ним сравниваться? Он обещал вернуться, но вернется ли? Узнает ли он когда-нибудь, что ей пришлось пережить из-за него? Значат ли эти несколько дней, превративших ее из невинной девушки в страстную женщину, для него так же много, как для нее? Здравый смысл подсказывал ей, что это было маловероятно, но хотелось хотя бы помечтать.

Венеция с любопытством рассматривала свою кузину.

– А у тебя есть кто-нибудь, Изабелла? – спросила она. – Джеймс что-то сболтнул за ужином, но папа приказал ему замолчать.

– Нет, конечно, нет. Кого я здесь могла встретить, кроме рыбаков или… крестьянских парней?

– Неужели? Ты ведь ненавидишь жизнь здесь? – продолжала она в редком для нее порыве симпатии.

– Иногда да. Тебе лучше пойти к себе, Венеция. Твоей маме не понравится, что ты так много времени провела здесь со мной.

– Нет, она не рассердится, – со вздохом сказала Венеция. Она дошла до порога и обернулась. – У меня есть новое бледно-голубое платье, в котором я выгляжу какой-то изможденной. Хочешь, я одолжу тебе его для приема?

Жест был добрым, но само предложение задело Изабеллу.

– Нет, спасибо, Венеция. Очень великодушно с твоей стороны предложить платье, но у меня еще есть то белое, что ты дала мне год назад. Я могу обойтись. Да никто мною и не заинтересуется.

– Ну, как хочешь. – Слегка раздраженная тем, что отвергли ее предложение, Венеция вышла, хлопнув дверью.

Изабелла быстро поднялась с постели и стала рассматривать свое лицо в зеркало. Рядом с белокурой Венецией сама она выглядела бледной и непривлекательной, подумала девушка. Под глазами лежали тени, а волосы висели спутанными прядями вдоль впалых щек. Кому же она такая понравится.

Изабелла вернулась в постель, чувствуя себя такой подавленной, что чуть не расплакалась. Но все же по натуре Изабелла была очень сильной. На следующее утро, проснувшись на заре, она попробовала взглянуть на все другими глазами. Нельзя давать дяде повод думать, что он сломил ее или запугал. Девушка решительно встала с постели и оделась, пытаясь не обращать внимания на боль и скованность движений. Изабелла накинула на плечи плотную шаль, позвала Бет и, спустившись по лестнице, вышла во двор, где окунулась в утреннюю свежесть.

Она не сделала ничего плохого, а дядя заставил ее чувствовать себя виноватой, униженной, порочной. Ей необходим был морской ветер с острым привкусом соли, который развеял бы грустные мысли последних нескольких дней. Она пойдет к той хижине на берегу, навстречу своим воспоминаниям, а потом найдет утешение в прогулке вдоль моря, как это часто бывало с ней раньше.

Глава 3

Солнце пробивалось сквозь утреннюю дымку, когда Роберт Эрмитейдж оставил свою лошадь в гостинице «Корабль на Якоре» и, обогнув маяк, пошел прогуляться по берегу, покрытому галькой. Он остановился в гостинице «Приветливая» в Райе: это была спокойная гостиница, ее он предпочел шумной и многолюдной гостинице «Георг». В Райе у Роберта был старый знакомый – мистер Лемб, скромный помещик. Роберта Эрмитейджа любезно пригласили остановиться в Хай-Уиллоуз, но он вежливо отказался, избегая обязательств, навязываемых гостям, чтобы спокойно заниматься тем делом, которое и было настоящей целью его приезда в Кент.

Война с революционной Францией пагубно сказывалась на положении Британии. Прошло немного времени, и к 1795 году худой, небольшого роста, умирающий от голода двадцатишестилетний корсиканский лейтенант-артиллерист превратился в грозного противника и гениального стратега. Весной страну потряс политический кризис, который привел к отставке Уильяма Питта. Он и его блестящие сподвижники последовали в изгнание. На время ему была найдена замена в лице Генри Аддингтона, благонамеренного и посредственного. Кабинет, возглавляемый этим премьер-министром также не внушал доверия.

Эмбарго, наложенное на суда в зарубежных портах, и неурожай в течение двух последних лет привели страну к голоду. Во флоте произошел мятеж, а в городах и деревнях дети ходили от дома к дому, прося подаяние. Страна, измученная налогами, высокими ценами и кровопролитиями, была на грани отчаяния. «Если бы не две выдающиеся победы, одержанные Нельсоном в Копенгагене и Аберкромби в Египте, в Англии, красивой зеленой стране, вполне могла произойти революция», – мрачно думал Роберт.

Наверное, сейчас был самый подходящий момент добиваться перемирия для временной передышки, но в то же время чиновников, отвечающих в Министерстве иностранных дел за оборону, беспокоила возможность вторжения в страну неприятельских войск. Сообщения о баржах, группировавшихся у берегов Франции, вселяли ужас в самых смелых. Сил местного ополчения, не вооруженного должным образом, размещавшегося на скалах, было недостаточно. Следовало провести расследование, чтобы организовать береговую защиту. Предварительный осмотр местности и осторожные переговоры с некоторыми высокопоставленными лицами края были частью миссии Роберта.

Он был случайно втянут в деятельность секретной службы Министерства иностранных дел, когда ему было всего двадцать два года. Роберт никому не открывал своей тайны, даже сестре. И когда она спросила, зачем он едет в Кент, а ей хотелось, чтобы он поехал вместе с нею в Гленмур навестить отца, брат пожал плечами и ответил:

– Сэр Джошуа пригласил меня, и я решил принять приглашение.

– Но почему, скажи? Он не из тех, кто тебе интересен. Должна признаться, он и его жена мне не нравятся: слишком напористые люди, она все делают с выгодой для себя и льстят каждому, кто может, по их мнению, продвинуть их в обществе. В том числе и тебе.

– Ты преувеличиваешь, моя дорогая, – мягко сказал он.

– Нет, не преувеличиваю, и даже более того, уверена, что леди Бриджез имеет в виду тебя как возможного мужа для своей дочери.

– Но ты же постоянно говоришь мне о женитьбе и просишь обеспечить наследника Гленмура, – насмешливо ответил Роберт.

– Но не на Венеции Бриджез! О Роберт, не делай этого!

– Ты не можешь не согласиться: она очень мила.

– Может быть, но она также и пустоголовая маленькая дурочка. За неделю она доведет тебя до белого каления.

– Ты думаешь? Она мило играет на пианино и очень приятно поет.

– Роберт, неужели ты всерьез так считаешь!

Мэриан в ужасе посмотрела на него, и брат улыбнулся ей.

– Нет, не совсем, но сейчас мне выгодно, чтобы они думали именно так.

– Ты не рассказываешь мне и половины того, что у тебя на уме, ведь так? – грустно спросила она.

– Возможно, но я доверяю тебе все, что имеет значение, и обещаю, когда выберу невесту, ты первая узнаешь об этом.

Эти слова ее немного успокоили. Мэриан была на пять лет старше брата и очень любила его, но за те годы, что прожила рядом с ним в Лондоне, она научилась не расспрашивать его слишком настойчиво о том, чем он занимался во время своих поездок, длившихся иногда неделями, понимая, что его объяснения были часто далеки от правды.

Но в это прекрасное утро, наступившее после нескольких дождливых дней, Роберт не думал о Венеции Бриджез. Ему неоднократно приходилось бывать в Райе, но эта часть болот не была ему знакома. Он вдыхал полной грудью соленый морской воздух, одновременно примечая, какое идеальное место для высадки неприятельских сил представляет собой этот протянувшийся на многие мили пустынный берег, и радуясь вместе с тем свету и воздуху, золотистым, розовым и белым цветам, птицам, парящим над головой или взлетающим при его приближении.

На море был прилив, и Роберт шел по травянистой части берега, когда услышал радостный собачий лай и девичий смех. Он посмотрел в сторону воды и увидел девушку, стоявшую по колени в набегающих волнах. Девушка представляла очаровательное зрелище: стройная обнаженная фигура, облако темных волос, развевающихся на ветру. «Афродита, возникшая из морской пены, чтобы очаровывать мужчин», – подумал он. Потом она обернулась и подняла руку, чтобы бросить палку собаке. Из-за облаков вышло солнце, и он отчетливо увидел следы жестоких побоев у девушки на спине. «Боже милостивый, у кого же рука поднялась ударить такое совершенство?» – было его первой мыслью, и сразу же Роберт подумал, что девушка не должна догадываться, что он видел ее. Он быстро повернул назад. Отойдя на некоторое расстояние, остановился, глядя не на море, а в сторону поля, и начал насвистывать приятную мелодию. Выждав несколько минут, он снова пошел вперед и был встречен яростным лаем собаки, обрушившей водопад брызг со своей мокрой шерсти на его темно-желтые бриджи и зеленый редингот. Его морская богиня торопливо натягивала ситцевое платье и, накидывая шаль на плечи, уже бежала босиком к нему, держа туфли в руке.

– Не беспокойтесь, сэр, – запыхавшись, воскликнула Изабелла, – Бет любит полаять, но она не укусит вас.

В Гленмуре у его отца была дюжина собак, больших и маленьких. К тому времени, как девушка добежала до него, он уже трепал за уши возбужденную собаку. Бет сразу же признала в нем друга.

– Боюсь, она вас обрызгала, – извиняясь, сказала Изабелла и оттянула Бет за ошейник.

– Ничего страшного, – Роберт вынул носовой платок, чтобы вытереть мокрые руки. – Не слишком ли еще рано для морских купаний?

– О нет, утро – самое лучшее время, потому что берег обычно пуст. – Вдруг краска залила ее щеки. – О Боже, вы не?..

– Я подумал, что передо мной мелькнула наяда, и все, поверьте мне.

В то мгновение, когда она подняла на него глаза, свои большие глаза на бледном округлом лице, окаймленные длинными ресницами, его захлестнули воспоминания. Теперь он узнал ее. Милое дитя с того судна превратилась в красивую юную женщину. Но что делала она здесь, одетая, как служанка? И за что ее били плетью? Роберт Эрмитейдж почти забыл тот случай на корабле, но теперь воспоминания ожили. Скорее всего, она его не помнит, да и как бы запомнила девочка ту мимолетную встречу холодной темной ночью? Он недавно познакомился с сэром Джошуа, так как ранее они принадлежали к разным общественным кругам, и хотя Роберт не раз гадал, что же стало с теми двумя несчастными детьми, ему вовсе не хотелось обнародовать историю своего путешествия на корабле с контрабандистами.

Девушка наклонилась, чтобы надеть сандалии, затем, выпрямившись, спросила:

– Вы искали дорогу, сэр? Могу я вам помочь?

– Я оставил свою лошадь в гостинице и думал просто прогуляться, ведь утро такое чудесное. Теперь собираюсь вернуться и позавтракать.

– Подождите, я только заберу плед и потом пройду с вами. Я могу показать вам короткую дорогу.

Она стрелой умчалась обратно на берег и вернулась минуту спустя с пледом, перекинутым через руку. Должно быть, это был тот самый плед, что Роберт дал ей много лет назад, и она сохранила его.

Девушка показала ему тропинку, ведущую через поля, и, отвечая на его вопросы, рассказала ему о дренажных канавах, о том, как были осушены болота, и что, по слухам, они будут затоплены на случай нашествия французов.

– Только это было бы катастрофой, – серьезно продолжала она. – Что же тогда станет с крестьянами, которые здесь живут? Они выращивают овец, и этим зарабатывают себе на хлеб. В последние два года батраки обнищали и часто голодают. Я знаю это, потому что иногда хожу с миссис Холланд, она носит им еду и одежду.

Роберт слушал с интересом, наблюдая за игрой света на прелестном лице. Вечером, когда придет в гости в эту семью, он несомненно узнает гораздо больше, но пока решил ничего не напоминать об их первой встрече.

Они расстались в нескольких ярдах от гостиницы.

– Я должна торопиться, – сказала девушка, – а то меня будут ругать за опоздание. Мэри Хоуп позаботится о вас. Здесь в гостинице хорошие люди.

Он посмотрел, как она бежит по тропинке, бок о бок с собакой, потом вернулся в «Корабль на Якоре».

Мэри Хоуп принесла поднос с кофе и спросила, не желает ли он попробовать ветчины домашнего копчения и свежих яиц. Ходя взад-вперед, она не переставала болтать:

– Я видела, вы шли с мисс Изабеллой, сэр. Она и ее брат – родственники сэра Джошуа Бриджеза из Хай-Уиллоуз, хотя говорят что-то с ними не то. Их мать убежала когда-то с французом. Она была его сводной сестрой, понимаете, но тому уж много лет. Мы тогда здесь еще не жили, но, говорят, он к этому отнесся очень сурово. Потом, когда эти дикари за морем отрубили голову их отцу, сестра и брат приехали к сэру Джошуа. Голодные, без гроша в кармане, и ему это вовсе не понравилось. Это, конечно, не наше дело, но я должна сказать: мисс Изабелла настоящая леди по всем статьям, и мне все равно, что бы ни говорили.

Эти сведения еще более возбудили его интерес. Если Мэри Хоуп была права, то сэр Джошуа без особого желания принял детей в дом и впоследствии обращался с ними, как с бесплатными слугами. Роберт поймал себя на том, что теперь с нетерпением ждет вечера, хотя раньше думал о приеме в доме сэра Джошуа со скукой.

Изабелла не придала значения встрече на берегу. Она даже не удивилась, встретив хорошо одетого незнакомого господина на обычно пустынном в такой ранний час берегу, и никак не связала это с намеченным на вечер приемом гостей в Хай-Уиллоуз. Ей не терпелось поскорее рассмотреть получше то, что она нашла утром в заброшенной лачуге. С тех пор как Люсьен уехал, она не заходила сюда и теперь стояла на пороге, оглядываясь вокруг. Вспомнив все, она ощутила чувство невосполнимой утраты. Следов пребывания Люсьена в хижине не осталось. Только в углу лежал аккуратно сложенный клетчатый плед. Когда Изабелла подняла его, из складок выпал клочок бумаги. Наверное, собираясь в дорогу, он оставил для нее записку. В листок бумаги было завернуто тоненькое золотое колечко, – недорогое украшение – его девушка видела у Люсьена на мизинце.