Текст книги "Битва за кристаллы любви. Том I"

Скэл, Гэйд и Хэлир несмотря на то, что не были по природе воинами, искусно управлялись мечами-убийцами Сигна, которые жадно питались кровью поверженных, находя их даже невидимыми. Все трое, принимая отточенные позы, успешно парировали профессиональные удары ай-хасов и наносили им ответные удары. Казалось, никто из троих не устал физически, а наоборот, становился сильнее среди лежащих вокруг трупов, тела которых стали проявляться в первых робких лучах рассвета. Не скрывая удовольствия от битвы, они радостно переглядывались друг с другом, когда очередной ай-хас падал, сраженный ненасытным мечом. Войдя во вкус, они забыли, что когда-то боялись брать их в руки, помня одно: с каждым ударом меча на одного врага становится меньше.

Рэйм заметил, что невидимость противника стала слабеть, и понял, что ай-хасы выпили капли, которые им дал маг, обычно действующие максимум три часа. Это была хорошая новость, которую он передал мысленно остальным. Теперь, видя перед собой явно просматривавшиеся тени воинов пустыни, он взял в руки свой посох, находившийся за спиной, и резким движением уверенно вызвал струю воздуха, придав ей форму, напоминающую полумесяц. Эту струю, острую, как тонкое лезвие, обычно использовали, чтобы резать дерево и камень, убирая с пути различные препятствия, но Рэйм направил её против ай-хасов, которые ринулись на него, увидев, что он без оружия, и только в последнюю минуту они поняли, что его оружием являлся посох. Полумесяц острой воздушной струи перерезал их пополам, словно они были из глины. Кровь хлынула из обеих половинок их туловищ, тут же поглощаемая ненасытным песком. Другие воины, не видя в предрассветных сумерках этого смертельного оружия, управляемого Рэймом, тоже ринулись на него, подняв высоко свои мечи, чтобы разрубить чужака надвое, но их постигла та же участь, что и предыдущих.

Прибег к магии и Кальяс, последовав примеру командира, и вынул из-за спины свой посох Ардал, сделанный из ясеня с золотым наконечником и топазом в навершии. Взяв в руку горсть песка и бросив его в сторону противника, он прочитал заклинание и стал увеличивать на лету каждую песчинку в сотни раз. Вскоре на врага обрушилось огромное количество громадных каменных глыб, сносящих всё на своём пути и расплющивая тела несчастных, которые, увидев смертоносный камнепад, пытались убежать на него, натыкаясь в панике друг на друга и образуя кучи упавших.

Абраф, видя, как гибнут его воины, которых не спасли капли невидимости, стал звать на помощь Магира, которого не мог отыскать взглядом. Но тот не откликался и нигде не проявлял себя, и командир ай-хасов понял, что маг позорно кинул их на произвол судьбы, сбежав с поля боя, как последний трусливый шакал. Показывая пример личного героизма, он кинулся с мечом на Гардэна, который несколько замешкался, пытаясь достать свой жезл из сумки, чтобы дальше использовать его в битве с врагом.

Увидев это, Кальяс мгновенно создал своим посохом воздушную плеть и опутал ею ноги Абрафа. Тот упал, как подкошенный, зарывшись лицом в песок и уронив меч перед собой. Гард, поняв свою оплошность, отбросил его ногой и, собрав в ладонь метафизическую энергию, текущую по его телу, короткими сильными ударами кулака создал огненный шар и направил его в поверженного врага. Одежда на Абрафе загорелась мелкими язычками пламени. Он перекатился на спину, чтобы потушить огонь, но отдельные небольшие очаги огня уже начали пожирать ткань на его рукавах и плечах. И тогда Гардэн круговыми движениями жезла заставил их разгореться. Тело командира ай-хасов запылало, словно мощный костёр, распространяя вокруг себя удушливый запах горелой плоти. Его крик вознесся выше языков пламени и затих в пробуждающемся к новому дню поднебесье.

Ай-хасы не сразу поняли, что остались без командира и продолжали отчаянно биться, хотя их осталось совсем мало. Они уже весьма проявились, и даже стала видна их синяя одежда. Ближе всех к ним находились Фарли и Агнар, который быстро достал свой обоюдоострый меч Танатос, вспыхнувший, как солнце. Он наносил им колотые и резаные раны, даже не пытаясь убить противников, зная, что малейшие порезы, нанесенные его чудо-мечом, станут для них смертельными.

Фарли, отказавшись от двухлезвийной секиры Хакел, продолжил бороться с помощью элементальной магии. Посмотрев на оставшихся ай-хасов, он, взяв жезл из кипариса с навершием из ярко-желтого перидота, которому были подвластны стихии огня, заклинанием и волнистыми горизонтальными движениями создал огненную струю, выглядевшую как непрерывный поток пламени, и стал использовать её как длинный кнут, которым беспощадно стегал ай-хасов, поджигая их. Они, напоминая собой факелы с ногами вместо связанного пучка бересты, стали с воплями разбегаться кто куда по пустыне. Их не стали догонять, зная, что через несколько шагов их ждёт неминуемая смерть.

Сначала по приказу Рэйма добили тех, кто валялся в песках не в состоянии подняться на ноги из-за серьёзных ранений, а потом вынесли с поля боя всех членов отряда, кто погиб, не дожив до победы над ай-хасами. Погибших оказалось шестнадцать человек. Последним Гардэн и Эйл принесли тело Амэтоса и остались возле него, не скрывая горя на лицах. К ним подошел Рэйм, с болью глядя на посеревшее лицо того, кого с детства считал одним из своих верных друзей, а теперь потерял на чужой земле.

Пока всех убитых раскладывали в ряд, подъехали девушки с отрядом Топиаса. Они сразу же спешились и стали проверять, нет ли среди них живых. Троих сказали вынести и положить неподалёку, так как в них еще теплилась жизнь. Очередь дошла до Амэтоса. Эйл попросил, чтобы его осмотрела Росалиа, так как безоговорочно доверял ее знаниям и чутью.

Она разрезала пропитанный кровью рукав Амэта и осмотрела внимательно рану на руке. Подняв глаза на Рэйма, сказала:

– От этой раны он мог испытать неимоверную по силе боль, но не умереть. Да и по количеству потерянной крови, впитавшейся в ткань его одежды, смерть его вряд ли бы наступила. Сейчас я его осмотрю и, если не найду другой смертельной раны, могу предположить, что Амэт находится в глубоком обмороке.

Надежда вспыхнула в глазах троих друзей, не сводящих с девушки напряженных взглядов. Осмотр ничего не прибавил к ее словам, а потому Росалиа решила всё же попробовать вывести Амэтоса из бессознательного состояния. Сначала она накапала ему на язык пять капель напитка исцеления «San» и стала ждать реакцию его организма на них. Её не последовало. Лиа, долго не раздумывая, накапала еще столько же. Наконец его слегка посеревшая кожа стала розоветь, наполняя тело красками жизни. Еще несколько минут спустя еле-еле зашевелились ресницы – и Лиа, заметив это, радостно посмотрела на Эйла, дав ему понять своей улыбкой, что Амэт приходит в себя. Он взглядом поблагодарил её и вновь стал внимательно следить за проявлениями жизни на лице друга.

Когда Амэтос открыл глаза, все, кто окружал его, облегченно выдохнули. Рэйм присел рядом и, взяв друга за руку, с шутливым недовольством сказал:

– Не думал, что мой смелый и отважный друг грохнется как манерная девица в обморок при виде собственной крови.

Амэтос понял шутку и улыбнулся в ответ, ответив ему слабым голосом:

– Я её в темноте даже не видел, а вот боль была очень сильной, настолько, что отключила меня.

Не сумев поднять раненую руку, он посмотрел на Лиу и спросил, сдерживая страх:

– Я останусь без руки?

– Ну почему же? С рукой, – ответила ему девушка, роясь в своей сумке с зельями и элексирами. – Сейчас я дам тебе выпить экстракт граната. Сделаешь из флакона три больших глотка, а потом выпьешь много воды.

Когда Амэт выполнил её требования, Росалиа, достав из сумки еще два флакона и кусок белого тонкого полотна, попросила, чтобы кто-то дал ей два жезла. Гардэн и Вэлиан сразу же отдали ей свои, не понимая, зачем они понадобились девушке. Она, ничего не объясняя, попросила Алесту помочь ей. Пока та разрывала на широкие полоски полотно, Лиа своими чувствительными кончиками пальцев нащупывала в мышцах раздробленные мечом кости предплечья и складывала их между собой. Убедившись, что все из них стали на место, она приложила с наружной и внутренней сторон руки жезлы и подождала, когда Алеста зафиксирует их полосками ткани.

Затем мелко истолкла гематит и смешала его с красного цвета водой, настоянной на лепестках чудодейственной розы, цветущей только в лунное затмение.

– Выпей, – протянула Лиа небольшую чашу их белого оникса Амэстосу.

Подождав, пока он осушит её, накапала ему на язык по десять капель магического масла, которое сращивает переломы, а также элексира, заживляющего раны, и сказала:

– Ну вот и всё. До самых сумерек придется полежать и поберечь силы, а перед походом я еще дам тебе все капли, которые ты уже выпил, и сможешь ехать дальше.

– А рука? – опять спросил Амэт.

– Пару дней придётся поберечь, а потом станет, как новая, даже без намёка на ранение.

– Спасибо! – сказал он, вложив в голос всю благодарность, на которую был способен. Я у тебя в неоплатном долгу.

– Отдашь долг тем, что останешься живым и вернешься домой целым и невредимым.

Оставив друзей одних, Лиа с Алестой направились к трём другим раненым, возле которых хлопотали Алтхея и Ориана.

– Что с ними? – спросила Росалиа.

– Глубокие раны, сделанные мечом, – ответила Алтхея. – У одного колотая в живот, у двух других резаные: на левом плече и правом бедре. Те, у которых резаные раны, уже полностью пришли в себя, выпив все необходимые настойки. Раны уже стали рубцеваться. А вот Рэнир всё еще не пришел в себя, хотя дыхание его восстановилось, а удары сердца стали четким и ровными.

Лиа осмотрела его сама, ощупав пальцами живот, потом, собрав свою внутреннюю энергию в один луч, проникла в брюшную полость и осмотрела последствия ранения.

– Лезвие не задело жизненно важных органов, разрезав только тонкую кишку в двух местах. Учитывая то, что он в последнее время питался горохом насыщения, она практически пуста, что благоприятно для операции. Дайте Рэниру обезболивающий элексир, а я пока всё подготовлю.

Вынув из сумки кристаллический жезл, состоящий из нескольких камней и поэтому обладающий большой силой, Росалиа обработала его закругленный наконечник из желтого алмаза очищающей настойкой и ввела в рану. Затем, сконцентрировавшись, собрала в один поток исходное вещество космоса в своём теле и направила его через торец в наконечник. Из него внутри живота появилась прозрачная субстанция, которая стала склеивать разрезанные кишки. Лиа вновь лучом энергии проникла в него и убедилась, что склеивание прошло успешно. Вынув из раны алмазный наконечник, она налила в нее средство ускоренного заживления ран и попросила Ореану накапать Рэниру капли исцеления.

– Перед тем, как раненых положат в энергетические шатры, – сказал Лиа, уходя, всем дайте по два глотка напитка, восстанавливающего запас сил.

Увидев, что недалеко стоит Эйл в ожидании её, она направилась к нему и прижалась, положив голову на его грудь. Оказавшись в его объятиях, Лиа какое-то время наслаждалась их теплом и нежностью, а потом тихо произнесла:

– Я так боялась, что не смогу вернуть к жизни Амэта и Рэнира, что до сих пор чувствую дрожь внутри себя.

– Да ты же знахарка, каких больше нет. Ты всё знаешь и умеешь, – горячо возразил ей молодой человек.

– О, нет, – не согласилась с ним Росалиа, я еще многого не знаю и многого не умею, отсюда и страх, когда приходится бороться за жизнь людей в тяжёлых случаях. И мне кажется, что я никогда не смогу перестать бояться.

– Это хорошо, что в тебе нет ложной самоуверенности, значит, ты достигнешь больших высот в своем деле. А сегодня я гордился тобой, да и сейчас горжусь, зная, что обнимаю удивительную девушку.

Лиа, слушая Эйла, закрыла от удовольствия глаза, чувствуя, как в её сердце расцветают чувства к нему.

– Что ж, спасибо за поддержку. Пойду к девушкам. Они уже начали лечить тех, которые получили более лёгкие ранения. Моя помощь им не помешает.

Посмотрев с нежностью в глаза Эйла, Рослиа нехотя стала отходить от него, тяжело вздохнув.

Чтобы не возиться с трупами ай-хасов, Рэйм сделал резкие движения посохом и с помощью заклинания создал между лежащими телами длинный и широкий разлом в земле, куда хлынул песок, унося с собой погибших воинов пустыни. Как только последний из них исчез в глубокой расщелине, она сомкнулась, не оставив на песке следа.

Наступило время прощания с погибшими. Флорийцы потеряли пять человек, а тапионийцы – семь. Было решено не погребать их в землю, а сжечь. Попрощавшись с каждым из них, тела в скорбном молчании сложили прямоугольником друг на друга в виде колодца, в середину которого поместили все их вещи, кроме оружия, оставив по одной личной, чтобы отдать ее их близким по возвращении домой.

Кальясу было поручено совершить обряд сожжения. Он взял свой жезл из дуба с навершием из сердолика и, мысленно произнеся заклинание, путём небольших круговых движений рукой в вертикальной плоскости создал плотный сгусток синего огня и послал его на сложенные трупы – и тотчас синие языки пламени, охватив их со всех сторон, слились в мощный огонь, устремившийся к звёздам. Вскоре от погибших осталась общая куча пепла, которую Кальяс развеял по пустыне созданным резким порывом ветра.

Отдав команду всем готовиться к отдыху, Рэйм сел рядом с Амэстосом, которого положили на плед, и, когда энергетический шатёр скрыл их от уже припекающих лучей солнца, сказал:

– Я рад, что ты поправляешься, мой друг! А сейчас закрывай глаза и засыпай. К вечеру ты должен проснуться полным сил и энергии.

Глава 19

Сараир уже давно не был удовлетворен своим положением в качестве Главы Совета Старейшин Мунаввара. Он презирал Аббаса за праздный образ жизни, недалёкость ума, неконтролируемую вспыльчивость, ленность и неуёмную страсть к золоту и драгоценным камням, которые он тратил исключительно на собственные нужды. Ему было плевать на своих подданных, с которыми он общался грубо, постоянно запугивая их угрозами.

Сараир считал себя более достойным занимать трон правителя Мунаввара, поскольку был умён, хитёр, лоялен, сдержан и умел владеть собой в любых ситуациях. Не случайно его избрали возглавлять Совет Старейшин. Сам осуществить дворцовый переворот он не мог, поскольку у него не было сторонников. Все значимые мунавварцы были настолько запуганы наказаниями за любую, даже малейшую провинность, что в их головах не появлялось ни единой крамольной мысли восстать против тирана.

Значит, необходима помощь со стороны. Две страны, в окружении которых находился Мунаввар, были слабы для этих целей, да и вряд ли королева Далия и король Риг захотели бы ввязываться в его внутренние дела. Остался один всеправитель Йерк, сильный, грозный и амбициозный. Но он ничего не будет делать без выгоды для себя. А что ему может предложить он, Сараир, за поддержку и достижение собственных целей? У него ведь ничего нет, кроме настоятельного желания править Мунавваром.

Однако одна мысль всё же бродила в его сознании, пока не обретя форму действия. Она была весьма сырая, но не лишена права на осуществление. Да, она не несла с собой сиюминутной выгоды для Йерка, но в перспективе могла стать для него весьма заманчивой. Так как Сараир недостаточно хорошо знал всеправителя Мракоты, ему бы не помешало посоветоваться с кем -то, кто был близок к нему и мог повлиять на его мнение.

Колдунью Вийвеку он отбросил сразу, зная, что ни о чем не сможет с ней договориться, ибо всё, что ей нужно, у неё есть. Её ничем нельзя прельстить или заинтересовать, а это значит, что для него она абсолютно бесполезна и не стоит тратить на неё силы и время.

Ни один из Старейшин влияния на Йерка не имел, так как он никогда не опирался на Совет в своём правлении. Оставался один Хайвард, который возглавлял его. Он занимал эту должность ещё при отце Йерка, Лютойборе Великом, и был не только в большом почёте у него, но и сохранил к себе уважение его сына. Его удивительная живучесть на вершине власти вызывала восхищение Сараира, и он решил рискнуть и посоветоваться с Хайвардом.

Он мог, конечно, воспользоваться своим ясновидением и заглянуть в будущее Аббаса, но его удерживало то, что события будущего не всегда стабильны, поэтому могли измениться в соответствии с обстоятельствами, в которые жизнь иногда вносила свои коррективы. Поэтому поддаться слепой вере в то, что он увидит, Сараир не считал мудрым. Можно и время упустить, и другие возможности, и остаться ни с чем. А он хотел попасть в центр мишени одним выстрелом. Точнее, у него не было другого выстрела для этого.

Не став тянуть время, он телепатически связался с Хайвардом и попросил его о встрече. Тот, ничего не спросив о причине, назначил её в своём охотничьем доме недалеко от границы с Тапионией. Добраться туда с обручем мгновенного проявления Сараиру ничего не стоило, и он только уточнил день и время. На этом и простились.

В назначенный час он был возле охотничьего дома, но Хайвард ещё не появился. Однако долго ждать не пришлось. Размеренной, спокойной походкой он подошел к гостю и поздоровался, пригласив войти в дом.

Сараир с любопытством разглядывал зал, куда они вошли. Его внимание привлекла не мебель, сделанная из не ошкуренной черной берёзы, а оленьи рога разных размеров, развешанные на стенах, и чучела птиц и животных. Он перевёл свой взгляд на хозяина, отметив про себя, что он несколько постарел с того времени, когда они виделись в последний раз.

Несмотря на свой почтенный возраст, Хайвард сохранил стать, стройную фигуру и прямые плечи. Его гордо вскинутая голова в ореоле густых седых волос, доходивших волнистыми прядями до плеч, и красивая белоснежная борода придавали ему величие, усиленное прямым носом и четко очерченными твёрдыми губами. Темные глаза, излучая мудрость, внимательно смотрели на гостя, не нарушая установившегося между ними молчания.

Сараир понял, что ему необходимо без промедления изложить суть разговора, ради которого он попросил о встрече второго по значимости человека в Мракоте.

– Извините, что нарушил ваш покой, уважаемый Хайвард, но мне не с кем посоветоваться, кроме вас, о том, что не даёт мне покоя последние месяцы.

– Ближе к делу, – прервал его хозяин дома. – У меня не так много времени, чтобы тратить его на упражнения в словоблудии.

– Хорошо, – принял его замечание Сараир. – Дело в том, что в последние два года Мунаввар день ото дня беднеет. В нем Аббас своей жестокостью по отношению к своему народу создал обстановку страха и наказаний за малейшую провинность или не понравившееся ему слово. Он целыми днями лежит на своей любимой софе, ест деликатесы и абсолютно не занимается своими делами как правитель страны. Казна пуста, неимоверно выросли поборы с ай-хасов, су-мейров и ах-даров, которые идут на удовлетворение личных интересов Аббаса, а страна погружается в нищету.

– А какое отношение ко всему этому имею я? – удивился Хайвард. – У меня нет влияния на вашего правителя, и меня не волнует, как живет народ Мунаввара. Поэтому цель вашего визита, уважаемый Сараир, мне не понятна.

– Я надеюсь, что вы мне поможете свергнуть Аббаса, – решив не ходить вокруг да около, прямо сказал Сараир.

– И как ты себе это представляешь? – спросил Хайвард, переходя на «ты» и не скрывая иронии в голосе. – Взять меч и под страхом смерти согнать его с престола? Знаешь, мой возраст уже не годится для этого. Да и права такого не имею, поскольку не являюсь мунавварцем. Думаю, ты ошибся, выбрав меня для обсуждения этого вопроса.

– Вы неправильно меня поняли, великий Хайвард, – поспешил исправить допущенную ошибку Сараир. – Я хотел попросить вас внести мысль о свержении Аббаса в уши всеправителя Йерка.

– А ему от этого какая польза? – задал тот встречный вопрос.

– Если трон займу я, всеправитель Мракоты обретет в моем лице надежного союзника по завоеванию Флории и Тапионии, сделавшись всеправителем большей части материка. Он достоин управлять миром, а не Крайним Севером. Аббас, как вы знаете, не в состоянии остановить даже небольшой отряд, пересекающий пустыню, который стремится добраться до Мракоты и забрать свои кристаллы Любви. Куда уж ему быть союзником в завоевании чужих земель! Я же обеспечу ему свою поддержку в любых его начинаниях, не требуя за это части завоёванных территорий.

– Ты готов помогать Йерку бескорыстно. Я правильно тебя понял? – уточнил Хайвард.

– Не совсем бескорыстно: я ведь хочу с его помощью взойти на престол Мунаввара. Этого для меня вполне достаточно, а потом мы продолжим свои экономические связи на взаимовыгодных условиях. Я постараюсь вывести свою страну из бедности, в которой она сейчас влачит своё жалкое существование, поставляя в Мракоту больше мяса, верблюжьего молока, овечьей шерсти, фиников, фисташек, целебные плоды дум пальмы, высушенные листья и цветки тимьяна, которые считаются средством от двадцати болезней, оливковое масло и мастикс, масло которого необходимо мракотинцам для защиты дёсен в условиях Севера и как ранозаживляющее средство. Полученное золото пойдет на развитие страны.

– Мунаввар обладает всем, что ты только что перечислил? – удивился Хайвард. – Почему же мы до сих пор ничего другого, кроме мяса и овечьей шерсти, от вас не получали? Да и те в минимальных количествах.

– Потому что Аббас не занимается управлением и развитием. Для его нужд золота и драгоценных камней, которые он получает за мясо и шерсть, хотя и впритык, но хватает. А на большее из-за своей лени и праздного образа жизни он не способен.

Хайвард, опершись руками о свой посох, о чем-то задумался, и Сараир не рискнул его отвлечь своим дальнейшим разговором. Впрочем, основное он уже сказал, а заполнять установившееся молчание второстепенными словами, которые ничего нового не добавят, посчитал неразумным.

Наконец Глава Совета Старейших Мракоты прервал его, сказав:

– Я со всех сторон обдумаю твое предложение, Сараир, и, если сочту его полезным для своего властителя, поговорю с ним и предложу заменить Аббаса тобой. Но не обещаю положительного решения, поскольку его будет принимать сам Йерк. Я выскажу ему свое мнение в твою пользу, и, если он прислушается к нему, Аббас лишится трона. Большего тебе обещать не могу.

– Благодарю вас за поддержку. Я и не рассчитывал на мгновенное решение этого вопроса. Смена власти не терпит суеты и спешки, иначе провал неминуем.

– Ты всё верно понимаешь, мой младший друг. Я никогда не сомневался в твоём уме и понимании проблем. Думаю, на этом закончим нашу встречу.

Сараир понял, что аудиенция подошла к концу и надо прощаться. Встав, он, не надоедая лишними вопросами, почтительно поклонился Хайварду и, надев обруч мгновенного проявления, оказался в своем огромном особняке.

Он испытывал неоднозначные чувства. С одной стороны, можно считать, что переговоры прошли успешно, с другой – все, как было, так и осталось в подвешенном состоянии, не сдвинувшись ни на йоту в его пользу. Проходя мимо большого зеркала в спальне к сундуку, чтобы переодеться, он остановился и внимательно осмотрел себя, придя к выводу, что его внешность позволяет ему занять трон Мунаввара.

Йерк в санях, запряженных четырьмя оленями, поехал проверить пещеры со своим богатством. Добыча золота и драгоценных камней не прекращалась, какие бы погодные условия не сопутствовали этому. В сильные морозы много горщиков замерзало в шахтах, но это всеправителя не волновало: умрут одни – придут другие. Причем, с радостью, поскольку работу найти было не просто.

В шахты, конечно, он не ходил, боясь обвалов, но вот пещеры, где хранились добытые сокровища, посещал регулярно. Первой пещерой была та, в которой складывали золото. Куски были разными, в зависимости от золотоносных выходов жил. Они были разложены по размерам в глубоких нишах, выдолбленных в скальной породе. Йерк неспеша обошел их, радуясь, что добыча золота увеличивается.

Не выходя из этой пещеры, он перешел по короткому туннелю в другую, где в таких же нишах были ссыпаны разных цветов алмазы, рубины, изумруды, топазы, аметисты и другие драгоценные и полудрагоценные камни. Они, конечно, не были обработаны, но составляли собой несметное сокровище, которым владел только он. От этой мысли в душе Йерка стало радостно, поскольку он понимал, что на имеющееся у него золото и камни он в состоянии купить весь мир.

Добыча угля тоже шла успешно. Даффы, с почерневшей от мелкой угольной пыли кожей, выглядели изможденными от непосильного физического труда, но неустанно работали, вывозя на деревянных тележках из шахты уголь и ссыпая его в большие кучи на замерзшей земле. Завидев своего властителя, они сняли в голов остроконечные шапки и низко поклонись ему, оставаясь в поклоне, пока он не проехал.

После угольных шахт Йерк отправился на болота, где шигаи, люд самого низкого сословия, добывали железняк, работая в неимоверно тяжелых условиях, из-за чего смертность среди них была самой высокой. Поскольку стояли суровые морозы и протоки замерзли до дна, добытчики вырубали лед и донные отложения, в которых содержался бурый железняк. Физически было очень сложно ломать лед и работать с мерзлой землей, но коли не жаловались, поскольку это давало им возможность хоть и скудно, но всё же содержать свои семьи.

На больших санных повозках добытая руда переправлялась в поселение на краю болот, где породу мелко дробили и грузили в горн вместе с древесным углем, чтобы она расплавилась и оставила шлак, содержащий железо. Этот шлак неоднократно забивали и нагревали для извлечения железа, из которого делали оружие, инструменты и предметы домашнего обихода.

Убедившись, что работа идет полным ходом, довольный Йерк возвратился в свой замок и, скинув с себя норковую шубу, потребовал налить ему большой кубок горячего вина, чтобы согреться. Служанка тотчас выполнила его приказ и быстро исчезла с его глаз. Он не успел допить вино, как в зал вошла Вийвека с неизменным черным вороном на левом плече и в неизменном фиолетовом плаще.

Шаркая своими башмаками по каменному полу, она подошла к нему и села на соседний стул, поставив ноги на скамейку.

– Холод собачий, – проворчала она. – У тебя столько дров и угля, а прогреть свой замок не можешь. Убери свои сундуки с посудой и сделай на их месте камины. Может, теплее станет, а то кости так ломит, что спать не могу.

– Одевайся теплее, – бросил коротко Йерк, даже не взглянув в сторону колдуньи. – С чем пришла?

– С плохими новостями. Что-то ты давно меня не спрашивал про отряд чужаков, который направляется к нам, вот и решила испортить тебе настроение.

Он поднял на неё глаза и посмотрел тяжелым взглядом, на который старуха никак не отреагировала. Громко постучав посохом по краю стола, она вызвала девушку из кухни и приказала принести ей тоже кубок вина, а к нему ещё кусок пирога с мясом. Когда всё было поставлено перед нею, Вийвека приступила к трапезе, запивая пирог вином.

Йерк не выдержал её наглости и недовольно прорычал:

– Ты, наглая старуха, злонамеренно бесишь меня?

– А зачем мне это надо? – привычно ответила она вопросом на вопрос, продолжая есть.

– Тогда говори то, с чем пришла.

– Ты бы тоже поел, – посоветовала Вийвека всеправителю, – а то на голодный желудок выслушивать плохие новости вредно.

– Да хватит меня стращать плохими новостями! – возмутился он. – Давай выкладывай, а я уж сам разберусь, какие они.

– Сводный отряд попал в окружение ай-хасов, которые были невидимыми, – начала она рассказывать, не прекращая есть, – но это не дало им преимущества, на которое они надеялись. Чужеземцы их всех побили, как диких уток, а трупы скинули в земной разлом. Правда, двенадцать из них ай-хасы все же убили, и чужеземцы, обратив их огнем в пепел, снова двинулись в путь. Магир, маг, прикрепленный к отряду Абрафа, увидев, что дела плохи, исчез с поля боя и сейчас, дрожа, как в лихоманке, собирается бежать из Мунаввара.

Каид, колдун Аббаса, в плену у чужаков. Его лишили воли, превратив в послушного раба. Сам же правитель Мунаввара ничего не предпринимает, чтобы остановить отряд. Так что надеяться тебе на него нечего. Бездарь он и праздный лентяй, влюбленный в себя и свою софу, на которой лежит целыми днями. Так что мракотинцам самим придётся избавляться от незваных гостей.

Они не договорили до конца, как в зал вошел Хайвард спокойной размеренной походкой, величаво опираясь о свой посох.

– Я услышал, что вы упомянули в своем разговоре Аббаса, – сказал он, усаживаясь за стол напротив Йерка.

– Да, речь шла о нём, – подтвердил раздраженно всеправитель. – Настолько бездарный, что ничего не может сделать с отрядом, который направляется за кристаллами Венеры. Я заплатил ему немало золота и драгоценных камней, чтобы он расправился с ним, но он стал моей второй головной болью.

Хайвард, глядя на недовольного всеправителя, мгновенно оценил обстановку и понял, что она весьма благоприятна, чтобы начать разговор о смещении правителя Мунаввара с престола. И для этого вначале решил подлить масла в огонь, чтобы еще больше настроить Йерка против него.

– Я по своим каналам разузнал, что Аббас лишает нас многого из того, что растет и выращивается в Мунавваре, поставляя нам всего лишь небольшое количество мяса и шерсти, в которой мы испытываем недостаток.

– А разве у него еще что-то растёт в бескрайних неплодородных песках? – удивленно спросил Йерк. – Аббас утверждал, что его страна из-за них живет в крайней бедности.

– Да не из-за песков, а из-за его бездарности и лени, – уточнил Хайвард. – Ай-хасы, разводящие верблюдов, могли бы продавать нам верблюжатину, молоко и сыр, ах-дары – финики, фисташки, целебные плоды дум пальмы, высушенные листья и цветки тимьяна, которые считаются средством от двадцати болезней. Так же они свободно могут увеличить поставку баранины и овечьей шерсти. Что касается су-мейров, они охотно обменяли бы на золото и камни оливковое масло и мастикс, масло которое жизненно необходимо мракотинцам для защиты дёсен и как ранозаживляющее средство. Словом, мунаввары могут обеспечить нас тем, чего мы в условиях Севера иметь не можем.

Йерк, взбешенный открывшейся правдой, вскочил на ноги и заорал:

– Выходит, этот пройдоха все годы надувал меня, неся чушь?

– Выходит, – тихо подтвердил Хайвард, довольный в душе, что его задумка успешно сработала.

– И что ты думаешь по этому поводу? – спросил его всеправитель, всё еще кипя от злости.

– Обстоятельства сложились не в пользу Аббаса. Он не состоялся как правитель страны и потерял душу, не контролируя свои соблазны и утробу. Он болен жадностью и ленью – и это не излечимо. Надеяться на то, что он изменится, глупо, поскольку слабый может стать сильным, но ленивый – никогда, ибо лень сковывает волю человека и склоняет его к праздности. Она не что иное, как смерть при жизни.