Текст книги "Подземная тюрьма"

– Ну так может снять с киоска сразу…

– Нет, это на выброс, так что это святое. Да и вдруг кто-то из народных мстителей отвяжет – ну, мало ли… В общем: береги.

– А почему бы нам всем троим не выбраться потом через «ливневку»? – внес я рацпредложение.

– Наверное, там тесновато будет, – сказал Степа.

– Точно, – подтвердил Юра. – Вы, жиробасы, там не пролезете.

– Это мы – жиробасы? – Я не удержался и хмыкнул. – А ты, значит, Дюймовочка, и пролезешь?

– Запросто. – Юра творчески подмигнул мне. – На свете, друг Херацио, не так уж много дыр, в которые не смог бы я залезть.

– Юра, вы меня убиваете, – прошептал пораженный доктор. – Вы знаете Шекспира?

– Я знаю Мыколу Пидмынюка, це вин казав… Итак, повторяем. – Юра мгновенно посерьезнел. – Мы прыгаем, док закрывает решетку, едет, куда сказано. Таскаем, передаем, когда осталось мало, вы возвращаетесь на выброс. Если успеем выдавить все, подъедем, прикроем ваш выброс, в смысле машиной закроем от двора. Ну это уже потом посмотрим, разберемся, это не суть важно. Вроде бы все… А! Турист, ты альпинист, нет?

– Ну… Я все больше пешком, да на понтонах… Вообще, было дело, по горам мы ходили, но без снаряжения, а так, ножками…

– Короче, ты с веревкой обращаться умеешь?

– А чего тут уметь? Вцепился и полез. Руки у меня довольно крепкие, так что…

– Перчатки есть?

– Нет.

– Плохо. Значит, слушай сюда, турист. Веревка тонкая, без узлов. Держаться трудно. Если вдруг не удержишься и начнешь скользить – отпускайся и падай. Там пять метров, пол ровный, не расшибешься.

– А почему…

– Потому что можешь запросто ладони до костей ободрать. То есть тогда нам придется вкалывать вдвоем. Более того, сам ты обратно выброситься не сможешь, тебя придется вытягать, и потом будешь месяц инвалидом. Турист, ты меня понял? Это очень серьезно.

– Понял, – кивнул я. – Если чувствую, что не могу удержаться, – ни в коем случае не скользить, отпускать веревку и прыгать.

– Молоток, – похвалил Юра. – Смотри, не забудь. Ну что, все готовы?

– Одну минуту. – Я обратился к доктору: – Позвольте ваш фонарик? Обязуюсь вернуть в целости и сохранности.

– Не знаю, стоит ли, – замялся доктор. – Видите ли, мне не жалко, но… Гхм…

Ну надо же, доктор зажал фонарик! Вот это новости.

– У нас на троих два фонаря, – неожиданно вмешался Степа. – Это плохо, но терпимо. Если ты заберешь у доктора – он останется без фонаря. Это понятно?

Это понятно. Тупейшая формулировка: ясно, что если я заберу фонарь, то он останется без него! Это что, обязательно озвучивать?

– Ну так он-то остается здесь! Зачем ему фонарь?

Наши солдафоны переглянулись, синхронно покачали головами – я бы сказал – осуждающе покачали, а доктор снял очки и принялся смущенно протирать их носовым платком, старательно отводя от меня взгляд.

– Не тормози, турист, – буркнул Юра. – Есть вещи, о которых непосредственно перед забросом говорить не стоит. Доктору нужен фонарь на тот случай, если ему вдруг придется лезть за нами. В одиночку. Ты понял, что я имею в виду?

– Да зачем ему лезть-то?! Чего он там забыл?!

– Нас, – тихо сказал Степа. – Вспоминай, о чем мы говорили на базе. Когда соображали, сколько нужно комплектов экипировки.

– А-а-а! Да-да: если кто-то из нас вдруг…

– Ша, малыш, больше говорить не надо, – предупредил Юра с явственной угрозой в голосе. – Короче. Никогда больше не клянчи фонари у друзей. Купи себе штук сто, запихай везде, где хочешь – и не клянчи. Ты понял, турист?

– Понял.

– Вот и молодец. А сейчас ты с нами, так что не пропадешь и без фонаря. Ну все, браты – прыгаем…

* * *

Приземлился я не хуже других. Или хуже? Ладно, не буду на ровном месте завышать результат, вы ведь знаете, каков из меня скалолаз: в общем, при низвержении я понес материальные потери и едва не получил травму.

Юрин инструктаж был весьма своевременным. Веревка в самом деле оказалась на диво скользкой, мои парадные туфли, совершенно не приспособленные для экзерциций такого рода, никак не желали упираться в стенки вентиляционной шахты и тоже отчаянно скользили, и вообще, мне удалось повыступать в амплуа альпиниста от силы с десяток секунд. Я успел стравить себя вниз по веревке едва ли на пару дюймов, когда почувствовал, что руки мои более не в состоянии держаться за нее. В этот момент я вспомнил Юрин совет, перестал бороться и рухнул вниз.

В падении я пытался упереться в стенки шахты. Уж не знаю, зачем я это делал, но в данном случае вопрос целесообразности не стоял. Я действовал рефлекторно, вне волевого посыла, растопырился, как тот паучище при внеплановом осеннем полете на первом попавшемся листочке, на последнем метре зацепился за какую-то выщерблину и при приземлении едва не вывихнул ступню.

По приземлении я слегка отдышался и сразу стал себя ощупывать. Ступня слегка ныла, но в остальном все было в порядке: вроде бы цел и невредим. А вот с костюмом была беда. Помнится, во время борьбы с веревкой слышал треск материи, но тогда мне было не до этого, а сейчас я определил на ощупь, что правый рукав моего парадного пиджака оторван почти напрочь.

Замечательно! Очевидно, именно об этом я и мечтал сегодня в полдень, задумчиво созерцая фасад Дома Номер Четыре.

Надо было снять этот проклятый пиджак и оставить в машине, вместе с курткой. Была же здоровая мысль, когда снял куртку: может, и пиджак заодно оставить… Что остановило? Прохладно на улице, нехорошо как-то – в одной рубашонке. Зря не снял. В такие моменты надо внимательнее прислушиваться к себе, и ни в коем случае не игнорировать посылы, идущие из глубины души.

Я постиг смысл понятия «Ну все, браты, – прыгаем». Сначала думал, что это всего лишь аллегория, сленг, а теперь понял: это буквально – прыгаем, и все тут. И в связи с этим у меня возникло опасение: выбираться обратно будет либо невероятно сложно, либо попросту невозможно. Как можно вскарабкаться тем же путем при помощи тонкой веревки, по которой ты даже спуститься-то толком не сумел?! Высказываться, однако, на этот счет я не стал: рядом были опытные и бывалые соратники, вели они себя так, словно все шло как надо, так что я оставил свои сомнения при себе.

– Ну ты че там, спать лег? – прошипел из темноты Юра. – Давай, двигай сюда! Пригнись, а то тыквой треснешься…

Я осторожно двинулся на звук: странно, но Юра не спешил включать фонарь.

– Привыкай, турист, – пробурчал Юра, когда я оказался рядом. – Прыгнул – сразу в сторону, дай место другому. Не торчи в точке высадки: сразу прилипай к стене, двигайся дальше, не загромождай проход, не будь мишенью. Ты понял?

– Понял, понял…

Сверху раздавались негромкие шаркающие звуки: судя по всему, Степа спускался по веревке, упираясь в стенки вентиляционной шахты ребристыми подошвами своих ботинок.

«Сволочи, – расстроенно подумал я. – Хорошо им – в “комках” да таких классных ботах…»

Прыгать Степа не стал, спустился быстро и ловко, и через несколько секунд присоединился к нам.

– Ты в порядке? – Странно, но он совершенно не запыхался.

– Да, в порядке, – доложил я. – Правда…

– Что?

– Да нет, все нормально.

В самом деле, я жив и здоров, а остальное вторично. Денег заработаю, костюм куплю новый. Да еще и лучше этого!

– Хорошо. Я иду за Юрой, ты за мной. След в след, ни на миллиметр в сторону, ни на метр не отстаешь, все делаешь как я, чутко слушаешь команды, молчишь.

– И ни в коем случае не отвлекаешься, – добавил Юра. – Ты понял?

– Так точно.

– Так… И вот еще что: ты, наверно, грабку на тыкву поставь.

– Чего?!

– Левую ладонь – на темечко, – расшифровал Степа.

– Зачем?

– Каски нет, опыта нет, потолок низко. С непривычки будешь стукаться.

– Понял.

– Ну все, потопали…

Юра наконец-то включил фонарь, и мы пустились в путь.

Мы двигались, пригнувшись, по неширокому и низкому бетонному коробу, совершенно сухому и, как мне показалось, даже теплому: я несколько раз невольно коснулся потолка, следуя рекомендации коллег и прикрывая голову левой рукой.

Ну что ж: пока все нормально. Неудобно, конечно, в три погибели путешествовать, но вполне терпимо.

Однако это сухое счастье длилось недолго. Вскоре раздался характерный звук падающих в воду капель, Юра предупредил:

– Прыгаем в канал… – И, отодвинув небольшую металлическую заглушку в стене, ввинтился туда этаким бодрым червяком. Степа синхронно последовал за ним: мне не оставалось ничего другого, как повторить маневр моих коллег.

Теперь мы оказались в сводчатом кирпичном тоннеле, довольно просторном по сравнению с коробом: здесь можно было гулять в полный рост и даже в колонну по три, места вполне хватало.

– Повнимательнее, турист, – предупредил Юра. – На маршруте три ямы. Неглубокие, но неприятные.

– Понял.

Да хоть десять, мне-то какая разница?

Дно тоннеля было залито водой, примерно по щиколотку, никаких тротуаров тут не было, и я мгновенно промочил ноги. Вообще, с водой тут был полный порядок: вода сочилась по старым кирпичным стенам, покрытым каким-то неприятным осклизлым налетом, капала, а местами и лилась тонкими струйками со свода, незатейливо изукрашенного темными разводами, и, неуловимо трансформируясь в туман, парной взвесью клубилась над ватерлинией в свете Юриного фонаря. Это было просто какое-то водяное царство. И запах в этом царстве стоял такой, словно какой-то злыдень регулярно подбрасывал сюда тухлые яйца. Не сказать, чтобы уж совсем сшибало с ног, но благоухало весьма ощутимо: клубы водяной взвеси, казалось, были пропитаны этой яичной тухлятиной.

В дополнение к промоченным ногам я на пятнадцатом шаге неловко ступил вбок и едва не ухнул в какую-то выбоину, наполненную вязкой жижей, наподобие трясины в болоте (ей-богу, она этак аппетитно чавкнула и попыталась засосать мою туфлю!). Пытаясь сохранить равновесие, я принялся махать руками, поскользнулся и шмякнулся плашмя в воду, пребольно ударившись об пол и тотчас же вымокнув, в буквальном смысле, с головы до ног.

О, боже… У меня был шанс отказаться от всего этого. Не далее как сегодня в полдень. Эй там, что за скотство?! Кто-то обещал, что мы тут везде пройдем посуху!!!

– Внимательнее, – напомнил идущий спереди Степа.

– Это первый пролом. – Юра язвительно хмыкнул. – Слышь, турист, тебе ж сказали – след в след.

Б…! Б…!! Б…!!! Бхагават вашу Гиту во все известные места!!!

Стоит ли говорить, что я испытывал дискомфорт? Да, я его испытывал. Впрочем, такое тривиальное определение не передаст вам даже малой части моих ощущений в тот момент. Эта затхлая водица воняла непонятно чем, а я еще и хлебнул ненароком – немного, но достаточно, чтобы почувствовать ее мерзкий вкус, – и это приятное дополнение чуть было не ввергло меня в натуральную истерику. В общем, я чувствовал себя этакой хрестоматийной Белоснежкой, которая нарядилась в лучшее платье на первый звонок в школу Волшебства, но в результате происков некоего злобного тролля провалилась в тридевятое подземелье, где и была немедля обо… эмм… в общем, семь гномов непреднамеренно приняли ее за ночной горшок и сделали свое грязное дело. А гномы эти, твари бородатые, судя по всему, не просто попили накануне чайку у костерка, а только что прибыли с Октоберфеста, где зависали три дня и три ночи.

Между тем впереди меня топали двое совершенно сухих мерзавцев в высоких шнурованных ботинках. Это ли не повод для неприязни? Мне стоило просто неимоверных усилий, чтобы взять себя под контроль: в какой-то момент рот мой уже открылся для произнесения ключевой фразы: – «Да ну вас на… с вашими тренировками!!! Вы как хотите – а я пошел домой!»

Но я таки справился с эмоциями и тут же поблагодарил себя за выдержку – включившееся несколькими секундами позже рациональное мышление подсказало: неизвестно, сумею ли я вернуться тем же путем один, без помощи коллег. Тем более в таком плачевно-подмоченном состоянии, со сломленным духом и подступающей к горлу истерикой.

Итак, я – ушибленный, мокрый и морально убитый – покорно топал за своими коллегами и пытался сосредоточиться на анализе ситуации, дабы окончательно привести свои эмоции в порядок. Я давно заметил: если ты не владеешь ситуацией и течение жизни неумолимо влечет тебя в неизвестность, словно зазевавшегося рыбака в лодчонке к водопаду, самое лучшее, что ты можешь сделать, – это расслабиться, любоваться видами и между делом считать попугаев на прибрежных елках. Толку от такого времяпровождения – никакого, но нервы успокаивает неплохо.

Так… ну что: очевидно, воспаление легких мне не грозит. Здесь, почему-то, даже теплее, чем на улице, хотя никаких признаков отопления я не заметил. Кроме того, у меня есть туристический опыт, над которым регулярно потешается мелкое животное по имени Юра. Было дело, я провалился в ледяную воду, и дядька заставил меня бежать вдоль берега до самой стоянки – километра полтора, если не больше. Было что-то около нуля, но ничего, прибежал, и даже согрелся, потом меня переодели в сухое, напоили горячим чаем, и после я ни разу не кашлянул. Вывод: движение – это жизнь. Если ты промок и не можешь привести себя в порядок на месте, нужно непрерывно двигаться, так что тут у нас пока все в норме.

Что там у нас еще по части подсчета попугаев? Ага, вот интересная деталь: Юра весьма необычно организует нам светооформление. Мне, как и многим из вас, довелось немало пользоваться фонарем, особенно во время туристических экспедиций. Как обычно ведут себя люди с фонарем в темном незнакомом месте? Думаю, что не ошибусь, если выдам вот такой алгоритм: светят во все стороны, прощупывают лучом углы, потолок, стены, гоняют яркий пучок по всем доступному пространству, желая собрать как можно больше информации для безопасного преодоления участка с ограниченной видимостью.

Юра держал фонарь под углом градусов в пятьдесят, не меняя положения, можно сказать – статично. В результате метрах в четырех-пяти впереди нас, как будто некое прирученное существо, размеренно плыл круг света, неспешно раздвигая тьму и словно бы прокладывая нам дорогу. Из-за такого необычного способа освещения возникал странный эффект: темные силуэты моих спутников, в том же темпе и так же размеренно следовавших за световым пятном, как бы расслаивались и теряли очертания – мне приходилось регулярно трясти головой, чтобы поймать их в фокус.

Ну вот, отвлекся, более-менее привел мысли в порядок, успокоился и почти что пришел в норму. Безусловно, это не высушит мою одежду и не избавит от отвратительного привкуса во рту, но с эмоциями более-менее совладать удалось…

– Э, турист, хорош уже плеваться!

– Да я тут хлебнул маленько…

– Да ты хоть все тут выпей, не жалко! А плюешься – тебя слышно за километр.

Искупать бы тебя, мерзавец мелкий, нахальной рожей в той вымоине с чавкающей жижей – я бы посмотрел, как бы ты не плевался. Сволочь!!!

– Накопи побольше слюны и тихо сцеживай, – посоветовал Степа. – Плеваться, в самом деле, не стоит. Слышно.

– Или глотай. Хе-хе…

Б…! Б…!! Брахмапутра вам во все карманы. Полпуда сразу, чтоб потом добавки не просили. Да и на воротник тоже – про запас.

Вообще, надо будет как-нибудь это полечить на досуге. Не подумайте плохого, я вполне вменяемый товарищ и местами даже выдержанный, но у меня бывают моменты, когда я не могу совладать с эмоциями. То есть, несмотря на вопиющую вежливость и воспитание, могу нагрубить человеку или даже броситься. Может, это оттого, что нет тренировки, опыта регулярно повторяющихся пиковых ситуаций: жизнь моя, как и у многих из вас, вполне размеренная, спокойная и до скуки ординарная. Самый большой стресс, как правило, это опоздание на службу или задержка получки. А тут два дня подряд – сплошь нетипичные ситуации и странные люди с нестандартным поведением, так что нервной системе приходится ох как несладко. Между тем хотелось бы в любой ситуации быть монументально-спокойным и, вообще, иметь стальные нервы. Мне в книгах всегда нравятся именно такие герои, которые, презрев любую опасность, сохраняют глубокое присутствие духа даже перед лицом неизбежной смерти. Понятно, что это непросто, и для достижения результатов в этой сфере придется приложить немало усилий. Но я к этому готов. Игра, знаете ли, стоит свеч.

Во-первых, только люди со стальными нервами могут подняться на самую вершину в любой сфере и отрасли. Остальные до этой вершины просто не доползают, поскольку где-то посредине пути закономерно отдают концы в результате инфаркта или инсульта.

Во-вторых, даже если мыслить вне карьерных категорий, это во всех отношениях полезно для любого человека, которому не наплевать, как к нему относятся окружающие: близкие, знакомые, коллеги по работе и так далее. Потому что в этом аспекте возможны только два варианта: либо ты управляешь своими эмоциями, либо они управляют тобой. А это, как вы понимаете, чревато самыми непредсказуемыми последствиями. Если ты замечаешь, что склонен ко второму варианту (вот я, например, над этим никогда не задумывался, а в последние два дня – да, замечаю!), тебе нужно срочно принимать меры. Хотя бы уже лишь потому, что все с симпатией относятся к людям выдержанным и спокойным – таким, как Степа, и не любят истеричек – таких, например, как Окоп-два. Впрочем, не будем об этом, договорились же: про Окопа-два теперь либо никак, либо о погоде.

В этом плане, кстати, у меня есть надежда на помощь доктора. Он психиатр, вроде бы неплохо ко мне относится и, вообще, производит впечатление толкового парня.

Так что, если брать по большому счету, может, еще и неплохо, что со мной все это случилось и я попал в эту странную команду. Буквально за два дня раскопал в себе недостатки, на которые раньше не обращал особого внимания ввиду незначительности их проявлений, и познакомился с доктором. Попробуйте быстро найти толкового психиатра, чтобы бесплатно поковырялся в ваших комплексах – и вы со мной согласитесь. Только не говорите, что у вас нет комплексов! Если вы так считаете, психиатр вам нужен не просто факультативно, для досуга, а буквально в срочном порядке…

Только я об этом подумал, пришла еще одна приятная весть. Словно бы в оправдание за свое гнусное поведение Юра сообщил:

– Сейчас будет предбанник. Быстренько чопаем по диагонали, потом по южному каналу, и мы на месте. Турист, по воде не шлепай, идем тихо.

– Понял. А там, на месте – тоже вода?

– Нет, там сухо.

Ну, слава богу. А то я уж думал, мы будем плавать тут до летних каникул.

Через несколько секунд Юра предупредил:

– Входим в зону. Пролетаем на одном дыхании. Не задерживаемся. Турист, не шлепай! Быстро, но тихо. Ты понял?

– Понял…

Да я и так пытаюсь изо всех сил идти потише: на мгновение остановился, прислушаться – коллеги спереди вообще двигаются бесшумно, как это у них получается, не знаю, но факт – получается!

– Все, чопаем! – скомандовал Юра и вдруг погасил фонарь.

Ну спасибо, теперь совсем здорово! Темнота…

Приглядевшись, я заметил тусклый свет и, осторожно выдирая ноги из воды, как заправский цапель (очевидно, именно так обзывается цаплин бойфренд – другого слова я не припомню), двинулся вперед, держась за стенку.

Через несколько шагов я оказался в просторном помещении. Слева в углу, под потолком, светила тусклая лампочка в решетчатом кожухе. Пол был на том же уровне, что и в тоннеле, и также залит водой. Где именно находится обещанный «южный канал», с ходу определить было затруднительно: в стенах помещения виднелись три темных узких проема, каждый из которых мог оказаться тем самым каналом, и одна лестница, ведущая вверх.

Так… Сейчас бы очень пригодился Юрин фонарь. Лампочка такая слабенькая, что далее полутора метров от угла почти ничего не видно.

Несколько мгновений я посвятил созерцанию угла, над которым светила лампочка: здесь было свалено множество табличек с надписью «ЗАРАЖЕНО!». В готичном антураже мрачного помещения с низкими кирпичными сводами они смотрелись весьма зловеще и многообещающе.

«И куда это нас занесло?» – с тревогой подумал я, цапельным шагом припуская к лестнице. Лестницу выбрал интуитивно: Юра сказал, что дальше будет сухо, а в трех проемах поблескивала вода. Значит – что? Правильно, нужно подыматься на уровень выше.

Осторожно поднявшись по железной лестнице, я оказался перед железной же дверью и, не раздумывая, толкнул ее.

Дверь со скрипом распахнулась: передо мной был небольшой тамбур, в котором светила такая же тусклая лампочка, что и в «предбаннике». Втянув голову в плечи, я юркнул в тамбур и закрыл за собой дверь, ожидая, что из-за второй двери, видневшейся спереди по курсу, сейчас выскочит Юра и обругает меня за скрип. Они-то вошли тихо, я ничего не слышал, хотя у меня скрипнуло весьма ощутимо.

Юра не выскочил (спасибо!), я обождал пару секунд и толкнул вторую дверь.

Она оказалась запертой.

– Вольно же вам, коллеги, шутки шутить… – пробурчал я и тихонько постучал по двери.

Дверь распахнулась – я тотчас же рефлекторно зажмурился и даже прикрылся ладонью: свет в этом помещении показался мне после подземелья невыносимо-ярким, он в буквально смысле ударил по глазам, резко, больно, наотмашь.

– Вот так ни куяс-се… – растерянно пробормотал поблизости высокий мужской голос. – Это чо за чучело?

Голос не принадлежал ни Юре, не Степе: я незваным гостем вперся к чужим людям!

– А ну, иди сюда, – по-хозяйски распорядился другой голос, более грубый и низкий – и меня тотчас же кто-то крепко ухватил за руку.

Я дернулся, пытаясь освободиться.

– Стоять! – рявкнул грубый голос.

– Да стою, стою – спокойно, ребята…

Да уж, держали крепко, можно сказать, мертвой хваткой. Мне не оставалось ничего другого, как усиленно моргать. Нужно как можно быстрее адаптировать зрение, чтобы оценить обстановку и выработать линию поведения.

– И чо, типа, тут такое часто бывает? – поинтересовался обладатель высокого голоса.

– Первый раз за все время, – почти что мне в ухо прогудел наделенный грубым тембром мужчина. – Я, вообще, не понял, откуда он взялся: сюда в принципе-то забраться невозможно, кроме как через нас.

– Так это чо, типа – диггер?

– Да какой, на хрен, диггер! Ты только глянь на него: туфельки, пиджак… Хм… Да еще и рваный весь.

– Может, провалился? – предположил высокий.

– Может, и провалился. Если где-то стройка рядом или земляные работы – тогда запросто. Эй, студент, ты что, провалился где-то?

К этому моменту я более-менее проморгался и с грехом пополам сумел оценить обстановку.

Ну надо же… А всего-то обычный плафон дневного света. А мне показалось что врубили тысячеваттный прожектор. На будущее надо сделать зарубку: человек, который долго ползает в потемках, при резком перепаде светового режима некоторое время дезориентирован и беспомощен.

Я находился в сравнительно небольшом помещении: пульт охраны, несколько мониторов, стойка с металлическими шкафчиками-пеналами, два офисных стула на колесиках, куб с водой, еще одна дверь – точно такая же, в которую я вошел, только с противоположной стороны – и люди в черном. То есть один примерно моего возраста, длинный и жилистый, а второй лет сорока пяти, приземистый, полноватый, с сильными руками (это я оценил собственнолично) – и оба одеты в черную униформу с нашивкой на левом плече: «ЧОП „Недотрога“.

О как! Я постигаю смысл понятия «…быстренько чопаем…». Я начинаю догадываться, что мелкий бес Юра не очень дружит с аллегориями и многие его высказывания следует принимать буквально…

На поясах у моих супостатов – резиновые дубинки и кобуры с каким-то оружием: очень может быть, что оно травматическое, но смотрится вполне внушительно.

– Слышь, чучело, – ты чо, немое?! – Молодой снял с пояса дубинку и легонько ткнул меня в колено.

– Погоди, он сейчас сам все расскажет, – остановил его приземистый. – Он, наверно, в шоке. Ты как сюда попал, студент?

– Я на задании… – Я решил не врать этим людям: мы ведь не банда какая-то, а целая федеральная служба. – У нас тренировка. Федеральная служба по надзору за ВГО… и К.

– И «ка»?! – Чоповцы переглянулись и вдруг отчаянно заржали. – И «ка»?! Ыхххх!!!

Ну вот, видите: не так уж все и плохо, вполне веселые люди, с юмором.

– Раздевайся, – отсмеявшись, приказал приземистый.

– Не понял?

– Обыщем тебя да сдадим «серым братьям».

Ох ты, вот это как-то нехорошо получается. И что же им предложить? У меня неплохой мобильник, но он остался в куртке. А денег, боюсь, будет маловато.

– Эмм… А может, договоримся?

– Может, и договоримся. Деньги у тебя есть?

– Да, тысячи полторы наберется.

– Евро, долларов?

– Рублей. Но – мокрых. Видите ли…

– Шутишь, что ли? Тебя за проникновение будут закрывать, как минимум полтинник отдашь, чтоб отмазаться. Банковская карта есть?

– Нету.

– У тебя нет банковской карты? А как же ты живешь вообще?

– Эээ… ребята, я ведь вас не обманываю. У меня и бумажка есть. – Тут я вспомнил про предписание и полез во внутренний карман пиджака. – Вот…

Увы, предписание насквозь промокло, при извлечении порвалось и выглядело как клочок бумаги из мусорного бака.

– Ты эту бумажку в ж… засунь. – Молодой призывно взмахнул дубинкой: – Те чо, непонятно было сказано – раздевайся!

В этот момент дверь со стороны канала распахнулась и впустила моих коллег. Я был к этому готов, рано или поздно они должны были заметить мое отсутствие. Но вот что меня удивило, так это тот факт, что коллеги мои, ворвавшиеся сюда из темноты, оказались вполне готовы к перемене освещения! Они не щурились и вели себя вполне адекватно: разве что у обоих слегка слезились глаза.

– Оп-паньки… – Молодой от удивления разинул рот… и тотчас же прыгнул назад, высоко вскидывая ноги и смачно впечатываясь спиной во вторую дверь.

Степа бил молча и молниеносно: как прилетело молодому, я даже и не видел, а понял всю диспозицию только после того, как приземистый мягким кулем сполз на пол, глуховато стукнувшись головой об пол.

– Ни на шаг не отставай, – без малейшего намека на экспрессию изрек Степа, придирчиво осматривая свои кулаки. – Больше повторять не буду.

– Ну ты, турист, даешь! – пожурил меня Юра, деловито осматривая шкафчики. – Ты ж чуть всю операцию не спалил. О, на, это твой будет. Подарунок. И не говори потом, что я о тебе не забочусь!

С этими словами Юра вручил мне обнаруженный в одном из шкафчиков фонарь – допотопный, тяжелый и неуклюжий – при случае его можно было использовать в качестве дубины.

Я машинально принял фонарь и озабоченно кивнул на распростертые тела:

– А что-то они того… Они, вообще, жить будут?

– Да куда они денутся? – Степа едва заметно хмыкнул. – Бил легко, встанут через пять минут. Юр, глянь там, надо их чем-то стреножить.

Это вот так – «легко»?! А как же тогда будет, если средне или даже тяжело?

– Турист, не стой, тушки ошмонай, – распорядился Юра, вытаскивая из-под стойки со шкафчиками небольшую дорожную сумку и рассматривая ее содержимое.

Я растерянно посмотрел на Степу. Степа опять усмехнулся уголком рта, покачал головой (…и что за белоручка нам достался?..) и принялся обыскивать чоповцев.

Это что же у нас получается? Я тут весь из себя в шоке, буквально сам не свой: мы ворвались в аппаратную, или как там ее, – в общем, в дежурку какого-то учреждения, вырубили охранников, мародерствуем тут…

Неплохое начало для тренировки сотрудников Федеральной Службы! И есть от чего впасть в шок – ну, или, как минимум, начать морщить лоб и прочие мыслительные принадлежности, верно?

Между тем мои коллеги ведут себя так, словно это какие-то детские шалости. И у меня возникает… нет, вы поймите правильно, подозревать соратников – это последнее дело, но…

У меня возникает подозрение, что для моих коллег это действительно детские шалости. И им в свое время приходилось заниматься гораздо более серьезными и страшными вещами. Поэтому-то они так легкомысленно и относятся к тому, что мы здесь натворили. Для них это отнюдь не происшествие и даже не проступок. Это скорее норма жизни.

Наручников у чоповцев не было, что вполне объяснялось отсутствием необходимости регулярно «принимать» непрошеных гостей. Ну, например, таких, как мы. Веревок тоже не было, поэтому связали их телефонным кабелем. Точнее, вязал Степа, мастерски – в три приема, а вандал Юра обрезал кабель острым ножом, который возник у него в руке буквально невероятным образом (возможно, вытряхнул из рукава – как доставал, я не видел, а только тряхнул рукой – тихий щелчок, и нож уже в деле). Юрин нож меня заинтересовал: как мне показалось, у него был какой-то неправильный клинок – кривой, с этаким горбатым обушком, и довольно длинный для «складишка». Думаю, таким ножом можно не только кабель рубить.

Я приоткрыл вторую дверь – за ней был длинный коридор, в конце которого виднелась еще одна дверь, а над ней светилось что-то зеленое.

– Закрой, там камера! – шикнул на меня Юра. – Тут не пройти, я уже думал. Дальше будет еще один пост, потом лифт, и наверху у них КПП и дежурка.

Я послушно прикрыл дверь: а у меня даже и мысли не возникло, что здесь можно пройти, просто так открыл, из любопытства, посмотреть, что там дальше.

Юра быстро уложил в чоповскую сумку какие-то вещи – я особо не приглядывался, что именно он кладет, – после чего буркнул:

– Ну все, погостевали и будя.

– Да, пора уходить. – Степа посмотрел на часы и нахмурился: – Семнадцать минут до «ровно». Не густо.

– В смысле – до «ровно»? – не понял Юра.

Ага, не один я тут непонятливый! Вы не представляете, как это приятно, когда в команде кто-то еще, помимо тебя, начинает вдруг на ровном месте работать «чайником». Сразу возникает чувство локтя, и пропадает ощущение «одиночества в толпе».

– Девятнадцать ноль-ноль, – пояснил Степа. – Потом двадцать ноль-ноль. Короче, все нули – ровно.

– А, понял, – кивнул Юра, вешая чоповскую сумку на плечо и поспешая на выход (в канал, разумеется, а не в противоположную дверь).

Мы последовали за ним, и по дороге я все же поинтересовался, что такое «ровно», уже предвкушая, что мне сейчас будет указано на необходимость вникать во все самому.

– Обычно в «ровно» – в начале каждого часа бывает контроль, – неожиданно проявил мягкость Степа. – Радиоперекличка – наверху, телефонная – внизу. Доклады об обстановке. Проверки. Контрольные сигналы из серии «жив, не сплю, на месте».

– То есть ровно в девятнадцать ноль-ноль тут может быть поднята тревога?

– Не обязательно в «ровно». Это будет зависеть от организации службы на объекте. Но реакция на отсутствие доклада, сигнала или ответа по телефону – обязательно будет, это всего лишь вопрос времени. Так что надо спешить.

* * *

После того как Степа сказал, что надо спешить, мы двигались очень быстро. И это было весьма некстати. Не хочу показаться вам хлюпико-нытиком, но к тому моменту мои ступни в мокрых туфлях начали опухать и каждый шаг давался мне с некоторым напряжением. Между тем коллеги мои, хоть и шли шагом, но перемещались так быстро, что мне пришлось за ними в буквальном смысле бежать: наученный горьким опытом, я понимал, что отставать ни в коем случае нельзя, а идти с такой же скоростью просто не мог. При этом, разумеется, я громко шлепал по воде, но сейчас, слава богу, Юра меня не одергивал. Что ж, спасибо и на этом.