Текст книги "Волчьи выродки"

– Мне страшно, Иван Николаевич, – откровенно призналась она. – А что же будет дальше, если ваши передвижения по лагерю контролируются соглядатаями Копытина?

– То, зачем мы сюда прибыли, – устало ответил полковник. – А впредь я просто буду осмотрительнее, хотя признаюсь, что и мне очень страшно! Но мы будем делать то, для чего мы сюда прибыли…

Рано утром он снова отправился в ущелье, чтобы проверить, продолжается ли за ним слежка…

Ночью Жогов открыл окна своей комнаты, и ветер донёс до его слуха мерный гул со стороны Воющего ущелья: там шла казнь, и десятки заключённых завывали от боли нечеловеческими голосами. Вспомнив утренние мольбы умирающих о пощаде – лёгкой смерти, которую Жогов пообещал им с помощью своего пистолета, он снова решился на этот поступок, подумав, что заодно проверит, не осуществляется ли за ним наблюдение. К его великому изумлению и радости, слежки не было, и ему не пришлось добивать раненых и избавлять их от мучительной медленной смерти, – что свинцовой плитой лежало у него на сердце. За него это сделали овээровцы. Он пошёл на то место, где оставил девочку, и там нашёл её маленький изуродованный трупик. Убийцы, перед тем как умертвить её, по-видимому, изнасиловали и затем изрядно над ней поиздевались. Стиснув губы от гнева, он выложил из камней нечто вроде могильного саркофага, потом положил её туда и засыпал песком, прикрыв сверху большими валунами. Постояв немного возле могилы, он вернулся в лагерь, поклявшись, что убийцы девочки будут наказаны так же мучительно и страшно…

**** **** ****

Вечер выдался отвратительным: небо затянулось тучами, и на смену зною пришла ненастная погода. Со стороны озера Сарыкамыш поднималась песчаная буря. Взглянув в окно, полковник увидел, что на землю упали первые крупные градины, но переносить свой визит к Бородину на более подходящее погодное время он не стал. Позаимствовав у офицеров, живущих в общежитии, плащ-палатку, он отправился на встречу с профессором. Впервые ему пришлось узнать, что собой представляет песчаная буря в пустыне Каракум. Ураганный ветер, поднимающий в воздух тонны песка, разносил его по пустыне подобно грозовым облакам и обрушивал на всё живое. Ничто не могло противостоять разгулявшейся природной стихии. Дополнял весь ужас крупный град, который, как артиллерийская шрапнель, бомбил всех, кто не успел от него укрыться. Вспышки молний и гром усиливали это впечатление. «Такая погода в самый раз для тех, кто собрался в побег! – думал на ходу Жогов, торопясь пересечь лагерь и достигнуть барака, в котором проживал Бородин. – Ни стрелковая охрана, ни тебе часовые… никто сейчас носа не покажут из укрытия!» Ещё он размышлял о том, что ему скажет при встрече пожилой профессор. Где-то в глубине души он очень боялся отказа в помощи и старался такие мысли гнать прочь, надеясь на лучшее.

В барак ему заходить не пришлось: Бородин уже ждал его прихода и встретил на улице вместе с тремя своими товарищами. Даже мрачная погода не могла стушевать на их лицах приветливые улыбки, и полковник ненароком подумал: уж не замышляют ли эти матёрые заключённые какую-нибудь провокацию. Он насторожился, но то, что услышал, оказалось для него полной неожиданностью.

– Ну, товарищ полковник, мы просто рады, что Бог послал нам вас! – радостно приветствовал его Бородин. Обращение «товарищ» и местоимение «мы», которое употребил профессор, ещё больше озадачило его. – Не далее как вчера мы предполагали, что вы самый обычный баламут из краснопёрых кумовьёв, а вы и в самом деле порядочный офицер.

– Что же развеяло ваши сомнения, Всеволод Михайлович? – сдержанно спросил Жогов.

– Вчера нашу встречу видел кое-кто из соседнего барака, – с усмешкой перешёл на серьёзный тон профессор. – Это те ребята, которых вы наказали в Майценехе за мародёрство. Сегодня они приходили к нам и рассказали, какой вы «гнусный тип» в их глазах!.. И тем самым подтвердили тот рассказ, который вы поведали мне вчера!

У Жогова из груди вырвался вздох облегчения: он и предположить не мог, что судьба может послать свидетелей в доказательство его честности таким вот образом, из числа людей, настроенных против него.

– Значит ли это, Всеволод Михайлович, что я могу рассчитывать на вас? – не скрывая своей радости, спросил он. – Я так полагаю, что с вами ваши друзья, которым вы полностью доверяете? – осторожно добавил он, жестом показав на трёх заключённых, стоявших позади него.

– Да, это мои друзья, Иван Николаевич, – подтвердил его предположение Бородин. – И на нас вы можете полностью рассчитывать!..

– Спасибо!

– … И первое, о чём я вам хочу сказать, – это то, что встречаться здесь нам с вами больше нельзя, – продолжал профессор. – Эти ребята – мародёры, которых вы утихомирили в Майценехе, затаили на вас злобу и не преминут воспользоваться первым же подвернувшимся случаем, чтобы отомстить вам!.. А это означает, что вместе с вами подвергнемся опасности и мы, и тогда реализовать ваш план, Иван Николаевич, не представится возможным! Никто не должен видеть нас вместе и знать о наших встречах! Иначе… – он провёл ребром ладони по горлу, тем самым давая понять, какой их ждёт конец.

– За такое замечание и за поддержку спасибо, снова поблагодарил профессора офицер. – Я думаю, что с этим у нас проблем не будет. Вы оператора насосной станции Отто Крюгера хорошо знаете? – спросил он, вспомнив немца.

– Да кто же этого фашиста не знает?! – усмехнулся один из заключённых, стоявших позади Бородина. – На тёпленьком местечке работает… Повезло гаду!

– Кстати, он сейчас в новой одежде ходит, – добавил к реплике своего товарища профессор. – Уж не ваша ли это работа?

– К нему отец приехал, – уклонился от прямого ответа Жогов. – Это он его обхаживает… Ну, а мне они обязаны тем, что я им помог встретиться.

– Ах, вон оно что!..

– Обещаю, что и вы, Всеволод Михайлович, обязательно встретитесь со своим сыном! – сделал он ударение. – И слов своих на ветер я не бросаю!

– Охотно верю! – ответил тот радостным возгласом. – Теперь… охотно верю!

– Давайте перейдём к делу, а то у нас очень мало времени, и скоро проверка. У меня нет желания околачиваться здесь до прихода патруля! – подстегнул их Жогов, нетерпеливо затоптавшись на месте. – Что вам удалось узнать?.. И удалось ли вообще? – добавил он с некоторой иронией.

– Удалось!..

Бородин обернулся к своим товарищам и обратился к одному из них:

– Может быть, вы сами всё расскажите Владимир Сергеевич? Вам как-то сподручнее… Это Владимир Сергеевич Дудко – инженер-гидравлик, – представил его офицеру профессор. – Он, как и я, – по той же статье… У него здесь родственник работает в охране… Да он вам лучше всего сам всё объяснит, – отошёл он в сторону, дав тому возможность приблизиться вплотную к офицеру.

Инженер был низкорослым и худощавым человеком с вытянутым лицом и очень глубоко посаженными глазами, в которых, даже при тусклом ночном освещении и скверной погоде, нетрудно было разглядеть ясность ума и сосредоточенность высокообразованного человека. Однако голос не соответствовал его внешности: он был низким, как басовый ключ.

– В девятнадцатом взводе стрелковой охраны служит мой троюродный брат, – пробасил он, пытаясь увернуться от резкого порыва ветра, бросившего в них кучу песка. – Его зовут Терентьев Анатолий Данилович… Запомнили?

– Да.

– Он человек верующий, и все, кто служит с ним в одном взводе, тоже верующие, – продолжил Дудко. – Приговоренных к казни заключённых они сами не расстреливают. Это делают за них два овээровца, которые сами когда-то работали в НКВД. Сейчас они выслуживаются перед старшим кумом… то есть я хотел сказать перед начальником оперативного отдела Копытиным, – поправился он, перейдя с жаргона на нормальную речь.

Полковника при их упоминании передёрнуло судорогой.

– Как фамилия этих двух уродов? – незамедлительно поинтересовался он.

– Фамилий их мы не знаем, а вот клички – у одного погоняло Зануда, у второго – Терех!.. Запомнили?

Жогов утвердительно кивнул головой.

– Вообще, эти два ползучих гада перед всеми выслуживаются, вот поэтому взвод, где служит мой брат, пользуется их добровольными услугами, – размеренно продолжал басить инженер-гидравлик. – Мы подумали, что хорошо было бы, если бы вместо этих двух мерзавцев брали нас на казнь заключённых, то тогда, уверен, можно было бы организовать побег многих приговорённых к смерти… В том числе и для детей, как того желаете вы…

– Дельный совет, – радостно сказал полковник. – А кто-нибудь из офицеров управления знает о том, что вместо солдат казни проводятся самими заключёнными?

– Этого мы не знаем, – ответил Дудко, пожав плечами. – Вам лучше было бы узнать по своей линии… Хотя я так полагаю, что здешним кумовьям абсолютно безразлично, кто будет отправлять на тот свет приговорённых к смерти!

– Ладно, я сам проверю…

– И вот о чём я ещё попрошу вас, Иван Николаевич: никому не говорите, что у меня здесь имеется троюродный брат, который служит в стрелковой охране конвойного корпуса. Я не за себя боюсь. Мне, как говорится, уже, кроме оков, терять нечего, а вот у него могут возникнуть неприятности, если в управлении администрации лагеря узнают, что здесь находится его родственник.

– Не переживайте, Владимир Сергеевич, никто об этом ничего не узнает, – успокоил его полковник. – Ещё что-нибудь у вас есть?.. Я имею в виду ваши соображения по поводу…

– Нет, это, пожалуй, всё, – ответил за всех Бородин.

– Тогда сделаем так: если у вас появятся какие-нибудь новые идеи, то запиской или на словах информируйте меня об этом через Отто Крюгера: я его заранее предупрежу!.. Пусть теперь этот бывший фашистский разведчик поработает на нас, – усмехнулся Жогов. – Ну, а если вы мне понадобитесь, то я найду способ, как вас об этом уведомить!

– Годится!

– Ну, а теперь давайте ненадолго попрощаемся, – протянул руку полковник для рукопожатия каждому из заключённых. Они ответили ему тёплой улыбкой.

Информация, надо сказать, была для Жогова ошеломляющей. Возвращаясь в общежитие, он уже мысленно прокручивал план предстоящих действий…

ГЛАВА 8.

Утро следующего дня выдалось более спокойным, и песчаная буря уже так не бушевала, как накануне вечером. Правда, усилился дождь со снегом, которые пришли вместо града, но такое явление было более терпимо, чем разгулявшийся вертеп природы.

Жогов начал день с того, что через курьера – солдата конвойной службы, которого назначил ему на эту должность Копытин, – вызвал к себе Отто Крюгера, чтобы посвятить его в то, какую роль отныне он будет играть, совмещая её с работой оператора насосной станции. Немец был рад такому поручению, потому что, помимо одежды и усиленного пайка, которые он получил по приказу полковника СМЕРШа, он почувствовал сильное покровительство с его стороны. Это означало ещё и то, что он не будет подвергаться избиению и издевательствам, какие он переносил раньше от конвойной службы. В ответ на его заверения, что он со всей самоотдачей выполнит все возложенные на него обязанности, Жогов позволил ему встретиться с Эрихом Крамером. Отец и сын были без ума от счастья, так как на свидание по приказу полковника СМЕРШа отводился весь день. И до самого вечера отец внушал своему сыну, чтобы он ни на шаг не отступал от слова, данного офицеру-покровителю.

Следующим важным делом, после встречи с немцем, Жогов посчитал разговор с Терентьевым – братом заключённого инженера-гидравлика Дудко, которого вызвал к себе в кабинет также через курьера. Вместе с ним был вызван и командир девятнадцатого взвода стрелковой охраны Корунец Сергей Васильевич, сержант по званию. Оба, и сержант, и солдат, выглядели как братья-близнецы: одного телосложения, среднего роста, у обоих тоненькие усики и курносые носы; и голоса были почти одинаковые, что вызвало искреннее удивление у полковника. Он недолго их разглядывал, оценивая по внешности их внутренний мир, и успел заметить, что оба чрезвычайно напуганы тем, что вызваны к высокопоставленному офицеру особой службы, о которой они пока и не слыхали: так они ответили на его вопрос после того, как представились.

– Ну, теперь вы будете знать, что вызвал вас к себе полковник из отдела по розыску диверсантов и шпионов, – уныло, под стать погоде, сказал Жогов. – А теперь я хочу послушать вас! – словно бичом хлестнул он их жёсткой интонацией.

Сержант и солдат от такого неожиданного выпада в их адрес побледнели.

– Ну!.. Я вас слушаю! – ещё раз подстегнул он, видя, как испуг парализует их волю. – Рассказывайте!..

– Что рассказывать, товарищ полковник? – еле промямлил сержант Корунец.

– Как?!.. Вы ещё меня спрашиваете, о чём вам рассказывать?! – взревел офицер. – Может быть, вы хотите, чтобы я устроил вам очную ставку?!

Сержант и солдат переглянулись и, недоумевая, захлопали глазами.

– Честное слово, товарищ полковник, мы не знаем, о чём идёт речь, – снова жалобно проблеял Корунец. – Объясните, пожалуйста…

– Ага!.. Прикидываетесь, что ничего не знаете, – гневно сверкнул глазами Жогов. – Хорошо, я вам напомню… Мне это нетрудно! – он сделал паузу и затем медленно проговорил: – Я хочу услышать рассказ о том, как вы готовите побег двух заключённых…

– Какой побег? – пробормотал каждый из них. – Каких заключённых?..

– Тех, которые вместо вас… чьими руками вы убиваете приговорённых к смерти, – поправился полковник СМЕРШа, – не желая марать кровью свои руки!.. То, что вы верующие и ваш Бог не простит вам косвенного участия в казни, – на этот ваш грех мне глубоко наплевать: с вами Бог разберётся! – показал он свою осведомлённость о них. – А вот то, что вы пообещали за проведённые казни этим двум заключённым устроить побег, – я этот грех с вас не сниму! – прорычал он таким тоном, что у них чуть ноги не подкосились от страха. – А вы знаете, кем были до заключения эти два наёмных палача?

Терентьев замотал головой отрицательно, а Корунец, напротив, утвердительно.

– В НКВД… – тихо пробормотал он. – Но мы ничего им не обещали, они сами…

– Может быть, мне сейчас привести их сюда для очной ставки? – снова рявкнул на них Жогов. – Вы думаете, откуда мне стало известно о готовящемся побеге?

Оба замотали головами, показывая свою неосведомлённость.

– Это мне сказали они – ваши голубчики, которых вы на казнях используете вместо себя!.. Достаточно было мне немного нажать на них, как они сразу же раскололись!.. Может, хотите их сами послушать?!

Ни сержант, ни солдат не могли вздохнуть: так у них перехватило дыхание. От страха и приступа негодования они, похоже, напрочь потеряли способность соображать, что было очень кстати для Жогова. Именно этого он и добивался. Он не знал, как себя поведут они, заговори он с ними открыто и честно, а рисковать он не мог. От этого зависело многое… Поэтому ему пришлось действовать подобным образом – так, считал он, будет надёжнее и безопаснее для всех, кто хоть как-то будет замешан в задуманной им благородной авантюре.

– Ну что?! Может, всё-таки привести их?! – снова зарычал он на них.

– Послушайте, товарищ полковник, – скороговоркой пробормотал Корунец, – мы, честное слово… Может, они что-то и наплели про нас, но мы, честное слово, ничего не обещали им!.. И ни о каком побеге…

Полковник так сверкнул на него глазами, что он запнулся и замолчал, съёжившись под его взглядом, как покорный раб.

– Ладно, успокойтесь, – внезапно сменил он свирепую интонацию на милостивый тон проповедника. – Скажите слава Богу, что эта информация не дошла до ушей Копытина, а то он вам этого никогда не простил бы!.. И скажите спасибо мне, что она осталась в стенах моего кабинета и я не дал ей ходу…

– Спасибо, – едва слышно прошамкал губами каждый из них.

– А вообще я вот что вам скажу, солдатики: эти два бывших энкэвэдэшника замешаны в таких делах, что ой-ёй-ёй!.. – сделал Жогов многозначительную гримасу. – И ни перед чем не остановятся!.. Я вот каждого из них спросил, что, может быть, они клевещут на вас… Вроде бы такие ничем не запятнанные ребята… А они – нет, стоят на своём!..

– Клевещут, товарищ полковник! – почти одновременно воскликнули оба солдата.

– Вот и я, глядя на вас, тоже так подумал…

– Клевещут!..

– Ну-ну, спокойнее, – он сделал паузу и, немного выждав время, спросил: – И что же мне прикажете делать… с вами? – добавил он после небольшой заминки.

– Поверьте, товарищ полковник, мы ни в чём не виноваты, – немного осмелев, сказал Корунец, видя некоторую снисходительность офицера. – Я, конечно, не знаю, зачем они наплели такое про нас… Может быть, им не нравится, что мы верующие – из староверов, – сделал он предположение. – Ведь если бы не военное и не послевоенное время, то на службу в армии – нам вера не позволяет держать оружие в руках… И вообще воевать! Но никакого побега мы для них не готовили, честное слово!.. Истинный крест! – добавил он, перекрестившись.

– Слишком Бога любишь! – повысил на него голос Жогов.

Сержант притих, потупив взгляд в пол; Терентьев тоже опустил голову, чтобы не встретиться с глазами свирепого офицера. Увидев их смирение, Жогов добродушно усмехнулся.

– Что?.. Испугались?.. Ну-ну, успокойтесь!.. Я и сам иногда очень верю в его существование!.. А на войне так, – он махнул рукой и добавил, – не видел ни одного человека, который на дню по несколько раз не обращался бы к Всевышнему… Я вот готов был поверить Зануде и Тереху, что вы готовите для них побег, но как узнал, что вы верующие, то засомневался…

– Мы ничего для них не готовили, – уже совсем осмелев, снова повторил Корунец.

– Хотелось бы верить… Однако даже если я сведу вас нос к носу, то вы с одинаковым упорством будете отстаивать своё!.. Или я не прав?

Солдат и сержант молчали.

– Из этого следует, что я прав, – сделал он вывод из их молчания, бравируя показным самодовольством. – Но я вас утешу, ребятки: на этих двух типов у меня есть приказ об их ликвидации.

Глаза у обоих парней округлились от удивления ещё больше, чем были до того, как им предъявили обвинение в организации побега.

– Вижу, что вы удивлены, – с неизменным хладнокровием усмехнулся Жогов. – Но вы ещё больше удивитесь, что недалеко то время, когда на вас может поступить такое же распоряжение…

И опять лица солдат посерели от страха.

– А всё потому, что нам – отделу по борьбе со шпионажем – стало известно, что информация по ликвидации двух бывших сотрудников НКВД, которые являются осведомителями самых разных иностранных разведок, просочились к вам… Вы улавливаете ход моих мыслей?

Оба солдата отрицательно замотали головой.

– Ну, что же, если вы не в состоянии понять такую элементарную вещь, о которой я тут только что талдычил вам, то я повторюсь, – сделал он ударение. – Эти два прохвоста и вы в том числе, узнали об их ликвидации: каким образом эта информация ушла из этих стен, нам ещё предстоит узнать… но не сомневайтесь: мы узнаем всё, – узнав об их ликвидации, вы стали активного помогать им в организации их побега!.. Так вот, мои дорогие верующие братья, чтобы вы окончательно не попали под такое страшное обвинение, как помощь не просто врагам народа, а иностранным агентам, и я не дал хода продолжению вашего дела – вы сами должны убрать этих двух гадов! Надеюсь, эта формулировка вам понятна?

– Да, – одновременно подтвердили они.

– Ваша сообразительность меня начинает радовать! – с иронией произнёс полковник, сверля их своим пристальным взглядом. – И вот что вы ещё должны запомнить в целях своей же безопасности: Никто… никто не должен знать о нашем с вами разговоре, кроме солдат вашего взвода, которые тоже примут участие в казни Зануды и Тереха! – процедил он сквозь зубы. – Если вы не хотите, чтобы вас и ваш взвод постигла такая же участь!.. Вы меня поняли?

– Да!

– Обещаю вам, что когда придёт время, то об этом узнают и начальник лагеря Еремеев, и Копытин, и… вы получите благодарность и, возможно, десятисуточные отпуска, чтобы съездить домой и порадовать своих близких, – закончил офицер мягкой интонацией.

Корунец и Терентьев не смогли удержать в груди облегчённого вздоха, на их губах заиграла улыбка.

– Мы всё сделаем, как вы говорите, товарищ полковник, – сказал сержант, снова обретая уверенность. – Можете полностью положиться на нас и не сомневаться!..

– Поживём – увидим… Когда у вас конвойное дежурство?

– Сегодня.

– Значит, сегодня вечером вы должны привести приговор в исполнение, – опять заговорил Жогов с металлическим звоном в голосе. – Но сделаете это так, как это обычно делается при попытке к бегству… Я должен за ваши действия отчитаться перед Копытиным, чтобы у него не возникло никаких подозрений: от этого зависит ваша дальнейшая судьба!.. Вы меня поняли?!

Оба солдата в очередной раз лихорадочно закивали.

– И по возможности, постарайтесь их не убивать, – бесстрастно посмотрел на них Жогов. – Пусть подыхают медленной смертью!..

– Всё сделаем, как вы того хотите! – уверил его Корунец.

– Ну, раз всё, то вы свободны. Я вас больше не задерживаю…

Они выскочили из кабинета, будто их пятки прижигали раскалёным железом, и у Жогова не было никаких сомнений в том, что всё будет сделано так, как им было продиктовано… И всё-таки пускать события на самотёк он посчитал делом безрассудным.

Вечером, когда наступил час смены конвойного караула, он решил сам проследить за исполнением его приказания. Для этого он прибыл в Воющее ущелье чуть позже конвоя и приведённых ими заключённых, приговорённых к казни, и некоторое время из укрытия наблюдал за ходом издевательства над несчастными… Когда вакханалия казни стала подходить к концу, Жогов вышел из-за скалы, за которой прятался, и тем самым дал себя обнаружить, чтобы у всех солдат девятнадцатого взвода возникло ощущение подавленности от того, что все их действия находятся под контролем офицера, наводившего на них ужас.

Дальнейшие события развернулись так, как он и предполагал: командир взвода Корунец приказал Зануде и Тереху, которые с упоением и знанием дела ломали позвоночники заключённым, сбегать к насосной станции и принести воды – там он, якобы, оставил походный термос – и когда они отошли от взвода на порядочное расстояние, то очередью из автомата полоснул по их ногам. Пули достигли цели, и оба овээровца упали на землю, как подкошенные. Именно этой минуты и ожидал Жогов. Он подошёл к ним вплотную и помог сесть. Не обращая внимания на их вопросы, за что с ними так поступили и прочее, он приказал им высунуть языки. Те не сразу поняли, что от них требуется, но, увидев перед собой дуло пистолета, подчинились его приказу. И тогда полковник хладнокровно прострелил каждому язык.

– Это для того, чтобы ваша тайна умерла вместе с вами, ведь именно так вы заставляете замолчать детей, над которыми вы с таким наслаждением издеваетесь! – прохрипел он, убирая в кобуру пистолет. – Корунец, Терентьев!.. Закопать их точно так же, как и остальных заключённых!.. Пусть разделят с ними их судьбу!.. И ещё: пошлите кого-нибудь за Копытиным: пусть полюбуется на своих любимчиков! – с чувством повышенного злорадства закончил он и отошёл в сторону, чтобы понаблюдать за тем, как будут «хоронить» этих двух палачей, которым все заключённые лагеря СЛОН №2 желали именно такой смерти – это он знал наверняка! Сам же полковник СМЕРШа в эти минуты думал только о девочке, которую он не смог спасти по милости этих двух жестоких убийц, расправившихся с ней самым варварским образом. И ещё он думал о том, насколько он ожесточился в этом вертепе военных и послевоенных коллизий, постепенно сам превращаясь в изувера. Вспомнив расстрелянных в фильтрационном пункте Майценеха многодетных матерей, он с такой силой прикусил губу, что из неё пошла кровь…

Копытин прибыл в ущелье через полчаса. К тому времени Зануду и Тереха уже полностью закопали среди «мумифицированных сталагмитов», оставив на поверхности лишь верхнюю часть тела. Увидев их окровавленные лица и идущую из их ртов кровь, он поинтересовался, что произошло и почему с ним поступили как с остальными заключёнными, приговорёнными к казни.

– Я вам отвечу за них, Василий Фёдорович, – взял на себя инициативу по разъяснению случившегося Жогов, чтобы не подвергать волнению взвод конвоиров. – Курьер уже, наверное, поставил вас в известность, что здесь произошло?..

– В двух словах…

– Ну, тогда я добавлю ещё пару, – усмехнулся полковник. – Они пытались с помощью нападения на солдат отбить у них оружие и затем бежать с ним!.. Вот и вся история!

Копытин с недоверием посмотрел на него и опустился на корточки перед двумя овээровцами. Взяв за подбородок каждого из них, он заглянул им в рот и, увидев, что у них нет языка, спросил с сомнением в голосе:

– А что вы тут делаете, товарищ полковник?

– Упражняюсь в стрельбе по живым мишеням, – ответил тот такой интонацией, что у самого пробежал холодок по спине.– А почему вы меня об этом спрашиваете?

Копытин почувствовал себя неловко под пристальным взглядом полковника и суетливо стал смотреть по сторонам.

– Извините, Иван Николаевич, – виновато сказал он. – Просто… ну… у меня ведь тоже такая же работа, только не такого масштаба… А эти два овээровца были для меня неплохими осведомителями. Вы сами знаете, что это такое в условиях нашей работы!

– Знаю, – изобразил сочувственную гримасу Жогов.

– А почему у них языков нет?

– Это я им отстрелил, чтобы они не матерились!

Копытин с пониманием посмотрел на полковника СМЕРШа и тяжело вздохнул.

– А я ненароком подумал, что кто-то им мстит…

– Да кому они нужны? – махнул на них рукой Жогов. – А вам, Василий Фёдорович, надо быть поосмотрительней, а то видишь, как они разгулялись!.. Думали, что, войдя в доверие, могут всего добиться, а с вас за это спросили бы…

– Да.

– Так что не сожалейте! Незаменимых кадров у нас нет, как сказал наш вождь всех народов, и радуйтесь тому, что ваши звёзды на погонах остались целы… А собакам – собачья смерть!

– Да-да, – снова, как попугай, повторил Копытин, не находя подходящих слов для ответа.

Глядя на него, полковник праздновал победу. Всё прошло гладко, и теперь можно было приступать к следующему этапу запланированных действий: для этого всё уже было готово! И к ним он приступил сразу же, как только конвойный взвод и начальник оперативного отдела покинули Воющее ущелье. Жогов не пошёл на отдых в общежитие, а под предлогом, что ему необходимо встретиться с Отто Крюгером, вернулся на место казни заключённых. Он выкопал из кучи соли Зануду и Тереха и, перенеся их на себе в глубь ущелья, забросал высохшими просолившимися мумиями погибших, таким образом уже навсегда похоронив их… Утром следующего дня он вновь вызвал к себе командира девятнадцатого взвода сержанта Корунца и опять разыграл перед ним спектакль с мнимым побегом, но уже по другому сценарию, правда, с некоторыми уже известными мизансценами.

– Так, значит, мой верующий собрат, вы никоим образом не хотите пользоваться моим доверием и доверием своего начальства?! – начал он разговор резкой интонацией. – Что это значит, потрудись-ка объяснить?

И опять непонимающий сержант испуганно вытаращил на полковника глаза.

– Что?!.. Вам снова не ясна суть моего вопроса?! – повысил он голос.

– Я не понимаю…

– Сейчас вы у меня всё поймёте! – Жогов встал из-за стола и, подойдя к сержанту, заглянул ему в глаза. – Вы куда дели Зануду и Тереха?!

Корунец остолбенел: разумеется, он не ожидал этого и в страхе попятился от полковника назад. Упершись в стену, он застыл, как изваяние.

– Но ведь мы всё вчера при вас…

– А сегодня их там уже нету! – резко оборвал его жалкую попытку оправдаться офицер. – И это означает только то, что вы всё-таки помогли им бежать, использовав обстоятельство, что теперь о них могут позабыть!.. Не так ли?!.. Я специально решил проверить вас и приказал не убивать их совсем, и сейчас вижу, что мои подозрения были небеспочвенны! Я ещё раз повторяю вопрос: куда вы их дели?.. И в каком направлении они бежали?!.. Или, точнее, в каком направлении вы помогли им уйти из ущелья?!.. Ну!.. Маршрут их следования?! – насколько мог, взревел он.

Корунец стоял перед ним ни жив, ни мёртв. Видя, что он на грани обморока, Жогов подал ему стакан воды. Он знал, что в подобных ситуациях люди нередко теряют дар речи и обретают его лишь тогда, когда проходит нервное потрясение, и начинают клясть себя на чём свет стоит, говоря про себя: «… да что же я стоял, как истукан, когда можно было сказать то-то, то-то и то-то…» Работая в разведке, полковник научился психологическим оборотам в обращении с допрашиваемыми и очень умело использовал подобные состояния людей, в котором сейчас находился Корунец.

– Ну, вот что, сержант, – смягчил он звуки своего голоса, – я пока не буду ломать твою судьбу, а также вверенного тебе взвода… Сейчас ты отправишься к себе в казарму и хорошенько подумаешь о том, в каком положении очутился ты и твои ребята, которые подчиняются тебе. Да!.. И упаси вас Бог, рассказать кому-нибудь об этом инциденте: я тогда уже ничем не смогу вам помочь!.. А я тем временем подумаю, что с вами можно сделать… Да нет, не бойся, – увидел он в глазах сержанта снова появившийся испуг. – Вы неплохие ребята и нравитесь мне! Я постараюсь что-нибудь сделать для вас… Или, может быть, вас всё-таки стоит отправить на поиски беглецов?! – внезапно спросил он. – Ты хорошо знаешь ущелье?

Сержант пожал плечами.

– Не очень, – еле слышно прошевелил он губами. – Мы даже до середины не доходили, а говорят, что оно тянется на семь-восемь километров.

– Такое длинное?! – удивился Жогов.

– Да.

– А что за ущельем?

– Пустыня…

– Населённые пункты поблизости есть?

Корунец отрицательно покачал головой.

– Нет. Вокруг на восемьдесят вёрст ни одного поселения, – сказал он булькающе-дрожащим голосом. – И ни одного человека…

– А реки?

– Река есть к северу отсюда, приблизительно в двадцати километрах от Воющего ущелья. Она начинается из Сарыкамышского озера и очень часто пересыхает, но сейчас, в это время года, она полноводна…

– Они могут… Я хотел спросить, как долго до неё добираться по пустыне здоровому человеку? – поправился полковник.

– Одного дня хватит.

– Значит, раненому потребуется больше времени!.. – задумчиво пробормотал Жогов себе под нос . – А куда текут её воды?

Сержант дёрнул плечами.

– Здесь поговаривают, что она впадает в Амударью, но это только слухи, – стал приобретать он уверенность. – И вряд ли…

– Это всё?! Других рек здесь поблизости больше нет?

– Нет.

– Ну что же, сержант, ты свободен! Вечером, после ужина, снова заглянешь ко мне, и мы с тобой ещё немного подумаем, что и как… Всё понял?

– Всё, товарищ полковник.

– Тогда ступай и не забудь предупредить своих, чтобы они держали язык за зубами!..

Корунец, обрадованный таким исходом дела, вылетел из кабинета, будто это был адский котёл, где сотня чертей хотела сварить его в кипящей смоле. Жогов с горечью посмотрел ему вслед. Известия, которые он услышал от сержанта, его не обрадовали. По всему выходило, что освобождение и спасение детей было делом абсолютно безнадёжным, а тем временем в лагерь они прибывали сотнями… И ежедневно приблизительно столько же уничтожалось! Если в округе на ближайшие восемьдесят вёрст нет ни единого поселения, то и река не спасёт малолетних заключённых: никто из них не знает, как добывать себе пищу… «И вообще, можно ли её добыть в таких диких и пустынных местах?! – размышлял про себя офицер СМЕРШа. – Да тут и взрослый загнётся в два счёта!.. Ящерицы, змеи или пустынная колючка – разве это еда? Да поди ещё попробуй разыщи эту нечисть… Ядовитые бывают…» Долго он так размышлял, пока не пришёл к выводу, что снова стоит встретиться с Бородиным и обсудить с ним этот вопрос, без которого, как он считал, проблемы не решить.