Текст книги "Останься только на время"

– И по этой причине ты сейчас здесь. Именно по этим причинам ты избегаешь её, и кольцо не подарено. Ложь. Я сразу сказала о том, что мне ничего от тебя не нужно. У меня есть правила и рамки, а вот ты не имеешь их. Я читаю людей прекрасно, так и тебя, и твою подружку. Знаешь, почему вы до сих пор вместе? Ты опасаешься остаться один. Одиночество для тебя – самый большой страх в этом мире. Маменькин сынок, мягкий, податливый, услужливый. Тобой крутят, а ты молчишь. Ты не сделаешь ей предложение, потому что понимаешь – не будет того сценария, который она написала за тебя. Именно она, ведь ты уже давно играешь иную роль. Жизнь – это не съёмка, и никто не спасёт тебя от следующего поступка, не будет второго дубля. Это реалити, в котором ты выглядишь жалким трусом, неготовым поступить как мужчина и взять поводья своей судьбы в руки. Вываливайся отсюда, пока моя ненависть не завладела сознанием, – жёстко, грубо, но иначе нельзя. Его глаза. Чёртовая синева со сталью пытается изрезать меня, но я мертва, и ничего не будет. Не чувствую боли. Даже его.

– Вчера я видел в тебе человека, а сейчас всё понял. Ты продаёшь это чувство, чтобы никто не смог заглянуть глубже и увидеть только корысть и смерть. Шлюха, которая трахается с боссом, чтобы иметь место в корпорации. Если я жалок, то пусть так и будет. Зато я сохраню сердце и душу, которые ты продала за бумажки. Но ты самое ужасное творение человечества. Круэлла, у которой нет сердца и нет чувств. Круэлла, и это идеально тебе подходит. Как ты с ним трахаешься? Или же он ничего не делает, а только ты? Тебе самой от себя должно быть противно, потому что мне именно так сейчас. Мне жаль тебя, чертовски жаль. Роксборро вернётся к жене, а ты так и останешься любовницей. И подохнешь одна из-за той роли, которую выбрала. Мне жаль тебя, – выплёвывает в меня каждое слово, и оно ударяет по оболочке.

– Пошёл вон, – низко произношу, смотря на то, как его трясёт от ненависти ко мне. И это лучше, чем другое. Нежность, ласка и другой взгляд, подаренный только мне, могут убить. Его. Рикошетом.

– Идеальная Круэлла, только вот она всего лишь щенков убивала, а ты людей. Когда ты рядом, то забираешь у них жизненную энергию. Возможно, именно поэтому Тина так и не может создать жизнь…

– Закрой свой рот и убирайся отсюда, – злость, обида и нечто незнакомое поднимается в теле. Толкаю его в грудь.

– Ты рядом и затягиваешь всех в ад, превращая в себе подобных. Теперь мне не стыдно за то, что сделал. Ты испачкала меня своей грязью, когда я на секунду подумал, что ты можешь быть иной. Сравнивал тебя и Лорейн, злился на последнюю, что не такая как ты. Сейчас же счастлив, потому что такие как ты сожрут душу и вырвут сердце, чтобы выбросить его и забыть. Идти по головам, оставляя после себя трупы, и я бы тоже отказался от такой дочери, как ты. Круэлла, – с отвращением осматривает меня с головы до ног. Сжимаю кулаки с такой силой, что ногти оставляют яркие отпечатки на коже. Боль. Горло перехватывает, когда он, молча, стоит напротив меня. Вижу, насколько и ему мучительно, но поделать ничего не могу.

Резко подскакивает ко мне, отчего делаю шаг назад. Хватает за подбородок. Один вдох, и его губы грубо сминают мои. Яростно замирает, словно клеймит… снова… голова наполняется шумом, и тело буквально столбенеет.

– Пусть останется у тебя, чтобы было что вспомнить, когда будешь умирать в одиночестве, Круэлла, – с ненавистью шипит и дёргает моим подбородком.

А я не двигаюсь. Перед глазами прыгают точки. Яркие. Ослепляют. И должна найти место, чтобы спрятаться. Но нет ничего. Только грохот двери и тишина.

Судорожный вздох, и пальцы касаются обожжённых губ. Ноги подкашиваются. Опускаюсь на ступеньки и жмурюсь.

– Круэлла… Круэлла, – шепчу, обнимая себя руками.

Наверное, считается, что это нарицательное имя обидно. Нет. Не для меня. Именно это напоминает мне об ошибках, которые были в прошлом и теперь в настоящем. Круэлла. Я. Только я и никого больше. Но грудь сильно давит, и это невозможно. Не умею я чувствовать. Не должна была говорить этого, потому что правда. А я вижу её, зачем-то пытаюсь спасти «мотылька», а лишь подтолкнула к пламени. За ним не пойду. Никогда. Даже если эти голоса в голове будут шептать об ином.

Но ведь ничего не изменилось, ни капли. Время продолжает идти, меняя ночное небо на алый рассвет, а я мертва. Никто не знает обо мне больше, чем я сама. Да, у меня много тайн, которые храню, и они дают мне силы. Я их так бездумно потратила на попытку быть кем-то иным. Не получится. Никогда. У каждого в этой жизни своя роль, и неизвестно почему одни летают свободно и не встречают трудности, другие же притягивают их. Не верю в судьбу, ни разу не думала о грехах и не собираюсь.

– Шайди? – Раздаётся голос сбоку от меня.

– Снова работала всю ночь?

Поворачиваю голову и смотрю на женщину, которая выбрала меня и старается всеми силами вызвать во мне хотя бы что-то. Её любовь, забота и нежность каждый день не вызвали во мне ничего. Так по какой причине кто-то сможет это сделать? Нет. Пустая трата времени.

– Шайди, что произошло снова? Взгляд пустой, и последний раз я видела его очень давно. Что-то случилось ночью? Рейден? Он был здесь? – Задавая вопросы, Элеонор присаживается рядом на стул, на террасе моего пентхауса. Который стал стеклянной банкой для меня. Я поймана, и всего лишь пытаюсь выжить.

– Больше никаких звонков его матери, Элеонор. Запрещаю. А если узнаю, то уволю, – хрипло произношу. Не знаю, отчего сел голос. А губы до сих пор ощущают вкус пепла.

– Понятно. Сорвался и горел, зацепил тебя и сделал что-то непозволительное. Ох, Шайди, я всё понимаю и принимаю твою горечь и боль. Но сама посуди, ты ведь любишь всё слишком глубоко анализировать, копаться и вытаскивать из людей самое плохое. А что ты увидела в нём? Свободу, милая, именно так ведут себя люди, которые честны в своих мыслях. Они идут, чтобы ломать всё на своём пути. Они…

– Прекрати. Это никак не связано с «мотыльком». Я Круэлла, и это моя судьба.

– Мы сами писали её, и могущественнее, чем ты думаешь. У тебя были тогда силы изменить обстоятельства и вырваться, чтобы ощутить кислород. А сейчас ты позволила сама ему узнать о тебе больше, чем он должен был. В этой квартире не появляется никто, кроме Тины, очень редко Аарона. Даже Роксборро здесь не был. Это твоё убежище, где ты прячешься за закрытыми дверьми. А он прошёл. Легко. Милая, не надо быть слишком строгой к себе, потому что каждый в этой жизни заслуживает счастья. И в отличие от остальных ты сумеешь оценить его по достоинству. У тебя есть с чем сравнить. Не надо истязать себя. Не трави свою душу.

– У меня нет её, Элеонор. Я не чувствую ничего, кроме тишины и пустоты. Всё умерло очень давно и не воскресить, – качаю головой и странно от своих же слов. Никогда не желала вернуться в прошлое и вспомнить, какой была. Слабой. Доверчивой. Жалкой.

– Порой необходимо рисковать, снова войти в пламя, и тогда оно заведёт твоё сердце. Оно подарит тебе искру, необходимую тебе. О, моя дорогая, пока ты сама не решишь для себя, что хочешь сейчас, будешь продолжать ходить по тонкой грани, боясь упасть. Тебе следует признать, что этот мужчина, полная противоположность тому, что ты хочешь видеть в человеке, может быть той самой искрой. Иногда не женщина зажигает пламя, а мужчина. Он странный, признаю, но и в тебе много сокрыто. Думай не о том, как убежать, а как остановиться и встретиться лицом к лицу с правдой. Ты никогда не была трусихой, и сейчас твоё желание оставить всё так, как есть, показывает твой страх. Всё уже давно изменилось, и никогда не будет прежней жизни, потому что появился человек, сумевший перечеркнуть все правила. Не испепеляй возможность жить раньше времени, Шайди, – она целует меня в волосы и выходит с террасы.

Ложь. Всё это глупость тех, кто ещё во что-то верит, а у меня нет такой возможности.

Возвращаю свой взгляд к списку, который составила за эту ночь, чтобы вспомнить для чего терплю существование на планете. Скай. Только она удерживает меня здесь, и никто больше.

Всё по обычной, заезженной схеме: занятия в спортзале, душ, одежда, завтрак, кофе, буквы, коктейль.

Я имею все блага этой жизни. У меня несколько счетов, дорогая иномарка и могущественный покровитель. Многие стремятся к этому, думают, что это подарит им спокойствие. Нет. Этим может владеть только бездушная тварь, вроде меня.

Вхожу в офис, а там всё по-старому. Работа. Совещания. Работа. Подписываю документы на то, чтобы отправить «мотылька» подальше. И запрещаю думать о том, как и с кем он полетит. Это его жизнь, и меня она не касается.

Выхожу в коридор, чтобы отнести папки помощнице, и мне навстречу, улыбаясь вымучено, идёт Тина.

– Привет, – хмуро произношу.

– Привет, Роксборро вызвал. Срочно. Не знаешь почему? – Спрашивает она.

– Нет. Что-то случилось? Хотя я бы знала, но не имею понятия. Возможно, из-за твоего положения, я ему сказала, – предполагаю я.

– О-о-о, если отпустит домой, то буду счастлива. Мне так плохо, – тяжело вздыхает. Видно. Слишком бледна и выглядит болезненно.

– Но, если мои муки дадут плоды, это будут самые прекрасные мучения в моей жизни, – улыбается и кладёт руку на плоский живот под голубым платьем.

– Иди. Он не любит ждать, потом расскажешь. Если нужно будет…

– Ты меня прикроешь. Знаю. Я люблю тебя и иду «на ковёр», – смеётся и обходит меня.

Смотрю ей вслед и не понимаю смысла терпеть ещё и гадкий плод в своём организме. Кто-то стремится к этому, как Тина, а кто-то ненавидит. Слова, такие резкие и готовые меня поглотить, врываются в голову. И он прав. Я несу с собой смерть и холод. Никогда не говорила и не притворялась, что умею нечто иное. Не заставляя Тину познать мой мир, но она пошла против, и теперь же, на моих плечах ещё одна вина, которую никто не снимет.

Глава 33

Шайди

Постукиваю по рулю и смотрю на парковку, где то и дело отъезжают дорогостоящие автомобили руководства корпорации. А я всё ещё стою, и даже злости нет.

– Прости, тошнило, – дверь «Ауди» распахивается, и на сиденье падает Тина.

– Ничего, – отзываясь, нажимаю на газ и вылетаю на улицу.

– Тише, Шай, помедленнее, пожалуйста. Голова кружится, и до сих пор мутит, – со стоном тянет подруга.

– Хорошо, – сбавляю скорость, хотя и так едем медленно из-за загруженных дорог. Можно было и пройтись, но Тина вряд ли бы смогла. И мне жаль её, потому что видеть, как мучается ради фантазий, неприятно. Но не имею права давать оценку чьим-то действиям. Не имею никаких полномочий заставлять людей видеть мир не через розовую призму, а таким, какой он есть. И это было моим правилом, пока снова не нарушила его по непонятным причинам.

– Девочки только и говорят о «мотыльке». Он приходил в пятницу на прошлой неделе и вёл себя очень странно, – подаёт голос подруга.

– И зачем ты мне это рассказываешь? – Сухо спрашиваю её.

– С того момента, как Роксборро вызвал меня на ковёр и сообщил, что готов дать мне отпуск раньше, прошло десять дней. «Мотылёк» то и дело живёт в самолётах, и я его давно не видела. И снова он где-то…

– В Рио, – подсказываю ей.

– Продолжаешь следить за ним? – Хихикает Тина.

– Нет. Но именно я подписываю разрешение на полёт, как и проверяю каждый день отчёты всех «мотыльков» и «бабочек».

– В общем, в прошлую пятницу он пришёл ко мне, чтобы сдать мне чеки и получить расчётный лист. Пока я готовила его, Дена окружили девочки из отдела. Наблюдала за ним. И знаешь, он был очень странным. Раньше болтал, а сейчас молчал и только смотрел, иногда отвечал, но как-то таинственно. Девчонки без ума от него. И вид его был иным…

– Тина, мне неинтересно.

– Он был в рубашке и брюках, эдакий магнат, с большим количеством тайн. А потом посмотрел на меня, и вот честно, как будто хочет…

– Тина…

– Не поверишь, но у меня по коже мурашки побежали от его взгляда. Словно обещает рай на земле. Нет, не волнуйся, я Аарона люблю. Просто не даёт это мне покоя…

– Всё, Тина, замолкни, – повышая голос, резко сворачиваю и в секунду паркую машину.

– Шай! – Подруга с визгом выскакивает из машины.

Поджимая губы, направляюсь в ресторан. Она продолжает что-то бубнить себе под нос, а я не могу. Даже слышать о нём нет желания. Не хочу думать и вспоминать. Каждый день он врывается в мою голову, когда не ожидаю. Вот так, без предупреждения. И снова, как по кругу, повторяются события. Отрывки. Горячие, и они иссушают губы, высасывают из меня силу, которую должна тратить на иное. Но нет. Моя жизнь выходит из-под контроля, хотя продолжаю удерживать её в руках. Да, это всё я. Именно после моих рекомендаций «мотылька» отправляют в разные страны, чтобы только не было времени ему вернуться. Вновь сделать то, что запрещено, и заставить меня думать о нём. Наваждение какое-то.

Нас проводят к моему столику, и даже не нужно делать заказ, отработано всё по схеме. Но не было в моём расписании беглого взгляда, которым окидываю зал, чтобы удостовериться – нет его. Да и не может быть, сейчас завершает съёмки в Рио для спортивного журнала, а далее придумаю ещё что-то. Последняя встреча, в которой виновата только я, оставила после себя запах пепла. И он принадлежит мне.

– Знаешь, я тут подумала, может быть, слетаем на уик-энд куда-нибудь?

Поднимаю голову от салата на подругу.

– Ты забыла о своём состоянии? Сиди дома и жди мужа, – сухо отвечая, отставляю тарелку.

– Шай, я хочу, чтобы ты немного развеялась. Не могу объяснить, но чувствую, словно тебя что-то терзает вновь. Как тогда… это угнетает и хочется плакать. Не понимаю. Что с тобой? Дело в нём? В этом «мотыльке»? Потому что иных причин быть вот такой, не вижу, – хмурится, а взгляд наполнен переживаниями, которые я не заслуживаю.

– Прекрати всё сводить к насекомым. Это я не понимаю тебя. Раньше вокруг меня тоже было достаточно мужчин, но ты вцепилась в этого. Чего добиться хочешь? Ты навязываешь мне его. Хватит, между нами ничего не было, и быть не может. Да, совершила уйму ошибок, потому что вы все давите на меня. Толкаете туда, где зародится новый ад. Хочу, чтобы ты осознала – я не желаю больше слышать о нём. Никогда. Даже если у него проблемы – они не мои. Оставь его в покое, как и меня, – замолкая, закрываю на секунду глаза от забытой эмоции, накрывшей меня на несколько мгновений. Это запрещено, но получилось, что сама раскрыла себя. Сама направила разговор именно к нему.

– Ладно. Тогда я скажу начистоту, – цокает Тина. Шумно втягиваю в себя воздух.

– Ты зациклена на прошлом. Ты живёшь в нём и не даёшь себе возможности для будущего. Ты права, был Даррен, да и куча их, но никто не запомнился мне. Ни разу. А Ден, он другой. Думаешь, мне хорошо внутри, когда смотрю на твоё холодное выражение лица, ты даже сейчас делаешь вид, что тебе скучно. Вот это ложь. Ты не хочешь слышать о нём, но следишь. Признайся, Шай, в симпатии нет ничего предосудительного. Он красивый мужчина, помимо этого, интересный, яркий, весёлый, жизнерадостный и сильный. Можешь опять отчитать меня, довести до слёз, но я не дам тебе наказывать себя вечно. Ты была юна, всего восемнадцать, а сейчас двадцать шесть. И тебе позволено всё, даже разрушить на время свои правила, чтобы попробовать. Шай, дорогая моя, не надо, не злись, потому что я люблю тебя и хочу только добра, – подруга тянется к моей руке, но не даю ей возможности дотронуться и прячу под столом.

Смотрю в её глаза, и сжимается всё внутри. От страха. У меня много причин, чтобы противиться. Слишком много, чтобы поверить во что-то иное. Даже себе в последнее время не могу доверять, потому что рождается дьявол внутри, и я ненавижу его.

– Ты не понимаешь, – тихо произношу и качаю головой.

– Я одна из немногих, кто может тебя понять. Сравниваю и сейчас могу сделать много выводов, но ты будешь отрицать, бежать от них и прятаться. Неужели, ты не осознаёшь, что, заставляя себя так жить, ты умираешь? К тому же не припомню, чтобы кто-то позволял себе кричать на тебя, спать в твоей постели, дотрагиваться и подступать ближе. И если бы дала хотя бы повод, то поняла бы, насколько мужчина может быть твоим.

– Не уговаривай меня, Тина. Это лишнее, – отвожу взгляд от неё и делаю глоток воды.

– Если не я, то кто? Кто ещё подскажет тебе, что ты упускаешь возможность быть собой? Только с одним человеком мы можем открыть себя настоящих. Друзья – это не то, а вот между мужчиной и женщиной зарождается доверие, которое позволяет показать свою душу. Да, твоя изранена, как и сердце. Но он может быть именно тем, кто заполнит борозды иным, залатает всё и обновит.

– Ты, наверное, забыла, что у него есть подружка, – напоминаю ей, чтобы оборвать разговор и жалкие попытки Тины открыть мне глаза, которые не нужны мне, дабы увидеть пламя из воспоминаний.

– Дура, откровенно наглая, избалованная стерва, – кривится подруга. – Она даже не подходит ему. Она не видит ничего в нём, и вряд ли они ведут беседы о возвышенном. И он знает это, я не могу пока найти для него причин, отчего так держится за неё.

– Могу сказать, – ехидно усмехаюсь. Приподнимает брови, а внутри меня такое отвращение к нему, к правде, к себе, к словам, что были произнесены мной. Ненавижу. Всё это иллюзия. Его иллюзия, на которую попалась Тина.

– Деньги. Ему нужны деньги. Её отец довольно богат. Он не хочет быть с ней. Бежит от неё, чтобы спрятаться в моей квартире. Он трогает меня, когда должен это делать с ней. Он говорит не предназначенные мне предложения. Тянет куда-то за собой, когда это всё должно быть для его подружки. Он смотрит на меня, впивается своими глазами, и они меняются. Преследует меня и только меня, чтобы свести с ума. Между ними не было ничего крепкого, и я высказала ему всё в последнюю нашу встречу. Мне не должно быть дела до того, кого он избил, и как вытащить его, замять и обезопасить. А они все дёргают, со всех сторон, и ты туда же. И вот что вышло, Тина, вот. Он назвал меня Круэллой, и мне всегда было всё равно. Всегда, до той секунды, когда он прошипел это прямо в мои губы. С ненавистью. С отвращением. С эмоциями, которые до сих пор изъедают меня. Он из тех мужчин, которые пользуются женщинами. И нет никакой любви между ним и подружкой, потому что так просто он бы не решился, чтобы поцеловать меня. Меня, понимаешь? Он держится за неё зубами, боясь будущего, увольнения, да и за мной таскался по этой причине. Деньги. Слава. Но я не его подружка, которой можно помыкать, влезать в прошлое и подводить к черте. Вот тебе, правда, Тина, вот она. Твой «мотылёк» прозаичен и нет в нём ничего, кроме дерьма. И это последний раз, когда я говорю с тобой о нём. Мою жизнь больше никто не будет контролировать, тебе всё ясно? – Рычу, сжимая пальцами стол. Замолкая, понимаю, что хоть говорила тихо, но от моих слов Тина бледнеет, словно готова в обморок упасть. А мне больно. Чёрт возьми, меня раздирает изнутри. Будто расплавленной лавой обмывают тело и заставляют терпеть. Изо рта вырывается судорожный вздох. В секунду осматриваю посетителей и не отмечаю того, что кто-то мог быть свидетелем моего состояния.

– Прости, – жмурясь, опускаю руки и мотаю головой.

– Видишь, что происходит? Мне плохо. От него и этих воспоминаний плохо, они сжигают меня. Я не могу до губ дотронуться, потому что боюсь. Да, боюсь увидеть прошлое вновь. Боюсь этого большого мира, поэтому у меня есть свой. Не надо этого делать, Тина. Не рассказывай мне о том, как ты мечтаешь о будущем для меня. Это невозможно. Я не из тех, кто сидит на месте. Не остаюсь, а улетаю, чтобы жить. Пойми меня сейчас. У меня нет сил, чтобы бороться против себя, когда со всех сторон меня пытаются пронзить раскалённым железом. А я буду драться за свою темноту, только она помогла мне выжить. И сейчас просто хочу пообедать, затем вернуться в офис, завершить эту неделю и отправиться домой. Завтра мы, как и договаривались, проведём день вместе. Хорошо? – Напряжённо смотрю на подругу, слабо кивающую в ответ.

Нам приносят горячее, и мы в молчании приступаем к еде. Да, знаю, что это не конец. Каждой оголённой клеточкой тела ощущаю пристальный взгляд Тины, она ждёт… но хватит. Это сложно объяснить, вряд ли кто-то испытывал подобное, поэтому приходится сидеть с ровной спиной и медленно класть кусочек мяса в рот. Никто не узнает, как боль возвращается, как та самая девочка, которой я была, сейчас находится в агонии пламени, сжигающей её заживо. И ведь вряд ли можно догадаться, что за ледяной коркой льда скрывается правда. Именно то, до чего каждый хочет добраться и оторвать по куску. Но они даже не предполагают: если я позволю это – от меня ничего не останется. Правда бывает личностной. Она эфирное тело, созданное в тот самый момент, когда ты был рождён на свет. И она никогда не вырастет, приняв тот самый вид младенца. И именно этой правде, которую я называю настоящей, можно сделать больно очень легко. А вот восстановить и вылечить её – невозможно. Она эмоциональная калека, готовая умереть, только бы ничего не чувствовать.

– Всё. Мне пора, – достаю из сумочки деньги и кладу на столик.

– Шай…

– Поезжай домой, Тина. Я сообщу Роксборро, что ты не в состоянии находиться в офисе, и будешь делать отчёты дома, – перебивая и не глядя на неё, встаю.

– Хорошо. Спасибо, и ты зайди ко мне, ладно?

Кивая, приподнимаю уголок губ. Да, чёрт, всё знаю, не надо показывать мне это взглядом. Да, меня изводит каждая секунда в этом состоянии. Поэтому мне нужно время, много времени, чтобы остыть. И Рейден не появится рядом со мной, я найду для этого причины. Надеюсь, всё же, он благоразумен.

Поднимаюсь в лифте и не успеваю войти на этаж, как ко мне подбегает Мавис.

– Мисс Лоу, – шепчет она.

Приподнимая брови, направляюсь по коридору в свой кабинет.

– Босс сказал, как только вы появитесь, чтобы срочно к нему зашли. Очень срочно, – делает акцент на слове «очень».

– Что-то случилось? – Удивляюсь я.

– Я…

– Он должен быть на встрече с режиссёром, – останавливаюсь перед своей дверью и бросаю хмурый взгляд на другую.

– Вернулся, полчаса назад. Спрашивал вас, – продолжает шептать.

– Что-нибудь произошло, пока меня не было?

– Насколько, я знаю – нет. Мне не докладывали ни о каких эксцессах, – ловлю её испуганный взгляд.

– Хорошо. Будь на месте, – вхожу в свой кабинет, чтобы оставить сумочку и просмотреть быстро почту.

Это довольно странно, ведь обычно, он мне звонит, а не вызывает официально. Что-то не так, и это заставляет меня нервничать.

Подхожу к двери босса и стучусь.

– Мистер Роксборро, могу войти? – Приоткрываю дверь.

– Да.

Сухо. Резко. Возможно, зол. Но почему? Я не могу потерять это место и его.

Захожу в кабинет и закрываю за собой дверь.

– Присядь, – отрывается от монитора и указывает рукой на стул.

– Что-то не так? Я сделала ошибку где-то? Проверяла отчёты и документацию ночью и там…

– Шайди, успокойся, – перебивает мягко, а внутри меня всё дрожит от страха.

– Тогда не понимаю. Вы обычно зовёте меня иначе, – опускаюсь на предложенное место и кладу руки на колени.

– Верно. Сейчас же у меня поручение для тебя, – откидывается в кресло и расстёгивает верхнюю пуговицу на рубашке.

– Какое?

– Один из проектов, куда мы отправили наших зарождающихся «бабочек», проходит на Барбадосе.

– Да. Все сели на борт сегодня утром.

– Помимо этого, я отправил туда ещё троих, кого хотел бы видеть.

– Как? Но я лично отбирала всех, кто достоин этих съёмок и поездки. Они знают все условия и не первый раз встретятся с таким масштабным проектом. Тем более вы не поставили меня в курс. И…

– Шайди, ты не забыла, кто глава корпорации? – Опускаю голову от такого замечания, и это вновь не по правилам. Я решаю это, он забрал мои полномочия, и это может означать только…

– Вы увольняете меня? Да? Почему? Скажите, мистер Роксборро, что сделала не так? – Сдавленно спрашивая, понимаю причину срочного вызова и такого поведения, поднимаю взгляд на мужчину.

– Господи, нет, – закрывает на секунду глаза, а я облегчённо выдыхаю.

– Тогда что происходит? Это… всё очень странно.

– Ты права, всё очень странно, поэтому ты полетишь туда.

– Что? – Шокировано переспрашиваю его.

– Да, ты сейчас отправляешься домой, собираешь вещи на три дня и летишь на Барбадос. Мой самолёт в твоём распоряжении. На семь часов назначен рейс, – кивает, подтверждая свои слова.

– Я не могу, мистер Роксборро, – подскакиваю со стула. – Я не могу взять и улететь на Барбадос. Там есть агенты, там…

– Это приказ, Шай.

Бегаю глазами по боссу, совершенно сбитая с толку этим разговором.

– Ты летишь отдыхать, а не работать, – вставая, указывает на меня пальцем.

– Мне не нужен отдых.

– Нужен, милая моя, нужен. Прекрати бегать и отдохни. Как раз понаблюдаешь за теми, кого выбрал я. Расслабишься: серфинг, прогулки, океан. Тебе необходим отдых, а также время подумать, – подходит ко мне.

– Нет, вы ошибаетесь. Мне не над чем думать, и я отдыхаю, когда работаю, – шепчу я. – Ещё Скай…

– Не волнуйся, я буду следить, чтобы за эти три дня ничего у неё не случилось. Радость моя, – его ладонь ложится на моё плечо, и он поглаживает его, – ты сама не своя последнее время. И дело не в том, что мы больше не ужинаем вместе так часто, как раньше. Я знаю тебя и сейчас вижу, как с каждым днём ты всё больше погружаешься в свой мир. Ты закрываешься от меня, от самой себя, и это меня пугает. Я боюсь за тебя, потому что времени прошло достаточно, а ты так и не ожила. Не знаю, что предпринять, чтобы увидеть тебя прежней.

– Но я всё такая же, правда. Я работаю, хожу в спортзал, мы играли в гольф в это воскресенье…

– Нет, я о другом, – убирая свою руку, отходит к столу и прислоняется к нему.

– Не понимаю, где ошиблась, раз вы сделали такие выводы. Мы можем поужинать сегодня, а затем ещё что-то подберу. Сходить на премьеру или…

– Шай, хватит. Остановись. Ты идеальный работник, но не женщина. Ты теряешь эту особенность с каждым днём. А в последнее время слишком резкий скачок. Ты задумчива и холодна. Очень холодна ко всем, даже к себе. Я хочу, чтобы ты отдохнула и поняла – жизнь одна и её нужно использовать по максимуму. Сейчас ты стабильно летишь, но это не помогает тебе. Пойми меня, я забочусь о тебе, потому что люблю. Тебе пора подумать о себе, именно о себе, как о женщине. Возможно, это поможет. Не знаю, не разбираюсь я в ваших мыслях, но твои, уверен, вновь запрещены. Поэтому улетай, я отпускаю тебя на эти дни, чтобы ты вернулась другой.

– Я не хочу, чтобы вы меня отпускали, меня это страшит. Как будто теряю вас… не понимаю, когда ветер подул против меня, – шепчу, ощущая себя раздавленной. Да, неужели, все видят это? Неужели жалеют меня и знают больше, чем говорят? Может быть, кто-то рассказал ему о том, что меня видели с Рейденом? Или… господи, причин не могу придумать.

– Шай, ты никогда не потеряешь меня, а вот себя можешь. Тебе не хватает чего-то необычного, встряски, эмоций.

– Я не могу…

– Можешь. Хватит, Шайди, хватит, я сказал! – Повышает голос, отчего делаю шаг назад. Это первый раз.

– Больно смотреть, как любимый человек тухнет. Отвратительно, потому что помочь не можешь. У меня нет сил на это, значит, должен быть кто-то иной. Но я приказываю тебе – прекрати запрещать себе жить. Столько лет, а ты так и не пришла в себя. Да, всё понимаю, но оборви эту нить, она не даёт тебе летать. Шайди, не причиняй мне боль, как и себе. Я не выдержу, если буду наблюдать, как ты умираешь изнутри. А я это делаю с того момента, как вернулся. У тебя явно что-то произошло, но ты не говоришь. Хорошо, я это принимаю, но ни за что на свете не приму тот факт, что ты отказалась бороться за себя. А теперь уходи. Уходи и возвращайся ко мне иной. Пришло время тебе завершить свою месть, они всё поняли, а вот ты нет. Больше пяти лет – и никаких изменений. Не дам тебе убить себя, а если не поймёшь моих слов, можешь не возвращаться.

И это словно пощёчина. Сильная. Острая. Колющая. Во все глаза смотрю на быстро дышащего мужчину, которому верила. А он сейчас предаёт меня, как и Тина, как и Элеонор. За что? Что они знают? Ни черта обо мне!

– Простите за то, что вызываю в вас такие чувства, мистер Роксборро. Постараюсь этого больше не допускать и направляюсь на Барбадос, как вы и приказали, – сухо произношу и быстро выхожу из кабинета.

Никогда они так не зацикливались на мне. Никто из них, а сейчас словно сговорились. И это пугает, до того состояния, когда бросает в горячий пот. Именно горячий, собирающийся над губой и снова испепеляющий плоть.