Текст книги "Как разграбили СССР. Пир мародеров"

Грымов Юрий Вячеславович – российский режиссер, сценарист, клипмейкер, актер, продюсер, телеведущий. Родился 6 июля 1965 г. в Москве. С 1988 года в рекламном бизнесе, снял около 600 клипов. В 1996 году дебютировал в кино: «Му-му», «Мужские откровения» и др.

– Гибели Советского Союза предшествовало вторжение в привычный мир советского человека телеагрессора – рекламы. Вы, как человек, профессионально в 1990-е годы занимавшийся рекламой, отдаете себе отчет в том, что, кроме продвижения товара, реклама создает сильный душевный дискомфорт обычным людям? Идет телефильм, и в самом интересном месте он вдруг прерывается рекламным клипом…

– Вопрос не совсем ко мне. То, что реклама прерывает фильм, меня, как нормального человека, тоже раздражает. Это ужасно!..

– …даже если в этот момент крутят Ваш ролик?

– Какая разница! Я же прежде всего обычный человек. Я за то, чтобы художественные фильмы даже на телевидении рекламой бы не прерывались. Можно крутить рекламу до и после фильма, но ни в коем случае не во время его непосредственной демонстрации. Но, опять же, я никогда не занимался бизнесом от рекламы, ее размещением в медиапространстве. Я занимался творчеством: писал сценарии, снимал клипы.

– Советский Союз обходился без рекламы, зачем она понадобилась в 1990-е? Может, нерусское это дело?

– В конце 1990-х годов был, что называется, «русский стиль» в рекламе. Мы получили массу призов… Сейчас в рекламу пришли менеджеры, и они победили. Что такое «менеджеры в рекламе»? Это люди, которые прочитали две книжки, причем американского толка: одна Дэвида Огилви, другая – «Адвертайзинг», и после этого они считают, что что-то понимают в рекламе. Но дело в том, что реклама – вещь очень узкая и сугубо национальная. В Японии не приживется американская реклама: богатейшая культура Японии не позволяет смотреть американские обои. То же самое сначала происходило и в России. Сейчас же из рекламы ушли все профессионалы, кто мог и делал что-то хорошее. Причем давно.

– То есть Ваш рекламный клип водки «Белый орел» появился в расчете на то, что люди в СССР слушали «Лебединое озеро»?

– Я создавал свою рекламу с учетом того, что у тех, кто ее смотрит, как минимум среднее образование. То есть мы понимаем, кто такой Достоевский, Суриков, Ахматова. Культурный слой был основой развития людей, с которыми мы в своих роликах должны были говорить на одном языке. Что произошло потом? Культ денег, случившийся в стране в 1990-е годы, полностью разрушил понимание своего «я», понимание того, где я родился и кем хочу остаться в национальном плане.

– Кстати, Вы не считаете, Юрий Вячеславович, что рекламу алкоголя на телевидении запретили отчасти еще и «благодаря» Вашей талантливой работе по рекламе водки «Белый орел»…

– Я был против этого запрета! Я считаю, что запрет рекламы алкоголя на телевидении не решит проблему алкоголизма в стране. Хотя на телевидении исчезла реклама алкоголя, люди все равно, извините, нажираются! Запрет рекламы алкоголя на телевидении сам по себе был сделан исключительно для галочки. Надо поднимать культуру пития в России! Люди должны понимать, что это часть трапезы, а не просто самоцель…

– …подсказывать человеку, как выбрать качественный напиток.

– Да. Но этим в России никто не занимается.

– Что такое рекламный бизнес начала 1990-х? Могла к Вам заявиться братва в коже и потребовать назад денег за отснятый клип, который, по их мнению, не принес им прибыли? У Вас «крыша» была?

– Нет! Такого не было! Все очень просто. Я считаю, что человек, который лезет в бутылку, вылезти оттуда уже не сможет. В 1990-х годах я понял одну вещь: на любую агрессию найдется еще более сильная агрессия. Ну да, был один случай, когда человек не доплатил нам денег по каким-то своим «понятиям». Вскоре, конечно же, не за это, но он был убит. Он оказался преступником.

– Бог за Вас наказал?

– Да. Это был очень известный персонаж, но я не знал, что он был преступником…

– В Вашей биографии есть странная фраза: «В 1988 году пришел в рекламный бизнес». Откуда в 1988 году мог быть рекламный бизнес, если и слово «бизнес» было еще ругательным?

– Дело в том, что я занимался модой. Я ставил показы «Бурда Моден», московского Дома модели, центра моды «Люкс». То есть я занимался фэшн-шоу. Это было близко к рекламе, стало производной к ней в моей жизни. Потом я уехал в Америку, в Лас-Вегас, ставить «Лучшую обувь мира», но вернулся в Москву, как говорится, за чемоданами. Собирался покинуть нашу страну навсегда, чтобы заниматься индустрией моды на Западе. И в этот момент я вдруг понял, что хочу попробовать заняться рекламой дома, начать что-то снимать – кино меня всегда интересовало. Мы организовали «Премьер СВ» – и началось… Но уже в 1998 году я начал с рекламы плавно соскакивать. Сделал дебютную картину в кино – «Му-му».

– Какой из общеизвестных Ваших клипов первый?

– Первый… Мы раскручивали в СССР американскую фирму «Ле Монти». Помню, я придумал фразу: «А ваша семья одевается в «Ле Монти»?» Вот это и был мой первый видеоопыт…

– А самый успешный какой?

– Я не знаю… Так нельзя измерять: успешный, неуспешный… Я рад, что у меня много достойных роликов, тот же «ТВ-парк», «Белый орел»…

– «Отечественный кинематограф умер, под ним надо провести черту и создавать новый…» Ваши слова?

– Я считаю, что в начале 1990-х, когда наше государство просто наплевало на культуру и забыло о роли кино в обществе, произошло крушение кинематографа. Покопаться на развалинах советского кинематографа пришли люди с сомнительной репутацией. Я считаю, кино – это таинство. Я причисляю себя к киноманьякам, люблю кино как зритель. Киноманьяки появились благодаря Франсуа Трюффо, синемафилы – люди, которые могут смотреть кино ради одного кадра. А в 1990-х годах к нам пришли всяческие низкосортные латиноамериканские сериалы, которые полностью вынесли мозг нашему зрителю. И мы из кинематографической страны, которая делала «Вечный зов», «Щит и меч», «Офицеры», «Мимино», превратились в латиноамериканский художественный придаток. А потом все это было сдобрено продюсерами, воспитание которых основывалось на VHS-ных кассетах. Помните первые VHS-ные кассеты с сомнительными американскими фильмами? Так вот, обратите внимание: то «современное» кино, которое сегодня производится в России, очень похоже на кино 1990-х годов Голливуда. По эстетике и манере. Хотя сегодня Голливуд совершенно другой: мудрее и цельнее, чем тогда, когда там культивировались развлечения любой ценой. А в российском кино – напротив – как раз сегодня превалируют развлечения любой ценой. Лишь бы собрать деньги, пригласить зрителя в темный зал и его там обмануть! Это уже второе крушение русского кино! Ведь сегодня зритель уже не хочет, чтобы его обманывали. Он хочет получать определенный качественный уровень кинопродукта, за который платит деньги. Вопрос вкуса – это другое: вам может что-то нравиться или не нравиться. Но вас не должны обижать за свои деньги. Если я снимаю фильм, то я должен быть уверен, что мой зритель не уйдет с него с ощущением, что его обокрали: подсунули вместо котлеты кусок пластика. Это очень важно!

Москва, ноябрь 2009 г.

Глава третья
Проститутки для генпрокурора. против «сливных бачков»

Информационные войны – одна из главных примет постсоветской эпохи. Начались они во второй половине 1990-х, когда, как я уже рассказывал, на политическом и, соответственно, информационном поле России возникли олигархи, вступавшие время от времени в конфликт друг с другом, иногда объединяющиеся, чтобы замочить общего конкурента, потом опять ссорившиеся, мирившиеся, и так – без конца. Впрочем, и до этого СМИ по указке сверху (или просто по наитию), словно сорвавшись с цепи, бывало, долбили какого-нибудь пошатнувшегося влево политика-демократа[32]32
  Наиболее характерным примером наказания с помощью СМИ заблудшего демократа-политика является травля Руслана Хасбулатова в начале 1993 года, когда СМИ поняли, что со стороны Руслана Имрановича вдруг подул левый ветер, способный унести из большой политики Ельцина. Хасбулатова, не гнушаясь откровенной ложью, показательно высекли, обвинили, например, что причиной его недомогания во время заседания Верховного Совета была… анаша, которую удалой Хасбулат, оказывается, регулярно и на глазах у всего честного народа покуривает в своей знаменитой трубке.


[Закрыть] (коммунисты шли общим фоном информационного истязания), но полноценной информационной войной это было назвать нельзя, поскольку ответить распятый либерал-журналистами бедолага не мог – все информресурсы были примерно в одних идеологических руках.

В 1997 году одна из передовиц Александра Проханова в «Завтра» называлась «Битва титанов сливных бачков». Посвящена она была информационной схватке, кажется, Доренко со Сванидзе, одних из главных в то время информационных киллеров страны. Проханов, как всегда, подметил все очень тонко, ведь известные журналисты обрушивали на головы и без того затюканных ими обывателей вовсе не выстраданные ими политические сентенции, а строго дозированные сведения, выгодные их хозяевам или спонсорам. Импровизации, впрочем, не возбранялись – на то они и профессионалы, чтобы облекать общие идеи в доступные простому народу тона.

Здесь, однако, надо оговориться. Простой народ становился интересен телекиллерам исключительно с электоральной точки зрения, то есть в предвыборные периоды, в остальное время на его голову почем зря обрушивали тонны информационной шелухи, связанной, например, с залоговыми аукционами, то есть с борьбой за государственную собственность между самими олигархами. Так, в 1997 году синхронной бомбардировкой ОРТ (Березовский) и НТВ (Гусинский) был буквально стерт в порошок их вчерашний подельник по афере «Выборы президента-96» Анатолий Чубайс, который сумел в последний момент помочь другому олигарху, Потанину, заполучить «Связьинвест», на который претендовали Березовский с Гусинским. Гневу Бориса Абрамовича не было предела, он даже, не стесняясь, заявил в телеэфире: «Мы ответим Чубайсу всей мощью телевидения», и слово свое сдержал, потому что Чубайс (как и сам БАБ, конечно) у большинства россиян с тех пор вызывает стойкое отвращение, а его фамилией принято давать клички дворовым псам особо строптивого характера.

На этом месте вы вправе меня одернуть: ну, мочили друг друга олигархи разве что не в сортире, но при чем здесь народ? Чем мог помочь воинственным олигархам обычный зритель их телеканалов, который ни ухом ни рылом не ведал, что такое тот же «Связьинвест» и с чем его, собственно говоря, едят? В том-то и дело, господа, что этот компромат предназначался для одного-единственного телезрителя в стране. Попробуйте с трех раз догадаться, о ком идет речь? Поскольку наша книга уже подходит к концу, то, вооруженные полученными в ней знаниями, вы легко справитесь с этой загадкой: целевой аудиторией информационной склоки, за которой наблюдали десятки миллионов людей, был один-единственный человек – президент России Борис Николаевич Ельцин.

Что – дико? А то! Впрочем, адресуйте, пожалуйста, ваши эмоции тем, кто сегодня упрекает Путина в ограничении политической свободы на федеральных телеканалах, потому что именно с 1990-х годов право журналистов на любую информацию стало пониматься многими либеральными политиками исключительно как возможность мочкануть какого-нибудь зарвавшегося конкурента или недорезанного комуняку в прямом эфире, на всю страну, чтобы и пикнуть не смел, зараза. Более того, как я уже писал, профессиональная свобода тележурналистов а-ля 1990-е была прописана первым пунктом в секретных протоколах Ельцина и Государственного департамента США. Что, до сих пор сомневаетесь? Тогда припомните, куда в Москве заехал прибывший с официальным визитом в Россию в 2000 году президент США Билл Клинтон. В офис телекомпании НТВ! Нет, на условия работы сотрудников НТВ Клинтону было глубоко наплевать, своим поступком (дипломатическим демаршем, скорее) он демонстрировал поддержку мятежному телеканалу, который в этот самый момент вступил в завершающую стадию конфронтации с российским государством[33]33
  Гусинский в президентских выборах 2000 года ставил на Примакова по одной прозаической причине. Его медиахолдинг задолжал государственному «Газпрому» около миллиарда долларов, которые Евгений Максимович, приди он к власти, моментально бы списал. Так и расходовались народные денежки в 1990-е, когда нефть стоила мало.


[Закрыть]. И ничего, что был Клинтон на тот момент «хромой уткой», главное было напомнить молодому президенту Путину о негласных договоренностях его предшественника.

Главная информационная война ельцинской эпохи разразилась в 1999 году и была, надеюсь, последней, но самой беспощадной. Ее организовали бывшие партнерами на прошлых президентских выборах Гусинский и Березовский. (Борис Абрамович, в меньшей степени Владимир Александрович полагали, что они заправляют процессом и что только они будут делить плоды информационной победы, но, как показало будущее, все произошло несколько иначе, впрочем, это уже другая история.) И ее апогеем, на мой взгляд, стал прокрученный поздно вечером по государственному каналу «Россия» видеоролик о банных развлечениях с проститутками генерального прокурора России Скуратова. Конечно, выглядело это запредельно. (И сам факт демонстрации, и генпрокурор.) Но заполучивший к тому времени слоновью зрительскую кожу народ волновал совсем другой вопрос: неужели правда? Неужели у России такой генеральный прокурор?

У вас есть возможность получить ответ на этот вопрос 12-летней давности в этой книге. Во-первых, неизвестные детали выхода нашумевшего ролика в эфир вам чуть ниже расскажет председатель ВГТРК в тот момент, человек, этим показом непосредственно занимавшийся и придумавший гениальное определение «человек, похожий на генпрокурора», – Михаил Швыдкой. А во-вторых, сразу за Михаилом Ефимовичем добавит ясности в ситуацию, был ли Скуратов с проститутками и как сам в свое время относился к подобным компроматам, известный адвокат Анатолий Кучерена. Информация обоих наших экспертов редкая и эксклюзивная. Ну, а Александр Евсеевич Хинштейн сам ответит читателю на вопрос, зачем публиковал прослушки.

А я хотел бы затронуть еще одну немаловажную тему: персоналии информационных войн 1990-х, проще говоря, «сливные бачки» олигархов. Большинство из них после окончания войны, как ни парадоксально, сгинули в профессиональное небытие или, по крайней мере, резко понизились в статусе. И дело тут вовсе не в том, что оказались они все как на подбор принципиальными героями, которых сожрала подготовленная ими революция. Нет, конечно. Ну, какой, в самом деле, тот же Доренко герой? Как может быть героем человек, не гнушающийся откровенной лжи, передергивания фактов, копающийся в чужом грязном белье? Все дело в том, что на определенном этапе принародного добивания того же Примакова[34]34
  К слову, мне ничуть не жаль жертв информационной войны 1999 года, Примакова с Лужковым. Приди эти субчики к власти, страну ждали бы натуральные политические репрессии. Лужков, как известно, назвал назначение Путина премьером «агонией Кремля» и пообещал его хозяевам судьбу Чаушеску. Народу бы тоже, не беспокойтесь, досталось бы.


[Закрыть], лютого врага Березовского, у Доренко, что называется, «поехала крыша»[35]35
  В приватной беседе один очень известный тележурналист, фамилию которого по понятным причинам называть не стану, поведал мне недавно, что «крыша» у Доренко «поехала» отнюдь не образно, а натурально.


[Закрыть], он возомнил, что отныне будет участвовать в подобной роли во всех мало-мальски значимых политических процессах России. Валить министров, поднимать новых и так далее. Что новая власть ему обязана по гроб жизни. Что получил он отныне право формировать свою собственную политику и навязывать ее Кремлю. Ну не абсурд ли?

Впрочем, были, конечно, и прозорливые герои революции. Хитрее всех оказался главный сценарист информационной войны 1999 года со стороны ОРТ Владислав Сурков. Он был первым замом гендиректора «березового» канала. Потом Владислава Юрьевича, одновременно с назначением Путина премьером России, посадили зам главы Администрации президента, где он благополучно пребывает и поныне, продолжая копаться в государственном организме с любопытством студента анатомического факультета, и, разумеется, никаким «идеологом Кремля», как его порой из лести называют, не является, все его манипуляции с персоналиями современной российской политики – мышиная тактическая возня на злобу дня, которая забудется раньше, чем Владислав Юрьевич успеет собрать свои вещи в Кремле после увольнения, стратег Сурков никудышный и, на мой взгляд, принес Путину больше издержек, нежели пользы.

Информационные войны 1990-х были, как я говорил, апогеем разнузданности ельцинского режима, наглядной демонстрацией его наплевательского отношения к народу, бесстыдства власти, ее распущенности и вседозволенности, а не наоборот, как сегодня пытаются доказать некоторые, ностальгирующие по тем временам господа либералы. Чего им не живется спокойно в несопоставимом по насыщенности с эпохой Ельцина современном информационном пространстве, где можно прочитать, написать, показать и увидеть все, что угодно, что даже не снилось Борису Николаевичу Ельцину в беспокойных хмельных снах? Да потому, что жизнь в этом пространстве упорядочена. Потому что эротику там показывают поздно ночью, а не в прайм-тайм. Потому что особо кровавые боевики ушли с федеральных каналов на периферийные. Но главное, потому что политическая информация сегодня подается в пристойных и выдержанных тонах, а не служит инструментом грязных разборок сомнительных во всех смыслах личностей и их подельников-журналистов. И слава богу, что это так.

Швыдкой Михаил Ефимович – специальный представитель Президента России по международному культурному сотрудничеству. Родился 5 сентября 1948 г. в г. Кант (Киргизия). В 1998–2000 гг. – председатель ВГТРК. В 2000–2004 гг. – министр культуры РФ. В 2004–2008 гг. – руководитель Федерального агентства по культуре и кинематографии.

– Сейчас модно ставить в пример «свободу» отечественных СМИ 1990-х теперешней «несвободе». Сегодня Вы президент Академии Российского телевидения. В конце 1990-х руководили главным федеральным каналом страны и играли не последнюю роль в информационных войнах того времени. Достаточно вспомнить «человека, похожего на генерального прокурора», показанного всей стране на Вашем ВГТРК. Что можете сказать по этому поводу?

– СМИ, которые имеют хозяина, несвободны всегда. Под хозяином я имею в виду бизнесмена, который вкладывает в СМИ деньги, у которого есть свои хозяйственные интересы… В этом смысле никакой закон о печати, который регулирует взаимоотношения издателя и главного редактора СМИ, никогда не поможет. Да, я был участником всех этих информационных битв 1990-х годов, во всяком случае, в один из самых их напряженных моментов, в 1998–1999 годах. ВГТРК, которым я в тот момент руководил, представлял интересы Кремля. Я говорю об этом совершенно спокойно, потому что нашим учредителем и единственным владельцем было государство. Причем в непростой момент. У Кремля, как вы помните, тогда была своя политика, у Белого дома, когда его возглавлял Примаков, – другая… Все это было очень сложно. Телеканалы НТВ и ОРТ играли тогда важную политическую роль, они были заточены под определенные политические силы, то есть это была «свобода» в интересах определенных бизнес-элит. В этом смысле там была дисциплина куда более жесткая, чем на канале «Россия». Поверьте мне.

Что касается пленки про «человека, похожего на генпрокурора», я могу сказать следующее. Естественно, эта пленка тогда была у всех, если говорить честно. И я тогда для себя понимал одну простую вещь: если бы НТВ или ОРТ показали бы эту пленку, их бы засудили. В законе о печати есть пункт, который гласит, что распространение подобного рода материалов в определенных интересах частных лиц является предметом уголовного преследования. В данном случае у нас не было частных целей, потому что мы были государственным телевидением. Поэтому я считал, что если кто-то и может донести эту информацию до общественности, то без последствий это получится только у государственного телеканала…

– …которым формально являлся на тот момент и ОРТ, Михаил Ефимович. Я верю в ваше личное благородство, но представить себе, что НТВ, пускай даже освобожденный от всяких судебных рисков, стал бы выдавать в эфир такую информацию о Скуратове в той политической ситуации, извините, не могу…

– …там шла своя битва. НТВ тогда поддерживало Примакова и Скуратова, получая от этого большие дивиденды. Я сейчас не хочу про это подробно говорить. В принципе, эту пленку мог показать любой частный канал, но все частные каналы понимали, чем это грозит.

Я не хочу рассуждать о добре и зле в данной ситуации, я поступил как журналист, которому интересно было дать в эфир материал, который никто не может показать по тем или иным причинам. Или не хочет. Я, конечно, понимал, что этот материал будет сенсационным. И я горжусь, что, похоже, моим лучшим и уж точно самым известным литературным сочинением является ставшая впоследствии крылатой фраза: «Человек, похожий на генерального прокурора». Я ее написал своей рукой.

Касательно вопроса о свободе сегодняшних СМИ… Это вопрос слишком серьезный, чтобы отвечать на него однозначно. Сегодня есть палитра СМИ, которой не было в 1990-е годы. Более того, когда мы говорим об этом диапазоне, нельзя забывать Интернет. Интернет-порталы, интернет-газеты сегодня существуют и свободно, и в интересах своих хозяев. Когда мы говорим о свободе одного СМИ – это одна проблема, а когда мы говорим о свободе медиапространства, то в нем сегодня можно найти все что угодно. Не менее острое и хлесткое, чем в 1990-е годы.

– Действительно Вы не препятствовали появлению на телевидении жесткой эротики, а на кабельном телевидении порно?

– Моя позиция очень проста. У нас страна все-таки еще диковата во многих отношениях… Мы, если угодно, захлебнулись собственной свободой. Зачем придумывать велосипед? Есть нормы, принятые во всем взрослом цивилизованном мире; я не беру исламские страны – там другая норма цензуры, связанная с эротикой, моралью, религиозными вещами… Во всем нормальном христианском мире везде есть кодирование каналов, по которым показывают порно. Везде есть запрет на показ эротики до определенного времени. Согласитесь, и вы, и я сможем пережить эротические передачи совершенно спокойно. А вот детишек, я считаю, да и вообще всех, кто не хочет это смотреть, надо, конечно, беречь. Россия – страна, в которой живут христиане, мусульмане, буддисты, иудаисты, католики… религиозные чувства людей в этом смысле, разумеется, надо уважать. Хотя, еще раз повторяю, я против жестких запретов. Я за регламентацию, которая принята во всем мире, – ничего в этом страшного нет.

– «У Ефремова он оживленно беседовал с Гайдаром и Костиковым, у Дорониной любезничал с Зюгановым, Язовым, Прохановым. В «женском» МХАТе его не остановило даже то, что у входа публику встречал плакат: «Жиды, вон из России!» Про Вас цитата?

– Я такого плаката не видел. А сказать по этому поводу могу вот что… Когда я был министром культуры, я считал, что у меня, как у чиновника, не должно быть эстетических и политических пристрастий. Обо мне все прекрасно знают, что я – демократ-государственник, западник с государственным уклоном. Но когда ты министр культуры, твое ведомство должно поддерживать все, что в рамках Конституции. Потому что, если мы начнем, работая руководителями каких-то ведомств, делить культуру на своих и чужих – это будет неправильно. Другое дело, что есть опасность, выраженная в вопросе: а судьи кто? Это самое сложное. Но – приведу пример – как министр культуры я сказал, что надо поддерживать журнал «Наш современник», хотя, как вы понимаете, этот журнал не является оплотом русской демократической мысли. А люди из «Современника», которым я помогал, писали на меня доносы президенту.

– «Михаил Швыдкой лучше Геббельса?»

– Конечно, я читал эту книгу. Я даже ее подписывал, дарил своим друзьям и знакомым – специально для этого купил две коробки. Смешно было, когда моей маме кто-то принес эту книгу и, не прочитав ее, заявил: «Вот про Мишу книгу написали». Я сказал: «Мама, выкинь ее, не читай!» Я к таким вещам отношусь очень спокойно. Любой публичный человек должен спокойно относиться к любым нападкам на него, если они исходят от журналистов. У меня есть целый ряд недругов в среде журналистов, которые тупо, регулярно – я знаю, по чьему заказу и зачем – занимаются моим очернительством. За этим всегда есть какая-то цель. Только однажды я подал в суд. На бывшего министра культуры господина Соколова, который обвинил нас, бывшее министерство, в коррупции. Это был единственный случай. Все-таки когда такие вещи говорит чиновник – это уже неприемлемо.

– Правда ли, что Ваш, сформулированный Вами самим, жизненный принцип – насрать в тетрадь?

– Нет, это ошибка. «Насрать в тетрадь»… можно, конечно, шутить на эту тему, но мой жизненный принцип очень простой, если говорить серьезно: поступай по совести, и будь что будет. Во всяком случае, я старался жить так всю жизнь, и этот принцип для меня важен. Все остальное для меня не играет никакой роли. То есть можно, конечно, отшутиться, сказать, что я такой бравый солдат Швейк, который, как известно, был сторонником партии умеренного прогресса в рамках законности.

Я человек во многом компромиссный, проживший в Советском Союзе определенную жизнь и сделавший определенную советскую карьеру. Поэтому говорить о том, что я – диссидент, идущий на баррикады, было бы неправильно. Я, к примеру, был последним партсекретарем журнала «Театр», когда все мои партийцы вышли из партии. Но все же, все же… Главное – живи по совести, и будь что будет.

Москва, июнь 2010 г.