Текст книги "Новичок. История тайного оружия"

2.5. Другие страны

Обратимся, далее, к некоторым другим странам.

Дипломатические отношения с США Советский Союз установил позже Италии – лишь 16 ноября 1933 г. И уже в январе-марте 1934 г. начальник ВОХИМУ Я. М. Фишман несколько раз «заботил» наркома К. Е. Ворошилова идеей о таком специфическом направлении сотрудничества с новыми друзьями, как строительство на Дальнем Востоке силами США хлорного завода, имея в виду, что «в случае благоприятных условий можно поставить вопрос о постройке ими в ДВК заводов ОВ…» [93, 671]. О том же он писал К. Е. Ворошилову и насчет дружбы с Францией. Попытались дружить и с Китаем [671]. Впрочем особых успехов на этих направлениях достигнуто не было. Были у советских военных и иные химико-дипломатические контакты в 30-х гг.

В послевоенные годы «химическая дружба» в основном распространялась на друзей и братьев по социалистическому лагерю. Соответственно, ее оттенки изменялись по мере изменений самого лагеря.

Так, пока советские руководители находились в дружбе с властями КНР, глубина военно-химических взаимоотношений и других военных отношений была впечатляющей. В соответствии с постановлением СМ СССР от 16 июля 1957 г. в Москве состоялся широкий обмен мнениями с военной делегацией КНР по проекту перспективного плана развития науки и техники КНР. Ясно, что имелись в виду военная наука и военная техника: ядерное, ракетное, химическое оружие. И пока советскому народу активно показывали дружбу во всемирном масштабе (так, на открывшийся в конце июля 1957 г. в Москве Всемирный фестиваль молодежи и студентов приехало 34 тысячи человек из 131 страны мира), шло пока что последовательное укрепление советско-китайской дружбы. Во всяком случае, в отношении ее военно-химической составляющей было издано постановление ЦК КПСС от 30 июня 1958 г., которым устанавливался объем информации, передаваемой китайской стороне во время консультаций между СССР и КНР по военно-химическим вопросам. Консультации состоялись в июле 1958 г., и их содержательную сторону определяли от имени Советской армии химические войска и лично генерал И. Ф. Чухнов. А вот Госхимкомитету была отведена роль ассистента. Один из вопросов консультаций касался обеспечения выпуска в КНР современного химоружия не только первого, но и второго поколений [676]. Формулировалось это так: «отработка технологических схем и режимов по производству важнейших ОВ (иприт, азотистый иприт, зарин, зоман, синильная кислота и др.)». Можно поражаться, но обсуждалось также и много других вопросов индустрии химоружия. Кстати, тогда же в КНР была передана и большая партия иприта, произведенного в Дзержинске специально для китайских друзей. Надо думать, впоследствии ленинский ЦК КПСС сильно пожалел о тех своих щедрых жестах.

Следует подчеркнуть, что дело не исчерпывалось лишь нуждами КНР – технологические секреты производства синильной кислоты были переданы тогда не только в КНР, но также в Чехословакию, Польшу, Венгрию и Румынию, поскольку с Румынией в то время еще сохранялись отношения дружбы [676].

Впрочем, и в более поздние годы, даже во времена резкого охлаждения отношений, КНР получала из Советского Союза сырье для производств ОВ. Во всяком случае, постановлением СМ СССР от 20 апреля 1967 г. (А. Н. Косыгин) Минвнешторгу СССР было разрешено поставить в КНР сырье, которое могло быть использовано для получения синильной кислоты, – цианистый натрий и цианистый калий [676]. Разумеется, советские граждане ничего этого не знали – им более известно было событие 8 мая 1967 г., когда у стены Кремля в Москве на могиле Неизвестного солдата был зажжен Вечный огонь.

Как видим, в советской военно-химической службе «дипломаты» водились и до Великой Отечественной войны, и после нее. Однако «расцвет» этого вида искусства настал у военных химиков в 90-х гг. в современной России, уже на ниве игры в покер по линии химического разоружения.

* * *

В целом, советская разведка почерпнула на Западе немало полезных знаний и опыта в отношении различных типов ОВ и практики их использования в целях ведения наступательных боевых действий. А армия довоенной Германии охотно поделилась с Красной армией своими военно-химическими достижениями. Что касается использования опыта Германии в создании советской индустрии химической войны, то вряд ли его можно назвать удачным. Обе послевоенные попытки акцептирования такого опыта – и добровольная после Первой мировой войны, и принудительная после Второй – прошли в немалой степени без толку: не в коня корм.

Глава 3
Создание индустрии химической войны

Единственная проблема современности заключается в том, сумеет ли человек пережить свои собственные изобретения.

Луи де Бройль

Отрава не возникает на пустом месте. Между тем о существовании в Советском Союзе индустрии химической войны автор настоящей книги узнал как-то походя, когда советский руководитель М. С. Горбачев на митинге в Праге 10 апреля 1987 г. объявил об остановке производства химоружия [11]. Да и для всего общества лишь на рубеже XX–XXI веков стало ясно, что советское руководство активно взялось за организацию промышленности наступательной химической войны сразу же после окончания Гражданской войны.

Конечно, проблема химизации народного хозяйства страны [378] возникла не сразу. Поначалу в годы разрухи, последовавшие за Гражданской войной, импортировать приходилось и серу, и мышьяк. Однако подготовка к масштабной химической войне не могла находиться в зависимости от импорта. Неудивительно, что советские военно-хозяйственные и промышленные органы находились на сей счет под постоянным и мощнейшим давлением руководства Красной армии.

Однако желание Красной армии иметь химоружие и весь сырьевой цикл к нему – это еще не все. Необходимо было создать в разоренной войнами стране многочисленные производственные мощности по выпуску не только сырья, но и самих ОВ. Фактически под видом и поныне расхваливаемой «индустриализации» в Советском Союзе была создана вся инфраструктура наступательной химической войны. При этом советская власть действовала одновременно на всех мыслимых «фронтах»: в разработке новых ОВ, в создании сырьевой базы по хлору, сере, мышьяку, спиртам и другим сырьевым материалам, в строительстве мощностей по выпуску известных ОВ, в подготовке мощностей по снаряжению ОВ в боеприпасы, в закладке больших партий ОВ в государственный мобилизационный резерв, в производстве тары, в том числе железнодорожных цистерн и бочек, для транспортировки ОВ к месту их боевой «службы».

3.1. Становление промышленности азота и хлора

В первые годы советской власти получила мощный толчок азотная промышленность, необходимая не только для производства взрывчатых веществ и красителей, но и для выпуска синильной кислоты, дифенилцианарсина, бромбензилцианида, хлорциана и бромциана, адамсита, хлорпикрина, азотистого иприта. Однако развитие именно этой отрасли промышленности вряд ли могло служить серьезным индикатором готовности советской индустрии к массовому выпуску химоружия, как полагали некоторые зарубежные авторы [34].

Обращаясь к практике становления индустрии азота, укажем, что после многочисленных писем Красной армии 12 апреля 1928 г. заместитель председателя СНК и СТО Я. Э. Рудзутак (1887–1938) подписал постановление СТО «Об обследовании капитального строительства в химической промышленности» (анилинокрасочной, а также основной). В представленной в СТО записке ВОХИМУ РККА [375] указывалось на задержку в сроках строительства «заводов, имеющих военно-химическое значение» (Чернореченского, Березниковского и Рубежанского). Отмечалось также, что «отсутствие четкого плана в развитии анилино-красочной промышленности лишает возможности использования этой отрасли химической промышленности в военно-химическом отношении» (имелись в виду потребности производства адамсита, дифенилхлорарсина и дифенилцианарсина).

Разумеется, разбираясь с анилинокрасочной и основной индустрией (то есть в первую очередь азотной), армия не забывала и о штурме главной высоты – хлорной [74, 379] и вообще галоидной промышленности. Для обеспечения своих планов наступательной химической войны Красная армия очень «нуждалась» в промышленности по производству хлора и так называемых хлорпродуктов, под маркой которых проходили все возможные ОВ – от иприта с люизитом до фосгена с хлорацетофеноном [74]. Однако руководители армии видели будущее своей страны по-своему и потому заботились о развитии не только хлорной промышленности, но и вообще галоидной. Во всяком случае, помимо хлора им виделась нужда и в броме (выпуск бромбензилцианида и бромистого иприта) и во фторе (фтористый иприт). Неудивительно, что судьба Сакского бромного завода обсуждалась еще в августе далекого 1923 г. [443]. А в 1933 г. речь шла уже не только об этом заводе (в течение 1932 г. им было произведено 116 т брома), но и о трех других бромных производствах [403].

Известно, что первые заводские установки для выпуска жидкого хлора были построены в России еще в 1915–1916 гг. в связи с началом химической войны, однако строительство крупных электролитических хлорных заводов началось лишь в Советском Союзе. В советское время вопросы индустрии хлора встали в повестку дня в связи с реализацией планов первой пятилетки. Так, еще в феврале 1928 г. армия озаботила наркомат РКИ проблемой неудовлетворения мобилизационной заявки НКВМ (всего 23 %). В результате этого обращения 9 сентября 1929 г. состоялось решение РЗ СТО «О капитальном строительстве хлорной промышленности». Причину изложило ВОХИМУ, указавшее в представленной записке, что на год ведения химической войны требуется 40 тыс. т хлора в год (другие нужды страны были много меньше: изготовление порохов и ВВ – 20 тыс. т, гражданские нужды – 20 тыс. т). РЗ не только констатировало отставание в 1926–1929 гг. в строительстве хлорных цехов на Березниковском, Московском, Чернореченском, Рубежанском и Славянском заводах, но и решило выполнить эти планы в течение одного года [379]. На последующие годы армия заявляла еще большие нужды в хлоре. Они были сформулированы в мобилизационном плане МВ-10: на 1931 г. только для ВОХИМУ – 100 тыс. т (потребность мирной промышленности – 26 тыс. т), на 1932 г. – 200 тыс. т («мирный хлор» – 43 тыс. т), на 1933 г. – 300 тыс. т («мирный хлор» – 60 тыс. т) [379].

Что до фактического выпуска хлора, то он шел с серьезным отставанием от амбициозных планов военных химиков: 1927 г. – 6500 т (заводы «Донсода», «Славсода», Бондюжский, завод в Троцке – будущем Чапаевске), 1928 г. – 7450 т (добавился завод в Березниках), 1929 г. – 9150 т, 1930 г. – 15 000 т (добавилось сразу три завода: Рубежанский на Украине и два в Москве – Ольгинский и Угрешский), 1931 г. – 25 955 т (добавились заводы в Сталинграде и в Черноречье-Дзержинске) [379].

Как видим, хлор был нужен армии для выпуска ОВ, но в очень малой степени он был нужен стране. Можно удивляться, но разрешить это явное противоречие было решено просто: не проводить рекламную акцию, а просто «обязать ВСНХ СССР наметить конкретные мероприятия по расширению потребления хлора и его продуктов отдельными отраслями промышленности (бумажная, текстильная и другие)». Так нищую страну заставили встать на путь уродливого развития химической промышленности со сверхнеобходимым уровнем развития хлорных производств. Впрочем, рекламой военные тоже не пренебрегали, хотя и не собирались пускать ее на самотек. Поначалу ВОХИМУ действовал по «общественной» линии, инициировав в марте 1928 г. заседание химико-научной секции недавно образованного ОСОАВИАХИМа «по вопросу увеличения мирного применения хлора и хлорпродуктов». Затем, не удовлетворившись этим, армия пролоббировала обсуждение и подписание лично А. И. Рыковым постановления РЗ СТО СССР от 11 марта 1930 г. «О расширении потребления хлора» [380]. После чего неудивительно появление производственных решений. Так, постановлением СТО от 14 октября 1931 г. [71] было решено обеспечить к 1 апреля 1932 г. окончание строительства хлорных заводов на суммарную мощность 100 тыс. т/год. Одновременно ВСНХ было поручено с помощью новостроек обеспечить в 1932 г. доведение мощности по хлору до 175 тыс. т/год. Некоторые результаты обобщены в табл. 4. Динамика роста выпуска хлора очевидна [379].

Табл. 4. Состояние советской хлорной промышленности на рубеже 1920–1930 гг. [379]

В очередной раз к этому вопросу СТО СССР вернулся и в постановлении от 4 июля 1932 г. [393], которым был установлен срок окончания строительства хлорных заводов в Бобриках и Сталинграде – IV квартал 1932 г. А еще НКТП было поручено приступить в III квартале 1932 г. к возведению новых хлорных заводов на общую мощность 40 тыс. т/год. И на этом дело не остановилось. 9 октября 1932 г. СТО СССР принял еще одно специальное постановление «О расширении потребления хлора» [380].

Из переписки небожителей:

«Наркому тяжелой промышленности

тов. Орджоникидзе

Постановлением СТО от 4.VII.32 г. за № 775/299сс и от 1.XI.32 г. за № 1368/404с НКТП обязан был построить в 1933 г. хлорный завод в Дальневосточном крае…

Ничего до сего времени не сделано и даже не начато проектирование завода. Подобное положение ставит под угрозу снабжение боевыми химическими веществами частей ОКДВА…

Учитывая напряженную обстановку именно в этом месте Союза, считаю оттяжку строительства хлорного завода в ДВКрае совершенно недопустимой и категорически настаиваю на отпуске средств и строительстве завода в 1934 г. с обязательным сроком окончания и пуска к 1.1.35 г.

Заместитель наркома по военным и морским делам

и председателя РВС Тухачевский, 23 ноября 1933 г.» [379]

Так уродливое («хлорное») направление развития советской химической промышленности было закреплено на многие десятилетия, если не навсегда. В основу добычи хлора был положен электролиз поваренной соли ртутным методом [406], и это обстоятельство положило начало экологическим бедам, которые приходится преодолевать и в XXI веке. Что до отказа от хлора при очистке питьевой воды, то думать на эту тему начали лишь в новом тысячелетии.

3.2. Серная независимость

Обеспечение выпуска важнейших СОВ – иприта и люизита – потребовало от страны еще больших жертв.

Именно вследствие требований Красной армии на «химической карте» еще нищей страны появились мощные производства серы. До советской власти серной промышленности в стране, по существу, не было, а без нее был немыслим выпуск обычного – серного – иприта [74]. И армия ревностно инициировала занятия серой. Еще в октябре 1925 г. ВОХИМУ потребовал от НКВТ «ввезти 6500 т серы, из числа которых 4000 т забронировать на случай войны». В сентябре 1927 г. сектору обороны Госплана было указано на разрыв в выпуске и добыче собственной серы: 1,2 тыс. т/год вместо необходимых 9 тыс. т/год. В декабре 1928 г. ВОХИМУ напомнило МПУ о необходимости создания мобилизационного запаса серы. В октябре 1929 г. армия запросила трест «Уралзолото» о том, как идет добыча газовой серы на Калатинском медеплавильном комбинате. В феврале 1930 г. по инициативе ВОХИМУ на заседании секции химической обороны Комитета по химизации при СНК под председательством И. С. Уншлихта был рассмотрен «вопрос о добыче серы. Констатировано, что промышленность за все истекшие годы не приняла мер по развитию добычи серы. Констатирована необходимость всемерного увеличения добычи минеральной серы и организации улавливания серы из газов медеплавильных печей». За инициативой последовало и решение РЗ СТО от 23 июня 1930 г. [383], которым были зафиксированы задачи по добыче самородной и газовой серы: 1) к 1 августа 1930 г. закончить строительство в Туркмении Каракумского завода самородной серы мощностью 3 тыс. т/год; 2) к 1 апреля 1931 г. закончить строительство серного завода в Шорсу (Узбекистан); 3) к 1 января 1931 г. закончить строительство Калатинского завода газовой серы на мощность 4 тыс. т/год, а к 1 января 1932 г. – на 40 тыс. т/год… А постановление президиума ВСНХ от 19 декабря 1930 г. решило «включить строительство серных предприятий в число ударных первоочередных строек». Не остался в стороне и наркомат РКИ – в феврале 1931 г. там обсудили вопрос «о состоянии производства и капитального строительства естественной серы в Средней Азии» [387]. Напор армии был материализован и в двух других постановлениях СТО СССР – от 14 октября 1931 г. [71] и от 4 июля 1932 г. [393], содержавших полновесные разделы «сера». Было, в частности, решено обеспечить выпуск собственной (советской) минеральной серы: 12 тыс. т в 1931 г. и не менее чем 32 тыс. т в 1932 г. А еще на 1932 г. планировалось строительство завода газовой серы мощностью 80 тыс. т/год.

Причина всей этой «серной активности» была более чем прозаическая: в соответствии с мобилизационными планами тех лет, на первый год ведения войны, если бы это был 1931 г., Красной армии было нужно для обеспечения производства иприта 12 тыс. т серы в год; в случае начала войны в 1932 г. ее запросы были уже много больше – 30 тыс. т/год.

Из переписки небожителей:

«ЦК ВКП(б) – тов. Сталину

РВС СССР – тов. Ворошилову

Выполнение программы выплавки серы в 1931 г., а также выполнение добычи на период особого квартала данным состоянием рудников и их оборудованием не обеспечивается… При наличии двух трестов, Узбекского и Туркменского, при слабости кадров и руководства ВСНХ республик организовать надлежащим образом разработку лучших источников будет очень трудно.

Секретарь Средазбюро ЦК ВКП(б)… Зеленский,

10 ноября 1930 г.» [387]

«Председателю ВСНХ СССР тов. Орджоникидзе

Работы по обеспечению развернутой программы добычи серы идут медленно. Делу этому, несмотря на его значение, должного внимания не уделяется… Положение дел, в общем, таково, что программа добычи серы под ударом… Необходимо теперь же дать задания, которые обеспечивали бы осуществление называвшихся мероприятий и наметок ВСНХ СССР по программе добычи серы.

Заместитель председателя СТО Я. Рудзутак,

28 ноября 1930 г.» [387]

«Председателю ВСНХ СССР тов. Орджоникидзе

Председателю РВС СССР тов. Ворошилову

Копия: ЦК ВКП(б) – тов. Сталину

Начатые 2–3 месяца тому назад неподалеку от Самары… разведки на самородную серу дали очень хорошие результаты. Выявлены большие запасы серной руды с содержанием серы от 8 до 15 %, в среднем 12 %… По предварительным геологическим соображениям запасы чистой серы в известных уже месторождениях выражаются в 100 тысяч тонн, причем дальнейшими разведками они могут быть доведены до полумиллиона тонн… Крайком счел необходимым специально поставить вас в известность о первых итогах разведок на серу в районе Самары.

С коммунистическим приветом

Секретарь Средневолжского краевого комитета ВКП(б)… М. Хатаевич,

19 октября 1931 г.» [387]

«ЦК ВКП(б) тов. Сталину

тов. Молотову

тов. Кагановичу

тов. Постышеву

тов. Ворошилову

тов. Орджоникидзе

Докладная записка ЦК КП(б) Туркменистана о серном месторождении Гаурдак в Туркменской ССР

В Туркменской ССР в 50–55 км от ст. Чаршангу Среднеазиатской железной дороги и в 60 км от реки Аму-Дарья… обнаружено мощное серное месторождение…

Затронутый разведочными работами участок составляет небольшую часть всей сероносной площади Гаурдакского хребта…

Приказом ВСНХ от 24 октября предложено закончить проектировку серного завода в Гаурдаке мощностью первой очереди в 40–50 тысяч тонн к 1 июля, с тем чтобы с 1-го июля 1932 г. приступить к постройке завода…

Учитывая острую необходимость форсирования темпов в деле постройки завода в Гаурдаке как в интересах народного хозяйства, так и освобождения СССР от импорта серы и в целях хозяйственного развития Туркменской ССР и обороны Союза ССР, считаю необходимым:

1. Приступить немедленно к постройке в Гаурдаке серного завода мощностью первой очереди в 50 тыс. тонн. Поручить НКТП закончить постройку в 1932 г., во всяком случае не позже середины 1933 г…

Секретарь ЦК КП(б) Т. Попок, январь 1932 г.» [387]

Реальное положение дел на рубеже 1932–1933 гг. было таково [387].

На 1932 г. заявленная потребность Красной армии в сере для выпуска иприта определялась в размере 14 185 т, однако реальный выпуск был много меньше. Что до замены импортной серы на свою, то дело обстояло следующим образом.

Минеральную серу добывали тогда в трех месторождениях.

Самое мощное по тем временам производство серы действовало в Шорсу (Узбекистан) на основе достаточно богатых руд (25 %), добывавшихся сначала шахтным, а затем открытым способом. В 1932 г. действовали и кустарная сероплавильная (автоклавная) установка, и новый сероплавильный завод с обогатительной фабрикой на основе флотационного обогащения. Близкое расположение к Коканду (35 км) и наличие дороги до Коканда позволяли серьезно развивать это производство. В 1932 г. предполагалось произвести 8 тыс. т серы, а на будущее планы были еще более серьезные [387]. В годы войны работы были расширены [720].

В Туркмении сера была найдена в песках Каракумов возле колодца Шинх, причем месторождение не было компактным (это более чем в 200 км к северу от Ашхабада; ныне там расположен г. Дарваза). Серу из руд с содержанием 25 % после ручного «обогащения» выплавляли в кустарных автоклавах и на верблюдах (это – в основном; применялись и автомобили) доставляли на ст. Геок-Тепе или Ашхабад. При плане 1932 г. 4 тыс. т вывезли только половину: были трудности и с верблюдами, и с автомобилями [387].

Серу в 1932 г. в Чекур-Кояш в 45 км от Керчи (Крым) выплавляли из руды с 15 % содержанием. К тому времени месторождение уже иссякало [387].

Несколько месторождений серы находилось еще в стадии разработки. Открытое в 1926 г. в Гаурдаке (Туркмения) богатейшее месторождение с содержанием серы 20 % расположено в 55 км от ст. Чаршанга и связано с ней автодорогой [387]. В соответствии с постановлением СТО от 4 июля 1932 г. [393] (конкретизированном в приказе по главному химическому управлению НКТП от 3 июля 1933 г.) и была начата постройка серного завода на 40–50 тыс. т/год.

Алексеевское месторождение серы расположено недалеко на восток от Самары (ст. Алексеевская), и выявленные запасы позволили планировать завод на выплавку 20 тыс. т/год. В 1932 г. метод извлечения серы из руд с содержанием от 6 до 18 % еще не был ясен [387].

Не менее активно работала промышленность и над выпуском газовой (попутной) серы на медеплавильных комбинатах. В 1932 г. на Калатинском комбинате действовала опытная установка на улавливание 2 тыс. т серы в год и строился большой завод на мощность 40 тыс. т/год с пуском во втором полугодии 1933 г. (пуск не состоялся). На вторую пятилетку намечался к 1937 г. ввод в строй производств газовой серы на трех комбинатах: двух в Свердловской обл. (Красноуральском и Ревдинском на мощность 80 тыс. т/год каждый) и одного в Челябинской (Карабашском на мощность 40 тыс. т/год)…

В общем, производство серы, нужной армии для выпуска иприта и не очень нужной в таких масштабах стране (резиновая промышленность, выпуск пластмасс), было обеспечено. Перечислим те пять заводов, на которых к началу войны был налажен выпуск комовой серы для обеспечения военного производства иприта: Чангырташский, Гаурдакский, Шор-Сунский, Каракумский и Алексеевский. Эти производства оставались в мобилизационном резерве страны также и долгие годы после войны [431].

А вот сами накопленные сверх всякой меры запасы серы проявили себя в начале XXI века на юге Краснодарского края. Именно там, в Темрюкском районе, на косе Чушка, ОАО «Порт Кавказ» начало грузить на морские суда изъятую, наконец, после ревизии 2001 г. из государственного резерва избыточную серу. Грузят без соблюдения экологических требований – на радость зарубежным потребителям, на горе жителям этого бывшего райского уголка и азовской рыбе. Из Росрезерва исчез и еще один вид сырья для изготовления иприта – этиловый спирт (по состоянию на 2006 г. из 41 советского завода по выпуску этилового спирта с российской пропиской в работе осталось лишь восемь). А вот поваренная соль в резерве осталась – не для иприта, а для иных – очевидных – надобностей.