Текст книги "Приговоренные"

2. Еще один аргумент

Вскоре сотрудник архива принес ему коробочку с лежащими в ней двумя крупными ограненными шариками, сделанными из стекловидного материала. Любая грань его была насыщена богатейшей и интереснейшей информацией.

– Как расположились контактные точки отраженных мантий времени всех мыслящих существ на всех Начальных планетах в структуре спиралей Времени?.. – задает он свой первый вопрос.

«Ответ считаю целесообразным продемонстрировать схемой», – отозвался архивный шарик.

Экран дисплея заполнился рисунком.

«Сейчас оператор покажет нам крупным планом диски всех начальных, то есть их точечные проекции… Вот, пожалуйста. Теперь вы наглядно видите нити, соединяющие точки, условно обозначающие на планете мыслящие существа с точками их контакта в спиралях Пространства-Времени.

По нитям челночным манером – туда-сюда – пробегают световые импульсы. Отсюда взаимосвязь первоосновы Хомо-Сапиенса с Пространством-Времени и их взаимовлияние…»

– По какому критерию определяется норма того, как мантии времени Хомо Сапиенса ложатся в спирали Пространства-Времени? – запрашивает он.

«Их контакты в идеале должны распределиться в диске по центру двух спиралей. Как видите, они так и расположились на всех рисунках всех шести Лучей. Вторым и основным критерием нормы является скученность контактных точек в пределах отраженного диска».

– Но это противоречит схемам, то есть рисункам, Пятого и Шестого Лучей. В них формы скученности контактных точек неправильной формы. Они не по центру и разбросаны.

«Да, здесь мы наблюдаем не совсем идеальную картину. Но обратите внимание. Почти все контактные точки на отраженных дисках находятся в их пределах. Только единицы выбиваются за их границы. Но разбросанность внутри диска, что вы наблюдаете более всего в Начальной Шестого Луча, относится к параметру нормы.»

– Значит, основной параметр – скученность, – рассеянно бормочет Пытливый и просит выдать информацию по поводу того, что происходило на всех Начальных в периоды «вдоха» и «выдоха» пружин Времени? Шарик отреагировал тотчас же:

«Наблюдались природные катаклизмы: землетрясения, цунами, извержения вулканов, тайфуны, засуха… Разумные особи вели себя беспокойно. Проявляли нервозность. Люди ссорились. Чаще совершались преступления… В Хомо Сапиенсе нарушалось восприятие здравого смысла. Вспыхивали кровопролитные войны. Возникали междоусобицы. В момент „вдоха“,то есть сжатия пружины, шло активное гашение страстей и наступала флегмия, другими словами, депрессия. Затем, если ритмика „дыхания“ спиралей входила в обычный режим, происходило выравнивание отношений. Активизировалась созидательная деятельность Хомо Сапиенса. Наблюдался прогресс».

Поблагодарив за информацию, Пытливый подозвал архивариуса.

– Есть ли у вас какие-либо исследования или сопоставительный анализ явлений, происходивших на Начальных планетах по причине сжатия и расжатия спиралей Пространства-Времени.

Архивариус понятливо кивнул. Отсутствовал он довольно долго. Пытливый собрался было окликнуть его, но не успел. Тот его опередил.

– Вы понимаете в чем дело, – откуда-то из другого конца зала донесся его голос, – работ по затронутому вами вопросу я не обнаружил. Есть тут одна запись. Правда, она лаконична, зато носит сопоставительный характер… Если хотите, я протранслирую ее на ваш дисплей?

– Будьте добры.

«…Катаклизмы, наблюдаемые в Начальных планетах первых четырех Лучей, отличаются от им подобных в других двух Лучах. Возникновение их и переходы из одного состояния в другое более мягки, плавны и предсказуемы. Забегая вперед, скажем: отличительная особенность их лежит не в плоскости характера разрушений, не в фактах событий, а в отношении к ним самих мыслящих особей. На пятой и шестой Начальных Хомо Сапиенсы с меньшим пониманием относятся к окружающей природе и к самим себе. Отсюда и проистекают малопредсказуемые крайности. Эмоциональные взрывы. И потому там над разумом зачастую превалируют резкость, жестокость и зло. Объяснение этому – простое. Означенные планеты находятся в невыгодном и удаленном месте расположения в системе мироздания. Особенно это характерно для мыслящих существ Голубой планеты… Для решения этой остро вставшей там проблемы ныне на Начальную планету Шестого Луча мобилизованы лучшие силы Резиденции Всевышнего…»

Цвикнув краем губ, Пытливый размашисто пишет: «Объяснение меня не устраивает!»

– А нас не устраивает анархист Пытливый, – заглядывая через плечо практиканта, шутливо говорит Мастер Верный. – Давай возвращайся. Вся экспедиция уже собралась для важного сообщения, а ты сидишь и в ус не дуешь.

– Что случилось? – поинтересовался он.

– Ничего особенного, – сказал Верный. – Из Резиденции на имя экспедиции пришла телеграмма.

Сдав архивариусу выданные ему материалы, Пытливый покинул архив…

…– Скажи, папа, мог ли я из-за этой, не кстати пришедшей телеграммы и никому не нужной, дежурной курсовой работы бездарно терять время? Отказаться от самого главного зачем посылал нас Всевышний? Ведь я стоял у цели.

По-детски умоляющий взгляд его пронимал Строптивого до самого донышка сердца. Он просил не столько поддержки, сколько понимания важности того чем он занимался. И получил бы его, если бы Строптивого не захватил рассказ мальчика. Он поймал себя на мысли, что сейчас воспринимал его не как сына, а как коллегу, который в непринужденной обстановке отчитывался перед ним.

Строптивый уже угадал предмет поиска. Ему действительно было интересно. И вопрос сына звучал в нем на фоне именно этих мыслей. Необычный подход. Нестандартный.

«Я бы такой не нашел,» – подумал он, а вслух, чтобы подстегнуть Пытливого к развязке, сказал:

– Но до цели, на сколько я понимаю, было еще далеко.

– Ха! – воскликнул сын. – Совсем рядом.

3. Дневник

Пытливый уже точно знал, что ищет. Оставалось немного. Но это немногое было отнюдь не легким…

– Нимб при тебе? – спросил он отца.

– Всегда, – односложно ответил фантом Строптивый.

– Дневник мой в городке… Мы бы его полистали.

– Дневник?! – удивился Мастер.

Пытливый кивнул. Неподдельнное удивление отца он понял по-своему.

Ведь на ВКМ все, от школяров до серьезных деятелей науки, в работе пользуются кристаллами. Надежней помощника – не сыскать. Он и запомнит, и подберет нужную литературу, и соотнесет с аналогичными или близко лежащими мыслями, изложенными в трудах известных и малоизвестных ученых. Кроме того, все – вплоть до спонтанных и случайно возникших мыслей и догадок – записывается на кристалл, кототый автоматом фиксирует их в компьютерной Службе.

Такие службы имеются на каждой из Венечных и, разумеется, в Резиденции. Так что не беда, если кристалл вдруг потеряется. Компьютерная Служба выдаст тебе все, что в нем содержалось. Да вдобавок к каждому из записанных там положений присовокупит свой анализ. Верна она, та мысль, или нет и почему? Укажет на вывих в логической цепочке доказательств. Порекомендует оптимальный вариант поиска, характер экспериментов, подбросит идей и подскажет все из опубликованного по кругу интересующей тебя проблемы…

Все это Пытливому, конечно же, было известно. И было известно, что все, попавшее на кристалл, затем читают и пропускают через себя сотрудники компьютерной Службы. Ими то и составляются замечания и советы. Именно эта сторона дела и не устраивала Пытливого.

Пусть роются в ком угодно, только не в нем. А он обойдется без кристалла. Ручка с бумагой ничуть не хуже. Бумага стерпит все. Любой бред. И за него, за бред этот, ему краснеть не придется. Бумага не попеняет ему. И с высокомерием всезнайки не станет лезть с советами.

Все интимное – самое уязвимое. Самое беззащитное. И единственно кому до него нет дела, так это бумаге. И потому Пытливый универсальным кристаллам предпочитал обыкновенные тетради. Тут, конечно, имелись свои минусы. Он терял в скорости. Зато имелся существенный плюс. Он заключался в свободе думать как хочешь, не связывая себя путами несокрушимых аксиом.

Строптивому это было знакомо. Он сам, как правило, работал ручкой. И потому, здорово удивился, когда услышал от сына о дневнике.

«Ну и ну! – подумал Мастер. – Шельмец и в этом похож на меня…»

– Я в твоей комнате. Где тетрадь?

– Под матрацем.

Строптовый заразительно и от души расхохотался.

– Ну ты даешь, сынок!

– Не люблю, когда… – принялся было объяснять.

Пытливый, но отец перебил его.

– Я тоже не люблю, когда заглядывают через плечо.

Пытливый еще доверчивей прижался к отцу.

– Я разберусь в твоих каракулях? – поинтересовался Строптивый.

– Не знаю… Начинай со второго марта.

Пролистав несколько страниц, Строптивый сокрушенно вздохнул:

– Нет. Не смогу. Читай сам.

«2 марта. 7 часов 42 мин. по ВКМ.

Я на Альфе Начальной. В условленном месте жду сотрудника Службы Времени ВКМ, одного из дежурных, наблюдающего за работой спиралей Времени Первого Луча. До его появления есть три минуты. Наблюдаю за альфийцами»…

– Стоп! – остановил сына Строптивый. – Лишних подробностей не надо. Только то, что раскрывает суть.

– Хорошо. Начну с последних трех дней, – соглашается Пытливый и добавляет:

– Но тут я пришел к весьма любопытному выводу.

«Процессы, – заглядывая в дневник, читает он, – в природе планеты и людском сообществе провоцирует Время. И не Время, а коды играют вспомогательную роль…

Итак, 7, 8, 9 марта.

Самое изнуряющее, самое трудоемкое – позади. Пропустил через себя 21.190 альфийцев. Почему один талантив, а другой – без всяких талантов; один умен, другой – не очень; один ленив, другой деятелен; один добр, другой – мерзавец; один преступен, другой – нет. И т. д. Почему, положим, глядя на одно и то же, люди видят его, и думают о нем по-разному. А то и вовсе не видят в упор.

Я все больше и больше склоняюсь к мысли, что альфийцев между собой разнит и сеет между ними непонимание, а также делает их индивидуальностями имеющееся в каждом из них свое Личное поле времени…

Этот вывод надо проверить на других Начальных остальных пяти Лучей.

Завтра вылетаю на Начальную второго Луча…»

4. Резюме

– Минутку, мой мальчик! – прервал чтиво Строптивый. – Я давно уловил ход твоих мыслей. Они, нет слов, оригинальны. И я нисколько не сомневаюсь – делал ты все правильно. Мне подавай итоги.

– Но это так интересно, – разочарованно протянул Пытливый.

– Еще бы! – взъерошив волосы сына, согласился Мастер. – Мне-то не знать, как увлекателен процесс поиска. Порой кажется, он получше окончательного результата. Потому что приходится ставить точку. И – все. Ты – пустой.

– Вот! Вот! – горячо выдохнул Пытливый.

Строптивый улыбнулся.

– Видишь ли, сынок, ты увлекся и забыл кому рассказываешь. Я все-таки в науке не новичок.

– Прости.

– Я не о том. Признаться, ты меня загипнотизировал. Честное слово, я бы до такой «отмычки», какую ты сумел разглядеть, – не додумался бы. Вникнув в твой рассказ, я сразу же увидел тот самый кончик, за который ты потянешь и узел развяжется…

– Значит, мы с тобой одного поля времени, – радостно заметил Пытливый.

– А как же! – подхватил Мастер. – Мне было очень интересно как ты выходил на решение. А сейчас не терпится узнать итоги. Резюме. Это – главное. Красна изба не углами, а пирогами. Ты их подай.

– Изволь! – сказал Пытливый, быстро листая к концу свой дневник.

– Вот, – наконец нашел он. – Слушай.

Окрыленный похвалой Строптивого, он читал громко, не без пафоса, изредка вскидывая на отца вопрошающие взгляды: все ли четко в изложении? все ли так, как нужно?

Мастер слушал с каменным лицом. Молча. Прикрыв глаза. Иногда кивал.

«…Нештатная ситуация, возникшая на Земле, как явствует из проведенного комплекса наблюдений, анализа поведения десятков тысяч разумных особей остальных пяти Лучей мироздания, дает основание утверждать, что при обустройстве и в момент массового одушевления человекоподобных, а также в процессе съема СОЗИК в Начальной Шестого Луча, ошибок допущено не было. И вместе с тем можем однозначно сказать: корни рассматриваемой проблемы лежат не на белых пятнах непознанной материи. Они берут начало от установленных нами же ошибочных аксиоматических утверждений.

Речь идет о Пространстве-Времени, верней, о его роли и значении в жизнедеятельности разумных существ во всех шести Лучах Начальных и Промежуточных планет. Роли, которой, в силу установленных наукой ВКМ постулатов, не только не придавалось должного значения, но и лишало возможности объективно судить о проявлявшихся признаках, ставящих под сомнение эти постулаты.

Признавая Время живым материальным органом мироздания, наука, наряду с этим, отводила ей роль пассивного придатка, обеспечивающего лишь физический фон среды обитания Хомо Сапиенсов. Оно, дескать, только ориентировало человека в Пространстве, в которое он погружен, и предопределяло конечность его бытия. „Доминирующая роль в мантии времени первоосновы разумного существа, – постулатирует наука, – принадлежит кодам, нанесенным на нее…“

Этот да и остальные безаппеляционно принимаемые и применяемые истины привели к осложнениям, так остро давшим о себе знать на Голубой планете. Хотя их довольно навязчивые признаки имели место и не могли не замечаться задолго до создания Земли во всех Начальных планетах мироздания.

Никому, однако, и в голову не приходило искать причину проблемы в недрах общепризнанных истин…»

Оторвавшись от записей, Пытливый сказал:

– Трудно искать очки, когда они на тебе.

– Не просто, – согласился отец, глядя перед собой.

Пытливый кивнул и снова окунулся в тетрадь. Читал он еще минут десять, а закончив, стал ждать, что скажет отец.

Строптивый молчал. Он был потрясен блестяще и профессионально исполненной работой сына. Лицо его, однако, было по-прежнему каменным и ничего не выражало.

– Что-то не то, Мастер?.. Замечания есть? – робко спрашивает Пытливый.

– Отлично, сынок! Действительно, отлично! – потирая руки говорит Строптивый.

Пытливый облегченно вздыхает.

– Ну а теперь скажи, – снова говорит он, – разве не стоило ради этого пойти на пустячный обман?

– Обман пустячным не бывает, сынок. Обман – худшее из зол… Конечно, у тебя есть смягчающие вину обстоятельства. И веские… У меня, положим, их не было, – не без горечи замечает Строптивый.

– Что же мне теперь делать?

– Думаю, твоя работа произведет впечатление. Так или иначе затушует твою вину.

Пытливый растерянно разводит руками.

– Но я ее еще не сдал. Все, что я зачитывал и рассказывал, у меня в разрозненных записях. Я думал меня не допустят к защите отчета.

– Как не сдал?! – всполошился Строптивый. – Ну, однако… У тебя еще есть время. Вызывай флаер!

Минуту спустя над алой рябью маковой поляны, мягко покачиваясь, завис флаер.

– Надеюсь скоро увидимся? – спрашивает Пытливый.

– Надеюсь, – улыбнулся Строптивый и в знак прощания, слегка подтолкнув его к флаеру, добавил:

– Поторопись, сынок.

И тот сразу же ринулся к «стрекозе». Бежал, не оборачиваясь. И не видел он, как в прозрачном воздухе поляны, превратившись в струйку белесого дыма, растаял его отец.

И только Кедр, седой одинокий Кедр, величественно и гордо стоял, глубоко погруженный в созерцание миров.

Глава восьмая

1. Создатели солнца

В сумраке космоса, переваливаясь с боку на бок, парило новорожденное Солнце. Оно кружилось. Медленно. Тихо. Настороженно и удивленно. Словно озирало вдруг явившуюся перед ней незнакомую окрестность… И это было естественно. И понятно. Ведь со дня его рождения пошел всего четвертый день.

Фиолетовое, с выблескивающими золотыми и зелеными прожилками, оно, отсюда, с астероида, служившего Строптивому командным пунктом, походило на громадную сливу, невесть откуда свалившуюся в бархатные объятия бездонья. И Солнцем оно еще не было. Хотя и было Солнцем.

Его еще предстояло сделать светилом. Но это уже большого труда не составляло. Ядрышко, что пульсировало внутри его, ожидало молниеносного детонирующего «укола». И тогда соблазнительная мякоть «сливы» брызнет в небеса тысячью тысяч протуберанцев. И будут они, сжигая себя, в сумасшедшей пляске тысячи тысяч лет нести какой-либо планете радость света, тепла и жизни.

Это было первое Солнце, сделанное Строптивым самостоятельно. Конечно, не им одним. Ему помогали две сотни мобилизованных из ВКМ сотрудников Службы технологов по обустройству миров. Раз в месяц прилетал и Всевышний. Проводил по нескольку дней. И никогда ни одного замечания не сделал. А в последнее свое посещение, покидая полигон, сопровождавшему Его Верховному Координатору Служб, Проницательному, сказал:

– Строптивый знает дело.

Ту оброненную фразу донесли Строптивому те из работников, что в тот момент находились рядом с ними. И Вэкос, так на ВКМ называли Верховного Координатора Служб, намеревавшийся просидеть на полигоне до завершения работ, отбыл почти тотчас же вслед за Всевышним.

Услышать такое Строптивому было приятно. Ведь этому делу его обучал не кто иной, как сам Всевышний… Много лет назад. На этом же полигоне. Всевышний тогда лично работал над Солнцем для Начальной планеты Третьего Луча. Действующее там светило начинало заметно остывать. Да и ресурсы планеты подходили к нулю. То и другое подлежало замене.

Тогда никто из прилетевших на полигон для изготовления светила даже не подозревал, что их возглавит Всевышний. Впрочем, никто из них об этом не знает до сих пор. Никто за исключением Строптивого, которому о столь необычном факте стало известно год назад. То есть, перед тем, как он приступил к созданию вот этого, по-смешному ковылявшего в космосе малыша. Раскрыл ему ту тайну Проницательный. Наверняка с Высочайшего соизволения.

Вэкос вынужден был прибегнуть к этому мощнейшему из аргументов, заставившему Строптивого дать согласие на руководство по конструированию нового светила. Значит, догадался Строптивый, его кандидатуру предложил Всевышний. Значит, Он верит в него, раз ему, изгнанному за пределы ВКМ, поручает столь трудное дело. И вместо однозначного – «Да» – сказал: «Спасибо за доверие. Я – согласен».

…Строптивый в то время никакой особой должности не занимал и никаких особых заслуг не имел. Простой инженер в Центре космических исследований Альфы. Не прошло еще и года, как он закончил университет. И вдруг в одно прекрасное утро ему вручают предписание в срочном порядке явиться в Резиденцию. Строптивый – к шефу, мол, что за причина?

– Ума не приложу. Вероятно, на курсы переподготовки, – предположил шеф.

Ответ всегда все знающего шефа еще больше озадачивал. Прояснилось в Резиденции. И то не сразу. С такими предписаниями на руках, повергшими их в недоумение, со всего ВКМ прибыло триста молодых специалистов. Некоторые из них, вроде Строптивого, только окончили университет. Другие же, которых было большинство, после студенчества успели поработать. От силы три года. Не больше. Самому старшему было тридцать с небольшим. В общем, молодняк. А встречали этот молодняк так, словно в Резиденцию на какой-то свой важный форум съезжались знаменитости всех миров и народов.

Спустя неделю прибывших собрали на совещание, которое проводили Вэкос и Начальник технологических Служб. Если бы Строптивый по возвращении на Альфу кому из однокашников или сотрудников Центра рассказал о том, что он в числе других встречался и запросто общался с самим Проницательным, правой рукой Всевышнего, ему не поверили бы. Посчитали бы выдумкой даже и то, что он видел и обменивался мнениями с Начальником технологических Служб ВКМ… Кто они такие, чтобы ни с того ни с сего сам Вэкос снизошел до них?..

И тем не менее так оно и было. Их подобрали для выполнения особо важного задания: изготовления дневного светила.

– Работа, – предупреждал Верховный Координатор, – потребует от каждого из вас громадного напряжения интеллектуальных и физических сил. Вам надлежит быть предельно сосредоточенными. Ни на мгновение не расслабляться. Выполнять все указания руководителя работ… Возглавит экспедицию опытнейший из специалистов по фамилии Учитель. Вы с ним познакомитесь на полигоне…

«Громкая фамилия. С претензией», – подумал тогда Строптивый, но не придал этому значения. Все отодвинула на задний план радость от свалившейся удачи быть причастным к созданию Солнца. Таких специалистов на ВКМ раз-два и обчелся. Редчайшая из профессий. Отбор на нее тщательнейший. Из трехсот отобранных сейчас кандидатур очень может быть ни один и не подойдет на это дело. И Строптивый твердо решил вылезти из кожи, но доказать свою пригодность. А тут еще масла в огонек подлил нечаянно подслушанный им обрывок разговора, происходивший между Проницательным и Начальником Служб. Строптивый хотел что-то уточнить и, продравшись сквозь толпу возбужденных коллег, направился к комнате, куда вошли мэтры. Дверь была открыта.

… – Это же детский сад! – услышал он последнюю фразу явно недовольного Вэкоса.

– Ты же сам сказал, что он просит молодых специалистов, – оправдывался Начальник Служб.

– Да, молодых! Но не мальчишек же! – возразил Проницательный. – Вряд ли кто из них потянет на будущее.

Строптивый, поняв, что быть сейчас у открытых дверей, мягко говоря, неприлично, поспешно ретировался. Слова Вэкоса не могли не задеть его. Было обидно услышать их. И ему еще больше захотелось доказать, что он, один из этих мальчишек, сможет потянуть и на будущее…

Труд был действительно не из легких. Все следовало делать вручную. Требовалась чуткость пальцев… А операций – масса. И между ними не должно было быть никаких пауз. Технология требовала неукоснительной непрерывности. Производственный процесс состоял из множества этапов, а этапы – из сотен операций. Несмотря на это, Строптивый поставил перед собой цель: не пропустить ни одну из них. Он хотел все знать. Ко всему прикоснуться и все запомнить. И хотя их всех разбили на четыре смены, каждая из которых длилась шесть часов, он выходил во все четыре. Иногда позволял себе часок-другой соснуть, а зачастую лишал себя и этого. Усталость, конечно, давала о себе знать. Но он ее одолевал. Сначала энтузиазмом, а потом сильно действующим тонизирующим средством. Глотал его порциями, превышающими всякие разумные нормы. Так продолжалось чуть более полугода. И вот однажды после двухчасового сна силы покинули его. Он не мог подняться с места. Скрипнув зубами, Строптивый заставил себя сползти с тахты и, встав на колени, со страстью, разрывающей сердце, прошептал:

– Боже, помоги! Дай сил!

«Тебе надо поспать», – тягуче прозвучало внутри него.

– Ни за что! Мне нельзя пропускать! Я хочу знать, – прикрикнул он на непрошеную мысль, что внушал склонившийся над ним Учитель.

«Спать… Спать… – настойчиво с медовой соблазнительностью звучало в нем. – И ты будешь все видеть. И все запомнишь.»

В них, в этих словах, раздававшихся в нем с баюкающей певучестью, было столько силы убеждения, что такие естественные вопросы: каким образом он это сможет видеть и запомнить? – у него даже не возникали.

– Увижу… Запомню, – блаженно улыбаясь протянул Строптивый и уснул.

И не знал он, что в постель уложил его не кто иной, как Всевышний. Впрочем, никому из многочисленного отряда технологов и в голову не могло прийти, что именно Он руководит работами.