Текст книги "Осада Будапешта. 100 дней Второй мировой войны"

Когда в 7.30 мосты наконец были взорваны, на них все еще находилось множество эвакуируемых. Другой немецкий солдат пишет об этом:

«Под интенсивным артиллерийским огнем мы пытались спасти свои жизни. Полученный нами приказ отойти в Буду, пока не были взорваны мосты, по-настоящему напугал гражданское население Пешта. Многие побежали в Буду следом за нами. В возникшей неразберихе некоторые, солдаты и гражданские лица, все еще оставались на мостах в момент взрыва. Но большая часть жертв пришлась не на эти взрывы, а на предшествующий им интенсивный обстрел тяжелой артиллерии».

Некоторые пытаются возражать и вступают в бесполезные споры. Один из участников венгерского сопротивления лейтенант резерва Лайош Гидёфай, вероятно пытаясь спасти мост Эржебеты, исчез без следа. Скорее всего, взрыв раздался, когда он с небольшой группой своих товарищей карабкался по опорам моста в поисках взрывных устройств.

Если смотреть со стороны Буды, Пешт являл собой апокалиптическую картину. Один из бойцов университетского штурмового батальона писал:

«Там, где заканчивался Пешт, в районе моста Маргит, я видел океан огня. Кольцо Святого Иштвана выглядело сплошным раскаленным полукругом, который тянулся до самой стальной громады здания Западного вокзала. Казалось, там должно было погибнуть все живое, и теперь над руинами царят лишь огромные вздымающиеся ввысь языки пламени. Я боялся даже подумать о дорогих мне людях, которые там жили прежде».

После разрушения мостов советским войскам понадобилось еще два дня, чтобы подавить последние очаги сопротивления немецких и венгерских солдат в Пеште, особенно в районе Западного вокзала. (В боях за Пешт немцы и венгры потеряли только убитыми почти 36 тыс., а пленными до 63 тыс. солдат и офицеров. Было подбито и захвачено около 300 танков и штурмовых орудий, много другого вооружения и боевой техники. – Ред.)

ОСАДА БУДЫ. 24 ДЕКАБРЯ 1944 Г. – 19 ЯНВАРЯ 1945 Г.

Между 24 и 26 декабря фронт в Буде проходил почти ровной линией между Фаркашретским кладбищем и проспектом Олас. 25–26 декабря советская пехота стала понемногу продвигаться в кварталы, лежащие к северу от кладбища. Почти без боя были взяты верхняя часть зубчатой железной дороги и Кутфёльд. И только в районе Фаркашретского кладбища, у высот Орбан-Хедь и Иштен-Хедь, а также в квартале Сепилона венгерские и немецкие войска сумели организовать рубеж обороны с опорой на господствующие здания, на различном расстоянии от которых оборудовались позиции. 25 декабря первые советские подразделения дошли до квартала Пашарет. А 25 и 26 декабря наспех сформированным отрядам оборонявшихся в нижней части улицы Хювешвольди и в Сепилоне пришлось отступить в направлении больницы Яноша. 25 декабря советское стрелковое подразделение окопалось у одного из зданий больницы в западной части ее территории.

После того как 20 декабря был прорван оборонительный рубеж «Маргит» («Маргарита»), остатки немецких частей отступили в Буду. Большая часть того, что осталось от 271-й народно-гренадерской (пехотной) дивизии, закрепилась в пригороде Келенфёльд и отчасти в районе горы Хармашхатар-Хедь (495 м). Костяк западного крыла обороны, проходившего от Дуная через холм Рожадомб к южному железнодорожному мосту, составляли переброшенные из Пешта части 8-й кавалерийской дивизии СС, которые были усилены за счет сформированного из сборных немецких подразделений так называемого «ударного штурмового батальона «Европа», а также ряда венгерских формирований, таких как университетский штурмовой батальон, батальон «Ваннай», и нескольких небольших отрядов жандармов.

26 декабря выдвинувшиеся из Помажа советские стрелковые подразделения, практически не встречая сопротивления, заняли поселки Будакалас и Бекашмедьер, а 27 декабря они вышли к горе Чилла-Хедь и римским баням, которые немецкие солдаты оставили без боя. Однако до 28 декабря наступавшие со стороны станции Ирем советские войска были остановлены в районе улицы Бечи. Особенно сопротивление оборонявшихся возросло после того, как красноармейцы перебрались через железнодорожную насыпь в районе Аквинкума (остатки древнеримского города. – Ред.) и встретили упорное противодействие противника в квартале Филаторигат. На этом участке линия фронта проходила через Обудайское кладбище и Ремете-Хедь (гору Отшельника).

Позиции между Дунаем и улицей Фехервари занимал будапештский охранный батальон, а между улицей Фехервари и Келенфёльдом – группа Кюндигера (остатки немецкой 271-й народно-гренадерской дивизии), которых впоследствии сменили батальон венгерской жандармерии Еалантая и прибывшее из центра города подразделение хунгаристов. Особенно ожесточенные бои шли в южной Буде. Вскоре на этом участке пехотинцы советских стрелковых корпусов проникли во внутренние городские районы. Задачу советским солдатам облегчало отсутствие мало-мальски значительных воинских формирований на оборонительном рубеже противника перед Дунаем. 26 декабря пал вокзал Келенфёльд. Девять немецких танков предприняли контратаку, двигаясь вдоль железнодорожных путей, где скопилось большое количество растянувшихся длинными рядами немецких и венгерских вагонов с боеприпасами и военным имуществом. Когда бойцы советской 316-й стрелковой дивизии принудили танки отойти, один из танков врезался в вагон с боеприпасами, в результате чего произошел ряд мощных взрывов, уничтоживших соседние дома и погубивших примерно сто человек. Это данные неточны, так как в городе, подвергавшемся постоянным обстрелам и бомбежкам, не всегда имелась возможность установить точное количество убитых, особенно оставшихся лежать на «ничейной» земле или погребенных в подвалах зданий. И все-таки 27 декабря бойцам будапештского охранного батальона группы «Морлин» при поддержке батареи 1-го дивизиона штурмовых орудий удалось отбить вокзал.

В период с 24 по 28 декабря университетский штурмовой батальон, осуществлявший патрулирование группами по четыре-пять человек, перекрыл улицы пригорода Тёрёквес между холмом Лато-Хедь и академией Бойай в Хювешвольде. Используя аппаратуру университетского радиоклуба, командиры рот поддерживали постоянную связь друг с другом. Поскольку с Сас-Хедь (Швабской горы) можно было просматривать все окрестности и заметить любое движение, то появляться на улицах очень скоро стало небезопасно. Но русские, очевидно, так и не смогли понять всю слабость обороны на этом участке, где позиции удерживали неподготовленные бойцы. До 28-го числа они предпочли не применять здесь артиллерию и уклонялись от столкновений. В результате в период с 26 по 28 декабря студентам удалось совершить несколько успешных контратак в районе гор Кечке-Хедь и Хармашхатар-Хедь. Тридцать восемь из них при этом так и не сумели пережить свое первое крещение огнем.

28 декабря советские войска наконец заняли больницу Яноша и теперь находились менее чем в 2 км к западу от Дуная и на таком же расстоянии к северо-западу от немецкого и венгерского штабов в подземелье Замка. Целая советская дивизия, построившись в колонну глубиной 200–300 м, нанесла удар в направлении на мызу Варошмайор. Это был самый уязвимый участок в обороне Буды, так как успешный удар в этом направлении мог бы помочь расколоть надвое окруженную группировку и открывал прямой путь на Замковую гору. Поэтому немецкое командование уделяло большое значение прочности обороны на этом участке, которую поручили батальону «Ваннай».

Оборонительные позиции были оборудованы в три рубежа, первый из которых проходил по насыпи зубчатой железной дороги, а второй и третий проходили внутри мызы Варошмайор, вдоль улиц Темеш и Самош соответственно. В первом эшелоне на насыпи были установлены четыре немецких пулемета МГ-42, рядом оборудованы окопы, минные заграждения, перед которыми была натянута колючая проволока. Мост через насыпь был перегорожен грузовиком. Внизу, у насыпи, были установлены еще пулеметы, которые маскировали ставнями, снятыми с окон, направленные внутрь, в сторону Варошмайор. Здания района были заминированы на случай, если советские солдаты решат использовать их в качестве укрытий. Далее в тыл было оборудовано еще несколько меньших оборонительных позиций. Школу на улице Варошмайор обороняла рота, вооруженная гранатометами «Панцерфауст». На улице Тромбитас было развернуто венгерское зенитное орудие, которое предполагалось использовать против прорвавшихся советских танков. Зенитку замаскировали съемным щитом из персидских ковров из здания оперы. В домах по аллее Олас и улице Ретек несколько квартир были превращены в подобие долговременных огневых точек. Здесь находились не только пулеметы, но и боеприпасы к ним. Позиции охранялись пикетами, которые имели между собой и с командованием постоянную связь по телефонной линии, проложенной в городской канализационной системе. Расчеты выжидали в расположенных поблизости подвальных помещениях и занимали позиции только после того, как им поступала команда по телефону, так как постоянные артиллерийские обстрелы не позволяли долгое время находиться на открытых позициях. После нескольких очередей пулеметчики меняли позиции, чтобы избежать попаданий снарядов советских противотанковых орудий, огонь которых был очень точным. Рядом с каждым солдатом на передовых позициях размещали собаку, которая не позволила бы приблизиться к нему незаметно.

Численность бойцов батальона «Ваннай» составляла примерно 450 человек. Сначала солдат разместили в церкви на территории района Варошмайор, а командный пункт был развернут несколько южнее, на улице Чаба. Из тяжелого вооружения в батальоне имелось две 40-мм автоматические пушки, шесть 81-мм минометов, два противотанковых орудия большого калибра, и еще три орудия были приданы батальону из венгерского артиллерийского дивизиона, развернутого восточнее, на площади Кальмана, и две реактивные артиллерийские установки «Салаши», которые установили перед церковью. Навыки тех из бойцов батальона, что прежде работали в городских коммунальных службах, позволили эффективно использовать для налаживания бесперебойной связи с ударным батальоном «Европа», занимавшим позиции севернее, систему городской канализации.

28 декабря создатель университетского батальона и его тогдашний командир Дьюла Элишер получил приказ действовать совместно с немецким подразделением, занимавшим позиции на западном склоне холма Лато-Хедь. Как он вспоминает, вместе с двадцатью добровольцами он отправился на место назначения, надеясь про себя, что русских, как и прежде, удастся отбросить, не подвергая риску жизнь необученных студентов. Дьюла Элишер так вспоминает о том дне:

«Около полудня после нескольких часов перехода мы оказались вблизи от назначенного места. Было время обеда, и мы зашли в один из домов. Все его обитатели прятались в подвале. Нас угостили отличным супом из чечевицы. Когда я представился, то хозяйка дома сказала, что знакома с моей матерью… Командиром немецкого подразделения, которому мы были приданы, был молодой офицер ваффен СС. Он носил длинную шинель без пуговиц. На шее у него висел Рыцарский крест и автомат. Когда мы направились в прекрасный современный двухэтажный дом, расположенный в большом саду на крутом склоне… На большом черном концертном фортепиано немецкий офицер раскинул карту и стал пояснять наши задачи. Мы обменялись несколькими фразами по-немецки. Он рассказал, что прежде был учителем в школе. У него был приятный голос и располагающая внешность».

Лежавшее снаружи между домами тело немецкого солдата выдавало наличие на высотках напротив позиций советских снайперов. Другой венгерский офицер вспоминает:

«Наши собственные снайперы со своими винтовками с оптическим прицелом расположились на чердаке одного из зданий. Другие по очереди занимали и меняли позиции на участке шириной 150–200 м. Вскоре на наш левый фланг обрушились вражеские снаряды, и на наши позиции устремились две дюжины русских, но огонь нашего пулемета быстро отрезвил их. Только немногим удалось убежать назад. Они пытались вывести наш пулемет из строя, но пулеметчики успели сменить позицию. Бой ненадолго затих; слышались лишь редкие выстрелы; вскоре русские отступили».

Через несколько минут Элишер был ранен. Разрывная пуля ударила его в плечо (советские войска не использовали разрывных пуль. Попадание разрывной пули приводит к более серьезным повреждениям. Согласно другим источникам, Элишер был ранен осколками снаряда. – Ред.). Еще одна попала в область позвоночника. После того как его отправили в госпиталь, командование принял капитан Лайош Шипеки Балаш, который формально уже с 5 декабря 1944 г. занимал должность командира батальона.

Даже тогда многие из студентов не могли понять, в каком отчаянном положении они оказались. Студент факультета механики и лейтенант резерва ВВС Олаф Самоди вместе с бойцами 2-й роты батальона начал готовить попытку прорыва на горы Хармашхатар-Хедь и Кечке-Хедь. Студенты шли плотной колонной, и, когда они приближались к ресторану «Эрдеи Лак» у западного склона холма Ремете-Хедь, развернутая на вершине советская артиллерия ударила им во фланг. Несколько десятков студентов были убиты или бежали, сам Самоди был ранен. Только немногим удалось добраться до ресторана, где они позже, в начале января, попали в окружение.

29 декабря венгерские подразделения, те, что 27-го числа сумели отбить вокзал Келенфёльд, сумели продвинуться еще примерно на 1,5 км. Но еще до вечера им пришлось вернуться на исходные позиции, так как назначенные для прикрытия их фланга с северо-запада немецкие подразделения оказались не в состоянии поддерживать взаимодействие с ними. Советское же наступление застопорилось в районе железнодорожной насыпи Ладьмани, холма Шаш-Хедь и кладбища Фаркашрет.

31 декабря советские войска заняли насыпь, которая, впрочем, была затем отбита будапештским ударным батальоном. В этих боях батальон понес значительные потери, и ему на замену были направлены две роты под командованием майора Дьюлы Вихароша. Сюда же была переброшена боевая группа хунгаристов в составе сорока бойцов под командованием обер-лейтенанта Белы Колларитша и группа истребителей танков под командованием майора Иштвана Дери. Позже к ним присоединились прибывшие из Пешта солдаты моторизованной дивизии «Фельдхернхалле» и еще несколько немецких подразделений. Долгое время позиции, на которых были установлены свосьмеренные пулеметные установки, расположенные низко на насыпи и защищенные проволочными заграждениями, были непреодолимыми для противника. Штурмовые батальоны советской 83-й бригады морской пехоты предприняли здесь несколько атак, но солдат, наступавших пешком через 50–200 м абсолютно открытой местности, буквально сносил шквал пулеметного огня, а танки были не способны подняться на насыпь. (За всю Будапештскую наступательную операцию (29 сентября 1944 г. – 13 февраля 1945 г.) безвозвратные потери бригады морской пехоты составили 112 человек (из 7500). – Ред.) Один из советских солдат вспоминает:

«На этом участке мы надолго увязли в боях на одном месте. Нам не удавалось продвинуться дальше, и слово «дамба» с каждым днем приобретало для нас все более зловещий смысл. По серому снегу, грязному от копоти и изрытому снарядами, нам приходилось тащить наших раненых по пустым улицам назад. И если нас спрашивали «Откуда?», единственным ответом было звучавшее под бесконечный аккомпанемент грохочущих снарядов «С дамбы». Для всех нас это слово звучало зловеще и устрашающе… Давно уже бригада отправила на передовую даже телеграфистов, возчиков, санитаров и поваров».

«Страшная» дамба была взята советскими солдатами 11 февраля, когда майор Вихарош наконец поднял над ней белый флаг.

1 января советская 180-я стрелковая дивизия предприняла попытку штурмовать район Варошмайор. После плотного артиллерийского и минометного огня шесть – восемь советских танков при поддержке пехоты, наступавших с улицы Ктотволди, опрокинули позиции батальона «Ваннай» с их свосьмеренными пулеметными установками. Но венгерским солдатам удалось уничтожить два танка Т-34 и восстановить положение, отбив насыпь зубчатой железной дороги, где были созданы практически неуязвимые позиции для пулеметов из вкопанных в землю подбитых танков, под которыми были отрыты многочисленные «лисьи норы». Бои разгорелись с новой силой, несмотря на то что расквартированные в больнице Яноша снайперы уверяли, что эти позиции можно взять только ночью. Эта насыпь находилась в руках венгерского командования до 19 января.

Утром 3 января маршал Толбухин с целью отражения попытки деблокирования города отвел из кольца 2-й гвардейский механизированный корпус, 86-ю гвардейскую стрелковую дивизию и 49-ю гвардейскую дивизию. Кроме того, он отдал приказ 46-й армии прекратить атаковать и сосредоточить усилия на предотвращении попыток прорыва. Однако некоторые роты и батальоны продолжали вести в Буде наступательные бои.

Упорные бои велись за холм Рожадомб-Хедь и за холм Шаш-Хедь. Самый крайний на северо-западе города опорный пункт обороны холм Матьяш-Хедь только 3 января семь раз переходил из рук в руки. Этот холм с его крутым южным склоном был особенно важен для обороняющихся, так как без него запланированный прорыв в сторону деблокирующей группировки был бы обречен на тяжелые потери. Здесь удалось отразить все атаки, которые советские войска предприняли с 3 по 7 января.

Потеря холма Шаш-Хедь, господствующей высоты на юге города, открыла бы взору противника весь город Буда, так как, разместив здесь артиллерийских наблюдателей, советские артиллеристы легко сумели бы подавить позиции артиллерии обороняющихся в районе крепости и Замковой горы на юго-востоке, а также временный аэродром в парке Вермезё западнее Замковой горы. Поэтому немцы постарались создать здесь глубокоэшелонированную оборону. От трехсот до шестисот бойцов группы «Беренд» при поддержке подразделения жандармерии заняли непосредственно примыкавшие к холму улицы. Командование расположилось в монастыре и в неуязвимых для бомбовых ударов помещениях сейсмологического института. Группа поддерживала постоянную связь с командованием корпуса, а затем и с деблокирующей группировкой через мощную радиостанцию. Южнее и восточнее холма, напротив казарм Карой-Кирай, и у Фаркашретского кладбища передовые позиции заняли роты 8-й кавалерийской дивизии СС, а за ними расположили батарею зенитных орудий из состава этой дивизии. За территорией кладбища развернулась венгерская батарея зенитных орудий. Из глубины обороны позиции поддерживали венгерские штурмовые орудия, а также противотанковые самоходные орудия «Хетцер» (на базе чехословацкого легкого танка 38(t), с мощной длинноствольной 75-мм пушкой. – Ред.). 12 января советский батальон сумел глубоко вклиниться в оборону юго-западнее от вершины холма. На следующий день положение было восстановлено. Утром 15 января, по немецким источникам, советские войска «при поддержке плотного артиллерийского огня всех калибров сумели овладеть вершиной, однако смелой контратакой вершина была отбита. При этом было захвачено красное знамя советского полка».

Одним из слабых мест в обороне была слабо оборудованная территория, непосредственно примыкающая к холму Шаш-Хедь с юго-востока и юго-запада. Советские войска чрезвычайно активно атаковали наиболее уязвимый участок обороны между холмом Шаш-Хедь и железнодорожной насыпью Ладьмань юго-восточнее. Западнее 13 января советские войска попытались штурмом взять Фаркашретское кладбище, но после того, как им удалось продвинуться на 100–200 м, они были остановлены силами полиции и боевыми группами хунгаристов, которым удалось сохранить под своим контролем юго-восточную часть кладбища. 20 января, после атаки подразделения СС, удалось отвоевать всю территорию кладбища. Оборудовав позиции в склепах кладбища, примерно восемьдесят немцев вместе с венгерскими жандармами и бойцами батальона «Ваннай» удерживали рубеж обороны шириной около 1 км против наносивших удар в полосе 2–3 км советских стрелковых дивизий. Немцам и венграм удавалось сдерживать противника лишь благодаря наличию большого количества автоматического ручного оружия, в особенности скорострельных пулеметов МГ-42. Один такой пулемет обязательно имелся в каждом отделении численностью пять – семь бойцов.

У северного края Фаркашретского кладбища до конца третьей недели января советским солдатам удалось продвинуться не более чем на 100 м, так как обороняющиеся компенсировали здесь свою малочисленность принятой ими тактикой «шахматной доски», которая как нельзя лучше подходила для данного участка. В то время склоны холмов Буды были еще мало населены. Оборонявшиеся занимали оборону в зданиях, которые зачастую располагались одно от другого на расстоянии примерно 50 м. За зданиями оборудовался тонкий оборонительный рубеж, который занимали хорошо вооруженные бойцы. В случае мощной атаки советских войск, направленной в сторону зданий, расположенные там группы бойцов оставляли их, позволяя атакующим создавать глубокий, но узкий выступ. Затем они неожиданно атаковали противника из соседних зданий, ведя по ним огонь с двух сторон, в результате чего отрезали нападавших и захватывали многих из них в плен. Такая тактика, которая с точки зрения традиционной военной науки казалась полной ерундой, тем не менее хорошо проявила себя в Будапеште, если ее брали на вооружение пусть плохо обученные и вооруженные, но имеющей высокий моральный дух и опиравшиеся на хорошее знание местности студенты университетского штурмового батальона, бойцы батальона «Ваннай», солдаты штурмовой артиллерии и некоторые немецкие подразделения.

Хуже всего в смысле оснащения дела обстояли в университетском штурмовом батальоне. Каждой из его рот приходилось оборонять участок 200–300 м, имея на вооружении 8 автоматов Бергмана, 50 винтовок Маузера, 5 легких пулеметов, 2 пистолета и 1 50-мм миномет. При этом на 7–10 дней боев было выдано 20 магазинов к автоматам, 100 патронов на винтовку, 10 магазинов к пулеметам, 10 мин и 775 ручных гранат. Ни одна из рот не имела никакого тяжелого вооружения, оружия пехоты, а боеприпасов должно было хватить максимум на один-два дня интенсивных боев. Это было серьезной проблемой, особенно с учетом того, что в советской армии почти каждый солдат был вооружен пистолетом-пулеметом, его поддерживало просто огромное количество тяжелой боевой техники, ему не нужно было думать о нехватке боеприпасов, о чем красноречиво говорил пропечатанный на ящиках с патронами лозунг «Не экономь!».

Тем не менее советское наступление осуществлялось медленно, части несли значительные потери, что к середине января могло оставить Красную армию совсем без пехоты. В отличие от венгров немецкие солдаты не испытывали трудностей с боеприпасами и техникой. Кроме того, по мере боев и сопровождавшего их роста потерь редеющие ряды выживших, которым больше не было необходимости тонкой линией распылять свои силы по фронту, имели возможность пополнить собственный боекомплект за счет погибших. Особенно сильно им на руку играло то, что потрепанные советские подразделения зачастую занимали разрозненные здания, не создавая при этом сплошную линию фронта. (Это лишний раз свидетельствует о сравнительно небольшой численности советских войск, осуществлявших блокаду города и потихоньку вышибавших со своих позиций его защитников. Вообще на южном участке советско-германского фронта в 1945 г. было явно недостаточно и личного состава, и танков. – Ред.) Пересеченная местность и наличие гражданского населения способствовали ведению партизанской войны, когда солдаты переодевались в гражданскую одежду. Поэтому, даже когда линия фронта после советского наступления сместилась на восток вплоть до улицы Алькот, боевые группы венгерских смельчаков предпринимали рейды в западную часть города, до улицы Дьёрдя Рата и района здания школы на окраине района Варошмайора. Кроме того, они имели возможность использовать городские коммуникации: в частности, солдатам батальона «Ваннай» удалось взорвать советский склад с боеприпасами, к которому они пробрались по водопроводным трубам.

3 января в результате попытки деблокирования города немцами и последующей перегруппировки советских войск натиск со стороны Буды несколько ослаб, и в боях наступило двухнедельное затишье. 10 января оборонявшиеся стали готовиться к прорыву. Для этого им предстояло одолеть советские позиции по улице Бечи и выйти к своим войскам в Сентендре. Однако через несколько дней от данного плана пришлось отказаться, так как IV танковому корпусу СС под командованием обергруппенфюрера Отто Гилле не удалось прорваться к Сентендре и он был остановлен в районе Помажа.

16 января советские части прорвали оборону в районе Шаш-Хедь и южнее высоты Орбан-Хедь. В результате контратаки позиции на Орлиной горе в тот же день удалось вернуть, однако повторить успех у Орбан-Хедь не удалось из-за плотного огня советской артиллерии. В рапорте 13-й танковой дивизии говорилось:

«В течение всего дня была сильная бомбежка силами истребителей противника и артиллерийский обстрел линии фронта, а также территории города, главным образом территорий Замка. Все комплексы зданий, все общественные строения горят. В дневное время по городу невозможно проехать».

С 17 по 19 января западнее высоты Шаш-Хедь советские батальоны предприняли несколько атак в районе Фаркашретского кладбища, но все атаки были отбиты. Чуть выше, у конечной станции зубчатой железной дороги советская пехота при поддержке пяти Т-34 после долгой артиллерийской подготовки смогла прорвать первый оборонительный рубеж. Рота батальона «Ваннай» была вынуждена отступить к западной окраине района Варошмайор. Во время этого боя было подбито три танка Т-34. Боевая группа генерал-майора Билльнитцера предприняла безуспешную попытку ударом от казарм жандармерии на улице Бёсёрмени овладеть улицей Мартонхедь. В свою очередь, советские войска попытались наступать на насыпь южнее кольцевой железной дороги, но тоже безуспешно.

Переброска в Буду венгерских и немецких частей из Пешта способствовала временной стабилизации обстановки в городе. Поскольку никто не предполагал, что советские войска предпримут крупномасштабное наступление через замерзший Дунай, находившиеся у реки кварталы города охранялись лишь силами патрулей венгерской 1-й танковой дивизии. Для того чтобы обеспечить движение техники, некоторые участки улиц были замаскированы циновками и щитами из тростника и камыша.