Текст книги "Как разграбили СССР. Пир мародеров"

Стерлигов Герман Львович – один из первых советских мультимиллионеров. Родился 18 октября 1966 г. в Загорске, М.О. В 1990 г. создал первую в СССР товарно-сырьевую биржу «Алиса». В 2000-е годы выдвигался на посты мэра Москвы и президента России. С 2004 г. занимается животноводством в М.О.

– … Когда Вы покидали сферу предпринимательства первый раз, окна Вашего офиса, кажется, выходили на Кремль. Сегодня мы беседуем с Вами на фоне аналогичного пейзажа в знаменитом доме Пашкова, в бывшей Румянцевской библиотеке. Какими судьбами Вас сюда занесло?

– Да, раньше мой офис тоже был с видом на Кремль, но с противоположной стороны. Там сейчас идет ремонт. А здесь я занимаюсь факсимильным изданием древних книг. Книг с большим количеством картинок. Они должны быть интересны и нужны детям. А нужны они им будут или нет, мы определяем очень просто: дети должны уметь читать по-древнеславянски. Тогда мы им свои книжки дарим. Но если ребенок по-древнеславянски читать не умеет, мы его родителям даже за деньги ничего не продадим. На всяких коллекционеров и бездельников мы добро переводить не намерены. Ключевая задача этого рода моей деятельности состоит вот в чем. У меня есть дети, и им надо с кем-то общаться. Надо вырастать и на ком-то жениться. Им нужен коллектив. Им нужны люди с похожей системой координат. Так что я, просто-напросто заботясь о своих детках, раздаю другим деткам эти книжки. Чисто эгоистическая отцовская цель.

– Говорят, что в СССР не было свободы предпринимательства. Но, к примеру, Ваш успех как бизнесмена пришелся на последние годы существования Советского Союза. Давайте вспомним, как началась Ваша предпринимательская деятельность. Итак. 1990-й год…

– Нет. Это принято думать, что это был 1990 год. На самом деле это был 1998 год от Рождества Христова или 1999 год от Воплощения Христа. Понимаете, если считать, что сейчас 2010 год от Рождества Христова, то вся наша нынешняя вера – вранье. Ведь если сейчас 2010 год, Христос не мог быть распят при понтийском Пилате. Понтийского Пилата к этому времени не было в Иерусалиме. Он уже был отозван в Рим. К общепринятому сейчас моменту начала летоисчисления уже не было волхвов. Не было ожидания Мессии на основе пророчеств Даниила. Не было всей Вифлеемской истории с переписью населения. Все это было раньше. А вот если признать, что сейчас 2018 год от Рождества Христова, то все вышеперечисленное правда. И это не научные или околонаучные изыскания. Это догматические истины. Отрицание их – прямая ересь. Хуление Христа.

– Тем не менее 20 лет назад на экранах телевизоров в программе «Время» появился рекламный силуэт кавказской овчарки по имени «Алиса», символизировавший рождение первой в России одноименной Товарно-сырьевой биржи.

– Если честно, мне на эти воспоминания даже жалко тратить время. Это была моя прошлая жизнь. Бандитские дела. Стрелки-фигелки. Скукотища!.. Помню, сидел я 20 лет назад на кухне в состоянии абсолютного безденежья, при наличии молодой беременной жены и думал: «А где бы взять денег?» Тут-то мне и пришла в голову мысль, что в стране до сих пор нет ни одной биржи. Я начал мгновенно действовать, и уже недели через три у нас состоялось открытие «Алисы» на Ленинском проспекте, после чего началась реклама, о которой вы говорите. Для этого я взял кредит у Смоленского в банке «Столичный»; меня отрекомендовал Артем Тарасов, который сказал: «Дайте ему деньги, он отдаст, я гарантирую». Два миллиона рублей. По покупательной способности это сегодня миллионов семь долларов. Забегая вперед, могу сказать, что я отдал их через три месяца, полностью, с процентами. Это были огромные деньги для той поры. На 10 рублей тогда можно было шикарно жить целый день. А если мерить эту сумму посредством сравнивания цен на эфирное время тогда и сейчас, то получится, что истратил на рекламу 50 миллионов долларов. Сегодняшних. Потому что тогда цена за минуту рекламы в прайм-тайм на центральных каналах телевидения стоила всего 100 долларов. Нынешних тысяч долларов за минуту нигде не было.

Реклама началась. За два месяца я истратил на нее все деньги. После чего мы объявили день открытых дверей на бирже и пригласили туда для открытых торгов всех желающих. И в первый же день мы заработали 6 миллионов рублей. А дальше каждый день пошло примерно по столько же. Больше, меньше… никто уже особо не считал.

– Что представлял из себя образ жизни одного из самых богатых людей Советского Союза с точки зрения безопасности? Вы ведь упомянули про бандитов.

– Я не считаю, что я был одним из самых богатых людей в СССР. Самыми богатыми были те, кто был у власти. В истории человечества по-другому никогда не было. Если же брать предпринимателей того времени… Да. Я, наверное, был одним из самых богатых. Тогда еще не были созданы ни ЛУКОЙЛы, ни ЮКОСы. Ходорковский в тот период, если я не ошибаюсь, торговал цветами.

Большие деньги, конечно, сковывали свободу. Первые годы отечественного бизнеса – это же, по существу, режим перманентной войны всех со всеми по разным вопросам с разными структурами. 1991–1992 годы были особенно напряженными. Только-только начался передел собственности. Вернее, не передел, а раздел. Переделывать еще было нечего. Поэтому мой образ жизни того времени представлял из себя постоянные переезды с одной съемной квартиры на другую. Со всей семьей. Жена как-то подсчитала, что мы тогда сменили 26 мест проживания. Да, мне говорили: «Герман, у тебя паранойя!» Может быть, и паранойя, но зато все мы живы и здоровы. А ведь сколько похорон было в то время. Сколько трупов. Так что постоянная миграция была залогом безопасности моей семьи. А семья всегда была моим единственным уязвимым местом.

Есть еще один момент, почему семья была в постоянной опасности. В обществе всегда много больных людей, обращающих свое внимание на детей богатого человека. А насмотревшись всяких боевиков, такие люди не только забивают себе в головы разные глупости, но и производят действия, опасные для окружающих. Психи и шпана более опасны, чем бандиты или милиция. Тем более что с бандитами у нас никаких отношений не было. Или можно сказать иначе: в то время все мы были бандитами. Кто в начале 1990-х не был бандитом? Помню, к нам как-то приехали ребята на Ленинский проспект с вопросом: «Кому вы платите?» Но после этого никто больше с подобными темами к нам не приезжал. Мы были молодыми людьми. Кто-то отслужил в Афганистане. Кто-то в Анголе. Кто-то в Монголии. Нам трудно было представить, что нам нужна какая-то крыша. Чем, собственно говоря, отличались молодые парни, приезжающие к нам с вопросами, от нас самих? Менталитетом? Чем? Почему мы им должны были платить, а не они нам?

Могу добавить, что первый собственный дом, в Жуковке, где я уже осел, у меня появился лет через семь после открытия «Алисы».

– Тем не менее вряд ли кто-нибудь поверит, что у Вас в таком случае не было покровителей в силовых структурах или среди политиков.

– Не было. Никогда. И слава богу! Вернее, милостью божьей. Потому что даже при той ужасной жизни, которой я жил, я иногда молился Христу. Так что моей «крышей» тогда были небеса. Иначе бы я не пережил все то безобразие, в котором существовал. Если бы я тогда умер, я был бы в аду. Сто процентов. И никакие силовые структуры, никакие люди вообще меня от этого избавить не могли. Только Господь. Правда, если я сейчас вдруг попаду в ад, я буду гораздо глубже на дне преисподней, чем те ребята, которые попали туда в начале 1990-х. Потому что мне сегодня дана вера, и я отвечаю перед Богом за свои поступки гораздо больше, чем безбожники.

– Процесс рисковой погони за золотым тельцом не имел бы смысла, если бы у него не было оборотной, приятной стороны. Что было Вашим утешительным призом в той «безбожной жизни» – «деньги, дом в Чикаго, много женщин и машин»?

– Тратить любые деньги у меня появилась возможность практически сразу. Девки были те же. Только выбор побольше, чем сейчас. (Смеется). И еще. Иметь тогда дело с женщинами было несоизмеримо безопаснее. Мы даже не слышали о венерических заболеваниях, а не то что ими не болели. А сегодня молодежь несчастна. Я понятия не имею, как они, бедные, живут. Нам в этом смысле очень повезло.

Были и рестораны, и все подряд… Хотя, вы мне можете, конечно, не поверить, но я всегда жил достаточно скромно. Любил, правда, делать дорогие подарки. В том числе и сотрудникам. Самым скромным подарком у нас в компании, к примеру, была шуба. Дарил на дни рождения квартиры! В этом плане никогда не жлобствовал. А вот в режиме личной жизни… У меня никогда не было яхты. (Вздыхает). Хотя на самом деле я очень этому рад. Покатался как-то по Средиземному морю. Всю неделю блевал.

Сдуру тогда купил дорогие квартиры в Нью-Йорке, замок в Бургундии… В Нью-Йорке хоть жена успела пожить, а в Бургундии мы были только один раз, когда, собственно, замок и покупали. А вообще все это пустое. Дурь! Ничего человеку из всего этого – по большому счету – не нужно. Нужны только машины. Автомобили и оружие у нас всегда были самыми хорошими. На этом мы никогда не экономили. И еще у нас у первых появилась передовая спецтехника. Тогда она была в диковинку. Дистанционные съемки, аудио, видео… Всякая хрень. Молодые были, поэтому и было прикольно и интересно.

– С середины 1990-х на слуху оказались фамилии бизнесменов, которых с легкой руки Бориса Немцова нарекли олигархами. Вас среди них, однако, не было. А вновь о Вас заговорили уже в новом веке, когда Вы осуществили попытку стать мэром Москвы и попытались баллотироваться в президенты России. Разорились и с отчаяния подались в политику, всерьез подумывая потеснить Лужкова с Путиным?

– Нет. В конце 1994 года я написал письмо всем участникам нашей бизнес-системы – это 84 компании во всем мире, что я прекращаю всякую предпринимательскую деятельность, отказываюсь от своих акций и ухожу в политику. Объяснение этому одно – идиот. Я идиот. Дурак! У меня к тому моменту было столько денег, что мне искренне казалось, что я их никогда не истрачу. Кроме того, у меня ведь отовсюду еще активно «шлепали» проценты. Оказалось, нет. Любые деньги можно потратить очень быстро. Потому-то я был дурак, что этого не понимал. Не надо было отказываться от акций, надо было продолжать бизнес-деятельность и заниматься политикой. Кроме патриотической деятельности, я занимался противоабортными программами.

И в президенты России, и в мэры Москвы, и в губернаторы Красноярского края я хотел избираться не для того, чтобы проиграть, а для того, чтобы выиграть. Красноярский край и мэрия Москвы – это были мои раскрутки перед президентскими выборами. Реально быть губернатором Красноярского края мне сто лет не нужно. Просто в 2002 году погиб губернатор края Лебедь, и на тот момент это были единственные внеочередные крупные выборы в России. Так что мне не из чего было выбирать. А я уже тогда начал подготовку к президентским выборам 2004 года. И для того, чтобы от начала до конца понять, что такое настоящая избирательная кампания, я и подал документы в избирательную комиссию Красноярского края. Мне важен был сам технологический процесс выборов, а не голоса избирателей.

А вот в кампании выборов мэра Москвы я участвовал уже намного серьезнее. Хотя цель была прежняя – президентские выборы. Потому что мэр Москвы – должность, в принципе, не плохая, но по большей части хозяйственная. Тем не менее я прошел всю кампанию. На меня записали 3,65 %. Но это была неправда! Юрий Михайлович просто щелкнул меня по носу и записал мои реальные результаты Лебедеву (тогда участник выборов мэра Москвы. – Прим. авт.), а голоса Лебедева мне. Кому нужен такой банкир? Реально я получил под 20 %. Это очень хороший результат, при том, что Москва – не мой электорат. Может быть, поэтому я и не был допущен на президентские выборы. Ведь при ничтожном ресурсе, который был у меня по сравнению с другими участниками московского бала-маскарада, я получил очень хороший процент. А на президентских выборах у меня было бы ого-го сколько эфирного времени. Атас! Крутизна! Мы бы покуражились!..

– …но вместо этого очутились с семьей в подмосковной глуши.

– Меня разорили все эти выборы. Я набрал кучу денег у друзей и знакомых, которые полностью истратил вместе со своими. А своих денег у меня к тому времени было не так много, как в середине 1990-х. Поиздержался. Особенно в мэрской кампании. Да и хорошо вложился в президентскую. Я купил сеть для сбора подписей, эфирное время, которое во время таких выборов сильно растет в цене. Огромные расходы! Мне давали деньги люди, которым были близки мои идеи. Они не верили, что я выиграю, но давали деньги на пропаганду этих идей. Но получилось, что денег-то я набрал, а к выборам меня не допустили. Знал я о том, что не допустят или не знал… Короче, все это выглядело не по-пацански. Чтобы сохранить лицо, мне необходимо было все эти деньги вернуть. Это же не бандитские дела, а дружеские.

Я продал все что было. Раздал долги. Вернее, последние долги я раздал несколько месяцев назад. Так много я был должен. Я продал нью-йоркские квартиры… Все! Даже дом на Рублевке. Весь свой парк машин. Демонстративно. Потому что мне было важно, чтобы окружающие видели, что у меня ничего не осталось. Машину я взял у знакомого приятеля-банкира и ездил на ней полтора года. «Ниву». Убил ее напрочь, потому что поселился в лесу, а там никаких дорог не было. А в лес уехал, потому что мне элементарно негде было жить. Я поселился недалеко от деревни, где когда-то проводил лето у дедушки с бабушкой. Я хорошо знал те места. Никому я ничего не демонстрировал, просто выживал. Первый корреспондент у меня появился только через 4 года, после того как я уехал в этот лес. Это потом пошли косяком…

– Как восприняла новую метаморфозу Вашей жизни Ваша семья? Как Вы на этот раз зарабатывали на жизнь?

– Я занял у приятеля, который мне одолжил «Ниву», немного денег. Построил избушку. Одновременно завел скотину. У меня хорошо плодились овцы. Одно время было 200 голов. Семь коров. Пробурил две скважины: колодец для технических нужд и колодец для питья. Поставил сарайчики. Курятник. Купил трактор ДТ-75 и навесное оборудование к нему. Помогали мне гастарбайтеры: хохлы, белорусы, молдаване. Хотя начал я с местных пьяниц, но после того, как они мне сожгли дом, я их не подпускаю на винтовочный выстрел. Классовая ненависть.

Из прошлой жизни у меня осталось очень много богатых приятелей, которым я начал продавать свою животноводческую продукцию. А настоящее мясо ведь стоит очень дорого. Мы продаем по 2400 рублей за килограмм. Спрос такой, что нам мяса не хватает. Потому что оно без гормонов, без поганых комбикормов; своим животным я никогда не делаю никаких прививок. Его охотно берут в семьи, где растут детки. Кроме того, любой покупатель знает, что может в любой момент приехать, посмотреть, как живет моя скотина, что она жрет. А я кормлю ее настоящим зерном. Мелю его. У нас своя давилка. Вскоре на заработанные деньги я уже купил отличную новую японскую машину, мощный джип с кузовом.

Жена поначалу, конечно, верещала, как потерпевшая. Она не очень привыкла ходить в сортир на улицу после нью-йоркско-рублевской жизни. Зато деткам было хорошо. А когда хорошо деткам, баба смиряется быстро. А детям было хорошо с первого же дня. Они просто охренели от счастья, которое на них обрушилось после Рублевки. После этого гетто за заборами. Так что это все быстро закрыло проблемы с женой. Более того, мы вскоре поняли, что жить надо именно так. А мы же этого не знали. Просто не знали. Вот когда выкинуло в новую жизнь, узнали. Тем более что теперь у нас и электричество есть. Раньше, когда его не было, бабе было действительно тяжеловато. При свечах жили по необходимости. И реально тяжело было без стиральной машины.

– «Только дебил, который не любит своего ребенка, отдает его в школу». Можно, в принципе, конечно, с Вами и согласиться, однако аттестат ведь за здорово живешь не дадут. Какое будущее ждет Ваших детей? Станут ли они коммуникабельными людьми?

– Мои дети учатся дома, экстерном. Учителей мы приглашаем. В основном из местной школы. И это очень дешево, драгоценный мой. Очень дешево! В разы дешевле, чем отдавать ребенка в школу. Его не надо возить куда-то. Не надо привозить. Не надо соответственно одевать. Я уж не говорю о том, к каким чудовищным последствиям в плане здоровья приводит посещение школы. От курения до наркомании. Отдавая ребенка в чужие руки, ты не знаешь, к каким расходам на лечение это может привести. Уж извините за циничность. Так что приглашать учителей дешевле. Истории учу я сам. У нас есть дивные источники. Так что, вернее сказать, учат книги, а не я. Мои дети читают на древнеславянском и на древнегреческом. Так, историческую информацию они получают не из пересказа преподавателей, а из первоисточников. А история человечества, как известно, чем древнее, тем лучше, а чем новее, тем паршивее.

Что касается общения… Хозяйство – это огромнейшее производство. В нем каждый год разный, каждый сезон разный, каждый день разный. Строительство, скотина, прокладка дорог, вопросы безопасности, чего только нет… Этим всем у меня занимаются именно дети. У них жизнь такая, что можно захлебнуться от впечатлений. Они вечером ленятся раздеваться, чтобы утром не терять время на одевание. Если Бог даст – это станет делом их жизни. Дочка у меня, правда, поступила в МГУ на исторический факультет… Они с женой на меня насели: «Девочке надо! Она тут опухнет от тоски! Трам-пам-пам!» Ну, во-первых, она сформировалась на Рублевке, раньше, чем мальчишки. А во-вторых, она девка. То есть надо замуж. Почему говорят, девчонка – отрезанный ломоть? Потому что, когда подходит возраст, девчонка начинает метаться из угла в угол… В родительском доме ей уже не место. Я говорил: «Ждите, жених появится и здесь». «Нет. Надо в университет!» Короче, «утрамбовали» меня. И стыдно мне, и грех на мне, прости Господи… (Крестится.) Отдал я ее в университет. Точнее, поступила она сама, бесплатно, на бюджетный. С необыкновенной легкостью. Но! Отучившись два года, сидит она как-то в своей светлице. И вдруг приходит жених с конем в поводу. Бизнесмен из ближайшего Подмосковья. Молодой, занимается всякой всячиной. Он как-то подвозил своего приятеля к нам. Остался обедать. А она к столу подавала. Увидел. Влюбился. Через неделю свататься. Сказал при этом: «Хуже студентки только проститутка. Моя жена студенткой не будет!» Она забрала документы. И уже, слава богу, не студентка. И уже никто не может меня попрекнуть, что моя дочь студентка. Не успели ее растлить в университете. Замуж она вышла девицей. У мужа никаких претензий быть не может. И я очень рад, что у моего зятя оказалось воли больше, чем у меня. И что он прекратил все эти безнравственные безобразия – хождение девчонки во все эти студенческие тусовки.

– Мировой финансовый кризис застал Вас в собственном кабинете на 36-м этаже самого дорогого офисного здания Москвы «Федерация». Решили тряхнуть стариной, поймать рыбку в мутной воде?

– Когда наступил кризис, я очень отчетливо понял, что может начаться ядерная война. Потому что, когда кризис становится мировым, он может окончиться только одним – обнулением своих обязательств государствами, ответственными за финансовый катаклизм, перед всеми остальными странами. Вспомните, чем закончился кризис времен Великой депрессии? Второй мировой войной. Здесь же для того, чтобы обнулить долги США, которые измеряются сотнями триллионов долларов, американцы должны время от времени развязывать небольшие локальные конфликты, чтобы отвлекать людей от темы кризиса. А с учетом того, что сегодня существует ядерное оружие, локальные конфликты могут закончиться локальным ядерным конфликтом. А чем закончится локальный ядерный конфликт, никто не знает. Поэтому я обеспокоился за судьбу своих пятерых детей и поехал из леса в Москву, чтобы дать США альтернативу. Зря вы смеетесь… Я серьезно. У США есть выход. Не в мировую войну, и даже не в локальные конфликты. А в золотой стандарт. Я стал всячески пропагандировать возвращение к золотому стандарту. Что это означает в данном случае? А то, что все долги США будут нивелированы при крушении доллара. При введении золотых расчетов резаная бумага превращается в ничто. После чего все долги США, условно говоря, можно измерить несколькими слитками золота. И США нет больше никакой необходимости развязывать локальные войны.

Я стал ездить по Европе. Создавать офисы, фирмы. Пропагандировать этот золотой расчет. Новую систему расчетов, как я это называл. Компьютер будет составлять цепочку товаров, которые имеют последовательную потребность, а заканчиваться она всегда должна золотом. Это почему-то стали называть бартером. А я имел в виду другое. Золото, которое сейчас товар во всем мире, у которого есть НДС – плюс любой другой товар, значит, что мы можем делать бартер золота на любой из товаров. Юридически это будет бартер, но фактически продажа за золото. Понимаете? Бартер в мире нигде не запрещен. Продажа за золото запрещена, потому что валюта бумажная – такова финансовая стратегия государств, а бартер не запрещен. Я говорил: «Джентльмены! Давайте с помощью Интернета и частичного возврата к системе традиционных расчетов будем обменивать любые товары на золото». Мы даже начеканили на Гознаке, в Лондоне пробные партии золотых жетонов. Которые так и назывались «золотой». В Англии это слово было написано по-английски, в России на русском. Эти жетоны – не деньги, а товар, который и предполагалось обменивать на любые другие товары. Разве это бартер? Но с фанатичным упорством российская пресса пишет, что я предлагал бартерные схемы. Но какой же это бартер, если в конце обязательно золото? А для того, чтобы уменьшать количество золота, задействованного в этих сделках, я предлагал создавать цепочки товаров, а золотом рассчитываться только в одном месте. Для этого и открыл офис в Москве, а филиалы по всему миру…

– Опять взяли кредит или хватило денег, вырученных с продажи мяса?

– Нет. Дело в том, что с прежних лет у меня сохранились кое-какие деньги, «зарытые под дубом». Но в том месте, куда я тогда не мог добраться долгое время. Я вам серьезно говорю. Помните, граф Монте-Кристо никак не мог добраться на остров за деньгами? У меня была примерно такая же ситуация. А два года назад этот «дуб» стал для меня доступен. Тут-то и кризис разразился. Вот деньги мне и пригодились. У меня было 30 миллионов евро. На данный момент я их все истратил. Никто меня не упрекнул, что не отдал долги из этой суммы, потому что понимали, что я не мог до этих денег добраться. Тем более с этими драными президентскими выборами я был должен больше чем 30 миллионов.

И вот я принялся создавать сеть новых расчетов, которых еще не было в мире. Я говорил: «Если доллар рухнет, мы будем единственные «все в белом», с которыми можно будет иметь дело». Куча народа наоткрывала центры. Ошибся я лишь в одном – в этот год доллар не рухнул. То есть мы дали фальстарт. А если он не рухнул, то все, что мы сделали – а мы сделали, – никому не надо. Ведь по-прежнему работают банки и доллар. Поэтому банкротство моей компании было лишь одним из путей ее ликвидации, а не реальным банкротством. Мы не разорились. Просто наша компания стала нам не нужна.

– Но насколько я знаю, Герман Львович, на Вас Ваши партнеры подавали в суд, обвинив в создании финансовой пирамиды и заявив, что их взносы – единственная прибыль вашей компании. И даже дело вроде бы выиграли…

– Когда собираются 80 незнакомых человек, то пара-тройка из них при таком расставании уж точно будет недовольна. Эта ситуация уникальна как раз тем, что недовольных-то было всего двое. Потому что, когда говорят о недовольных из семи регионов, то надо знать, что эти семь регионов представляют всего два человека. У них у каждого было по нескольку регионов. Я выиграл все суды. Даже те 200 тысяч евро, которые с меня стребовали через суд, новый суд присудил отдать мне обратно. Хотя вернут вряд ли. Но ничего, переживем. Не привыкать…

– …вернулись к «Вашим баранам»?

– Основная моя работа сейчас – это крестьянское хозяйство.

А возвращаясь к кризису… Вот перед вами третья полоса газеты «Financial Times» за прошлый год. Газета, которая каждый день лежит на столе у президента США. Название нашего материала: «Как обнулить долги США без использования ядерной войны». В это время про меня многие экономисты говорили: «Это тупой овцевод! Кого вы собираетесь слушать? Чего вообще его обсуждать? Это экономически невозможно!» А буквально позавчера президент Всемирного банка Роберт Зелик повторил содержание моей статьи от своего имени. Причем подчеркнул, что он говорит не как президент Всемирного банка, а как бывший сотрудник Федерального резервного фонда США. Это очень много что значит. И я этого не могу пока вам объяснить. И не нужно ничего объяснять, потому что скоро начнутся большие последствия всего этого. А Зелик, между прочим, один из виднейших экономистов мира. Поэтому тупым овцеводом меня уже никто назвать не сможет. А до этого только ленивый не поносил меня как помойного кота. Хотя часто тем, что я придумываю, пользуются другие люди. И мне от этого немножко обидно. Мне всегда немножко не хватает ресурсов. Всегда кольчужка немного коротковата.

Москва, ноябрь 2010 г.