Текст книги "Битва за кристаллы любви. Том I"

– На бренное, изнеженное тело в праздности давит тяжкий груз матушки-лени. Отсюда и её разновидность – бездарность. Одно вытекает из другого, – поддержала Хайварда Вийвека, доедая последний кусок пирога.

– Даже в озере вода портится без движения, – сказал Хайвард как бы себе, ни к кому не обращаясь.

Потом, посмотрев на Йерка, тяжело вздохнул и произнёс:

– Аббас поражен не только ленью, но и высоким самомнением, считая себя лучшим правителем на материке, а вот это уже второй источник его пороков. Ему, конечно, не место на троне Мунаввара.

Йерк, допивая второй кубок вина, уже успокоился и в установившейся тишине стал что-то обдумывать, не поднимая глаз от стола.

– А есть в Муннаваре кто-то, кем можно заменить Аббаса? – спросил он, посмотрев на Хайварда.

– Особого выбора, конечно, нет, – выдержав паузу, ответил тот. – Из всех обращает на себя внимание Сараир, возглавляющий Совет Старейшин. Умён, энергичен, предприимчив, умерен в своих желаниях, верен данному слову и знает своё место. Но и хитёр, что немаловажно для правителя. К тому же с ним можно договориться по всем вопросам. Однако не знаю, захочет ли он стать правителем Муннавара.

– Не захочет – заставлю. Без меня их страна не выживет. Если он так умён, как ты его описал, он понимает это.

– Конечно, понимает, – подтвердил Хайвард.

– Тогда изучи его получше, пока я буду думать.

– Да, почтеннейший Йерк, ты всегда мудр в принятии решений. Я узнаю о Сараире всё до мельчайших подробностей и доложу тебе. Даже то, что я уже знаю о нём, позволяет надеяться, что он станет верным твоим союзником, если ты решишь захватить Флорию и Тапионию.

– А что делать с Аббасом? – поинтересовался Йерк.

– Это уже не моя забота, – ответил Хайвард. – Для этого у тебя есть Вийвека, у которой много возможностей избавиться от никчемного правителя Мунаввара.

Йерк встал из-за стола и, уходя, бросил на ходу:

– Я буду думать.

Хайвард привстал, склонив в почтении голову.

– А тебе от этого какая польза? – услышал он хриплый голос Вийвеки.

– От чего? – спросил Хайвард, непонимающе посмотрев на старуху.

– Передо мной не надо притворяться, – хохотнула она. – Я тебя насквозь вижу.

– Тогда чего же спрашиваешь о моей пользе от смещения Аббаса? Должна знать, что никакой и что для меня важно найти для Йерка надёжного союзника во всех вопросах и извлечь из Мунаввара больше пользы для нашей страны.

Вийвека на это ничего не ответила, но подозрительность из её глаз не исчезла.

– Ладно, поживём – увидим, – кряхтя, произнесла она, вылезая из-за стола, и, шаркая ногами, направилась к входной двери.

Хайвард смотрел ей в след, думая о том, что первый успешный шаг к тому, чтобы сместить Аббаса в пользу Сараира он уже сделал. Хорошо зная Йерка, у него не было никаких сомнений, какое решение он примет. И главное не в том, кто подал для него идею. Теперь просто нужно ждать, когда придёт время для её исполнения. Что ж, для Хайварда было не важно, что в итоге его идею всеправитель выдаст за свою, ведь он был действительно единственным из них троих, который думал не о себе и своих амбициях, а о своей стране и её людях, жизнь которых можно облегчить благодаря Мунаввару.

Кальяс снова мог мысленно общаться с отцом, поэтому в Совете Мудрейших знали, как продвигается отряд к своей цели. Рассказал он и о последнем бое, в котором флорийцы потеряли пять человек, попросив отца поддержать их семьи. Селестис принял это известие близко к сердцу, так как понимал, что на месте любого из погибших мог быть его сын. Когда связь закончилась, он поспешил к Диару, а вместе с ним к королеве, чтобы сообщить ей неприятную новость. Во Флории был объявлен траур.

После поминального обеда Далия объявила, что дети погибших будут содержаться за счет королевской казны до совершеннолетия, а вдовы – получат материальное пособие, пока снова не выйдут замуж, что вызвало одобрительный гул среди присутствовавших.

Тапиония тоже скорбела о своих безвременно ушедших из жизни молодых воинах. Теперь уже поход за кристаллами Любви воспринимался тапионийцами сопряженным с реальными опасностями, и тревога за остальных закралась в их души. Каждый из них понимал, что предстоящий путь готовит для их отряда еще больше трудностей и угроз для жизни.

Совет Старейших во главе с Айманом устроили по погибшим поминальный обед, поставив столы на дворцовой площади. Все, кто могли, пришли, чтобы выразить соболезнование их семьям. Поскольку погибшие вместе со своими женами и детьми жили вместе с родителями, братьями и сестрами, король Риг распорядился построить вдовам отдельные дома, полностью обустроенные для жизни. Он, конечно, понимал, что они не восполнят для них и их детей потери, но выразил им таким образом свою благодарность за героизм их мужей и отцов.

Грайя, чтобы рассеять закравшееся в сознание подозрение, сходила к знахарке, которая подтвердила, что она уже носит дитя. Она вышла от неё, не скрывая счастливых слёз: ведь уже больше трех лет, как они женаты с Агнаром, а зачать ребенка им никак не удавалось. Хотела тотчас связаться с мужем и поделиться с ним этой радостью, но вспомнила, что в это время он спит. Тогда она, словно на крыльях, помчалась к родителям.

Дома была одна Лайана. Она готовила лечебные снадобья из тех трав, которые уже можно было использовать для этого. Увидев возбужденную дочь с радостной улыбкой на лице, она всё бросила и поспешила ей навстречу.

– Что за добрые вести ты принесла в наш дом? – спросила Лайана, ведя её за руку в беседку.

– Отец дома?

– Нет, его вызвал к себе король Риг.

– Тогда я подожду, когда он вернётся. А пока давай накроем праздничный стол.

– У нас есть что праздновать? – уточнила Лайана.

– Да, мамочка, есть. Жаль, что Агнар спит и не может первым узнать эту радостную новость.

– Ты беременна, – догадалась Лайана, обняв дочь. – Какое счастье! Наконец-то я стану бабушкой! Вот уж обрадуется отец! Он так хотел еще детей, но не получилось. Теперь пусть тешится с внуком или внучкой. А то в нашем доме, как ты вышла замуж, такая тишина поселилась, что прямо в ушах звенит. Отец много времени в Совете проводит, а я одна здесь кукую. Что ж, пойдём накрывать стол. Сегодня в нашей семье поистине праздник.

Айман пришел домой в глубоких сумерках. В доме, кроме празднично накрытого стола, никого не было. По какому случаю, спросил он себя, перебирая в уме все даты, связанные с тем или иным событием. Но так ничего и не вспомнив, пошёл в сад искать жену, зная, что она много времени проводит в отдельном небольшом срубном доме, где сушит различные травы и заготавливает из них различные лечебные настойки, элексиры и мази, которыми затем лечит тех, кто заболел. Однако её там не оказалось, и он пошел к цветникам, которые находились с другой стороны их большого дома.

Лайана, что-то тихо напевая, собирала букет, срезая разные цветы.

– Что происходит? – услышала она позади себя зычный голос мужа, от которого вздрогнула.

– Ты меня испугал, Айман, – сказала она с лёгким укором, который тут же сменился радостной улыбкой. – Наконец-то мы тебя дождались.

– Кто мы? – уточнил он.

– Я и Грайя.

– А где она? В доме никого нет.

– Дочка в беседке. Она связалась с Агнаром, чтобы поделиться с ним долгожданной новостью.

Айман не успел никак отреагировать на услышанное, ибо увидел приближающуюся к ним Грайу, которая сияла, словно летнее солнышко. Подойдя к отцу, она обняла его и прижалась головой к широкой груди. Он еще не успел снять накидку-мантию, в которой казался более строгим и официальным. Его пшеничного цвета длинные волосы были связаны на затылке ремешком, подчеркивая угловатые черты лица и несколько крупноватый нос. Он нежно гладил её по спине своими крупными руками, глядя сверху вниз на свою девочку серо-голубыми глазами, в которых плескалось обожание.

– Что в конце концов происходит? – возмутился он таинственностью, которой его окружили обе женщины.

– Через семь месяцев ты станешь дедушкой, – сказала Грайя, делая шаг назад, чтобы видеть лицо отца.

Это того стоило. На нём в одночасье промелькнуло много эмоций: от недоверия и потрясения – до радости, сменившейся счастьем. Схватив дочь в охапку своими ручищами, он стал целовать её голову, не пряча слёз, выступивших на глазах.

– Агнара обрадовала? – спросил он.

– О, еще как! – засмеяла Грайя. – Он сначала не понял, что я ему сказала, а потом стал восторженно кричать, что у него будет сын. Тогда я спросила, а если будет дочка? Он на секунду задумался, но потом блаженно ответил: да какая разница? Этот ребенок долгожданный. Главное, что я наконец стану отцом.

Мы долго обменивались с ним мыслями и никак не могли расстаться, объединенные этой удивительной новостью. Однако пришлось проститься, так как их командир отдал приказ отправляться в путь. А теперь мы можем идти праздновать.

Обняв своих любимых девочек, Айман повел их в дом, всё еще не веря, что его дочка скоро сама станет матерью.

Агнар сразу же поделился новостью со своими друзьями, которые на радостях стали подкидывать его вверх. К ним подъехал Рэйм, не понимая, что происходит. Когда же узнал о причине столь необычного поведения тапионийцев, соскочил с коня и крепко пожал руку их счастливо улыбающемуся командиру.

– Я понимаю, твое состояние, – сказал он Агнару, – но нам надо двигаться вперед. Счет времени, образно говоря, идет уже не на дни, а на часы. Нам нельзя добраться до кристаллов Любви, когда их энергия закончится и они перестанут излучать это чувство. Иначе мы зря проделаем столь длинный и опасный путь.

Агнар, понимающе хлопнув его рукой по плечу, скомандовал своим воинам сесть на коней и влился в уже тронувшуюся в дорогу колонну. Мимо них проскакал Рэйм, заняв свое место впереди неё, – и сводный отряд продолжил свое уверенное продвижение по пескам пустыни.

Глава 20

В сумерках, еще не перешедших в темень, они проехали по оранжевым пескам, красочно изменившим пустыню. Слева миновали огромную дюну, вершину которой еле достигал взгляд. Но им было некогда наслаждаться спокойствием и миром окружающей неподвижной местности, которая потрясала своей застывшей красотой.

Часа через три их окутала изумительная ночь. Крупные звезды весело подмигивали путникам, а луна, казалось, беспрерывно следовала за ними. И пустыня снова поменяла свой облик. Песок, очень легкий и тонкий, был уже окрашен, как корица, и переплетен следами дромадеров, диких кошек, грызунов и скарабеев. Но их передвижение по этой части пустыни оказалось недолгим.

Вскоре отряд выехал на песчано-щебневую территорию, по которой передвигаться на конях оказалось чрезвычайно сложно, поэтому приходилось ехать медленно, чтобы не покалечить их ноги. Это была равнина, беспрерывно обдуваемая ветром и покрытая песком из крупного зерна, щебнем, гравием и галькой. На её грубой поверхности почти отсутствовала почва. Кое-где на глаза попадались неприхотливые кустарники, каким-то чудом закрепившиеся на некоторых осыпях.

Лошади устали и стали спотыкаться, поэтому Рэйм вынужденно объявил незапланированный привал. На всякий случай он выставил со всех четырёх сторон охрану по два человека, чтобы отряд не застали врасплох. Коней напоили водой с каплями насыщения и дали им возможность отдохнуть в состоянии полудрёмы, а сами занялись своими делами, большей частью собравшись в небольшие группы и оживленно разговаривая.

Рэйм был на удивление спокойным и, выбрав место с крупнозернистым песком, подложил согнутую в локте руку под голову и задремал. Вдруг он резко сел от услышанного то ли во сне, то ли наяву человеческого вскрика. Посмотрев на Гардэна и Амэтоса, сидевших неподалеку и весело что-то обсуждавших, Рэйм опять лёг, закрыв глаза. Послышался второй вскрик – и он уже вскочил, с тревогой осматривая лагерь. Но никто, кроме него, ничего не слышал, поскольку все вели себя без какого-либо напряжения.

Рэйм еще раз огляделся, чувствуя, как предчувствие опасности заполняет душу. Чуть в стороне сидели Эйл и Росалиа, воркуя друг с другом, Агнар и Кальяс, оставив свои отряды, уединились каждый по отдельности, по всей видимости, телепатически общаясь со своими любимыми. Никто, кроме него не испытывал внутреннего напряжения. Однако Рэйм привык доверять себе, а потому всё же вызвал всех командиров.

Они быстро пришли, не понимая причины сбора. Рэйм, ничего не объясняя про свои дурные предчувствия, приказал проверить посты, взяв с собой оружие, и доложить об обстановке вокруг лагеря. Вскоре возвратился встревоженный Кальяс.

– Командир, слева охрану не обнаружили, но заметили следы, как будто тела волокли по песку, – сказал он. – Отслеживать их не стали, так как побоялись засады. Другие донесения были подобными.

Рэйм достал рог беззвучного сигнала и объявил тревогу, приказав отряду вооружиться. Все повскакивали со своих мест и бросились к лошадям, на которых висели их сумки. Эйл, Амэт и Гард подошли к нему с посохами и жезлами, поскольку другого оружия у них не было.

– Надо как-то защитить коней, если сейчас здесь начнётся бой, – сказал Амэт. – Иначе они могут взбеситься и потопчут своих же. Да и остаться без них для нас в пустыне смерти подобно.

– Быстро подгоните их поближе друг к другу, – распорядился Рэйм, а сам послал мысленное сообщение Кальясу, чтобы кто-то из девушек принес жидкое средство «Glas». И трёх минут не прошло, как появилась Лиа.

– Что нужно делать? – спросила она, сжимая в руках флакон.

– Создай немедленно вокруг коней огромный шар, который превратится в невидимое стекло, чтобы из него невозможно было ни выйти, ни зайти. Сейчас здесь будет жарко.

Росалиа побежала спасать табун и вскоре вернулась обратно.

– Я останусь с вами, хорошо? – обратилась она к Рэйму. – Я буду полезной, так как принесла с собой в сумке несколько магических средств, которые убивают не хуже, нежели заговоренные мечи.

Понимая, что для девушек сейчас везде опасно, он согласно кивнул головой, доставая свой посох и два жезла.

– Только береги себя и не геройствуй без нужды, – сказал он девушке. – И не отвлекай Эйла.

Не прошло и десяти минут, как отряд был поднят по тревоге, но все уже были готовы дать отражение врагу. Тот не замедлил заявить о себе, став забрасывать их небольшими огненными шарами.

Рэйм и его друзья ударами кулаков стали отправлять их обратно. К ним присоединился Кальяс, успешно сбивая их пламя ладонью. Некоторые из флорийцев и тапионийцев, создав струи воды, гасили их прямо на лету. Остальные только наблюдали за этим огненным поединком в воздухе, поскольку не имели таких магических способностей. Неожиданно огнемёт прекратился.

Облегченно выдохнув, Гардэн сказал:

– Кто-то из магов практикуется. Обычным ай-хасам это не под силу.

– Быстрее всего это Кабил, – предположил Рэйм. – Он владеет не только магическими артефактами, но и элементальной магией. Значит, вместе с ним и химаи, особое подразделение, владеющее всеми видами оружия. Обычно именно он их сопровождает. Но огненные шары – это всего лишь предупреждение нам, что они настроены очень решительно. Предыдущий бой покажется нам детской игрой в сравнении с тем, что предстоит нам сейчас.

– Так чего мы ждем? – возмутился Амэтос. – Надо идти на опережение.

– Это не умно. – возразил ему Рэйм. – Мы не знаем, какую тактику боя они придумали, да и где они сами, тоже. Пока мы видели огненные шары, летящие на нас слева, что позволяет нам предположить, что в тот момент там находился сам Кабил. И только. Поэтому, мой друг, прояви терпение. Оно может быть самым сильным оружием.

– Победителей отличает способность терпеть, – поддержал командира Гардэн.

– Смотрите, – крикнула Лиа, отвлекая их внимание на себя. – Вокруг нас тысячи огней, и все они приближаются к нам.

– Это зажженные факелы, – спокойно отреагировал Рэйм. – Они не только освещают себе дорогу, чтобы не спотыкаться о камни, но и пытаются запугать нас своим количеством.

– Но мы ведь не дрогнем? – крикнул он, чтобы его услышали все.

– Не дрогнем! – раздалось в ответ, словно все голоса слились в один.

– Тогда готовьтесь уничтожить безупречных химаев, коими они себя считают. Пусть узнают, на что способны неустрашимые воины сводного отряда!

Эти слова были встречены дружным одобрением. Рэйм оглянулся: огни неумолимо приближались. Вскоре в свете факелов появились ряды воинов в черных одеждах, лица которых наполовину были закрыты такого же цвета платками. Единственное, что их внешне отличало от су-мейров, светящиеся ромбы на груди

– Действуем по обстоятельствам, – крикнул он своим воинам, – используя всё, кто чем владеет. Ни на кого не оглядываться и не ждать ни от кого помощи. Каждый отвечает сам за себя и приходит на помощь тому, кто будет рядом, если в этом возникнет необходимость.

Большего сказать Рэйм не успел, так как орда химаев со всех сторон стала окружать их с громкими криками. Недолго думая, он крутнул в руках посох, произнеся: «Create harena mortis»2929
  Создать песок смерти


[Закрыть] и между ним и бегущими химаями образовалась большая площадь зыбучих песков. Первые ряды, не заметив подвоха, попали в песчаную западню, которая стала засасывать их вглубь. За ними в нее попали вторые и часть третьих. Остальные сообразили, что идти вперёд опасно и побежали в обход, оставив своих товарищей бороться с песками самим.

А те героически пытались выбраться, но коварные пески не отпускали свою добычу, затягивая их всё глубже. Рэйм знал, что в зыбучих песках утонуть невозможно, но увязшие в них теряют возможность передвижения и становятся уязвимыми для любых опасностей. Поэтому он переключился на других, коротко бросив Лие:

– Они твои.

Росалиа, не испытывая жалости, смотрела на пленников зыбучих песков, которые в борьбе за жизнь побросали свои факелы, продолжавшие гореть и освещать их перепуганные и отчаявшиеся лица. Затем открыла флакон с горючей жидкостью «Fajr» и брызнула ею в сторону факелов. Над песком поднялся алый пар, который от соприкосновения с огнём вспыхнул пламенем бордового цвета. Лиа подняла руку повыше и швырнула флакон в середину зыбучих песков. Летя, он оставлял за собой дорожку алого пара, который быстро распространялся, вспыхивая и объединяясь с другими очагами возгорания. Химаи, объятые неумолимым пламенем, стали кричать не в силах вынести жуткую боль, наполнив воздух предсмертным воем.

Воины сводного отряда по приказу командира выстроились в ряд на вытянутую руку, образовав большой прямоугольник. Со всех сторон на них шли химаи, но никто из воинов не дрогнул. Не мешая друг другу, они стали биться в врагом, кто чем может. Те, которые не владели магическими знаниями и способностями, ловко орудовали оружием ближнего боя.

Врагов косили боевые многозарядные арбалеты бриинов, выпускавшие по очереди за несколько секунд по пятнадцать особых арбалетных стрел со стальными заточенными остриями. Они работали в паре, меняясь местами. Другие успешно использовали сайфи – мечи-плети, сделанные из потрясающе гибкого обоюдоострого металла. Поскольку бриины были низкорослыми, это оружие давало им огромное преимущество в бою, так как позволяло огибать традиционные мечи, лишая врага защиты, а затем уничтожать его. Их лица были суровы и преисполнены решительности. Каждый из них действовал уверенно. Если кто и испытывал страх перед большим количеством врага, старался его не показать, подпитывая свою смелость количеством убитых. Среди них уже было и несколько бриинов, павших в бою и наполнивших души других местью за их смерть.

Часть кеитов были непревзойденными, искусно владея шамси, небольшими мечами, имеющими три клинка, раскрытых словно веер. Рядом с ними работали в паре другие: один держал в руках направленный на химаев футляр, заполненный тремя десятками стрел с небольшими ракетами около наконечника, а другой поджигал их факелом. Запущенные одновременно, они заслоняли для врага звёзды, поджигая тех из них, кто не успел уклониться.

Слаженность их действий была потрясающей. Казалось, действует один организм, наделенный десятком рук. Иногда напряженную тишину боя, нарушаемую вскриками и лязгом оружия, пронизывал чей-то торжествующий возглас или радостный окрик. Слышались и словечки покрепче. Когда падал сраженный химаем кеит, раздавался разъяренный рык рядом стоящего – и его рука со смертельным оружием настигала виновного в его смерти.

Шауны забрасывали разъяренных противников напалмами в маленьких керамических шариках, но с большой взрывной силой. Их зажигательная смесь горела с необычно высокой температурой, и её невозможно было ничем погасить, что повергало противника в ужас. Другие из них мастерски действовали кинжалами Исума с двумя клинками, лезвия которых были сделаны из вулканического стекла, которые они использовали как для колющих, так и для режущих ударов. При необходимости в ход шла рукоять, сделанная как шипастый кастет. Они тоже несли потери, но это только больше ожесточало их, настраивая на победный бой до конца. Ни тени страха, ни усталости от неравной битвы не просматривалось на их лицах. Их руки и одежда были забрызганы кровью, но они не замечали этого, видя перед собой лишь врага, которого надо уничтожить, чтобы уберечь живых и отомстить за убитых. Мирные тапионийцы стали бесстрашными воинами, которых жизнь вынудила убивать. От их оружия полегло уже много врагов, но новые сменяли погибших – и отчаянный бой продолжался.

Кеиры, пропитанные энергией битвы, смело и умело действовали мечами, бумерангами смерти, остро заточенными по периметру, и короткими секирами, с другой стороны которых находился острый шип из обсидиана. Не все избежали смерти, но, даже делая последние вдохи, им удавалось забрать в подземный мир вместе с собой и химаев. Видя, как рядом падали бездыханные тела их товарищей, кеиры становились еще более отчаянными и, глядя в их горящие ненавистью глаза, некоторые из врагов пытались бежать, но молох смерти всё же, настигая, пожирал их.

Не уступали им в мужестве и мастерстве флорийцы, которые с полной отдачей использовали своё заговоренное метательное оружие, которое после очередного поражения врагов возвращалось к своим хозяевам. Айги запускали смертоносные метательные саримы, усеянные по внешнему краю острыми шипами, которые, впиваясь в тело, впрыскивали яд морской осы, сразу же поражающий сердце. Фавины забрасывали химаев вращающимися «летучими мышами», которые кроме лезвия топора имели ещё два заточенных отростка в верхней части и заточку на конце рукоятки, что позволяло поражать врага в любом положении. Айны метали боевые бумеранги, сделанные по сходству с морской звездой. Её пять лучей являли собой обсидиановые острые клинки, которые несли неминуемую смерть тому, кто попадался на их пути. Гленны были вооружены мечами – молниями с раздвоенными, как язык змеи, остриями и двумя заточенными шипами с обеих сторон клинков.

Кабил, маг химаев, непосредственно в битве не участвовал, но использовал свои магические умения на расстоянии. Он не сразу проявил себя, изучая, как ведут бой воины поискового отряда и где их слабое звено. Поэтому мгновенно оценил то, что они выстроили для отражения атак прямоугольник, позволявший им надёжно защитить свой тыл, так как со спины к ним не мог подобраться ни один химай.

– Смотри, как я сейчас подпорчу им выбранное боевое построение, – обратился он к Алаису, командиру особого подразделения ай-хасов, который подошёл к нему с недовольным выражением лица.

– Для этого нужно было ждать, когда сотни моих воинов попрощаются с жизнью? – сверкая от злости темными, словно ночь, глазами, спросил Алаис.

– Я никогда не забываю истину, что спешить надо медленно, – не обращая внимания на негодование командира, ответил Кабил. – И запомни: мудрые не спешат.

– Да я пока так и не увидел, в чём ты проявил мудрость, – раздраженно сказал Алаис, вытирая со лба пот.

Его лицо покраснело, крылья носа раздулись, руки непроизвольно сжались в кулаки, а в глазах полыхал гнев. Маг бросил на него короткий взгляд и, увидев, как напряглась его верхняя губа, не скрывая легкой насмешки бросил:

– Ты мне еще свой звериный оскал покажи.

– И покажу, если доведешь. Хватит рыться в своей сумке. Делай уже что-нибудь.

– Что ж, смотри, на что способен настоящий маг. Видишь это чёрное кольцо? Сейчас я брошу его в середину выстроенного ими прямоугольника, так как она – слабое звено их боевого построения, и оно превратится в огромную яму, куда свалится большая часть этих самоуверенных выскочек.

И Кабил, прочитав заклинание, создал кончиком посоха управляемую им воздушную струю, бросил в неё кольцо и направил в заданную цель. Занятые отражением атак, никто из воинов сводного отряда не заметил воздушной опасности. Никто, кроме Алтхеи, которая в середине четырёхугольника оказывала помощь раненому Гардэну: рана на правом бедре была резаной и не затронула жизненно важных органов, но сильно кровоточила. Она только закончила обрабатывать её элексиром «Lesl», чтобы он мог снова стать в строй, как увидела несущуюся на них струю воздуха со смертельным кольцом. С побледневшим от страха лицом, девушка, не в состоянии произнести ни одного слова, дрожащей рукой указала вверх, и закрыла глаза, втянув голову в плечи.

Гард посмотрел в том направлении и тотчас вскочил, забыв о ранении. Схватив свой посох, лежащий рядом, он мгновенно совершил им под заклинание пассы, создав плотный направленный поток воздуха, и побежал по воздушной дорожке навстречу несущейся струе. За долю секунды он выхватил из неё кольцо и швырнул в наступающие ряды химаев. Однако перенаправить струю Гардэн не успел, и она, захватив его, выбросила на середину боевого построения.

Удар был настолько сильным, что он потерял сознание. Алтхея бросилась к нему и стала осматривать голову, но никаких повреждений на ней не было. Затем приложила голову к его груди и, услышав равномерный стук сердца, облегченно выдохнула.

То, как Гард побежал по воздуху, не осталось незамеченным. Химаи, наблюдавшие это невероятное зрелище, даже забыли о бое, застыв в изумлении, чем воспользовались ближе всех к ним находившиеся гленны, пустив в ход свои мечи – молнии, мысленно поблагодарив антамурийца, что отвлёк на себя внимание врагов.

Кольцо, полетевшее в сторону их правого фланга, успешно приземлилось, образовав в земле огромную дыру, в которую с душераздирающими воплями и перекосившимися от ужаса лицами стали сваливаться и исчезать в её бездонной темноте химаи. Сколько их в неё провалилось, никто бы сказать не смог, но протяжный рёв оставшихся прокатился по их рядам, вызвав панику.

Многие под одобрительный гул воинов сводного отряда попытались бежать с поля боя, но их остановил Алаис, неистово опускавший свой меч на беглецов. Окровавленные трупы тех, которые бежали впереди, свалились под ноги бегущим за ними, и заставили их остановиться. Видя ярость своего командира и спасая собственные головы, они в растерянности повернули назад и, подбадривая себя отчаянными выкриками, бросились опять в бой.

Алаис, совершенно не владея собой, помчался с окровавленным мечом на Кабила. Разъяренный, с покрасневшими глазами от охватившего его безумства, он уже было замахнулся на него, но меч опустить не успел, так как не заметил толчковую ловушку, которую ему устроил маг, заранее обезопасив себя. Наступив в круг, очерченный и заговоренный им, командир химаев почувствовал, как какая-то сила подбросила его высоко в небо, а потом швырнула обратно. Он не помнил, как ударился о землю, но, придя в сознание, увидел над собой злорадно улыбающегося Кабила.

– Хотел убить меня, задница ослиная? – словно ядовитая змея, прошипел он. – Что ж, попробуй. Вот он я – рядом с тобой. Бери свой меч и разруби меня пополам. Отведи душу.

Алаис, переполненный ненавистью, попытался подняться, но не смог пошевелить даже пальцами. Тело совсем не слушало его. Он понял, что безнадежно покалечен – и слёзы беспомощного отчаяния заблестели у него в глазах.

– Неужели наш бесстрашный и мужественный командир химаев опустился до позорных слёз? – продолжал издеваться над ним маг. – Что, наконец-то проявила себя слабая душонка? Ну, поплачь, размазня, порадуй меня своей никчемностью.

– Будь ты проклят, – с трудом выдавил из себя Алаис.

В его глазах было столько презрения, что любой, посмотревший в них, мог бы просто им захлебнуться. Любой, но не Кабил. Он продолжал насмехаться над беспомощным командиром, не испытывая к нему жалости.

– Ты бездарный маг, – выплюнул из себя Алаис, собрав все силы. – Самый никчемный из всех.

– Заткнись! – заорал Кабил, не скрывая рвущейся наружу злости, и, выставив посох вперёд, под заклинание стал совершать его концом быстрые круговые движения над распростертым у его ног Алаисом, закручивая воздух в смертельную воронку. Создав смерч, он направил его на беспомощного командира – и тот подхватил его вместе с песком и унёс в пустыню.

С довольной улыбкой Кабил посмотрел ему вслед, злорадно произнеся:

– Я лучший маг.

А потом переключил своё внимание на поле боя. Там продолжалось сражение. Он смотрел на него со стороны на приличном расстоянии, боясь, что его может кто-то заметить из антамурийцев, обладавших магией не хуже него.

– Что ж, – усмехнулся Кабил, – пора мне помериться с ними силами. Они должны на всю жизнь запомнить эту битву.

И хохотнул, представив панику, которая охватит этих самозванцев, возомнивших себя способными пересечь пустыню, когда он начнёт забавляться с ними. Погладив свой посох, он на несколько минут задумался, с чего начать, а потом ехидная улыбка растеклась по его круглому лицу, сосредоточившись в глубоко посаженных маленьких глазках. Рот неприятно скривился, растянув толстые губы.

Кабил, надев на палец кольцо проявления, сел на колени и очертил посохом вокруг себя магический круг, трижды прошептав заклинание: «Annulum crea ut te ab omni malo defendas»3030
  Создать защитное кольцо от зла


[Закрыть]. А потом, поднявшись на ноги, громко и чётко сказал три раза: «Drake, virtute elementorum adiuro me venire»3131
  Дрейк, силой стихии призываю тебя прийти


[Закрыть] – и застыл, прислушиваясь.

Сначала появился тихий шелест, который спустя несколько мгновений стал более громким. Перед кругом, начерченным и заговоренным магом, зашевелился песок и задвигались камни, самые мелкие из которых стали подпрыгивать в воздухе. Он трижды обкрутил кольцо на пальце и коротко приказал: «Ostendete».3232
  Покажись мне


[Закрыть]

Перед Кабилом появилось чудовище огромного роста с белыми светящимися глазами. Его морда, похожая на уродливое человеческого лицо с растянутым в стороны носом с большими ноздрями и огромным ртом, из которого торчали длинные острые зубы, была обезображена яростью. На туловище, покрытом клоками спутанной шерсти, с обеих сторон было по три мощные руки, которые заканчивались четырьмя пальцами с загнутыми большими когтями. Нетерпеливо рыча, монстр стоял на массивных копытах, которые высекали искры из щебня на песке.