Текст книги "Публичное разоблачение"

– Вы встречались с ним снова?

Я не знала, была ли у нее возможность поговорить со Спенсером и что он сказал ей, если они уже виделись. Не знаю почему, но мне не хотелось, чтобы люди лезли в мои дела, особенно те, на кого я работаю. Однако что-нибудь ответить надо, поэтому я сказала:

– Гм, да. Виделись с ним накоротке. (Много раз – и все накоротке.)

– Чудесно, – весело откликнулась она. – Это не мое дело, конечно, но я любопытна. А как у вас дела с Дагом?

– У нас нет друг перед другом никаких обязательств.

– Ах так, – сказала она тоном, который навел меня на мысль о том, что за мной кто-то подглядывает в замочную скважину.

Я не знала, о чем говорить дальше, и, похоже, она тоже ничего не успела придумать, поэтому мы в нерешительности замолчали. Затем она сказала:

– Спенсер – хороший человек. Он очень умный. Может, из этого что-нибудь выйдет, как вы считаете?

Я все еще не знала, что ответить, возможно, за исключением: «Оставьте меня в покое, с меня хватит».

Но Верити ответ не требовался. Мы договорились, что встретимся в ее доме в воскресенье. Когда я повесила трубку, мне надо было торопиться на встречу с Майклом Кохраном.

Я вошла в ресторан и сразу его увидела. Высокий плотный мужчина, вроде бы далеко за пятьдесят. Потом вспомнила, что этого не может быть: он одного возраста с Касси, а ей пятьдесят. Красив, немного грузен. Его рукопожатие твердое, улыбка приветливая, карие глаза добрые. Однако на лице сохранились следы пьянства: красные жилки на носу и обвислые щеки. И все же он привлекателен, его обаяние проявилось, когда он заговорил. Через две минуты я увидела перед собой остроумного, харизматичного человека, лидера по натуре, прирожденного учителя.

– Вы молоды, привлекательны и добры, – сказал он сразу, как только мы сели. – Комбинация черт, которых раньше я не замечал у пишущей братии Верити.

– Я слышала о журналистах Верити больше, чем о работающих на Касси.

– Это потому, что они не так известны. – Он подождал, пока я включу диктофон, и наклонился ко мне. – Они считают нас, телевизионщиков, плохими, но те, кто пишет на Верити, сидят по домам, точат свои когти и размышляют, как бы содрать шкуру с чьих-нибудь костей. Наши работники приходят на телевидение раз и навсегда! Работники Верити сидят за кофе или в комнатах ожидания месяцами.

– Вы говорите так, словно сами пострадали от ее журналистов.

– Да. – Он вскинул голову, слегка пожав плечами. – Меня дважды раскритиковали в пух и прах. И я считаю, что заслужил. Я действительно доставил Касси массу неприятностей, и все это знают.

Официант принес нам меню и спросил, будем ли мы что-нибудь пить. Я заказала сельтерскую с лимоном, и, к своему великому изумлению, услышала, что Майкл заказал себе стакан белого вина.

Значит, он снова стал пить. Вот это новость! Я поняла, что ни Касси, ни Генри об этом не знают. Они оба несколько раз подчеркивали, что Майкл окончательно порвал с пьянством после реабилитации, и все их кошмары остались в прошлом.

Мы немного поговорили с Майклом о других людях, с которыми я уже беседовала. Когда я упомянула Джексона Даренбрука, Майкл проворчал:

– Да, новый муж. – Видимо, он расстроен этим фактом. Не потому ли снова стал пить? – Что именно вы хотите узнать? – спросит он, когда подали вино и он сделал большой глоток. – Я был отвратительным мужем и хорошим отцом. Любил ли я Касси? Я люблю эту женщину, как никакую другую. Любил, люблю и буду любить. Все в порядке, вы можете упомянуть. Моя теперешняя жена знает об этом. Все это знают.

И тут до меня дошло, что он уже выпил до того, как попал в ресторан.

Когда он посмотрел на меня, я увидела печаль в его глазах но не могла понять причину этой грусти. Я вспомнила старую миссис Поттс, жившую рядом с нами в Каслфорде, у которой в глазах была такая же тоска; она несколько лет назад умерла от цирроза печени. Миссис Поттс всегда была такой славной, но ее глаза оставались унылыми даже тогда, когда она улыбалась.

Когда вернулся официант, Майкл заказал графин белого вина и салат на ленч. Он попросил официанта принести еще один стакан для вина, и я поняла, что это для меня. До пяти часов у меня не было других интервью, и я решила пропустить стаканчик-другой.

Сейчас восемь часов, а я уже нагрузилась, сидя в баре, расположенном на нижнем этаже клуба «21», с Майклом Кохраном. Мы уже записывали четвертую пленку. Я узнала о прошлом Касси гораздо больше, чем от нее самой, но это была гнетущая, темная история любви, изложенная Майклом. Он рассказал мне о ее глубокой неуверенности в себе, о ее чувстве неполноценности, о ее страхе остаться одной. В деталях описал мне, что Кэтрин Литлфилд, чудовищный монстр, постоянно орала на Касси, предрекая ей, что настанет день, когда она потеряет свою красоту и останется ни с чем, как это случилось с ней. Она без конца твердила дочери, что красота принесет ей одни несчастья.

Майкл вечно заставал свою жену рыдающей. Он сказал, что она скучала по отцу каждый день своей жизни. (В этом мы с ней схожи.) И однако, из его рассказа выходило, что отец Касси в жизни своей не совершил ничего хорошего, а только постоянно разбивал сердце маленькой девочки, которая его обожала.

– Из-за матери-монстра, – добавил он, – у нее всегда были натянутые отношения с женщинами.

– Правда? Как так?

– У нее не было подруг, как вы понимаете.

– А как насчет, гм, Александры Уоринг, Джессики?…

– Она с ними работает, а это совсем другое. У нее нет настоящих подруг, и никогда не было. У нее есть Сэм Уайатт, как я полагаю, но он мужик. – Он отпил глоток вина и сморщился так, словно хлебнул кислоту. – Она женщинам не доверяет.

То, что я услышала, все больше отдаляло меня от сложившегося образа. Но для того я и беседовала с людьми, чтобы раздобыть разнообразные сведения. Это позволит мне увидеть свою героиню в разных ситуациях и периодах жизни.

Я делала пометки, но сомневалась, что сумею потом прочитать их, так как рука меня едва слушалась.

– Знаете, она годами лечилась у специалистов, – сплетничал Майкл. – Чертовски боялась, что ее неврозы отразятся на Генри. Но Генри вырос хорошим парнем. Гораздо лучше, чем мог бы. – Он нахмурился. – Однако это ненормально – быть таким довольным своей жизнью, ведь так? Ведь так? – потребовал он ответа, склоняясь ко мне. – Разве этот ребенок мог быть счастливым?

Я ответила, что не знаю, и попыталась выяснить, почему Касси посещала врачей.

– О, у нее полно комплексов. Ей надо было кому-то довериться, кому-то исповедоваться. Я говорил ей, что она должна научиться расслабляться, освобождаться от своих комплексов. Она все держала в себе. Наверное, вы уже видели, как она внешне спокойна? Но внутри у нее все кипит. И гнев, и страх, и прочая ерунда – все внутри! Ей кажется, она сохраняет хладнокровие.

– Она представляется мне собранной.

– О Господи, просто задраила все люки, детка, только и всего. Она пытается все организовать вокруг себя, но не в состоянии побороть хаос внутри себя. – Он склонился ко мне совсем близко и ударил себя в грудь. – Вот где у нее хаос, – прошептал он, – глубоко в душе. – Он распрямился. – Когда в браке столько лет, то не можешь не знать партнера. В этой женщине бушуют страсти, и я видел их проявление. Каждый раз, когда у нас с ней был секс, я чувствовал эту страсть. Потом я поставил себе целью выбить из нее все страхи. Иногда мне это удавалось, и они уходили из нее и не возвращались годами. Она может быть спокойной на самом деле. Но если кто-нибудь посмеет обидеть Генри и с его головы упадет хоть один волос, гнев ее будет страшен.

Пока он рассказывал мне все это, я не могла отделаться от мысли, посмел ли он когда-нибудь ударить Касси или Генри, Я была уверена, что такое имело место.

Внезапно он начал бессвязно бормотать о своем триумфе, когда в Нью-Йорк привез Александру Уоринг и как она поднялась до высот местного рейтинга.

– А они уволили меня! Можете в это поверить? Потому что этот чертов директор станции захотел приписать все заслуги себе! Это я нашел Александру! И посмотрите, как она выросла! И чья это заслуга? Кто открыл ее?

Я удержалась, чтобы не ответить – Александры.

Когда он начал бубнить о том, что Александра должна быть ему благодарна, я обнаружила, что киваю головой, подтверждая его слова. Эту тему мы мусолили за ленчем, только сейчас он ерничал и глумился. У меня шумело в голове, я была пьяна, и меня от него тошнило. Мне удалось улизнуть в дамскую комнату, откуда я позвонила Спенсеру. Он желал знать, где меня черти носят.

Я ответила, что в клубе «21» на интервью. Не мог бы он приехать ко мне в гостиницу? Через полчаса?

– Мне пора уходить, – сказала я, вернувшись, Майклу.

– Идем со мной. – Он обхватил меня и пытался зажать между ног.

Вот это да! Мне бы следовало ожидать этого, принимая во внимание все, чего я о нем наслушалась.

– Прошу прощения. – Я вырывалась что было сил. – Я должна встретиться с мужем.

– С мужем? – переспросил он, нахмурившись. – Тогда почему кольца не носишь?

– А вы почему? – парировала я.

– Ну, ты мне нравишься. – Он снова распустил руки.

О Господи, как это ужасно. Я сама дала ему повод. Это плата за то количество выпитого, которое мы поглощали весь день и весь вечер.

– Послушай, – прошептал он, пытаясь усадить меня на колени. Люди стали обращать на нас внимание. – Мы можем отправиться в «Хилтон» и перепихнуться. Разве ты не этого хочешь?

Я упиралась, но он накрепко в меня вцепился.

– Такого большого, как у меня, ты в жизни не видала. Спроси у Касси.

Мне удалось отпихнуть его, и я вырвалась.

– Сожалею, но мое время истекло. – Я отгородилась от него стулом как барьером. Бросив на стойку бара купюру, схватила диктофон и протянула ему руку.

– Большое спасибо за ваше интервью.

Это его взбесило.

– Мерзкая сука! – заорал он. – Что ты о себе вообразила? Ты ничтожество, слышишь меня? Убирайся к черту! Дрянь? Потаскуха!

Отлично для первоклассной журналистки, впервые бравшей интервью в клубе «21». Я торопливо покинула ресторан, и швейцар помог мне поймать такси.

Глаза Спенсера полезли на лоб, когда он увидел, как я, шатаясь, иду по холлу гостиницы.

– С тобой все в порядке? – спросил он шепотом, беря меня под руку.

– Хочешь сказать, что я пьяна? Да. – Я захихикала, следуя рядом с ним к лифту. Моя сумка упала, и магнитофонные кассеты рассыпались по всему полу. – О, мои интервью!

– И это после одного из них? – спросил он, собирая пластмассовые коробки и запихивая в сумку.

– Потрясающее интервью! – заявила я, водрузив руку Спенсеру на плечо, чтобы сохранить равновесие.

Мы поднялись в номер, и Спенсер предложил мне принять душ, пока он закажет что-нибудь поесть, так как, похоже, я ничего не ела.

– Нет, ела, – возразила я, пока он расстегивал мне на спине молнию платья.

– Да? Когда?

Платье упало к моим ногам, и я повернулась, чтобы поцеловать его. Спенсер нахмурился, поднял платье и понес в гардероб, чтобы повесить.

– Я съела ленч.

– Сейчас уже полночь, Салли.

– Полночь? Этого не может быть! Совсем недавно было восемь.

– В душ! – сказал он, подталкивая меня к ванной.

Вскоре я вышла из душа в банном халате и с полотенцем вокруг головы.

– Кто с тобой был? – спросил он.

– Один алкоголик, – ответила я, усаживаясь на край кровати.

– Кто из вас двоих алкоголик? – спросил он.

– Только не я!

Он посмотрел на меня, и я почувствовала, что начинаю паниковать, так как выглядел он очень расстроенным.

– О, Спенсер! – сказала я, подойдя к нему. – Да, я пила, но я не алкоголик! Знаю, что так говорят все алкоголики, но я не из их числа. Ты ошибаешься – я совсем не такая!

Он улыбнулся и посадил меня к себе на колени.

– Я это знаю, – проворчал он.

– Но ты расстроен.

– Не из-за этого, – ответил он. – Честно. – Растопырив пальцы, он пробороздил мне волосы. – Поговорим об этом в другое время.

– Что-то плохое?

– Салли, – прошептал он, целуя меня, – не сейчас. Не волнуйся.

– Хорошо, – согласилась я.

Принесли еду. Спенсер заказал для меня французский луковый суп, жареный картофель и салат. Для себя чизбургер.

– Ешь! – приказал он, и я повиновалась.

Внезапно я почувствовала сильную усталость. Знала, что надо почистить зубы, но не могла сдвинуться с места. Спенсер отнес меня на постель.

И это последнее, что я помнила.

Глава 32

Зазвонил телефон. Я сняла трубку, думая, что, должно быть, подхватила грипп. Но затем вспомнила, что произошло накануне, и возблагодарила Господа, что прихватила с собой алказельцер, потому что сейчас в нем сильно нуждалась.

– Алло? – прошептала я.

– Салли? – спросил чей-то голос. – Я только что вернулась, поэтому, если хотите, приходите ко мне, и мы немного поболтаем.

– Чудесно, – ответила я, стараясь сесть и придать бодрость голосу. – А кто это?

В трубке молчание.

– Касси Кохран. Слышали о такой?

– Простите, Касси. Я только что проснулась.

Она засмеялась.

– Если пожелаете, я приглашу моего старого друга. Это Сэм Уайатт.

– Чудесно, – повторила я, вспоминая, где у меня алказельцер.

– Слышала, Чи-Чи организовала вам встречу с Майклом, – сказала она.

– Да, это так. – Я прочистила горло. – Гм, Касси, я хочу поговорить с вами о нем. Без диктофона.

– О нет, – простонала она. – Что он натворил?

– Дело не в этом, – быстро сказала я. – А в том… ну, в общем, он снова пьет. Мне известно, что Генри не имеет ни малейшего представления об этом, поэтому считаю нужным известить об этом вас.

– О Господи, нет, – прошептала она. – Нет, нет, – вздохнув, снова повторила она. – Ладно, это его дело. Но Генри будет ужасно переживать. – Молчание. – Вы правильно поступили, сказав об этом мне.

Я не собиралась ей рассказывать, что кутила с ним.

– Господи, должно быть, то еще интервью было, – сказала она. – Он был слегка пьян и вел себя прилично или ломал мебель и обзывал вас?

– О, все нормально, – ответила я. – Просто это очень печально. Счастливым человеком он не выглядит. И о многом сожалеет.

– Бедная Лил, – вздохнула она.

Лил, новая жена Майкла, на восемнадцать лет моложе Касси.

Мы условились о встрече, и я решила, что освобожу номер в гостинице и поеду на джипе в «Уэст-Энд».

Я также решила, что непременно должна найти алказельцер. Слава Богу, голова болела не сильно, но с желудком совсем плохо. Я прошла в ванную и обнаружила записку. На раковине.

«Салли, моя любимая!

Я встал рано и решил заехать перед тем, как идти на работу. Позвони, когда встанешь. Мне действительно надо с тобой увидеться до того, как ты уедешь в Каслфорд.

С.».

Когда я позвонила Спенсеру в офис, мне сказали, что он на редакционной летучке. Я улыбнулась, вспомнив, что совещания по пятницам – его идея. Он считал, что понедельники – менее продуктивные дни, так как сотрудники не успевают прийти в себя после бурно проведенных уик-эндов.

Я оставила сообщение и выпила алказельцер, приняла душ и оделась. Я уже готова была ехать в «Уэст-Энд», когда позвонил Спенсер.

– Приношу тебе свои извинения, – сказала я, – Я была не в форме. Прости.

– Мне хотелось кое о чем поговорить с тобой вчера вечером, но, по-видимому, я выбрал неудачное время.

Что-то непредвиденное. Я сделала глубокий вдох.

– Спенсер, что-то плохое?

– Не совсем, – ответил он. – Просто нам надо серьезно поговорить о некоторых вещах.

Меня обуял страх. Дурные предчувствия одолели. Я не имела ни малейшего представления, о чем он собирается говорить; похоже, он не шутит и дела принимают серьезный оборот.

Мы договорились, что я позвоню ему, как только освобожусь.

Когда я увидела Касси, сидящую за столом в кабинете, то внезапно ощутила чувство, побудившее меня броситься ей на помощь и защиту. После того как я выслушала Майкла Кохрана и мать Касси, миссис Литлфилд, я испытывала благоговейный трепет перед ней – ведь ей удалось стать личностью, а любая другая на ее месте могла бы озлобиться на весь мир. У Касси характер не стал тяжелым, и она упорно выкарабкивалась из бездны. И преодолела все трудности.

Она разговаривала по телефону, и я присела. Положив трубку, она улыбнулась мне.

– Так, так, так, слышала, вы каждому устроили допрос с пристрастием.

– Без нажима, – заверила я ее.

– А сейчас, – сказала она, вставая и обходя стол, – желаете поговорить с Розанной?

– Очень.

Касси села напротив меня и придвинулась ко мне.

– Если у меня есть колебания на этот счет, то речь одет о посыле.

– Мой интерес лежит всего лишь в пределах ваших отношений.

– В том-то и дело. В ее жизни были события, которые никого не касаются. В некоторые из них была вовлечена и я. Поэтому хочу просить вас избегать вопросов о ее ребенке.

Потому что, видите ли, вы Розанне понравитесь, Салли, и она будет преисполнена желания угодить вам и выложит все, что на ум придет. А я не хочу, чтобы вы описали ее в каком-либо Дурном свете, кроме правдивого.

– Понимаю, Касси.

– Я не хочу также, чтобы вы воспользовались ее наивностью, – сказала она с серьезным видом, глядя мне в глаза.

– Даю слово.

Она продолжала смотреть на меня, затем перевела взгляд. на часы.

– Как вы отнесетесь к тому, если мы пойдем в кафетерий? Не обижайтесь, но вид у вас такой, что вам надо что-нибудь выпить – сок или что-то другое. – Она пожала плечами, когда я на нее посмотрела. – Что я могу сказать, зная, что вы встречались с Майклом. Только то, что все выглядят так же, как вы, когда выпивают с ним.

Мы прошли в кафетерий и сели за столик у стеклянной стены с видом на парк. Зал был великолепен – просторный, полный воздуха; витрина с обширным выбором блюд и напитков. Все работники телевидения, которые в это время находились здесь, выглядели так, словно пришли на кастинг: нарядные, с хорошими манерами и интеллигентные, как Касси. Кафетерием пользовались все, начиная от ведущих «Новостей» и кончая компьютерными техниками и уборщиками помещений.

Я заказала суп и кофе. Касси пила воду и свободно говорила перед диктофоном обо всем: хобби – сон, спорт – теннис, лыжи, коньки, плавание, парусный спорт, немного верховой езды; религия – протестантка.

– В Нью-Йорке мы посещаем пресвитерианскую церковь, в Коннектикуте – конгрегационалистскую, в Джорджии – методистскую, церковь моего мужа в детстве.

Около половины второго к нашему столику подошел высокий седеющий внушительного вида темнокожий. По бейджу на лацкане пиджака я узнала, что зовут его Сэм Уайатт.

Мы обменялись рукопожатиями. Мне и в голову не могло прийти, что давний друг Касси темнокожий. Касси объяснила, что Сэм до недавнего времени был директором отдела маркетинга «Электроника интернэшнл», теперь назначен вице-президентом по связям с общественностью всего концерна.

– Ничего, если поговорим здесь? – спросил меня мистер Уайатт. – Некоторые репортеры не любят, чтобы на пленке был посторонний шум.

Ах да, конечно, ведь он работает по связям с общественностью, а значит, постоянно имеет дело с прессой.

Его интервью стало, пожалуй, самым информационным из всех. Сэм впервые встретился с Касси миллион лет назад, когда их дети были маленькими. Они были привлечены на работу по патрулированию Риверсайд-драйв. В те времена застоя жители района нуждались в частном капитале на содержание парка и прибыли к услугам частных охранников, чтобы по ночам патрулировать окрестности.

– Касси мне понравилась уже на первом нашем заседании, потому что, когда я сказал, что хочу установить павильон, где можно будет разбивать фарфор – ну, знаете, где дети и их родители бросают бейсбольные биты и разбивают все вдребезги? – все стали возражать. Они сказали, что в Нью-Йорке и без того мною зла, и предложили поставить палатку, где люди бросают прищепки для белья в молочную бутылку. – Он рассмеялся. – Все эти белые были в ужасе от того, что такой большой черный будет что-то бить.

Мне пришлось тоже рассмеяться.

– Тогда встала Касси и сказала: «Вопрос в том, хотим мы иметь развлечения или предпочитаем складывать деньги в сундуки». Она посмотрела на одного парня, который возражал против моего предложения, и спросила: «Скажи мне, Рич, что, по-твоему, хочет делать юный Берни? Бить фарфор бейсбольной битой или бросать прищепки в молочную бутылку?» Откинув голову, тот заорал: «Пусть будет так, как сказал этот человек». С тех пор мы с Касси подружились. – В притворном ужасе он посмотрел на меня – Это было двадцать лет назад.

Мы поговорили еще немного, и он сказал, что в действительности близкими друзьями они стали лишь около семи лет назад. Затем я перевела разговор на другую тему.

– Касси упомянула, весьма загадочно, я бы сказала, что Вы оказывали помощь двум дорогим для нее людям.

– Вы же не собираетесь писать об этом, – сказал он.

Его слова только разожгли мое любопытство.

– Почему нет? Какую помощь вы оказали? И кому?

Протянув руку, он выключил диктофон.

– Я помог ей определить Майкла в реабилитационный Центр, вот и все.

– Но вы помогли и Касси тоже, – сказала я. – По ее собственному признанию, она долгие годы не могла справиться со сложившейся ситуацией.

– Я сам излечившийся алкоголик, – сказал он, понизив голос. – Я многие годы посещал общество анонимных алкоголиков. Касси узнала об этом, и мы поговорили на эту тему. Вот и все.

– Вы знаете Джессику Райт?

– Да, – ответил он, слегка улыбнувшись.

– Вы помогли Касси излечить и ее?

– Я просто привел ее на встречу с анонимными алкоголиками.

– Вы были спонсором этого общества, не так ли? Видите ли, я говорила с Джессикой, и она рассказала мне – без записи на диктофон – о каком-то друге Касси, который был ее спонсором, или советчиком, или что-то в этом роде…

Он сделал мне знак замолчать, и я повиновалась.

– Салли, честно, это совсем не то, о чем вам следует писать. Это идет вразрез с традициями общества. Не забывайте, что оно анонимное.

Я включила диктофон.

– Итак, мистер Уайатт, насколько я понимаю…

– Сэм! Сэм! – прервал он меня.

– Итак, насколько я понимаю, Сэм, вы были большим другом и доверенным лицом Касси последние несколько лет.

– Не знаю, о чем вы говорите, сказал он, удивившись, что я снова включила диктофон.

– Другими словами, она могла обратиться к вам, когда возникали проблемы в ее личной жизни. Подобные той, когда пьянство ее мужа вышло из-под контроля.

– Да, и наоборот. Дело в том, что в наше время, когда человек разрывается между работой и семьей, остается мало времени для дружбы. Нам с Касси посчастливилось: мы были соседями, вместе принимали участие в общественной работе и постепенно стали друзьями. Наши супруги были знакомы.

Когда ехала в джипе, возвращаясь из «Уэст-Энда», я словно на крыльях летела. Интервью с Сэмом заставило меня забыть о тревоге, вызванной желанием Спенсера серьезно поговорить со мной.

Пока стояла в уличной пробке на Пятьдесят девятой улице, я позвонила Джо Биксу.

– Привет. Что мы имеем по подозреваемому в убийстве?

– Не так уж и много, – ответил он. – Он русский парень, приехавший в Штаты чуть больше двух лет назад. Жил в Куинсе, работал на полставки в том магазине. Никто не видит никакой связи между ним и Тони или Джонни Мейерзом.

– За исключением того, что бизнес Тони Мейерза был связан с токсическими веществами и, возможно, это дело рук мафии.

– Брось, Салли. Ты хуже, чем сумасшедший Пит. Если здесь замешана мафия, то почему они сделали это в Каслфорде?

– Именно это и заставляет меня думать, что это дело рук мафии. Как мог какой-то русский узнать, где находится Каслфорд, если его специально не послали сюда расправиться с Мейерзом? Гораздо легче убить его в Каслфорде, чем на Лонг-Айленде, где живут все его конкуренты.

– Вот здорово! Мне надо сменить работу, иначе ты меня совсем доконаешь.

– Как Бадди удалось поймать этого парня.

– Он получил его описание от какого-то парня, который видел его, и сопоставил этот портрет с данными служащего газовой станции, который тоже видел его в то самое утро в машине с нью-йоркскими номерами. Парень купил карту и долго изучал ее. Машина обнаружена брошенной в Бриджпорте, и выяснилось, что угнали ее в Куинсе. Бадди сделал оттиски портрета, и они сошлись с теми, что прислала полиция Саутгемптона в связи с кражей со взломом в прошлом году, когда было похищено оружие. Бадди передал материалы в ФБР, и те, в свою очередь, проверили их через компьютерный банк данных и обнаружили, что это Стефан Балгиц, арестованный два года назад в аэропорту Кеннеди.

– Ну и ну! – воскликнула я.

– Вот так, – сказал Джо Бикс. – Преступника можно найти по всему миру. Полиция считает, что это он преследовал тебя в машине.

– Ладно, вечером я буду в Каслфорде.

Я сразу нашла парковочное место перед домом Спенсера. Консьерж пообещал не спускать глаз с моей машины. Он сказал, что Спенсер ждет меня. Прекрасный дом, прекрасное обслуживание. Спенсер платит за это великолепие гораздо больше, чем я могла бы себе позволить, будь у меня куча денег.

Войдя в квартиру, я почувствовала себя несколько увереннее, увидев выражение глаз Спенсера. Он не похож на человека, собравшегося порвать со мной. Скорее наоборот. Я бросила сумку, поцеловала его и еще раз извинилась за свое постыдное вчерашнее поведение.

– Все нормально, – ответил он, заглядывая мне в глаза. Мы снова поцеловались.

– Так в чем дело? – спросила я, взяв в руки кошку по пути в гостиную.

– У меня есть пиво «Амстель», светлое, – сказал он, – и бутылочка вина.

– Я за рулем, дорогой, – ответила я, садясь на свое любимое место, – поэтому ограничусь водой. – Я с подозрением взглянула на него. – Если, конечно, ты не вынудишь меня остаться.

Он смотрел на меня через перегородку на кухне.

– Прекрасная идея, – сказал он, – но ведь ты говорила, что тебе необходимо вернуться домой.

– Действительно, – подтвердила я. – Я должна просмотреть материалы. В конце недели мне предстоит встреча с Верити.

– Правда? – Он вошел в гостиную и протянул мне стакан воды, затем сел рядом. В руках у него была бутылка пива.

– Да. Она позвонила мне вчера и просила приехать в Литчфилд. Хочет поговорить о статье – должно быть, не вполне уверена, что я знаю, как ее писать. – Я ожидала, что Спенсер пустится в разъяснения, но он промолчал.

Случилось что-то плохое. Засосало под ложечкой. Отпив воды, я тихо спросила:

– В чем дело?

– Даже не знаю, как объяснить тебе и с чего начать. – Он опустил глаза.

Поставив стакан на стол, я взяла его за руку.

Его взгляд скользнул по мне. Он выглядел таким измученным и несчастным. Возможно, даже испуганным. Он провел руками по глазам, а затем по всему лицу. Его руки упали, и он посмотрел на меня.

– Верити тоже звонила мне вчера.

– И?…

– Сказала, что говорила с тобой.

– И?…

– И рассказала, что ты поведала ей, что мы встречались после того вечера в театре.

– Да, – подтвердила я. – Я же не знала, что ты мог или собирался ей сказать, поэтому просто сказала, что мы с тобой виделись, не делая из этого большой тайны.

Прикусив нижнюю губу, он кивнул.

– He думал, что ты будешь распространяться на этот счет. – Он смотрел на меня. – Возможно, было бы лучше пока умолчать о наших отношениях, пока ты не закончила статью, а она тебе не заплатила.

– Почему? Почему это ее волнует? Ведь она сама нас познакомила.

– Да, познакомила, – сказал он. – Хотела, чтобы я понаблюдал за тобой, Салли. Просила меня выводить тебя в свет, чтобы иметь возможность установить, способна ли ты справиться с заданием.

– Она подослала тебя шпионить за мной? – Я начинала злиться.

– Нет! Салли, нет! – возразил он. – Ничего подобного! Она хотела быть уверенной, что ты справишься и что у тебя есть кто-то в городе, к кому ты можешь обратиться за помощью.

– Черт бы ее побрал! – воскликнула я, хватая стакан с водой. – Мне не нужна сиделка.

– Нет, я все неправильно объяснил, – сказал он с несчастным видом. – Салли, послушай. Мне надо кое в чем признаться. Не хотел, но придется. Откладывать больше нельзя.

Сейчас испугалась я.

– Дело в том, Салли, – торопливо сказал он, – что у меня с Верити любовная связь. Уже давно. – Он поморщился. – Больше двух лет.