Текст книги "Высокие маки"

Глава 39

– Входите. – Питер Мейер широким жестом пригласил их обеих в офис. Он быстро улыбнулся Нине, пожал руку Элизабет. – Нина, вы никогда не говорили мне, что леди Элизабет работает вместе с вами.

Нина спокойно кивнула.

Мейер улыбался, кланялся и нервничал, как дворецкий. Он согласился на встречу сразу же после звонка Элизабет, потому что ужасно боялся Тони Сэвиджа.

Маленькая хитрость помогла Элизабет войти в дверь. Но надо было что-то еще, чтобы продвинуться дальше.

– Мы не отнимем у вас много времени, мистер Мейер, – сказала Элизабет; голос звучал довольно холодно. – Я позвонила, поскольку Нина мне сказала, что у вас уже идут переговоры. Это просто доверительный визит.

– Доверительный? – повторил Мейер.

В других обстоятельствах он бы любовался молодыми женщинами, сидевшими через стол. Одна темноволосая, с пышной фигурой, другая – стройная блондинка, обе шикарные, но ему сейчас не до того. Они очень хорошо одеты, серьезные, совершенно и безукоризненно официальные, выглядели на двадцать пять, но вели себя на сорок пять. Это заставляло нервничать.

– Да, «Лолланд-джарз» тоже тотчас ответил нам.

Нина напряглась. Мейер выпрямился, нахмурившись. «Лолланд-джарз» – это склад всяких банок-склянок. Самый крупный соперник. Они едва не потерпели неудачу с контрактом «Тропекса». Теперь он боялся, что они собираются предпринять новую попытку.

– Они хотят обеспечить своей фирме хорошее будущее, – улыбнулась Элизабет, как бы извиняясь, – я знаю, как трудно приходится независимым. Поэтому мы были бы вам очень обязаны, если бы вы подписали отказ от имени вашего правления, тем самым дав нам возможность юридически чисто начать дело с Робом Лолландом.

– Погодите секунду, – взволнованно проговорил Мейер. Он ненавидел Роба. Этот парень с каждым днем вгрызался в его дела все глубже. Что же он такое упустил или не заметил, что увидел Роб? – Вы не можете работать на Лолланда, пока ведете переговоры со мной.

– Извините, – Элизабет откинулась назад со смущенным выражением на аристократическом личике, – я подумала, что вы уже отклонили наше предложение.

– Нет, это не так, мы просто пытаемся перетрясти бюджет, – торопливо объяснил Мейер.

– Боюсь, нам надо получить ваше решение как можно скорее. Мистер Лолланд требует окончательного ответа.

Мейер посмотрел на кейс Нины.

– У вас с собой контракт, который вы тогда приносили?

– Конечно. – Нина открыла кейс и подала ему контракт.

Элизабет кивнула:

– Если вы хотите нас нанять, нам нужны деньги на расходы вперед. Две тысячи за первый месяц.

Мейер кивнул и накарябал подпись в самом низу страницы.

– Если это счет вашей компании, я перечислю деньги сразу же. Боюсь, вам придется разочаровать мистера Лолланда. «Мейер-ботлинг» первый.

Нина и Элизабет обменялись взглядами. Нина взяла подписанный контракт, и они пожали руки друг другу.

– Очень хорошо, что вы с нами. Я уверен, с таким способным помощником вы далеко пойдете, – сказал Мейер Нине с облегчением.

– Спасибо, – Нина улыбнулась в ответ. – Но я должна сразу поставить все на свои места. Элизабет – мой партнер.

Нина вносила рациональное зерно в деятельность Мейера, тем самым снижая его производственные затраты, а Элизабет искала свежих клиентов. «Тропекс» поддерживал их счет, Мейер вел переговоры еще с тремя компаниями. Нина осведомила Питера Мейера о сегменте рынка, который выставлялся на продажу. Об этом он никогда бы не узнал без них.

– Откуда вы столько знаете? Вы ведь такие молодые, – сказал он однажды вечером, когда они отмечали обновление «Тропекса».

– «Дракон» быстро всему учит, – пробормотала Элизабет.

– Да, я была в этой игре больше семи лет, – сказала Нина.

Мейера не надо было убеждать. Он расплатился с «Рот консалтинг», прибавив сверх договора премиальные. И рассказал о них другим.

Короче говоря, через месяц у них было работы больше, чем они могли успеть сделать.

Элизабет и Нина считали, что дело движется медленно. Они наняли секретаршу, зрелую женщину, которая возвращалась после долгого перерыва на работу. Ей платили не много, но толку от нее было больше, чем от жующей жвачку тинейджерки без всякого опыта. Поттс вынуждала их прилично вести себя друг с другом, при ней они не могли позволить себе пререкаться. Впрочем, они и на самом деле уважали таланты друг друга. Врожденная уверенность Элизабет, ее аристократические манеры прекрасно помогали в работе с клиентами. Хотя и раздражали Нину. А Элизабет ненавидела «драконовский» способ ведения дел. В восемь утра приходить и в восемь вечера уходить с работы. Гора дел и мизерное вознаграждение. Все деньги, которые они видели, уходили так же быстро, как приходили. Покупалось новое оборудование, они перевели офис в Хаммерсмит, оплачивали юристов, разные счета, поэтому сами получали немного.

Девушки были слишком заняты, чтобы спорить друг с другом. А работа походила на то, чем заняты заключенные, решившие бежать из тюрьмы: они роют подкоп ложкой для грейпфрута. По ночам они засыпали, стоило коснуться головой подушки.

Это был искусственный союз, но счета все же оплачивались. Работа шла.

Они занимались бизнесом.

– Миссис Поттс, вы сможете продержаться полчаса?

Было прохладное июньское утро, дождь лил как из ведра. Нина смотрела, как он колотит по красным крышам автобусов, проезжающих мимо окон. Силуэт Элизабет выделялся на фоне мрачного синего неба. Ее светлая голова склонилась над негативами для новой брошюры. «Уэлкин Фармасиз» был их крупнейшим клиентом, но это ни о чем не говорило. У них было шесть магазинов в Уэст-Энде, много беспорядка и никакой возможности справиться с «Бутс». Нина пыталась убедить президента, чтобы он специализировался на чем-то одном, а Элизабет мечтала создать компании новый имидж. За эту работу им заплатили бы десять тысяч. Эта сумма с головой покрыла бы расходы на несколько месяцев.

– Конечно, мисс Рот.

Элизабет подняла глаза.

– Что-нибудь происходит?

– Давай-ка пройдем в твой офис на секунду, – сказала Нина.

Элизабет прошла за ней в опрятную комнату, которую украсила рекламой в рамочке, и уселась в кресло. Нина казалась взвинченной и какой-то напряженной. Элизабет мгновенно насторожилась.

– У меня есть предложение. Но мне нужно твое согласие.

– Я слушаю.

– Я думаю, мы неправильно занимаемся бизнесом.

– О, неужели? Ну что ж, очень вдохновляет, – сказала раздраженно Элизабет. – Тебе стоит оставить Вуди Аллена[14]14
  Американский комедийный режиссер и актер. – Примеч. ред.


[Закрыть] на Манхэттене, Нина. У нас шесть контрактов в руках и три на очереди.

– Да, но что мы получим за это?

– Деньги. О’кей? Ну что, сеанс терапии окончен? Я на самом деле очень занята.

– Боже мой, ты что? Меня не слышишь? – резко спросила Нина. – Мы делаем мало денег. Мы просто держимся на плаву. Вот и все. И пока мы будем заниматься только консалтингом, ничего не изменится. Мы будем получать самую минимальную прибыль. Мы все время так заняты, что у нас нет возможности увидеть картину целиком.

– За деревьями леса не видим? Ты права. Но мы работаем изо всех сил.

– Речь не о том, чтобы работать, а о том, чтобы работать умнее. Нам нужно консультировать более крупные фирмы, а чтобы их завлечь, надо предлагать что-то более конкретное. «Стерлинг Хелс» не нуждается в том, чтобы мы учили его, как и что делать. Но в их системе много такого, что приводит к убыткам. Если мы сможем это устранять, тогда пойдут настоящие деньги. Мы наймем штат, расширимся…

– Но ты сама только что сказала: если бы мы могли. Значит, мы не можем.

– Нет, сами, конечно, не можем. Но что им нужно – так это компьютерная помощь. Я могу показать пути улучшения рынка – я делала это в «Драконе» и в «Долане».

– Да, но ты никогда не оканчивала высшей школы и не можешь написать компьютерную программу. Для этого нужен гений вроде Клайва Синклера.

– Я знаю кое-кого. Я думаю, он пойдет на это. Но я должна предложить ему сотрудничество. Ты согласна?

– Предполагалось, что мы вместе принимаем решение, – сказала Элизабет. – Я не хотела бы, чтобы у вас с другом возник перевес голосов.

– Понятно. Мне жаль признаться, но мы с ним не очень-то друзья, – нерадостно улыбнулась Нина.

Элизабет криво усмехнулась.

Нина выследила Генри с помощью Элизабет. Она знала номер телефона лаборатории Лилли во Франции наизусть.

– Очень жаль, леди Элизабет, но я ничем не могу вам помочь. – Австралийский акцент доктора Холл был сильным, а голос мрачным. – Генри Нэймет ушел из этой фирмы несколько месяцев назад. Так что не говорите мне, что «Дракон» хочет завести с ним еще какие-то дела.

– Да нет, абсолютно ничего такого, – поспешила вставить Элизабет, – похоже, вы тоже на него злитесь, как и я.

– У вас есть претензии к Генри? – хмыкнула Лилли. – Для меня он больше ничего не значит.

– Ну, в общем-то он задолжал мне деньги, и довольно много. Я одолжила ему двадцать тысяч фунтов стерлингов, когда он переезжал в Англию.

– Ну что ж, тогда другое дело. Двадцать тысяч? – Лилли зловеще рассмеялась. – Да, у меня где-то есть адрес. Только если он не улетел из страны. Фаунд-стрит, тридцать четыре, Южный Лондон. Номер телефона…

Нина проехала на метро до Чаринг-кросс, потом взяла такси. Ей хотелось произвести впечатление благополучной женщины. Это поможет убедить Генри выслушать ее. Она велела себе быть сухой, сдержанной, деловой. Ничего хорошего не получится, если она примется умолять его дать ей еще один шанс. Тони рассказал Генри правду, и у того возникло к ней отвращение. Поэтому он не звонил и не писал после ее увольнения. Она не видела Генри после ужина в китайском ресторанчике.

«Я была права с самого начала, – подумала Нина. – Нельзя впускать мужчину в свое сердце».

Она становилась все сильнее, и даже Элизабет не видела, как она несчастна. Она скорее умрет, чем даст Генри это понять.

К этой встрече она оделась невероятно тщательно. Черные как вороново крыло волосы аккуратно заколола. Надела темно-зеленый брючный костюм, очень симпатичный, лодочки Стефан Келиан и перчатки из верблюжьей кожи. Простые золотые серьги, очень легкий макияж.

Нина не собиралась прятаться от него. Ей незачем извиняться за свою привлекательность. Доктор Нэймет может принимать ее или нет.

Такси остановилось у дома. Это была тихая улочка, очень симпатичный дом. В верхнем окне горел свет. Он дома. Нина ощутила легкое головокружение от нервного напряжения, расплачиваясь с водителем, но потом взяла себя в руки, поднимаясь по ступенькам.

Нина позвонила. Песня «Роллинг Стоунз» слабо доносилась из-за двери. Потом музыка умолкла. Нина услышала, как он сбегает вниз по лестнице. Дверь распахнулась.

– Так-так. Черт побери! Что же это…

Генри был вне себя.

Нина пыталась сохранить бесстрастный вид, но не могла. Потрясенный Генри сначала потерял дар речи. До нее вдруг дошло, что он может захлопнуть дверь прямо у нее перед носом.

– У меня же есть телефон, – наконец медленно проговорил он.

– Я подумала, что ты можешь повесить трубку. А у меня, Генри, есть к тебе предложение, – сказала Нина.

– Очень хорошо. – Нэймет поскреб в голове и как-то странно посмотрел на нее.

Он был в майке, черных поношенных шортах, носках и очень потрепанных спортивных тапках. На подбородке двухдневная щетина. По лицу видно, что он много работает. В голове Нины вспыхнули эротические картины: Генри делает отжимание в упоре… Она ощутила, как желание обожгло тело. Так бывает с голодным, который не знает, как сильно хочет есть, пока не почувствует запах еды.

– У тебя просто дар, – он показал на мокрую от пота майку, – заставать меня совершенно не готовым к встрече. Как и в первый раз. Ты входи, но подожди, пока я приму душ.

У Нины пересохло во рту. Она сказала:

– Прекрасно. Спасибо.

Нэймет отступил, пропуская ее. Лондонский дом был продолжением швейцарского. Минимум мебели, толстые деревянные полы, в углу тяжелые гантели и скамейка. Общую картину нарушали лишь полки на стене с кучами компьютерных распечаток.

– Кухня прямо там, кофе свежий, – сказал Нэймет и поскакал по лестнице, перемахивая через две ступеньки сразу.

Нина прошла на кухню, чтобы сварить кофе. Все так по-американски, все так узнаваемо, что нутро перевернулось. Кофейные зерна распространяли аромат амаретто с корицей по всей кухне. Где он их берет? Она попыталась занять время приготовлением кофе, шумно открывала ящики шкафа и выбирала кружку, потом включила кофеварку. Она пыталась отвлечься от шума воды, доносившегося сверху, старалась не представлять, как он стоит и вода стекает по нему, а он мылит подмышки, спину…

Нина поставила на стол кофе, ощущая горечь и сладость одновременно. Он такой сексуальный, он так близко. А она потеряла его. Интересно, есть ли у него любовница? Должно быть, появилась. От этой мысли Нина испытала страшную ревность, другие картины замелькали перед глазами, действуя, как ядовитый газ. Ей стало физически нехорошо. Нехорошо от силы желания.

«Слава Богу, что я не мужчина, – подумала Нина. – А то это было бы слишком видно».

– Итак… – Голос Генри вывел ее из этого невыносимого состояния. Он вышел к ней в шикарном синем махровом халате, вытирая волосы полотенцем. – Так в чем дело?

– Ты больше не партнер с Лилли? Ты порвал с ней? Почему?

Генри потянулся за кофейником и налил кофе в свою кружку. Отпил глоток и довольно холодно посмотрел на нее.

– Это вообще-то не твое дело. Я думаю, адрес ты достала у нее. Больше не задавай ей про меня никаких вопросов, Нина.

Она вспыхнула.

– Ты прав. Извини. Мне просто надо было увидеть тебя.

– Зачем?

– Я хочу тебе кое-что предложить.

– Неужели? – Генри уронил полотенце на пол и прислонился к плите. Он смотрел на нее бесстрастно, как если бы пытался прочесть ее мысли. – Бизнес или удовольствие?

«Если бы я сказала «удовольствие», он вытурил бы меня из дома?» – печально подумала Нина. Потом отбросила эту мысль. Она собиралась предложить Генри нечто, что его заинтересует. Но ей надо было правильно сформулировать. Она расправила плечи и посмотрела ему прямо в глаза.

– Бизнес. Исключительно бизнес. И поверь мне, Генри, это для тебя очень подходящее предложение.

Глава 40

– У нас забастовка. Пожалуйста, воспользуйтесь другим транспортом. Можете обратиться за справкой в местный информационный офис.

Джек ухмыльнулся, услышав это объявление, раздавшееся сквозь треск на станции метро Хитроу. Итак, добро пожаловать обратно в Британию. В этой стране жизнь, конечно, намного легче, если у тебя есть деньги. Он купил газету, вскочил в такси и дал парню адрес. Отель «Ридженси», в Мерилбоун. «Таймс», как всегда, представляла собой смесь оптимизма и злости. Победа в Фолклендах, рождение принца Уильяма, нападение ИРА в Гайд-парке, на снимках изображены лошади гвардейской кавалерии. Италия только что выиграла Кубок мира. Англичане очень серьезно относятся к футболу: спортивные страницы заполнены аналитическими и критическими статьями. Соединенные Штаты заняли последнее место в этой группе. Но в конце концов футбол – чисто английская игра. Джек остановился на странице бизнеса. Интересно, как дела у Элизабет? Чем она занимается? Когда он звонил в «Дракон», это было все равно что биться головой о стенку.

– Нет, сэр. У нас нет никакой информации. Леди Элизабет покинула компанию. Нет, сэр, с лордом Кэрхейвеном нельзя поговорить. В данных обстоятельствах невозможно дать ее адрес.

Джек звонил в замок. Моника Кэрхейвен отвечала уклончиво и явно нервничала. Она что-то пробормотала про Эрлз-Корт, извинилась и положила трубку. Что-то здесь не так.

Британская лыжная федерация дала ему адрес без всяких проблем. Ронни Дэвис опустился до тренировки третьеклассных спортсменок вроде Карен и Кейт. Он просто стелился перед Джеком, желая помочь.

– Она работает в какой-то компьютерной фирме. Консалтинг… Они недавно сменили название. У меня есть номер телефона. Я попробовал привлечь ее к тренировкам по молодежной программе, но она вечно занята, – вздохнул Ронни. – Боже мой, как бы я хотел, чтобы она нашла время! Как бы я хотел, чтобы она учила детей!

– Тому, чем владеет Элизабет, не научишь, Ронни.

– Черт побери, ты прав, парень.

В своей комнате Джек распаковал вещи, потом отжался от пола пятьдесят раз, чтобы избавиться от ощущения расслабленности, возникшего во время полета. Затем набрал номер, который дал Ронни. Компания переехала в Хаммерсмит, в Западный Лондон.

Она называлась «Высокие маки».

– Секунду, мистер Тэйлор, – весело сказала миссис Поттс. Она махнула Элизабет и подошла к ней с кучей макетов. – Личный звонок вам на второй линии. Мистер Джек Тэйлор.

Элизабет застыла. Потом сказала:

– Да. Хорошо. Соедините.

Миссис Поттс положила макеты на стол и закрыла дверь.

Красный огонек на второй линии безмолвно мигал. Она почувствовала, как ее прошиб пот и охватил страх. Джек. Она все еще неравнодушна к нему. И очень. Что он хочет сказать? Пригласить на свадьбу? Его свадьбу? Фотография, которую она видела в журнале в прошлом месяце, была словно пощечина. Джек, невероятно шикарный во фраке, с Клэрис Дэвлин под руку. Клэрис, его нынешняя подружка, была самой грациозной, белокожей, сладкой техасской кошечкой, какую только можно вообразить. Возможно, папочка дает за ней парочку нефтяных скважин. «Олимпийский чемпион Джек Тэйлор с Клэрис Дэвлин на открытии оперного театра в Сан-Франциско». Она уверена, Клэрис никогда не спорит с Джеком, не возражает ему. Она добрая, податливая и совсем не похожа на Элизабет. И никогда не будет похожа.

«У меня нет выбора. Я должна с ним поговорить», – подумала Элизабет. Внутренне собравшись, она взяла трубку.

– Джек! Вот сюрприз.

– Боже, девушка! Тебя всегда так трудно найти.

– Ты мог найти меня в клинике, – сердито заявила Элизабет и тут же упрекнула себя за резкость. Господи, откуда все это лезет? Она может контролировать операции быстрорастущего бизнеса с начала до конца, но все еще не в силах последить за собственным языком.

Пауза. Потом он сказал:

– Я приехал встретиться с тобой.

– Я действительно очень занята, Джек.

В тоне Элизабет слышался отказ. Одно дело – говорить с ним по телефону, другое дело – встретиться лицом к лицу. Она не знала, справится ли она с личной встречей.

– Элизабет Сэвидж, я прилетел из Далласа только ради тебя. Я боролся, как лев, с отцом, чтобы он меня отпустил.

– Ну что ж, мне очень жаль, Джек, но я не просила…

– Элизабет… – Раздражение, с каким он резко оборвал ее, было хорошо знакомо. Джек Тэйлор нисколько не изменился. – Я здесь, в Британии, в Лондоне, я собираюсь с тобой встретиться. Если надо будет разбить палаточный лагерь на тротуаре у твоих дверей, я это сделаю. А теперь мне что – явиться и раскидать твою охрану? Или ты поступишь как леди?

– Леди в каком смысле? – Элизабет невольно хихикнула. – Джек, ты совершенно не переносишь отрицательных ответов. Правда?

– Да, правда, мэм. Виновен в предъявленном обвинении.

– Ну приходи ко мне домой. Эрлз-Корт, Уолгрэйв-роуд, двадцать четыре. Я буду там через сорок минут. Но предупреждаю: я могу тебе уделить очень мало времени.

Джек улыбнулся, повесив трубку.

– Ну это мы еще посмотрим, дорогая, – сказал он.

Он нашел это место без проблем. Маленький аккуратный домик, запрятанный в укромном уголке прямо в центре города. Он напомнил ему их городской дом в Гринвич-Виллидж в штате Нью-Йорк, которым пользовалась мать, отправляясь за покупками. Ему вдруг пришло в голову, что никогда раньше он не видел, как живет Элизабет. Они всегда встречались на лыжне, в отелях или в гимнастических залах. Если не считать одного случая в Сассексе. Но то, что там произошло, вдруг показалось ему неверным и напрасным. Джек покачал головой, уверенно улыбаясь. Больше такого не будет. Теперь он собирается заново переписать книгу.

Он перемахнул через каменные ступеньки и дернул звонок.

– Эй, – сказала Элизабет, – за тобой что, черти гонятся?

– И тебе доброе утро, моя дорогая, – ответил Джек.

Внешне она стала другой. Совершенно другой. Не было прежней спортивной формы. Но все равно она очень красивая. Огонь соперничества потух в глазах, но она казалась собранной и сосредоточенной. Джек подумал: что это за новое место работы, «Высокие маки», сделавшее ее такой? Она была в приталенном брючном костюме пепельно-розового цвета, в светлых кожаных ботинках, блузке цвета слоновой кости, на руке золотой браслет. Элизабет покрасила волосы и стала ослепительной блондинкой. Она явно затмевала Клэрис Дэвлин и всех этих жеманных далласских красоток.

– Входи, – пригласила Элизабет.

Джек вошел в дом. Мебели мало, но вся очень элегантная. Несколько старых картин на стенах, ряды книг в кожаных переплетах. Нормальный беспорядок, но богатый.

– Очень мило. Отец дал тебе денег?

– Все, что ты видишь, я купила сама, – сказала она ровным голосом. – Мы с Тони расстались навсегда.

Джек подошел к дальней стене и стал рассматривать маленькую картину.

– Похоже на прерафаэлитов. Это что, Берн-Джонс?

– Да, я начала коллекционировать картины.

– Без помощи графа? Ну ладно, Элизабет. А где ты берешь такие деньги?

Джек уселся в простое на вид кресло, оказавшееся очень удобным. Должно быть, ортопедическое. Он еще раз оглядел комнату, на этот раз внимательнее. Конечно, всего немного, но все высшего качества и очень дорогое.

– Не могу поверить своим ушам, Джек. – Элизабет села напротив него и позволила себе говорить раздраженно. Это было просто. Гораздо легче, чем действительно вступить с ним в перебранку. Элизабет испытывала смутную радость, соединенную с болезненным дурным предчувствием. Она отчаянно не хотела, чтобы он уходил, и твердила себе, что надо взять себя в руки, но у нее плохо получалось. – Ты являешься сюда, вытаскиваешь меня с работы и спрашиваешь только о том, как я оплачиваю счета по убранству дома?

– А ты думаешь, я должен спрашивать о ноге?

– А разве нет? – вскинула брови Элизабет.

Он озадачил ее. Она ожидала увидеть запоздалые слезы, заламывание рук, а он шутит, задирает ее, будто ничего не случилось.

– Дорогая, но здесь нечего сказать. Ты же знаешь, как я сожалею. Я знаю, каково это.

– Да неужели?

– Да, – ласково сказал Джек. – Я лучше всех в мире знаю, что такое хотеть кататься и не иметь возможности. Что это должно значить для тебя.

Элизабет отвела взгляд, боясь расплакаться. Он угадал. Только Джек и, может быть, еще Ганс понимают это по-настоящему. Она судорожно сглотнула, чтобы протолкнуть в горло подступивший комок.

– И еще, детка, подумай, что это значит для меня. Ты не можешь кататься на лыжах, и мы не сумеем довести до конца наше пари. А было бы очень интересно. Мы оба получили бы золото…

– Ты думаешь, я бы выиграла? – выпалила Элизабет и снова себя упрекнула. Совсем не это она хотела сказать.

– Да вне всяких сомнений. Иначе я не стал бы тогда с тобой спорить. Ты пришла бы ко мне в комнату и расплатилась. Вот был бы денек!

Элизабет вскочила на ноги и набросилась на него.

– Ради Бога! Джек! Я, черт побери, калека! Все, что ты можешь, – это прилететь сюда и отпускать сексуальные шуточки! Где ты был, когда мне нужен был друг? Развлекался с Холли Феррел? И со всеми твоими глупыми американскими потаскушками…

– Эй, эй! – Он вскочил и схватил ее за руки. – Ты знаешь, что я пытался к тебе пройти, я просил. Твой отец велел мне проваливать. И я с тех пор не был ни на одной вечеринке. Я получил медаль, улетел домой и старался забыть тебя.

– И не смог?

– Я здесь. Разве нет? И ты не калека, девочка. Ты стоишь, как статуя Свободы.

– Но я потеряла ногу, – пробормотала Элизабет. – У меня нога из пластика.

– Ну и что? Вовсе не твоя нога меня всегда интересовала.

– А как насчет Холли Феррел? Или Клэрис Дэвлин?

Джек отпустил руки Элизабет и взял ее лицо в ладони. Пальцем нежно обвел линию подбородка. Потом щеки. Прикосновения его действовали как электрический разряд. В животе у Элизабет все растаяло, ей страстно захотелось его.

– Тебе нужна правда? Или версия? Я сидел у себя в комнате и тосковал, как собака. Правда заключается в том, что я немного встречался с обеими. Я даже переспал с ними, злясь на тебя. Тебя ведь не было рядом. – И Джек добавил с обезоруживающей улыбкой: – А потом я засел у себя в комнате и тосковал, как пес.

– Джек… Ничего не выйдет. Не получится.

– Не получится? Детка, ты ведь сама знаешь, мы никогда не пытались.

– А как же Сассекс?

– Ну это было неплохо для разогрева. Для разминки, – сказал Джек, потянувшись к ее шелковой блузке и начиная расстегивать пуговицы.

Элизабет понимала: надо оттолкнуть его, – но она не смогла. Было странное ощущение, как будто снится кошмар и ты не можешь пошевелиться. Только сейчас это не был кошмар.

– Но это не означает, что наши отношения, Джек…

– Да? – выдохнул он, наклоняясь и целуя ее легонько в губы. – Меня это вполне устраивает, дорогая, потому что я не хочу просто связи. – Загорелое лицо Джека было напряженно и хмуро, когда он силой привлек ее к себе, одной рукой обнимая за талию и поддерживая словно былинку. – Отношения у меня с двоюродной сестрой Сарой в Форт-Уорт. А тебя я хочу. На случай, если ты слишком упрямая и сама не видишь. Именно поэтому я уже дважды облетаю Землю. Ради тебя. И я не собираюсь делать это снова.

– Джек…

– Джек, Джек. – Он поцеловал ее снова, сильнее, нетерпеливее. – Это все, что ты можешь сказать? Возражения? Аргументы, почему мы должны немедленно расстаться? Если ты меня не хочешь, Элизабет, так и скажи. Посмотри мне прямо в глаза и скажи.

Он отстранил ее лицо, чтобы посмотреть напряженно и изучающе. Элизабет ничего не сказала.

Джек притянул ее еще ближе, так близко, чтобы она могла почувствовать, как он готов…

– Так я и думал, – сказал он.

Все было замечательно. Страхи ушли, страсть, которую Элизабет испытывала к Джеку, взяла над ней верх. Она позволила ему раздеть ее, потому что он этого хотел и потому что она так дрожала, что пальцы ее не слушались. Когда Джек снимал с нее блузку, Элизабет волновалась. Грудь у нее всегда была маленькая, а сейчас вообще почти плоская, но у Джека перехватило дыхание, когда он увидел ее и коснулся пальцами бледных сосков. А потом он наклонился и приник к ним губами, и она чуть не рыдала от удовольствия. Сладкие ощущения отвлекли ее, пока он расстегивал молнии на ботинках, на брюках, а когда Элизабет осталась совсем голая, Джек взял ее за левую лодыжку, с любопытством посмотрел и пробормотал: «Бедняжка». Потом поцеловал возле металлического браслета, двинулся вверх по ноге, медленно, намеренно медленно, целуя и покусывая кожу. Элизабет задыхалась от сладких ощущений, ерзала под ним, она уже не владела собой, и единственное, что она могла, – это удержаться от громких стонов. Джек сбросил туфли, сорвал рубашку; Элизабет слышала, как посыпались пуговицы на ковер, потом взвизгнула молния на брюках.

– Твоя рубашка…

– К черту рубашку.

Обнаженный, он наклонился над ней, его руки были везде, пальцы проникли между бедер. День был в разгаре, солнце светило в окно, она видела Джека всего, до дюйма, таким она и воображала его. Огромные, хорошо очерченные мускулы, совсем не нарцисс, как культуристы, но большой, крупный, каким должен быть нормальный сильный мужчина. Элизабет знала девушек, которым это не нравится. Они говорили, что такие слишком похожи на самцов. Это правда. Под ним она чувствовала себя хрупкой, как тростинка. Но это очень волновало, и она чувствовала, как внутри разгорается огонь, подобный лесному пожару. Что-то женское, первобытное в ней реагировало на эту грубую физическую силу.

– Ты такая красивая, – сказал Джек.

Она увидела голод в его глазах. Он улыбался, но ничего веселого в этой улыбке не было: это был чистый, всепобеждающий секс.

– Я тебе нравлюсь?

– Ты огромный.

– Тебе это нравится. – Джек оседлал ее; он походил на греческую статую Геркулеса. Он медленно раздвинул коленом ее ноги. Элизабет услышала, как рвется из нее дыхание, похожее на рыдание. Джек смотрел ей прямо в глаза. – Тебе нравится, чтобы я был сильным мужчиной, признайся.

– Да, – выдохнула Элизабет. – Ты сам знаешь.

– Да, ты права, дорогая, – прохрипел он. – Я знаю.

И вдруг он скользнул на кровать, подсунул ладони ей под ягодицы и притянул к своим губам. Он зарылся в нее. Его язык работал в чувственном ритме, Джек не обращал внимания на ее крики. Она вцепилась пальцами ему в волосы. Джек не отпускал ее, пока не почувствовал, что она подчинилась. Тело ее обмякло в его руках, спина выгнулась, и в эту секунду он схватил ее руки, поднял над головой, словно пришпилив их, и она лежала под ним вся открытая, в ожидании. И тут Джек вошел в нее одним движением. Не нежно, не мягко, а давая ей именно то, чего она хочет, он старался проникнуть как можно глубже. Он больше не мог ждать. Элизабет выгибалась ему навстречу. А он держал ее руки над головой, отчего оргазм становился еще сильнее. Глаза у обоих были полубезумные, они не отрывали их друг от друга, белое пламя страсти вырвалось на волю. Джек отпустил ее руки, и они лежали в объятиях друг друга, потные, с трудом дыша и страстно целуясь.