Текст книги "Смертоносная зона. Остросюжетный детектив"

По крышке гроба застучали комья земли. Присутствующие потянулись к могильному холму с венками и цветами.

– Ну, вот и все…, – выдавил из себя Шалымов. – Простите, что не был рядом. Не знаю почему, но не могу смотреть вам в глаза. Я устал. Устал казниться, хотя в смерти Алексея Ивановича нет моей вины, поверьте. Как мне убедить вас, что в «Инферре» никто не может быть причастен к этому ужасному преступлению? Как?

Слова директора звучали глухо, отрывисто. Но Вера в оцепенении смотрела куда-то сквозь него.

– А почему вы одна? – вдруг спохватился руководитель. – Где Дима?

– Его рейс задержали. В Лондоне туман. Сидит в Хитроу и переживает ужасно. Если бы вы знали, как он любил отца…, – ее голос сорвался. – Только, боюсь, что вам этого не понять. Кажется, у вас ведь нет детей.

Шалымов болезненно поморщился, но возражать не стал. Чтобы он ни сказал, чтобы ни сделал, эта женщина все равно будет ненавидеть его до конца своих дней.

– А вот, Машеньке, – Вера кивнула в адрес рыжеволосой, – Слава Богу, ничего не помешало. На Кипре всегда светит солнце.

– Машеньке?

– Да, Марии, дочери Алексея от первого брака. Она на Кипре подрабатывает. Вот, мгновенно откликнулась, сразу же прилетела.

– А я и не знал, что у Алексея Ивановича еще и дочь есть. Что же вы раньше не сказали? Так мы ей тоже в Москве квартиру купим. Отдельную…

– Спасибо, – ответила Вера сухо. – Нам это не понадобится, приберегите свои капиталы для других… жертв. Она пока поживет у меня… А потом обратно – на Кипр…

Декабрь 1995 г., Фамагуста, Турецкая Республика Северный Кипр

Бордель, куда привезли девчонок, располагался на самой окраине Фамагусты. Но об этом они узнали намного позже. А в то злосчастное утро их долго везли на автомобиле из неизвестного аэропорта, через горы, а потом вдоль побережья.

Машина петляла из стороны в сторону, так что невозможно было понять, куда они направляются – не то на север, не то на юг. Иногда даже казалось, что они крутятся на одном месте. Шоира пыталась кричать, звать на помощь, но Мехмет залепил ей рот пластырем. Машка, как ни странно, все время затравленно молчала. Она обняла подругу и мелко дрожала, как в лихорадке. Неизвестность пугала.

Наконец, автомобиль остановился в тени деревьев, возле громадного дома с широкой террасой. Белая штукатурка на его фасаде местами облупилась, но это было почти незаметно, и в целом особняк, благодаря колоннам, портикам, балюстрадам и прочим архитектурным излишествам, имел достаточно респектабельный вид. Входящим через ажурные ворота посетителям в первую очередь бросались в глаза яркие цветы на газоне, изумрудная трава и аккуратно подстриженные кустарники. На фоне экзотических растений дом казался чудесным дворцом местного нувориша.

У входа гостей встретила пожилая женщина с морщинистым лицом, вероятно, хозяйка. Мехмет что-то сказал ей по-турецки. Она согласно кивнула и жестом пригласила всех войти.

В доме было так тихо, словно здесь никто не жил. Но это была обманчивая тишина. Как выяснилось потом, тут обитали не меньше двух десятков человек. А сейчас, несмотря на день-деньской, все люди еще спали.

В гостиной, куда первым делом отвели девчонок, царила полная темнота. Они в нерешительности остановились на пороге. Когда хозяйка зажгла свечу, в полумраке обрисовались контуры мягких диванов и пухлых кресел, томно дремавших посередине комнаты в ожидании званых гостей. Вдоль стен стояли стулья с изогнутыми спинками. Судя по всему, мебель была старинная, дорогая. На шелковой обивке и деревянных подлокотниках в тусклом пламени мерцала позолота. Интерьер дополняли парчовые подушки, разложенные на пушистом ковре, и напольные вазы. От чрезмерного скопления мебели было тесно, так что не протолкнуться. Окна, задрапированные плотными шторами, не пропускали ни воздуха, ни солнечных лучей.

Девчонки, огибая препятствия, пересекли гостиную и на секунду задержались у лестницы. Шоира цепко ухватилась за резные перила, демонстрируя тем самым, что дальше никуда не пойдет, но получила весьма ощутимый пинок под лопатку со стороны тишайшей почтенной хозяйки и медленно поползла вверх по ступенькам. На втором этаже пленниц бесцеремонно втолкнули в первую на площадке дверь, и заперли на ключ.

В помещении, где они очутились, вообще не было окон. Шоира ощупью двинулась вперед, беспомощно шаря руками в кромешной тьме и хватаясь за воздух. Так она добралась до какой-то кровати, бросилась на постель и заголосила. Машка же осталась стоять у порога.

– Слышь, ты, зараза, заткнись! А то рога поотшибаю! – послышался из угла чей-то недовольный голос. – Всю ночь вкалывали, а теперь какая-то шалава спать не дает!

– Ты че орешь, Лариска! – раздалось у Шоиры слева над ухом.

– Да не я это, Ир, а новенькая… завывает…

Говорили по-русски. От неожиданности Шоира прекратила рыдать. Господи, свои! Откуда?

Она вскочила и оглянулась вокруг. Ее глаза уже немного привыкли к темноте и сумели разглядеть незатейливую обстановку комнаты. По одну сторону от двери стояли два гардероба, по другую – несколько узких кроватей в ряд, как в пионерском лагере. На соседней кушетке зашевелилась гора одеял, и из-под них показалась чья-то взлохмаченная голова.

– Какая еще новенькая?

В тот же миг вспыхнул свет ночника, и на нее уставились три пары любопытных глаз. Та девушка, что проснулась первой, и которую, кажется, звали Ларисой, заметила стоявшую у двери Машку.

– Э…, да тут еще одна… мамзель, у стенки жмется! Давай, давай, выходи на центр, а мы на тебя посмотрим! – с вызовом сказала она. – Не боись, не укусим.

– Ой, девочки, – радостно защебетала Шоира. – Мы так рады, что тут свои! А куда это мы попали? Странный какой-то дом, вроде, как не жилой, а оказывается…

– Ты дурочку из себя не строй, – сказала кудлатая голова.

– А я и не строю. Я, правда, не понимаю.

– Ничего. Поработаешь – поймешь.

– Я работы никакой не боюсь. А что нужно делать-то? Работа негрязная?

В комнате захихикали.

– Ксюх, просыпайся! Просыпайся, толстая корова! У нас тут такой цирк! Ты слышишь? Как тебе работка, не очень грязная, а? – наперебой закричали кому-то обитательницы спальни.

С крайней кровати поднялась четвертая разбуженная девица. Она выбралась из постели, и абсолютно голая прошла на центр комнаты, кокетливо поигрывая огромными, как вымя, грудями.

– Шо такое? – спросила толстуха, воззрившись на Шоиру и напирая на нее всем телом.

– Ксюх, объясни новым барышням насчет работы, – сказала бойкая Лариска, давясь от смеха.

– Шо? Та хиба воны нэ зналы, на шо шлы?

За этими словами последовал новый взрыв хохота. Шоиру как током передернуло. Господи! Ведь это же бордель! Она, девочка-отличница, дочь бывшего секретаря райкома партии, оказалась в публичном доме! Их с Машкой, провели, как малых детей… Поманили длинным рублем… Сначала заглотнули наживку в виде Сингапура, а потом попались на крючок, уже в другом месте.

Шоира снова заплакала.

– Хватит, сырость разводить, – сказала взлохмаченная девица, одновременно приглаживая непокорные короткие вихры. – А то ща в миг тебе рожу начищу! Тоже мне целка, выискалась!

– Да будет тебе, Настена, на девку нападать, – заступилась проститутка в кружевной комбинации. – Не все ж такие, как ты, по контракту. Бывали случаи, что и силком сюда привозили. Помнишь Маринку, которая сбежала полгода назад? Та тоже ревела.

– И в правду, чего нам собачиться? Мы тут все в одной упряжке. Давайте лучше знакомиться, все равно теперь не заснуть, – предложила Лариска, указывая на каждую из соседок пальцем.

– Моднявая, в кружевах, у нас Ирка из Воронежа, значит… Толстая Ксюха, Оксана Житомирская, с Украины сюда приехала…. Вон та… лохматая – Настена, родом из Томска. Раньше она подрабатывала в Стамбуле, а теперь заслужила «повышение за хорошую службу», и бывший хозяин отправил сюда, вроде как на курорт. Тут тихо, спокойно, опять же клиентура солидная, богатая. Море – рядом, фрукты – от пуза. Считайте, что вам, девки, повезло…

Шоира ее не слушала. В мозгу гвоздем засела сказанная мимоходом фраза о какой-то Маринке, которая сумела удрать отсюда полгода назад. Бежать, бежать им с Машкой надо, вот, что. Только как? Куда деваться без паспортов?

– А где мы находимся, до города далеко? – перебила она Лариску. – Нам нужно срочно в посольство!

– Не дурите, девки, – сказала любимица хозяина Настена. – Бежать надумали? В раз поймают, да еще и отметелят, как следует. А тут ничего, жить можно, и даже очень неплохо… А если с умом, и с начальством поласковее быть, так оно тебе и клиентов хороших подбросит…

Машка, до этого пребывавшая, будто в летаргическом сне, неожиданно взорвалась:

– Что нам делать и как себя вести, мы сами разберемся. Лучше скажите, куда это нас занесло, что за город, и как отсюда можно выбраться. Будьте людьми. Свои ж все-таки, не турки.

– Ну, как знаете, девки. Пеняйте потом на себя, – ответила Лариска.

Она в двух словах живописала вновь прибывшим сложившуюся ситуацию. Из ее короткого и сбивчивого рассказа девчонки поняли, что их привезли в Варош, самый богатый район города Фамагусты, захваченный турками-киприотами. Здесь лет двадцать тому назад на роскошных виллах жили греки. Но все они были вынуждены покинуть свои дома в течение суток. Турки разрешили переселенцам взять с собой лишь то, что могло уместиться в две сумки. Люди уходили из города в полной уверенности, что смогут приехать сюда через пару недель, еще не зная, что вернуться домой им не суждено никогда.

– Так мы что же, на Кипре? – недоверчиво переспросила Машка. – А при чем тут турки?

– Да, вроде как на Кипре, деточка, а вроде и нет… – загадочно ответила Лариска. – Только в серверной его части. Остров разделен на две половины, а граница проходит как раз через Фамагусту. Про демаркационную линию слыхала когда-нибудь?

– Не-а.

– Так вот. Мы теперь находимся на турецкой территории, и местные жители именуют ее гордо – Турецкая Республика Северный Кипр. Ну, а в мире никто такое государство не признает… Нет его ни на одной карте!

– То есть как это, нет? А что же есть?

– Есть «область, оккупированная Турцией». И нет тут, деточка, никакого российского посольства, и никто вам не поможет.

– Господи, что же делать?! – вскричала Шоира. – Должен же быть какой-то выход? Ведь, эта девушка… Марина, про которую вы говорили, сумела же вырваться…

– Суметь-то, сумела. Только, далеко ли она убежала? Может, гниет сейчас в какой-нибудь местной тюряге.

– Девочки, милые, родные, помогите, – взмолилась Шоира. – Подскажите, как нам выбраться, а то я руки на себя на ложу…

– Ну, не знаю, – неуверенно промямлила кружевная Ирка. Можно попытаться пробраться в нейтральную зону, где войска ООН размещаются, а оттуда – в Протарос. Есть такой приграничный городишко в нескольких километрах от Фамагусты. Там уже сами сориентируетесь, куда дальше, там – греки…, греки-киприоты…

– Ир, ты че, сдурела? – вмешалась Лариска. – Куда ты их посылаешь? В мертвый город, где никто не живет? В город-призрак? С голоду сдохнут… А попробуют выбраться, так американские солдаты их вмиг заметят на безлюдной улице, и чего доброго, пристрелят за нарушение границы.

– Какие еще призраки! Выдумки это, сказки для малых детей…, – парировала Ира. – Всего-навсего, заброшенные дома, которые без ухода постепенно ветшают. Стоят себе обшарпанные, как скелеты, и наводят ужас на окружающих. Говорят, время от времени кое-кто из бывших хозяев-греков приезжает и смотрит в слезах на покинутое имущество, но только в бинокль – подойти к дому поближе постовые не разрешают, даже если виза в Фамагусту имеется. Хотя, кто его знает, может по ночам и вправду там духи погибших бродят… Мертвых-то никто не хоронил…

У Шоиры загорелись глаза. Выход есть, есть. Они отправятся с Машкой в этот город, будь он даже трижды мертвый, будь там даже призраки на каждом углу. Тут не до страхов – жизнь на карту поставлена.

– Ну, Маш, рискнем?

– А если и вправду пристрелят?

– Пусть лучше убьют, чем тут оставаться. Пошли, пока в доме еще спят. Может, сумеем улизнуть потихоньку.

Ксюхин голый живот заколыхался от смеха. Она опрокинулась на кровать и принялась перекатываться с боку на бок.

– Ой, дывытыся, дывытыся на их! Та воны ж придурковаты!

– Прикройся, Оксана. Совсем стыд потеряла, – цыкнула на нее Ирка. – А вы, девки, думаете, отсюда можно запросто уйти? Тот, кому положено, не спит. Нас очень хорошо охраняют. Из дому – никуда, разве что, днем – на пляж, да и то под конвоем ходим.

– А как же эта Марина…? – прошептала Шоира.

– Надо праздников каких-нибудь мусульманских дождаться. Когда наступают дни усердного поклонения Аллаху, и бдительность наших стражей чуть меньше. Тогда и можно попытаться…, во время намаза.

– А когда тут следующий праздник? – спросила Машка.

– Только в феврале. Рождение Пророков отмечают. Не то суннитов, не то шиитов, а может и тех и других, – встряла в разговор доселе молчавшая Настена. В обсуждении побега она не принимала участия и по-прежнему лежала в постели с равнодушным видом. Но сейчас она не преминула блеснуть своими познаниями.

Она проживала в Турции уже не первый год, и за это время успела кое-чему научиться и приспособиться к местной жизни. Кое-как разбиралась в памятных датах и праздниках, притворялась, будто чтила мусульманские традиции, за что нынешний хозяин особенно к ней благоволил. Из всех обитательниц борделя она одна знала, когда начинается пост Рамадан (Ураза), а когда бывает Лейлят-аль-Кадр (Могущественная ночь), поэтому всегда ощущала свое превосходство перед другими женщинами, а иногда и помыкала ими, в нерабочее время, в общей спальне. То воды затребует, то поесть чего-нибудь принести…

– Только… это все не очень крупные праздники, – продолжила Настена. – Вот если бы Ид-аль-Адха, его еще Курбан-Байрам по-другому называют, праздник жертвоприношения… так он уже прошел… А Ид-аль-Фитр, то есть Ураза-Байрам, праздник разговения, его целых два дня гуляют, так он лишь в конце августа будет…

– Тебе ли не знать? – добавила она, обращаясь к Шоире. – Судя по-твоему прекрасному раскосому личику…

Восточная красавица потупилась и покраснела до ушей. Выросшая в семье партийного работника, она плохо разбиралась и вечно путалась в религиозных праздниках. В их доме традиции предков всегда уважали, однако, памятные даты и праздники отмечали тайком. И теперь ей стало неловко перед этой русской, из Томска.

– А Навруз? – вдруг пришла на выручку подруге Машка. – Ведь, кажется, скоро Навруз! Его тоже два дня…

– Навруз, деточка, это праздник весны, – наставительно произнесла Настена. – Так что придется вам здесь потерпеть… до конца марта.

И они остались терпеть… Шоире было намного легче, чем Машке. Восточная красавица приглянулась хозяину, и он приберегал ее только для самых дорогих и почетных гостей, которые случались не часто. Днем работы у нее, как правило, не было, а ночью – немного…, и почти всегда удавалось выспаться. Да и кормили Шоиру отдельно от других девушек: самыми свежими овощами и фруктами, козьим сыром и средиземноморскими изысканными деликатесами, чтобы не испортить нежный цвет лица.

Бедную Машку, в отличие от подруги, «эксплуатировали» вовсю. Она возвращалась в спальню под утро, с черными кругами под глазами, порой в ссадинах и синяках. С рыжей девушкой из России никто не церемонился. Она обслуживала в основном бедноту и разный сброд.

Вскоре Машка стала жаловаться на недомогание. Как-то странно болело горло – распухли миндалины, огнем горели дужки, ныло под языком. Шоира забила тревогу и потребовала, чтобы подругу немедленно показали врачу, но получила отказ. Осмотр гинеколога здесь полагался раз в месяц, а приход других врачей и вовсе не предусматривался.

– Ангина, – успокаивала Машка, – скоро пройдет. – Обойдусь как-нибудь народными средствами. Морская вода все лечит.

– Какая морская вода зимой? Тут хоть и тепло, но не тропики… Чтобы чистой воды для полоскания набрать, надо поглубже в море зайти…

В конце месяца появился долгожданный врач. Но на осмотр Машка не пошла – струсила. Горло немного отпустило, зато появились боли в паху и гнойные выделения. И она струсила… Смутные подозрения о «нехорошей» болезни… уже давно витали в ее голове, но даже близкой подруге она не смела в этом признаться…

Провести охранника оказалось не сложно. Как только тот на минуту отвернулся, Машка зашла в кабинет вместе с Оксаной, потопталась у порога и тут же вышла, будто прошла осмотр. Старенький доктор ее присутствия вообще не заметил. Он в это время что-то писал, а когда поднял подслеповатые глаза, Машка юркнула за широкую спину украинки и выскользнула в дверь.

– Ты – ненормальная, – орала на нее вечером Шоира. – Упустить такую возможность! В этой дыре теперь целый месяц врача не дождешься. А если у тебя что-то серьезное?

– Ничего у меня быть не может. Я и в детстве никогда не болела. Горло уже не болит. Скоро Навруз. Бежать нам отсюда нужно. А на свободе я быстро поправлюсь.

Следующий медосмотр тоже удалось избежать. Однако на третий раз, незадолго до предполагаемого побега, она попалась…

Страж оказался бдительный, и лично каждую из девушек препроваживал в кабинет. Оттуда Машку вывели под конвоем и погрузили в машину. Шоира кинулась следом, но ее грубо остановили. Дорогу преградил Мехмет, который кулаками загнал девушку обратно в спальню.

– Машка – капут! – сказал он спустя неделю.

После страшного известия Шойра три дня провалялась в беспамятстве, а на четвертый – встала с постели, преисполненная решимости вырваться из борделя любой ценой. Она не сомневалась, что сумеет и одна добраться до Протароса и до российского посольства в Никосии. А сейчас надо было немедля бежать, если не ради себя, то хотя бы ради верной подруги. В душе теплилась слабая надежда, что Машка жива, и что ее удастся спасти…

***

За окном, наконец, стемнело. Временное пристанище Шоиры тоже погрузилось во мрак. Пора, решила она. Пора выбираться из этого пустынного дома, пока здесь и впрямь не появились призраки его бывших владельцев. Девушка не была суеверной, но все равно немного побаивалась. Часть домов на улице оставалась разрушенной, и бесформенные развалины – уродливые последствия былой войны – казались во тьме еще страшней.

Внезапно на соседней площади вспыхнул свет, причудливо озаряя каждое здание. На рекламных щитах и фонарные столбах зажглись разноцветные огни. Ну и ну! Нищий город, в котором никто не живет, находит деньги на подсветку достопримечательностей…? Зачем? Тут и туристов-то нет!

Шоира высунулась в окно и, на какое-то время забыв о страхах, залюбовалась видом старинной мечети. От этих древних стен веяло чем-то загадочным. Вдруг поймала себя на мысли, что сквозь восточные минареты видит очертания христианского храма… На мгновенье привиделись и полукруглые своды, и золоченые купола, и колокольня с крестами. От удивления девушка открыла рот и по московской привычке сплюнула через левое плечо.

Она довольно неплохо разбиралась в различных архитектурных стилях. Покойный отец приучил. Он коллекционировал альбомы с иллюстрациями величайших творений зодчества, которые стали для нее настольной книгой. А когда дочка подросла, устраивал еженедельные экскурсии по городам Киргизии с обязательным осмотром дворцов и мечетей.

Шоира обожала подобные путешествия. Но, как ни странно, ей почему-то нравились русские церкви. При виде нарядных веселых маковок и золотых куполов в душе надолго поселялось чувство успокоения. И сейчас в Фамагусте зрение ее не обмануло. Она была готова поклясться, что напротив ее убежища когда-то располагался христианский кафедральный собор. Видимо, турки-завоеватели успели перестроить его после войны, превратив в мечеть.

Рядом с храмом пристроилось инородное здание из стекла и бетона с неоновой вывеской «Банк». У входа в стекляшку Шоира вдруг заметила «призрака» – одиноко стоящего мужчину, с биноклем в руках. Его взгляд был устремлен на противоположную сторону улицы, где располагались уцелевшие после бомбежек, пустующие дома.

Странный турист переместился ближе к мечети и оказался почти напротив окна, за которым притаилась Шоира. Ей даже почудилось, что человек что-то заметил и теперь смотрел на нее в упор. Она отшатнулась и спряталась в глубине комнаты.

Вскоре страх прошел. Во-первых, она ничего не украла… А во-вторых… Во-вторых, в темноте квартиры бывший владелец не смог бы ничего разглядеть. А пугаться нужно не бывших хозяев, а яркого света и часового, который вот-вот должен начать очередной обход. Дольше тянуть нельзя. Время пошло, и сейчас оно работает против нее. Будь, что будет, а надо идти.

Она еще раз выглянула в окно – «привидения» поблизости не было. Неожиданно для себя девушка быстро перекрестилась и вышла на улицу. Но не успела она сделать и нескольких шагов в сторону площади, как послышался грозный окрик американца:

– Стоять! Руки вверх!

У нее помертвело внутри. Постовой! Нарвалась! От обиды и злости, Шоира чуть не разревелась. Ведь заранее готовилась, репетировала по ночам и на всякий случай продумывала разные ситуации… Но в самый ответственный момент язык словно прилип к гортани, а английские слова куда-то повылетали…

– Где ваши документы? – требовательно вопрошал подошедший солдат, угрожающе бряцая автоматом.

Патрульный приказал следовать за ним. Она не двигалась с места, молитвенно сложив руки, и смотрела на часового глазами собаки, потерявшей хозяина.

– Простите! Простите! Это моя жена. Она со мной! Со мной! Простите ее! Она так скучает по нашему бывшему дому, – вдруг раздался истошный вопль из-за угла.

Хозяин… Хозяин, оказывается, никуда не исчез, а стоял неподалеку и оттуда наблюдал за происходящим. Он отчаянно принялся размахивать каким-то мятым листком перед носом солдата.

– O’кей. Переходите линию – рявкнул часовой, изучив документы и жестом указал нарушительнице перейти на другую сторону улицы.

Заступник крепко ухватил Шоиру за руку и потащил за собой…

Июль 1996 г., Пафос, Кипр

Солнце стояло в зените. Отдыхающие отеля, спасаясь от вредоносных лучей, вереницей потянулись с пляжа, кто в тень, а кто по своим номерам. На берегу задержалась лишь группа немцев – любителей ядреного загара, да молодая пара из России, расположившаяся под тентом.

– Маш, а Маш, ты спишь, что ли? – спросил атлетически сложенный юноша свою спутницу, дремавшую на лежаке. Парень только что вылез из воды, шумно отряхиваясь и брызгая каплями. Мокрыми руками он принялся щекотать девушку за пятки. В ответ раздалось сдержанное хихиканье. Девушка пошевелилась и высунула нос из-под шляпы, надвинутой на лицо.

– Нет, Олежек, не сплю. Разморило что-то.

– Ты аккуратней с солнцем. И тебе, и ребенку не полезен излишний перегрев. Иди-ка ты в номер и поспи в нормальных условиях, на кровати.

– А ты? Ты тут один останешься?

– Нет. Мне… мне нужно съездить в Никосию, – произнес Олег, слегка замявшись.

– Как в Никосию? Мы же после обеда в бухту Афродиты собирались.

– Афродита никуда не денется, в любой другой день съездим.

– Ладно, в другой, так в другой. Тогда и я с тобой – в Никосию. Я тоже хочу столицу посмотреть.

– Не стоит, Маш. Жарко. Ехать не менее трех часов, через горы, по серпантину. Не дай Бог, растрясет в дороге или укачает.

– Не укачает!

Машка обиженно поджала губы. Хорошенькая перспектива – изнывать в одиночестве на пляже полдня! И поговорить не с кем – кругом одни немцы, да англичане. Телевизор в номере, и тот не посмотришь. Ни одного российского канала.

– Олег, ну возьми меня с собой… Ну, пожалуйста…

– Да, что ты скулишь, как щенок! Я не гулять туда еду. У меня дела.

– А я мешать не буду. Пережду где-нибудь в тенечке, пока ты освободишься.

Лицо Олега сделалось жестким. Он сдвинул брови и произнес грозным тоном босса, нетерпящим возражений:

– Мария, ты что, не слышишь? У меня дела. Я сюда не прохлаждаться приехал, а в командировку, которую, между прочим, оплачивает моя фирма. На две путевки для нас с тобой я пока еще не заработал. Скажи спасибо, что вообще смог взять тебя сюда. Надеюсь, начальство не пронюхает… Так что сиди в отеле и никуда не высовывайся.

Машка обиженно отвернулась. По ее сотрясающимся плечам Олег догадался, что она плачет. Беда с этими беременными женщинами. Чуть что – в слезы. Из-за малейшего пустяка. Третий раз уже… за неполных два дня. То не так посмотрел, то сказал что-нибудь невпопад… Стоило ли брать ее с собой на Кипр? Не отдых, а сплошное мучение… И что с ответственным поручением руководства теперь прикажете делать? Такая маленькая, хрупкая женщина, а связала по рукам и ногам. Рыжая бестия! Но как было не взять? Она так давно мечтала об этом маленьком острове, все уши прожужжала – только на Кипр и никуда больше. И ему ничего не оставалось, как поклясться, что при первой же возможности возьмет ее с собой.

Олег попытался унять нахлынувшее на него раздражение. В конце концов, поездка на море – предсвадебный подарок, а значит, надо смириться и вооружиться терпением.

– Машк, ну, хватит, хватит, – проговорил жених миролюбиво. – Пойми, мне очень, очень нужно поехать. Я мигом, только туда и обратно. К ужину вернусь. А завтра – хоть к Афродите поедем, хоть к черту на куличики…, куда захочешь…, а?

Всхлипы затихли. Олег погладил невесту по растрепавшимся светло-каштановым волосам, которые торчали дыбом на макушке и в солнечном свете казались огненными.

– Ну, вот и хорошо, вот и ладно. Ты у меня умница. Я мигом. Да, забыл предупредить, если вдруг тебя спросят…, скажи, мол, все время были вместе, и я никуда не ездил.

– Кто спросит? Кто здесь меня может о чем-то спросить? Твое начальство, что ли? Или вон те немцы, которые в волейбол играют? Им, по-моему, ничего, кроме пива и игры в мяч, неинтересно…

Олег посмотрел растерянно, видимо, впервые не зная, что сказать. От его всегдашней самоуверенности не осталось и следа.

– Да никто… Это я так… Брякнул… На всякий случай…

– На какой-такой случай? – спросила Машка насмешливо. – Ты что, шпион? Ааа… Так вот зачем тебе мой старый киргизский паспорт потребовался…

Будущий супруг сделал вид, что не расслышал, и начал яростно растираться полотенцем. Он поспешно сунул джинсы и майку подмышку и пошел по дорожке, ведущей к отелю.

– Я – в номер, – проскрежетал он на ходу сквозь зубы. – Только захвачу документы Пожалуй, и переодеваться в костюм не буду, разве что шлепанцы на кроссовки или легкие туфли сменю.

– Ну, и катись! Мне без тебя не будет скучно! Тут кругом других мужиков полно!

Машка вскочила с лежака и направилась в сторону волейболистов. Олег внезапно остановился. и повернул назад.

– Эй, Мария…, ты без меня не балуй! И смотри – не заплывай далеко!

– А я буду, раз ты меня тут одну бросаешь. Не забывай, что у меня первый разряд по плаванию…

Полуденное солнце обжигало, и Машка снова спряталась под тент. Какое-то время она сидела, обхватив колени руками, и смотрела на волны, как зачарованная. Хорошо, что Олежка привез ее сюда!

***

Когда они улетали, в Москве шел дождь, и настроение было препаршивое. Но уже в самолете начался праздник жизни. Машке впервые довелось отправиться за границу, и она удивлялась всему, что попадалось на глаза – исправно работающим вентиляторам, закрывающимся дверцам верхних полок, туалетной бумаге и даже мылу в туалете. В новеньком самолете международного рейса были широкие проходы между креслами, и обшивка не поцарапана.

Строгий жених разрешил выпить по глоточку сухого вина, и даже съесть малюсенькое пирожное, по случаю предстоящего отпуска. Олег неукоснительно следил за режимом питания с самого начала ее беременности – не позволял ни капли спиртного и ни грамма сладкого.

– Да, здравствует Кипр – Остров Свободы! – воскликнула молодая женщина, едва они сошли с трапа самолета.

– Мария, Остров Свободы – это Куба, – назидательно поправил Олег и поперхнулся, глядя на счастливое лицо невесты. – Но…, но…, если хочешь…, пусть и Кипр… тоже так называется.

Будущий муж в недоумении покачал головой. И что она в нем нашла? Курорт, как курорт, ничем не лучше какой-нибудь Черногории, Турции, не говоря уже о Греции… Может, из-за пресловутой Афродиты…? Начиталась в детстве мифов, дуреха, и теперь хочет непременно искупаться там, где богиня любви появилась из морской пены… Зачем? А чтобы остаться…, навсегда остаться вечно молодой…

– Да здравствует Остров Свободы, – вновь горланила восторженная Машка, когда они вышли из аэропорта и решили прогуляться по улицам Ларнаки.

Прохожие оглядывались и мило улыбались, не понимая, о чем кричит эта симпатичная рыжеволосая девушка с россыпью веснушек на курносом носу. Олег поначалу шикал, но потом вдруг тоже поддался ее пьянящему легкомыслию.

– Знаешь, Маш, насчет свободы ты, пожалуй, права. А хочешь, прямо сейчас возьмем любую машину и прокатимся по набережной.

– То есть, как это возьмем?

– А так. Видишь, все автомобили стоят незапертые, а у некоторых и стекла опущены, и ключи в замке зажигания торчат. Покатаемся немного, а потом на место поставим… Ты что предпочитаешь в это время суток – Nissan, Toyota, Audi?

– Нет, давай-ка, лучше в отель поедем. Нам до Пафоса добираться, небось, часа два. Вон, видишь, стоянка такси. На нем и прокатимся…, – ответила Машка и беспечно рванула на противоположную сторону улицы.

Послышался визг тормозов, и две машины остановились, как вкопанные.

– Маш, ты что творишь? Здесь же левостороннее движение…, строго прикрикнул подоспевший Олег. – Дай руку. Буду впредь тебя держать, как маленькую.

До Олимпуса они добрались ближе к полуночи. Портье рассыпался в любезностях и предоставил шикарный номер для новобрачных с шампанским и фруктами, ни о чем не спросив и не потребовав соответствующих документов.

– Мне – шампанское, тебе – фрукты, – распорядился Олег.

Машка возражать не стала. Свою микродозу сухого вина она уже выпила в самолете и теперь мечтала поскорее обследовать апартаменты и завалиться в широченную кровать, которая занимала чуть не полкомнаты.

Однако поспать не удалось – Олег потащил на ужин.

– Режим есть режим, тебе нужно полноценно питаться…

– На ночь есть вредно, – хотела съязвить в ответ будущая мать, но передумала.

Перед сном молодожены решили прошвырнуться по окрестностям. Прямо за воротами отеля на узкой улочке гнездились десятки мелких магазинчиков со всякой всячиной, которые работали круглые сутки. Машка без устали бегала от одной лавчонки к другой, выбирая подарки для многочисленных родственников, друзей и знакомых. А когда на глаза попалась майка с изображением Острова и большущей надписью «I love Cyprus» на груди, она так и подскочила от радости.

Однако будущий супруг восторгов по поводу подобного сувенира не разделил и сопротивлялся покупке, как мог.