Текст книги "Синий маяк"

– Вставай! Нас несёт на скалы.

Я вскакиваю, но ничего не могу понять. Первые пару мгновений.

– Смотри! – не унимается Эйка. – Он даже руля не слушается!

В качестве демонстрации она проворачивает штурвал влево и вправо – силы ей не занимать. Я таращусь на неё, потом на стремительно приближающийся берег, потом сажусь обратно на подушки и захожусь хохотом.

– Ты спятил? – в ужасе спрашивает Эйка. – Ты спятил! А мне-то что делать?!

Она пихает меня раз, потом другой, потом грозится откусить мне что-нибудь, и я, наконец, выдавливаю из себя ответ.

– Тут ничего не сделаешь. Это… Маяк!

– Я вижу, что маяк! – негодует Эйка. – Но нельзя ли от него отвернуть?!

Я трясу головой, а потом хорошенько прикусываю себе палец, чтобы вернуться к членораздельной речи.

– Всё из-за синего луча, – объясняю я, с трудом переводя дыхание. – Это последний из цветов… Означает «завтра-поздно».

– Что означает? – изумляется Эйка.

– Что спасение нужно прямо сейчас, – говорю я, с трудом отдышавшись. – Вот нас туда и тянет! Но ты не волнуйся, пожалуйста. Я просто погашу лампу, и двинемся дальше.

– Там кругом скалы, – оторопело напоминает Эйка.

– Но волн же нет! – объясняю я, глупо хихикая. – В тихую погоду там можно проскочить. Говорю же, нельзя обойти синий маяк! Ты подумай! До сих пор горит, а?

Очень красиво, если глядеть ночью и со стороны океана. Будто синяя звезда в бесформенной бездне мрака.

– Ответь мне, самый мудрый из драконов… Из тех, что остались, – очень тихо произносит Эйка. – Если ты хотел уплыть с острова, то для чего зажигал свет, который не даёт отсюда уплыть?

– Ну ты даёшь! – отвечаю я с обидой. – Я про цвета маяков только вчера прочитал! Тут, на корабле. Это как бы секретные обозначения. А ты что, хотела, чтобы я обратно сбегал – лампочку выключить? Я вообще-то надеялся, что свет так далеко не доходит, – признаюсь я уже спокойнее. – Тут скала должна загораживать. Но со стороны океана её нет.

Это всё шутки острова, понятное дело. Ничего не попишешь! Уже перед рассветом мы пристаём к маяку. Вернее, пристать там негде. Корабль замирает перед песчаной косой так, чтобы не сесть на мель. Там и кидаем якорь.

– Зато вещи соберём, – смиряется к тому времени Эйка.

– Хорошо прогулялись, – усмехаюсь я. – Свадебное путешествие.

На этот раз нет нужды лезть в воду. Эйка, хотя и ворчит, что я на ней езжу, но соглашается перенести через волны. Пока мы идём к маяку по косе, тишина такая, что даже страшно. И куда, спрашивается, подевались все волки? Неужели они только ради меня приходили? Вблизи на белых стенах маяка видны следы копоти, вокруг раскидан горелый бурелом. Точно пытались спалить! Но, видимо, отчаялись.

Пока я ищу на дне мешка ключ от двери, на меня опять находит веселье. Эйка терпеливо ждёт. Но когда я пытаюсь выронить ключ, недовольно топает ногой. Терпения у неё в последнее время всё меньше.

– Да что тебя так разбирает? – удивляется она. – Рад, что снова дома?

– В каком-то смысле, – я ступаю на узкую лестницу, обвивающую изнутри маяк. – Я ведь был уверен, что больше тут не окажусь! Да и ты не хотела возвращаться.

– Я и не возвращаюсь, – отвечает Эйка, проходя в комнату. – Попрощаться зашла… О! Моя шкура! – кидается она к сундуку. – Обязательно захватим, на ней лежать удобно!

Я, не глядя, зажигаю светильник под потолоком и обхожу круглое помещение. Но не нахожу того, что хотел бы взять. Что хотел, уже взял, да растерял. А от прочего отвык. Всё здесь кажется нежилым и тесным. Давним каким-то.

– Платья! – тихо восхищается Эйка.

– Кораблики… – я провожу пальцем по пыльной доске. Ту партию мы с ней так и не сыграли. Поругались уже не помню, из-за чего. Потом случилось всё, что случилось, и будто ничего не случалось.

– Нынче первый день лета, – сообщаю я Эйке, глянув на звёзды в окне.

– Тогда можно нарядиться поярче! – заявляет она, снимая с гвоздя последнее платье – белое в разноцветных бабочках.

– Бери, что хочешь, – отвечаю я. – Пойду гасить маяк.

– А тебе ничего не нужно? – удивляется Эйка.

– А у меня всё есть.

Я поднимаюсь по лестнице ещё на один виток и выбираюсь на открытую площадку. Синей воды осталось совсем чуть-чуть, так и так сроки выходят. Я протягиваю руку, чтобы потушить лампу и машинально оглядываюсь на лес – проверить, встало ли солнце. Нужды в этом нет – просто привычка. Солнце ещё не встало, но в свете маяка и тающем сиянии звёзд видно, как бегут от деревьев тёмные фигурки. И видно, что не добегут. Жёлтые огни уже мерцают за ближними деревьями. Теперь понятно, что с оборотнями ничего не случилось, их просто отвлекли. И каким идиотам вздумалось прогуляться в такую пору до маяка?

И тут я понимаю. Я понимаю: они же не видят маяк! Зато видят корабль и, наверное, следили за кораблём. А теперь ринулись к нему. На рубеже рассвета, потому что в это время можно проскочить по границе чар.

Не добегут. Я скатываюсь по лестнице, не успев придумать, что буду делать. Некогда думать. Эйка окликает меня сверху, но удержать не успевает.

– Сиди, где сидишь! – велю я ей.

Я ещё помню про серебряное копьё. Эти оборотни только сейчас волки, а пара минут – и станут людьми. Что тогда взбредёт в их лохматые головы, неизвестно.

И всё же, не с руки расшвыривать их клинком – который для тяжких ран и мучительной смерти. Я соображаю это уже на крыльце и выпускаю рукоять меча. Нельзя же помогать и убивать одновременно! Вот солнце взойдёт, и разберёмся. А пока я пытаюсь разгородить чарами волков и их добычу.

Сегодня мне везёт – магия с первого раза встаёт, как надо. Ну, со второго раза. Правда, для этого мне приходится оказаться позади бегущей толпы. Дважды меня чуть не сбивают с ног, но в основном люди шарахаются. Это те самые – из песчаного города. Судя по их силуэтам, закутанным до самых глаз и выше. Когда голубое марево на время отделяет их от оборотней, одна фигурка притормаживает возле меня и открывает лицо. Я узнаю её секундой раньше – по шампуру в руке, уже обагрённому в волчьей крови.

– Джем, – выдыхает она, расплываясь в улыбке.

– Ключ, – говорю я. – Запритесь на маяке.

Она с опаской касается ключа в моей руке и изумлённо распахивает глаза. Наконец, увидела синий луч! Тут же её хватают за шиворот и тащат дальше, потому что прозрачный заслон начинает рваться.

– Чарда, – сообщает она, обернувшись. – Моё имя – Чарда!

Ага, я запомню, спасибо.

– Волшебник! – не унимается за моей спиной детский голос. – Я же говорил, что видел волшебника!

И всё-таки мальчик. От определённости немного легчает. К тому же, Чарда правильно понял насчёт маяка. Женщины и дети бегут туда. Мужчины пытаются отбиваться от зверей, но получается так себе. Этих тварей трудно удержать даже магий. Куда запропастилось солнце, неведомо, и я поднимаю ещё одну хрупкую стену, пятясь к волнам. Стену тут же начинают грызть волки, и уже трудно сообразить, с какой стороны их больше.

По-моему, они со всех сторон. Жёлтые глаза мелькают в бешенной пляске, люди с воплями мечутся по песку. Будь он проклят, этот корабль! Луч маяка ненадолго выхватывает из мрака то один кусок берега, то другой, и я никак не соображу, кого от кого спасать. А ещё над всем этим носится крылатая тень. Бесшумная и проворная, как сама смерть. Но волков много, а она одна, и пока трудно рассчитать перевес сил.

– Эй, не убивай их! – кричу я в отчаянии.

Во-первых, солнце вот-вот взойдёт, во-вторых она уже давно не отрывала голов. А тут какая-то глупость!

– Я тебя голову оторву! – рычит сверху Эйка. – А ну иди сюда!

Немного расшвыряв волков, она пытается выхватить меня из этой каши, но я заучил её повадки и успеваю увернуться. Ещё не все беглецы укрылись на маяке, и Эйка не самый надёжный помощник. Она слишком долго находится в полном воплощении.

– Сама убирайся! – огрызаюсь я на неё.

Я её вообще не звал, если на то пошло. Вот почему мы у этого камня всё время ссоримся? Эй уходит на второй круг, но летит слишком низко и в результате падает на песок. Предупреждал же дуру! Волки, разумеется, в восторге. Но Эйку нелегко сбить с толку. У неё есть хвост, и когти, и заговорённый кинжал Ксарды. А случайные укусы ей не страшны. Но я теперь смотрю только на неё. Я потом убью её сам, а сейчас достаю меч и, в общем, это последнее, что я вижу ясно.

Первый рассветный луч ломается о клинок с ослепительной вспышкой. Я ещё различаю Эйку, я даже слышу её крик и успеваю заметить, как она взлетает с места, стряхивая с себя волков. Но не успеваю ничего сделать. Боль вспыхивает ярче солнца – мгновенно и нестерпимо. Следом за ней со всех сторон наваливается когтистая чернота и придавливает меня к земле. Ни вздохнуть, ни шевельнуться. Ни вспомнить, кто я и где.

…Кто я и где?

Кажется, я всё тот же и всё там же. Лежу на обветренном камне у края берега. Эйка сидит рядом, и это главное. Ревёт, но это ладно. Хорошо, что она всё-таки улетела, и хорошо, что я всё-таки никого не убил. Утро уже началось, и всех прочих тоже отлично видно. Перепуганные люди толпятся на маяке. Перепуганные оборотни сгрудились на песке, кое-где расписанном кровью. Но к камню никто не подходит. Боятся? А нет, это я так удачно поставил стенку, что она до сих пор держится. Значит, они нас даже не видят.

– Сегодня с магией было более-менее, – говорю я Эйке. То есть, я говорю только:

–… более-менее.

Но она кивает в знак того, что поняла.

– Цела? – спрашиваю я, и она снова кивает.

Вот и славно. Прочее меня пока не волнует. Разве что та ослепительная боль – немного. Я боюсь её возвращения, раз сознание уже вернулось. Но ничего такого нет – наоборот, всё как бы в полумраке. Я щурюсь, пытаясь сосредоточиться на лице Эйки.

Ты меня опять…

–… спасла? – спрашиваю я. Или только шевелю губами.

Эйка трясёт головой и продолжает реветь. Бедненькая. Не повезло ей с замужеством. Я понятия не имею, где Перо и где меч. Я пытаюсь двинуть рукой, просто чтобы протянуть её Эйке, но движение не даётся. Хотя рука на месте. Странное ощущение. Волна время от времени дохлёстывает до камня, и тогда пена подо мной зажигается алым. Узнать больше я не могу. Эйка упорно закрывает меня крылом и трясёт головой в том смысле, что нечего там смотреть. Что, я даже не буду бегать по лесам в волчьей шкуре? Похоже, что нет.

– Я тебя немного укусила, – сознаётся Эйка, стуча зубами. – Совсем чуть-чуть. Просто чтобы было не очень больно. Тебе не очень больно?

Не больно. Не главное.

Я всё-таки умудряюсь пошевелить другой рукой в надежде, что Эйка заметит этот жест – ляг рядом. Ничего больше не хочу. Она кивает и ложится.

– Ильм, послушай меня, – говорит она лихорадочным шёпотом, – я тебя немного поверну. Может быть больно, но я хочу, чтобы ты видел…

Как будто у меня бездна времени куда-то там ещё смотреть! Мне хочется видеть только…

–…тебя.

– Я и так тут, – заверяет она. – А ты всё-таки взгляни, это что-то.

Она подпирает меня сзади, она придерживает мою голову и убирает волосы с моих глаз. Без толку, потому что зрение начинает мне изменять. Но я успеваю понять, почему все уставились в сторону океана и почему над пляжем такая мёртвая тишина. Длинной вереницей из-за горизонта тянутся корабли. Лёгкие, как облака, прозрачные, как морская пена. Рассветное солнце зажигает их паруса багряным огнём, и наш дремлющий на якоре кораблик разворачивается носом навстречу сородичам.

Мои мысли замедляют ход, как кровь в венах. Всё-таки приплыли. Надо же. А ведь это я их позвал! Я вдруг очень ясно, яснее того, что вижу въяве, вспоминаю окованный льдом замок и осколки громадного зеркала. Вот с тех пор они, стало быть, и плывут издалека. Точно, это же я их…

–… позвал, – я пытаюсь объяснить это Эйке.

– Да, в замке. Я тоже так подумала, – шепчет она мне на ухо. – Вот ты теперь гляди на них и не смей засыпать. Ты только подумай, сколько драконов! Они тебя враз исцелят!

Возможно, да. Но скорее нет. Во мне есть что-то неизлечимое, кроме ран. Жаль, я не успел маяк…

–… погасить.

– Теперь поздно уже! – отвечает Эйка. – Теперь уже будь что будет.

А что будет? Ничего не будет. Надо решать скорее. Хрупкая магия её укуса утекает из меня вместе с кровью, даже губами шевелить трудно. А я всё ещё не дошёл, я всё ещё иду…

–… к тебе. Как ты.

Эй силится понять, и её опять начинает трясти. Да, ей ведь тяжело, когда много крови вокруг! Надо торопиться.

– Нет, – плачет она. – Ты тогда умрёшь!

Вот же когда надо, её не уломаешь! Чего доброго, и правда, эти успеют высадиться! Корабли у них быстрые.

– …дракон, – произношу я старательно.

Дракон умрёт. Вот и пусть себе.

– А если они помогут? – не сдаётся Эйка. – А твоя жизнь, твоя магия… Ну давай ты подождёшь, ну не смотри на меня так!

Я не смотрю, я закрываю глаза. Я что хотел, сказал, дальше она сама поймёт, когда настанет момент. Одного жалко: я ей детей обещал, а видно не…

–…не будет.

– Будут, – заверяет Эйка, целуя моё лицо. – Ильм, не закрывай глаза, пожалуйста! Ты дракон или кто? Дети будут, я сама это знала, и Хорпа сразу поняла. Я хотел тебе сказать, когда окажемся подальше отсюда. Боялась, что ты раздумаешь плыть. А ты же так хотел выбраться… с этого… проклятого… острова.

Остров вовсе не проклятый. Нормальный остров, если освоиться. Зелёные бабочки, опять же… Красиво. Вот как на платье Эйки! Она ещё что-то говорит, но я сосредотачиваюсь на том, чтобы открыть глаза. Если я их открою, то заставлю её замолчать и послушаться. Я не могу рисковать, я не могу умереть. Тем более, если дети. И я хочу успеть… перестать быть драконом.

– Ладно, – осекается Эйка, когда наши взгляды, наконец, встречаются.

Она уже не плачет, а злится, и это хорошо.

– Я тебя ненавижу, – свирепо заявляет Эйка, – я теперь никогда себя не прощу. Кто бы знал, что драконы такие хитрые!

Я улыбаюсь: пока болтаешь, во мне вся кровь кончится.

– Не кончится, – гневно уверяет Эйка. – Сперва я тебя своей кровью напою. А там уж, будь уверен, найду, чем поживиться.

Я расширяю глаза: она всегда говорила, что её кровь – это яд.

– А ты как думал! – скалится Эйка. – Слушай, но быстро. Это будет, как смерть. Это и будет смерть. Я сама никогда не видела, но так говорят. Ты не сможешь дышать, не сможешь видеть и слышать, ты окажешься в темноте. Но я буду рядом, не бойся. Потом что-то пропадёт навсегда, а что-то вернётся, но по-другому. Связь тоже исчезнет, кстати. Если нам повезёт.

Я моргаю в знак того, что понял. А как ещё реагировать на такую перспективу? Возможно, я должен уронить слезу, но во мне осталось мало жидкости. Хорошо, одним мечом будет меньше.

Пока я всё это думаю какими-то уже бессвязными обрывками, Эйка целует меня в губы, и перебирает мои волосы и, кажется, гладит меня всего, запоминает меня всего, но я не ощущаю её рук, и это ужасно. И вообще, хуже, чем смерть, только это ожидание.

– …хуже, – наверное, у меня это нечаянно вырывается вслух.

– Я знаю, мой свет, – шепчет Эйка, устраиваясь со мной лицом к лицу. – Я знаю, но потерпи ещё капельку. Поживи ещё немножечко, обратно ведь не вернёшься.

Да, в сущности, и так неплохо. Будто мы вечно лежим и болтаем на этом камне, будто никуда не уходили с него. Кровь смыли волны, а прочее – люди и корабли – где-то в соседнем мире. Я думаю про всё это и терпеливо жду. Я надеюсь, что Эйка не заставит умолять её вслух. Она не заставляет. Она легонько скользит губами по моим векам и проводит пальчиком по моим губам.

– Ни кровинки, – роняет она чуть слышно. – Ладно, пей, горе моё. Или я твоё.

Счастье. Я теперь стараюсь не моргать, чтобы не отключиться раньше времени.

– Ну, пей на счастье, – обречённо соглашается Эйка, а потом прокусывает клыками свою губу и целует снова. Мой рот мгновенно наполняется вязкой ледяной кровью, и первый же глоток мёртвого огня выжигает дыхание. Дышать больше не надо. Сердце ударяет ещё пару раз – больно и глухо – и застывает, как маятник. Я обмираю от страха, но не могу шелохнуться. Эйка привычно забрасывает на меня ногу, укрывает меня своими волосами и крыльями. Я едва ощущаю, как её клыки пропарывают старый шрам и погружаются очень глубоко, глубже, чем когда-либо. А дальше мы просто ждём.

Думаю, это самая странная моя гибель. Дольше всего я различаю шелест прибоя, но и он постепенно растворятся в черноте. И эта же чернота наползает мне на глаза, на хрустальные корабли, бросающие якоря у песчаной косы. Они прекрасны, как сон. Они непостижимы, как смерть. В конце концов, от всего мира остаётся лишь синий огонь маяка, пробивающий черноту. Я до последнего цепляюсь за этот огонь и стараюсь не бояться. Даже когда мне остаётся лишь память об огне. Я не могу угадать: это маяк гаснет или я перестаю его видеть? Неважно. Не так плохо всё получилось, если подумать. Зато когда я вернусь, у меня будут крылья. И будет Эйка. А иначе зачем вообще открывать глаза?

КОНЕЦ