Текст книги "Подземная тюрьма"

– Закончил? – разочарованно уточнил Юра.

– Да.

– Две сорок две. – Юра полез в карман. – Ну, док… Ну ты мастер языком молоть.

– Работа такая, – доктор благосклонно забрал тысячерублевую купюру. – Вот поэтому я и сказал: сочувствую доброму садовнику Ольшанскому. И заодно шефу нашему – он в этой же категории. И заодно самому главному садовнику, по инициативе которого, собственно, все это сейчас начинает крутиться…

Тут доктор ткнул большим пальцем вверх и многозначительно кашлянул.

– А инструмент, говорите, у него острый? – уточнил я.

– Да, с инструментом ты здорово ввернул, – признал Юра. – Как-то так… гармонично вплел.

– Ну… острый не острый – это может быть и лопата, и нож, в общем, все что угодно. Одним словом, предмет, которым он копает. Важна суть – это инструмент, без которого ему, садовнику, не обойтись.

– То есть без него он – как без рук?

– Безусловно, – кивнул доктор. – Голыми руками при такой сложной и разветвленной корневой системе много не накопаешь. А вы к чему клоните, поручик?

– К тому, что не обязательно убивать этого пришлого садовника, бить его и, вообще, как-то вредить ему лично. Он все-таки человек, по их понятиям. И за деяния против человека могут спросить. Но вот его инструмент…

– Да-да? – заинтересовался доктор. – Что с инструментом?

– Садовник ведь не таскает его все время с собой. Поработал и пошел спать. Инструмент бросил в сарае. Или положил где-то в удобном месте. Ну и…

– Да-да?

– Его можно повредить – инструмент. Сломать. Украсть. Одним словом, его можно уничтожить. Это ведь всего лишь железяка. Даже если выяснится, кто это сделал, особого спроса не будет. А пока привезут новый инструмент, да пока садовник его настроит под себя, пройдет время. И следующий инструмент можно повредить. И опять выиграть время…

– И так по циклу, – подхватил Степа. – Вечный саботаж. Интересная мысль.

– Да, интересная… и очень неприятная. – Доктор внимательно посмотрел на меня. – А вы, поручик, имеете склонность к системному мышлению. Я только не понял, это вы таким образом опровергаете необходимость сочувствия садовнику?

– Нет, это я по поводу того, как иногда здорово быть пешкой. Не нужно принимать судьбоносных решений, взваливать на себя непосильный груз ответственности… Поработал – и лежи себе в сарае, жди, когда придут вражьи садовники и сломают тебя.

– А вы злопамятный, поручик. – Доктор остро посмотрел на меня. – Вам палец в рот не клади!

– Да нет, вовсе я не злопамятный, – отказался я от комплимента. – Просто я злой, и у меня хорошая память.

– А теперь, злой поручик, быстро набросай нам схему места происшествия, – вмешался Степа. – Надо определиться, где нами завтра будут копать… То есть куда нас заставят лезть, и какая нам для этого нужна экипировка.

Я нарисовал схему: РПБТ, «парадная труба» и дренажный тоннель. Тоннель этот я живьем не видел, и до вчерашнего дня даже не знал, что в крайней смотровой яме резервного парка есть водоотвод, выходящий буквально за стену. И тем более что через него может пролезть нечто крупнее кошки. Впрочем, думаю, что не ошибусь, если скажу, что до вчерашнего дня об этом не знали 99 % личного состава нашего полка. Но, в отличие от других, я видел в «секретке» старые схемы, когда листал по работе подшивку с чертежами коммуникаций полка, и там этот тоннель был. Ничего сложного, можно один раз посмотреть и потом запросто нарисовать, что я сейчас и сделал.

– Ты в этом тоннеле не был? – спросил Степа, изучив мои художества.

– Естественно, нет. Резервный парк законсервировали в 93 году и тогда же «заизолировали».

– Там сыро?

– Эмм…

– Плесень, грибок, принудительная вентиляция? Куда стекает конденсат, если дренаж замуровали? Если этот – «старый», есть ли новый? Насколько тоннель ниже уровня парка? Ты нарисовал проекцию – а цифры есть?

– Ну, в общем… Ни разу не слышал, чтобы там включали вентиляцию… Но там относительно сухо и все время гуляет сквозняк. Да, дует там откуда-то. А вот насчет цифр… Да я схему в «секретке» видел, диаметр по масштабу прикинул, а вот насчет уровня… А чем вызваны эти вопросы?

– Тем, что завтра, скорее всего, нас попросят залезть в этот дренаж. Там сухо, по колено, по пояс или под свод? Он вообще действующий или закупоренный, что там с вентиляцией, можно ли дышать? Ты сказал, что раньше там не воняло, а собственно перед боестолкновением буквально несло дерьмом? Вот эти двое, они в чем были? Противогазы? Обычные или изолирующие?

– Эмм… Я только силуэты видел…

– Короче, надо определиться, какое снаряжение иметь на завтра, – подытожил Степа. – А я так понял, что ты ничего не знаешь из того, что я спросил, – иначе ответил бы сразу.

– Ну… Могу только предположить, что в дренаже – фекалии. – Мне было неловко оттого, что я оказался таким бесполезным. – Эти, которые залезли… Они везде там лазили, наследили, вот и…

– Противогазы? – подсказал Юра.

– Да не помню я… Когда началось, как-то перед глазами расплываться все начало, помню только темные силуэты за штабелем – и то пару раз высунулись.

– В общем, все ясно, – подытожил Степа. – В любом случае нам нужен хотя бы минимальный комплект снаряжения. На пятерых.

– Доктор тоже полезет? – уточнил я.

– Если кто-то из нас ляжет и будет непонятно, можно транспортировать или нет – да, полезет, – как о чем-то само собой разумеющемся сказал Степа. – Вариант крайний, но учитывать необходимо.

– Почему пять комплектов? – не понял я. – Я, вы, доктор…

– Инженер. – Юра кивнул на здание.

– Но он ведь…

– И что, по-твоему, он теперь всегда будет – в лежку? – хмыкнул Юра. – Ты, турист, плохо думаешь о людях.

– Что вижу, то и думаю, – угрюмо буркнул я. – Еще работать не начали, а он уже скопытился. Очень, знаете ли, ценный член… коллектива.

– Вот именно: еще работать не начали. – Юра почему-то упорно защищало инженера, хотя, как я понял, до сегодняшнего дня он его ни разу не видел. – Ты не волнуйся, когда процесс попрет, он будет вкалывать за троих и никогда не подведет. Я с такими людьми работал, так что знаю, на что они способны.

– Давай список составим. – Степа взял у меня бумагу и карандаш. – Все возьмем по минимуму, но чтобы гарантированно выполнить задачу. Задачу берем с запасом, по верхнему краю: прогуляться по дренажному тоннелю, доверху заполненному г…ном, и выяснить, каким образом и откуда в него проникли диверсанты.

Да уж… задача, как видите, поставлена вполне по-военному, а «запас» мне совсем не понравился! Очень надеюсь, что там либо совсем сухо, либо неглубоко, и вообще, что нам не придется туда лезть. Может, поищем какие-нибудь обходные пути, какие-то другие варианты, более продуктивные. Ну в самом деле, что это за безобразие: в век нанотехнологий плавать в дерьме?! Я ведь совсем не об этом мечтал у парадного подъезда…

Степа с Юрой принялись составлять список и деловито обсуждать, что нам понадобится обязательно, а от чего на первых порах можно отказаться. Управились они моментально: пока я производил хитрые маневры, чтобы выбрать удобное место для подсматривания (если заметили, меня к обсуждению никто не приглашал), список был готов. Благодаря едва ли ни каллиграфическому почерку Степы, я сумел прочесть несколько наименований: ХЗ (с гордостью сообщаю: я понял, что это вовсе не «Хто Знает», а именно химзащита), дозиметры, газоанализаторы, налобники плюс фонари, «медицина» и так далее. Вообще, несмотря на скорость составления, список получился довольно внушительный.

– Ну вот, такой списочек…

– Да уж, списочек… – проворчал Юра. – Даже если брать все по минимуму, получается довольно-таки кругленькая сумма.

– В связи с этим вопрос: у тебя есть что-нибудь? – спросил Степа.

– Да я уж года два как отошел от всего этого. – Юра горестно вздохнул. – Эхх… Видели бы вы, какая у меня была снаряга… Царская снаряга! Когда перестал маяться, «двинул» все буквально за копейки – своим же…

– Да не переживайте так, Юра, – успокоил доктор. – Очень скоро вы все опять раздобудете, и, может быть, даже лучше, чем то, что у вас было. Тут ведь дело такое – наживное.

– Ну да, в принципе, – согласился Юра. – Так… Доктора можно не спрашивать, туриста – тоже… Степа, а у тебя что-нибудь осталось?

– Эмм… У меня все казенное было. – Степа почему-то замялся. – Так что… Нет, у меня ничего нет.

– Ну вот, видишь? – Юра достал из-за пазухи карту (ту самую, что они со Степой рассматривали когда я забрел «на огонек») и с удовлетворением констатировал: – Я ведь сказал: нам от этого не уйти. Давай, выбирай, да поехали. А то уже вечереет, придется потом впотьмах шарахаться.

– Было бы из чего выбирать. – Степа постукал карандашом по карте, на которой можно было рассмотреть три расположенных рядом рисованных флажка и цифры в кружочках. – Ты давно там был? Какие гарантии, безопасность, степень риска?

– Никаких гарантий, – не стал зря обнадеживать Юра. – Я ж сказал: пару лет уже ничем таким не занимаюсь. Но! Это мой личный резерв, так что, думаю, там все пучком. В принципе, есть еще несколько вариантов, но везде нужна снаряга. А тут можно пройти посуху, в легкую, как на прогулке. Любой турист справится.

– Ну все тогда, едем к ближайшей точке и работаем, – подытожил Степа. – Давайте, пять минут на сброс балласта – да поедем.

– На сброс балласта? – не понял я.

– До ветру сходить, – подсказал доктор.

– Для этого надо особым указом выделять время?!

– Вопрос вполне серьезный, – кивнул доктор. – Во время операции может получиться так, что возможности для отправления естественных надобностей не будет.

– «Операции»? А чем, вообще, мы собираемся заняться? – не на шутку заинтересовался я.

– Тренировкой, – уверенно буркнул Степа. – Завтра у нас первое задание. Нужно отрабатывать взаимодействие, слаженность, привыкать друг к другу и осваивать особенности похожего объекта.

– А, это вроде учений, да?

– Точно.

– А что там насчет снаряжения? Я что-то не понял…

– У меня там кое-что заныкано, – объяснил Юра. – С «прошлой жизни». Всем, что по рангу встанет, – экипируемся, лишнее свезем в одно местечко, быстренько толкнем, по бартеру возьмем другую снарягу. Если за деньги сдавать, будут совсем уж грошики, а так можно выбрать нормальные прибамбасы, глядишь, там весь комплект и возьмем.

– «Толкнем»?

– Опять вопросы, – укоризненно покачал головой Степа. – По ходу все узнаешь. И вообще, быстрее лечись от этого, вникай сам, наблюдай, догадывайся, схватывай на лету. А сейчас: четыре минуты на привязку, да поскакали.

Ага, а теперь, стало быть – «на привязку». Заметили, с каждой минутой формулировки становятся все замысловатее? Такими темпами скоро и до изъяснения по шифртаблицам в быту дойдем…

Я заметил, что никто из коллег не спешит избавляться от балласта, равно как и заниматься загадочной привязкой, понял, что распоряжение в первую очередь относится ко мне и дисциплинированно припустил за угол. Рационально предположив, что тратить время на поиски удобного места для выполнения задачи нет смысла (ну не Арбат здесь, сами видите), я бодро стравил молнию и прицелился на стену, взяв поправку на северо-западный ветер.

– О-о-о, Родина-мать, прими мой скромный дар…

– Отставить! – раздался невесть откуда трубный глас.

От неожиданности я мгновенно иссяк, стремительно вжикнул молнией и чуть было не защемил… гхм… да нет, дальше не буду – а то еще подумаете, что я уж совсем конченый недотепа. Нормально вжикнул, без последствий.

Из ближайших к строению кустов вышел инженер, застегивая на ходу брючный ремень и назидательно молвил:

– Это теперь наш дом. Так что увлажнять стену не надо.

– Да я не… Гхм… Просто…

– Отхожее место там. – Инженер ткнул пальцем через плечо. – Точнее, там сейчас яма, но скоро будет стоять полнофункциональный сортир. Так что привыкай и осваивай.

Завершив импровизированный инструктаж, инженер вразвалочку убыл за угол.

Проводив неприязненным взглядом затрапезную куртку с грязными разводами на спине, я направился в указанное место, желчно бурча на ходу:

– Ну надо же… Нет, вы только подумайте… Проснулся, сволочь… Оно, значит валялось на полу, позорило нас на весь гарнизон, а теперь ходит тут и всех поучает… Нормально, да?!

Вернувшись к коллегам, я с удивлением обнаружил, что инженер непринужденно болтает со Степой и Юрой. И, что самое неприятное, они при этом проявляют к нему какую-то непонятную для меня благосклонность.

Вот ведь странные люди! Мне почему-то казалось, что после такого пьянственного валяния на грязном полу шеф должен немедля выкинуть этого мерзавца из команды. Ну и уж коль скоро Домовитый оказался таким закоренелым либералом и душкой и вообще никак не отреагировал на безобразный поступок инженера, остальные коллеги должны были проявить адекватность и по достоинству оценить поведение этого так называемого члена коллектива. То есть инженер, на мой взгляд, должен вести себя как побитая собака и занимать положение парии, а не ходить тут гоголем, поучать тех, кто младше, и дружески общаться с опытными камрадами.

– Ну, в общем, привезите мне курить, бутылку водки и что-нибудь на зубок кинуть, – сказал в завершение инженер.

Ага, искупайте меня в шампанском и крови юных ахалтекинцев и свезите, бляхх-офф-мухс, к гуриям в райские кущи! И побыстрее, а то гурии там уже заждались!

Скотина.

– Хорошо, сделаем, – кивнул Степа. – Ну все, трудись, поехали мы.

* * *

Насчет «нычек» я большой спец. Читал, знаете ли, про разных приключенцев – сталкеров, контрабандистов и прочих тунеядцев, не желающих трудиться, как все нормальные люди. Я совершенно точно знаю, что схроны с богатыми тайниками обычно делают в опасных и труднодоступных местах, в «заброшенке», промзонах, топких болотах (желательно с газами и кровососами – обычными и сказочными) – то есть, как минимум, далеко за городом. Опираясь на свой большой книжный опыт в таких делах, я настроился ехать за пределы Москвы и даже слегка погоревал по этому поводу.

Мне, честно говоря, уже не хотелось никаких тренировок и отработок взаимодействия в команде, хотя я и понимал, что дело это важное и полезное.

Я устал. Вторые сутки на ногах, ни поесть нормально, ни прилечь отдохнуть или хотя бы просто расслабиться на полчаса. Мне хотелось домой: снять парадный костюм, который теперь придется тащить в химчистку, принять ванну, навернуть сковородку картошки с котлетами (не поверите – сам делаю, даже знаю где мясо нормальное купить, позвоните, расскажу по секрету), немного выпить для пущего релакса и упасть в постель с книгой. И тихонько заснуть под потрошение очередного василиска (я сейчас как раз перечитываю «Ведьмака»)…

Ну так вот, я уже не без усилия поборол свое недовольство и настроился ехать далеко за город, и потому был немало удивлен, когда Юра, взявший на себя функции водителя, уверенно направил нашу «таблетку» к центру столицы.

– Могу я поинтересоваться, куда мы едем?

Ответа на этот вопрос не последовало. Степа, сидевший рядом с Юрой в кабине (мы с доктором, на правах второсортных, устроились в пассажирском отсеке), глянул на меня через плечо и многозначительно кашлянул.

– Я помню: вникать самому, – поспешно поправился я. – Просто хотел уточнить, в какой район едем – может, буду полезен, я тут многие места хорошо знаю…

– Надо заправиться, – вместо ответа сказал Юра. – Вот жлобье, пригнали тачку на сдачу и залили пол-литра! Док, заправишь?

– Почему я? – удивился доктор.

– Как это «почему»? У тебя деньги есть.

– Ах да, точно: у меня и в самом деле есть деньги. – Доктор хлопнул себя ладонью по лбу. – Совсем забыл! Ну и кто из нас еврей после этого?

– Да ладно, док, не жмись, – мило улыбнулся Юра. – Это ж для общего дела, грех не поделиться!

– Хорошо, заправлю, – сдался доктор. – Надеюсь, мы едем не в Питер? Десять литров хватит?

– Хватит, – кивнул Юра. – Тут рядом, так что хватит с запасом.

В пути следования мы останавливались дважды: раз – заправиться, два – взять «матбазу».

То есть притормозили у многоподъездного дома, Юра сказал:

– Семнадцать мгновений подождите, за матбазой сгоняю. – И нырнул во двор.

Вернулся он минуты через три и притащил две бухты крепкой капроновой веревки.

– Ух ты, – удивился я, принимая на хранение «матбазу». – Где взял?

– У корешей позаимствовал, – ответствовал Юра, усаживаясь за руль.

– Здесь живут твои друзья?

– Ага, – кивнул Юра. – У меня вообще полно друзей. Так что держитесь за меня и всегда будете с салом.

– Сало – это хорошо, – одобрил доктор. – Особенно хохлятское, с чесночком, да на халяву.

– А разве вероисповедание позволяет вам есть сало? – вежливо поинтересовался я.

– О да! – Доктор радостно улыбнулся. – Мое вероисповедание позволяет мне творить поистине ужасные вещи. Напомню вам, поручик: я атеист.

– Пардон, доктор, задумался. Извините, если этот вопрос показался вам оскорбительным.

– Надо же, эть вас так, какие мы культурные! – хмыкнул Юра. – А ничего, джентыльмэны, шо я к вам ж… сижу? Этот ньюанус вас не удрочает?

– Это старая шутка, – оценил Степа. – Но «ньюанус» – это зачет. Сам придумал?

– Ни, Степа, на майдане пидслухал, – съязвил Юра. – Я ж тупой, как я могу шо-то придумать?

– Ничего страшного, – кивнул мне доктор. – В отличие от наших суровых коллег я не накладывал вето на вопросы, так что можете смело спрашивать все что угодно.

– Спасибо, доктор. Непременно воспользуюсь вашей благосклонностью.

Вскоре мы заехали в небольшой тихий дворик. Юра припарковал машину на свободном месте, забрал одну бухту веревки и, сообщив нам: «Я на разведку. Буду через пару минут…» – шмыгнул в ближайший подъезд.

Каким образом он открыл кодовый замок на двери подъезда, я не видел, но произошло это молниеносно, буквально в одно касание. Просто дернул дверь, и она распахнулась, словно на ней не было никакого замка.

– Хм! – оценил Степа. – Разведчик, однако…

– А по-моему, я рассмотрел у него в руке магнитный ключ, – предположил доктор. – Так что, вполне возможно – никакой ловкости рук, а просто хорошая подготовка. Поручик, вы ключ видели?

– Я… ммм… даже и не знаю…

А я пребывал в состоянии озадаченного осмысления происходящего: покидая машину, Юра забрал у меня одну бухту веревки, походя выудил из середины несколько желтых прищепок и по-хозяйски сунул их в кармашек дверцы. Вот этот последний Юрин жест заставил меня слегка призадуматься. Во второй бухте тоже были прищепки, я машинально выудил их и также сложил в кармашек на дверце. Это что же получается… Юрины друзья подарили ему веревку вместе с прищепками? Занятно…

Юра вернулся минут через пять, пыльный, вспотевший и слегка опечаленный.

– Без болтореза не пройти, – сообщил он, садясь за руль и заводя двигатель. – Какие-то чайники спалили мой залаз монтерам. В результате – решетка.

– А к друзьям заехать за этим… за болторезом – нельзя? – посочувствовал я.

– К друзьям? Хм… Нет, поблизости нету таких друзей, чтоб имели такие полезные штуковины. Ну ничего, в другой точке должно быть все пучком…

Следующий двор, в который мы заехали, был большим и отнюдь не безлюдным. Прибывали и убывали машины, на лавочках у подъездов сидели люди – и не везде пьяные, а местами просто молодые и шумные, и, словно дежурные патрули режима, сновали бабки с разномастной собачатиной.

А по-моему, не самое лучшее место для организации тайника, не находите?

– Это что, вторая точка? – Степа, похоже, разделял мое мнение.

– Ага, – кивнул Юра, уверенно направляя машину в глубь двора, к большущей трансформаторной будке.

– Может, подъедем, когда стемнеет? – выдвинул я разумное предложение. – Мне кажется, это не самая удачная идея – показывать всем подряд, где у тебя оборудован тайник.

– Тайник? – Юра как-то странно усмехнулся. – Да, наверно, не самая. Но теперь это без разницы.

– Почему?

– Ща забросимся, и все – считай, что залазу хана. В общем, нам без разницы. А тут всегда оживленно, до глубокой ночи, так что ждать придется очень долго.

Мы проехали мимо трансформаторной будки и стали притормаживать возле киоска вентиляционной шахты, снабженного внушительными решетками и крашенного в темно-зеленый цвет.

– Мы на месте. – Юра подогнал машину вплотную к киоску, взял веревку и, уверенно рванув одну из решеток, обнажил неширокий проем. – Я пошел смотреть, а вы тут разберитесь с публикой, если вдруг что.

Затем он привязал веревку к сиденью, буркнул:

– Дверь не закрывайте…

…И с ловкостью циркового акробата нырнул в киоск.

Надо же… Никогда не думал, что через здесь можно лазить. Аналогичные киоски я много раз видел во дворах родного города, но их «окна», забранные решетками, казались мне слишком мелкими для того, чтобы в них мог пробраться человек средней комплекции.

– Так… И что, если у него все получится, мы все полезем через это оконце?

– Угу, – кивнул Степа.

– Думаешь, пролезем?

– Запросто, – уверенно кивнул Степа.

Ну что ж… Если Степа так считает…

Разбираться с публикой пришлось буквально спустя несколько секунд: сразу две бабки с лохматой собачатиной резво явились к киоску и задали вопросы по существу:

– А вы кто такие? А чего это вы тут делаете?

– МЧС, – солидно доложил доктор, тряхнув красивым удостоверением в кожаной «корочке». – Абульфаса достаем.

– Эт-та…

– Это такая специальная научно-экспериментальная порода, – благосклонно пояснил доктор. – Абульфас малый, лабораторный.

– Песик, что ли?

– Точно, он самый.

– Упал, что ли?

– Да упал-то ладно, полбеды. – Доктор душераздирающе зевнул и состроил официальное лицо. – А вот тот факт, что у него Кемпендяйская лихорадка – вот это в самом деле проблема. Не видели здесь, такой мелкий черный бегал? Не кусал случайно, ваших питомцев? Или вас самих?

– Ой, да что вы такое говорите? Страсти-то какие, прости господи!

– Так что, не кусал?

– Нет-нет, что вы!

– Ну, нет так нет, очень хорошо: не отходите далеко, если не найдем Абульфаса, будем производить принудительную эвакуацию всего скотопоголовья в этом районе.

– Это для чего?

– Как для чего? Вам что, приказы по гражданской обороне не доводят? В целях предотвращения эпидемий и эпизоотий – двухмесячный карантин, если выявим заражение – усыпим, не выявим – через два месяца вернем хозяевам. Так что не теряйтесь…

Бабок словно ветром сдуло. Вместе с собачатиной.

– Версия интересная, – оценил Степа. – Но, по-моему, чересчур резонансная. А если здесь поблизости кто-то из МЧС живет?

– А вы полагаете, что каждый сотрудник МЧС в курсе, чем занимается каждое подразделение МЧС Москвы и области? Даже если предположить, что прямо сейчас из подъезда выскочит какой-то чрезвычайный начальник со сверхскоростным доступом к информации: для проверки и уточнения потребуется уйма времени.

– Доктор, а что такое Кемпендяйская лихорадка? – заинтересовался я.

– В Якутии есть такой поселок – Кемпендяй, – пояснил доктор. – Мне как-то довелось там бывать. Вы и представить себе не можете, коллеги, насколько вкусен окунь из тамошних озер, да приготовленный с молодым папоротником на углях!

– И вы, значит…

– Нет-нет, я ничего не придумал. У одного тамошнего охотника была скоротечная лихорадка. Я его вел. Точнее, пытался. Симптомы – более чем странные. Он неумеренно пил водку, диким голосом пел якутские песни, пытался беспорядочно совокупляться со всеми подряд женщинами, попавшими в поле зрения, и бросался драться со всеми мужчинами, угодившими в то же самое поле. Ну так вот, представьте себе, если точно так же будет вести себя лабораторный Абульфас…

– Гы-гы! – Степе, похоже, клиническая картина, расписанная доктором, доставила немалое удовольствие. – Да, док, видал я сказочников – но таких…

Через пару минут подтянулись трое молодых людей: без телосложения, но с пивом, с волосами, в очках и умными лицами в первом пуху.

Люди вежливо поздоровались и задали вопрос по существу:

– Какая, говорите, лихорадка?

– Вы врачи? – деловито уточнил доктор.

– Нет, но у нас сетевой стаж – лет десять как минимум…

– В таком случае, клинический термин вам ничего не объяснит. Кроме того, это пока лишь гипотеза. Когда поймаем, возьмем анализы, тогда и можно будет утверждать с очевидной достоверностью.

– А на каком основании вы строите гипотезу? – умно поинтересовался один из волосатиков.

– На том, что девиантная собака. Для простоты восприятия: симптомы примерно такие же, как у человека при бубонной чуме.

– Ну так… при бубонной чуме оно же обычно подыхает, разве нет?

– «Обычно»? Коллега, вы что, вели пациента с бубонной чумой?!

– Нет, но… Сетевой стаж… Мы тут в тырнете… В «Гугле» смотрели как-то…

– Ключевое понятие: инкубационный период, – снизошел до разъяснения доктор. – Пока не начались судороги, животное пребывает в состоянии крайнего возбуждения и ведет себя агрессивно. Так что будьте внимательнее: присматривайтесь ко всем собакам, особенно к незнакомым, приблудным и так далее.

– Спасибо, что предупредили… – И волосатики тоже убыли восвояси. Спустя еще пару минут мы заметил, что ближайшие к нам лавки опустели, и вообще, народу во дворе стало намного меньше – особенно в той зоне, где производились Абульфасоподъемные работы.

Воспользовавшись затишьем, я задал мучавший меня вопрос:

– Доктор, не подскажете, что такое самофинансирование?

– В каком аспекте? – уточнил доктор.

– Ну вот шеф сказал, что комплектоваться снаряжением будем по принципу самофинансирования…

– А, вы про это… Коллега, это очень простой вопрос, так что отвечу с удовольствием, буквально за минуту, и безо всяких аллегорий.

– Нет-нет, вы не подумайте – мне очень нравятся иносказания, но… Вот именно в этом случае хотелось бы конкретики.

– Легко. Вы в курсе, как работает таможня?

– «Как» – в смысле «как плохо»?

– Нет, я имею в виду принципы работы.

– Ну, в общих чертах…

– Ну так вот, мы будет работать по похожему принципу. Не по шаблону, конечно же, но в целом алгоритм будет примерно такой же.

– А подробнее? В чем суть алгоритма?

– Суть в том, что в процесс работы нам будут регулярно встречаться преступные элементы, равно как и заветные места, где эти элементы хранят незаконным образом нажитые материальные ценности.

– Ух ты! Именно ценности?

– Да-да, коллега, именно так. В случае если не удастся установить принадлежность этих ценностей – а это будет происходить почти всегда, – вот эти самые ценности будут приходоваться и возвращаться в государственную казну. А часть их – в зависимости от процента, установленного в законодательном порядке, – будет заноситься на баланс нашего ведомства: на развитие материальной базы и поощрение сотрудников. Вот так все просто.

– Да, действительно, ничего сложного… И вы полагаете, что…

– Да-да, такие ситуации у нас будут регулярно, – с видом знатока кивнул доктор.

– Я имею в виду, вы полагаете, что мы таким образом сумеем укомплектоваться всей необходимой матбазой? То есть разжиться экипировкой и всем прочим?

– Таким образом можно не только укомплектовать, а просто сказочно разбогатеть, коллега! Это не домыслы, а вывод из практики работы некоторых наших ведомств.

– Как интересно… То есть если мы, допустим, найдем тонну золота в слитках…

– Об этой тонне обязательно позаботятся, можете не волноваться. Но вы особо не настраивайтесь на этакое скоропостижное рокфеллерство: лично мне и вам, коллега, разбогатеть не дадут. Богатеть будет государство и наше начальство. Однако и нас с вами без куска хлеба не оставят, поскольку старый принцип: «исполнитель должен быть кровно заинтересован в успехе предприятия и не будет вкалывать за одну идею» – никто не отменял. Вот именно это и имел в виду господин Домовитый, когда говорил про перспективы и прочие заманушества, привлекшие каждого из нас в команду.

– Понятно… Спасибо за ликбез, доктор.

– Не за что, коллега. Обращайтесь, у меня всегда открыто.

Юра что-то задерживался, и я, воспользовавшись случаем, пристал к Степе:

– Степа, это не вопрос, а предположение.

– Слушаю.

– Это ты поставил фингал Юре?

В стальных глазах моего сурового коллеги блеснула отчетливая мысль: «Это, может, и предположение, но слишком уж смелое!» Однако он спокойно ответил:

– Да, я.

– Так… а в чем конструктивность данного деяния?

– А что, когда кто-то кого-то офонаривает – это всегда бывает конструктивно?

– В твоем случае – да. Ты не похож на кемпендяйского оленевода, что бросается на всех подряд.

– Охотник, – поправил доктор. – Это был охотник.

– То есть это реальный случай? Вы ничего не придумали?

– Да, это был реальный человек, с реальной лихорадкой. И он реально умер. Но не от лихорадки: он был застрелен соседом, когда в седьмой раз хотел оплодотворить соседскую жену.

– Примите…

– Да мне-то что, я же не родственник. Хотя, конечно, жаль парня, ему бы еще жить да жить… Степан, так вы скажете нам, с какой целью вы наделили Юрия гематомой?

– Хм… Ну, в общем, просто он повел себя некорректно. Я подсказал ему, что в некоторых вопросах надо бы держать дистанцию. Он не понял. Ну вот и…

– Ясно, – да, аффект тут явно ни при чем, и конструктив присутствует в полной мере. – А почему ты мне фингал не поставил в угоду конструктивизму? Я тоже не сахар – вопросов кучу задаю…

– Тебе не надо, – покачал головой Степа. – Вопросы – это совсем другое. А ты и так хорошо дистанцию держишь. Сам.

– Ну так я вообще весь из себя воспитанный и просто на диво скромный! – гордо подбоченился я. – А позвольте, коллега, в связи с этим вопрос…

– Нет. – Степа кивнул на киоск. – Все, работаем.

И точно – из киоска показалась довольная физиономия Юры.

* * *

– Ну и как там?

– Все пучком, можно прыгать. Щас, кое-что сделаем…

Юра отвязал веревку от сиденья и прикрепил ее к решетке с внутренней стороны. Развернув решетку, он придирчиво осмотрел ее. По-моему, получилось неплохо: если не всматриваться, да не пихать пальцы, то и не заметишь.

– Значит, смотри сюда, доктор. – Юра почесал нос, прищурился и деловито затараторил: – По логике, нам бы надо две тачки. Но у нас одна. Поэтому сделаем так: заброс-выброс – здесь (тут он кивнул на киоск вентиляционной шахты). Мы прыгнем, ты аккуратно поставишь решетку на место, поедешь со двора прямо, потом направо, считаешь ливневки, у третьей тормозишь. Через нее будем давить хабар, потому что сюда таскать – замучаешься. Док, все понятно?

– Понятно, – кивнул доктор. – Решетку на место, покидаю двор через противоположный выезд, останавливаюсь у третьей по счету решетки ливневой канализации.

– Правильно. Док, у тебя будет порядка получаса, так что не поленись, поезди по окрестностям, поищи знак.

– Знак?

– Да, «дорожные работы» или просто «кирпич»…

– Юра, я не буду заниматься такими глупостями.

– Ну, я так и подумал… Но тогда придется развернуться и встать против движения. Если встать почти над ливневкой, раскрыть задние двери, один сзади встанет, второй принимать будет – и не видно, пока проедут, оглянутся, особо и не рассмотришь ничего… Да, так будет нормально. В общем, как натаскаем, вы – на выброс через «вошку»[18]18
  ВШ – вентиляционная шахта (сленг).


[Закрыть], а я останусь, буду подавать. Потом там же и выброшусь. Док, смотри, вторую веревку береги как маму: без нее вся операция пропадет.