Текст книги "Публичное разоблачение"

Глава 42

Пока мы стояли перед кафе «Парк-авеню», Спенсер сказал:

– Я уже говорил тебе, что в прошлом году мы публиковали автобиографию Джессики. Вот так я и познакомился с ней.

– Я не покупала ее, – резко ответила я. – Ее редактировала Кейт Вестон, и мне представляется, это не повод для Джессики появляться в твоей квартире в полночь.

– Ну хорошо, – сказал он, отступив от меня и слегка поклонившись, а затем приблизившись ко мне. – Мы с ней переспали, когда она впервые приехала в Нью-Йорк. В самый первый месяц ее пребывания здесь, если уж быть совершенно точным.

– Ты спал с ней? – изумилась я. – Тогда нарочно не придумаешь. Создается впечатление, что ты переспал с каждой женщиной в этом городе! – Я отступила на несколько шагов назад. – Не могу в это поверить! Есть здесь хоть одна, с которой ты не спал?

Проходивший мимо мужчина громко рассмеялся.

– Есть только одна женщина, с которой я не сплю с тех пор, как встретил тебя, – сказал Спенсер, надвигаясь на меня. – И есть только одна женщина, с которой я хочу спать снова.

– Ха! – крикнула я и, отступая, уперлась спиной в стену. Это меня разозлило еще больше, так как напомнило о нашей первой встрече со Спенсером. – Хорошо, – сказала я, вытягивая вперед руки, – только отодвинься от меня. – Он повиновался. Я быстро выпустила пар, так как любопытство меня распирало. – Так чего же хотела Джессика?

– Хотела знать, есть ли что-нибудь такое, что позволило бы ей откупиться от тебя за очерк о Касси Кохран.

– Откупиться? Хочешь сказать, дать мне взятку?

Он промолчал, и я истолковала его молчание как «да».

– Почему?

Спенсер огляделся, чтобы убедиться, что нас никто не слышит.

– В одном из твоих интервью, а она не сказала с кем, ты дала ясно понять, что у тебя есть что-то, что может сильно навредить Касси.

– И?…

– И Джессика говорит, что от этого пострадают и другие люди.

– А она не сказала, чего боится?

– Нет. – Он придвинулся ко мне, и я позволила ему это. – Я сказал ей, что ты совсем не такая, что ты никогда не возьмешься за грязную работу.

– И что она ответила?

– Сказала, чтобы я принял во внимание женщину, заказавшую этот очерк. Она считает, что Верити хочет видеть Касси поверженной.

– Верити? – удивилась я.

– Вернее, ее муж Корбетт.

– Зачем ему повергать Касси?

– Потому что до мозга костей он ненавидит Джексона Даренбрука.

Прижавшись затылком к стене, я посмотрела на небо. Внезапно мне стало ясно. Очерк поручили мне, потому что Верити хотела дать «возможность, выпадающую раз в жизни», новичку, не живущему в городе и не имеющему связей с Касси Кохран. Человеку, который пойдет на все, лишь бы сделать себе имя. Конечно, Джексона Даренбрука ничем не удивишь, потому что о нем уже писали столько гадостей, что он перестал обращать внимание на прессу. А Касси – совсем другое дело. И ее публичное разоблачение больно его заденет. Он будет потрясен, если Касси не рассказала ему о своей любовной связи.

Безымянный проинтервьюированный – это, вне всякого сомнения, Александра. Джессика Райт – ее лучшая подруга, Именно Александра послала Джессику узнать, есть ли что-нибудь такое, что они могут предложить мне, чтобы не допустить публикации.

– Салли?

Наклонившись, Спенсер поцеловал меня в губы.

– Спасибо, – сказала я и поцеловала его в щеку. Затем отстранившись, порылась в сумке и вытащила из нее сотовый.

– Что ты делаешь?

– Держись, – сказала я, ища домашний телефон Касси. Я набрала ее номер, отчаянно надеясь, что она снимет трубку. Услышав ее голос, я испытала огромное облегчение от везения. – Касси, это Салли Харрингтон. Простите, что снова беспокою, но для меня очень важно увидеться с вами сегодня. Прямо сейчас.

– Салли, сейчас не могу, – ответила она.

– Должны смочь. Клянусь Богом, это очень важно. Речь идет о вашей личной жизни.

Молчание.

– Относительно одной связи, которую вы имели в прошлом.

– Хорошо, – наконец согласилась она. – Постараюсь все устроить. Приезжайте ко мне. Прямо сейчас. Угол Риверсайд-драйв и Пятьдесят восьмой улицы, дом сто шестьдесят два Я предупрежу консьержа, чтобы пропустил вас.

Сложив телефон, я убрала его вместе с записной книжкой в сумку.

– Поймай мне такси.

– Да, конечно. – Спенсер свернул за угол и поднял руку. – Хочешь, чтобы я поехал с тобой?

– Нет. Прежде чем ехать к Касси, я должна заехать в гостиницу. Я позвоню тебе, как только освобожусь.

– Обещаешь?

– Да.

Подъехало такси, и Спенсер открыл для меня дверцу.

Я уже поняла, что ничего хорошего меня не ждет. Пока ехала на другом такси от гостиницы до Риверсайд-драйв, пыталась держать под контролем закипавший во мне гнев. Меня захлестывало чувство мести.

Задушила бы Верити.

Она выбрала меня из сотен других журналистов яо двум простым причинам: мои никому не известные статьи и безвестная карьера. Она полагала, что меня это угнетало и побуждало без оглядки стремиться к славе.

Консьерж назвал меня по имени и проводил до лифта. Я поднялась на верхний этаж, и хотя здесь было четыре двери, только одна из них ясно указывала, к какой подойти. Целый этаж, вспомнила я из рассказа Генри, стал пентхаусом семьи Кохран – Даренбрук. Однако, когда я позвонила в эту дверь, за моей спиной открылась другая, и на пороге появилась Касси.

Она отступила, приглашая меня войти. Мы стояли в холле, от пола до потолка уставленном книжными полками. На Касси черное шелковое платье, туфли на высоких каблуках и нитка жемчуга.

– Можем пройти сюда, – сказала она спокойным голосом, указывая на гостиную.

Она усадила меня перед огромным окном с прекрасным видом на Риверсайд-парк и реку Гудзон. Я сидела, утопая в подушках. Она села на краешек стула, скрестив ноги и смиренно положив руки на колени. Когда золотой браслет звякнул у нее на запястье, я поняла, что она нервничает и изо всех сил пытается контролировать себя.

– Ну? – вступила она.

– Верити дала мне вот это, – сказала я, вынув из сумки конверт. – У меня нет ни малейшего представления^ как ей удалось раздобыть его.

Я протянула конверт, но она не взяла, а лишь смотрела на него.

– Это ваш дневник, – объяснила я.

Брови Касси поднялись от удивления.

– У меня их было несколько.

Я держала руку с конвертом.

– Полагаю, это первый. Тот, что вы вели, когда Майкл ушел из дома и начал проходить курс реабилитации.

– Oо – тихо воскликнула она, склонив голову.

– Его дала мне Верити. – Я положила конверт на журнальный столик.

Касси взглянула на меня.

– Она хочет раскрыть вашу любовную связь и назвать имя той… Но я не сделаю ни того ни другого.

Устремив взгляд в окно, Касси слегка кивнула.

– Спасибо. – Она помолчала и добавила: – А что может остановить Верити от…

– Я остановлю! – сказала я яростно. Касси чуть не подпрыгнула. – Она не посмеет этого сделать, – сказала я сквозь стиснутые зубы. – Не беспокойтесь об этом. – Я встала, – Я знаю, что делаю. Вот почему я здесь. Чтобы отдать вам вашу личную вещь и посвятить в происходящее. А также сказать, чтобы вы не беспокоились. Я должна извиниться, что не пришла раньше.

Касси тоже поднялась и направилась вслед за мной к двери.

– Мне только не ясно, как вам удастся уладить все это с Верити.

Я обернулась.

– Назовем это публичным разоблачением ее самой.

– Будьте осторожны, пожалуйста. – Она покачала головой.

– Во всяком случае, я вне этой индустрии, – сказала я. – Александра права: вы можете повторить новости или сами пытаетесь их сделать. А между этими двумя способами подачи информации огромная разница.

– Совершенно верно, – спокойно подтвердила Касси, – У вас все будет хорошо, Салли. За что бы вы ни взялись. Я открыла дверь, но затем снова закрыла ее.

– И еще одна вещь. – Повернувшись, я посмотрела на нее. – что произошло между вашим мужем и Корбеттом Шредером?

– Это случилось около двадцати лет назад…

– Двадцать лет назад! – вскричала я.

– Без шуток. Около двадцати лет назад Корбетт сказал что-то первой жене Джексона, Барбаре» и Джеку это не понравилось. Это был прием «черные галстуки» в огромном бальном зале отеля «Ройял» в Далласе. Джек просто взбесился… – Она улыбнулась. – Он схватил Корбетта за грудки и бросил через стол с пирожными в бассейн с подсветкой. Один из папарацци успел поймать момент, и средства массовой информации раздули это в скандал.

– И это все? Это стало причиной вражды?

Она кивнула.

Вернувшись в гостиницу, я позвонила Спенсеру.

– Дело сделано, – сказала я. – Мы не будем говорить ни о чем таком: ни о Верити, ни о статье, ни о приятелях и подружках, ни о чем. Просто приходи, и мы будем пить шампанское, есть мороженое и смотреть телевизор. Это мой последний день в гостинице, и я приглашаю тебя разделить его со мной.

– Лечу, – ответил Спенсер.

Глава 43

Дорис Блэк вошла в приемную чуть позже десяти.

– Мы не ждали вас, Салли, – сказала она чуть ли не сварливым голосом, – и, боюсь, Верити не сможет уйти с совещания.

– Я подожду, пока она освободится, – сказала я, усаживаясь на банкетку и вынимая книгу.

– Боюсь, это невозможно. На самом деле сегодня она низкого не принимает.

– Знаете; что я вам скажу? – начала я, отрывая лист от блокнота для заметок. – Почему бы вам не передать Верити эту записку, а там видно будет, захочет ли она увидеть меня.

Дорис нахмурилась, но не осмелилась развернуть записку которую я сложила в ее присутствии. Я знала, что она это сделает, как только свернет за угол.

Менее чем через две минуты Дорис вернулась и сделала мне знак следовать за ней. Она была недовольна, но вежливо молчала. Открыв дверь, пригласила меня войти и сказала, что Верити придет с минуты на минуту.

Я стояла в малом зале для совещаний. Вскоре дверь открылась, и в зал вошла Верити, плотно прикрыв ее за собой; Она стояла, скрестив руки на груди.

– Что это значит? – спросила она, держа между пальцами мою записку.

Я написала лишь одно слово: «Спенсер».

– Я здесь, чтобы сказать вам, что вы наняли меня, чтобы навредить Джексону Даренбруку, опорочив Касси.

– О чем вы говорите? – с раздражением спросила она. – Вы пишете о ее жизни. Правду. Какие проблемы? – Она прищурила глаза. – Может, испугались телеведущую? Эту презренную любовницу?

Я тоже прищурила глаза.

– Как вам удалось раздобыть дневник Касси? Неужели вас ничуть не беспокоит, что за кражу можно привлечь к суду?

– Я хочу знать, что означает эта записка, – ледяным голосом потребовала она ответа, бросая записку.

– Это означает, что я расскажу Корбетту, что вы свыше двух лет крутите роман со Спенсером, – сказала я, – если вы не откажетесь от публичного разоблачения Касси.

Я видела, как Верити сглотнула.

– Я не могу печатать в «Экспектейшнз» притонные статьи, – сказала она чуть гнусовато. – Я понимаю, что вы о себе высокого мнения, Салли, но мы вас таковой не считаем.

«Оставь свое мнение при себе!» – хотелось сказать мне, но сейчас я была новым и улучшенным клоном Салли Харрингтон, поэтому, ради матери, я этого не сделала.

– Я предлагаю вам опубликовать фотопортреты, – сказала я стараясь говорить ровным голосом. – Я пришлю вам материал, который вы сможете использовать.

– Я понимаю, что вы считаете себя журналисткой мировой величины, но…

– А вы добиваетесь Пулитцеровской премии. – Я подошла к столу. – Вот чек на пять тысяч долларов. А вот ваша кредитная карта. А вот другой чек на две тысячи четыреста одиннадцать долларов, которые я успела потратить. – Я бросила на стол и второй чек.

– Какое благородство, – заметила Верити язвительно. – Не вздумайте возвращаться назад, когда поостынете. Но оставьте себе хотя бы «штрафной гонорар» – пять тысяч долларов, предусмотренные договором.

– Нет, спасибо, – ответила я. – Я хочу от вас только одного, и это не деньги. – Она с любопытством смотрела на меня. – Я хочу Спенсера, то есть хочу, чтобы вы оставили его в покое.

– Ах ты, деревенская потаскуха! – презрительно прошептала она. – Значит, ты действительно переспала с ним? – Откинув голову, Верити рассмеялась. – О, моя дорогая! – Она направилась к двери. – Можешь забирать его себе!

Я удержалась от того, чтобы сразу пойти за ней, так как могла на прощание наговорить ей гадостей.

Я вовремя вспомнила, что уже с честью вышла из этого грязного дела.

Глава 44

Ожидая у гостиницы, пока служитель подгонит к дверям мой джип, я позвонила матери, чтобы сказать, что возвращаюсь домой.

– Значит, ты заберешь Скотти?

– Да.

– Тогда хорошо. Мы с Маком собираемся поехать в северную часть штата немного побродить и устроить пикник. По пути завезем тебе Скотти.

– Спасибо.

– Хорошо, милая, – рассмеялась она. – А как твои дела? Очерк закончила?

– О да, все позади. – Я решила не волновать мать понапрасну. – В понедельник выхожу на работу в редакцию газеты.

По дороге из Манхэттена я размышляла о том, как последние события отразились на моем финансовом положении, а поняла, что осталась практически без денег.

Зазвонил мобильный, и я приложила его к уху.

– Алло?

– Салли! – услышала я голос Спенсера. – С тобой все в порядке? Что, черт возьми, произошло между тобой и Верити?

– О, значит, она все же позвонила тебе? Что сказала?

– Что я был паршивым любовником и отвратителен в постели, что гожусь только для молодых преступниц и чтобы убирался ко всем чертям.

Я рассмеялась.

– Что, черт возьми, происходит?

– Я еду домой, Спенсер, и ты не сможешь отговорить меня от этого.

– Тогда я тоже еду туда, – сказал он.

– Делай что хочешь, – ответила я. – Но ты должен привезти с собой Силу. Ты слишком часто оставляешь ее одну.

– Я люблю тебя, Салли Харрингтон.

Лучше бы он этого не говорил.

По мере приближения к Каслфорду я решила, что если не перестану думать о своих финансах, то лучше застрелиться. Остановилась у бакалеи и гастрономии, чтобы пополнить запасы, затем купила несколько блокбастеров.

Остановившись перед домом, увидела, что мистер Квимби не скосил траву. Я обратила внимание на пожухлый газон, который целый месяц не поливала и не полола сорняки в саду. Решила заняться этим между просмотром видеокассет. Поставив на крыльцо вещи, открыла первую дверь. Скотти не было. Я внесла в дом сумки и застыла. Все в доме перевернуто. Я направилась к телефону, чтобы звонить в полицию.

– Не двигаться, – сказал грубый мужской голос у меня за спиной. Что-то острое уперлось мне в спину, и я догадалась, что это нож.

– Я и не двигаюсь.

– Мне нужна книга, – сказал он. – Книга в кожаном переплете. Где она?

– О, приятель Верити! – сказала я, пытаясь повернуться.

Он схватил меня за шею и с силой развернул лицом от себя. Парень, должно быть, огромный, так как моя шея уместилась в его лапище.

– Где она?

– У меня ее нет, – сказала я. – Она у владелицы в Нью-Йорке.

– Я убью тебя как собаку.

– Мою собаку? – сказала я, оглянувшись.

На лицо его натянут чулок. Он снова грубо развернул меня.

– Где книга? Клянусь, я убью и тебя.

– Я же сказала, у меня ее нет. Где моя собака?

– Отдай книгу! – рявкнул он.

– У меня ее нет! – закричала я. – Проклятие, где собака?

Я рванулась, и у меня хватило сил отбросить его. Затем я схватила словарь, бросила ему в лицо, влетела на кухню и заперла за собой дверь. Он с легкостью выбил дверь, но я схватила в одну руку длинный кухонный нож, в другую – топорик для мяса, и он замешкался. И тут я увидела во дворе лежащего на земле Скотти и выскочила на улицу.

– Скотти! – завопила я, бросаясь к нему. Она не двигался. Я упала рядом и прижалась к его телу. Он с трудом дышал.

Рука схватила меня за волосы и откинула назад голову с такой силой, что я взвыла от боли.

– Отдай книгу, и я уйду! – орал он.

– Я отдала!

Я попыталась вырваться, но он со всего маху ударил меня по голове, и я упала ничком рядом со Скотти.

Я едва слышала какую-то возню, и внезапно давление на меня ослабло. Тело мужчины рухнуло на землю рядом со мной. Я увидела незнакомца, стягивающего чулок с головы громилы. Он воспользовался им, чтобы связать ему руки за спиной. Затем встал на колени и попытался поднять меня. Потом передумал и опустил меня на землю. У меня все плыло перед глазами.

– Я позвоню в Службу девятьсот одиннадцать, – сказал мужчина, направляясь к дому.

Я подтянулась к Скотти поближе, пытаясь ощупать его. Он едва дышал.

Мужчина бегом вернулся обратно.

– Он что-то сделал с моей собакой. – Я зарыдала.

– Возможно, отравил. Надо расшевелить его.

Он взял Скотти на руки и понес к водопроводному крану со шлангом. Побрызгал на Скотти, пытаясь привести его в чувство.

– Он приоткрыл глаза! – крикнул мужчина.

Вскоре Скотти смог стоять, поддерживаемый руками мужчины. Широко расставив лапы, Скотти пытался снова лечь на землю, но мужчина не давал ему такой возможности и тащил за собой.

Громила издал стон. Он лежал в луже крови. Мне удалось сесть, и я увидела глубокую рану у него на затылке. Теперь ему не убежать.

Послышалась сирена, и раздался крик незнакомца:

– Он шевелит ушами!

Подъехали полицейские машины, а за ними «скорая». Нас окружили люди в форме. Один из врачей бросился к громиле, другой – ко мне. Чуть позже на лужайку перед домом выехала машина без номеров и резко затормозила у того места, где я лежала. Из машины выскочили Бадди и штатский сотрудник.

– Не двигайтесь, – сказал мне врач. – У вас на голове рана.

– Со мной все в порядке, – сказала я. – Пожалуйста, помогите моей собаке. Громила отравил ее. Пожалуйста.

Врач посмотрел на офицера полиции, стоящего ряд мной на коленях и поддерживающего меня.

– Вам нельзя двигаться, – сказал он.

Бадди сидел на корточках по другую сторону от меня, желая знать, что случилось. Заикаясь, я пыталась объяснить, что нападение связано с "моими делами в Нью-Йорке и не имеет никакого отношения к Каслфорду.

– Он пытался отобрать у меня улику, которой я располагала для написания своего очерка.

– О Господи! – сказал Бадди, боясь до меня дотронуться. – Хорошие же друзья у тебя в Нью-Йорке.

– Мужчина, который спасал Скотти, – сказала я, – спас и меня, Бадди.

На громилу с забинтованной головой надели наручники.

– Что дал собаке? – крикнул полицейский, державший его. Женщина-полицейский держала Скотти, пока врач осматривал его.

– Не знаю, кто это, – сказал Бадди, – и откуда.

– Я тоже не знаю, как оказался здесь этот бандит. Машины поблизости не было, но он находился в доме, когда я вошла.

К Бадди подбежал офицер и сказал, что за лесом, в поле найден старый грязный мотоцикл. Без номеров.

– Надо осмотреть окрестности, – сказал Бадди. – Возможно, машина негодяя где-то спрятана.

– Что это было? – продолжал допытываться полицейский громилы. Затем, склонившись к нему, прислушался. – Валиум! – крикнул он врачу.

Врач сразу вставил в пасть Скотти зонд. Я не могла на это смотреть. Человек, который меня спас, подошел ближе. Лет тридцати, глаза и волосы темные, хорошая фигура. Он сел на корточки радом с Бадди и улыбнулся мне.

– С собакой все будет хорошо, – сказал он.

– Спасибо, – шепнула я.

– Где тебя черти носили? – спросил у мужчины Бадди.

– Главное, что я вовремя здесь оказался, – ответил мужчина, распрямляясь. – Разве нет?

Я не понимала, что происходит, так как с трудом соображала.

Бадди тоже распрямился.

– Салли, – сказал он, глядя на меня сверху вниз, – познакомься с Джонни-Боем Мейерзом.

– Прошло много времени, но я рад снова встретиться с вами, Салли. – Джонни улыбнулся. – Вы так похожи на мать.

В моей голове зашумело, и белый свет померк. Я погрузилась во тьму.

Глава 45

Меня и громилу отвезли в окружной медицинский центр, где мне сделали томографию головы. С головой все оказалось в порядке, только глаза заплыли, превратившись в щелочки. На меня надели специальный шейный воротник-шину. Громила оказался мошенником из Уотербери, который уже сидел однажды в чеширской тюрьме. У него случилось сотрясение мозга после того, как Джонни-Бой огрел его лопатой. Естественно, нам всем было интересно знать, кто стоял за этой акцией. Громила не мог говорить. Пока.

Мать, конечно, совершенно расстроилась. Мой брат Роб, как она сказала, вылетел домой из Колорадо. Из-за занавески высунулась голова Мака, и он сообщил, что какой-то мужчина из Нью-Йорка ждет своей очереди в приемном покое и очень нервничает.

Я поняла, что это Спенсер, и попросила мать привести его.

– Салли! – прошептал Спенсер, бросившись к кровати и чуть не сбив с ног мою мать. – Я приехал, хотел сделать тебе сюрприз, а когда подъехал к дому, то увидел там полицейских, и они сказали, что ты здесь. Господи! – воскликнул он, пытаясь догадаться, какая часть меня пострадала меньше всего, а затем неуклюже обнял меня за талию. – Слава Богу, ты в порядке. Не знал, что и думать.

Через плечо Спенсера я видела, что Бадди с интересом на слушает.

– Со мной все будет хорошо, – тихо ответила я, взъерошив волосы Спенсера. – Я хочу, чтобы ты познакомился с моей мамой.

– Где? – Спенсер вскинул голову. Он так сильно сжал мою руку, что мне стало больно, но я стерпела. Он оглянулся, – Ну конечно же, вы миссис Харрингтон! – Выпустив мою руку, он обеими руками схватил руку моей матери. – Я Спенсер Хоз, миссис Харрингтон, и прошу меня извинить за грубое вторжение. Просто я был очень расстроен.

– Возможно, вы знаете что-нибудь об этом деле? – спросила мать. – Салли говорит, что мужчина искал какой-то дневник, что-то такое, что она могла использовать в статье для «Экспектейшнз».

–: Спенсер резко повернулся ко мне:

– Это как-то связано с тем, о чем говорила мне Джессика?

– Прошу прощения, – сказала сиделка, выглянув из-за занавески, – но здесь слишком много народу и шумно. Один человек может остаться, остальные на выход.

Мать наверняка думает, что это относится к кому угодно, но только не к ней.

– Мама, позволь мне поговорить со Спенсером всего одну минуту.

– Да-да, – сказала она, взяв Мака под руку. – Я буду рядом.

Когда все вышли, я сфокусировала взгляд на Спенсере.

– Верити дала мне дневник, который вела Касси.

– Где она его взяла?

– Возможно, стащила.

– Нет, – возразил он, нахмурившись.

– Ну хорошо, тогда скажи, как она его раздобыла. Вчера вечером я вернула его Касси. Она не знает, что он исчез, и абсолютно уверена, что никому его не давала.

– Это не похоже на Верити.

– Может, похоже на Корбетга?

– Да, – ответил он без колебаний.

– Тогда Верити хлопот не оберется. Устанет объяснять ему, почему статья не будет напечатана.

– Значит, ее не напечатают?

– Я все вернула ей, включая и деньги, которые успела потратить.

– Тебе удалось узнать что-то ужасное?

– Не совсем. Просто это очень личное.

– Тогда что может остановить Верити от того, чтобы, так или иначе, опубликовать статью?

– Попробуй догадаться, Ромео. Я пригрозила ей, что публично разоблачу собственный поступок.

– О Господи! – сказал он, отводя взгляд. – Салли, тебе не следует связываться с таким человеком, как Верити…

– Моя ошибка: спросила Верити, не боится ли она, что ее могут привлечь к суду за кражу. Если бы я сразу сказала ей, что вернула дневник Касси, ничего подобного со мной не случилось бы.

– Ты действительно думаешь, что она?…

– Спенсер, я знаю, что это она. И она больше не решится преследовать меня, потому что сейчас ты пойдешь и позвонишь ей. Расскажи ей все, что произошло. Но я хочу, чтобы ты потом вернулся.

Он не хотел этого делать, но я настояла.

Спенсер ушел, и в палату вошла мать с коробкой апельсинового сока, который, пыталась заставить меня выпить. Мы начали спорить, что мне можно, а что нельзя, и она ушла, чтобы посоветоваться с врачом. Оставшись одна, я откинулась на подушки и задремала. Когда открыла глаза, увидела Дага.

– Привет.

– Привет, – прошептал он. – Я все узнал в офисе. Как ты?

– Прекрасно. Как только меня выпишут, мама заберет меня домой.

– Я слышал. Она здесь. Хорошие же у тебя приятели в Нью-Йорке, – сказал он, осматривая мои ушибы.

– Не хуже, чем здесь, в Каслфорде.

– Так, значит, это правда? Я говорю о расследовании гибели твоего отца.

Я бы кивнула, если бы могла.

– Поговори с Бадди.

Мое сознание снова затуманилось. Эти таблетки сводили меня с ума.

– Думал, ты расплачешься, когда меня увидишь, – выпалил Даг. – Я люблю тебя, и ты мне нужна. Обычно так говорила ты, – добавил он, потупив взгляд.

– Не знаю, что тебе сказать, Даг.

– Хорошо. Просто я хотел убедиться, что ты жива и тебе обеспечен уход. Позвони, если что-нибудь понадобится. Увидимся через пять месяцев и две недели, – добавил он скороговоркой.

Я закрыла глаза, снова погружаясь в дремоту.

– Салли?

Я открыла глаза. Передо мной стоял Спенсер.

– Верити сказала, чтобы ты прислала ей копии фрагментов из твоей статьи. Она опубликует фотоэссе. Сказала, ты знаешь, о чем речь.

Я улыбнулась и погрузилась в сон.