Текст книги "Подземная тюрьма"

Глава 14
Алекс Дорохов: «зиндан»

– Ну так и замечательно! И что нам мешает сделать это прямо сейчас? – Ольшанский, который подъехал по нашему звонку, вопросительно посмотрел на врача.

– Видите ли, дражайший Сергей Петрович, если речь идет о сугубо физиологическом аспекте, человечий организм – это не столько творение Божье, сколько древний мудрый механизм, невероятно рациональный и продуманный до мелочей.

– К чему вы клоните?

– К тому, что организм «берет отпуск» при таких тяжелых травмах – проще говоря, «вырубается», отнюдь неспроста…

– Доктор, а попроще можно?

– Проще – можно, нельзя другое. Нельзя идти против природы. Потому что последствия могут быть катастрофическими…

Да, очевидно, они много думают, поэтому с темечка выпадают волосы. Этот доктор тоже был плешивым, но, в отличие от нашего, каким-то неухоженным и помятым. Он был здорово похож на того, который встречал нас на пандусе больницы: тоже друг нашего доктора и тоже помятый. Такое впечатление, что коллеги доктора, которые трудятся в государственных учреждениях, – они либо крепко пьют, либо имеют серьезные проблемы в личной жизни. Наш-то по сравнению с ними выглядит холеным франтом и этаким бонвиваном.

Пропитанное запахом хлорки помещение, в котором мы находились, было под стать местному другу нашего доктора. Старый кафель, обшарпанные стены, допотопные круглые плафоны под потолком, изуродованным ребрами вентиляционного короба, пробегающего поверху через всю комнату. Человек-Юра по такому коробу пролезет запросто.

Эка меня плющит: привык уже все дыры и ходы оценивать не в привычно-хозяйственном аспекте, а сугубо в плане проходимости…

Дом тоже был старым – трехэтажная «сталинка» с надписью «Детская поликлиника». Да, мы почему-то не поехали в какое-то приличное медицинское учреждение для тяжелораненых, а свернули в эту поликлинику. Очевидно, это был ближайший медпункт, где у нашего доктора трудился друг, с которым он смог быстро договориться по телефону.

Впрочем, меня эти тонкости не интересовали: я сидел прямо на полу, у двери, вполуха прислушивался к беседе Ольшанского с двумя докторами – нашим и местным, и отчаянно боролся с подступающей дремотой.

Я устал. И морально и физически. Больше всего мне сейчас хотелось прилечь – прямо здесь, на полу, – и заснуть. Держался только чудовищным усилием воли: соратники мои, наравне со мной пережившие те же трудности, выглядели вполне бодро и даже проявляли интерес к разговору прокурора с докторами.

За эти двое суток со мной случилось столько всего странного и необычного, что иному, пожалуй, не выпадет и за всю жизнь. Визит Президента, пассивное участие в неожиданном бою, резкий поворот в судьбе, новое назначение, необычные коллеги – непонятные люди, о которых я до сих пор ничего толком не узнал…

Впрочем, нельзя сказать, что эти двое суток были нашпигованы сплошным негативом (про разгребание трубы предлагаю больше не вспоминать, договорились?) и стали для меня потерянным временем: я ведь между делом кое-чему научился. У меня теперь есть небольшая практика в перемещении по коллекторам. Понятно, что польза от этой практики весьма сомнительна, но теперь я совершенно точно знаю, что «свет – это жизнь» – это отнюдь не идиома. А не далее как полчаса назад я научился водить «таблетку». Режим обучения был вполне альтернативным, но не привычным «хочешь – езжай, не хочешь – не езжай», а жестко «вилочным»: «хочешь – рули на „таблетке“, не хочешь – на „рафике“, но задом наперед». Инженер так и сказал (после того как ему сверху позвонил доктор):

– Сможешь загнать вот ту «Скорую» ж… на пандус, впритык к дверям?

– Естественно, нет!

– Тогда поедешь на «таблетке».

– Да я на ней ни разу…

– Я покажу, как переключать скорости. Ничего сложного тут нет…

Ну и ничего: сел и поехал…

– Он нам не брат… – сказал Степа, пожимая плечами. – Так что нам как-то…

Я с трудом стряхнул сонную одурь и прислушался.

В беседе моих коллег наступал какой-то переломный момент. Я так понял, что Ольшанский очень хотел допросить человека, которого мы достали из коллектора, а тутошний доктор сказал: да, это возможно, если ввести какой-то препарат. Но это будет чревато комой либо смертью: очень мало шансов, что после такой «терапии» наш пленник выживет. По-видимому, они спросили у Степы, что он думает об этом, – я как-то упустил этот момент. Что ответил Степа, вы слышали: ему было без разницы.

– Тогда продумывайте стратегию беседы, потому что времени будет очень мало, – предупредил местный доктор. – Минута, от силы две. Потом он «отключится». Эмм… Вполне возможно – навсегда.

– Насколько он будет искренним? – уточнил Ольшанский.

– Понятия не имею, – пожал плечами наш доктор. – Человек – животное очень индивидуальное, в каждом конкретном случае бывает по-разному. И еще очень много зависит от морали.

– Но в таком состоянии, как правило, мораль выключается, – добавил местный доктор. – И работает только прямое восприятие и физиология. Будет проще, если он считает вас своими. Вы знаете, как его зовут?

– Да, мы знаем имя, примерный род деятельности и догадываемся, чем он занимался непосредственно перед взрывом.

– Ну что ж, составляйте вопросник…

Ольшанский, доктор, инженер и Степа собрались у широченного подоконника: быстро набросали вопросник и немного поспорили по присвоению вопросам приоритета. Иными словами, каждый считал свою отрасль наиболее важной, а времени было очень мало, так что нужно было коллегиально решить, что спрашивать в первую очередь.

«Мораль выключается» – сказал местный доктор.

У моих коллег, судя по всему, мораль тоже выключается. Либо ее нет совсем. Либо я чего-то недопонимаю. Может быть, что-то такое, что дороже жизни человека? Нет, наверное, следует сформулировать несколько иначе: вот эти вопросы, которые сейчас будут заданы, – они стоят того, чтобы пленник умер, ответив на них?

По завершении прений местный доктор вколол пленнику какой-то препарат, и мои коллеги побеседовали с ним (с пленником, а не с доктором) буквально в течение двух минут. Через две минуты пленник «отключился».

– Жив? – уточнил Ольшанский.

– Аппарат показывает, что жив, – ответил местный доктор, глядя на приборы. – Но определенно сказать пока что ничего нельзя. Нужно время.

– Ладно, оставляем его вам, нам работать надо, – сказал Ольшанский. – Если будут какие-то проблемы – звоните, я всегда к вашим услугам…

* * *

На улице мы уже привычно встали в кружок между нашей «таблеткой» и «мерсом» Ольшанского (угнанную «Скорую» полчаса назад бросили в каком-то глухом переулке) и обсудили ситуацию.

Я намеренно не стал приводить сцену общения с раненым – это было весьма тягостное зрелище, особенно ввиду перспектив, которые ждали пленника сразу после завершения беседы, – и полагаю, что будет достаточно изложить факты, что нам удалось установить.

Вот вам факты:

– на объекте «Стодола-24» полсотни заложников или пленных – в общем, гражданских лиц, которые содержатся там непонятно с какой целью;

– пленник наш – инженер. Он заминировал объект, так что при попытке несанкционированного проникновения будет приведено в действие взрывное устройство, которое сработает через две минуты после запуска цепи;

– персонал объекта на данный момент – с десяток человек, все – бывшие сотрудники, люди опытные и умелые. Народу было бы гораздо больше, но сейчас весь персонал задействован в поисковой операции, об окончании которой пока что ничего не известно;

– вот этих полсотни заложников должны перевести на объект «Стодола-17», как только он будет готов к эксплуатации. Объект полным ходом оборудуется, и при нормальном развитии событий это (завершение работ и последующий перевод узников) должно было произойти примерно через двое суток. Но теперь, после того как потерян инженер и «работодатель» не знает, какова его судьба, – объект «Стодола-24» может быть взорван буквально в любую минуту. Вместе с людьми;

– В настоящий момент объект «Стодола-24» фактически принадлежит фирме «Блиндаж». Негласный хозяин «Блиндажа» – генерал Желябов, глава комиссии по расследованию происшествия в РПБТ моего родного полка. Задачу инженеру ставил лично генерал.

Еще пленник назвал несколько имен (я так понял, что это были люди, с которыми он контактировал незадолго до происшествия), а также адреса двух «Стодол» – 24 и 17. Это было последнее, что он успел сказать.

Вот такая информация.

– Ну что… Я не вижу тут работы для нас, – сказал Степа, обращаясь к Ольшанскому. – Теперь у вас есть информация, так что можно прямо сейчас докладывать Самому.

– Увы, Степа, не все так просто, как кажется на первый взгляд, – с искренним сожалением сказал Ольшанский. – Меня всего лишь попросили мониторить процесс, то есть исподтишка наблюдать, как работает комиссия по расследованию происшествия. А вот снимать главу комиссии или даже просто копать под него – таких полномочий мне никто не давал. Да, пару слов про главу: он из мощного клана, имеет непререкаемый авторитет и пользуется уважением у ОБОИХ…

Тут Ольшанский ткнул большим пальцем правой руки в небо, немного подумал и присовокупил к аргументации левую руку – теперь в небо смотрели два больших пальца.

Согласитесь, такой двойной аргумент выглядел весьма убедительно. А со стороны это смотрелось как «все очень-очень здорово!» – потому что когда просто здорово, обычно показывают один большой палец.

– Чтобы дернуть птичку такого ранга, надо взять Самого за руку, привести к месту преступления и ткнуть пальцем – вот оно, глядите сами, результат налицо. А у нас пока что нет буквально ничего, что можно было бы ему предъявить. Этот «Блиндаж» прямо сейчас может взорвать все свои объекты, и нашего глубокоуважаемого Андрея Ивановича это никак не коснется. Потому что он известен как очень осторожный тип и великий перестраховщик, наверняка и в данном случае застраховался сразу по нескольким позициям. Так что мне бы очень хотелось выдернуть кого-нибудь из этой «Стодолы» и потолковать по душам, но, увы, здесь я ничего сделать не могу. А вот вы – можете.

– Интересно, каким это образом? – резонно уточнил инженер. – Подъехать к «Стодоле» и попросить, чтоб открыли?!

– Нет, это совсем плохая идея, – покачал головой Ольшанский. – Снаружи объект охраняется ведомством Желябова. Вас туда, естественно, не пустят – ни как «Бункер», ни тем более как посторонних, а если попробуете вломиться грубо, вы тут же попадете в разряд террористов и получите ну просто дико асимметричный отпор от всего ведомства разом. Но тут, ребятки, вот такое интересное дело… Все прекрасно знают, как это работает, так что за обстановку собственно в «Блиндаже» – внутри объекта – наружная охрана ответственности не несет. То есть, если вам удастся без эксцессов миновать линию наружной охраны и попасть внутрь объекта, там вы можете порезвиться буквально на полную катушку.

– Я знаком с объектами этой категории, – неожиданно дал справку Степа. – Пробраться внутрь незамеченным будет очень сложно. Возможно, там было какое-то сообщение через тоннель, по которому бежал их инженер, – вот там бы стоило попробовать.

– Теперь это нереально, – возразил наш инженер. – Там сейчас такой завал, что на восстановление понадобится как минимум месяц. А нам ведь надо быстро, верно я понял?

– Да, нужно действовать прямо сейчас, – подтвердил Ольшанский. – В принципе, я не собирался сегодня никого спасать, но… В общем, если генерал не сумеет найти для себя ответ – что стало с его инженером, – эти пятьдесят узников обречены. Так что, думаю, вам стоит…

– Это что же получается… – «проснулся» я. – Получается, что наше вторжение спровоцировало гибель пятидесяти человек?!

– Спокойнее, Саша. – Ольшанский внимательно и остро посмотрел на меня. – Не надо таких резких заявлений. Во-первых, эти люди пока что живы. Во-вторых, с ними там может случиться все что угодно и без нашего вторжения: как-то так сложилось, что у нас людей незаконно лишают свободы вовсе не для того, чтобы поправить им здоровье. В-третьих, вы туда пошли, всего лишь чтобы посмотреть, откуда в ваш полковой «парк» могли залезть двое «ниндзей», – и о том, что вы там обнаружите ТАКОЕ, никому даже в страшном сне присниться не могло. Так что я тебя прошу – не надо вот этой патетики, хорошо?

– Нет, но по логике получается…

– А вы что-то предложить хотели? – жестом остановил меня Степа. – Что нам «стоит»?

– Я думаю, вам стоит прокатиться к объекту «Стодола-17» и поискать варианты там.

– Он сказал – «оборудуется», – напомнил инженер. – То есть объект не будет действовать еще пару суток. Какие в таком случае там могут быть варианты?

– В том-то и дело, что «оборудуется». – Ольшанский хитро подмигнул инженеру и, довольный собой, вытащил из кармана трубку и принялся пыхать, раскуривая ее. – Что-то завозят, что-то вывозят… может быть, завозят-вывозят много и часто… В общем, там вполне может быть транспорт, который без проблем впустят на другие объекты «Блиндажа».

– Интересная мысль, – одобрил Степа. – Попробуем. Машину свою дадите?

– Зачем? – Ольшанский от неожиданности поперхнулся дымом и закашлялся. – Кх-кх-кх… на хрена вам моя машина?!

– А наша, наверно, в розыске, – предположил Степа. – Там над пандусом камеры. Входная дверь в мертвой зоне, так что погрузка вряд ли зафиксирована, но «таблетка» под пандусом попала всяко-разно. Это раз. Наружка «Блиндажа» нас «попалила». Это два. По больнице сто пудов «перехват» уже объявлен. Это три.

– Минуточку…

Ольшанский достал телефон, позвонил кому-то и переговорил насчет обстановки.

– Да, «Перехват» есть, – подтвердил он спустя пару минут. – А также «Тайфун» и «Вихрь». Но! Ни «таблетки» вашей, ни номеров ее в ориентировках нет. То есть, разумеется, с записями потом будут работать еще разок, но, по предварительной информации, вашу тачку, скорее всего, приняли за обычную санитарную машину. А друзья ваши из «Блиндажа», естественно, вас не сдали. Они теперь вас сами искать будут. Причем, смею вас заверить – со всем усердием. Для них это теперь вопрос жизни и смерти. Так что… Гхм-кхм… Ладно, берите мою тачку. Вашу Витя сейчас же отгонит к вам на базу. Я поеду на такси, а мою машину Семен пусть потом пригонит ко мне домой. Сеня, если будет хоть царапинка…

– Да я – сама аккуратность, ты же меня знаешь! – заверил доктор.

– Хорошо, так и поступим. Степа, я буду на связи. Если что – немедля звоните. Помощи войсками и артиллерией не обещаю, но все, что в моих силах, – постараюсь решить. Все, удачи вам…

* * *

Растяжек и рекламных щитов, уведомляющих, что здесь располагается секретный объект «Стодола-17», по указанному адресу не обнаружили. Зато обнаружили вполне привычную для столицы «в/ч»: бетонный забор с «егозой» поверху, стандартный КПП и зеленые ворота со звездами. Ну просто один в один как моя родная часть.

К звездатым вратам вела неширокая улица, заставленная по обеим сторонам припаркованными машинами. Остановившись примерно в сотне метров от ворот (ближе места не нашлось, все тротуары были заняты), мы немного постояли и обнаружили интересное движение. Откуда-то сзади нас, метрах в тридцати, регулярно выруливали грузовые «Фольксвагены», неспешно проезжали к объекту и скрывались за воротами. Затем выезжали обратно и теперь уже ехали до конца улицы, где благополучно сворачивали на перекресток (метров триста отсюда). Ворота распахивались едва ли ни каждые три минуты, «Фольксвагены» сновали с регулярностью литерных поездов, а поскольку на проезжей части этой улочки разминуться двоим таким машинам было довольно сложно, мы сделали вывод, что ротация «въезд-выезд» отнюдь не хаотична и кем-то контролируется – то ли по радиосвязи, то ли по телефону.

– Поехали, глянем, что там за углом, – сказал Степа доктору, который сейчас работал водителем.

Поймав паузу в «ротации», мы осторожно сдали назад, до перекрестка, объехали квартал по кругу и вскоре оказались на улочке, что под прямым углом примыкала к улице, ведущей к воротам объекта. Здесь машин было значительно меньше, и, очевидно, именно по этой причине, незримый руководитель ротации организовал в этом месте своеобразный накопитель: перед поворотом стояли два грузовых «Фольксвагена» с логотипом «Блиндаж» на обоих бортах и как будто чего-то выжидали.

Мы припарковались несколько поодаль и гармонично встроились в этот процесс выжидания.

– Неплохой транспорт, – оценил Степа, поворачиваясь ко мне. – Передай мешок.

Я передал ему мешок, который мы взяли с собой: там была перевязка и трофейное оружие из больницы. Остальную экипировку, кроме трофейных автоматов с боеприпасами, а также противогазов и касок с налобниками, мы оставили в «таблетке», разве что инженер взял свою сумку через плечо, в которой у него был какой-то инструмент.

Степа раздал пистолеты в поясных кобурах – доктору, разумеется, не досталось.

Одевая кобуру на пояс, я обнаружил, что она вымазана в крови. Рефлектировать не стал: Степа наблюдал за мной с обычным спокойствием, но как-то по-особому, я бы даже сказал – с интересом.

– Надеюсь, у их инженера нет СПИДа, – пробурчал я.

– Это не его кровь, – сказал Степа.

– Ну… Надеюсь, что…

– Надейся на здоровье, – кивнул Степа. – Запомни: стрелять – только по команде старшего. Каким составом придется работать, пока не знаю, но любой из нас, если надо, даст тебе команду. До команды оружие из кобуры не вынимать. Кроме того, когда окончательно экипируемся перед штурмом, за спиной у тебя будет висеть «ксюха»[24]24
  АКС-74У (сленг).


[Закрыть] – так вот, о ней вообще забудь, по причине дурного рикошета. Вопросы?

– Вопросов нет, но… я умею обращаться с оружием. – Я невольно покраснел – они опять относятся ко мне как к неразумному дитятке!

– Молодец, – кивнул Степа. – Тебе приходилось работать в составе команды под огнем в замкнутом пространстве и условиях ограниченной видимости?

«Под огнем» мне не приходилось работать вообще, но на всякий случай я уточнил:

– Это когда в здании и по тебе стреляют?

– Я так и думал, – опять кивнул Степа, как будто бы уже получив ответ на свой вопрос. – Слушай внимательно. Мы пойдем в бункер. Ты знаешь, что это такое, у вас в части есть слабое подобие бункера. Вполне возможно, сработает АЗ[25]25
  АЗ – аварийная защита (она же ПАЗ – противоатомная защита).


[Закрыть]. Будет очень плохая видимость, возможно, нулевая. Возможно, будет сирена, не факт, но – возможно. В этом случае будет сильная звуковая дезориентация. Возможно, будет газ. В этом случае придется одеть противогазы, и с ориентацией вообще будет почти полный аут. Они будут работать по нам, мы по ним – кто быстрее, вот это не просто возможно, а факт. Там все люди имеют спецподготовку, они обучены работать в таких условиях, и это ИХ бункер. Они там все знают.

Тут Степа умолк, словно давая мне время на осмысление того, что он сказал.

Я осмыслил, и мне вдруг стало страшно. Не просто так – страшно, и все, холодок в груди, сердечко скакнуло – а буквально до одури, до паралича конечностей. У меня развитое воображение, и я уже сейчас представил, как все это будет… Господи, да я уже сейчас не хочу туда!!!

– Твоя основная задача – не подстрелить никого из нас и постараться не получить ранение, – завершил паузу Степа. – Если тебя убьют, это полбеды, но если ранят, с тобой придется возиться. Поэтому ты держишься сзади, оцениваешь сектора и стараешься в них не влезать. Любой боец работает в первую очередь по активной цели, то есть по тем, кто в него стреляет. Так что, пока кто-то из нас остается в живых и ведет огонь, ты – мишень номер два. Поэтому еще раз: без команды не стрелять. Ни в коем случае. Быть в готовности в любой момент передать свое оружие старшему. Вопросы?

Замечательный инструктаж. Очень, знаете ли, проникновенный. Решено: я не иду в бункер.

– Я…

– Идти тебе придется по любому, – оборвал меня Степа (ни фига себе, у меня что, на физиономии написано, что я думаю?!). – Потому что мы с Юрой будем заниматься зачисткой, а инженеру понадобится помощь. Всех разом выключить не удастся, так что кто-то наверняка замкнет цепь. У вас будет две минуты.

– И как я буду помогать инженеру?! Я ни фига в этом не понимаю!

– Ты будешь светить, – пояснил инженер.

– Светить?!

– Да. Это очень важная работа. Ты сам в этом убедишься.

– А еще ты будешь его прикрывать, – дополнил Степа. – Мы, конечно, постараемся… Но если будут какие-то неожиданности… В общем, тебе придется защищать его, пока он работает. Вот тогда будешь палить из всего, до чего до тянешься.

– Какие неожиданности?

– Не включай дурака, – сурово нахмурился Юра.

– Все, вопросов нет, – завершил инструктаж Степа. – Юра, берешь вторую. Сань, подстрахуешь. Я возьму первую. По лицу не бить.

– Ясно, – кивнул Юра.

* * *

Через несколько минут «Фольксваген», стоявший первым, свернул к объекту, второй немного проехал и занял его место. Еще через минуту мимо нас проехал новый «Фольксваген» и пристроился вслед тому, что стоял у поворота. Вот такая ротация.

Мы тоже подъехали и пристроились в хвост «блиндажной» колонне.

– Пошли, – скомандовал Степа.

Спустя десять секунд оба водителя были с корнем выдраны из кабин и сосредоточены за кормой первого «Фольксвагена», задние двери которого распахнул предусмотрительный доктор. Больше в машинах никого не было, оружие у водителей отсутствовало, зато имели место следующие полезные штуковины: «вездеходы» (пропуска на все объекты «Блиндажа»), удостоверения личности и желание жить.

– Кого из вас хорошо знают на КПП объекта «Стодола-24»?

Водители переглянулись и синхронно дернули кадыками. Степа достал пистолет и разнообразил условие задачи:

– Тот, кого там хорошо знают, поедет со мной. А второй мне не нужен, так что…

Тут же мгновенно выяснилось, что знают там обоих, потому как они оба регулярно катаются через то КПП несколько лет.

– Снаряди. – Степа кивнул на водителя первого «Фольксвагена».

Инженер извлек из своей сумки предмет, похожий на охотничий патрон и вложил во внутренний карман куртки водителя. Затем достал проволоку и плоскогубцы. Проволокой проткнул карман, плоскогубцами закрутил и предложил мне:

– А ну, попробуй открыть.

Я попробовал: нет, руками не выходит, нужны плоскогубцы.

– Хорошо, – одобрил инженер, заботливо застегивая молнию на куртке водителя и извлекая из сумки небольшой пульт с тумблером и красной кнопкой. – Смотри сюда.

Инженер щелкнул тумблером, кнопка замигала – в кармане водителя что-то противно пискнуло. Водитель тотчас же стал бледнеть и присаживаться – по-моему, у него от страха подкосились ноги.

– Спокойно, это всего лишь проверка. – Инженер опять щелкнул тумблером – кнопка погасла, и передал его Степе.

– Ты поведешь. – Степа ободряюще похлопал водителя по плечу. – Друг твой поедет в кузове, с моими. Будете вести себя прилично – отпустим. Да, и не пробуй расстегивать молнию на куртке – буду считать это попыткой побега.

Мы связали второго водилу куском стропы, что нашлась у Юры (у него с собой было несколько метровых отрезков – уже и не знаю, для каких целей), погрузили в кузов первого «Фольксвагена» и влезли сами. Степа раздал трофейные автоматы и боеприпасы к ним.

– Оружие за спину, – напомнил он мне. – И – не прикасайся к нему, пока кто-то из нас жив. Ты видел, какой бывает рикошет от бронедверей?

– Нет, но… Да понял я, понял…

В кузове было полно песка.

– Что возите? – праздно поинтересовался инженер.

– Грунт, – поспешно ответил водитель.

– С объекта?

– Да.

– То есть все эти машины возят грунт?

– Да.

– А чего копаете?

– Мы не копаем. – Водитель, похоже, плохо соображал от страха. – Мы возим.

– Да нет, я не то имел в виду…

– Закрывайтесь, в дороге поговорите, – распорядился Степа. – Как заедем на объект, будьте готовы: стартуете самостоятельно, но строго в пределах габаритов. Четвертый, специально для тебя: мы подъедем кормой к бункерной двери, встанем строго напротив входа, чтобы перекрыть сектор с КПП. За габариты транспорта ни в коем случае НЕ ВЫХОДИТЬ. Ты понял?

Эээ… Это я – Четвертый? Да, похоже, что я! Ну вот, жизнь помаленьку налаживается – у меня теперь есть позывной. И мы не планируем убивать водил, иначе Степа обратился бы ко мне по имени.

– Так точно, понял!

– И каску сразу подгони и надень. Там некогда будет.

– Понял.

– Ну все, поехали…

* * *

О том, что мы приехали, я узнал по звуку: у нас на КПП части точно так же постукивают ворота, отъезжая в сторону по рельсе.

К этому моменту мне уже было плохо. Сердечко со всего маху лупило в грудь, просилось наружу, но не в учащенно-физкультурном ритме, а медленно и с оттяжкой, вот так: буххх… буххх… буххх…

Было трудно дышать – мне реально не хватало воздуха, я чуть ли не задыхался! И ноги словно свинцом налились: когда Юра внезапно трубным басом, очень медленно, врастяжку, скомандовал:

– Так, давай ко мне поближе… – Я стал перемещаться на корточках, опираясь спиной о стенку, и почувствовал, насколько тяжелы они, мои внезапно ставшие чужими ноги!

– Идешь за мной, – продолжал тихим басом Юра – но с такой интонацией, словно быстро и лихорадочно шептал. – Пока Первый нас не догнал, держишь спину, на ходу правишь косяки… Третий, ты за ним, с пленным…

Судя по ощущениям, наша машина, миновав КПП, проехала вперед и начала разворачиваться – и все это было так медленно и печально, словно где-то наверху приглушили общий двигатель и мир вокруг нас резко сбавил обороты.

– …Как только Первый вас обгоняет: сразу в сторону и пошли по профилю. Да, ключи сами смотрите, нам некогда будет…

– Что такое «держать спину» и «править косяки»? – уточнил я чужим тягучим голосом. Или это был не я, а мистический голос из моего тела – в общем, как-то это само получилось, вне волевого контроля.

– Пойду быстро, оглядываться будет некогда, – пояснил Юра. – Если что не так – поправишь. Но это недолго, буквально до двери, пока Первый не поспеет… Все, пошли!

Машина встала.

Юра распахнул дверки, и я увидел прямо перед собой огромную бункерную дверь, чуточку сдвинутую в сторону – ровно настолько, чтобы мог пройти человек. Перед этим проходам стояли двое крепких мужчин в черной форме, с короткими ПП в руках, и смотрели на нас.

В этот момент мне было не до оценки выражения глаз, я смотрел на ПП в руках супостатов, которые вдруг ожили и медленно поплыли вверх, целя черными зрачками дульных срезов в нашу сторону.

И я вдруг совершенно отчетливо понял: это конец! Укрыться негде, расстояние мизерное, сейчас нас нашпигуют свинцом!

Юра спрыгнул на землю, сделал два едва уловимых для глаз движения – как будто легкие пощечины раздал, и мгновенно исчез в черном зеве бункерной двери.

Двое разом уронили ПП, ухватились руками за горло и, брызгая кровью, повалились наземь. Оттолкнув меня, инженер спрыгнул и поймал того, что стоял ближе к машине.

– Косяк, – пояснил он. – Чуть за габариты не выпал!

В этот момент из-за машины подошел Степа – вальяжно, неспешно, едва ли не в обнимку с первым водилой.

Оказавшись за габаритами, он мгновенно преобразился: схватил оба ПП, снял с убитых магазины и, слова лишнего не говоря, метнулся в проем бункерной двери, вслед за Юрой.

– Взяли, потащили, – скомандовал инженер, ткнув в бок первого водилу (у второго были связаны руки).

К перетаскиванию трупов водила был не готов. Он застыл как вкопанный, разинул рот и наклонился вперед, готовясь произвести орошение.

– Так, а ну – бегом сюда, оба!

Инженер пинками загнал водил в дверной проем, вернулся, и мы с ним быстро затащили трупы за дверь.

Странно, но чужая немочь подействовала на меня отрезвляюще: до реакции первого водилы я и сам чуть было не присел к стеночке – у меня на глазах только что зарезали двоих людей! – но потом собрал нервы в кулак и переборол себя.

Я могу…

Я боец…

Я справлюсь…

И я уже видел Смерть – совсем недавно, и пусть смазанно и неярко, но… Кое-какая практика в этом вопросе у меня все же есть.

Мы вошли в «прихожую»: прямо по курсу приоткрытая дверь и лестница вниз, слева стандартная «вахта» – комната с зарешеченным окном во всю стену, в котором был лоток для приема документов. Свет в комнате был вполне нормальный, а вот антураж – не очень: два трупа со страшными резаными ранами и лужа крови. Откуда-то снизу, со стороны приоткрытой двери, доносились негромкие звуки выстрелов.

– Я возьму этих, а ты – тех, что у двери. – Инженер без колебаний зашел в залитое кровью помещение «вахты». – Торопись, в любой момент может пойти отсчет.

– Не понял, а чего делать-то?

– Обыщи тела. Нам нужны ключи, все, какие найдешь, – все неси мне. Шевелись!

Я с содроганием обыскал тела у входа. Под ними тоже была приличная лужа, сидевшие у стены пленные водители старательно отворачивались в сторону, у одного, по-моему, намечался приступ – он был даже не бледным, а уже иссиня-зеленым. Я нашел на обоих трупах какие-то ключи, вполне стандартные, очевидно, от обычных квартирных замков, и передал инженеру.

– Молодец. – Инженер бросил ключи в свою сумку, сунул мне в руки секундомер и, перепрыгнув через лужу крови, принялся осматривать металлические шкафчики.

– Эээ…

– Будешь вести хронометраж… если понадобится.

– В смысле?

– В смысле, когда я скажу, засечешь время. Потом, когда будем работать, я скажу «хроно» – ты озвучишь показания секундомера.

– А зачем вести хронометраж?

– Затем! – Тут инженер выудил из шкафчика кольцо с ключами и удовлетворенно резюмировал: – А по-моему, это оно самое. Все, побежали вниз. Ты готов?

– Готов, но… – Я кивнул в сторону входа, у которого сидели наши пленные. – Мы их что, оставим здесь?

В этот момент погас свет. Разом потухли все лампочки на этаже, помещение погрузилось в непроглядный мрак, и тотчас же ожила большущая входная гермодверь – с грохотом сдвинулась и намертво закупорила проем.

Спустя секунду загорелся красный плафон в дальнем углу прихожей и начал мигать: вспыхнет – погаснет, и так по циклу.

– Засекай, – скомандовал инженер, покидая «вахту» и устремляясь к обычной двери, за которой была лестница вниз. – Налобник не включай, давай за мной!

Я включил секундомер и последовал за инженером.

* * *

Мы спускались по лестнице поистине в адском антураже. Во всех углах мигали красные плафоны, жутко выла сирена, ориентация была едва ли не на нуле: ни черта не видно, от воя закладывает уши, выскочит сейчас из-за угла какой-нибудь бес типа Юры, полоснет ножом – и даже пикнуть не успеешь!

На нулевом этаже шел бой. Здесь было что-то вроде комнат отдыха: длинный коридор и двери по обеим сторонам – на фоне завывания сирены слышались выстрелы, вопли и стоны, по коридору метались какие-то фигуры, не поддающиеся идентификации ввиду стробоскопического красного освещения.

– Давай вниз! – крикнул Юра, выскакивая из ближней к нам двери. – Там чисто, я только что оттуда! Давай бегом, мы тут разберемся…

Мы с инженером спустились еще на этаж и оказались в точно такой же прихожей, что была наверху, только без «вахты».