Автор книги: Лев Толстой
Жанр: Русская классика, Классика
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 25 (всего у книги 71 страниц)
Войска шли сначала в большом порядке: в форменной одежде, весь поход в ногу и в установленных интервалах. Но с 12-го сентября велено было усилить марши, ранцы и половину людей пехоты повезли на подводах. Проходили больше сорока верст в сутки, было много отсталых и порядок уже не был таков, каков он был, когда они только выступили за границу и проходили Галицию. В войске ходили разные слухи. Одни говорили, что Бонапарт уж на границах Австрии, что началась война, что австрийцы разбиты, что русские войска, одни говорили, идут в Вену, другие – в Париж, но слухи ходили, никто им не верил. Одно понимал каждый до последнего солдата, что коли везут на подводах и по сорока верст в сутки, то не для парадов, а что скоро каждому придется понюхать пороху и выставить свой лоб под ядро или пулю. Такая мысль всегда придает веселое настроение армии, и армия была весела, несмотря на осеннее, ненастное время и скверные, грязные дороги и беспрестанные болезни, которые заставляли оставлять людей в австрийских гошпиталях. Проходили с русскими песнями, русским говором, русскими мыслями и русскими привычками сначала польские деревни, города, стояли у жителей, как будто по дружески обращаясь с ними, но в сущности глядя на них, как на немножко завоеванный уже народ; ломали с ним русский и польский язык на средний, который бы должен был быть непонятен никому, но который, как будто, понимали и те и другие; принимали фураж и провиант от немцов чиновников, подтрунивая над колбасниками; офицеры гостили у помещиков, заводя знакомства и иногда любовные связи с вечера с тем, чтобы на другое утро уйти и никогда больше не увидеться.[1475]1475
Поперек текста написано: На подводах муштуки и вьюки.
[Закрыть] Случались мародерства и драки с жителями и, несмотря на то, что строго были наказываемы, между солдатами продолжало царствовать убеждение, что ничего забавнее ˂быть˃ не могло, как стащить у мужика воз сена или мешок овса и не продать (солдату ничего не нужно), а всыпать ротным лошадям. Проходили потом, так же с собой пронося везде русской дух, Богемию, в которой иначе надо было ломать язык, за что солдаты постоянно упрекали богемцев («наладились было, опять ломай язык», говорили они), и, чем дальше уходили, тем плотнее сжимался этот, точно кусок России, который оторвался от нее и пошел с штыками и песнями, пешком и верхом ходить по разным землям и, чем дальше, тем беззаботнее, и веселее, и руссее казался этот оторванный кусок России. Всё, что было слабого, ленивого, трусливого, всё оставалось по гошпиталям сзади.
1-й эскадрон гусарского Павлоградского полка с песенниками впереди надвигался на колонну пехоты, которая, загораживая путь, стояла на дороге. Впереди гусарских песенников ехали три офицера.
В пехотной роте, загораживавшей дорогу гусарам, происходила путаница. С Тешена войска везли на подводах. Но 6-й егерской полк, к которому принадлежала 12-я рота, загораживавшая дорогу, забрал все подводы и лишние под полковой штаб, так что подвод недостало для последней роты. Ротный командир посылал к австрийскому чиновнику офицера для вытребования подвод, и подводы только что приехали, и велено было снимать, укладывать ранцы и сажать слабых.[1476]1476
Зачеркнуто: Солдаты роты при приближении подвод вдруг зашевелились, как поднимающийся рой пчел. Со всех сторон послышались говор, крик даже, и <только и виднелись в роте> со всех сторон начали пехотинцы
[Закрыть]
Пехотные солдаты шевелились на одном месте, как рой пчел, приготовляющийся к отлету; они окружали подводы, около которых стояли испуганные и мрачные подводчики богемцы и, пригибая головы и подкидывая плечом, снимали ранцы и кидали их один за другим на подводы, перебегали от одной подводы к другой, путались, смеялись.
– На моего немца не клади! – кричал один солдат, – он у меня откупленный.
– Ты на подводчика то ранец надень, – смеялся другой, указывая на огромного атлета богемца, который, опустив голову, с кнутом, молча стоял у своей телеги и исподлобья с страхом и видимым отвращением смотрел на веселых солдат, окружавших его.
Между людьми роты и подводами с своей тоненькой пехотной шпажкой,[1477]1477
Зач.: которая, казалось, была сделана больше для практики фехтования, или для
[Закрыть] которая так нейдет [?] в руках здорового и взрослого человека и еще более воина, похаживал неторопливым шагом ротный командир, не молодой и не старый, не красивый и не дурной, не высокой и не низкой, не худой и не толстый человек. Ротный командир не суетился, не кричал, но голос его был слышен; люди, видимо, не оглядываясь, чувствовали его присутствие и везде, где он проходил, водворялся порядок. Когда эскадронный вахмистр спросил у него по приказанию начальника: скоро ли они пройдут, то ротный командир, и всегда медлительный, сделался еще медлительнее. Несмотря на то, что он не возвышал голоса, видно было, что ротный командир не из тех служак, которые били фелдвебеля роты и на каждом шагу бьют и пугают солдат, и тоже не из тех, которые всё предоставляют делать фелдвебелю, а сами с шпажкой ходят только около роты.
– Ты зачем сюда? Эй, Панов, – говорил он одному солдату, рукой медленно и не сильно поворачивая его прочь от подводы. – Ты 4-го отделенья, ступай в свое место. Эй, Митин, – говорил он другому, – ты садись сюда, да смотри, чтоб завтра здоровым быть, а то брошу.[1478]1478
Зач.: да цирюльника сюда
[Закрыть] Ефрейтора Силкина послать.
– Силкина к ротному! – кричали, передавая один другому, солдаты. Прибегал, придерживая тесак, запыхавшийся ефрейтор. Но ротный командир, казалось, старался тем более быть медлителен, чем более[1479]1479
Зачеркнуто: торопились
[Закрыть] суетились те люди, с которыми он имел дело. Он подумал, молча подправляя [?] усы [?] и, слово за словом, отдал приказанье ефрейтору, каких посадить людей, и два раза повторил то же самое прежде, чем отпустить. То же самое он сделал в другом, в 3-м, в 4-м отделении и то же самое с фелдвебелем и наконец рота пришла в порядок, т. е., что ранцы лежали в телегах по отделениям и посажены были только те люди, которых он сам знал за слабых.[1480]1480
Зач.: Молодой офицер роты сидел на телеге с трубкой, видимо не имея никакого дела.
[Закрыть] Всё уладилось в роте, но ротный командир не трогался, видимо ожидая чего то и всё поглядывая по направлению видневшейся деревни. Вахмистр эскадрона пришел еще раз от гусарского командира и грубо объяснил, что[1481]1481
Зач.: ждать
[Закрыть] эскадрон обойдет, коли не тронется рота.
Ротный командир приятным, тихим голосом объяснил вахмистру, видимо не желая ни с кем ссориться, что подвод не было и он послал в деревню офицера с солдатом, и что подводы приехали, а офицера с солдатом нет. Как и всегда, ротный командир раза три повторил всё это, видимо, как во всех своих речах, предполагая в слушателе очень глупого человека или ребенка, подробно стараясь объяснить запутанность этого обстоятельства.[1482]1482
Зач.: Р[остов] был послан для переговоров.
[Закрыть]
Дожидаясь посланных, ротный командир, тихо прохаживаясь по задним рядам недалеко от гусаров и для препровождения времени то сгибая, то разгибая свою шпажку, увидал Р[остова] и уставился на него[1483]1483
Далее в рукописи нехватает одного листа.
[Закрыть] но и в разговоре не забывая дела, он в это время увидал подвигавшихся к нему ожидаемых офицера, немца чиновника и солдата.
Офицер был молодой, улыбающийся человек с ленивой походкой. Он шел впереди, насилу волоча ноги, видимо из последних сил, и готовясь тотчас же повалиться на землю, как скоро дойдет до роты.
Немец в штатском мундире, волосатый брюнет с вылупленными глазами и в очках, шел походкой разъяренного человека, которой, стиснув зубы, с трудом удерживая злобу, несет ее до какого-нибудь известного пункта. Солдат, который шел с ними и который и был переводчиком, больше всех обратил на себя внимание Ростова. Солдат этот, хотя в солдатском кивере и шинели, и с ружьем на плече, сразу отличался еще издалека от всех, до сих пор виденных Ростовым, солдат. Он шел бодро и быстро, но не по солдатски, прямыми ногами и размахивая руками, а ноги его были вывернуты, как у танцовщиков, он грациозно раскачивался и необыкновенно высоко нес голову. Когда он стал подходить ближе, Ростов заметил, что у него белокурые волоса были длиннее, чем обыкновенно у солдат, и курчавились. Больше всего поразило его в этом лице – сильный[1484]1484
Зач.: приятный
[Закрыть] блеск голубых глаз и выражение твердо и решительно сложенного рта, образовавшего в углах губ не одну, а с каждой стороны по одной насмешливой улыбке.
– Кто это? – спросил он.
В это время трое шедших подошли к роте.
– Прибыли подводы? – спросил офицер, смеясь. Этот офицер смеялся всегда, при всяком вопросе и ответе.
– Прибыли, да вы то где пропадали?
– Потеха, ха ха, изморился совсем, – отвечал офицер, присаживаясь на колесе телеги. – Николай Дмитр[иевич] (так звали Долохова в роте) с немцами такую карамболь сделал… ха ха, чуть не убил одного. Вот он сам расскажет…[1485]1485
На полях: Ростов поломался перед Иваном Захаровичем
[Закрыть]
Иван Захарович однако видимо не нашел это известие столь смешным, как офицер, который не мог говорить от смеха.
– Эх, Николай Дмитрич, просил я вас, – обратился он укоризненно к Долохову тихим и приятным голосом, не обращая никакого внимания на озлобленного немца, который, дойдя до него, вдруг начал говорить так громко и так часто, что и даже и знающий по немецки с трудом мог понять его.
– Herr Kapitän,[1486]1486
[Господин капитан]
[Закрыть] – говорил немец, выкатывая всё больше и больше глаза, – <ich muss ihnen meine Klage um Beleidigung einreichen, wenn sie es nicht annehmen wollen, so werde [ich]> bis zum General… S'ist was Unerhörtes… so ein Skandal: in meinem Quartier meine Magd erdrosseln… und mich selbst geschimpft. Ich bin Beamter, aber kein Kriegsgefangener. Das Kosaken Händel…[1487]1487
[я должен заявить вам жалобу на оскорбление, ежели вы не пожелаете принять мое заявление, я дойду до генерала… Это что то неслыханное… Какой скандал: в моем доме задушил было мою девушку… меня самого ругал. Я чиновник, а не военнопленный. Казачья сволочь…]
[Закрыть]
Видно было, что немца задели за живое, и что он живой не расстанется с своим оскорбителем.
– Моя твоя не понимай, – слегка с сожалением пожимая плечами, сказал тихо Иван Захарович с пеной у рта кричавшему немцу и обратился опять к Долохову.
– Мне от полкового командира предписанье доносить каждонедельно о вас.[1488]1488
Зачеркнуто: Я не могу умолчать
[Закрыть] Коли немец от себя прямо пожалуется, мне достанется.
– Доносите, мне все равно. Мне терять нечего,[1489]1489
Зач.: нахму[рившись]
[Закрыть] – отвечал Долохов, и вдруг красивое лицо его приняло то бешено-озлобленное и решительное выражение, с которым он полгода тому назад обернулся из окна на мешавших ему. Он[1490]1490
Зач.: страшно
[Закрыть] блеснул глазами на немца, на ротного командира и на Ростова, тут же попавшего под его взгляд, и, вскинув сильным, порывистым движеньем ружье на плечо, отошел от них. Ростову неловко и, хотя бы он не признался в этом, жутко стало от этого взгляда.
– Как терять нечего, Николай Дмитрич, – продолжал кротко Иван Захарович, – лишить прав могут-с…
Долохов остановился, нахмуренное лицо его сделалось страшно, и схватил ружье таким движеньем, что Ростову показалось, что он сейчас штыком пырнет кого-нибудь. Но он только скинул ружье к ноге, чтобы ловчее говорить.
– Я вам сказал, что коли меня по вашей жалобе лишат прав, я вам этим штыком распорю брюхо. А там делайте, как хотите.[1491]1491
Зачеркнуто: – Мне нельзя не донесть, Николай Дмитрич, служба
[Закрыть]
– Хоть и долг службы, Николай Дмитрич, – приятно улыбаясь круглым лицом, сказал Иван Захарович. – Ну, я, положим, не донесу, да ведь прямо полковому командиру пожалуется. Всё горячность ваша. В чем дело? – обратился Иван Захарович к офицеру, отдувавшемуся, сидя на колесе телеги.
Ростов между тем, по свойственному молодости тщеславию знания языков, сделал несколько вопросов по немецки австрийскому чиновнику и слушал его рассказ и его угрозы. Смешливый офицер с своей стороны, прыская со смеху, рассказывал дело ротному командиру.
Дело было в том, что, прийдя в городок на квартиру фогта, они долго ждали его, потом, объяснив свое требование, долго спорили, так как немец не признавал нужным дать еще пятнадцать подвод сверх положенного числа, но когда наконец добились толка и немец ушел куда то, оставя их дожидаться, Долохов вышел тоже и тут офицер только, услыхав шум на дворе, увидал, что Долохов в закуте душит какую то бабу или девку, а немец отбивает, и что они лопотали, он не понял.
Иван Захарович ничего не сказал немцу и занялся устройством роты. Немец, продолжая угрожать, пошел за Ростовым, который направился к своим офицерам.
Васька Денисов, всегда находившийся в каком нибудь азарте, спорил с эскадронным командиром об полковом ученьи, доказывая, что не так делалось у них в полку, как следовало. Узнав, что Долохов в этой роте и то, что с ним случилось, он тотчас страшно разгорячился. Он знал Долохова и был дружен с ним. Он вскочил на своих кривых, кавалерийских, маленьких ножках, озабоченно побежал в роту.
С тех пор, как Ростов был в полку, он не помнил дня, чтобы у Васьки не было какого нибудь спешного, отчаянного, начатого дела. Он всегда торопился, спешил, весь красный, потный и как всегда полупьяный, он казался всегда заваленным хлопотами. Его любили и, даже странно, уважали в полку, хотя он менее кого бы то ни было на свете желал пользоваться уважением. Глупостей он делал много, денег у него никогда не было и всегда он кутил, врал он не переставая и никто ему не верил, но его любили и уважали должно быть за то, что он никому из того мира, который он признавал своим, никогда не сделал ничего дурного, а, напротив, из кожи лез, чтобы услужить каждому и главное напоить, в чем он, видимо, полагал главное счастье жизни. Ежели он обижал, и бивал, и позорил мирных жителей, то ему в голову не могло придти, что это дурно. Со всем, что не было гусаром или по крайней мере кавалеристом, он обращался, как с неодушевленным миром. В карты он играл, но не любил, главное его занятие были лошади, штуки и шутки. Иногда он бывал очень забавен, и шуточки и штуки с начальниками не только рассказывались по полку и даже по армии, но ему уж приписывали всякую забавную гусарскую штуку. Полковой командир всегда вперед смеялся, когда он раскрывал рот, смеялся и робел. Себя он звал Васька и любил, чтобы его так звали.
Давать водки людям (гусарам) было его первое удовольствие, и всё жалованье его уходило на водку. Люди понимали и потому любили его. Офицеры смотрели на него, как на дуэлиста, и рассказывали про него страшные истории, но Ростов не застал этих дуэлей, а видел в нем только вечное, ничем ненарушимое веселье, азарт, добродушие, уживчивость со всеми и большей частью между своими, наивность и детское незнание[1492]1492
Зачеркнуто: жизни и тем более науки
[Закрыть] и равнодушие ко всему тому, что не было гусаром.
Он схватил за руку Ростова и потащил его с собой.
– Здорово, брат! вот так угораздило тебя. Дай тебя обнять,– обратился он к Долохову, который гордо и холодно принял объятия гусара, видимо еще неуспокоенный от злобы, которую он испытал при объяснении с ротным, и желая показать, что он хоть и солдат, но ни в ком не нуждается. Но маленький гусар не обратил на это ни малейшего внимания.
– Вот он, – сказал он, указывая на Ростова, – (он юнкер у нас, славный малый, ты его полюбишь), он и говорит: там Долохов и вся эта история.[1493]1493
Зач.: Это вздор, надо поправить.
[Закрыть] Узнаю, брат, Долохов est ce noble [?][1494]1494
[этот благородный]
[Закрыть] Ну, что ты как, небось до первого дела. Произведут. Переходи, брат, к нам.
Долохов[1495]1495
Зач.: посмотрел на Ростова так, что тому опять неловко стало
[Закрыть] улыбнулся.
– А ты всё пьян по старому.
– А то как же? А что же немца то побил больно?
– Чорт их дери, зачем наряжают переводчиком? Пожалуй донесут, испортят всё дело. А я, брат, себе зарок дал, до производства не пить и не драться, да сердце не каменное. Досадно, чорт возьми, ведь я как сказал, что через месяц буду офицером, так и будет, а тут подвернулась эта девка проклятая!
– Вздор! Вот еще из-за немца пропадать. Я их на своем веку больше, чем блох, перебил. Бывало, что не маскарад, я двух или трех побью.[1496]1496
Зач.: Пойдем выпьем.
[Закрыть] Пойдем к немцу.
Долохов не пошел и Васька Денисов один с Ростовым направился в немцу, который уже уходил.
Васька Денисов был не мастер говорить по немецки, но он[1497]1497
Зачеркнуто: умел объяснить чиновнику, что
[Закрыть] тотчас сошелся с чиновником, привел его к себе на попону, дал ему выпить два стакана вина, выпил за здоровье австрийского императора, называл немца камрадом, приглашал его в гусары, уверяя, что он молодец, и, когда немец совсем растаял, взял с него слово не подавать жалобы.
[оза]бочены исключительно вопросами о рационах, следующей трети, покупке немецкого сукна, прельщения польской девицы или дамы и о проигранном на рутерке: всей трети, или перстне, или погребце. Еще менее значительные лица армии – солдаты, хотя иногда и беседовали о том, что предстоящее им усмирение турецкого паши и вообще прусака с Бонапартом будет не в пример труднее усмирения Польши, – преимущественно же были озабочены выдачей порции и соображением сравнительной доброты русской и австрийской водки, порядком назначения караулов, сапогами (составляющими всегда один из главных интересов солдата),[1498]1498
Зач.: и наблюдением
[Закрыть] насмешками над нравами, одеждой и языком народов, через владения которых они проходили, и прибиранием к месту того, что в деревнях или в полях плохо лежало. Все эти предметы находили место в ротных артелях. Однако, хотя никто и не понимал действительной причины усиления маршей, состоящей в том, что Бонапарте с неожиданной быстротой стягивал все свои войска от Булони к Ульму на границах Баварии, где стояла большая австрийская армия, усиление маршей в одном смысле было понято одинаково верно каждым человеком этой сорокатысячной армии.
– Коли гонят по сорок верст в сутки, нас не жалея, и подводы выставляют, то верно не для парада, а для того дела войны, в котором калечат и убивают до смерти нашего брата и о котором поэтому лучше не думать, а итти веселей… а там что будет, то будет.
И с того времени, как людям стало тяжело, и все не бодрые и слабые отстали по гошпиталям, в армии стало меньше порядка, но стало гораздо больше прежнего оживления, веселости и бодрости.
С русскими лицами, русским говором, русскими[1499]1499
Зач.: ругательствами
[Закрыть] приемами и русскими песнями проходили[1500]1500
Зач.: <эти стройные толпы> полки
[Закрыть] войска, сначала польские города и деревни.[1501]1501
Зач.: где с робевшими жителями
[Закрыть] Там говорили с жителями на[1502]1502
Зач.: вновь изобретенном
[Закрыть] ломаном, ни русском, ни польском языке, который не должны бы[1503]1503
На этом рукопись обрывается.
[Закрыть]
2.
11-го Октября 1805 года[1504]1504
Зачеркнуто: мушкатерский полк, построившись в ротных колоннах, ожидая смотра главнокомандующего, стоял на
[Закрыть] один из полков последней колонны подошел к Браунау и, прежде чем расходиться поротно по назначенным квартирам, остановился [на] ровном поле в стороне от большой дороги, в двух верстах от[1505]1505
Зач.: Браунау. Полк <только что пришел с похода> был в походной форме, как
[Закрыть] города.[1506]1506
Зач.: Немецкой городок с старою стеною крепости и средневековым собором, голые жневья полей, изрезанных мелкими полосками, направо внизу на реке деревенька с черепишными крышами, обсаженная облетающими фруктовыми деревьями, и большая дорога, обсаженная деревьями – виднелись ясно в теплом свете южного осеннего дня.
[Закрыть]
Главнокомандующий желал видеть войска, и смотр был назначен в походной форме.[1507]1507
Зач.: так как полк только что пришел к месту своего назначения.
[Закрыть]
Немцы из соседней деревни и проезжающие собирались смотреть войско, хотя смотры в окрестностях Браунау уже стало обыкновенное зрелище. На дороге около дерева стояли, сложив свои ноши на край дороги, три немки с мальчиком и старик в синем сюртуке, который, как опытный человек, на своем грубо горловом, народном немецком языке, объяснял зрителям то, что они видели.
– Dies da ist das erste Regiment, zweite Regiment,[1508]1508
[Этот там первый полк, второй полк]
[Закрыть] – говорил он, указывая на правильные, неподвижные четвероугольники.[1509]1509
Зач.: батальонов с их светлыми штыками, белыми штанами в крагах, ранцами и шинелями за спинами, крестами перевязей, киверами с помпонами и ранцами с скатанными шинелями, подымавшимися за спинами и дававшими каждому солдату издалека вид какого то тяжелого, горбатого, неестественного, допотопного зверя
[Закрыть]
– Ist das der Oberst?[1510]1510
[А это полковник?]
[Закрыть] – спрашивала одна, указывая на[1511]1511
Зач.: барабанщика верхового
[Закрыть] адъютанта.[1512]1512
Зач.: Не совсем, тот больше
[Закрыть]
– I bewahre! Aber der da mit der goldnen Schnur.[1513]1513
[Боже сохрани! Но вон тот с золотым шнуром]
[Закрыть] – Он указывал на другого офицера.
– Sind es alles Russen?[1514]1514
[Все они русские?]
[Закрыть] – спрашивал мальчик.
– Nicht alles Russen, aber es sind welche dadrunten. S’sind verschiedene, sind Kroaten, sind Schweizer dadrunten und Kosaken da aus Siberien,[1515]1515
[Не все русские, среди них есть разные, есть кроаты, есть швейцарцы, есть казаки из Сибири]
[Закрыть] – отвечал старик. – Gieb Acht. S’wird geschossen,[1516]1516
[Внимание. Теперь стрельба начнется]
[Закрыть] – сказал он, обращая внимание на крики, раздавшиеся по рядам полка. Женщины заткнули уши, но стрельбы не было. Кричали по рядам:[1517]1517
Зачеркнуто: – Командира 3-й роты к полковому! Полковника 3-й роты к командиру! – И голоса кричавших раздавались точно так же русско, как будто дело было на Ходынском или Царицыном лугу.
[Закрыть] смирно!
Махальные подбежали к фрунту, а за махальными подъехали к впереди стоявшим начальникам два верховые.
Махальные ошиблись. Это ехал не главнокомандующий, а адъютант его.[1518]1518
Зач.: которому велено было сказать, что главнокомандующий не будет <выходить из коляски> садиться верхом, а только пройдется пешком по рядам, ежели время позволит. Войска состояли из двух полков и одной роты артиллерии. Начальники стояли впереди с их свитой.
[Закрыть]
Полковник, стоявший перед фронтом полка, окруженный несколькими офицерами, был скорее широкий, не столько от одного плеча к другому, сколько от груди к спине, мужчина лет 40 с красно круглым, озабоченным и довольным лицом, снизу так складно вставлявшимся чисто выбритым подбородком в очень высокий, по тогдашней форме, воротник мундира, что понятно было, как стыдно и неловко должно было быть полковнику, коли бы кто нибудь мог увидать его без этого высокого подгалстника и красного воротника. Мундир с блестящими,[1519]1519
Зач.: очевидно умышленно
[Закрыть] высоко поднятыми на круглых плечах эполетами,[1520]1520
Зач.: (эполеты особенно густые, как известно, делают исключение из общего закона тяготения и вместо того, чтобы давить плечи вниз, поднимают их кверху)
[Закрыть] как будто они не книзу, а кверху тянули его плечи, новый глянцовитый мундир был узок, так же как и панталоны, и полковник, видимо, не мог уничтожить в самом себе сознание красоты округлостей своего полного, здорового тела. Это сознание препятствовало совершенной свободе движений полковника. Переходя с одного конца дороги, на которой он стоял, на другой, полковник подрагивал на каждом шагу, грациозно слегка склоняясь в сторону. И эта подрагивающая походка, видимо умышленно усвоенная, показывала, что, кроме воинской дисциплины, в полковнике живы были струны участия к общественной жизни и прекрасному полу.[1521]1521
Зач.: На груди полковника висели два мирные ордена – Станислава и Анны, доказывавшие, что звание полкового командира заслужено было полковником не на полях битвы.
[Закрыть] По почтительным и внимательным, но нетревожным лицам господ офицеров, батальонных командиров, адъютанта и других видно было, что подчиненные хорошо знали своего начальника, как приятного знакомого за партией виста, или за обедом,[1522]1522
Зач.: когда полковник назывался Петр Егорычем и, как все смертные, кушал суп и говорил о политике и прекрасном поле.
[Закрыть] но с которым надо было быть осторожным, когда он был в шарфе и знаке. На всех лицах выражалась важность занимавшего всех дела.
Полковник остановился, молодецки загнув наружу руку, взялся за темляк, тряхнул эполетами, устремил свой взгляд на ряды 3-й роты.[1523]1523
Зач.: в которой что то зашевелилось и опять затихло, и нахмурился.
Полковой адъютант погнулся вперед и, следя за взглядом начальника, выражал на всей своей наружности желание устранить неприятность, беспокоившую полковника, и сожаление в невозможности угадать этой неприятности.
[Закрыть]>
– Послать командира! – и в рядах послышались голоса, вызывающие командира 3-й роты, и адъютант побежал отъискивать замешкавшегося офицера. Когда звуки усердных голосов, которые, перевирая, кричали уже: – Полковника в 3-ю роту, – дошли по назначению, требуемый офицер, дожевывая что-то, показался из-за роты и, хотя и человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, быстро и легко побежал к полковнику.[1524]1524
Зачеркнуто: Прежде, чем он отбежал от роты, он повернул свое старое, худое, загорелое и сморщенное лицо с багровыми пятнами около носа к солдату, только что вошедшему на свое место в рядах.
– Уж я говорю, что за вас. Посмотрите за <вашего копченого гуся какая трепка будет> ваш тулупчик, что будет. Ой, ой! Говорил – после. Нет… – проговорил он на бегу, обдавая всю шеренгу изо рта запахом копченого гуся и водки.
[Закрыть]
Лицо капитана Брыкова с красными пятнами около носа, всегда и до требования полкового командира, выражавшее как будто постоянный страх в том, что наконец узнается что то такое дурное, что он сделал, теперь выразило беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный урок.
Ротный командир на бегу оглядывал свои тоненькие ножки и шпажку и ощупывал рукой, удостоверяясь, всё ли на месте.[1525]1525
Зач.: <знак> шарф и кивер.
<Солдат, к которому обратился командир и который был причиной гнева полкового командира, хотя войдя в свое место, стоял наравне с другими точно так же одетый и в том же положении> Солдат, к которому обратился ротный командир, был не в шинели, а в тулупчике. Но, кроме тулупчика, обшитого белыми мерлушками, солдат этот отличался от своих товарищей не столько сытостью и белизною своего лица и шеи, тогда как у других щеки были большей частью втянуты до зуб и шеи цвета невыделанной кожи, новизною сапог, видимо собственных, тогда как у многих солдат обувь была стоптана и подвертки начернены для того, чтобы не заметны были дыры, и длиною, вьющихся у корня, белокурых волос, видневшихся на затылке из под кивера, и, главное, выражением лица, совершенно противоположным тому, которое было на всех лицах и означало сознание важности настоящей минуты. Солдат этот с красивым, изогнутым, тонким ртом посмеивался, глядя на к[апитана] и глядя на всё, что делалось вокруг него.
– <Э, трусишка>. Проберут! – сказал он соседу, фланговому ефрейтору, с чернозакаленным цветом лица и подтянутым животом и плоской, точно железной доской, выгнутой грудью, казавшимся вылитым из одного куска с ружьем и ранцом.
– А вот попробуйте барин, как за роту отвечать. Начальство, нельзя, – отвечал ефрейтор.
[Закрыть]
Полковник с ног до головы осматривал капитана в то время, как он, запыхавшись, подходил быстрым, плывущим шагом, цепляясь носками за[1526]1526
Зач.: калмыжки и всё больше и больше хмурился. Капитан чувствовал, что всякая зацепка поставится ему в вину. – Где у вас люди <бегают> шляются. А? – начал он. – Из фронта людей <посылаете> угощаете. Из фронта выходят? А? – Он оглянулся на адъютанта.
[Закрыть] неровности поля и выставляя больше и больше несколько на сторону нижнюю губу.
– Сами вы где находитесь, господин офицер? Когда ожидается главнокомандующий, вы завтракаете,[1527]1527
Зачеркнуто: импровизировал
[Закрыть] – сказал начальник, заслышав запах[1528]1528
Зач.: гуся и водки
[Закрыть] съедобного из рта капитана. – Я сам завтракать не меньше вашего хочу, может быть. Да на хотенье есть терпенье, милостивый государь.[1529]1529
Зач.: строго шутил он, прибавляя слова: а? что? которыми он как будто стегал капитана Брыкова. – Я вам завтракать покажу. Да как людей <распускать> в маскарады наряжать. Я вас… – Полковник на мгновение задумался, как будто раздумывая, с какой стороны побольнее стегнуть капитана <но не спуская строгих, воспаленных служебным гневом глаз с> ротного командира, который, слабо дыша
[Закрыть] Вы скоро людей в сарафаны нарядите. Это что? – сказал он, указывая в рядах 3-й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличающегося от других шинелей.
Ротный командир, не спуская[1530]1530
Зач.: испуганных, виноватых
[Закрыть] глаз с начальника,[1531]1531
Зач.: все больше и больше подтягивал свой и так плоской, как доска, живот и
[Закрыть] больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижиманьи он видел теперь свое спасенье. Батальонные командиры и адъютант стояли несколько сзади и на своих лицах выражали с одной стороны, для начальника, сознание необходимости и законность гнева и его выражения, с другой стороны, для товарища подчиненного, заявление в том, что они не принимают на себя никакой ответственности в поступках начальника, и надежду, что их присутствие при этом[1532]1532
Зач.: несчастном
[Закрыть] случае не испортит их товарищеских отношений с уважаемым капитаном.[1533]1533
Зач.: Князь Андрей с Ахросимовым не оглянулись даже на крик полковника, так они были заняты разговором.
[Закрыть]
– Ну что ж вы молчите? – крикнул полковник[1534]1534
Зач.: почему у вас люди выходят из фронта? Когда каждую минуту может приехать? А? Что у вас язык отнялся?
Ротный командир и рад бы был улыбнуться на эту шутку начальника, но другое чувство так сильно овладело им, что он не мог этого сделать.
[Закрыть]. – Кто у вас там в венгерца наряжен?
– Полковник… – голос оборвался у капитана.
– Ну что полковник? Полковник, полковник, а что полковник, никому не известно.[1535]1535
Зач.: зачем солдат из фронта выходил? Зачем в шубе
[Закрыть]
– Полковник, это разжалованный… – выговорил капитан с таким видом, как будто для разжалованного могло быть допущено исключение.
– Что он в фельдмаршалы разжалован что ли? Или в солдаты? А солдат, так должен быть одет как все, по форме.
– Полковник,[1536]1536
Зач.: ведь на два шага только вышел. Я думал махальный… – начал говорить капитан, заметив понижение тона начальника и желая дать почувствовать, что солдаты, называемые махальными, расставленные по дороге приезда главнокомандующего <которые должны дать знать о приближении Кутузова и которые называются махальными,> успеют дать знать за столько времени вперед, чтобы стать на места.
[Закрыть] вы сами разрешили ему походом.
– Как разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковник,[1537]1537
Зачеркнуто: старичку к[омандиру] б[атальона]
[Закрыть] остывая несколько,[1538]1538
Зач.: но всё еще с неулегшимся полнокровным раздражением. – Махальный, ну что махальный, а вдруг его высокопревосходительство подъедет с другой стороны. Тогда что?
Хотя все, и капитан и сам полковник, знали, что это предположение было совершенно невозможно, все молчали.
[Закрыть] – разрешили… вам что нибудь скажешь, а вы и… Вот всегда так, молодые люди, что нибудь скажешь, а вы и, что? – сказал полковник, снова раздражаясь.[1539]1539
Зач.: вследствие этого предположения, – тогда что? Да как он смеет выходить из фронта!
[Закрыть] – Извольте одеть людей прилично. – И полковник, оглянувшись на адъютанта, своей вздрагивающей походкой, выражавшей всё таки не безъучастие к прекрасному полу, направился к рядам 3-й роты.[1540]1540
Зач.: чтобы внушить разжалованному Семеновского полка офицеру Долохову должную субординацию. Полковой адъютант пошел за начальником. <Вид> близость стройных рядов людей, видимо, особенно действовала на п[олковника]. Чем ближе он подходил к ротам, тем больше хмурилось его лицо и выпячивалась несколько на сторону нижняя челюсть.
[Закрыть]
– Как[1541]1541
Зач.: стоишь?
[Закрыть] стоите? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек на пять не доходя до[1542]1542
Зач.: Долохова
[Закрыть] солдата, одетого в[1543]1543
Зач.: синем тулупчике с мерлушками
[Закрыть] синеватую шинель. Солдат этот, отличавшийся от других свежестью лица и шеи и длиною вьющихся белокурых волос, медленно выпрямил согнутую ногу и прямо светлым и наглым взглядом весело смотрел на лицо полковника. Отвесно прямая черта его верхней губы в середине клином опускалась на нижнюю, в углах губ оставались две улыбки.[1544]1544
Зач.: – <Из фронта выходить.> Я тебя… Солдатскую серую. Зачем шуба?
[Закрыть]
– Зачем синяя шинель? Долой! Фелдвебель…
– Полковник разрешил.
– Опять! Я вам дам…
Но в это мгновение полковник поравнялся с Долоховым и глаза их встретились. Полковник замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас.[1545]1545
Зач.: и, повернувшись, пошел назад.
[Закрыть]
– Едет! – закричал махальный.
Полковник выбежал вперед, выпрямился, вынул шпагу с счастливым решительным лицом, на бок раскрыв[1546]1546
В рукописи: раскрывал
[Закрыть] рот, и из затянутой мундиром выпуклой груди зазвучал такой страшно сильный голос, что ясно было: что бы ни предлагали полковнику в награду, чем бы ни угрожали полковнику, он не мог закричать громче этого.
– Смирно! – закричал полковник.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибко рысью ехала высокая, голубая, венская коляска цугом. За коляской скакала свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в белом мундире. Они о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся в то время, как он, тяжело ступая, спускал ногу с подножки.
По тому, как полковник салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь и прижимая руку к козырьку, как он, наклоненный вперед, ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как вздрагивал при каждом слове и движении главнокомандующего, видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника.
Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии срав[нительно]
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
