Автор книги: Лев Толстой
Жанр: Русская классика, Классика
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 30 (всего у книги 71 страниц)
[1780]1780
Зачеркнуто: В 5-й роте пили водку, которая была не у всех
[Закрыть] Водка была не во всех ротах и те роты, у которых ее не было, с завистью смотрели на 5-ю роту, которой командовал всеми любимый, молодой штабс капитан Белкин.
– Вишь ты, подбрыкивать как стали 5-й роты, ровно жеребята, от водки-то, – говорил солдат другой роты, глядя на бежавших к котлу солдат. – Молодец[1781]1781
Зач.: Белкин
[Закрыть] ихний ротный!
– Толкуй, Иван Масеич, фелдвебель всем орудует.
– Как же! гляди, наш спит небось, а этот, гляди, пришел, – говорил солдат другой роты, показывая на красивую фигуру штабс капитана Белкина, скорыми легкими шагами подходившего к роте, пившей водку. Белкин с своими толстыми, приятно улыбающимися губами и узенькими смеющимися глазами, свежий и веселый, подошел к боченку.
– Здорово, ребята.
– Здравия желаю, ваше благородие, – прокричали человек двадцать.
– Много ли рядов? – спросил он у фелдвебеля тоном человека, не любившего говорить с подчиненными много, но ожидающего положительного ясного ответа.
– Тринадцать.
– Кого нет?
Солдаты всё толпились и сзади засмеялись. Белкин оглянулся строго. Всё затихло, и подходивший солдат имел набожное выражение, когда подходил к чарке.
– Соврелова, Петрова, Миронченка, – докладывал фелдвебель.
– Миронченка точно заболел, в самую бурю, как деревню проходили. Он придет, я ему сам вчера приказал остаться. А тот бестия, Захарчук, так балуется, я велел ему на повозку сесть, так нет, упал. Дрянь солдатишка.
В это время подходил к водке узенькой, тоненькой, с ввалившейся грудью и жолтым лицом и жолтым острым носиком молодой солдатик, казавшийся олицетворением голода и слабости. Но, несмотря на жалость возбуждающую наружность этого солдата,[1782]1782
Зач.: в сборках, как куриная жопа
[Закрыть] в собранном, как кисете, ротике и бегающих покорных глазах было что то такое смешное, что фелдвебель, как бы прося позволения пошутить, посмотрел на ротного и, заметив на его лице улыбку, сказал:
– Вот Митин наш не отстал, его всего Бондарчук за штык волок.
– Без Митина 5-й роте[1783]1783
Зачеркнуто: осирот[еть]
[Закрыть] нельзя быть, – сказал Белкин, глядя на жалкого солдатика, который, закрыв в это время глаза, полоскал обе стороны рта водкой и пропускал ее сквозь свою вытянутую, с выступающим, как у индюшки кадыком, шею.
– Сладко? – спросил Белкин, по солдатски подмигивая Митину и приосаниваясь. В рядах захохотали. Отдав приказание, подойдя к кашеварам, где ему подали пробу, Белкин сел на бревно и, перекрестившись, стал есть солдатскую кашу. Солдаты своей и чужих рот особенно далеко и старательно снимали шапки, проходя мимо его, несмотря на его махание рукой, чтоб они этого не делали.
Погода была серая, холодная, с ветром, но без дождя. Скоро к Белкину подошел <другой офицер зевая.>[1784]1784
Зач.: – Ну, батюшка, досталось нам
[Закрыть] —У меня половина людей без ног.
– Поправятся, – смеясь отвечал Белкин. – Хромая собака до поля. Пойдем назад, надо еще к адъютанту, – отвечал он, тоже зевая.
– Что это, никак кавалерия. Вон за лесом, – зевота мешала другому ротному договорить. Он указывал рукой на дорогу в Голабрун на ту сторону, с которой ждали французов.
Белкин встал и стал рассматривать. Действительно, это была кавалерия, поэскадронно шедшая им навстречу. И много ее, полка два. Кавалерия стала спускаться под гору и опять подниматься. Офицеры сочли ровно четыре эскадрона и узнали, что это были австрийцы гусары.
– Что же это, ведь это наш авангард. Сменили их чтоль.
– Кто же сменил, мимо нас бы прошли.
– А может французы на них понасели, они отступают.
– Тогда хоть постреляли бы. Это что нибудь не так. И есть австрийцы. – Гусары проходили ближе, как всегда с презрением глядя на пехотинцов. Солдат, набивая рот кашей, оглядывался на них. Гусары с начальником впереди прошли дорогой в город. Офицеры, еще другие подошедшие (все собирались к Белкину), разговаривали об том, какой гусарской мундир лучше, русской или австрийской, и хвалили лошадей.
– Вон еще[1785]1785
Зач.: казаки
[Закрыть] кавалерия идет, – сказал к[апитан], – что это они назад идут.
– Должно быть неприятель показался.
– Ну, коли теперь в дело итти – мат. Люди голодные, без ног, половины в роте нет. А еще[1786]1786
Зач.: полковник
[Закрыть] шеф требует……… Голос капитана вдруг оборвался.
– Что это! – вскрикнул он, побледнев. В это же мгновенье из города на рысях показались казаки. В то же мгновенье подбежал фелдвебель к офицерам и, указывая на кавалерию, спускавшуюся из за леса, [из] под горы.
– Ваше благородие, это он. Верно. Я смотрю.
Фелдвебель был так взволнован, что махая руками, говорил и взял за руку к[апитана], пригибая к себе и указывая по руке.
– Вот так извольте смотреть. Вон сила его валит.
В то же мгновенье испуганный голос полкового адъютанта, спотыкавшегося, пешком бежавшего за ворота, закричал: – В ружье. Неприятель! В то же мгновение забегали кашевары, загремели котлы, и солдаты, дожевывая, побежали к козлам. В то же мгновение, и несколько прежде, Белкин бежал через выгон к своей роте и кричал: в ружье. Он бежал легким, веселым бегом, как будто играя тяжестью своего тела и перепрыгивая через лужи. Еще люди других рот не успели выстроиться и полковой командир еще не выехал, как 5-я рота уже, не дожидаясь приказаний, шла впереди всех по дороге навстречу к неприятелю.[1787]1787
На полях: Слышал п[олковника] разбудил, поехал к генералу. (Генерала звали Боб. ) Что ж это провианту не отпускают? что заберут, то и есть.
– А вы берите получше.
– Уж я знаю, вы в батальонные командиры метите.
– Нет, невесело что-то с людьми расставаться.
– Людей сочту.
– Братишку бы перетянул.
– Чтож М[итина] [1 неразобр.] и паж [?] Мюрата.
Вывозили батареи. Отступили зa деревню. Повозки нагружают, бегут. Французы прид[ут].
[Закрыть] Роту догоняли сзади рысью почти рядом субалтерн офицер налегке и Митин, путаясь в грязи тонкими ногами и под острым углом наклоняясь вперед, с большим ружьем наперевес и с тяжестью ранца, давившей его. Он не бежал, а всё падал и ноги только едва поспевали спасать его от падения. Под гору они не удержали его и он скорее, скорее перебирая ими, упал. Офицер, молодой, скуластый блондин, даже не улыбнулся, перегоняя его. Когда он догнал роту, Белкин уже рассчитывал людей и с унтер офицерами по отделениям рассыпал в цепь.[1788]1788
На полях: Не успели выстроиться, как всё затихло, неприятель, завидев наши выстроившиеся цепи, не наступал более и выслал в цепь парламентера.
– Пойду к Т[ушину], к няне.
[Закрыть]
– Разве было приказано от полкового командира, – с бледным и обиженным лицом, едва переводя дух, спрашивал офицер. – Я только вышел.
– А всё равно то же прикажут, – даже не глядя на офицера отвечал Белкин. – Мешкать нечего.
– Почему же вы думаете, что я нарочно замешкался? Вы думаете, что я…
– Писарев, влево на гору, —говорил Белкин унтер офицеру, который с серьезным лицом смотрел, не спуская глаз с ротного командира, как и вся рота смотрела в эту минуту. Глаза Белкина еще более улыбались, чем всегда, и делал он свои распоряжения, как будто это всё было так легко.
– Куда же наконец мне прикажете? Ежели уж вы так распоряжаетесь, – [сказал], отдуваясь и оскорбляясь, субалтерн офицер.
– Побудьте здесь, М. Д., с резервом.
Рота разошлась в цепь. Казаки ездили впереди, показался дымок и послышался выстрел с нашей стороны и два выстрела ответили из за леса. Неприятель остановился и не наступал более. Стрелки его и наши баловались изредка. Белкин сидел на краю дороги и курил трубку, рассматривая неприятельских стрелков и изредка оглядываясь на деревню, в которой всё двигалось и бегало. Через пять минут к нему подъехал полковой адъютант.
– Шеф приказал[1789]1789
Зачеркнуто: <вам> тебе держать цепь и
[Закрыть] благодарить тебя за распорядительность и приказал отступать, ежели б[удут] наступать. Ну что, достают сюда, – спросил адъютант.
– Нет, так, ворон пугаем.
– Дай ка затянуться. Там у нас что, беда. – И адъютант, затянувшись, уехал.
В деревне Шенграбене происходила суматоха, естественная вследствие неожиданного появления неприятеля перед войсками, спокойно отдыхавшими и варившими кашу, полагая, что они находятся во второй линии. Князь Багратион, приехав [в] Шенграбен и распорядившись[1790]1790
Зач.: рассыпкою цепи против неприятеля, беседовал с графом
[Закрыть] отступлением, [в] квартире шефа полка беседовал с графом Ностицом.
– Gott im Himmel,[1791]1791
[Всевышний бог],
[Закрыть] – говорил красивый, воинственной наружности, с цветом лица темнее усов генерал граф Ностиц, в гусарском мундире, опираясь молодцовато одной рукой на колено, другой придерживая саблю с золотым эфесом и таким нетерпеливым тоном убеждения, которым говорят полнокровные люди, раз составивши убеждение и своими словами только стремясь поддержать его.
– Как вы хотите, князь, чтоб я дрался с французами, когда мир заключен моим государем и повелителем.
Багратион имел вид человека, постоянно устремляющего всё свое внимание на те слова, которые он говорил. Большие, до половины закрытые веками, черные глаза его без блеска, но упорно смотрели по обеим сторонам огромного носа; как изваянный, крепкий рот и выступающий, прямой и длинный подбородок казалось так же пилили [?] как и мутный, неизменяемый взгляд и тихий голос, повторяющий одни и те же слова.
– Кто вам сказал, граф, что мир заключен? – повторил [он] в четвертый раз.
– Ach, Gott.[1792]1792
[Ах, боже мой!]
[Закрыть] Честное слово принца Мюрата![1793]1793
На полях: Дети плюют в песок.
Войскам, 6 егерскому полку, велено было отступать.
Встретив на дороге Н[остица], Б[агратион] говорил с ним на горе у батареи
[Закрыть]
– Хорошо. Но как же вы бросаете свой пост, генерал, и открываете наш фронт, генерал… – продолжал Багратион, видимо с трудом соображая и выражаясь. – Кто же будет отвечать за последствия, генерал? – И голос Багратиона не возвышался, не изменял интонации и те же бесстрастные, полузакрытые глаза смотрели прямо с обеих сторон коричневого носа на разгоравшегося австрийского генерала.
– Ежели бы мир не был заключен, я бы должен был умирать на своем посту, – сказал граф Ностиц, ударяя себя широкой кистью в высокую грудь. – А теперь я буду преступник, ежели я буду сражаться с французами после заключения мира. Я говорю. Мне сам принц Мюрат сказал и в доказательство привел, что французы перешли мост в Вене без боя. Разве это могло бы быть, ежели бы не было мира? – и граф Ностиц, торжествуя, молча посмотрел на Багратиона. Багратион соображал.
– Пошлите, тут адъютант главнокомандующего, – обратился он к ординарцу, – Болконский, кажется, что ездил в Брюнн. Он вчера из Брюнна и попал на наш аванпост, – обратился он к Ностицу.
Через несколько минут вошел князь Андрей. Багратион как будто забыл, зачем он его звал и, сделав усилие, сказал:
– Да вот ты из[1794]1794
Зачеркнуто: главной квартиры
[Закрыть] Брюнна едешь. Слыхал ты, заключен мир с Австрией или нет?
– Я не слыхал, чтобы был заключен, но слышал, что австрийское правительство желает.
– Как же французы перешли Венский мост, – спросил граф Ностиц.
Князь Андрей не отвечая, прищурившись, посмотрел на Ностица.
– Генерал говорит, что мир заключен и что австрийцы по уговору пропустили французов через мост.
– Я слышал, что мост взят обманом и что Ауерсперг за то отдан под суд. – Князь Андрей рассказал.
Ностиц повернулся на стуле, гремя саблей.
– Und was noch! Das wäre was famoses![1795]1795
[Еще что! Это было бы знаменито!]
[Закрыть] Этого не может быть, – сказал он.
Князь Андрей поджал губы и открыл глаза.
– Я не имею честь служить с вами и под вашим начальством и докладываю не вам. И потому не считаю за вами права обсуждать вслух мои слова, как начальнику, и как gentilhomme я вам говорю, что вы, а не я, говорите неправду. Я говорю, как слух, и слух этот правда, а вы говорите, как факт, и это ложь (– Ну, ну, не у места, князь, – сказал Б[агратион]) и, не дав сказать слова, он обратился к Багратиону.
– Угодно что нибудь еще приказать вашему сиятельству? – обратился он только к Багратиону. Багратион не ответил ему не от пренебрежения, но видимо от того, что всё внимание его было слишком занято тем ходом мыслей, которые он преследовал и которые касались графа Ностица.
– Что же вам сказал Мюрат, – спросил он у Ностица. – Ежели мир заключен с Австрией, что же будут делать русские войска, будут драться или нет?
– Русские войска заключат капитуляцию.
Неподвижное лицо Багратиона вдруг дрогнуло, нос поднялся, в глазах блеснул свет и рот слегка раскрылся в презрительную улыбку. Он встал.
– Генерал, я вам не приказываю отступать, а приказываю вернуться к своему посту.
– По соображениям, которые вам очевидно чужды, – отвечал Ностиц, вставая и официальным тоном, – я не могу этого сделать.
Багратион, не дожидаясь выхода Ностица, первый пошел к двери.
– Лошадь! Да ты, князь, поезжай со мной в цепь, мы все посмотрим, – обратился он к князю Андрею, – тогда поедешь, всё, живая грамота, расскажи Михаилу Иларионовичу.
Еще не успел Багратион сесть на лошадь, как ординарец пришел.
[1796]1796
Зачеркнуто: В шалаше сидел хозяин, артиллерийский офицер, называемой в отряде няня, и ротный командир.
[Закрыть] Через пять минут Белкин вернулся в шалаш и был встречен молчаливым, радостным и полупьяным взглядом голубых глаз Тушина, который лежал и читал, попивая. С. О. заснул.
– Ну что разделил?
– Разделил.
Они помолчали.
–[1797]1797
Зач.: Делать было нечего, насмотрелся. Белкину было не по себе. Он пошел к няне.
– Что это у вас никого нет?
– Да уж перебывали. А все на французов смотрят, а я чорт с ними совсем. Подраться так так.
– Что скучно что то.
– Я боюсь, как бы мира не заключили. Подраться хотелось бы, – сказал Тушин.
– Скажите, Н. И., вы ученый человек, что вы читаете? Вот, что значит ученье. Я вам так часто завидую. Что у нас, ротное хозяйство, посмеемся. Куришь, куришь, и всё. Что вы читаете?
– Да так, перечитываю вот прошлогодние журналы. Европейский вестник взял с собой и читаю.
– Да, я взял у вас тогда один, стал читать, так ничего не понял. А я знаете, люблю, чтобы понять. Эх, кабы были средства, всё бы учился.
[Закрыть] Хотите вина? Эй, Митька, подай вина.
– Да уж всего одна бутылка осталась, – послышался за палаткой голос деньщика.
– Да что ты, дурак, ведь П. И-чу.
– Ну, П. И. можно. А то кого не перебывало нынче, – опять сказал голос, и под угол палатки подлезла рука, доставая что то.
– Что это вы читаете?
– Старый Эвропейский вестник.
– А я хотел спросить у вас: я читал то там писана статья о бессмертии души. Так страшно даже сделалось.
– Гердера, да?
Они замолчали, стали играть, запивая вином. Тушин проиграл и сердился. Во время игры приходили офицеры, рассказывая, что австрийцы ушли, никого не оставив, но это никого не заняло сообщение.
– Да, да, да. Ну расскажите мне. Вы поняли, что пишет этот Гердер? – говорил Белкин, расставляя шахматы.
– Отлично, – отвечал Тушин про себя, – отлично – и опрокинул в большой рот стакан вина. – Ну, ходите.
– Да, что же, там он говорит, что из травы зверь делается, из зверя опять зверь; ну, а из человека что же сделается?
– Так, так. Нет, нынче не поддамся, – отвечал Тушин.
– Так как же, растолкуйте, – опять спрашивал Белкин, ходя шашкой.
– Да ведь он говорит, что это лестница существ, по которой всё выше и выше существа, и что коли те не пропадают, так и, человек не пропадет, а душа его перейдет в другое.
– Да во что же она перейдет? Ведь то то и нужно знать, что будет там, буду ли я в раю или в аду. Ведь то и страшно. Белкин совсем остановился играть, видимо задумавшись. Тушин тоже отодвинулся.
– Как у нас в турецкой кампании юнкера убило подле меня. «П. Н. пропал я! » и умер. Я вот забыть не могу.[1798]1798
Зачеркнуто: Да меня нынче что то лихорадка, так не по себе
[Закрыть] Так ведь значит страшно. – Он замолчал и выпил.
– Нет, хорошо пишет Гердер, – говорил Тушин. – Я еще так думаю, что моя душа прежде была в черве, в лягушке, в птице, во всем была, теперь в человеке, а потом в ангеле будет, там в каком-нибудь.
– Да, да в каком ангеле? Этого то не знаешь, вот что скверно. Вы мне растолкуйте.
– Ну, вот он говорит, что организм…
– Это что такое?
– Ну всё живое, целое там, лошадь, червяк, француз, фелдвебель Марченко, всё организм один целый, сам за себя живет. Ну, организм всякой превращается в другой, высший организм и никогда не исчезает, так значит и человек не исчезнет и превратится в высший организм.
– Это так, ну да этот органист (он улыбнулся умно, приятно), органист этот превращается, да отчего же в высший? Это мне растолкуйте. Вон у нас быка выбросили, так в нем вот какие черви – жооолтые завелись. Так ведь эти то, органисты то, не какие нибудь высшие ангелы, а поганые самые органисты. И из нас то вот такие же поделаются. Вот меня убьют, да, а через недельку эти жолтые то и поедят.
Тушин задумался.
– Да, это так.
Белкин выпил еще и еще. Он никогда не напивался, сколько бы ни пил.
– А, вот что, – сказал Тушин. – Это отлично. Что ж вы думаете? Вы правы, зачем высшие? Чем мы лучше собак и этих органистов? Мы только называем их погаными. А может быть нам лучше будет, светлее, умнее, когда сделается из меня милион червей, трава сделается? И я всё буду жить и радоваться, и травой, и червем, а воздух сделается, и я воздухом буду радоваться и летать. Почем мы знаем, может лучше? Право лучше. – Глаза его блестели слезами. Белкин радовался, слушая его.
– Ведь вот что еще возьмите, – продолжал Тушин. – Отчего мы все любим всё: и траву, и козявку, и людей, другой раз даже и полк[овника] вашего? Бывало с вами, что лежишь в траве, и хочется травой сделаться, смотришь на облака или на воду, и так бы вот и сделался водой или облаком, и червяком даже хочется быть. Знаете, славный такой, тугой, вертится. Ведь это всё оттого, что мы были уже всем. Я всё думаю, что мы миллион мильонов лет уж жили и всем этим были.
– Да я вот вчера, как пришли мы, – сказал Белкин,[1799]1799
Зачеркнуто: видимо понимая.
[Закрыть] – выпил водки согреться, да и лег там у роты, на спине заснул. И вдруг мне чудится, что стою я за дверью, и из-за двери прет что-то, а я держу, и что лезет это моя смерть. И нет у меня сил держать. Наперла, я упал и вижу, что умер, и так испугался, что проснулся. Проснулся. «Вишь ты, я не умер». Так обрадовался.
– Ну да, ну да, – радостно перебил Тушин, жадно вслушивавшийся. – Вот как хватит ядром в башку, глядь и проснешься, и нет ни Марченки, ни роты, ничего, а проснешься молодыми, здоровыми червями.
– Ну, а как заснешь да и не проснешься?
Он помолчал.
– Что будет, что будет, никто не знает.[1800]1800
Зач.: Ах, скучно мне что-то и знобит что-то.
[Закрыть]
Тушин молчал, глаза его сияли. Он не думал ни о себе, ни о Белкине.
– Вы знаете, я в ад не верю. Я и попу говорил. Это уж как хотите, – сказал Белкин. – Никто, видно, не знает, что там будет. Никто не знает.
– Ваше благородие,[1801]1801
Зачеркнуто: что то сумятятся
[Закрыть] – сказал фелдвебель, вбегая. – Видимо – невидимо показалось, начальство понаехало.
– Вона, – сказал Белкин, заслышав выстрел, и выбежал из палатки.
Действительно, австрийские аванпосты отступили, и французы атаковали отряд Багратиона.
Князь Андрей Болконский до такой степени сильно чувствовал стыд на наше положение постоянного бегства во время этого отступления, так мучался им, что наш успех при Кремсе, в котором он участвовал, привел его в неудержимый восторг и в состояние счастия, которого [он] не хотел и не мог скрывать.
В его душе странно и нелогично, не мешая одно другому, соединялись два совершенно противуположные чувства – сильной гордости патриотической и сочувствия к общему делу войны и с другой стороны затаенного, но не менее сильного энтузиазма к герою того времени, к petit caporal,[1802]1802
[маленькому капралу]
[Закрыть] который на пирамидах начертал свое имя.
Князь Андрей находился во время сражения при убитом в этом деле австрийском генерале Шмите и, в знак особой милости главнокомандующего, был послан с известием об этой победе к австрийскому двору, находившемуся уже не в Вене, которой угрожали французские войска, а в Брюнне.
В ночь сражения взволнованный, счастливый, но не усталый, верхом приехав с донесением от Дохтурова в Кремс к Кутузову, князь Андрей был в ту же ночь отправлен курьером в Брюнн. Отправление курьером означало, кроме наград, важный шаг на пути к повышению.[1803]1803
Зач.: С усталыми красными глазами от бессонной ночи и с возбуждающими впечатлениями сражения, которое он видел (звуки ружейной пальбы, перебиваемой орудийными выстрелами, и крики солдат звучали у него в ушах), он при фонарях садился в почтовую бричку и, получив депеши, как и всегда акуратно приготовлялся к отъезду, увязывая тесемочки чехлов на погребце и на сабле. Он был оживлен и весел, прощаясь и принимая письма и поручения от товарищей.
– Пожалуйста, князь, эти два письма отдайте, – говорил один.
– Не забудь же настоящего Cordial две бутылочки – привези непременно, – говорил Несвитской.
– От меня кланяйтесь императору, – говорил другой.
– Хорошо, хорошо. Ну готово чтоль, Петрушка?
Всё было готово. Князь Андрей с фонарем вышел под дождем на крыльцо и, укутавшись, уселся в почтовой бричке.
– Счастливец! – закричал Несвитской, – ничего не завидую, а завидую, что вздохнешь между живыми людьми. Прощай, Христос с тобой!
<– Прощайте, до свиданья.
Бричка поскакала по грязи и камням, и в ушах князя Андрея опять затрещала пальба ружей и пушек.>
[Закрыть]
Получив депеши, письма и поручения товарищей, князь Андрей ночью при свете фонарей вышел на крыльцо и сел в бричку.
– Ну, брат, – говорил Несвитский, провожая его и обнимая, – вперед поздравляю с Марией Терезией.
– Как честный человек говорю тебе, – отвечал князь Андрей, – ежели бы мне и ничего не дали,[1804]1804
Зачеркнуто: и со срамом прогнали из Вены
[Закрыть] мне всё равно. Я так счастлив, так счастлив, что могу везти такое известие и что сам видел…
– Ну, Христос с тобой.
– Прощай, душа моя.
– Поцелуй же от меня хорошенько ручку баронессы З. и Cordial бутылочку хоть привези, коли место будет.
– Прощай. – Бич хлопнул и почтовая бричка поскакала по темно-грязной дороге мимо[1805]1805
Зач.: лагерей и коновязей и гошпиталей, лагерей, коновязей русских.
[Закрыть] огней войск.
Ночь была темная, звездная [?], дорога чернелась между белевшим снегом, выпавшим накануне, в день сраженья.
То перебирая впечатления прошедшего сражения, то радостно воображая впечатление, которое он произведет известием победы,[1806]1806
Зач.: он то покрикивал на ямщика, то, качаясь в бричке, засыпая и опять просыпаясь
[Закрыть] то вспоминая проводы главнокомандующего и товарищей, князь Андрей испытывал чувство человека, долго ждавшего и наконец достигнувшего начала желаемого счастия. Как скоро он закрывал глаза, в ушах его раздавалась пальба ружей и орудий, которая сливалась с стуком колес и впечатлением победы, и ему начинало представляться, что русские бегут, что он сам убит и он поспешно просыпался, с счастьем, как будто вновь узнавал все подробности победы и своего поручения и, успокоившись, опять задремывал… Так прошла ночь, только переменялись лошади и ямщики. День был яркой. Снег таял на солнце и ему было еще веселее [?]; безразлично проходили впечатления новых мест. Сначала виднелись по дороге русские солдаты и войска, потом край стал оживленнее. Крутые горы заменялись более отлогими, моравы заменялись богемцами,[1807]1807
Зач.: но радостное <впечатление> чувство было всё то же и всё те же звуки пальбы, которые сливались с стуком колес и с чувством победы, как скоро он закрывал глаза.
[Закрыть] на всех казались веселые лица. На одной из станций он обогнал обоз русских раненных солдат.
В длинных немецких форшпанах тряслось по каменистой дороге по шести и более человек, бледных, перевязанных и грязных. Некоторые из них говорили (он слышал русской говор), другие ели хлеб, самые тяжелые, молча, с кротким и болезненным детским участием смотрели на скачущего мимо их курьера. Вид этих раненных еще более возбудил в князе Андрее радостное и гордое чувство. «Нынче они раненные, завтра я раненный или убитый и точно так же, как последний из этих несчастных», подумал он. «Точно так же меня могла ударить в голову та пуля, которая пробила ему бок». [1808]1808
Зачеркнуто: и также ударила меня в левую руку. (Князь Андрей во время дела получил легкую царапину в руку).
[Закрыть]На одной станции он встретил двух пехотных оборванных офицеров, возвращавшихся к полкам из гошпиталя. Офицеры эти, из которых один показался ему пьяным, знаками объяснялись с торговкой, у которой они покупали хлеб и ветчину, и громко кричали русские ругательства. «Несчастные», подумал князь Андрей, «а и они нужны…[1809]1809
Зач.: Несмотря на свое философское воспитание конца 18-го века и несмотря на свою любовь к военному делу, князь Андрей никогда не думал, что в военном деле что-нибудь значат люди, как солдаты и мелкие офицеры, никогда не думал, что от них зависит что-нибудь в военном деле и не мог себе вообразить того, что он сам бы делал, ежели бы был на их месте. Они ему представлялись либо как орудия, либо как жалкие и презренные люди, занятые только низкими, личными интересами еды, одеванья и т. п. и не имеющими понятия об общих высоких интересах.
[Закрыть] Вчерашняя победа стоила нам Шмита, он[?] был человек, которого хотя и можно заменить, но каких мало. А этих, сколько бы ни побили, можно найти еще и еще столько же. Дело только в том, чтобы они всегда были под руками. Несчастные. Они не понимали ни моего чувства отчаяния после Амштетена, ни теперешнего моего счастия».[1810]1810
Зач.: Ему казалось, что война есть дело мысли, гения, исполняемое малыми избранными, к числу которых он причислял и себя. Находиться при командующем войсками, передать во время, точно и ясно, под огнем его приказанья, показать пример хладнокровия массам – это дело военного человека. <Это он понимал.> Но совершив все эти дела, быть оцененным, награжденным похвалою, хоть молчаливою, и быть обеспеченным зато от всех мелких забот житейских – это он понимал. Но по неделям жить в грязи, ругаться, спорить зa еду, по команде с ружьями бежать, сам не зная куда и зачем, или стрелять, сам не зная в кого, эти люди были… были совсем другие люди. Они нужны, как всё презренное, но необходимое.
[Закрыть]
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
