Текст книги "Подземная тюрьма"

Глава 7
Подземье: исполнители

Итак, генерал Желябов поставил задачу найти «крыс» до исхода сегодняшнего дня и в припадке невиданной щедрости поделился всей доступной информацией, полученной от членов комиссии по расследованию происшествия в РПБТ Полка правительственной связи.

Тот факт, что «крысы» были земляками ныне покойного Вацетиса (Латышами? Эстонцами? Литовцами? Любой прибалтиец в Москве был для Вацетиса земляком…), – это, конечно, очень исчерпывающе и актуально, но по ряду причин работенка намечалась настолько громоздкая и трудоемкая, что на нее пришлось бы потратить несколько недель. О том, что можно добиться каких-то результатов до исхода сегодняшнего дня, даже и говорить не стоило: это было просто нереально. Ввиду скрытности Вацетиса и отсутствия вообще хоть каких-то данных о его связях, в перспективе нужно было провести индивидуальную работу со всем студентами и преподавателями Политеха. Ну и, коль скоро эти мероприятия не увенчаются успехом, потом придется ехать на родину предков усопшего и примерно такую же работу проводить там.

Единственное, что можно было сделать быстро и почти без затрат, – это еще разок обойти окрестности на предмет возможной добычи информации и одновременно проверить «медную версию». Если «крысы» тащили из полка медь, значит, они ее куда-то сбывали, верно? Валентин быстро «поднял» все адреса официально зарегистрированных пунктов приема цветмета, отрядил несколько групп для проработки ситуации в этом направлении, а сам взял едва пришедшего в себя Палыча, его могучего зама и отправился на очередную экскурсию по прилегающим окрестностям.

В ближайшем к полку дворе Валентину показалось, что им улыбнулась удача. На детской площадке – располагавшейся, кстати, неподалеку от колодца дренажной системы – они обнаружили деда, который неожиданно дал интересную информацию. На предъявленное удостоверение дед отреагировал приступом совкового патриотизма, немедля представился и выложил все, что знает (а вопрос прозвучал следующим образом – не видел ли он, чтобы до вчерашнего дня кто-то лазил в дренаж?): коренной москвич, русский, не состоял, не привлекался, служил, помнит, видел – регулярно, это мой племянник с другом, они работают в Мосводоканале и постоянно чинят тутошние течи, у них старая белая «Нива», номер такой-то.

Загоревшийся было Валентин сразу же потух – «крысами» тут и не пахло, дед хоть и глухой, но вполне надежный и преданный – однако по старой привычке прилежно записал номер машины. Если выпадет случай, надо будет побеседовать с этими работягами, может, скажут что-нибудь интересное.

Более ничего интересного на подступах к объекту обнаружить не удалось. По пунктам приема цветмета похвастать также было нечем. Приемщики в таких пунктах по большей части жулики и проходимцы, «ксивы» и обычные посулы на них не действуют. Иными словами, кроме как «у них на лбу не написано, что они – прибалты» ничего вытянуть из этих мерзавцев не удалось. По-хорошему, их надо бы предварительно пытать, а уже потом задавать вопросы, и, вполне возможно, в ближайшем будущем придется так и поступить – но ввиду отсутствия времени пока что решили ограничиться предварительными беседами.

Таким образом, до исхода суток были проверены все пункты приема цветмета, которые имели официальные адреса. В течение ночи можно было попробовать выяснить по разным каналам, кто остался за бортом официоза – то есть разнообразные «левые» шарашки, промышлявшие тем же самым, но без налогов, отчетности, регистрации и прочих ненужных глупостей, и нанести этим забавным людям дружеские визиты. Однако что-то подсказывало Валентину, что результаты здесь будут ровно те же самые – то есть нулевые. Поэтому он съездил на строящийся объект, проверил, как идут дела и в половине двенадцатого спокойно сел ужинать, ожидая звонка от генерала.

* * *

За массивной дверью с резным замком, у которой генерал Желябов так странно призадумался на объекте «Стодола-24», скрывался тоннель, ведущий в своеобразную подземную тюрьму. Тюрьма состояла из трех локальных блоков, а своеобразие ее заключалось в том, что собственно камер для содержания заключенных, в привычном понимании этого слова, там не было. В каждом блоке было семь изолированных зинданов – глубоких ям, выкопанных в грунте. Изначально каждый такой зиндан был предназначен для одного человека, и нетрудно подсчитать, что общая вместимость филиала составляла двадцать одну единицу.

Примерно такая же стартовая статистика заполняемости была на остальных четырех объектах, где в течение последних пяти лет ударно трудилась фирма «Блиндаж»: «Стодола-19», «Стодола-28», «Стодола-31» и «Стодола-37».

А еще своеобразие было в том, что узники «Стодол» – настолько опасные и непредсказуемые, что их пришлось посадить в глубокие ямы, – не являлись государственными преступниками. Это были обычные люди, причем все сплошь москвичи из приличных семей.

Увы, дорогие мои, возможно для кого-то это будет шоком, но слова из песни не выкинешь: фирма «Блиндаж» занималась организованным киднеппингом[17]17
  Если по-нашему, это – УК РФ, статья 126. «Похищение человека».


[Закрыть]. То есть воровала людей, содержала в заточении, а потом за деньги возвращала их родственникам.

Генерал четко знал свою нишу в этом «сегменте рынка» и никогда не выходил за рамки. В частности, за все время «Блиндаж» ни разу не тронул никого из «элиты» – и вовсе не из-за генеральского пиетета по отношению к «одноклассникам» (людям одного с ним класса). Безусловно, похищая «элиту», можно было быстро заработать хорошие деньги, но, как показала практика сторонних движений в этом «бизнесе», и проблемы в данном случае возникали вполне пропорциональные дивидендам, а подчас и значительно их превосходящие как по затратам так и по последствиям. Потому что при пропаже любого представителя Высшего Эшелона Жизни возникала мощная цепная реакция с далеко идущими оргвыводами, правящие кланы задействовали все имеющиеся силовые резервы, и вопросы розыска пропавших и примерного наказания посягнувших, как правило, решались очень быстро.

Поэтому «элита» генерала не интересовала.

Связываться с нищими тоже не имело смысла: если у рабочего с окраины отнять ребенка и потребовать взамен квартиру, кроме которой у него нет буквально ничего, – он будет биться за нее до последней капли крови. Потому что знает, остальные его дети без этой квартиры будут бомжами. Да и недорого стоят они, эти проблемные «панельки» и «хрущебы» окраин.

Основным контингентом фирмы «Блиндаж» являлись коренные москвичи, по большей части потомственная интеллигенция, не входившая в «элиту». Если еще точнее – те семьи, которые по праву наследования владели несколькими квартирами в престижных районах столицы. Как показала практика, такие семьи при острой необходимости могли быстро и (как это виделось генералу) достаточно безболезненно продать квартиру, допустим, на Старом Арбате, для того чтобы выкупить любимого сына, внука, дочь и так далее – по ситуации. Отбирают ведь не последнее, органы работают из рук вон, а формы убеждения столь ужасны и внушительны, что проблем в этом плане, как правило, не возникало.

У Желябова было целое отделение, которое успешно занималось подбором и оперативной разработкой подходящих кандидатур. В настоящий момент в разработке находились более двенадцати тысяч кандидатов, а на пяти объектах, изначально рассчитанных на сто лиц, томились около трех сотен узников.

«Бизнес» можно было расширить в любую минуту, но для этого пришлось бы использовать «рисковые» объекты, состоящие в подчинении генерала. Для Андрея Ивановича это было неприемлемо: он всю жизнь был записным перестраховщиком, привык делать все осторожно и наверняка – и, по всей видимости, именно по этой причине до сих пор не просто оставался на плаву, но и занимал одну из ведущих позиций в своем разряде.

А еще генерал не был жадным. Каждый узник приносил от пятидесяти до ста миллионов рублей (в некоторых отдельных случаях значительно больше), ротация «контингента» шла довольно оживленно, и, хотя львиная доля доходов уходила в бюджет клана, а также на кормление жесткой вертикали, обеспечивающей клану безбедное существование в касте неприкасаемых, свои семь-десять миллиардов рублей в год генерал имел стабильно и ему этого вполне хватало.

В настоящий момент велась колоссальная (если не сказать – титаническая) работа по оборудованию нового объекта, который также был в ведении Андрея Ивановича, но по ряду параметров не соответствовал задачам безопасного и эффективного обеспечения такого рода «бизнеса». Первичные мероприятия по ликвидации последствий «крысиного» проникновения были проведены немедленно после происшествия, генерал возглавлял комиссию по расследованию: то есть держал руку на пульсе событий и имел возможность оперативно реагировать на любые изменения обстановки.

Тем не менее небольшая вероятность «сдачи» имела место – это было вызвано разгуливающими на воле «крысами», и генерал, привыкший троекратно страховаться даже при более благоприятном течении дел, спешил принять необходимые меры.

Проще говоря, нужно было как можно быстрее оборудовать новый «зиндан» и аккуратно, ПО ОДНОМУ, перевезти туда полсотни узников.

Перевоз партиями на действующие объекты был крайне нежелателен. Дело в том, что в зинданах и так было дикое перенаселение (во всех «персональных» ямах сидели по два-три человека), а работа с каждым представителем «контингента» велась по специфическому сценарию. Человека похищали, усыпляли специальными препаратами, и по пробуждении он обнаруживал себя в «чеченском» плену: «приемка» (отдельная нора для пробуждения) – собственно зиндан, молчаливые охранники с тщательно подобранным акцентом, разнообразные горские атрибуты и съемка на камеру для родственников с традиционным ужасным горцем, выдвигающим ультиматум. Возврат происходил в аналогичных условиях. В результате поголовно все жертвы вполне искренне полагали, что «крепко отдохнули» в горах Кавказа и никому и в голову не приходило, что все это время они находились буквально в двух шагах от родного дома – настолько талантливо и тонко было все организовано.

Представьте теперь, что в каждую из четырех «тюрем» разом привезут по двенадцать-тринадцать человек и распихают по ямам, где и так уже нет места. Понятно, что в этом случае «тонкость» и «сценарии» благополучно рухнут, и у всего «контингента» разом возникнет куча вопросов, которые они могут поднять сразу после освобождения, причем в самых неподходящих местах и учреждениях.

* * *

– Ну, рассказывай.

– Нечего рассказывать, Андрей Иваныч.

– То есть не нашли?

– Нет. И в ближайшее время, думаю, не найдут. Там довольно трудоемкая работенка намечается: надо будет поименно проверять весь этот Политех, прижать к ногтю всех «медников», потом выдвигаться по месту прежнего жительства семьи усопшего и там тоже все тщательно проверять. Так что…

– Я тебя понял. Чем там у тебя Гордеев занят?

– Ну, как обычно… В принципе, там сейчас в основном тяжелая ручная работа, так что пока справятся без него.

– Отлично. Бери схему объекта, бери Гордеева и – бегом ко мне.

– Прямо сейчас? Уже пять минут первого.

– Прямо сейчас. Отдыхать будем, когда решим все вопросы.

– Понял. Сейчас заеду, заберу его – и сразу к вам…

Итак, работа по оборудованию нового зиндана шла споро, но недостаточно быстро, а «крысы» гуляли на воле – то ли с записью, то ли просто так, но факт – гуляли.

В этой ситуации Андрей Иванович, следуя укоренившейся привычке многократно страховаться по любому поводу, решил принять дополнительные меры безопасности.

Решение это для генерала было непростым. Общеизвестный факт: если ты планируешь действия на случай крайнего варианта – даже для страховки, просто так, на всякий случай – значит, события вполне могут развиваться по сценарию этого самого варианта.

Пятьдесят человек…

Нет, Андрея Ивановича отнюдь не мучила совесть, и вообще, морально-этические аспекты здесь совершенно ни при чем: эти люди для него были всего лишь сухими цифрами приходно-расходной статистики. Так вот, эта статистика свидетельствовала, что родственники двадцати семи «клиентов» из «Стодолы-24» уже готовы заплатить выкуп, а еще восемь пребывают в финальной стадии обработки и почти «созрели».

Это были живые деньги.

И генерал очень надеялся, что принятые им меры останутся невостребованными и крайнего варианта не будет.

Андрей Иванович, повторимся, не был жадным. Но он знал цену деньгам и страшно не любил их терять.

* * *

Генерал с Володей коротали время на набережной, в служебном «Кайене»: ждали, когда подъедут Валентин с инженером.

Как обычно при разного рода неурочных делах, Андрей Иванович не стал подымать водителя, а привычно выдернул из дома своего первого помощника. Теперь Володя сидел за рулем, нарочито тер глаза, душераздирающе зевал и, вообще, всячески изображал несчастный вид.

– Устал? Спать хочется?

– Ну так… Вторые сутки на ногах! Ни поспать, ни пожрать как следует… а я еще и в отпуске не был целый год…

– То есть эта работа для тебя в тягость, правильно я понял? Ну, если так – не вопрос, я тебя поменяю…

– Нет-нет, что вы! – испуганно вскинулся Володя. – Просто, в самом деле – вторые сутки…

– Вова, ты у меня получаешь больше, чем двадцать полковников разом.

– Да-да, я – все… Я все понял, Андрей Иванович! Простите, сорвался…

– Володенька, надо собраться, – с неожиданной мягкостью сказал Желябов. – Все мы устали, всех эта проблема подкосила. Но мы ее решим в ближайшее время: никуда эти «крысы» от нас не денутся. Просто надо собраться.

– Да-да, конечно! Андрей Иванович, извините, ради бога.

– Кстати, насчет «крыс». Диктофон на месте?

– Да, разумеется! – Володя постоянно таскал с собой два диктофона, чтобы в любой момент можно было зафиксировать мудрые мысли хозяина, которые потом оформлялись в приказы, распоряжения или особые указания – как для официоза, так и для второй, изнаночной стороны жизни генерала. – Это в какой раздел?

– Категория «Экстра», официоз.

– Так, секундочку… Все, готов.

– Предварительное резюме по результатам работы комиссии, расследующей обстоятельства происшествия в РПБТ Полка Правительственной Связи. Генеральная версия: «Блиндажные Крысы». Международная террористическая организация. Основная задача: свержение государственной власти путем физического устранения верховных представителей этой самой власти. Все, стоп.

– Нифигасе… – Володя был в шоке. – Андрей Иванович…

– Ну?

– А не слишком ли круто?!

– А неплохо звучит, да?

– Звучит – да, но…

– Думаю, Самому понравится. Какая, на хрен, «медь» и прочая мышиная возня, когда тут ТАКОЕ вскрывается! – снизошел до объяснения Андрей Иванович. – А уж выстроить позицию и наложить на реалии – насчет этого я мастер.

– Да никто и не сомневается… – Володя озадаченно почесал затылок – он был парень неглупый, вполне аппаратно подготовленный, и прекрасно знал, что словосочетание «свержение государственной власти» – это всегда в перспективе неограниченные полномочия, экстренные меры и, вообще, полная «чрезвычайщина». Главное в этом деле, когда таковое словосочетание будет озвучено официально, оказаться по правильную сторону баррикады. Если ошибешься, мгновенно сметут и раздавят, пискнуть не успеешь. – Просто как-то неожиданно…

– Все в норме, основной массив я уже продумал, – успокоил подчиненного Андрей Иванович. – И не трясись, как овечка! Ты же знаешь, со мной не пропадешь.

– Да-да, я знаю… – слега приободрился Володя. – Скажите, а почему – «Блиндажные»?

– Как это почему? Крысы ползают по нашему «Блиндажу». Они – какие?

– Хе-хе… – нервно хихикнул Володя, еще не до конца оправившийся от неожиданного хозяйского откровения. – «Блиндажные крысы»… То есть это будет реальное название группировки?

– Володя, ты нервничаешь?

– Нет-нет, что вы! Просто как-то неожиданно…

– Ты это уже говорил. Володенька: все хорошо. Не трясись. Ты со мной. Значит, с тобой ничего не случится. Приходи в себя побыстрее. Расслабься, выключи тревогу, изобрази мне какую-нибудь тупую шутку.

– Да-да, я… Я в порядке, вы не думайте…

– Шутку.

– Шутку… Эмм… А! Вот смотрите: крысы – блиндажные. Потому что они в «Блиндаже». Так?

– Так. Где шутка?

– А это какие крысы – те, что живут в блиндаже, или те, что в блиндаж только что залезли?

– Хм…

– Ну судите сами: «Блиндажные крысы» – значит, они живут в блиндаже. А те, что залезли, – они ведь откуда-то со стороны? Допустим, из тоннеля. То есть, «Блиндажные крысы», это по логике – мы. А те, что залезли, они, допустим – «Тоннельные крысы».

– Хмм… Да, шутка действительно тупая, – не одобрил генерал. – И вообще – не шутка. Нет, название менять не будем, я к нему уже привык. Да и звучит оно как-то… Блинннн! «Блиндажные». Так что ты того… Не шути больше в эту сторону.

– Слушаюсь…

* * *

Гена Гордеев – инженер-сапер «Блиндажа» – выглядел уставшим и вконец измотанным. Валентин, который также вторые сутки был на ногах, имел значительно более свежий и бодрый вид.

– Он у вас там что, вагонетки катает? – возмутился генерал. – Его задача – головой работать, а не руками!

– Так никто же силой не заставляет, – досадливо пробурчал Валентин. – Вы же знаете, он всегда везде лезет – все норовит личным примером…

– Все нормально, тыщ генерал. – Гена старательно отер грязное лицо столь же грязным платком и натужно изобразил бодрость духа. – Надо работать. Отдохнем, когда закончим.

– Мысль правильная. – Генерал укоризненно покачал головой. – Но с таким фанатизмом кое-кто может до этого самого «закончим» не дожить, потому что сдохнет от усталости. Схему привезли?

– Так точно.

– Разворачивайте…

Генерал изучил схему и задал инженеру несколько вопросов по существу. Гена, несмотря на страшную усталость, отвечал четко и без запинки – он принимал непосредственное участие в оборудовании всех объектов «Блиндажа» и мог без всякой схемы дать подробный отчет не только по каждой «Стодоле», но также и по всем коммуникациям, которые находились непосредственно на объекте, рядом с ним и под ним.

Переговорив с инженером, генерал взял паузу.

Рассеянно глядя в схему, Андрей Иванович хмурился и размышлял. Вопросов больше нет, нужно принимать окончательное решение…

Подчиненные сидели молча и даже боялись пошевелиться: все без слов понимали, что в данный момент в жизни генерала – и в их жизнях тоже, коль скоро они от него зависят, – происходит нечто важное, готовится какое-то судьбоносное событие.

Наконец генерал прервал молчание: быстро и толково поставил задачи саперу и определил последовательность:

– Сначала готовишь зиндан. Затем «павильон». Ну и в конце уже, когда там все закончишь, рванешь оба тоннеля. Говоришь, если их обрушить, никаких катаклизмов не произойдет? Смотри, вот этот, первый – он тут совсем близко к «Стодоле».

– Все будет нормально, отвечаю.

– Хорошо, сделай это. Застрахуемся на всякий случай от неприятных сюрпризов снизу. Гена, вопросы есть?

– Ну… Гхм…

– Гена – мы не живодеры. Это на самый крайний случай, ты понял? Никто не собирается рвать «зиндан», если все пойдет нормально. Это будет только в том случае, если к нам неожиданно нагрянут гости. Но я уверен, что до этого не дойдет. Все под контролем: сейчас закончим объект, проведем эвакуацию – тогда твою закладку можно будет снять. Но – на вот этот самый крайний случай… Закладка должна быть такой, чтобы там завалило все намертво. Ты понял?

– Да, Андрей Иванович, сделаем.

– Хорошо. Валентин, сейчас составите с Геной план, приготовь все, что ему потребуется, до утра. С рассветом чтоб все уже было.

– Понял.

– И одновременно продолжай работу по левым медникам. Если до утра не будет результатов… Мне почему-то кажется, что их не будет – но ты все равно продолжай… В общем, с утра пораньше грузишь Гену на объект, убедился, что у него все в норме, и – домой, отдыхать. Но за ночь надо все сделать.

– Понял, сделаем.

– Хорошо. Гена, ты сейчас домой, до утра надо выспаться.

– Да нет, я, наверное, поеду на объект – там работы…

– Я сказал – домой! – прикрикнул генерал. – Завтра ты должен быть свежим и бодрым. Я не хочу, чтобы ты там заснул с запалом в руках и взорвал все к чертовой матери. Так что – домой!

– Понял.

– Ну все, господа офицеры. Если вопросов нет, я вас более не задерживаю…

Глава 8
Алекс Дорохов: тренировка

Вы, наверное, заметили, что полномочия командора были делегированы Степе?

Честно говоря, я ожидал, что старшим назначат доктора. Доктор, на мой взгляд, очень умен, старше всех нас, и, что немаловажно, он, как мне видится, на короткой ноге с шефом. Уж не знаю, что там у них за совместные дела и как давно они знакомы, но вот вам факт: доктор, который запросто обращается ко мне на «вы» – не по принуждению, а в силу воспитанности, так же запросто обратился к Домовитому на «ты», и последний отнесся к этому как к должному. Так что можете сами сделать выводы.

Степа воспринял свое назначение как нечто само собой разумеющееся. Только молча кивнул, и больше никаких рефлексий. Создавалось устойчивое ощущение, что он привык к тому, что его всегда и везде назначают старшим.

Почему он к этому привык? За какие заслуги его всегда назначают старшим? Что они вообще за люди – мои коллеги, почему Домовитый отобрал их в команду, чем руководствовался? Я ничего не знаю о своих соратниках. «Юра – военная разведка», «Степа – тоже военный», доктор, который на «ты» с человеком из администрации Президента – а теперь уже директором службы, пусть хоть и в стадии «бета-тестирования», но все равно, руководителем государственного ведомства, который играючи переобувает адмиралов.

Мне вполне непрозрачно намекнули, что задавать лишние вопросы здесь не принято. Меня даже на крышу загнали для пущей убедительности (вы полагаете, это было спонтанное решение? Не знаю, не знаю…). А когда я все же пренебрег полученным уроком и пристал к шефу с вопросами, ни на один из них мне не дали внятного ответа. Поэтому я не буду в третий раз наступать на грабли и выпытывать у коллег, кто они такие и за какие заслуги угодили в команду. Думаю, в процессе совместной работы основные барьеры будут разрушены и многие нюансы со временем прояснятся. А пока что нужно внимательно присматриваться к коллегам и попробовать самостоятельно сделать выводы, что это за люди и каких девиаций, опасных лично для меня, стоит от них ожидать. Иными словами, следует не расслабляться и держать ухо востро.

Сразу после того, как шеф уехал, коллеги подвергли меня перекрестному допросу по факту вчерашнего происшествия.

Я рассказал все без утайки, за исключением одной детали… Думаю, вы сами догадались, какой именно. Пусть это будет нашей маленькой тайной, хорошо? Полагаю, коллегам совсем необязательно знать такие скучные и неинтересные подробности.

– Да уж… – глубокомысленно изрек доктор. – Ситуация настолько сложная и запутанная, и с такими непредсказуемыми и далеко идущими перспективами, что невольно захватывает дух. В такие минуты остро ощущаешь, как это иногда здорово – быть простой пешкой. Не нужно принимать никаких судьбоносных решений, взваливать на свои плечи непосильный груз ответственности…

– Пешкой? – Я пожал плечами. – Мне кажется, быть пешкой – это всегда оскорбительно, независимо от ситуации. То есть, если ты пешка, за тебя думают другие, принимают решения помимо твоей воли: тебя, если проводить буквальные аналогии, просто двигают по доске, не спрашивая на то твоего согласия, и… и ведь в любой момент могут отдать, подставить под бой, чтобы «срубить» более значимую фигуру противника.

– Нет-нет, поручик, поверьте моему опыту: пешка – это далеко не всегда оскорбительно! Далеко не всегда… Бывают весьма щекотливые ситуации, когда пешка – самый безопасный ранг на доске жизни…

– А еще бывает проходная пешка, – неожиданно выдал Степа. – Проскочила под шумок до крайней позиции – и превратилась в ферзя. И – полный эндшпиль.

– Интересное умозаключение… – Доктор взял короткую паузу, сдвинул очки и посмотрел на Степу поверх оправы – остро и даже, как мне показалось, предостерегающе. – Вне всякой связи с ситуацией, разумеется, и присутствующими персонами, но… Хмм… Интересное… Эмм… Скажите, поручик, а известна ли ведомственная принадлежность вот этих злонамеренных диверсантов, мастерски убиенных в вашей «кладовке» охраной Президента?

– Мне – неизвестна. – Я сокрушенно развел руками. – Видите ли, доктор, злонамеренные следователи мастерски утаили от меня эту информацию. Забыли доложить, мерзавцы!

– Да, ирония – это хорошо, – одобрительно кивнул доктор. – Это прекрасно… Но ситуация, в самом деле, настолько нехороша, что я уж сейчас дико сочувствую доброму садовнику Ольшанскому.

– Доктор, ты давай, без этих… – Явно скучающий Юра сочно зевнул, подбирая словечко. – Как их там: типа аллергии…

– Аллегории, – подсказал я.

– Да я знаю! Короче, давай попроще, по-человечьи: кто такой Ольшанский, почему – «садовник», и за каким чопиком ты ему сочувствуешь?

– Если попроще, то Ольшанский – следователь по особо важным делам СКП. По личной просьбе Президента будет проводить негласное дознание по вчерашнему происшествию и курировать ход официального расследования. Теперь мы знаем, что это за происшествие, и это наводит на некоторые грустные мысли…

– СКП не входит в состав следственной комиссии, – компетентно заявил я. – Нам доводили список, там ФСБ, ФСО и МО. Почему так – не знаю, но… есть предположение, что комиссия сформирована именно в таком составе из-за глубокой закрытости и «внутреннего» формата происшествия.

– То есть из соображений строгой конфиденциальности, – подытожил доктор. – А сочувствую я доброму садовнику Ольшанскому потому, что, в зависимости от результатов расследования, в самое ближайшее время может начаться междоусобица, вполне сопоставимая по масштабам с регулярными боевыми действиями. Я ведь не зря спросил, какова ведомственная принадлежность этих диверсантов. Это очень важный вопрос.

– А почему «садовник»? – не отставал Юра. – Если прокурор – то, наверно, «лесник»?

– Так, а вот здесь без аллегорий будет долго и пространно. А с ними, напротив, наглядно и коротко.

– Ну ладно, давай с ними.

– Только покороче, – предупредил Степа. – Чую, у нас сегодня будет дело, которое надо закончить до исхода дня.

– Да, это будет недолго, – кивнул доктор. – Итак, у нас есть сад с красивой зеленой травкой и аккуратно постриженными кустиками и множеством ухоженных деревьев. Все растет, все красиво и благородно, но… эмм… нет, дерьмо – это не опасно, воняет, и ладно себе… Так, что же там…

– А там, говоришь, гоффнищем несло? – встрепенулся Юра.

– Да, – подтвердил я. – Весьма ощутимо пахло фекалиями.

– А до этого, говоришь, не воняло? – уточнил Юра.

– Да, до этого ничего подобного не было.

– Интересно…

– Да ничего интересного. Просто воняло, и все.

– Придумал – паразиты, – завершил титаническую работу мысли доктор. – В нашем прекрасном садике завелись паразиты. И где-то под землей у них гнездо.

– По-моему, это долгая история, – усомнился Степа. – Может, в самом деле, попросту, без всяких аллегорий?

– Чтобы разложить по полочкам эту крайне непростую ситуацию в просторечном виде, мне понадобится минут двадцать, если не полчаса, – пояснил доктор. – А если я буду выражаться языком аллегории – это займет буквально три минуты.

– Да ладно! – не поверил Юра. – Как такое может быть?

– Три минуты, – уверенно подтвердил доктор.

– Может, забьемся на штуку? – Юра щелкнул ногтем по циферблату старых «Командирских» часов, красовавшихся на его запястье: – Давай так: я засекаю время, у тебя есть ровно три минуты. Не уложился – гони тыщу.

– Евро, долларов?

– Рублей, доктор! Ты так не шути – мы ж не буржуи и пока что не разбогатели на службе Родине.

– А когда я в первый раз вопрос задал, ты потребовал сто еврейских рублей, – очень кстати вспомнил я.

– Шекелей, что ли? – удивился доктор.

– Хе-хе… – оценил я. – Доктор, меня такая интерпретация тоже весьма озадачила…

– Не тормози, турист, – неодобрительно покачал головой Юра. – Это же шутка была!

– Да я понял…

– Ну что, забиваемся?

– А если я все же успею за три минуты? – уточнил доктор.

– Как что? Тыща с меня.

– Давай! – Доктор азартно потер ладони и весь подобрался, словно готовясь к старту на короткую дистанцию.

– Ну все: три, два, раз… Старт!

– Итак, у нас есть красивый сад, паразиты, которые его жрут, и… эмм… местные садовники, каждый из которых отвечает за определенное дерево или куст, – с преступной вальяжностью (надо бы ведь торопиться, верно?), неспешно начал доктор. – Задача: надо найти и уничтожить гнездо паразитов. Казалось бы, чего уж проще, верно? Однако садик наш имеет невероятно сложную структуру – это ведь только сверху красота и благодать, а внутри, под землей, мощнейшая корневая система, все так переплелось за десятилетия существования сада, что куда ни ткни – обязательно заденешь корешок, отросток того или иного деревца, кустика, цветочка и так далее. Так вот, если поставить задачу местным садовникам, которые ухаживают за своими питомцами – если такое определение применительно к деревьям и кустам, искать гнездо они будут невероятно долго. И вполне возможно, не найдут никогда. Потому что они будут делать это бережно, аккуратно, боясь повредить свое личное дерево или соседское, ибо совершенно точно знают, что соседи в отместку точно так же могут навредить и у них, нарушить давний пакт о совместном мирном существовании, что неизбежно чревато всеобщей войной.

Но, при всей этой благости, гнездо надо уничтожить, потому что рано или поздно паразиты могут сожрать весь сад…

И тогда мы приглашаем садовника со стороны. Не особенно умелого и опытного, но решительного и бесстрашного. И не связанного компромиссами с местными садовниками. И – что очень важно – со своим персональным инструментом…

– С каким именно? – деловито уточнил Юра. – Лопата, совок, секатор? Инструмент, я так понял, это мы? В смысле, подразделение «Бункер»?

– Ты правильно понял, – кивнул доктор. – Инструмент – это мы. Но ты меня отвлек, так что, пожалуйста, вычти это время.

– Ладно, добавим десять секунд, – кивнул Юра. – Давай дальше.

– Дальше… И садовник начинает копать там, где считает нужным. Не обязательно там, где надо, – а так, как подсказывает ему интуиция и опыт. Инструмент у него острый, руки грубые и сильные, а опыта – увы, не очень… Ну и режет по живому, кромсает эту корневую систему, где все переплелось буквально намертво, безжалостно рвет обрубки и швыряет их через плечо, медленно, но верно углубляясь в толщу наложения временных пластов… И разумеется, с первого раза может не попасть точно в цель, так что, вполне возможно, придется копать во многих местах. И повсеместно безжалостно разрушать все эти монолитные переплетения. А местные садовники, как вы наверняка уже и сами догадались: они этому будут отчаянно сопротивляться. И включат все имеющиеся в их распоряжении резервы для защиты своих родовых деревьев и кустов. Они будут использовать все, доступные им методы, силы и средства для того, чтобы не дать этому грубому варягу портить их любимый сад – все, вплоть до физического уничтожения пришлого садовника… Все, дикси!