Текст книги "Новичок. История тайного оружия"

Таким образом, на рубеже 1944–1945 гг. сильно раскрученное колесо советской химической войны начало замедлять свой ход. И в новогоднюю ночь перед началом последнего года войны, 31 декабря 1944 г., было издано постановление ГОКО СССР о частичной консервации цехов основных заводов химоружия. Так был уменьшен, наконец, поток химоружия (ОВ и боеприпасов), которое непрерывно поступало с заводов Дзержинска, Чапаевска и других на склады армии и промышленности. На консервацию были поставлены: корпус 6а ипритного цеха № 3 и снаряжательные цеха № 16, 18 и 19 на заводе № 96 (Дзержинск); цеха № 4 (иприт), 7 (люизит) и 26 (треххлористый мышьяк), а также снаряжательные цеха № 52, 53 и 54 на заводе № 102 (Чапаевск); цех № 24 и снаряжательные цеха № 18 и 19 на заводе № 148 (Дзержинск) [424]. Кадры работников, впрочем, было велено беречь.

Подчеркнем, однако, что речь пока шла не об остановке производства химоружия, а лишь о его уменьшении. В постановлении ГОКО СССР от 18 января 1945 г. речь шла не только о ремонте и модернизации оборудования на заводах химоружия. Было также дано задание на пуск в феврале 1945 г. на заводе № 148 цеха № 11 по производству синильной кислоты новым способом, с тем чтобы в I квартале 1945 г. этот завод увеличил производство синильной кислоты, выпуская ее силами уже обоих цехов: в цехе № 1 – старым способом и в цехе № 11 – новым. И на заводе № 96 было велено не прекратить выпуск люизита в цехе № 14, а выполнять план его производства с одновременным проведением опытных работ по линии ГСНИИ-42. Более того, к 19 марта 1945 г. основные заводы химоружия (№ 91, 96, 102, 148 и 752) должны были представить в ПГУ НКХП «планы развертывания всех цехов спецхимикатов и снаряжения боеприпасов применительно к условиям одновременной работы их на полную мощность». В целом же и в плане на II квартал 1945 г., когда всем было все ясно, значилось однозначное задание для промышленности – произвести 2 тыс. т иприта Зайкова и 200 т люизита. А в ноябре 1945 г. начальник химического управления ВМФ СССР выступил даже с инициативой поставок СОВ для ВМФ СССР в течение десятилетки 1946–1955 гг. – ему захотелось получить за эти годы 10 тыс. т ОВ (от 300 т в 1948 г. до 2,8 тыс. т в 1955 г.) [424].

Тем не менее из химической войны надо было выходить, и 22 мая 1945 г. ГОКО СССР постановил сократить выпуск химоружия [429]. Хотя и не забывал выдавать на-гора планы производства химоружия и во II квартале 1945 г., и в сентябре-октябре 1945 г. [431]. Одновременно ВХК столкнулся с тяжелейшей проблемой выхода из химической войны, по возможности с минимальными потерями. Соответственно, армии и промышленности пришлось искать ответы на традиционный вопрос: «Что делать?» Нарком НКХП СССР А. Г. Касаткин в письме от 7 июня 1945 г. писал в Госплан СССР о своем видении урегулирования проблемы остатков на заводах от производства химоружия. Готовые ОВ (1487 т иприта и 767 т люизита) предусматривалось сдать ГВХУ НКО, а полуфабрикаты и полупродукты (вязкая ипритная рецептура ВИР-М, смесь иприта с люизитом, треххлористый мышьяк) – или сдать армии, или же заложить в государственный мобилизационный резерв. Что касается некондиционных ОВ, скопившихся на заводах № 91, 96 и 102 (в их числе было больше 1240 т иприта), то их решили просто уничтожить на военно-химическом полигоне в Шиханах [572].

6.6. Химические трофеи большой войны

Можно сожалеть, однако печальный опыт ударного производства иприта, люизита и синильной кислоты никого во властных кругах ничему не научил. Заключительный этап войны ознаменовался не замедлением работ ВХК, а, напротив, новым толчком, который, в свою очередь, способствовал новому повороту в организации производств химоружия, приведя к началу выпуска ОВ второго поколения. Мы имеем в виду «приватизацию» Советской армией военно-химического имущества поверженной Германии [428, 781].

Конец Второй мировой войны породил второй этап советско-германских военно-химических «контактов». Материализовался он в основном в двух сюжетах. Один относился к судьбе заводов по производству химоружия, которые были найдены Советской армией в Германии в 1945 г. Наиболее важными из них считались цеха по производству новейших и практически не известных миру ФОВ – табуна (XXII) и зарина (XXIII) [428, 781]. Другой касался трофейного химоружия армии Германии, обнаруженного в советской зоне оккупации [648].

Химический завод «Аноргана Верк ГМБХ» по выпуску табуна и других ФОВ, построенный в 1939–1942 гг. в Дихернфурте-на-Одере (Бжег-Дольны, Силезия), принадлежал концерну «И. Г. Фарбениндустри». Считается, что выпуск табуна происходил вплоть до января 1945 г., до начала эвакуации завода [428]. Здесь же была создана опытная установка по выпуску зарина (мощность – 300 т в месяц), однако монтаж основного оборудования в цехе по выпуску зарина (последняя стадия) к моменту советского захвата завода закончен не был.

В начале 1945 г. на фронтах Великой Отечественной войны случалось много разноплановых событий. Одно из них – это выход 27 января 1945 г. передовых частей Советской армии к фашистскому концлагерю Освенцим. По воспоминаниям участников, они не имели понятия о том лагере, тем более о его «работе», а разведка сведениями не поделилась, если и знала о профиле его деятельности. Да и самих представителей войсковой разведки в передовых частях Советской армии, вышедших к Освенциму, почему-то тоже не оказалось: у них в то горячее время были свои задачи.

Во всяком случае, химические разведчики 1-го Украинского фронта, которые в начале 1945 г. вышли к заводу в г. Дихернфурте-на-Одере, хорошо знали, что искать: то был завод по производству табуна и зарина. Возглавлял химическое управление фронта генерал П. Г. Вершинин [32].

Чем знаменательно для истории начало февраля 1945 г.? Конечно же, Крымской конференцией великих держав, состоявшейся в Ялте 4–11 февраля. Знаменитой ковровой бомбардировкой Дрездена американо-британской авиацией в ночь на 14 февраля. День 9 февраля 1945 г., пожалуй, в истории менее заметен, ну разве что арестом командира артбатареи капитана А. И. Солженицына (1918–2008), чтоб не доверял письмам свои сомнения. И совсем никому не известно, что именно 9 февраля советские химические разведчики нашли в заводской лаборатории в Дихернфурте-на-Одере чью-то записную книжку, в которой содержались химические формулы производившихся здесь ФОВ второго поколения – табуна (XXII) и зарина (XXIII). Срочно прибывшие два представителя ВХК – заместитель начальника главного военно-химического управления (ГВХУ) Красной армии генерал И. Ф. Чухнов и главный инженер института химической войны ГСНИИ-42 (ныне – ГСНИИОХТ) полковник Д. Г. Кудряшев – были настолько осведомлены в военно-химических секретах Германии, что тут же поняли, о чем речь, потому как найденные формулы лишь подтвердили то, что ожидалось найти. Оказалось, что искомый химический завод Германии достался им в полной сохранности: задание на его бомбежку не получала ни одна армия мира. Правда, достался завод без технической документации – ее к тому времени немцы вывезли в западном направлении. Однако генерал И. Ф. Чухнов 11 февраля 1945 г., когда писал своему начальнику В. В. Аборенкову отчет о проводимой на заводе химической разведке, сопровождаемый формулами табуна и зарина, еще об этом не знал [428].

13 февраля 1945 г. и в последующие дни советский народ, а также все прогрессивное человечество радовались освобождению Будапешта. А в Москве в высших и очень узких властных кругах радовались совсем иному. Там были ошеломлены нахождением целехонького мощного военно-химического завода фашистской Германии. Неудивительно, что уже 16 февраля 1945 г. нарком НКХП СССР М. Г. Первухин доложил об этом тому, кому надо, – заместителю председателя ГОКО СССР Л. П. Берии (1899–1953).

Из старого документа:

«Заместителю председателя

Государственного комитета обороны

товарищу Берии Л. П.

На занятой войсками I Украинского фронта территории немецкой Силезии обнаружен большой химический завод по производству нового ОВ и снаряжению химических боеприпасов. Место расположения завода – ст. Дихернфурт в районе г. Волау.

Направленные на этот завод заместитель начальника ГВХУ КА генерал-майор инженерно-технической службы Чухнов И. Ф. и главный инженер ГСНИИ-42 Наркомхимпрома инженер-полковник Кудряшев Д. Г. сообщают, что указанный завод имеет большое количество вполне исправного оборудования, механизмов, сырья и материалов и что почти до самого занятия его нашими войсками на нем производилось снаряжение химбоеприпасов.

Учитывая, что немцы на заводе в Дихернфурте производили новое отравляющее вещество в большом количестве и снаряжали им боеприпасы до самых последних дней, очевидно, придавая ему большое значение, необходимо указанный завод в срочном порядке вывезти в СССР и организовать у нас производство этого нового ОВ на одном из заводов…

Народный комиссар химической промышленности М. Первухин,

16 февраля 1945 г.» [428]

Далее события развивались параллельно в двух направлениях.

Анализ проб веществ с захваченного завода, срочно выполненный в ИОХ АН СССР (академик А. Н. Несмеянов, д. х. н. М. И. Кабачник), а также в других лабораториях (НИХИ РККА, ГСНИИ-42 и ВХА им. К. Е. Ворошилова), подтвердил факт производства в Дихернфурте-на-Одере зарина и табуна – ФОВ, которые вызывают поражение центральной нервной системы и действуют через органы дыхания и через незащищенную кожу. А генерал И. Ф. Чухнов в своем донесении от 11 февраля 1945 г. сообщал и о «сужении зрачков» у людей от этих ОВ [428].

Удивляться скорости анализа не приходится.

ФОВ немецких химиков под названием зарин (изопропиловый эфир метилфторфосфоновой кислоты) было известно упомянутым организациям. Причем в НИХИ РККА и ГСНИИ-42 лежали секретные отчеты о синтезе зарина, выполненном в двух советских институтах. В 1943 г. зарин (XXIII) был синтезирован группой академика А. Е. Арбузова в Химико-технологическом институте в Казани. Помимо вещества с химической формулой зарина, там было синтезировано 19 родственных веществ (эфиров фторфосфоновой кислоты), и 7 из них в апреле 1944 г. были переданы на анализ в Москву, в том числе зарин и его аналог – этиловый эфир метилфторфосфоновой кислоты. А в декабре 1944 г. появился отчет о синтезе зарина («молита») в ИОХ АН СССР: руководитель синтеза – д. х. н. М. И. Кабачник, исполнительница – Е. И. Голубева [202].

А вот данных о новом немецком ФОВ с формулой табуна (XXII) в СССР официально, похоже, не было [428]. То есть эти данные имелись, только находились они не в НИХИ РККА и ГСНИИ-42, а в советском концлагере – носитель информации подполковник Г. Вестербург с 1942 г., скорее всего, пребывал в недопрошенном состоянии. Результаты срочно выполненного допроса об ОВ Германии, в том числе о табуне (гелане), были доложены И. В. Сталину лишь 10 марта 1945 г. [753]. Тем временем в ВХА им. К. Е. Ворошилова полковник К. А. Петров срочно синтезировал табун по формуле, найденной 9 февраля 1945 г. генералом И. Ф. Чухновым на заводе ОВ в Дихернфурте-на-Одере [202, 428].

Не будет лишним упомянуть, что попутно в рамках той химической суеты февраля-марта 1945 г. академик А. Н. Несмеянов вместе с начальником ГВХУ генералом В. В. Аборенковым решили защитить приоритет Страны Советов по части ФОВ под названием «молит» (это и был немецкий зарин). Правда, защитить не самым корректным способом. 20 февраля 1945 г. В. В. Аборенков написал академику АН СССР А. Н. Несмеянову, что он поддерживает решение о представлении на соискание Сталинской премии… М. И. Кабачника (а не академика А. Е. Арбузова). 23 февраля М. И. Кабачник выполнил задание по подготовке необходимых секретных бумаг «на соискание премии имени тов. И. В. Сталина» (упомянув даже о «сужении зрачков», о чем он мог узнать только из донесения генерала И. Ф. Чухнова от 11 февраля, потому что сам он написал свой отчет о синтезе зарина лишь в истекшем декабре и о медицинских его свойствах знать еще не мог). 27 февраля все того же 1945 г. директор ИОХ АН СССР А. Н. Несмеянов написал личное секретное представление (ученый совет ИОХ АН СССР он беспокоить по пустякам не стал, разумеется, по соображениям секретности) и направил его «лично тов. С. В. Кафтанову» – «в Комитет по премиям имени тов. И. В. Сталина». Вскоре туда же поступило письмо и от генерала В. В. Аборенкова.

Меж тем продолжались ускоренным темпом и военно-химические дела на государственном уровне. В сообщении, датированном 2 марта 1945 г., нарком НКХП СССР докладывал члену ГОКО СССР Г. М. Маленкову (1902–1988) важнейшие детали. Сообщалось не только об обнаружении цеха по промышленному выпуску табуна и опытному выпуску зарина, а также мощнейшего цеха по снаряжению ФОВ в химические боеприпасы. Нарком М. Г. Первухин испрашивал разрешение на транспортировку оборудования завода «Аноргана Верк ГМБХ» в Советский Союз с последующим восстановлением цехов на химзаводе № 91 в Сталинграде [428]. Имелось в виду использование новой строительной площадки, которая еще в 1937 г. была подготовлена для сооружения снаряжательного завода.

Это был тот редкий случай, когда времени даром не теряли. Уже через четыре дня после доклада наркома Г. М. Маленкову вышло постановление ГОКО СССР № 7692 о перевозке в Советский Союз найденного в Дихернфурте оборудования для производств табуна и зарина. Тем постановлением был предписан и вывоз другого оборудования – по производству синильной кислоты, а также цехов снаряжения боеприпасов и приготовления рецептур [428].

Оборудование для производств табуна (XXII) (цеха № 112, 144, 130–133 и 150) и зарина (XXIII) (цеха № 116, 117 и 149) летом 1945 г. было разобрано командой из 40 профессионалов под руководством директора химзавода № 91 А. И. Уфлянда. После чего оно было перевезено в СССР и складировано там, где планировалось, – на промплощадке «М» этого завода (Сталинград). Однако же не все [428]. Трофейная опытная установка по выпуску зарина тоже была отгружена (100 аппаратов). Это весь мир радовался победе над фашизмом в дни 8–9 мая 1945 г. А советский ВХК отгрузил эту установку из Дихернфурта 10 мая 1945 г., однако не в Сталинград, а прямиком в Москву, в ГСНИИ-42 – головной промышленный институт химической войны [428].

Что касается технической документации для производства зарина, то, как утверждается официально [7], она досталась США, равно как и соответствующие специалисты по химической войне. Кстати, наши военно-химические полковники – авторы этого утверждения [7] – напрасно приписывают армии США еще и захват опытной установки по наработке зарина. Как справедливо отмечает химический генерал Н. С. Антонов [8], досталась она Советскому Союзу, только отгрузили ее из Германии вовсе не в Сталинград, как он полагает, а – повторимся – в столицу Советского Союза Москву, на шоссе Энтузиастов, где энтузиасты химической войны из ГСНИИ-42 (нынешнего ГСНИИОХТа) и попытались вести опытную наработку зарина для нужд советской армии прямо посреди Москвы [428].

Важно, однако, иметь в виду, что советские военно-химические трофеи не исчерпывались заводом в Дихернфурте [428]. Всего Советская армия обнаружила в восточной части Германии четыре специализированных завода по производству ОВ и снаряжению ими химбоеприпасов. И все эти заводы сначала были тщательно обследованы, после чего их оборудование было демонтировано и перевезено в СССР. Оборудование по производству иприта (XX) на химзаводе «Оргацид ГМБХ» в Аммендорфе (мощность – 10,8 тыс. т/год) было изучено бригадой из 10 человек во главе с С. Г. Гуревичем (ГСПИ-3, Москва), после чего оно было переправлено в Сталинград на химзавод № 91. Оборудование строившегося в Фалькенхагене государственного военно-химического завода и арсенала было обследовано командой из пяти человек во главе с Л. З. Соборовским (ГСНИИ-42, Москва). Демонтаж оборудования был закончен в марте 1946 г. силами 20-го отдельного трофейного батальона 69-й армии, после чего оно было перевезено на химзавод № 96 в Дзержинске. Основанием было постановление ГОКО № 9096 от 20 июня 1945 г. А оборудование государственного военно-химического завода (производство жидких и вязких смесей ОВ и снаряжение химбоеприпасов) было из г. Лекнитц перевезено на завод № 102 в Чапаевске. Постановление ГОКО № 9095 от 20 июня 1945 г. о демонтаже этого оборудования было исполнено в августе 1946 г. силами 13-го отдельного батальона химической защиты [781].

Кстати, именно во время той операции по приватизации лакомого военно-химического имущества на просторах Европы Советская армия столкнулась и с токсическими свойствами новых ФОВ. Еще 11 февраля 1945 г. генерал И. Ф. Чухнов докладывал с завода в Дихернфурте о «понижении зрения вследствие сужения зрачков» у химиков-аналитиков. А когда в марте 1945 г. шел демонтаж оборудования этого завода по выпуску табуна и зарина, несколько солдат получили отравление. Обращение с по-немецки чистым оборудованием сопровождалось у них сужением зрачков, которое развивалось в течение 4–5 дней. А один из солдат был поражен столь серьезно, что впал в буйство [428].

Впрочем, трофейная добыча не помогла – не в коня корм. Выпуск зарина и зомана пришлось налаживать в СССР на своем собственном оборудовании, по своей собственной технологии – все немецкое почему-то никак не подходило.

Были у Советской армии и другие трофеи. Как указывают официальные историки, химоружие попадалось ей в разных странах. В частности, только на территории Германии советскими войсками будто бы было найдено 393 436 артхимснарядов различных калибров, 149 485 авиахимбомб, 33 802 химических фугасов и реактивных снарядов, 6854 т ОВ в различных емкостях [32]. Общий вес всего этого богатства (в металле) составил 70,5 тыс. т (американцам и англичанам досталось побольше: соответственно 104,5 и 1267 тыс. т) [648].

Однако сами эти цифры не очень дорого стоят, если учесть, что только в 1947 г. Советская армия затопила в Балтийском море из числа немецких трофеев 415 336 артиллерийских химических снарядов (это из 393 435!), а остальное отправила домой в Советский Союз для дальнейшего прохождения военной службы. Всего же Советская армия затопила в Балтийском море не 70,5 тыс. т доставшегося ей химоружия Германии (в металле), а лишь чуть меньше половины – 34 тыс. т [648]. Таким образом если иметь в виду чистый вес ОВ, то по крайней мере 10 000–13 000 т трофейных ОВ Германии затоплены не были, а закончили свой век на боевой службе в Советском Союзе.

Таким образом, из числа захваченного трофейного химоружия Советским Союзом было затоплено12 035 т ОВ (чистый вес, с учетом металла – 34 тыс. т) [648], в том числе: иприта – 7635 т, адамсита – 1552 т, хлорацетофенона (ХАФ) – 559 т. Итог операции по затоплению обобщен в табл. 32.

Табл. 32. Количество германских отравляющих веществ, затопленных Советским Союзом в 1947 г. в Балтийском море [648]

В заключение следует указать еще на один вид трофеев той войны.

Как уже упоминалось, Советская армия захватила в плен в 1942 г. подполковника Герхарда Вестербурга, который в 1940–1942 гг. служил в Экспериментальном отделе по боевым химическим средствам (Wa Pruf 9) Управления вооружений Главного командования сухопутных сил Германии по линии защиты от химоружия. В июле 1942 г. в должности командира дивизиона 51-го минометного полка он оказался на фронте и в этом качестве был захвачен под Сталинградом в плен [753]. Соответственно, знание о новом секретном ФОВ Германии под названием гелан (Gelan 10) стало достоянием ГВХУ Советской армии, правда, не так быстро. Лишь в марте 1945 г., когда вовсю разворачивалась эпопея с захватом Советской армией завода химоружия в Дихернфурте-на-Одере [428], Г. Вестербург был допрошен, и его показания о военно-химических делах в Германии были доложены лично И. В. Сталину [753]. Впрочем, другой пользы по линии допросов немецких офицеров, похоже, получено не было.

Армии США досталось много больше. В частности, ей достался создатель табуна, зарина и зомана немецкий химик Г. Шрадер, возглавлявший научно-исследовательскую лабораторию концерна «И. Г. Фарбениндустри» (Германия). Неудивительно, что немецкие специалисты во главе со Г. Шрадером оказались в США и активно участвовали в строительстве и пуске завода по производству зарина на арсенале Роки-Маунтин (г. Денвер, штат Колорадо) [8].

А американской разведке, среди прочих, достался полковник германского вермахта Вальтер Хирш (Walter Hirsch), который возглавлял Wa Pruf 9 с 1942 г. [10], был лидером в создании новых средств химического вооружения и, таким образом, был куда более серьезным источником информации о химоружии Германии, чем специалист по химической защите подполковник Г. Вестербург, доставшийся Советской армии. Впрочем, разведке США В. Хирш был интересен не столько этим (она захватила все необходимые ей документы о химоружии Германии и могла все это обобщить сама, чтобы не оказаться в зависимости от пристрастных оценок бывшего противника), сколько как аналитик по смежным вопросам. В 1946–1951 гг. В. Хирш выполнил для армии США подробнейшее обобщение имеющейся информации о советском химоружии – данных немецкой разведки, а также сведений из допросов множества советских граждан, находившихся в немецком плену. Все это было изложено им в виде толстенного тома, который стал документом армии США (Walter Hirsch. Soviet BW and CW Preparations and Capabilities. US Army Chemical Warfare Service, 1951) и который оказался наиболее серьезным источником информации о советском химоружии. На рубеже 1980–1990 гг. обзор В. Хирша был даже показан университетской профессуре, получившей в связи с началом международного процесса химического разоружения задание подготовить книгу о советском химоружии [34].

* * *

Как полагает подавляющее большинство людей, включая историков, победа советского народа над фашизмом в Большой войне обошлась без участия химической составляющей. Это абсолютно неверное суждение. Во-первых, химические жертвы у Советской Страны были, и были они гигантские. На многочисленных тыловых бастионах той войны было понапрасну загублено множество советских граждан, готовивших наш советский химический отпор фашистским агрессорам. Все они погибли от собственного – советского – химоружия. Во-вторых, была и другая – неслучившаяся – беда. Дело в том, что к тому неожиданному химическому «подарку», который не захотели, но могли выставить специалисты А. Гитлера на химический фронт в конце войны – табуну и зарину – Красная/Советская армия была абсолютно не готова.