Текст книги "На меже меж Голосом и Эхом. Сборник статей в честь Татьяны Владимировны Цивьян"

Но продолжим рассмотрение «гихловского» списка, содержание которого не исчерпывается стихотворением «10 января 1934 года». Напомним, что вслед за стихотворением памяти Белого, занимающим только два первых листа машинописи, на листе 3 и листе 4 напечатан – под заглавием «Воспоминания» – цикл из четырех пронумерованных латинскими цифрами стихотворений: I. «Люблю появление ткани…»; II. «О, бабочка, о, мусульманка…»; III. «Когда уничтожив набросок…»; IV. «Скажи мне, чертежник пустыни…».

Эти четыре стихотворения вместе с еще семью в 1935 г. были занесены Н.Я. Мандельштам в так называемый «ватиканский список» под общим заглавием «Восьмистишия». «Ватиканский список» и его машинописные производные легли в основу всех современных публикаций 11 восьмистиший, начиная с первой полной публикации С.В. Василенко и Ю.Л. Фрейдина в сборнике «День поэзии. 1981» [Мандельштам Н.Я., 198—201]. «<…> „Восьмистишия“ <…> представляют собой не цикл в буквальном смысле слова, а подборку. <…> В этой искусственной подборке порядок не хронологический, и окончательно он еще установлен не был», – считала Надежда Яковлевна, предлагая при определении порядка следования стихотворений «идти от семантики» [Мандельштам Н.Я., 236—238]. В «Полном собрании стихотворений» [Мандельштам 1997] и «Сочинениях» [Мандельштам 1990] они печатаются «в последовательности, обоснованной И.М. Семенко[250]250
  См. публикацию С.В. Василенко, воспроизводящую «машинописный текст „Новых стихов“ О.Э. Мандельштама, подготовленный И.М. Семенко <…> и ее рукописные примечания на страницах этого текста» [Жизнь и творчество О.Э. Мандельштама, 127—131].


[Закрыть] и согласованной с Н.Я. Мандельштам» [Мандельштам 1990, 539]. Интересующие нас восьмистишия идут в них под номерами 2, 3, 6, 9.[251]251
  Споры вокруг характера циклизации и порядка следования стихотворений ведутся до сих пор. Другой вариант нумерации предложен Ю.Л. Фрейдиным и С.В. Василенко [Мандельштам 2002, 151—153], третий – М.Л. Гаспаровым [Мандельштам 2001, 197—200 и прим. 653—654; Гаспаров, 47—54].


[Закрыть]

Хранящаяся в РГАЛИ машинопись четырех восьмистиший-воспоминаний издавна была известна и доступна специалистам. Однако почему-то и в «Полном собрании стихотворений», и в «Сочинениях» Мандельштама ошибочно указано, что она поступила «в редакцию „Красной нови“» [Мандельштам 1997, 595; Мандельштам 1990, 529]. Таким образом, один документ стал восприниматься как два – причем никоим образом между собой не связанных и даже лежащих в фондах двух разных учреждений. Откуда взялся фантом «Красной нови», непонятно. Чтобы его развеять окончательно, повторим еще раз: и стихотворение «10 января 1934 года», посвященное «Памяти Б.Н. Бугаева /Андрея Белого/», и четыре восьмистишия, объединенные в цикл «Воспоминания», напечатаны на четырех листах одной и той же машинописи, хранящейся, безусловно, в фонде Государственного издательства художественной литературы.

Длительное коллективное заблуждение имело свои последствия. Так, в частности, заглавие «Воспоминания», объединившее «гихловские» восьмистишия, было воспринято как опечатка, не заслуживающая внимания [Мандельштам 1990, 529]. Однако если признать, что стихотворение «10 января 1934 года» поступило в ГИХЛ в связи с предстоящим вечером памяти Андрея Белого, то, несомненно, в этой же связи были переданы туда и восьмистишия. В таком случае заглавие «Воспоминания» не опечатка, а, напротив, четкая авторская формулировка идеи цикла и, одновременно, обоснование для включения его в программу вечера. А это, в свою очередь, означает, что связь восьмистиший-воспоминаний со стихами о Белом может оказаться гораздо более серьезной, чем предполагалось ранее. Кстати, о том, что в феврале 1934 г. Мандельштам «прибавил к восьмистишиям 8 строчек, отделившихся от стихов Белому», писала Н.Я. Мандельштам, имея в виду восьмистишие № 5 – «Преодолев затверженность природы…», отсутствующее в «гихловском» списке [Мандельштам Н.Я., 236—238]. Не исключено, что от стихов о Белом или – шире – от мыслей о Белом откололись и четыре «гихловских» восьмистишия-воспоминания, но только произошло это чуть раньше – в январе. Иначе, как нам кажется, трудно объяснить, почему Мандельштам решил прочитать эти стихи на посвященном Белому вечере и почему дал им такое заглавие. Возможно, в заглавии «Воспоминания» содержится отсылка к тем разговорам, которые происходили у Белого и Мандельштама в Коктебеле летом 1933 г.…

Датировка стихотворений также традиционно базируется на указаниях Н.Я. Мандельштам, отмечавшей, что в подборку «вошли ряд восьмистиший, написанных в ноябре 33 года, одно восьмистишие, отколовшееся от стихов на смерть Андрея Белого, и одно – остаток от „Ламарка“». Она вспоминала, что «Мандельштам никак не хотел собрать и записать восьмистишия. <…> Первая запись восьмистиший всё же состоялась в январе 34 года» [Мандельштам Н.Я., 236]. Среди записанных в январе ею отмечены шесть стихотворений, в том числе все четыре из «гихловского списка».[252]252
  Кроме них – № 5 и 7 в ее нумерации; № 7 и 8 в нумерации И.М. Семенко [Жизнь и творчество О.Э. Мандельштама] и изданиях П.М. Нерлера [Мандельштам 1990] и А.Г. Меца [Мандельштам 1997].


[Закрыть]

Вслед за Н.Я. Мандельштам, начиная с первого появления цикла в печати, «под каждым стихотворением» указываются «двойные даты»: «первая – время создания восьмистишия, вторая – время его окончательной записи» [Мандельштам 1981, 198]. Для интересующих нас восьмистиший-воспоминаний – «ноябрь 1933 года – январь 1934 года». При этом все публикации «Восьмистиший» делаются по позднейшим спискам и никакого документального подтверждения ни дате создания в ноябре, на дате записи в январе не было. Рукописи 1934 г. считались пропавшими бесследно…

Но ведь именно с январской рукописи 1934 г. была сделана «гихловская» машинопись стихотворения «10 января…». Значит, напечатанный вслед за ним цикл «Воспоминания» отражает ту самую январскую запись восьмистиший, о которой говорила вдова поэта! И тогда – «гихловский» список четырех восьмистиший-воспоминаний является самым ранним из известных на сегодняшний день или даже – самым ранним.

Ведь о том, что было (или не было) сочинено в ноябре 1933 г., а также о том, претерпело ли сочиненное какие-то изменения в период «устного бытования текста» и при фиксации на бумаге, судить в принципе невозможно… Не исключено также, что первая запись восьмистиший «состоялась» именно в связи с готовящимся выступлением Мандельштама на вечере памяти Белого. Вопрос о том, были ли в январе записаны только эти четыре стихотворения или, как указывает Н.Я. Мандельштам, шесть, остается по-прежнему открытым…

К сожалению, столь ценный документ дошел до нас в чудовищно изуродованном опечатками виде[253]253
  Справиться с «Воспоминаниями» машинистке оказалось еще труднее, чем с «10 января…». В ряде случаев «поплыл» синтаксис; в третьей и четвертой строках стихотворения «О, бабочка, о, мусульманка…» пришлось вообще перейти на прозаический пересказ: «Жизни полна и умирания, / Таких больших сил» (вместо: «Жизняночка и умиранка, / Такая большая – сия!»). Лексические замены представляют интерес не столько для текстологии Мандельштама, сколько для реконструкции облика гихловской сотрудницы: вместо «чертежника пустыни» ей привиделся «чертенок пустыни»; вместо «дуговой растяжки» – «затяжка» (то ли затяжка на ткани, то ли затяжка сигаретой?); «выпрямительный вздох» наступает в «гихловском» списке не после нескольких «задыханий», а после «двух или трех, / А то четырех заседаний» (может, она стенографировала многочисленные заседания в ГИХЛе или печатала их протоколы?).
  Единственное отличие, которое может расцениваться как разночтение и пополнить позитивные знания о первоначальном тексте, состоит в использовании во второй строке восьмистишия «Когда уничтожив набросок…» слова «спокойно» вместо принятого в современных публикациях «прилежно»: «Когда уничтожив набросок, /Ты держишь спокойно в уме/ Период без тягостных сносок…» «Спокойно» в «ватиканском списке» зачеркнуто, и вместо него на полях рукой Н.Я. Мандельштам вписано «прилежно» [Мандельштам 1997, 596].


[Закрыть]. Однако сквозь густую пелену искажений все же просвечивает мандельштамовский стих и, что особенно интересно, очевидны авторские циклизация, нумерация и заглавие.

Безусловно, проблема «гихловского» списка восьмистиший требует серьезного изучения и обсуждения вне рамок данной темы и статьи. И потому пока остановимся лишь на самом очевидном: в январе 1934 г. на организуемом П.Н. Зайцевым в ГИХЛе вечере памяти Андрея Белого Мандельштам собирался прочесть стихотворение «10 января 1934 года» и цикл «Воспоминания», состоящий из четырех восьмистиший. Отражением этого замысла и стала сохранившаяся в фонде издательства машинопись.

Гаспаров М.Л. «Восьмистишия» Мандельштама // Смерть и бессмертие поэта. Материалы международной научной конференции, посвященной 60-летию со дня гибели О.Э. Мандельштама (Москва, 28—29 декабря 1998 г.). М., 2001. (Записки Мандельштамовского общества. № 11).

Герштейн Э. Мемуары. СПб., 1998.

Жизнь и творчество О.Э. Мандельштама: Воспоминания. Материалы к биографии. «Новые стихи». Комментарии. Исследования. Воронеж, 1990.

Мандельштам Н.Я. Комментарий к стихам 1930—1937 гг. // Жизнь и творчество О.Э. Мандельштама: Воспоминания. Материалы к биографии. «Новые стихи». Комментарии. Исследования. Воронеж, 1990.

Мандельштам О. 1978 – Стихотворения. Вст. статья А.Л. Дымшица. Сост., подг. текста и примеч. Н.И. Харджиева. Л., 1978.

Мандельштам О. 1981 – Восьмистишия. Публ. С.В. Василенко и Ю.Л. Фрейдина // День поэзии. 1981. М., 1981.

Мандельштам О. 1990 – Сочинения: В 2 т. Сост., подг. текста и коммент. П.М. Нерлера. Вступ. статья С. Аверинцева. М., 1990. Т. 1.

Мандельштам О. 1997 – Полное собрание стихотворений. Вст. статьи М.Л. Гаспарова и А.Г. Меца. Сост., подг. текста и примеч. А.Г. Меца. СПб., 1997.

Мандельштам О. 2001 – Стихотворения. Проза. Сост., вступ. статья и комм. М.Л. Гаспарова. М., 2001.

Мандельштам О. 2002 – Стихотворения. Проза. Сост. Ю. Фрейдина, предисл., коммент. М. Гаспарова, подг. текста С. Василенко. М., 2002.

Семенко И.М. Поэтика позднего Мандельштама. М., 1997.

Фрейдин Ю.Л. Мандельштамоведческий комментарий к воспоминаниям Петра Зайцева об Андрее Белом // «Сохрани мою речь». Вып. 3. Ч. 2. М., 2000.

Татьяна Двинятина (Санкт-Петербург)
Поэзия И.А. Бунина: проблемы текстологии. I

При жизни И.А. Бунина его стихи, одни или вместе с прозой, составили 15 книг (не считая переизданий) и входили в состав трех собраний сочинений. Первое было предпринято издательством «Знание» в 1903—1908 годах, второе [ПСС] вышло в 1915 году в издательстве А.Ф. Маркса приложением к журналу «Нива», третье – в берлинском издательстве «Петрополис» в 1934—1936 годах [Петрополис].

В 1952—1953 годах, за несколько месяцев до смерти (последняя правка – 20 октября 1953 года), Бунин просмотрел ПСС и Петрополис. Он отметил, какие произведения следует взять в его будущее собрание, а какие нет, дал библиографические указания о первых публикациях, уточнил датировки и, главное, выправил тексты для того издания, которым хотел бы остаться в русской литературе. Приходится признать, что такого издания до сих пор нет.

После смерти Бунина (1953) в СССР вышло 9-томное собрание сочинений Бунина [Бунин-9], которое и сегодня остается самым цитируемым изданием. Как сказано в текстологической преамбуле, для стихотворений, входивших в последнее прижизненное собрание сочинений Бунина, источником текста служил экземпляр Петрополис с авторской правкой [Петрополис 1–8-Бунин]; для большинства стихотворений, которые не входили в Петрополис, – предыдущее собрание сочинений Бунина, прежде всего авторские экземпляры томов, включавших стихотворения [ПСС, 1-Бунин а и ПСС, 3-Бунин]; в остальных случаях приводился иной источник текста [Бунин-9, I, 522]. После этого общего указания для каждого конкретного текста уже не уточнялось, по какому именно изданию (Петрополис или ПСС 1915) он печатается (или что могло бы прояснить ситуацию: входил ли он в Петрополис), совпадает ли с текстом издания или был исправлен автором от руки позднее; указания на первопубликации текстов могли восприниматься как источники окончательной версии и т. д. Этот подход не изменился и в последующих изданиях.

Уточним: стихотворения, включенные в П С С 1915 и Петрополис, обычно печатаются по авторским экземплярам этих собраний. Для стихотворений, не вошедших в эти издания, преимущество имеют наиболее поздние варианты в других книгах Бунина: Начальная любовь 1921, Роза Иерихона 1924, Митина любовь 1925, Избранные стихи 1929[254]254
  Авторские экземпляры сборников Начальнаялюбовь1921и РозаИерихона1924неизвестны. Авторский экземпляр сборника Избранные стихи 1929, присланный вдовой Бунина А.К. Бабореко и содержащий пометы Бунина, упоминается в текстологической преамбуле к комментариям [Бунин-9, I, 521; Бунин-6, 577]. Однако в архивах книга не обнаружена и в комментариях не прослеживается.


[Закрыть], Весной, в Иудее 1953. Важно и то, что в разное время Бунин мог править несколько экземпляров одного и того же издания.

Первый том ПСС с пометами Бунина сохранился в трех экземплярах. Один хранится в ОР ИМЛИ [ПСС 1-Бунин а] и датирован Буниным «16 дек<абря> 1952 г.». Два других (а не один, как указывается в [Бунин-9, I, 522; Бунин-6, 578]) находятся в РГАЛИ [ПСС 1-Бунин б]. Они сохранились не полностью (часть страниц отсутствует) и не датированы Буниным, но содержат правку тех текстов, которые остались нетронутыми в экземпляре ОР ИМЛИ (см., например, стихотворения «Вечерняя молитва», «За мирным Днепром, за горами…» <заглавие «На Днепре» вычеркнуто> «На хуторе», «Метель»), и поэтому, вероятно, относятся к более позднему времени, чем экземпляр ОР ИМЛИ. Эта правка в современные издания Бунина не внесена, из экземпляров РГАЛИ в Бунин-9 и следующих изданиях используются «только рукописные исправления в датах стихотворений» [Бунин-9, I, 522; Бунин-6, 578].

Четвертый том Петрополис сохранился в двух экземплярах – Петрополис 4-Бунин а и Петрополис 4-Бунин б (оба в ОР РГБ). Первый исправлялся Буниным в августе 1952 года, затем в апреле 1953 года. Точной даты на втором экземпляре автор не оставил, но, судя по почерку и чернилам, характерным для Бунина в то время, и исправлениям, которых нет в первом (ср., например, стихотворение «Мушкет»), можно предполагать, что правка в этот экземпляр была внесена позже, то есть в апреле-октябре 1953 года. Этот второй экземпляр в собраниях Бунина не учитывался, между тем по нему должны печататься тексты стихотворений «Мушкет», «Венеция» («Восемь лет в Венеции я не был…»), «Теплой ночью, горною тропинкой…», которые Бунин окончательно выправил именно в Петрополис 4-Бунин б.

В томе 84 Литературного наследства [ЛН], посвященном Бунину (вышел в 1973 году), были напечатаны как ранее не публиковавшиеся стихотворения, так и вошедшие в Бунин-9, а именно те, в тексты и датировки которых автором были внесены коррективы («позднейшие редакции стихотворений, напечатанных в Собр. соч. 1965—1967 по более ранним публикациям» [ЛН, I, 173]). При этом утверждалось, что «были просмотрены все прижизненные сборники произведений Бунина, ряд периодических изданий и альманахов, в которых он печатался, обследованы все автографы, хранящиеся в советских архивах, учтены посмертные публикации в советской и зарубежной печати» [ЛН, I, 173]. Среди ранее неизвестных текстов особое место в публикации ЛН принадлежит стихотворениям из тетради автографов 1915—1917 годов [Тетрадь; см. ниже], однако использование этого первостепенного источника для текстологии бунинской поэзии, как и множества единичных автографов, хранящихся в фонде Бунина в РГАЛИ, и здесь, и в следующих изданиях было необъяснимо фрагментарным и усеченным.

Следующим шагом стало вышедшее в 1987—1988 годах шеститомное собрание сочинений Бунина [Бунин-6]. В нем был учтен опыт ЛН, однако в основных позициях составители пошли по пути воспроизведения собрания сочинений 1965—1967 годов. В новом издании был уточнен ряд текстологических и хронологических решений, но в то же время сокращено количество публикуемых произведений. Главным открытием Бунин-6 стало использование Парижской тетради Бунина 1943 года, полученной РГАЛИ после издания Бунин-9 и ЛН, – по которой была проведена сверка ряда текстов.

Восьмитомное собрание 1993 года [Бунин-8] повторило издание Бунин-6, несколько расширив состав произведений, но не изменив текстологическую, источниковедческую и комментаторскую основу издания.

То же самое относится к предпринятому недавно Полному собранию сочинений Бунина в 13 томах [Бунин-13], два первых тома которого занимают стихотворения, а седьмой – переводы.

Каждое из названных собраний наряду с очевидными достоинствами, имеет и ряд не менее очевидных недостатков. Они коренятся в недостаточно разработанном источниковедческом и текстологическом базисе издания, что было вполне объяснимо в 1960–1970-е годы, но осталось недопустимо законсервированным и в более поздние, открытые для самых разнообразных исследований годы. Это касается и Бунин-13, от которого можно было бы ждать полного научного издания Бунина и которое (по крайней мере, в его поэтической части) не является ни полным, ни научным. Как и предыдущие собрания, оно не выдерживает проверки архивными источниками, в нем нет ни аналитического описания автографов, ни сколько-нибудь подробного историко-культурного комментария. Мы остановимся только на «первой ступени» поправок – на тех промахах, не совершить которые было в силах составителей отечественных изданий Бунина (если не всегда Бунин-9, то уже Бунин-6 и следующие) и для восполнения которых не требовалось привлекать материалы западных архивов, в том числе важнейшего среди них – Бунинской коллекции в Русском архиве при университете г. Лидса (Великобритания) [см.: Heywood]. Об этом свидетельствует и сравнение датировок из собраний Бунина с теми, которые зафиксированы в его рукописном наследии и были известны издателям, начиная с Бунин-9 (см. табл.).

Из этого сравнения следует, в частности, что авторские датировки в Петрополис могут расходиться с датировками в более ранних автографах, собственно, и фиксирующих время создания текста. Как раз с помощью архивных источников можно распознать позднейшие «ошибки памяти» Бунина и дать более точную картину его поэтического пути.

2. Подробнее о стихотворениях «Слово» и «Перстень» см. ниже.

3. Стихотворение опубл.: газете «Еврейская жизнь» (1916. 3 апреля. № 14—15). Номер был посвящен 25-летию литературной деятельности Х.-Н. Бялика (1873—1934), там же напечатаны переводы стихотворений Бялика Вяч. Иванова, В. Брюсова, Федора Сологуба. Как ни странно, в Бунин-9 указано, что текст печатается по этому изданию. Ошибочная публикация этого оригинального текста как переводного уже отмечалась [Тименчик, Копельман, 105, 113], тем не менее в Бунин-13 [VII, 380] оно снова публикуется как перевод.

Основой всякого издания является вычитка текстов, сверка их с автографами и прижизненными изданиями, а также аргументированная датировка текста. К сожалению, это правило в современных изданиях Бунина не всегда выдержано. Примером может служить стихотворение «Трон Соломона», представляющее собой поэтическое переложение мусульманского предания о том, как джинны сооружали трон Соломону (Сулейману) и состарившийся Соломон опасался, что с его смертью джинны прекратят свою работу и трон останется не окончен. Для того чтобы этого не произошло, он просил Господа сокрыть от джиннов час его кончины. Так и случилось: он умер во время молитвы, и джинны, не заметив того, закончили трон. В стихотворении Бунина Соломон обращается к Господу с такими словами: «Трон Мудрости я им велел построить, / Но я умру – и, бросив труд, в Геджас / Уйдут они. Ты мог мне жизнь утроить: / Сокрой от них моей кончины час». Так стихотворение читается в прижизненных бунинских публикациях [СС 1908; ПСС 1915, 3]. В Бунин-9 и вслед за ним во всех последующих строка высокого поэтического накала «Ты мог мне жизнь утроить» превратилась во вполне меркантильную: «Ты мог мне жизнь устроить», а само стихотворение, в прижизненном (четвертом) томе собрания сочинений Бунина (1908) вошедшее в раздел «Стихотворения 1907 года», в тех же современных собраниях без каких-либо объяснений датировано условно <1906—1908>.

На следующей странице в Бунин-9 [I, 311] напечатано стихотворение «Баба-Яга». Сравним его со стихотворением «Русская сказка», напечатанным в том же издании [VIII, 10]:

 
Баба-Яга
 
 
Гулкий шум в лесу нагоняет сон —
К ночи на море пал сырой туман.
Окружен со всех четырех сторон
Темной осенью островок Буян.
 
 
А еще темней – мой холодный сруб,
Где ни вздуть огня, ни топить не смей,
А в окно глядит только бурый дуб,
Под которым смерть закопал Кощей.
 
 
Я состарилась, изболелась вся —
Десять сот годов берегу ларец!
Будь огонь в светце – я б погрелася,
Будь дрова в печи – похлебала б щец.
 

 
Русская сказка
 
 
Ворон
Ну, что, бабушка, как спасаешься?
У тебя ли не рай, у тебя ль не мед?
 
 
Яга
Ах, залетный гость! Издеваешься!
Уж какой там мед – шкуру пес дерет!
Лес гудит, свистит, нагоняет сон,
Ночь и день стоит над волной туман,
Окружен со всех с четырех сторон
Тьмой да мглой сырой островок Буян.
А еще темней мой прогнивший сруб.
Где ни вздуть огня, ни топить не смей,
А в окно глядит только голый дуб,
 
 
Да огонь – в моря мореходу весть,
Да на много верст слышен дым от
лык…
Черт тебе велел к черту в слуги лезть,
Дура старая, неразумный шлык!
<1906—1908>
 

 
Под каким яйцо закопал Кощей.
Я состарилась, изболела вся,
Сохраняючи чертов тот ларец!
Будь огонь в светце – я б погрелася,
Будь капустный клок – похлебала б щец.
Да огонь-то, вишь, в океане – весть,
Да не то что щец – нету прелых лык!
 
 
Ворон
Черт тебе велел к черту в слуги лезть,
Дура старая, неразумный шлык!
15.08.1921
 

В первом случае текст напечатан по СС 1908, во втором – по Петрополис 8, перекрестных отсылок или разъяснений нет (те же два текста напечатаны в [Бунин-6, 237, 364]). Между тем совершенно очевидно, что в 1921 году Бунин переосмыслил «сказку» и переработал первый вариант. Более того, позднее, в авторском экземпляре Петрополис 8-Бунин (c. 200) заглавие было дополнено Буниным от руки: «Русская сказка дней Ленина», и это в корне меняет смысл стихотворения. Полностью название появляется только в Бунин-8, но и там ни оно, ни дата (там – 15.08.1921) не прокомментированы, а в примечании дана только ссылка на Роза Иерихона 1924, где второе стихотворение напечатано под названием «На острове Буяне».

Для выбора окончательной редакции текста, входившего и в сборники Бунина 1920-х годов и в Петрополис, преимущество имеет более поздняя редакция Петрополиса. Однако стихотворение «Одно лишь небо светлое, ночное…» печатается в Бунин-9 и следующих изданиях по версии Избранные стихи 1929 и таким образом содержит на одну строфу больше, чем окончательный текст в Петрополис 8. Возможно, это связано с тем, что в авторском экземпляре Петрополис 8-Бунин стихотворение, помещенное в томе последним, вырезано, а сверки по самому Петрополис 8 не было.